Гл.13
В тот вечер, когда Пантелеич предложил своим друзьям объединиться, он был последним, кто пошёл за приготовленными вещами. Времени много потрачено на сборы, ох, уж эти женщины!... и на дворе уже темень, а надо ещё до участка дойти. Тут вроде всё рядом, но когда повсюду неведомый враг в неизвестном количестве, который привык к любым погодным условиям и который ночью видит, как днём, а ещё сюда добавить внезапность и проворность, то есть чего остерегаться, особенно за слабый пол.
Поэтому участковый аж бегом вернулся, весь увешенный сумками, и поторопил компанию, чтобы как можно скорее добраться до безопасного места. Шли молча, каждый думал о своём наболевшем. Пантелеич с Михой, с ружьями, замыкали шествие, а вперёд вызвался в авангарды Петрович, от ружья, предложенного Пантелеичем, он отказался.
Пантелеич прислушивался к любому шороху и зорко осматривал всё вокруг, насколько позволяла видимость. Он намеренно вёл небольшой коллектив не прежними стёжками, а более короткими и надёжными, избегая зарослей и кустов. Даже одинокие деревья внимательно оценивал, готовый во всякий момент вскинуть ружьё. Но ничего в поле зрения пока не вызывало беспокойства, кроме собственного чутья, а уж этому Пантелеич доверял безоговорочно.
Если ёкает внутри, значит неспроста, сигнал - точнее не бывает и проверено долгими летами. Тишину нарушила остановившаяся Пелагея:
- Вы слышали? Вроде, как моя Маруська мяукнула. Я её весь день искала, все ноги сбила, а кошки нигде не было. А теперь, наверно, она меня ищет, вы слышите, вот снова?
Все невольно притормозили.
- Не знаю, Пелагея, где тебе и что почудилось, нигде ни звука, а ты со своей кошкой... - сказала Нюська и позвала: - Кис, кис, кис.
- Хороши дела. - тут же вмешался Пантелеич, - Мы котят вышли пошукать или всё-таки у нас другие планы?
- Пантелеич, они ж сожрут мою Маруську. - не унималась Пелагея.
- Пелагея, ты б лучше побеспокоилась, чтобы они тебя не сожрали, потому что ты не умеешь так по деревьям прыгать, как твоя Маруська. - ответил Пантелеич и потащил расстроенную женщину за рукав.
По прибытию к участку, Пелагея продолжала звать любимицу и норовила зайти последней. Но Пантелеич резко дёрнул её сзади и затолкал в проём двери, затем сам перепрыгнул порог и поспешно закрыл двери на имеющиеся там замки. И сразу все услышали зловещее рычание. Несколько волков бросились на окно и в бешенстве, от нежелательного препятствия, отскакивали назад.
Кто-то с силой напирал на дверь и она издавала жалобный скрежет. Всё пространство близ участка заполнилось каким-то шумом, лязганьем зубов и невообразимым лаем, который звери разбавляли пронзительным воем. Люди стояли в темноте, не решаясь включить свет. Хоть для убийц они в недосягаемости, но от одной мысли, что волки их увидят, невольно приводило тело в трепет, даже у бывалых мужиков.
Наконец, Пантелеич первым пришёл в себя, он шагнул к окну и задёрнул ночную штору, потом порылся в кармане и извлёк оттуда фонарь, зачем-то осветил им углы, как будто убеждаясь, что сюда волки не проникли, а уж после уселся на стул, жестом руки приглашая и остальных проделать то же самое.
- Да, вовремя мы... - сказал Петрович и с укором посмотрел на Пелагею. Но та никак не среагировала на сказанное. Она уставилась на свои галоши и вела себя таким образом, вроде происходящая катавасия на улице - не больше, чем мышиная возня.
Когда все расселись по свободным стульям, Миха произнёс:
- Это здорово, Пантелеич, что ты когда-то привёз сварщика из райцентра и забацали решётки на все дома. От и нехай теперь попрыгают, решёточки, небось, покрепче будут, чем их клыкастые пасти, ага.
Но его никто не поддержал. Миха виновато оглядел подруг и друзей, слегка развёл руками, мол, чем могу...
По дороге и до сих пор, безмолвная Настасья заговорила:
- Как же так, Пантелеич, что ж делается, ну до коль терпеть? То собаки, то эти теперь... К нам немец не дошёл, а от каких-то тварей по углам прячемся. У тебя ж рация есть, надо же шевелиться, кому-то сообщать. Или что, нам да конца дней своих вот так жить с оглядкой?
- Кому сообщать, Настасья? Ночь на дворе, кто тебя услышит?
- А эта, как её, эмчеэса? Они же и ночью караулят.
- Верно, МЧС и ночью караулит, но сейчас они ничего делать не станут, так толку, что я их на уши подниму? Думаю, следует дождаться утра, оно мудренее, а потом и зазвоним во все колокола.
- Пантелеич, ты надеешься, будто утром они уйдут?
- Надеюсь, Нюра, без надежды никак.
- Ну и зря. Как постреляли вторым разом собак, так они больше нас и не беспокоили. А эти если и смоются, то хорошего мало. Вернуться не долго.
