Протоиерей Константин Борщ. ИМЯСЛАВИЕ. 1 том. Предисловие.
Спор о том, как должно почитать имя Божие, как должно веровать в него (1 Ин 3, 23) начался на Святой горе Афонской в первом десятилетии ХХ века. Не будем определять промыслом или попущением Божиим возник этот спор. Нам кажется и то, и другое. Промыслом, чтобы утвердить Истину; а попущением, для «испытания вселенной» (Откр 3, 10) о наличии искренности веры. Ибо ап. Павел говорит «надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные». (1 Кор 11, 19). Этот спор на св. Горе окончился весьма трагично, о чём читатель узнает из приведённой здесь Истории Афонской смуты о погроме двух Афонских Обителей. Кроме того, посчастливится тем, кому доведётся прочитать «Историю афонской смуты» (в 3 томе, часть 1-я) занимательно написанную монахом Андреевского Скита на Афоне изгнанником имяславцем Паисием, принявшим в России сан иеромонашеский. Афонские события сопровождались чудесами и знамениями.Там на Афоне о. Паисий имел послушание писаря и певчего, и уходил из обители в изгнание самым последним. Поэтому он был счастлив описанием чудес, связанных непосредственно с афонскими событиями 1913 года. Скончался он в России в подвиге исповедническом в 1965-м году в возрасте 105-ти лет.
Спор о самой Величайшей Святыне христианского духа об имени Божием, посредством полемики «Русского Инока» благодаря рецензии афонского монаха Хрисанфа (Минаева) на книгу «На горах Кавказа» и статьи архиеп. Антония (Храповицкого), из Афона перенёсся в пределы России и до сих пор ещё не закончился. Мнения о почитании имени Божия разделённые сначала в среде афонских монахов, разошлись затем и в России среди духовенства, монашества и церковных мiрян. Разделившиеся во мнениях те и другие считали себя ревнителями Православия, а об Имени Божьем «толковали» по-разному.
Вопрос этот был включён на рассмотрение Поместного Собора РПЦ 1917-1918 гг. но так и остался не рассмотренным из-за революционной ситуации, потому что приказом революционного правительства собор был распущен.
Последующие катаклизмы в стране не благоприятствовали возвращению Церкви к рассмотрению этого вопроса так и закончился ХХ век не разрешив его догматически. А вопрос этот является самым кардинальным в Православии.
Ещё до октябрьской революции видные высокопросвещённые деятели богословской и философской наук, такие, например, как заслуженный ординарный профессор богословия почётный член МДА М. Д. Муретов, почётный член МДА профессор богословия Михаил Новосёлов (впоследствии Марк епископ катакомбной церкви, расстрелянный чекистами, а в 2000 г. канонизованный Церковью), профессоры философы и богословы протоиерей Сергий Булгаков, и священник Павел Флоренский; благочестивые философы Владимир Эрн и Алексей Лосев, духовный писатель-публицист Михаил Соловьёв, и другие авторитеты в своих «разборах» послания Святейшего Синода, составленного тремя его членами, архиереями, положительно и весьма обоснованно разъяснили этот вопрос в духе святоотеческого почитания Имени Господня. Но официальная церковная власть (Синод, а затем и Патриарх) не приняла положительных разъяснений и оставалась в утверждённом Св. Синодом отрицательном, рационалистическом понимании вопроса об имени Божьем. Поэтому, вопрос сей остался открытым и ждёт своего соборного рассмотрения.
Здесь не будем перечислять видных духовных деятелей и писателей, представителей церковной иерархии, духовного старчества с монашескими обителями, явно или тайно (из-за угроз церковной власти) с положительным православным воззрением на учение об имени Божием, помогавших отстаивать его и симпатизировавших имяславию - их очень много. Достаточно привести защитников и сторонников имяславия, которые причислены Церковью к лику Святых. Это, Мученики: Царь Николай II, с Супругой Александрой Фёдоровной и царскими детьми, Великомученица Вел. Княгиня Елизавета Фёдоровна, святитель Московский Макарий (Парвицкий), профессор богословия Михаил Новосёлов написавший оригинальный обличительный разбор Послания св. Синода об Имени Божием, Оптинский старец преп. Варсонофий, преп. Феодосий (Кашин) Кавказский, старо-Афонский изгнанник преп. Кукша (Величко), священномученик Епископ Феодор Поздеевский (расстрелянный чекистами), священномученик Гермоген (Долганов) архиепископ Саратовский, святитель Трифон (Туркестанов) священномученик, и конечно же, впереди всех св. Иоанн Кронштадтский, и многие другие не упомянутые по именам Святители Российской Церкви.
Настоящее издание представляет собой малый сборник исторических документов по исследованию Послания Святейшего Правительствующего Синода (см. его здесь, ч. 4-я, гл. 5–я) такими, например, авторитетами как профессоры богословия: М. Д. Муретов, М. А. Новосёлов, П. А. Флоренский и философы: профессор С. В. Булгаков, А. Ф. Лосев, В. Ф. Эрн, М. Соловьёв и другие.
Их научные богословские и философские труды об имени Божием представляют собой, по нашему мнению, огромную неповторимую ценность для будущих исследователей сего вопроса, а для подвижников молитвы – помощь к практическому руководству. Рано или поздно Церковь всё равно вернётся к этому вопросу, хотя бы уже потому, что эти авторы-исследователи заслуживают полного доверия как духовно просвещённые благочестивые и богобоязненные, не затронутые непосредственным участием в Афонских распрях, чуждые тенденциозности, объективные и беспристрастные исследователи, третейские лица, (если не сказать – третейские судьи), не задетые самолюбием, не больные страстью к сиюминутным выгодам, не заражённые карьеризмом. Свои разборы Послания Синода они, весьма чётко, и ясно обосновали на Священном Писании, именно на нём утверждаясь, как на твёрдом камне, а не на сыпучем песке рационалистического мудрования и номиналистической философии. При своих гениальных исследованиях они были движимы христианским долгом, профессиональной жаждой раскопать и очистить заваленную муссором схоластики и человеческого мудрования Божественную Истину почитания Святейшего Имени Божия - а не угодничеством и честолюбием, не торгуя своей совестью, не угождая церковной власти, которая как свидетельствует история Церкви не раз утверждала не истинное а ложное учение. Они не могли не написать правды и не вскрыть ложь в Послании Синода.
Настоящий сборник рассчитан на малую аудиторию, в основном на читателей из представителей духовенства, преподавателей духовных академий и семинарий и на тех членов Церкви которые были затронуты этим вопросом и находятся на распутии не зная золотой середины, т.е. истинно-церковного почитания Имени Божия, а также и на всех ревнителей чистоты Православия.
Цель настоящего издания: помочь осмыслить важность сего вопроса и принять правильное решение, освободиться от имяборческих наветов на Святейшее имя Божие и на Великого Праведника и столпа Церкви св. Иоанна Кронштадтского – Солнца России и всего мiра, которого имяборцы для большей авторитетности своего учения причисляют на свою имяборческую сторону, извращённо толкуя его учение об Имени Божием; ибо он Великий светильник Церкви Христовой первый имяславец конца ХIХ и начала ХХ века; воздать должное почитание и поклонение достопоклоняемому, великому, нераздельному имени Отца, и Сына, и Святаго Духа, Троице Единосущной и Нераздельной; оказать предлагаемыми документами будущим богословам исследователям содействие в изучении, разрешении и догматической формулировке Церковного учения об Имени Господнем на предстоящем Поместном, или Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, а возможно и на Вселенском.
Владимир Эрн пишет: «Синод опирается не на святоотеческую мысль, а на некую философию, ad hoc придуманную; причём философии этой, как нечто само собою разумеющееся, приписывается целый ряд любопытнейших черт; она почитается единой и всеми признанной и для всех несомненной, разрешившей все вопросы, и не допускающей никаких возражений. При таких высоких качествах философия эта, естественно, не нуждается ни в каких обоснованиях, ни фактических, ни логических. Достаточно кивнуть в её сторону, даже не называя её по имени, чтобы всё сразу сделалось ясным и, главное твёрдо установленным. Для просвещённых составителей Послания философия эта столь авторитетна, что они её кладут в основу своих не многочисленных богословских экзегетических, исторических и филологических соображений. То немногое из церковного миропонимания, что введёно ими в их «контр-аргументы» покоится на этой философии как на несокрушимой своей базе, и получается невольное впечатление, не будь её заколебалась бы самая Церковь, и слова Спасителя о «неодолении вратами адовыми» относятся к ней, а не к Церкви.
И вот, опираясь с твёрдой уверенностью на «философию» составители Послания прежде всего хотят представить себя людьми необычайного просвещения, идущими в уровень с «веком», своих же противников выставить любителями мрака и невежества. В сущности говоря всё сказанное Синодом и докладчиками проникнуто одной победоносной мыслью: Если б Афонские монахи были попросвещённее то и самого спора не возникло бы. (В. Эрн: «Разбор Послания Св. Синода», 1917. с.с. 10-11).
«В нашей апологетической литературе любят приводить слова Бэкона о том что небольшой глоток философии отводит от Бога, глубокое же её изучение снова приводит к Богу. В духе этого мудрого изречения мы можем сказать что серединное и поверхностное просвещение убивает всякий умозрительный интерес к Имени Божию и порождает особую умственную глухоту и слепоту ко всей сфере высших понятий, с ним связанных; просвещение же глубокое и не лицемерное снова приводит к пониманию и к созерцанию его безпредельных умозрительных богатств. Были бы наши богословы и наше учёное монашество воистину по-просвещённее, то на сторону Афонцев стали бы не «некоторые» российские богословы, а большинство, т. е. все homines bonae voluntatis. Но уже и «некоторых» было достаточно для того, чтобы отнять у Синода право трактовать вопрос в элементарной плоскости «невежества» и «просвещённости» и заставить его высказаться по существу. Не показывает ли явно прозвучавший голос некоторых высокопросвещённых российских богословов, что, допусти Синод свободное и безпрепятственное созревание соборного мнения Русской Церкви об Имени Божием, - всё наипросвещённейшее в России подало бы руку простецам Афонцам и вместе с ними восстало бы против того господствующего у нас духовного полупросвещения, которое является и полухристианством, полуцерковностью, полуправославием? И не этого ли испугался Синод, стоящий на страже печального преобладания этой половинчатости в Русской церковной жизни? Не от того ли сначала запретил исследовать вопрос об Имени Божием, а потом, только себя одного не лишив голоса, преподнёс верующим полемическое философствование двух иерархов и одного преподавателя духовного училища? Синод забыл простую вещь: истинное просвещение неразрывно связано со свободным исследованием, - кто боится последнего и его насильственно пресекает, тот с просвещением не имеет ничего общего. Если в делах веры немыслимо по римскому обычаю предписывать церковному сознанию какие-нибудь «непогрешимые» определения маленьких пап, то в делах мысли и умозрительного исследования попытка принудительного навязывания двух-трёх спешно придуманных иераршеских философем по существу дела обречена на неуспех, и на тех, кто делал её, может навлечь справедливый ропот всего церковного народа» (с. 13).
«Синод, в вопросе, взволновавшем весь православный мiр, захотел говорить от лица всей Церкви. Два иерарха, (члены Синода Никон и Антоний) известные своим страстным вмешательством в политические дела, и один преподаватель духовного училища, решительно ничем неизвестный, написали три полемических статьи, и эти частные и случайные мнения трёх христиан, благодаря связям и влиятельности двух из них, сделались теми докладами, кои были положены в основу Синодского Послания об Имени Божием. Булла руских папистов вся расчитана на чисто римский принцип внешняго исхождения из «высокого» источника. Действуя с чисто католическим духовным насилием, два иерарха и один преподаватель духовного училища захотели выдать свои небрежно и спешно написанные статьи за голос самой Церкви, опираясь, не на внутреннее содержание вещаемых ими мнений, не на то, что, по слову Спасителя, овцы слушают голоса пастыря своего и «за ним идут, потому что знают голос его, за чужим же не идут, потому что не знают чужого голоса» (Ин 10, 3-5) а исключительно на свою внешнюю власть и на принцип Roma Iocuta ect (с. 8). «Синод действовал не силой Божией, а силой власти и оружия»
«Размышляя о причинах неудачи в разрешении этой задачи (Афонского вопроса, - сост.) Михаил Новоселов (теперь - Святой!) уже после революции писал об «интеллигентском и бурсацком рационализме» проложившем «в наше церковное общество широкий путь протестантскому субъективизму и лжедуховности, а в конечном счёте – неверию и богоотступничеству. Афонский спор о святыне Имени Божия, ясно вскрыл эту язву нашего религиозного самосознания, прикрывшего её ризою Православия» (Новосёлов М. А. Письма к друзьям. М.П. С-Т. И-т. 1994, с. 64). После выхода в свет послания Синода, послужившего причиной Афонской смуты 1913 года, Михаил Новосёлов издал Листок: «Папизм в Православной Церкви», в котором отверг три синодальных лжедогмата. Этот Листок здесь приведён после послания Синода (часть 4-я, гл. 15-я).
