Дэн пришел в себя на базе пришельцев. Тусклый неуверенный свет говорил о перебоях в энергии.
Рядом колыхались две студенистые амебы без скафандров. Судорожно сглотнув, Дэн спросил:
- Что произошло?
«Ты провалил задание» - мысленно ответила Зинка.
- Где остальные?
«Их нет. Точнее, не было. Они не родились в измененной тобой реальности».
- А Земля? ...Так же?
«Смотри».
Стены базы сделались прозрачными. Вокруг, сколько хватало глаз, зияли руины стертого в порошок города.
Дэн зажмурился, пытаясь сдержать слезы. Не удалось. Продышавшись, спросил:
- И так везде?
«Везде. Не вини себя. Мы сами предложили. Не сейчас, так через 20-30 лет случилось бы то же самое. Мы попытались, у нас не получилось».
- Это из-за меня! Зачем вы выбрали на роль героя такого тупицу? Что за идиотский выбор! В ваших расчетах с самого начала была ошибка. Спаситель вселенной выискался… Было лестно считать себя Брюсом Уиллисом, но в душе я знал, что никакой я не герой! Неужели не могли найти кого-то более подходящего? Зачем я согласился, я же знал, знал, что не потяну, что… недостоин… а теперь… какая разница! Зинка, это конец. Скажи, это конец? Ничего не исправить?
«Скорее всего, нет. Вероятность меньше процента и…»
- Что? Говори! Сколько бы шансов ни осталось, надо пробовать! Что «И»?
«И для этого тебе нужно умереть».
- Умереть? – он задумался, - Я не боюсь, я готов, но если у меня снова не получится, что будет с вами?
«То же, что с тобой».
- И вы снова готовы довериться мне, на этот раз моей смерти. Вы же почти бессмертные, вы можете улететь на другую планету… к тем же роботам… начнете делиться, возродите цивилизацию.
«Не получится. Остались только мы двое, а для митоза нужно окружение из многих подобных нам. Они не участвую в процессе, но нужно, чтобы они были рядом, просто были… те, кого уже нет»
- А кто второй, Володя?
«Да, это я».
- И ты тоже готов рисковать без надежды?
«Риска без надежды не бывает, я готов рисковать. И еще, похоже, расчеты вправду ошибаются, ведь смерть – самое вероятное, что может случиться с человеком. Но это должно быть твое решение».
- Ребята, так жалко, что я подвел вас… что нас… всех подвел. Всех убил! Простите меня. Если я хоть что-то могу искупить, мне не страшно. Хотя бы перед смертью буду думать, что спасу вас… Что это тренькает… как колокольчики?
«Мы плачем. Прощай, Денис!»
Дэну подали дыхательную маску. Газ сначала усыпит его, а затем сделает сон вечным. Дэн еще раз посмотрел на амеб, мысленно попросил прощения и глубоко вдохнул.
***
Тьма. Тишина. Мертвая. Точка. Маленькая-маленькая, почти абстрактная, как в математике. Из точки вытекают разноцветные струи. Они тихо позвякивают, начинают гудеть. Цвета перемешиваются как стеклышки в калейдоскопе. Верчение превращается в яркий свет, гул – в рев. Вдруг все стихает. Свет пульсирует, где-то растягиваясь, где-то собираясь в складки. Появляются очертания. Снова легкое позвякивание, потом тихое пение без голоса и мелодии. Очертания становятся все более явными, но они не имеют формы. Звук и очертания бесформенны и бессмысленны.
Но если они бессмысленны, то их противоположность – мысль, но при чем тут мысль? При том, что ты умер. Если я умер, я же не могу мыслить. Почему? Ты не можешь сознавать себя, но мыслить можешь. Как так? Если я мыслю, я и сознаю себя: я - … я… я… да кто же я?! Никто. А ты кто? Ты. Ты – это я, а кто я? Я. А ты кто?!!! ТЫ. Зачем я здесь? Где? Ну, здесь, где… свет, где ты. Я – это ты, а ты нигде. Ты ничто. Ты же сам сказал, я мыслю. Я – мысль! Мысль без оболочки, без сознания, без понимания, без прошлого, без будущего – ничто. Постой, ты сказал – прошлого. Да. У меня было прошлое! Прошлое – это память, у тебя ее нет. Есть! Я помню, помню! Невозможно. Возможно! Я помню. Я любил. Любил? И что же это значит – любил? Не помню. Помню лишь, что это давало мне смысл. Смысл чего? Не знаю. Но был смысл, что-то важное, что-то, что делало меня кем-то. Кем? Не помню, но когда я любил, я был всем, а все было во мне, это было прекрасно. Я любил. Значит, я НЕ ничто. Кто же я? Свет меняется… слышишь меня? Хотел бы не слышать, но не могу, ведь я – это ты. Ты, который был всем, когда любил, что было предметом твоей любви? Вспомни. Пытаюсь. Смотри, свет загустел в центре! Свет склоняется надо мной, он теплый, он добрый… мама!!! Я вспомнил - мама! Вот кого я любил! Мама – это кто? Я не помню. Но это все – это я, это мир во мне и вокруг… и кто-то с мамой рядом. Он был… он был… какой-то другой, но его я тоже любил. И он меня… и еще была ОНА! Кто? Не помню, но ОНА была, и я любил ее. Я был, я любил, я помню… кто я?!!! Кто, скажи!!! Ты – это я. Как же разорвать этот круг? Зачем? Не знаю, но мне нужно вырваться. Куда, зачем? Не з… любить! Я должен любить. Меня ждут любить, я знаю! Но ты же умер, ты знал, что тебя ждут, но умер. И, значит, у меня было прошлое! Если я умер, значит, я жил. Если я любил – я жил. Если я умер, то ради любви и жизни. …Эй! Что молчишь? Слышишь меня? Эй, ты! … Ты дал верный ответ. Ты умер не зря.