- Знаю. Поэтому и буду сообщать. Пусть лес прочёсывают или взрывают к такой-то матери, это их дело, а звонить однозначно необходимо. Но это завтра. А сейчас - спать, вроде за окном тише стало. Девчата, вот вам ключи от магазина, там у Вальки диван и ещё кресло разложите. А вы, - посмотрел он в сторону Михи и Петровича, - разбирайте мой диван и ложитесь.
- А ты? - спросил Петрович.
- А я в дозоре. - был ему ответ.
- Да какой уже тут сон? - призывая к поддержке, обвела всех взглядом Нюська. - Ну проку от того, что ляжем, ведь веки же не сомкнутся. Так, зачем улаживаться, чтобы через час подняться? Давайте так и придерживаться вместе, коли пришли сюда.
- Ну вместе, так вместе. - кивнул Пантелеич, - Вы хоть ужинали или какой там? По лицам вижу, что некоторые и не завтракали. Советую подкрепиться, а я картошки с яйцами как раз отварил.
Старики сразу засуетились возле сумок: кто на стол накрывал, кто стулья подносил и как-то выпустили Пелагею из виду. Всё это время она вспоминала, как нашла в бурьянах маленький живой комочек, свою Маруську. Как кормила котёнка из пипетки и клала спать на подушки, как радовалась, когда малышка вычухалась и стала носиться по комнатам быстрее ветра, прыгать на занавески и всюду совать большеглазую, непомерно любопытную мордочку.
Пелагея настолько прикипела к любимой непоседе, что даже не видела разницы между понятиями "ребёнок" и "котёнок". И теперь женщина была уверена, что её Маруську растерзали волки, а она ни чем не смогла помочь. Пелагея сильно страдала от горя, перебирая в памяти, где ещё сегодня не догадалась поискать Маруську? Может надо было расширить поисковую зону, а то прошлась по двору, да у соседей, да в огороде и всё.
"Эх, Марусенька, как я перед тобой виновата, не уберегла тебя. Бедненькая, ты даже не закричала, видно сразу они за горло..."
Пелагея вся измучилась от таких догадок и предположений, и когда услышала, что кто-то обронил, будто за окном тихо стало, обрадовалась. Наверняка волки ушли и есть возможность ещё раз попытаться позвать кошку, а вдруг и правда забилась где на дереве и ждёт её, Пелагею. Ну кто поможет Маруське, если не хозяйка?
Пока остальные были заняты, Пелагея отомкнула замки и переступила порог. Она решила, что далеко не пойдёт, а вот тут, рядышком, просто кликнет Маруську и назад. Но не успела Пелагея и рта открыть, как что-то огромное и лохматое сбило её с ног, опалило зловонием лицо и, единственное, что почувствовала женщина - нестерпимую боль в горле.
Пантелеич слышал звяканье со стороны входа и подумал, что это волки трогают лапами дверную ручку, потому от неё и исходит такой звук, но на всякий случай оглянулся. Его бросило в жар, когда увидел, как рука Пелагеи мелькнула в приоткрытом проёме и дверь захлопнулась. Расталкивая ничего не подозревающих друзей, Пантелеич кинулся следом за женщиной, ногой распахнул дверь, но мгновенно оценив трагическую картину, он понял, тут уже и гранаты не помогут, и с силой потянул дверь на себя.
Но она не поддавалась. Пантелеич заметил мешающую волчью лапу, а сам волк скулил, как собака, примешивая к унисону яростное рычание. Тогда Пантелеич чуть ослабил свой напор, давая хищнику освободить конечность, а после чего плотно закрыть двери. Но другой волк уже успел просунуть в отверстие почти полностью всю морду. Не раздумывая, мужчина врезал ногой по носу не прошеному гостю и с облегчением снова заперся на все замки.
- Дура баба! - плаксивым голосом выкрикнул участковый. - Ну дура же, дура! - он весь дрожал.
Все уже догадались, что произошло, но смотрели на него, как будто ждали продолжения и оно обязательно должно быть с хорошим концом, а случившееся - просто недоразумение.
- За кошкой пошла, а те её... - Пантелеич поперхнулся словами, схватил со стола графин с водой и залпом сделал несколько больших глотков. Графин пришлось удерживать обеими руками, потому что они стали непослушные и отказывались служить.
И тут завыла Настасья:
- Боо - жееч - кии, она же наша подруженька... Да мы ж и косточек не соберём... И как придём к ней на кладбище, если её там нету, а её нигде теперь нету... Аааааа...
Нюрка обняла Настасью и увела в другую комнату, а Пантелеич глянул затравленно на мужиков и прошептал:
- Ну и зачем я вас сюда привёл? Чтоб уберечь? А что вышло? Это я виноват, не уследил, не уловил Пелагеино настроение.
- Перестань себя казнить! - наперебой высказались Миха и Петрович. - Мы сто лет с ней рядом живём, пуд соли вместе съели, а кто мог подумать, что она собой готова пожертвовать, ради кошки? Глупо, очень глупо. Но она сделала то, что сделала. Все думали, что запросто её знаем. Ерунда. Оказывается, ни грамма мы её не знали.