Профессор С. Булгаков, цитируя Владимира Эрна, пишет: «Никакого исследования по существу вопроса об Имени Божием мы в послании (Синода) не находим, подводит печальный итог В. Эрн (с. 5). Причина этого, по его мнению, объясняется «двумя печальными чертами нашей богословской мысли: 1-е, ея внешней несвободой, 2-е, её малой внутренней жизненностью» (с. 3). «Говоря по-просту, пишет он далее, (с. 5 - 6) тут нечего было и решать. В горных пустынях Кавказа воспели «новую песнь» Имени Божию. На Старом Афоне тысячеголовым подвижническим хором продолжали священное славословие. Казалось бы, самым простым и лёгким было: присоединиться к светлому духовному торжеству и своим авторитетом внести порядок и строй в новое движение духа приобщив к нему весь Православный мир. Но Синод «по-простому» и легко войти в новое движение не сумел. Убежав от сердечной простоты, Синод очутился перед лицом бесконечно сложной умственной проблемы, которая по плечу либо гениальному богословскому дарованию, либо Соборному разуму Церкви». Ея значимость современники оценивали довольно высоко. Кажется впервые за всё время существования Русской Церкви в недрах Её самой а не Византии, возник серьёзный догматический вопрос требующий серьёзного догматического обсуждения – о почитании Имени Божия (Булгаков С.Н. У стен Херсонеса II. Символ. 1991. № 25. с. 210).
Говоря об имяславии В. Эрн пишет, «оно пришло новой радостью и новым благовестием в мiр как раз в ту годину, когда на мир с другой стороны надвигалась гроза невиданных и неслыханных потрясений». «Новое горение сердца разделило монахов на два стана, лишь это неизъяснимое горение сердца об Имени Божием…». «От избытка сердца глаголют уста». Заволновались афонцы когда натолкнулись кругом себя на духовную спячку; из созерцателей и молитвенников выстроились в фалангу исповедников и воинов Христовых когда спящие восстали на защиту своего сна и, поддерживаемые властью и оружием (не за то ли пострадали Волынь и ея святыни и подверглись поруганию? архиеп. Антоний Волынский главный имяборец) начали борьбу с почитанием Имени Божия сначала устами, а затем и разгромом древнейшего оплота православия в Уделе Богоматери» (с. 9).
Синод посягает на самую душу Православия (с. 19).
Член Синода архиеп. Никон в 1913-м г. писал что вопрос об имени Божием требует мудрого обсуждения всего священноначалия Церкви (ср. «Материалы к спору о почитании Имени Божия. М. 1912. с. 8). Но этого не было сделано. Зато, командированный на Афон он с гордостью и высокомерием с католическим акцентом приступил к принуждению монахов подписаться под синодальной Грамотой, а затем к «искоренению имяславия» со св. Горы избивая несогласных…
Известный опытный миссионер редактор газеты «Колокол» писал: «Для признания ереси требуется суд собора, а для отлучения от Церкви или лишения заблудших участия в благодатных таинствах Церкви требуется по Евангелию и канонам предварительное увещавание и всестороннее исследование содержимого заблудшими мудрования и затем открытое обличение пред всей Церковью, совершаемое обычно на публичных миссионерских беседах» («В поисках правды». Петрогр. 1916. с. 7).
А вот мнение заслуженного ординарного профессора Московской Духовной Академии М. Д. Муретова: «Дело, конечно, совсем не так просто, как взглянул на него рецензент книги о. Илариона. Корнями своими вопрос об Иисусовой молитве и имени Спасителя уходит к исконной и доселе нерешённой, точнее, неоконченной борьбе противоположностей идеализма, или что то же, реализма и мистицизма с одной стороны, и номинализма он же и рационализм и материализм, с другой.
Простецы из истых подвижников и не мудрствующих лукаво или опростившиеся богословы, как Игнатий Брянчанинов, еп. Феофан (Вышенский, - сост.), отец Иоанн (Кронштадтский, - сост.), непосредственным опытом и интуитивно постигли как и ранее их многие отцы и подвижники постигали истину, до коей учёным книжникам и философам приходится добираться с большими трудностями и окольными путями схоластики и сложных процессов мышления.
Истое христианство и Церковь всегда стояли на почве идеализма в решении всех возникавших вопросов вероучения и жизни. Напротив псевдо-антихристианство и инославие всегда держались номинализма и рационализма.
Грани истории номинализма: софисты и т.д. до Ницше. Это в философии, а в Церкви: распявшие Христа архиереи, евионеи, Арий и т. д. до Варлаама и графа Толстого.
Грани истории реализма: Сократ с Платоном… до Гегеля с его правою школою и Достоевского – в философии и художественной литературе; а в Церкви: Евангелие, Ап. Павел и т. д. до Паламы и о. Иоанна (Кронштадтского, - сост.).
Идеализм и реализм лежат в основе учения о единосущии и троеличности Божества, о богочеловечестве Спасителя, о Церкви, таинствах, особенно Евхаристии, иконопочитании и т.д.
И я лично весь на этой стороне. Рецензент «Русского Инока» и апологет о. Илариона говорят не одно и то же а совсем противоположное. И апологет далеко не невежественен и неразвит формально напротив, полное невежество и непонимание дела на стороне рецензента.
Нам известны, конечно, продолжительные и ожесточённые споры средневековья между номиналистами и реалистами когда делались и попытки к их примирению но неудачные, ибо они стояли на совершенно предмету чуждой почве схоластики и рационализма.
В Церкви Восточной споры варлаамитов и паламитов также не решили вопроса научно и догматически, а только канонически на поместных соборах. Но тут нужен не канон а догмат, коего пока нет» (с. 25).
В. Капитанчук в журнале «Царь Колокол» № 6, 1990, с. 23, отмечает: «Так, без всякого соборного богословского рассмотрения вопроса было принято это антиканоничное решение, (по отношению к «имяславцам») порождённое вмешательством в церковную жизнь светских властей с одной стороны, и неприязнью и соперничеством греков по отношению к русским с другой. Не будем, однако, забывать, что и это лишь внешние причины. Суть находится гораздо глубже».
В. Ф. Эрн: «Послание Синода вместо положительного богословского исследования вопроса преподносит нам полемическую философию, которая в отличие от истинной философии, убоявшись свободного обсуждения, при своём опубликовании оградила себя не крестным знамением а негласным замкнутием уст всем своим возможным оппонентам и была молчаливо поддержана индифферентным «сплочённым большинством» русских образованных людей» (с. 17).
Г-н Троицкий (синодальный докладчик) «повествования о чудесах святых, записанные Симеоном Метафрастом из древнейших первоисточников и принятые за истину нашей Церковью, записанные св. Димитрием Ростовским, именует «апокрифами» и «легендами»; как видно г. Троицкий страдает общим недугом нынешних интеллигентов, неверием в то, во что несомненно веровали наши предки и все наши Святые. В то время как мы, имяславцы, ищем основания для нашей веры в словах Святых Отцов, что видно из всех наших сочинений, и опираемся на авторитет благодатных мужей подобных о. Иоанну Кронштадтскому, г. Троицкий ищет обоснования своей вере во Имя Божие в мудрствованиях западных совремённых учёных. Этим авторитетом для г. Троицкого в догматическом споре за Божество Имени Божия является немецкий учёный Макс Мюллер (философ), словами которого он руководится.
Развивая мысли Макса Мюллера г. Троицкий выводит следующее учение о имени Божием.
1) «Имена (вообще) сами по себе нисколько не связаны с предметами.
2) «Имя есть лишь условный знак, символ предмета созданный самим человеком. Имена есть такой же продукт творчества человека, как дома, картины и вообще, все произведения культуры».
3) «Считать Бога Виновником имён нельзя… Бог никогда не произносил никакого имени, а если в Св. Писании говорится о словах Божиих то это лишь антропоморфический образ выражения подобно тому, как в Св. Писании говорится о руках, глазах, гневе, ярости Божией». (Слышите православные, г. Троицкий отрицает даже наличность у Слова Божия Глагола Его. Действительно остаётся только поблагодарить Троицкого за то, что он так ярко обнаружил своё совершенное неправославие).
4) «Итак, всякое имя не есть действие Божие а есть действие, есть энергия человеческая. Имена Божии не могут служить исключением отсюда уже потому что все Имена Божии суть гомонимы» (Итак, Троицкий отрицает то что некогда сам утверждал, что имя Божие есть Божественное Откровение и в этом смысле Божество).
5) «Если все имена Божии суть ни действие, ни духовное существо, и не вечны, а есть лишь действие человеческое, есть довольно позднее произведение человеческого творчества, то тем более нужно сказать это об имени Иисус. Это имя создано людьми и сначала лишь имело значение простого человеческого имени. К Сыну же Божию оно стало относиться лишь по Его воплощении. Даже в отношении к воплощенному Сыну Божию имя Иисус нуждается в восполнении именем Христос»
«Таково то учение которое г. Троицкий заимствовав у западных мудрецов выдаёт за учение Церкви о происхождении и о существе имён Божиих, выясненное якобы «корифеями православного Богословия Василием Великим, Григорием Богословом, Григорием Нисским и Иоанном Златоустым в их борьбе с арианином Евномием, учившем что имя Божие есть действие Божие, и в 8-9 веках Иоанном Дамаскиным, Феодором Студитом и утверждено Церковью на VII-м Вселенском соборе» (Правосл. Церк. о почитан. Имени Божия, Изд. «Исповедник». 1914. с.с. 178-181: «Разбор книжки г. Троицкого: «Учение Афонских Имябожников и его разбор»).
“Спор за Божество Имени Господня в России впервые произошёл между приснопамятным отцом Иоанном Кронштадтским и епископом Феофаном, затворником Вышенским. Это было в 7О-х годах вслед за первыми изданиями отцом Иоанном своих сочинений в коих он Имя Божие назвал Богом. Епископ Феофан возстал против этого недопуская почитать Имя Божие за Бога. Однако вскоре отступил от спора” (Имяславие, Спб, 1914 г. стр. 76). (Взятое в ковычки в последнем абзаце приведёно из газеты «Жизнь Вечная», № 28, Январь 1997 г., с. 3: «Верный Богу и Его Царю»; и «Имяславие», Изд. «Исповедник», Спб. 1914. с. 76).
Впоследствии, в начале ХХ-го века возстание против Божества Имени Божия возобновил член Синода “Адепт масонской ложи “Лафайет Астория” архиепископ Антоний (Храповицкий), который “практически возглавил самую крупную архиерейскую группировку, которая методично вела борьбу против немногочисленного духовенства, исповедающего богоустановленность Самодерживия.
Проповедуя необходимость “возстановления” патриаршества, владыка Антоний мечтал об узурпации всех священных прав Богопомазанника для себя как для будущего патриарха”
“Несмотря на то, что будущие царские изменники (революционеры-февралисты), переучившиеся карьеристы - архиепископы Антоний (Храповицкий), Сергий (Страгородский), одержимые страстью властолюбия, претендовали на столичные кафедры, Господь, видя их лицемерное “верноподданничество”, дал Царю опору в Москве в лице святого Старца - Митрополита Макария (Парвицкий, по семинарскому прозвищу – «Невский»), единственного из владык того времени, не имевшего высшего духовного образования» (с. 2).
За владыкою Макарием были полувековой миссионерский подвиг и продолжительный монашеский, святительский и старческий опыт, разумеется, во сто крат превышающие всякие академические степени.
Будучи истинным христианином, Государь Николай Александрович понимал, что осуетившаяся и объязычевшаяся “образованная” Москва нуждается в окормлении Старца как пастыря высшей ступени опытности, прошедшего молитвенный искус, познавшего духовную брань, стяжавшего дар прозорливости и рассуждения и поэтому способного руководить паствой.
Особое потрясение в связи с назначением на Москву Старца Макария (Невского) претерпел архиепископ Антоний (Храповицкий) - автор двух ересей (крестоборчество и имяборчество), мечтавший о патриаршем куколе.
У владыки Макария появились новые заботы по причине того, что всякий архиерей занимая столичную кафедру, обязан был занять свое место в Синоде.
