«Мужчины делятся на три категории: рыбаки, не рыбаки и му..ки»!
Так считает мой друг Роман, причем искренне в это верит. Себя он относит к категории первой, меня (больше по дружбе) ко второй. Уж сколько лет он пытается привить мне любовь к этому сложному, хлопотному и, на мой взгляд, неинтересному занятию, а я все никак. Сопротивляюсь.
Не успеет май пригреть, как он начинает меня «пинать»:
- Поехали, посидим, встретим раннюю зорьку на берегу, послушаем пение ранних лесных птах, подышим свежим воздухом, потягаем рыбку…
Если описывать все его доводы, относительно плюсов подобного времяпрепровождения, вы уснете на середине. Я, как уже говаривал ранее, сопротивляюсь и, к слову сказать, привожу не менее значимые и красочные отмазки, чтобы не ехать на эту самую рыбалку. Так и живет, дружим, два молодых мужика из разных категорий.
Однако есть одно место, куда я подрываюсь с радостью, особенно в свете последней рыбалки в этом самом месте. Это острова. Необитаемые острова посредине Волги, напротив небольшого села с «вкусным» названием «Брусяны». На Волге много необитаемых островов, весьма приличных размеров, вытянутых в единую цепочку. Рай для мужчин первой категории наших мест.
Рома, его родители и брат Влад, не только не являются исключением из числа сих любителей, но и выступают ярыми сторонниками проведения всех отпусков на этих островах. Не буду врать, ибо точно не знаю, но насколько могу судить по байкам, которые они травят вечером возле костра, отпусков десять - двенадцать они провели здесь. У Ромкиного отца есть надувная лодка на шесть человек с вполне себе приличным мотором, позволяющим ставить лодку на глисс.
Здесь другое дело: отдых на острове это круто, это настоящее приключение. Поэтому на острова я еду без упрашиваний. Сам факт того, что ты находишься на необитаемом острове, в нескольких километрах от берега, уже круто! Здесь все круто: и костер меж палаток, и сырой холодный ветер с берега, обдувающий лицо, и крик чаек, кружащих над пришвартованной к берегу лодкой, в надежде стиснуть из нее что-нибудь вкусное… Короче все!
Мы прибыли вечером в пятницу, сразу после работы. Рома настоял на том, чтобы я собрал все необходимое заранее и погрузил в машину. Терять времени он не хотел, мы тоже. Я забрал Наташу с работы, она вышла из модного современного офиса в одежде «Волжской туземки», переодевшись, когда закончился рабочий день, мы заскочили в «Ленту» чтобы докупить кое-что и помчались за Ромкой. Рома предстал перед нами в образе Стеньки Разина, только без кучерявой бороды.
Пара часов в пробке и мы на месте. Плавучий пирс, с пришвартованными к нему лодками всех размеров, цветов и ценников, величественно покачивался на волнах в алом свете заходящего солнца. Но сколь бы ни был восхитителен закат, достойный полотен Айвазовского, он просто мерк по сравнению со светом, исходящим от счастливого до обморока Романа.
Вскоре причалила наша лодка. Ромкин отец выехал заранее, по его звонку. Мы покидали в нее вещи, расселись сами и отправились навстречу приключениям. Вечер начался и закончился у костра под громкие рыбацкие истории, одна красочнее другой. Оставалось лишь диву даваться, слушая про их великие и не очень, достижения в ловле всевозможных рыбех, названия которых, для меня, были дремучее самого дремучего леса. Я и половины таких не слыхал ранее.
Утро.
Утро началось у нас в половине пятого. Рома расстегнул мою палатку, всунулся наполовину и грубо растолкал меня, с таким выражнием лица, словно я проспал самую важную битву второй мировой войны.
- Че спишь, вставай! – пробурчал Роман, дергая меня за палец правой ноги. – Весь клев провороним. Здесь стоит сделать ремарку, что выразился он иначе, сугубо на грубом рыбацком диалекте, который не может быть применен по причине цензуры, но смысл я передал точно.
Быстро испив кофе, на что мне было отведено не более трех минут, мы погрузились в лодку, прихватив все семь видов удочек, разных калибров, огромный неприподъемный ящик с тысячей снастей, и вышли на охоту.
Пока Рома кружил по просторам необъятной Волги, я пытался прикинуть на кой нам все эти семь удилищ? По моему дилетантскому мнению выходило так: один рыбак – одна удочка. Роману это мнение казалось кощунственным и недопустимым.
- «А-а-а, - махнул я рукой. – Какое мне дело до того? Посижу рядом и посмотрю, как он ловит все то несметное море рыбы, что было обещано вчера у костра, за очередной рюмкой водки».
Наконец Рома, повинуясь только ему и «великому богу рыбной ловли» знанию, остановил лодку и бросил якорь.
- Здесь!.. – произнес он торжественно, вложив в короткое слово из пяти букв всю науку выбора того единственного места, где будет самый отменный клев.
Я зевнул протяжно и с грустной улыбкой каторжного крестьянина, кивнул головой. Здесь так здесь!..
Вопреки моим стараниям не участвовать в рыбной ловле, Роман закрепил за мной пару удилищ и строго настрого наказал следить за поплавком на одной из них, и колокольчиком на второй. С его слов на поплавок здесь, именно в этом месте и именно в это время года и суток, должна клевать Сорожка; на «Кормушку» (короткое зимнее удилище, на чувствительном кончике которого был водружен колокольчик), должен хватать Лещ.
- Попробуй с простого, с азов, потом попробуешь на «Блесну», - изрек Роман голосом командора-инструктора.
Я выдохнул тяжко, сплюнул в сердцах, что не удалось отмазаться, и уставился на поплавок, попутно скашивая взгляд на колокольчик.