Свет погас. Тьма.
***
Дэн был боксер. Очень давно, он не помнил, когда. Здесь он был менеджером отдела маркетинга... Разве?
Дэн очнулся и потер ладонями лицо.
- Ир, я заснул?
- Да. Так смешно - сидел, печатал и вдруг застыл так, откинулся в кресле и вырубился. Минут пятнадцать спал. Юрец заходил, я прогнала.
- Юрец? Он здесь? Зачем заходил?
- Наверное, на обед позвать.
- Мы разве не с тобой обедаем?
- Ну, не знаю, - Ирина зарделась, - если позовешь, можно…
- Что значит - если позовешь! Да мне кроме тебя не нужен никто.
- Денис, ты серьезно? Я не ослышалась?
- А что я сказал? Никто, кроме тебя! Это что, новость? - он не замечал, что новость, и какая! – И кстати, разве Юрец в Москве?
- Где же ему быть, - сквозь сладкие слезы промолвила Ирина.
- Не помню. Но мне казалось, что он куда-то уехал надолго… Ты чего, дурашка? Забудь Юрца, идем вдвоем, - он подошел к Ирине, поцеловал в макушку, подхватил на руки, закружил, прижал к себе и зарылся лицом в душистые волосы. Он знал, что это нормально, он проделывал так не раз и не два, но в то же время было ощущение, что впервые обнял любимую. Последнюю версию подтверждали вытянувшиеся лица коллег и счастливое изумление Ирины.
Вошел заместитель генерального Гуталинов, уставился на Дэна.
- О, Жора! Привет. Ты снова у нас работаешь? – лица окружающих вытянулись еще сильнее.
- Что значит, снова? Орлов, тебя генеральный хочет видеть, - Гуталинов так опешил, что даже не нашел слов укоротить наглеца.
- Сейчас не могу, - беззаботно отозвался Дэн, - мы с Ирой обедать идем. Поем, зайду. Подожди, а генеральный разве не уволился? …Так, ты тоже забудь. Идем, Ира, - и они вышли в гробовом молчании.
Восхищенная Ирина не сводила с Дэна глаз:
- Денис, что с тобой? Ты какой-то другой…
- Не нравлюсь, что ли, такой?
- О!… Очень нравишься, очень! Ты правда меня любишь?
- Конечно, солнце мое. Сильно-сильно! Разве я никогда не говорил тебе этого?
- Никогда.
- Да ладно! …Неужели?... Я как проснулся, все вроде бы такое же, но все по-другому. Как будто помню что-то, но все не то. Насчет тебя вот…
- Насчет меня ты все верно помнишь! – перебила Ирина.
- Слушай, а Жора Гуталинов - человек? – Дэн задумался.
Вдруг ему показалось, что кто-то тихо говорит в его голове женским голосом: «Прощай, Денис! Ты молодец, все получилось!» и грянул марш «Прощание славянки». Дэн потряс головой. Музыка прекратилась.
- Что за наваждение! Что-то я себя неважно чувствую. Линять надо с работы этой… Ты со мной? – глаза Ирины вспыхнули.
- Тебя же генеральный ждет.
- Подождет.
- Тебя уволят!
- И пожалуйста, не больно я эту за работу держусь!
- А чем займешься?
- Не знаю. Мир спасать буду. Как Брюс Уиллис. А пока тебя, одну тебя… идем?
- Куда?
- Как, куда! К бабушке твоей, ты же у нее обитаешь. Забыла, что ли?
- Не забыла, только сегодня переехала…
- Вот и славно. Бабуля у тебя - золото! – теперь Ирина могла поверить в любое чудо.
Любовь была молодой, щедрой, искрящей энергией, она подняла влюбленных и понесла на небеса.