Митрополит Московский Макарий вместе с Митрополитом Санкт-Петербургским Питиримом (Окновым), также врагом всякого либерализма и поборником церковного учения о священных правах в Церкви Богопомазанника, удостоились от синодалов отношения, мало поддающегося описанию. На заседаниях Синода их обоих погружали в атмосферу недоброжелательства и интриг, нескрываемой неприязни и революционного угара, исключавшую возможность нормальной работы, приводившую Синод к недоразумениям и конфликтам.
Митрополит Макарий заслуживал иного к себе отношения хотя бы уже потому, что был вдвое старше этих господ возмнивших себя “Генерал-Губернаторами в рясах”.
О том, что Святитель Макарий за свои твёрдые убеждения систематически подвергался травле и насмешкам со стороны членов Синода, свидетельствует даже один из них - протопресвитер армии и флота отец Георгий Шавельский в своих “Воспоминаниях”: «В Синоде Митрополит Макарий всегда молчал и безропотно принимал все решения. В его присутствии Синод проваливал одно за другим все его представления, а он не находил ни одного слова, чтобы защитить самого себя” (Шавельский Г. Воспоминания последнего протопресвитера армии и флота. Ньюйорк, 1954, 4, 146).
Благостнейший Митрополит Московский, обезсмертивший своё имя подвигами (миссионерскими) на Алтае, человек выдающегося ума и величайших достоинств, - вспоминает Товарищ Обер-Прокурора Святейшего Синода князь Н.Д. Жевахов, - чувствовал себя чужим в Синоде, и, хотя общая молва и называла его святым, в чём действительно не было преувеличений, однако же именно эта святость его и отталкивала от него его собратьев по Синоду... С мнением Митрополита Московского Синод вовсе не считался...” (Его же, 3,190 -191).
Взаимное почитание друг друга двумя великими праведниками Земли Русской - преподобным Иоанном Кронштадтским и Святителем Макарием, Московским - весьма дополняет духовный облик обоих Старцев.
Однажды Митрополит Макарий написал отцу Иоанну письмо с просьбой назначить время, когда он может его принять.
При встрече друг с другом Митрополит Макарий просил благословения у отца Иоанна. Отец же Иоанн просил благословения у Митрополита Макария. Тогда Владыко стал перед Батюшкой на колени. Но отец Иоанн тотчас опустился на колени перед ним. Кончилось тем, что оба праведника обняли друг друга и отец Иоанн исполнил просьбу Митрополита и благословил его, а Святитель Макарий, исполняя просьбу благословил отца Иоанна.
Уже позднее преподобный Иоанн Кронштадтский был, согласно воле Государя, назначен на должность постоянного члена Святейшего Синода, что вызвало такую же бурю негодования среди синодалов, как и в случае с назначением туда Святителя Макария и Питирима.
Впрочем, по причине тяжёлой болезни в последние годы жизни отец Иоанн Кронштадтский так ни разу и не посетил заседания Синода, что позволило ему не стать (наряду с названными Владыками) третьей мишенью для “любителей топтать” горячую любовь к Помазаннику Божию.
Мало кому известно о том, что архиепископ Антоний (Храповицкий), требовавший запрещения публикаций некоторых “неправославных” сочинений отца Иоанна, позднее заявлял, что не допустил бы никакого участия Кронштадтского пастыря в делах Синода за его “сомнительное учение”! Это учение об Имени Божием преподобного Иоанна Кронштадтского после его кончины пришлось отстаивать Митрополиту Макарию Московскому как учение истинно церковное” (выделено сост.).
Так в чём же, по мнению архиепископа Антония (Храповицкого), погрешал против Истины отец Иоанн? Оказывается, якобы, в том, что учил о благодатности и предвечности Имени Спасителя:
“Имя Божие - есть Сам Бог. Имя Его есть Он Сам - единый Бог в Трёх Лицах, простое существо, в едином слове изображаемое и в то же время не заключаемое им и ничем сущим “ - читаем в его книге “Мысли христианина” (Газ.: Ж.В. с. 3)
Большинство епископата, занедуговав в то время либерализмом, напротив, использовали идею патриаршества в качестве знамени для антимонархической свистопляски.
А Митрополиты Макарий Московский, Питирим Санкт-Петербургский, Флавиан Киевский и другие подвижники благочестия после кончины преподобного Иоанна Кронштадтского продолжали ограждать Царский Престол от властолюбивых “наемников”, (Ин. 10, 12), откровенно высказываясь против такого “патриаршества”.
Восстанавливать можно только то, что было утрачено, то есть в данном случае патриаршество симфоническое - первого епископа при Царе, каковое по византийской традиции, и имела Российская Церковь в семнадцатом веке.
Будущий нарушитель архиерейской присяги архиепископ Антоний (Храповицкий) упорно искал компромат на преподобного Иоанна Кронштадтского Всероссийского Чудотворца, желал обнаружить какую-нибудь “ересь”, дабы подорвав его высокий авторитет, начать расправу с его многочисленными чадами и единомышленниками своими идеологическими врагами. Такая возможность и предоставилась ему в 1912 году.
Ставленник владыки Антония на Афоне, иеромонах Алексей Киреевский, известный нигилист, по его же заданию состряпал клевету на ту часть братии, которая придерживалась симфонической (монархической) идеологии. Он сообщил в Синод владыке Антонию, что большинство монахов Афонского монастыря (ссылаясь на Кронштадтского пастыря) якобы обожествляют буквы и звуки Имени Божия, почитая имя отдельно от Бога. Их стали дразнить - “имябожники”.
Прозорливый Кронштадтский Пастырь, ведая о грядущем разорении монашества на Афоне, древнего училища умно-сердечного делания Иисусовой молитвы, заранее предупредил своих духовных чад, отправляющихся туда подвизаться, сказав одному из них: ”Будешь подвизаться за Имя Божие, вот тебе в руководство...”, и благословил его своею книгой ”Мысли христианина”.
Сами же афонские монахи, православно исповедающие святость и предвечность Имени Божия, себя называли имяславцами, а своих клеветников - имяборцами. Имяборческая ересь, впрочем, как и антимонархическая, являются разновидностями одной ереси - иконоборческой. И не случайно в рядах имяборцев оказались будущие революционеры, а чтущие святость Имени Божия остались верны и Богу и Царю.
Промыслительно посетивший Афон в 1912-м году, знаменитый проповедник владыка Трифон (Туркестанов), викарий Московский стал свидетелем первых притеснений имяславцев, ставших жертвой клеветнической кампании врагов Царского Престола. Проведя элементарное разбирательство, при котором открылась злонамеренная клевета на исихазм, Владыка Трифон распорядился убрать иеромонаха Алексея (Киреевского) с Афона. И это был не первый и не последний случай, когда преосвященному Трифону суждено было защищать учение православной Церкви о почитании Имени Иисусова» (с. 3 - 4).
«В начале 1913 года другой имяборец - игумен Иероним добавил несколько клеветнических обвинений в адрес большинства афонских монахов, дескать, те отождествляют Имя Божие и существо Божие. За это он был смещён с должности (по традиции афонской обители подавляющим большинством голосов) и на соборе старцев обвинён игуменом Давидом в ереси. Заняв исповедническую позицию по отношению к немногим хулителям Имени Божия, братия, подписав вероисповедный акт, обратилась письменно в Святейший Синод за поддержкой.
Тайно от Митрополита Макария Московского старейшего члена Синода архиепископ Антоний предложил своим единомышленникам синодалам заслушать три “доклада” об Имени Божием. Авторами этих трёх полемических статей были: сам владыка Антоний (Храповицкий) вместе с другим иерархом, также известным своим страстным вмешательством в политические дела, архиепископом Никоном (Рождественским), да профессор С. Троицкий преподаватель провинциального училища, решительно ничем не известный. В итоге: частные и случайные мнения трёх христиан были положены в основу Послания об Имени Божием, выдаваемого не только за мнение всех членов Синода, но и за голос всей Российской Церкви. Само это Послание от имени Синода, но без ведома первенствующих его членов было адресовано “всечестным братиям во иночестве подвизающимся” и опубликовано в “Церковных Ведомостях” в Мае 1913 года. Оно запрещало касаться этой темы всем лицам и изданиям подведомственным Синоду. Этот запрет объясняется внутренней богословской несостоятельностью самого этого документа.
Все три докладчика так и не смогли объедениться в одной теории противореча друг другу в самых основных и ответственных пунктах. Например, в Послании говорится: ”Имя Божие не есть энергия Божия” (с. 285), а в докладе Троицкого: “Имя Божие есть энергия Божия” (с. 906), в Послании утверждается: “Имя Божие не может быть называемо Божеством” (с. 285), а у Троицкого: «к Имени Божию приложимо наименование «Божество» (с. 907), и так далее...
Не проходивший сам даже молитвенного искуса под руководством опытного старца составитель Послания архиепископ Антоний решительно отрицал “чтобы и вне нашего сознания Имя Божие было тожественно с Богом, было Божеством”, и тем самым проповедовал идеалистический магизм вместо молитвы, так как самопредставление несуществующего вовсе не есть молитва, а есть психологический субъективизм порождающий прелесть самоспасения.
Последовательный защитник имяславия как церковного учения Митрополит Вениамин (Федченков) позднее вспоминал: ”Митрополит Антоний (Храповицкий) как главный противник этого учения известен был не только резкостью и легкомыслием (его доклад в Синоде был недопустимым, невозможным, бранчливым), но и склонностью допускать в своих воззрениях и объяснениях человеческую мысль, так называемую “нравственно-психологическую” концепцию. И нередко он переходил религиозные границы увлекаемый оригинальностью своих домыслов. Таков он был в отношении вообще догматов; в особенности же в ложном человеческом истолковании «Искупления” (так называемая крестоборческая ересь, отрицающая необходимость смерти Богочеловека для искупления человечества).
Само учение имяборцев о непредвечности и безблагодатности Имени Господня практически было направлено против делателей Иисусовой молитвы, особенно против монашествующих.
Как это ни странно, но содержание “синодального” Послания об “Афонской смуте” от 18 Мая 1913 года стало известно члену Синода Митрополиту Макарию только благодаря церковной периодике.
После опубликования Послания владыка Антоний (Храповицкий) решил поступить с настроенным исповеднически афонским монашеством как с бунтовщиками. Этим открывается самая позорная страница в борьбе архиерействующих революционеров против исповедников-имяславцев, сторонников аскетической церковной традиции и верных слуг Государя (выделено сост.).
Один из авторов Послания, архиепископ Никон (Рождественский) срочно отправился на Афон для усмирения «мятежников», почему-то опять «забыв» получить полномочия у Митрополита Макария (Парвицкого как старейшего члена Св. Синода) действовать от имени Синода, и без всякого разрешения Государя использовать войска он, 5 Июня 1913 года прибыл на Греческий Афон с двумя ротами солдат на военном судне «Донец», (при полной боевой амуниции. - Сост.). Угрожая расправой, владыка Никон принуждал монахов подписаться под Посланием Синода (в котором похулено Имя Господне. - Сост.).
К примеру, описывая своё впечатление от этого Послания, митрополит Вениамин (Федченков) свидетельствует, что он “ощутил такой острый духовный удар, будто от меня потребовали отречения от православия!»
После отказа православных иноков поставить подписи под документом неправославного содержания архиепископ Никон организовал их кровавое избиение в самом буквальном смысле этого слова. Во время всенощной на монахов Пантелеимонова монастыря (по его приказу) были брошены подпоенные солдаты. В ход пошли приклады и штыки. Мощной струёй холодной воды ( в упор из пожарных шлангов на молящихся), монахов сшибали с ног, а затем избитых и окровавленных насильно погружали на корабль, в трюм. Всего со Святой Горы было насильно вывезено шестьсот семьдесят иноков). По прибытии в Одессу они без какого-либо церковного или мiрского суда оформлялись в тюрьмы и в ссылку на каторгу. В считанные дни после этих событий ещё около тысячи имяславцев-исповедников отказавшиеся подписываться под синодальной еретической грамотой вынуждены были оставить Святую Гору Афон.
Позднее выяснилось, что ещё на пути к Афону архиепископ Никон приказал всем матросам на корабле вычеркнуть из личных молитвословов Имя Спасителя «Иисус», а затем по очереди топтать сапогами это Имя Господа, начертанное мелом на палубе. Отказывающиеся сделать это подвергались дисциплинарным наказаниям.
После того как Государю Николаю Александровичу было доложено о безпрецедентном самочинии архиерея и были предъявлены для наглядности испорченные молитвословы Царь решил пресечь развитие событий протекавших в антиканоничном русле. Отношение Царской Семьи к “Афонскому погрому” легко выясняется из переписки Августейших Супругов за 1915 год: ”Никон, этот злодей с Афона” (8 Сент.), “у него на душе грех Афона” (9 сент.).
По причине того, что Синод вовсе не имел канонического права принимать решения богословско-догматического характера, Государь Николай II-й (как верховный в Церкви покровитель правоверия и благочестия) распорядился произвести на Церковном суде богословскую экспертизу и принять соборное решение, которое только и может стать основанием для законного решения Синода.
Церковный суд при Московской Синодальной Конторе возглавил (по поручению Царя) старейший член Синода Высокопреосвященнейший Макарий, Московский Митрополит.
Уже на первой стадии спора об Имени Божием на сторону афонских исихастов (представителей аскетически-богословской традиции в монашестве) встали некоторые высокопросвещённые российские богословы. Один из них экстраординарный профессор богословия Московской Духовной Академии М. Д. Муретов, пользуется заслуженной и почётной известностью. В письме владыке Феодору (Поздеевскому), Ректору МДА, он писал: “Вопрос, поднятый афонитами, я считаю весьма своевременным для всеобщего обсуждения. Он может дать повод к перенесению спора об Имени Иисус в общедогматические области...(«В Поисках Правды», Петроград. 1916г. с.с. 25-26; Газ.: Ж.В. с. 4). Глумились над защитниками Имени Иисус и молитвы Иисусовой, конечно, по недомыслию, а вернее по отсутствию истинно-христианского чувства, которое всегда может указывать истинным христианам верный путь во всех соблазнах и недоумениях... Наша мысль есть движение ума, наше слово есть духовно-телесное движение. Поэтому произносящий молитву Иисусову реально соприкасается с Самим Богом Иисусом как Фома, осязает его духовно” (с. 28; Газ. Ж.В. с. 4).
Ещё до официально назначенного Церковного суда при Московской Синодальной Конторе рассмотрение “Исповедания” имяславцев (от 18 Марта 1914 г.) состоялось на Архиерейском Соборе Киевской епархии проходившем под председательством Высокопреосвященнейшего Флавиана Митрополита Киевского, где и было признано вполне православным» (с. 4).
«В работе Церковного суда при Московской Синодальной Конторе принимали участие лучшие представители Московской богословской школы: Владыка Феодор (Поздеевский) ректор МДА, профессор М. Д. Муретов, архимандрит Арсений (Стадницкий) и другие ревнители торжества Истины.
В газете “Гроза” (от 31 Мая 1914 года) эти события описаны так:
Суд над афонскими монахами закончился тем, что прибывшие в Москву шесть имяславцев были спрошены Митрополитом Макарием об их веровании о Имени Божием и признаны исповедующими святость Имени Господня согласно «Учению Святых Отцов Вселенской Церкви». По поручению Святителя Макария (Невского) сразу после окончания суда Владыка Модест (Никитин) отправился в С-Петербург к остальным афонским монахам чтобы объявить им о единогласном оправдательном решении Церковного суда в пользу имяславия и о том “что трёх архиепископов, восставших против Имени Божия нельзя отождествлять со святейшим Правительствующим Синодом!” (Выделено сост.). Только по результатам богословской экспертизы Церковного суда появилась возможность принятия законного синодального решения. Посему вскоре и появился Указ Святейшего Синода от 24 Мая 1914 года за № 4136 в котором констатировалось что согласно решению Церковного суда исповедание имяславцев является абсолютно православным:
«Московская Синодальная Контора нашла что в “исповеданиях веры в Бога и во Имя Божие” поступивших от названных иноков... содержатся данные к заключению что в них нет основания к отступлению ради учения об Имени Божием от Православной Церкви”.
Совершенно очевидно что если бы разбирательство по существу этого богословского вопроса состоялось на год раньше то названным выше архиереям не удалось бы учинить погрома в Афонских обителях. Так называемая “Афонская смута” а точнее избиение Русских монахов молящихся о Царе, была очередным этапом борьбы мiрового масонства против влияния Русского Самодержца в этом регионе.
Ставленники нераскаянного имяборца архиепископа Антония (Храповицкого) на Афоне действуя через находящихся в Солуни масонов (консула Гирсу и вице-консула Щербину), добились полного запрещения для подданных Русского Царя пребывать на Афоне. И до сего времени русским монахам не дозволяется подвизаться в русских же монастырях на Афоне без принятия греческого гражданства.
Несмотря на то что Церковный суд признал исповедание имяславцев совершенно православным, что и отражено в Указе Синода от 24 Мая 1914 года, эти важнейшие факты умышленно замалчиваются до сих пор. Единственным объяснением тому что эти важнейшие документы восстанавливающие в Церкви мир так и не были опубликованы в церковных изданиях является тот факт, что вся церковная печать подчинялась в то время имяборцу архиепископу Никону (Рождественскому). Поэтому и сегодня есть люди наивно думающие, что Послание от 18 Мая 1913 года сочинённое от имени Синода двумя владыками, и было последним словом Русских иерархов.
Некоторые противники имяславия не успокоились и игнорировали все позднейшие законные решения Российской Церкви по этому вопросу продолжая обвинять имяславцев в ереси и препятствовать их служению. По этой причине Митрополит Макарий в Августе 1914 года по согласованию с Обер-Прокурором Саблером разослал документ с разрешением служения оправданных афонцев и донёс ему об этом телеграммой.
Для того чтобы окончательно решить возникшую проблему необходим догмат о природе Имени Божия принятый Собором Церкви. Оправданные афонцы в Заявлении Митрополиту Макарию Московскому писали: “С искреннею любовию припадая к стопам Вашего Высокопреосвященства, мы приносим глубочайшую благодарность за то что Вы, Владыко святый, совместно с подведомственными Вам иерархами сняли с нас несправедливо возведённое тяжёлое обвинение в ереси... Относительно же Имени Божия и Имени Иисуса Христа мы согласно учению Святых Отец исповедовали и исповедуем Божество и Божественную Силу Имени Господа, но сие учение не возводим на степень догмата ибо оно соборне ещё не сформулировано и не догматизировано но ожидаем, что на предстоящем Соборе будет сформулировано и догматизировано...
И действительно не достаточно было снять клевету с молящихся иноков, нужен был догмат и соборное осуждение имяборчества как богохульной ереси.
Наконец то этот вопрос был выдвинут на обсуждение Поместного Собора 1917 года который поручил особой комиссии провести всю богословскую подготовительную работу. Эта Соборная комиссия в результате глубокого и тщательного исследования темы пришла к выводам и решениям которые (после отчётного доклада) должны были быть утверждены Собором. Но заслушивать и утверждать доклад по итогам деятельности комиссии было некому так как делегаты Собора из-за обстрела Москвы большевиками в 1918 году попросту разбежались.
Надо заметить, что председательствовал в комиссии лучший (того времени) знаток богословия получивший высокую учёную степень за труд о природе ветхозаветных Божественных Имён архиепископ Феофан Полтавский (Быстров), который никогда не скрывал своих имяславческих убеждений. Одна из последних его работ (подготовляемая к изданию) посвящена богословскому обоснованию имяславия, как традиции исключительно святоотеческой.
По решению революционного “правительства” и признавших его архипастырей Митрополит Макарий Московский из-за своих твёрдых монархических убеждений (вместе с дюжиной иных достойнейших иерархов) вовсе не был допущен к участию в Поместном Соборе. Как только старец-митрополит прибыл на открытие Собора, так сразу его “развернули и отправили” с примененеием физической силы. С этой демократической акции, то есть с удаления святого, и началось сие Мероприятие! Надо ли после этого удивляться тому, что история Церкви не знает ни одного настолько безплодного Церковного Собора подобного этому!” (с. 5).
Настоящим сборником фактически переиздаются мало кому доступные или совсем неизвестные брошюры об Имени Божием, до и послереволюционного издания «Религиозно-Философской Библиотеки», которые, как дискутирующий философский материал, при переиздании не требуют прохождения Духовной Цензуры.
Огромное желание издателя: чтобы не разъединялись а объединялись христиане Православной Церкви, чтобы все члены Христовой Церкви веровали во имя Божие единообразно по свято-отечески, истинно-православно, и чтобы все вкупе едиными устами и единым сердцем прославляли, а не хулили, Святейшее имя Господне.
«Да прославится имя Господа нашего Иисуса Христа в вас, и вы в Нем, по благодати Бога нашего и Господа Иисуса Христа» (2 Фес 1,12). Так молил об этом солунян св. ап. Павел ревнитель славы Имени Божия!
О чём и мы грешные молим милосердие Господа, да сподобит Он, всещедрый, всех нас этой великой радости и милости Своей дождаться Соборного «прославления» Имени Божия во славу Господа Бога и Святой Церкви с чего и начнётся, как полагаем, истинное духовное возрождение нашей Матушки-Руси.
Составитель и издатель.
____________
Д. А. ГОРБУНОВ. 2000 г.
КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ИМЯСЛАВЧЕСКИХ СПОРОВ В РОССИИ НАЧАЛА XX ВЕКА
(из журнала «Церковь и время», № 3 ( 12 ) 2000 г. с.с. 179-220)
Те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли. И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства.
Евр 11, 38-40
Настоящая работа освещает историю развития дискуссии о почитании имени Божия в начале XX века, однако глубокого богословского и философского анализа указанной проблемы ста¬тья не предполагает. Реконструкция событий проведена с исполь¬зованием материалов, опубликованных в религиозно-философском журнале «Начала»1.
Спор о возможности почитания имён Божиих и в том числе имени «Иисус» наравне с Самим Богом возник спустя два года после выхода в свет первого издания записок бывшего насель¬ника Фиваидского скита Пантелеимонова монастыря на Афоне кавказского пустынника схимонаха Илариона2. Книга была на¬звана: «На горах Кавказа. Беседа двух старцев пустынников о внутреннем единении с Господом наших сердец, чрез молитву Иисус Христову, или Духовная деятельность современных пустынников»3 и впервые вышла в свет в 1907 году по благослове¬нию оптинского старца преподобного Варсонофия. Книга полу¬чила одобрение Цензурного комитета и активно рассылалась по монастырям. Второе издание осуществлялось на средства препо¬добной мученицы великой княгини Елисаветы Федоровны. Пра¬во на последнее, третье издание было приобретено у автора Киево-Печерской лаврой, и вслед за этим книга была напечатана небывалым для того времени тиражом — 10 тысяч экземпляров.
Особым вниманием это сочинение пользовалось на Афоне и в монастырях Кавказа. Говоря о практике Иисусовой молитвы, старец настаивал на том, что «Имя Божие есть Бог», «В имени Божием присутствует Сам Бог — всем Своим существом и (всеми) Своими бесконечными свойствами»4, что именно непо¬средственным присутствием Божества можно объяснить чудо¬действенную силу имени Иисуса. «Вся забота наша была, — писал автор в предисловии ко второму изданию, — при состав-лении сей книги... выразить всю нужду, важность и необходи¬мость упражнения Иисусовою молитвою в деле вечнаго спасе¬ния для всякого человека... Делая возможно подробное объяс¬нение Иисусовой молитве, слово нашего писания встретило не-избежную нужду коснуться и значения имени «Иисус»... кото¬рое, заключая в себе всемогущую силу, сим свидетельствует, что в имени сем... пребывает Сам Единородный, воплотившийся нас ради Сын Божий»5.
Истоки этого учения коренятся в самом сердце древняго православия. В обоснование «боголепного почитания Имени Божия» иноки-исповедники имени Господня, или, как они себя на¬зывали, «имяславцы», приводили обширный свод из ссылок на Священное Писание6, богослужебные тексты7 и писания Святых Отцов8. Привёдем основные вероисповедные тезисы имяславцев, сформулированные в ходе спора9:
1. Исповедую, что Бог неотъемлемо присутствует в Своем имени Иисус.
2. Исповедую, что имя Иисус есть Сам Бог, то есть имя от Бога не отделяя и считая, что то и другое нераздельно.
3. Исповедую, что имя Иисус есть Богоипостасное и отно¬сится равно и к человечеству и к Божеству Его.
4. Исповедую, что имя Иисус вследствие присутствия в Нём Божества, всесильно творить чудеса и знамения и спасает призывающих и надеющихся на Него; и что чудо исцеления хромого апостолом Петром... соделалось божественною силою имени Господня, как он и сам (апостол Петр) исповедал сие (Деян. 3:16).
5. Исповедую, что имя Иисус нисколько не меньше и не больше других имён Божиих, как то: Господь, Саваоф, и других имён, коими Бог именовался во вся веки от начала бытия мира.
6. Отрицаюсь тех, кто имя «Иисус» считают меньшим про¬чих имён Божиих, и что Оно аки бы не предвечно, но лишь не столь давно наречено Ангелом.
Было предложено несколько кратких имяслав(че)ских испове¬даний: «Имя Божие — есть Бог, но Бог не есть имя Его»10 или: «Имя Божие есть словесное действие Самого Бога и Сам Бог»11.
Одну из первенствующих ролей в обосновании имяслав(че)ских идей играли сочинения праведного Иоанна Кронштадтского, ав¬торитет и святость которого уже в то время для многих были безспорны. Отец Иоанн не раз говорил о своём опыте, свиде¬тельствовавшем о живом присутствии Бога в Его имени. Можно привести лишь некоторые цитаты: «Имя Божие есть Сам Бог»12;
«Великие Имена: Пресвятая Троица или Отец, Сын и Святый Дух, Отец, Слово и Святый Дух, призванные с живою сердеч¬ною верою и благоговением или воображенные в душе, суть Сам Бог, и низводят в душу нашу Самого Бога в Трёх Лицах»13; «Имя Господа есть Сам Господь»14; «Слово Бога — всё равно, что Сам Бог. Потому несомненно веруй всякому слову Господа; слово Бога — дело... Потому и на молитве слова наши должны быть делом и истиною»15; «Господь, при безконечности Своей, есть такое простое Существо, что Он весь бывает в одном имени Троица, или в имени Господь, в имени Иисус Христос»16 и др. Слова святого Иоанна Кронштадтского приводились имяславцами в апологетических сочинениях на ряду со святоотеческими писаниями. К тому времени дневник отца Иоанна «Моя жизнь во Христе», опубликованный на многих языках, был широко из¬вестен благочестивому читателю. До начала имяслав(че)ских споров, утверждения отца Иоанна у подавляющего большинства иерар¬хов Российской Церкви не вызывали возражений, более того, сами оппоненты имяславцев допускали в своих сочинениях по¬добные выражения17.
В начале развития спора догматическое учение имяславцев не устроило, прежде всего, интеллигентную часть афонских монахов, назвавших его «имябожием», примитивным мудрованием «фиваидских мужичков», выдумавших «свой догмат». «Простецы»-монахи были обвинены в обожествлении слогов и звуков имени «Иисус», в магизме и пантеизме. Противники имяславцев — имяборцы — говорили лишь о субъективном психологическом отождествлении имени и его носителя, не выходящем за преде¬лы человеческого разума. Имя Божие номинально и присуще только сознанию, оно тварно и не может быть отождествлено с Богом.
Наибольшего накала конфликт между противоположными лагерями достиг на Афоне. В 1909-м году здесь появилась руко¬писная рецензия на книгу «На горах Кавказа» схимонаха Иль¬инского скита отца Хрисанфа (Минаева), отрицавшего главный тезис имяславцев «Имя Божие есть Бог» и обвинявшего монахов в «обожении имени» и «воплощении имени в самую Сущность Божества», в поклонении имени «Иисус», а не Самому Господу Иисусу Христу18. Данная рецензия вызвала бурю возмущения со стороны исповедников Божественного достоинства имени Господа Иисуса. И в 1910-м году во втором издании книги отца Илариона были помещены возражения на рецензию отца Хри¬санфа. Осенью 1911 года в связи с ожесточением споров, игу¬мен Пантелеимонова монастыря отец Мисаил направляет афон¬ским инокам послание, в котором под страхом отлучения от причастия запрещает разговаривать в скиту, даже на духу с ду¬ховниками, об имени Иисусовом. Но стремление замолчать на¬зревшую проблему не могло привести к миру.
Спор выходит за афонские стены, и в январе 1912 года в России появляются первые печатные выступления в защиту имени Божия. Автор этих статей, староста Андреевского скита Пантелеимонова монастыря на Афоне иеросхимонах Антоний (Булатович)19, до конца своих дней становится исповедником Божественности Божиих имён, главным апологетом движения имяславцев. В то же время в официальной Церковной прессе начинается активная критика афонских иноков и учения о том, что Имена Божии — суть Сам Бог, и Имени Божию присуща реальная объективная сила. Архиепископ Волынский Антоний (Храповицкий) занимает позицию активного противника «имябожников».
На страницах журнала «Русский Инок», издававшегося в Почаевской Лавре и подконтрольного архиепископу Антонию, одна за другой появляются критические статьи, посвященные разбору «имябожнических» высказываний в книге «На горах Кавказа». В опубликованной рецензии инока Хрисанфа, имя Ии¬сус называется «силою посредствующей», не имеющей Боже¬ственной силы, а вера в то, что Имя Иисусово есть Сам Бог, на¬зывается «пантеистизмом»20. Архиепископ Антоний в статье «Ещё о книге схимонаха Илариона "На горах Кавказа" ставит имя Иисуса в один ряд с именами других Иисусов. «Самое имя Иисус не есть Бог» — пишет архиепископ, вступая в противо¬речие с общецерковным учением о том, что имя Божие присуще не только Его Существу, но и энергии (V-я анафема против Варлаама), приравнивая Богооткровенную истину к нравственно-психологическому явлению21.
В Августе 1912 года владыка Антоний называет схимонаха Илариона «впадшим в прелесть», а кавказских и афонских под¬вижников — «шайкой сумасшедших, предводимых честолюби¬вым, карьерствующим гусаром», сравнивает веру в Божествен¬ное достоинство Божиих имён с хлыстовщиной, способной при¬вести к свальному греху «мужиков и баб»22.
Несколько лет спустя, великая княгиня Елисавета Федоров¬на, будучи за обедом с владыкой Антонием, тогда уже митропо¬литом Киевским, поинтересовалась, в чем причина такого ак¬тивного неприятия книги «На горах Кавказа». Владыка ответил, что сам он книги не читал, но ему докладывал миссионер (иеромонах Алексей Киреевский) о ложных идеях схимонаха Илариона23. Известно, что при жизни праведного Иоанна Крон¬штадтского архиепископ Антоний выступал за запрещение пуб¬ликаций некоторых его «неправославных» сочинений, а позднее заявлял, что не допустил бы никакого участия отца Иоанна на¬значенного в 1907 году на должность постоянного члена Свя¬тейшего Синода - в делах Синода, за его «сомнительное учение».
В ответ на обвинения в ереси отец Антоний (Булатович) в том же году начинает печатную полемику: в Январе появляются два первых сочинения — «О почитании Имени Божия», «О мо¬литве Иисусовой». После отказа владыки Антония опубликовать письмо отца Антония в «Русском иноке» за подписью «Иноки Афонские», иеросхимонах Антоний пишет один из главных своих апологетических трудов «Апология веры в Божественность Имён Божиих и Имени "Иисус" (Против имяборствующих)». До начала работы над «Апологией» отец Антоний не мог вполне чётко сформулировать тех догматических предпосылок, на кото¬рых могла бы строиться защита божественного достоинства Имени «Иисус». - Инок Пахомий так описывал историю создания «Апологии»: «...отец Антоний усердно молился Богу, дабы Гос¬подь отверз ему ум к разумению сущности оспариваемого пред¬мета. На Пасхе, ежедневно прикладываясь к раскрытым по слу¬чаю праздника мощам великих святителей и учителей Церкви... он мысленно все время просил угодников Божиих о том же. И вот неожиданно постигла его тяжёлая болезнь глаз и заключила его в тёмную келию и в глубокое безмолвие и уединение... Пу¬тём осторожного и строгого анализа своих размышлений, отец Антоний (Булатович) пришёл к тому заключению, что Имя Божие по внутренней стороне своей есть мысль о Боге, по внеш¬ней же стороне эта мысль символически изображается звуками и буквами.... Если мысль о Боге есть тварь... то недопустимо объективно называть Имя Божие Богом; если не тварь — то не¬допустимо Имя Божие иначе именовать, как Богом. Но идея о Боге есть истина Богооткровенная, открытая Самим Богом, сле¬довательно, она не тварь, но некая предвечная истина... Нахо¬дясь всецело в области таких размышлений, иеросхимонах Ан¬тоний однажды сподобился следующего откровения: пребывая... в тонкой дремоте, или полусне, он восприял мысленно следую¬щие ясные и определённые слова: "Аз есмь Истина, и Истина есмь Аз. Отец есть Отец Истинный, и Дух Святый есть Дух Ис¬тины. Бог есть Триипостасная Истина, и Имя Божие есть Исти¬на о Триипостасной Истине, и следовательно, Имя Божие есть Сам Бог". Мгновенно встав с постели, иеросхимонах на ощупь взял лист бумаги, карандаш и записал эти откровенные ему сло¬ва, которые были ключом для решения сего спора»24. В одном из писем отцу Павлу Флоренскому отец Антоний писал: «...новая Апология построена на том камне, что Имя Божие есть Богоот¬кровенная Истина, а если так, то сия Истина есть действие сло¬весное Божества, и, следовательно, по всей необходимости име¬ет Имя Бог»25.
По причине болезни глаз отец Антоний не мог вести полно¬ценной работы по составлению «Апологии», состоящей в основ¬ном из святоотеческих и богослужебных цитат. Сам он впослед¬ствии вспоминал: «Промысл Божий послал мне, полуслепому, неожиданно и непрошеных для меня, многих помощников, кото¬рые, прочитывая святоотеческие книги, находили свидетельства и приносили их мне»26. Эти тексты и составили главное содер¬жание «Апологии». Здесь уместно вспомнить слова преподобно¬го Силуана Афонского, который, говоря о начитанности в святоотеческих писаниях афонских монахов, заметил: «...наши мона¬хи не только читают эти книги, но и сами могли бы написать подобные им... Монахи не пишут, потому что есть уже многие прекрасные книги, и они ими довольствуются, а если бы эти книги почему-либо пропали, то монахи написали бы новые»27.
В лагере имяславцев «Апология» принимается весьма одоб¬рительно, но в Июле 1912 года игумен Андреевского скита Ватопедского монастыря28 Иероним приказывает сжечь «Апологию». Отказавшись, отец Антоний подвергается запрету священно-служения и причащения, после чего он был вынужден пересе¬литься из Андреевского скита в Благовещенскую келию старца Парфения, который, хотя и не сочувствовал идеям отца Анто¬ния, но называл его «великим человеком» и содействовал изда¬нию имяславческих сочинений. Впоследствии, не без долгих коле-баний и под нажимом епископа Никона (Рождественского), отец Парфений и братия Благовещенской келий подписали «формулу отречения от имябожнической ереси».
Спустя некоторое время, отцом Антонием было направлено обращение к Константинопольскому Патриарху Иоакиму III с просьбой о защите имяславцев. Ответ пришел 12 Сентября — Патриарх запретил чтение книги отца Илариона «На горах Кав¬каза». Но осуждение книги вылилось не в форме официального акта на имя Протата Святой горы29, а в виде неподписанного циркуляра, адресованного настоятелю Пантелеимоновского мо¬настыря игумену Мисаилу с братиею, что было совершенно не¬обычным случаем на Афоне30.
В ответ отец Антоний отправляет в патриархию разбор по¬слания Патриарха; жалобу на печатные выступления архиепи¬скопа Антония (Храповицкого) он направляет в патриархию и обер-прокурору Святейшего Синода.
Наступление на имяславцев продолжалось. 20 Августа имяборцы во главе с игуменом Пантелеимонова монастыря отцом Мисаилом, наместником игумена отцом Иоакинфом составили так называемый «Акт о недостопоклоняемости Имени "Иисус"» или «Акт о исповедании веры во Имя Божие»31. Старцы Пантелеимонова монастыря были принуждаемы поставить подпись под этим документом. О средствах принуждения мы имеем свиде¬тельство схимонаха Пантелеимонова монастыря Досифея32. Игумен и наместник решительно отказывались предоставить ко¬пию Акта отцу Досифею для внимательного прочтения в келий. Отец Досифей должен был подписать акт «на слух». После двухдневного противостояния отец Досифей всё же смог полу¬чить копию «Акта о исповедании веры во Имя Божие» и соста¬вить свои возражения.
В «Акте» говорилось о том, что при произнесении имени Ии¬суса Христа мы «представляем себе невидимое присутствие Са¬мого Господа... Иисуса Христа», именем «Иисус» «подобает нам спастись», но чествовать и поклоняться подобает Самому Богу. Возражения отца Досифея основывались на том, что имени Божиему присуще не только представляемое благодатное присут¬ствие, но Сам Бог через Свои действования. «Глаголы, яже Аз гла¬голах вам, Дух суть и Живот суть», — говорит Господь (Ин 6, 63). В подтверждение отец Досифей приводит слова святого Симеона Нового Богослова об онтологической разнице между человече¬ским и Божественным: «Слова человеческия текучи и пусты, слово же Божие — живое и действенное. Равным образом и ис¬тина Божия — есть паче ума и слова человеческаго, — Бог не-преложный, сый и живый»33. Разделение имени Божия и Бога, свойств Божиих и существа Церковь обличила на Паламитских соборах 1341, 1347 и 1351 годов. Отец Досифей ссылается на V-ю анафему против Варлаама II-го Константинопольского собора 1341 года: «Анафема тем, кои думают, что одному только существу Божию свойственно имя Бога, а не энергии». Прекрасный ана¬лиз последствий религиозного субъективизма и «представления» тождественности имени и Его носителя для молитвенной жизни сделал Владимир Эрн в своём «Разборе Послания Святейшего Синода об Имени Божием»: «Он (Синод. — Д. Г.) утверждает, что в напряжённейшие и высшие мгновения сердечного горения человек не выходит из замкнутой сферы своего сознания. Он только "представляет" Бога, и силится воображением своим слить и отождествить произносимое сердцем Имя Божие с Са¬мим Богом, но эти процессы воображаемого и молящейся душой производимого слияния отнюдь не приводят к реальному имено¬ванию Самого Сущего Бога. Синод утверждает, что дальше этого воображаемого отождествления молитва идти не может, что отождествление это "только в молитве, только в нашем сердце, и это зависит только от узости нашего сознания, от нашей огра¬ниченности", молитвенно призываемый нами Бог вовсе не тож¬дественен объективно с Богом Сущим... Молящийся... не выхо¬дит из сферы своего сознания. Значит, в молитве он один, оди¬нок. Значит, молитва есть настроение одинокой души, благочес¬тивые ея эмоции»34.
«После того я ушел из дому, оставив надлежащее возраже¬ние... роздал его во многих экземплярах отцам и братиям для предупреждения их от угрожающей погибели... — пишет отец Досифей, — Немедленно по моём уходе пришёл Наместник и Игумен с людьми, расхитили мою келию и мастерскую и теперь ищут меня. Однако я удалился на одну из выдающихся подвига¬ми поста и воздержания на Афоне обитель Благовещения»35.
В начале 1913 года братия Андреевского монастыря потеря¬ла всякое доверие к игумену Иерониму, который в январе попы¬тался изгнать активных имяславцев из монастыря. Братия со¬ставила обращение в Святейший Синод о смене игумена, под которым подписалось 4/5 состава монастыря (300 братий). Ис¬поведание гласило: «Я, нижеподписавшийся, верую и испове¬дую, что Имя Божие и Имя Господа Иисуса Христа свято само по себе, неотделимо от Бога и есть Сам Бог, как то многие Свя¬тые Отцы исповедали. Хулителей и уничижителей Имени Гос¬подня отметаюсь, как еретиков, и посему требую смены игумена Иеронима»36. На место игумена абсолютным большинством го¬лосов был избран архимандрит Давид, много лет подвизавшийся в затворе. Но из-за противодействия Ватопеда поставление игу¬мена затягивалось. В ответ на требование утвердить нового игу¬мена, Ватопед направил послание братии о новоявленной ереси и безпорядках в скиту, а также декларацию в четырёх пунктах: 1) низложение отца Иеронима — свершившийся факт; 2) выборы отца Давида — недействительны (не проведено предварительное избрание четырёх кандидатов и закрытого голосования); 3) отец Антоний (Булатович) должен быть удалён из скита; 4) те, кто «примут новую веру, проповедуемую отцами Антонием и Иларионом в книге "На горах Кавказа", будут признаны еретиками, изгнаны со Святой горы и отлучены от Церкви».
Но эти действия только накалили ситуацию, и 18 противни¬ков имяславцев во главе с игуменом Иеронимом были изгнаны из скита. Реакция властей не заставила себя ждать: Греческие солдаты заняли посты у ворот скита, и 20 Января на Афон при-был представитель Российского посольства вице-консул Щерби¬на. Щербина пригрозил отдать братию скита «на растерзание грекам» и заявил, что правительство требует восстановления отца Иеронима в должности игумена. 27 Января произошёл не¬ожиданный перелом — на братском соборе Пантелеимонова мо¬настыря в присутствии вице-консула игумен отец Мисаил унич¬тожил имяборческий «Акт об исповедании веры во Имя Божие» от 20 Августа 1912 года и поставил свою подпись под исповеда¬нием иноков-имяславцев, из монастыря были удалены 8 актив¬ных противников имяславцев. В монастыре это событие было отмечено, как долгожданная Пасха — весь день раздавался не¬прерывный колокольный звон, монахи со слезами целовались, приветствуя друг друга пасхальными словами: «Христос воскресе!». Отец Антоний (Булатович) был делегирован братией в Санкт-Петербург для защиты имяславия в Святейшем Синоде и перед Правительством.
Победа на Афоне была лишь временным затишьем перед надвигавшейся бурею: уже 2 Февраля отцы Антоний и Давид и все «единомысленные с ними» подверглись запрещению афон¬ским Кинотом в священнослужении, а Андреевский скит — церковному отлучению. В Феврале место умершего Константи¬нопольского Патриарха Иоакима III занял Герман V-й, и отцы Ан¬тоний и Давид как виновники «беззаконного восстания» и за¬хвата скита были приглашены в Константинополь для «ответа священному Синоду за распространяемое ими учение об имени "Иисус"». Тогда же афонские имяславцы действиями Русского Посольства в Константинополе на 5 месяцев были лишены воз¬можности получать почту, денежные переводы и продовольст¬вие. Патриарх Герман V запросил Халкинскую богословскую школу о православности учения имяславцев. В ответ был полу¬чен отзыв, в котором в частности говорилось: «...свойства и энергии Его невозможно, ни отделить, ни смешать с сущностью Его. Исходя из этого положения и опираясь на известное опре-деление Церкви, что Божество принадлежит природе — следо¬вательно, и свойствам и энергиям Бога, они (имяславцы. — Д. Г.) выводят заключение, что и имя Иисус, как и всякое вообще от¬кровенное божественное имя, не только указывает на свойство и энергию Бога, но есть и Сам Бог... Само это мнение, что они суть энергии Бога, — есть новоявленное и суесловное, а их оп¬равдание, что всякое слово Бога, как энергия Его, не только да¬ёт жизнь и дух, но есть сам дух, сама жизнь, Сам Бог — это оправдание, применяемое вообще, ведёт к заключениям (каковы: "имя Иисуса есть Бог... всякое божественное слово в Евангелии есть Сам Бог"), которые, вопреки всем их отрицаниям, пахнут пантеизмом»37. В это же время в России подготавливаются док¬лады архиепископов Антония (Храповицкого), Никона Вологод¬ского38 и профессора Петербургской Духовной Академии Сергея Викторовича Троицкого39. Основные аргументы докладов против учения имяславцев можно свести к следующим:
• «Имя — условное слово, более или менее соответствую¬щее тому предмету, о коем мы хотим мыслить; это есть необхо¬димый для нашего ума условный знак, облекаемый нами в зву¬ки... Имена Его суть только слова, указующие на то или иное свойство... это только идея о Боге, только благоговейная мысль о Нём, наше субъективное представление, а не Сам Он по Сво¬ему существу»40.
• «Для нас Имя Божие есть только слабая тень одного из свойств или состояний Божиих, отмеченная в нашем слове или мышлении; мы и тени воздаем должное почитание, как иконе, ибо и тень апостола Петра исцеляла болящих»41, 42.
• «Если обратиться к Греческому оригиналу... то мы увидим, что собор (Константинопольский собор 1341 года. — Д. Г.) во¬все не называет энергию Божию Богом, а говорит лишь о ея божественности, и ни разу не применяет к ней слова ;;;;, — Бог, а всегда лишь слово ;;;;;; — божество, божественность. И во время споров паламиты всегда говорили лишь о божест¬венности энергии Божией, а не о том, что она есть самое суще¬ство Божие, что она есть Бог43... говорить, что имя Божие, как энергия Божия, есть Сам Бог, (а не божественность), — это значит становиться всецело на сторону именно варлаамитов... подвергать себя анафеме собора, изреченной против тех, кто не признавал "разность божеского существа и энергии"»44.
• По мнению архиепископа Антония Волынского, «назвать это лжеучение ересью — значит оказать ему большую честь, т.к. это просто-напросто хлыстовские сумасбродные бредни».
• Иноки дерзостно попрали законы монашеского смирения и послушания, «оставили молитву Иисусову и занялись рассужде¬ниями, подобными занятию силлогизмами Варлаама»45.
Указанные доклады послужили основой для составления Послания Святейшего Синода по вопросу имяславия. Экстрен¬ное заседание Синода для рассмотрения вопроса о православности учения имяславцев было созвано 16 Мая 1913 года и прохо-дило под председательством митрополита Петербургского Вла¬димира (Богоявленского), будущего священномученика. К этому времени в Константинополе уже состоялся суд над отцом Дави¬дом, имяславие было признано «новоявленным и неоснователь¬ным... хульным злословием и ересью, как отождествляющей и сливающей неслитное и тем самым ведущей к пантеизму (всебожию)»46. Отец Давид был отпущен на Афон с условием, что откажется от игуменства в Андреевском скиту. Мнение Константинопольского Патриарха сыграло не последнюю роль в решении Синода.
На заседании были заслушаны указанные выше доклады, архиепископу Сергию (Страгородскому) Синод поручил соста¬вить сводку докладов в виде «Послания всечестным братиям, во иночестве подвизающимся». Послание было единогласно одоб¬рено членами Святейшего Синода и зачитано во всех церквях Российской Церкви47. Синод выдвигает обвинения имяславцам и их апологету отцу Антонию (Булатовичу) в обожествлении слов и букв Имени Божия, в «магическом суеверии», принуждающем Бога «быть Своею благодатию с... человеком и творить свойст¬венное Ему»48. «Новые учители явно смешивают энергию Божию с ее плодами, когда называют Божеством и даже Самим Богом и Имена Божи, и даже церковные молитвословия, т.е. не только слово, сказанное Богом, но и все наши слова о Боге... "слова, коими мы именуем Бога". Но ведь это обоготворение твари»49. «В молитве Имя Божие и Сам Бог сознаются нами не¬раздельно, как бы отождествляются, даже не могут и не должны быть отделены и противопоставлены одно другому; но это только в молитве и только для нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство, название предмета, а не сам предмет, и потому не может быть признано или называемо ни Богом (что было бы безсмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия»50.
До вынесения официального вердикта по вопросу присутст¬вия Божества в Его имени мы видим хотя и значительную, но всё же преодолимую дистанцию в позициях имяславцев и, к примеру, С. В. Троицкого. Троицкий пишет: «Имя Иисус, пони-маемое в смысле откровения Божия о спасении человечества, но не в смысле нашего именования Бога (т.е. произнесения имени Божия вместе с мыслию о Боге), есть сила Божественная или действие Божие, действие Святого Духа, неотделимое от Него, так же как и творение чудес, но имя Иисус, в смысле на¬шего акта произнесения имени Божия, не есть сила Божествен¬ная, а может быть условием проявления этой силы, если произ¬несение этого имени служит выражением веры и любви к ея Носителю»51. То есть Бог присущ Своему имени при условии благочестивого именования Господа, в этом случае Бог может явить Свои благодатные дары. Имяславцы говорили о безусловном присутствии Господа Иисуса Христа «в имени Иисус-Христовом». Возможность магических спекуляций в этом случае не исключе¬на (ср. Деян. 19,13—16), и именование будет недостойным, «в суд и во осуждение». «Бог поругаем не бывает» (Гал. 6,7), и та¬кое призывание имени Божия будет во вред дерзнувшего с не-чистым сердцем приступить к святыне.
Мнение Троицкого о том, что святыня обретает силу при условии достойного прикосновения можно найти и у некоторых Святых Отцов. К примеру, преподобный Симеон Новый Бого¬слов писал: «Если ядущие Его Плоть и пиющие Его Кровь име¬ют жизнь вечную... мы же, вкушая их, не чувствуем, что в нас происходит что-то большее, чем [при вкушении] чувственной пищи, и не принимаем в сознании иной жизни, значит, мы при¬общились простого хлеба, а не одновременно и Бога». Святитель Григорий Нисский, говоря о действенности Таинства крещения, не без оговорок заметил: «Если баня послужила телу, а душа не свергла с себя страстных нечистот... хотя и смело будет сказать, однако скажу и не откажусь, что для таковых вода остаётся во¬дой, потому что в рождаемом отнюдь не обретается дар Святаго Духа»52. В протестантском богословии решение этого вопроса закрепилось в его крайнем выражении: Таинство действенно только при наличии активной положительной человеческой со¬ставляющей. Недаром защитники имяславия обвиняли членов Синода в «протестантствовании»53, «религиозном субъективиз¬ме»54 и «радикальном номинализме»55 С. В. Троицкий призна¬вал объективность и Божество имени и Божественного открове¬ния и на основании его тезисов, приведенных в заключении доклада «Афонская смута», был шанс найти компромиссные ве-роисповедные формулы. Но тенденциозность взяла верх, и диа¬лог прервало появление официального осуждения и «Послания Святейшего Синода» от 18 Мая 1913, в котором напрочь отрица¬лась возможность присутствия Бога в Его имени. После этого поток взаимных обвинений со страниц листовок, брошюр, цер¬ковных и светских периодических изданий многократно увели¬чился, книгу отца Илариона «На горах Кавказа» было приказано изъять из монастырских библиотек.
Святейший Синод по настоянию митрополита Петербургско¬го Владимира командирует архиепископа Никона и С. В. Троиц¬кого на Афон для прекращения смуты. На Святую гору они прибывают 4 Июня на стационаре «Донец». Архиепископ Никон издает серию листовок с призывами к монахам-исповедникам отказаться от догматических исследований и примириться с Церковью, чтобы не подвергнуться суду и отлучению, но все увещавания остаются без ответа — монахи называют Никона «масоном и еретиком». Вслед за архиепископом 11 июня к Афонской горе подходит пароход «Царь» с 5 офицерами и 118 солдатами на борту, солдаты занимают Пантелеймонов мона¬стырь. 13 июня под охраной солдат в Покровском соборе архи-епископ Никон пытался склонить имяславцев к отказу от «нового учения».
В 1913 году на страницах «Русского слова» была опублико¬вана заметка, в которой роль владыки Никона в состоявшемся диспуте, предстает не в лучшем свете: «Вы, — говорил архипас¬тырь, потрясая посохом, — каждое имя считаете за Бога. Так я скажу вам, что каждое имя Божие не есть Бог. И червяку имя только "червяк", а вы, пожалуй, скажете: "и червяк — Бог". Сын есть меньше Отца. Сам Иисус сказал, что "Отец есть более Меня". Вы скажете, что у вас и Христос — Бог...». Профессор Троицкий шепотом попытался поправить Никона: «Владыко, Христос — Бог! И на отпусте говорится: "Христос истинный Бог наш..."». Но владыка, стуча о пол посохом, кричал: «Никто не смей мне возражать. Даже Англия и Франция так веруют, как я говорю...». Возмущенным монахам не дают возможности возра¬жать. На замечание о том, что если имя Божие не есть Бог, то слова Псалтири «Хвалите имя Господне, хвалите, рабы Господа» надо произносить: «Хвалите Бога Господа...» — владыка в запа¬ле отвечал: «Да, так и нужно!». «Тогда нужно все книги перепи¬сать», — замечает монах. «И перепишем со временем! Все кни¬ги перепишем!» — заявил владыка. Нужно ли говорить, что по¬сле этих слов храм захлестнула буря возмущения, и архиепи¬скопу пришлось скрыться в алтаре56.
Таково описание визита владыки Никона на Афон со сторо¬ны, сочувствовавшей гонимым монахам. Сам архиепископ писал о своей поездке на старый Афон иначе. По его свидетельству, к моменту прибытия обстановка на Святой горе постепенно выхо-дила из-под контроля властей, имяславцы за богослужением «не поминали ни Патриарха, ни Синода, ни игумена», несогласных с ними называли «"масонами, богохульниками, иудами-предателями, арианами", отплевываясь от них, как от нечистых, заражённых людей».
«Самый образ действий вождей этого движения близко на¬поминал фабричных забастовщиков и устроителей митингов. Толпа «имеславцев» во время бесед постоянно выполняла роль какой-то шумящей марионетки в руках ловкого главаря — Иринея: даст он знак — толпа, громко шумевшая, мгновенно смол¬кает; возвысит он голос — и она снова кричит, и из задних ря¬дов слышатся по моему и о. игумена адресу досадительные сло¬ва: «еретики, масоны, иуды-предатели!» Собрания у Иринея происходили почти каждый день, а запретить их игумен был не в состоянии: никто его не слушал. Ириней все время был окру¬жен своими приверженцами, которые и спали в коридорах, ох¬раняя его особу. Безусловное повиновение вожакам, широко поставленная пропаганда гектографированными и рукописными записочками, искусное распространение ложных слухов о цар¬ской телеграмме, "писанной золотыми буквами", запугивание — вплоть до угроз застрелить, утопить — властей, сокрытие рас¬поряжений власти, перехвачивание не только писем (три мои письма к игумену за время с Января пропало), но и официальных бумаг (грамота Патриарха Киноту так и не получена), подговор к захвату кассы, к поджогу (было покушение), троекратная пор¬ча телефона с Кинотом — всё это не напоминает ли порази¬тельно, до мельчайших подробностей, программы организован¬ных опытными агитаторами забастовок? И действия этих пре¬ступных элементов облегчались полным непротивлением терро-ризованного большинства мирных братий, неподготовленных, по самому настроению своему неспособных к борьбе с таким про¬явлением зла, да и не видевших в этой борьбе своего прямого долга при параличе законной власти», — таким увидел положе¬ние вещей архиепископ Никон.
Представители Протата официально заявили, что «еретики ни в коем случае оставаться на Афоне не могут, и если мы (владыка Никон и консул с прибывшими солдатами. — Д. Г.) их не удалим, то это сделают сами греки, несмотря ни на какие протесты кого бы то ни было... Теперь здесь хозяева не Турки, а Греки, которые легко могли бы прислать хоть целый полк из Солуни». В этом случае Русские могли бы полностью лишиться своего присутствия на Афоне, и все Русские монастыри оказа-лись бы в руках Греков.
Описанный выше диспут в Покровском соборе в изложении владыки Никона выглядит по-иному: «Обличая лжеучение, я об¬ратился к их здравому смыслу, указывая на то, что их учитель Булатович всё слово Божие считает Богом, но ведь, в слове Бо-жием, в Священном Писании, много слов и человеческих, на¬пример, приводятся слова безумца: "несть Бог" (Пс. 13,1; 52,2.); говорится в творениях Божиих, например, о червячке: что же, и это всё — Бог? Так и все имена Божии как слова только обо¬значают Бога, указывают на Него, но сами по себе ещё не Бог: имя Иисус — не Бог, имя Христос — не Бог. При этих словах по команде Иринея послышались крики: "Еретик! Учит, что Христос — не Бог!, нет Бога". Я продолжал речь, а так как во¬жди смуты продолжали шуметь, то С. В. Троицкий обратился к близ стоявшим: "владыка говорит, что только имя Христос — не Бог, а Сам Христос есть истинный Бог наш"... Мне кричали: "еретик, крокодил из моря, седмиглавый змей, волк в овечьей шкуре!"... В заключение мне всё же удалось сказать: "будьте добросовестны, выслушайте меня: все прочитанные из святых отцов места вы сами можете прочитать в вашей библиотеке: приходите, мы их там покажем вам! Кто знает по-гречески — тому найдём и в Греческих подлинниках". После этого я ушёл из церкви через алтарь»57.
Но все попытки «обращения» имяславцев успехом не увен¬чались, поэтому владыка Никон приступил к активному искоре¬нению ереси на Афоне — с 14 по 17 Июня проводилась пере¬пись имяславцев Пантелеимонова монастыря. Результаты пере¬писи: имяборцев — 661, имяславцев — 517, не явилось — 360. В Июле началось насильственное выдворение имяславцев из Пантелеимонова монастыря и Андреевского скита. По свиде¬тельству отца Антония, «безоружных, совершавших церковное служение иноков, подвергли неслыханному истязанию — их в продолжении целого часа окатывали в упор из двух шлангов сильнейшей струёй холодной горной воды, сбивая с ног, пора¬жая как сильнейшими ударами лицо и тело...»58. Заранее подпо¬енные, полупьяные солдаты штыками и прикладами выталкивали монахов за пределы обители. Монахов хватали за волосы, бро¬сали на пол, били ногами, сбрасывали по мокрым лестницам с четвёртого этажа, сознательно оскорблялись святые иконы, принадлежавшие гонимым инокам. Больших жертв удалось из¬бежать только из-за крайнего незлобия монахов, которые не оказывали никакого сопротивления солдатам и помощникам игумена Мисаила. Но всё же в ту ночь было похоронено четверо убитых, а раненых с колотыми и резаными ранами зарегистри¬ровано 46 человек.
Архиепископ Никон в докладе Святейшему Синоду раненых монахов называет «оцарапанными» иконами, в его донесении выдворение имяславцев выглядело следующим образом: «Почти три часа увещавали "имеславцев" добровольно идти на пароход: успеха не было. По-видимому, им хотелось вызвать кровопроли¬тие, дабы приобрести славу мучеников; в то же время они, ко¬нечно, были уверены, что кровопролитие допущено не будет ни в каком случае, и вот, чтобы поиздеваться над правительствен¬ной властью и оттянуть время, они упорно противились: пели, молились, клали поклоны. Вообще, кощунственное отношение к святыне и молитве проявлялось в целях демонстративных по¬стоянно: иконами защищались, пением отвлекали внимание, с пением потом плыли на лодке на "Херсон". Наконец, рожок заи¬грал "стрелять". Это было сигналом для открытия кранов водопровода. Вместо выстрелов пущены в ход пожарные трубы. По¬нятно, при этом не обошлось без царапин у тех, кто старался защитить себя от сильной струи воды доскою или иконою. Толь¬ко тогда упорствующие бросились бежать. Их направляли на "Херсон". "Раненых", то есть оцарапанных, оказалось около 25 человек, которым раны были перевязаны нашим судовым вра¬чом, а через два-три дня повязки были уже сняты»59.
На пароходе «Херсон» в Одессу был вывезен 621 монах, оста¬ток имяславцев числом 212 был посажен на пароход «Чихачёв» чуть позже и также доставлен в Одессу. В Одессе монахи под¬верглись подробному дознанию для выяснения личности и сте¬пени причастности к безпорядкам. Решение официальных лиц было довольно суровым: «Лица, признанные в сане и монашест¬ве Русскою церковною властью, в числе 8 были отправлены на подворье Андреевского скита. 40 человек, обвиняемых и подоз¬реваемых в уголовных преступлениях, были отправлены в тюрь¬му, а остальные были направлены по проходным свидетельствам в мiрском одеянии для водворения на Родину по местам про¬писки»60. В России указом Синода от 24 Августа 1913 иноки, не принявшие Послания Святейшего Синода, запрещались в священнослужении и причащении Святых Тайн. В ознаменование окончания борьбы с имяславцами Патриарх Герман V-й наградил архимандрита и наместника Пантелеимонова монастыря золоты¬ми наперсными крестами и грамотами. В послании к Святей¬шему Синоду Патриарх выразил пожелание, чтобы лица, из¬гнанные с Афона, даже при раскаянии не могли быть возвраще¬ны на Афон61 .
По завершении расправы над непокорными монахами жур¬нал «Русский инок» опубликовал заметку под названием: «Благодарность Государю за освобождение Афона от револю¬ционеров и сектантов», в которой цитировал благодарственную телеграмму архимандрита Пантелеимонова монастыря Мисаила. В адрес императора отец Мисаил, собственноручно уничтожив¬ший в своё время имяборческий «Акт о недостопоклоняемости имени "Иисус"» и подписавший имяславческое исповедание, вы¬ражал «усерднейшую благодарность за освобождение... мона¬стыря от грозившей ему со стороны революционеров и сектан¬тов опасности разорения»62. В конце Сентября в Алупке Нико¬лай II принял наместника Пантелеимонова монастыря иеромона¬ха Иакинфа и духовника иеромонаха Мелитона. Иеромонахи благодарили Государя «за спасение от гибели». Царь, в свою очередь, интересовался обстоятельствами происшедших безпо¬рядков и пожелал «чтобы впредь не повторялись такие печаль¬ные события»63. Царь всё последнее время следил за конфлик¬том, и командирование архиепископа Никона, отправка на Афон солдат происходили с санкции императора. Желая выслушать обе противостоящие стороны, в Феврале 1914 года Николай II-й принял в Царском Селе депутацию из четырёх афонских стар¬цев, изгнанных с Афона. Император не вмешивался в развитие событий, предоставив решать догматические вопросы Синоду. Но уже сам факт высокомилостивого приема «имябожников» направил ход дел в более благоприятное для имяславцев русло.
Святейший Синод назначил членов суда для рассмотрения Московской Синодальной конторой дела двадцати пяти «имябожников». Начало суда было назначено на первые дни по¬сле Фоминой недели. Вследствие бедственного положения из¬гнанных иноков на Родине, в Государственную Думу был подан запрос с просьбой срочно рассмотреть правовое положение лиц, утерявших насильственно монашеский сан. Дума проголосовала против срочности решения этого вопроса, и запрос передали в соответствующую комиссию для подготовки ответа.
В связи с подготовкой суда афонские иноки предприняли ряд встречных шагов. Святейшему Синоду было направлено «Исповедание веры афонских иноков», в котором афонцы про¬сили пересмотра основных богословских положений и выводов, сделанных в Послании Святейшего Синода от 18 Мая 1913 года. Отцы повторяли, что «именуя Имя Божие и Имя Иисусово Бо¬гом и Самим Богом» они чужды «как почитания Имени Божиего за сущность Его, так и почитания Имени Божия отдельно от Самого Бога, как какое-то особое Божество, так и обожения са¬мих букв и звуков и случайных мыслей о Боге»64. «Ибо несогла¬сие руководящих тезисов с учением Святых Отцев не допускает нас принять вызов на Церковный суд и подчиниться его реше¬нию»65, — резюмировали отцы-имяславцы. Но Синод настаивал на согласии с формулировками Послания и в случае отказа гро¬зил монахам осуждением. Таким образом, суд не затрагивал бо¬гословских вопросов и превращался в принуждение к принятию официального мнения.
Отец Антоний, видя безплодность дискуссии со Святейшим Синодом, 25 Марта 1914 направляет письмо к Государю с просьбой о защите. «Суд над нами обставлен так, что он не в силах выне¬сти какого-либо справедливого решения по главному догматиче¬скому вопросу о том, есть ли Имя Божие по природе — Бог, или — тварь? Есть ли Имя Божие — Божественная сила, или нечто не существующее реально? Есть ли Имя Божие — освя¬щающая в Таинствах Святыня или ничто?»66, — пишет он. Отец Антоний предлагает создать независимую специальную комис¬сию из духовных и светских лиц и дать возможность высказать¬ся обеим сторонам. В случае невозможности созыва подобной комиссии, отец Антоний просит дать высочайшее повеление производить суд, руководствуясь не Синодальным посланием, а катехизисом, Священным Писанием и словами Святых Отцов. В завершении письма он предостерегает Императора и Россию «от тех бедствий, на которые наталкивают её последние действия Святейшего Синода». «Если суд Московской Синодальной Кон-торы состоится в таком виде, в каком он предположен Святей¬шим Синодом, — писал иеросхимонах Антоний, — то это неми¬нуемо доведет догматический спор до такого обострения, в ко¬тором невозможно уже будет примирить мнения, но возможно будет лишь разделение, а к каким дальнейшим бедствиям это приведет Россию, это ведает один лишь Бог; одно лишь нам из¬вестно, что отступление от истинных догматов навлекало на страну и на народ великий гнев Божий и тяжкие кары, от коих да избавит Царствие Господь»67.
Император был знаком с Булатовичем лично, отзываясь о нём как о «лихом офицере», в бытность свою ротмистром иг¬равшим значительную роль в Русско-Эфиопских отношениях. Возможно, это придало дополнительный вес обращению. В 1918-м году при разборе в синодальном архиве документов, касающихся дела иноков-исповедников имени Господня, было найдено пись¬мо Николая II-го к митрополиту Московскому Макарию (Невскому), датированное Апрелем 1914 года, с выражением благоприятного мнения об имяславцах68. Сам святитель Макарий подошёл к этому вопросу с огромной осторожностью и духовным тактом, он «постарался положить конец розни, затянувшейся из-за смутного времени и, отложив окончательное решение церковно¬го учения об Имени Божием до времени Соборного обсуждения, внес мир и восстановил справедливость. Святейший Синод в лице Высшего Церковного Управления запросил письменно старца схиигумена Германа, настоятеля Зосимовой пустыни, дать свое суждение об афонских спорах об Имени Иисусовом, на что старец отвечал: "Молитва Иисусова есть дело сокровен¬ное, а потому возникшие разногласия следовало бы покрыть лю¬бовью", — что и выполнил на деле по велению своей совести и по послушанию митрополит Макарий»69.
В пасхальные апрельские дни 1914 года обер-прокурор Свя¬тейшего Синода В. К. Саблер так же получил записку, подпи¬санную Государем, в которой говорилось: «Душа моя скорбит об Афонских иноках, у которых отнята радость приобщения Свя-тых Тайн... Забудем распрю: не нам судить о Величайшей свя¬тыне — Имени Божием, и тем навлекать гнев Господень на Ро¬дину; суд следует отменить и всех иноков по примеру митропо¬лита Флавиана разместить по монастырям, возвратить им монашеский сан и разрешить священнослужение»70.
Сочтя участие в церковном суде бесполезным и даже вред¬ным, обвиняемые монахи подали в Синод заявление об отказе от участия в суде и «отложении от всякого духовного общения с ним (Святейшим Синодом. — Д. Г.) и со всеми с ним единомыс-ленными, впредь до исправления означенных заблуждений и впредь до признания Божества Имени Божия, согласно с кате¬хизисом и со Святыми Отцами»71. Первой под текстом заявле¬ния значилась подпись иеросхимонаха Антония, за ней следова¬ло ещё около 300 подписей.
Заочный суд всё же состоялся. Перед решающим заседани¬ем Московской Синодальной конторы епископ Верейский Мо¬дест (Никитин), на которого были возложены переговоры с монахами-имяславцами, провёл несколько встреч с их представи¬телями. Для этого он был командирован на станцию Любань Николаевской железной дороги Новгородской губернии, где афонские имяславцы проживали вместе с другими анапскими иноками, удалёнными с Афона в связи с религиозными волне-ниями. Воспоминания об этой поездке сохранились в дневнико¬вых записях архиепископа Арсения (Стадницкого), занимавшего в 1914 году новгородскую кафедру и, судя по записям, более сочувствовавшего убеждениям своего близкого знакомого архи¬епископа Никона. Епископ Модест поделился с архиепископом Арсением следующими своими впечатлениями от встречи с имяславцами: «Иноки-афонцы... смиренны, дорожат догматами Пра¬вославной Церкви, признают богоучрежденную иерархию. Осо¬бенность их мнений об имени Иисуса объяснятся тем, что они не знакомы с нашим общепринятым богословским языком, вы¬ражают свои мысли такими словами, которые у нас имеют не¬сколько иной отпечаток. Отец Антоний (Булатович), бывший гвардейский офицер, производит впечатление очень интелли¬гентного человека, начитанного при этом в святоотеческих тво¬рениях. Из продолжительной беседы с ним я вынес впечатление, что душа его болеет от поднятого вокруг его имени шума, кото¬рый, он боится, может породить мысль, что он будто бы идёт против Православной Церкви. Он удивляется, почему его не хотят понять. Он не считает своего мнения об имени Божием догматом, не навязывает его другим, но хочет только, чтобы бу¬дущий собор высказался о нём и решил возникший богослов¬ский спор.
В Новгородской губернии, возле Любани, в трёх избах, по¬мещаются семнадцать иноков-афонцев. После молитвы и кратко¬го моего слова к ним, я предложил им самим сначала высказать¬ся, чем смущаются их души, почему они чуждаются нас — ар-хиереев Православной Церкви. Они стали говорить, я же терпе¬ливо слушал их, а затем сам выяснил вопрос, как мог. Беседа наша длилась 6 часов. Я понял их болезнь и вынес убеждение, что они, согласные с догматами Православной Церкви, в своём учении об имени Иисуса также близки к нам, не умея только высказать свои мысли нашим богословским языком. Я видел их слезы от укоризны, что они будто бы имябожники. Я понял, что все души их трепещут при мысли, что их считают неправослав¬ными. Я у них увидел благоговение к сану епископа. Я увидел, что и мы с ними, как и прежде, будем славить единым седцем и едиными усты пречестное и великолепое имя Отца и Сына и Святаго Духа»72.
Отец Антоний выдвинул два условия, в случае выполнения ко¬торых возможно возобновление общения со Святейшим Синодом:
1) признание исповедания иноков во всей его полноте за теологумен — частное богословское мнение;
2) отложить окончательное решение данного вопроса до По¬местного Собора, иноков призвать к церковному общению, по¬требовав от них засвидетельствовать свою веру в церковные догматы целованием Креста и Евангелия.
Афонские старцы были более категоричны и не согласились с термином «частное мнение», считая его унизительным для столь значительного вопроса. В свою очередь, кроме заявления о необходимости соборного обсуждения догматических вопро¬сов, они выдвинули ряд дополнительных требований:
1. Оповестить по епархиям, что они всегда пребывали в Церк¬ви Православной. Наименование «имябожники» — отменяется.
2. Оставить все священнические и монашеские звания.
3. Предоставить скит «Пицунда».
4. Вознаградить изгнанных монахов из сумм тех обителей, которые их изгнали73.
Результатом разбирательства Московской Синодальной кон¬торы стал оправдательный приговор74. «Суд пришёл к заключе¬нию, что в нас нет того состава преступления, за которое Свя¬тейший Синод предал нас церковному суду... — писал позже отец Антоний, — и из этого заключил, что мы неповинны в при¬писанном нам было обожествлении самого тварного имени, взя¬того в отвлечении от Самого Бога, и, следовательно, что нет для нас оснований отлагаться от церковного общения с иерархией... и иерархии нет оснований лишать нас ради нашего боголепного почитания Имени Божия причастия Святых Тайн и Священнослужения»75.
Святейший Синод заслушал донесение Московской сино¬дальной конторы от 8 Мая 1914 года за № 1443 на заседании, со¬стоявшемся 10 Мая и, несмотря на давление Императора, не со¬гласился утвердить его. Часть афонских иноков постановлением Синода № 4136 от 10—24 Мая 1914 года была поручена епископу Модесту с помещением в Московском Покровском монастыре и разрешением им рясоношения в монастырях (с сохранением за¬прета священнослужения и участия в Таинствах). Об иеросхимонахе Антонии и архимандрите Давиде было постановлено иметь особое суждение. В то же время, Синодальной конторе и преосвященному Модесту было поручено «приводить увещаваемых иноков к сознанию, что учение имябожников, прописанное в сочинениях иеросхимонаха Антония (Булатовича) и его после-дователей, осуждено Святейшим Патриархом и Синодом Кон¬стантинопольской Церкви и Святейшим Синодом Церкви Российской и что, оказывая снисхождение к немощам заблуждаю¬щихся, Святейший Синод не изменяет прежнего своего сужде¬ния о самом заблуждении»76.
Указанное определение Святейшего Синода не было опубли¬ковано и имяславцы пребывали в полной уверенности в том, что Синод своим постановлением оправдал их упование на имя Божие. Тем более, что в их руки попало письмо епископа Модеста к издателю журнала «Дым Отечества» А.Л.Гарязину следую¬щего содержания: «Благодарение Господу Богу, все иноки-имяславцы оказались истинными чадами Церкви. Отец Антоний и виденные мною иноки Афонские назначены в число братии Знаменского монастыря. Употреблю все усилия, чтобы они ос¬тались пребыванием своим довольны... Разность мнений не должна мешать единению и любви. Так было прежде (школы Антиохийскаая, Александрийская и другие), когда допускалось существование в Церкви мнений, которые потом Собором или объявлялись догматом или отвергались»77. Спеша воссоединить¬ся с Синодом, афонские иноки в своём Заявлении от 18 Мая на имя митрополита Макария благодарили за снятие обвинения в ереси, и брали обратно заявление об отложении. Но всё же слухи об истинном положении дел доходили до монахов, и они обратились к епископу Модесту с письменной просьбой сооб¬щить им действительное синодальное решение их участи. Отец Антоний непосредственно от обер-прокурора Саблера получил формальную выписку из постановления Святейшего Синода, «содержащую урезанный текст этого определения с искажением смысла его в обратный, оправдательный для учения имябожников»78. Узнав в 1918-м году от своих противников о полной форме Указа, отец Антоний в Заявлении на имя Патриарха и Святей¬шего Синода писал: «Если бы эта оговорка не была бы от нас скрыта, то едва ли бы мы решились возвратиться к церковному общению»79.
Тем не менее, раскол был временно преодолён, и иноки вер¬нулись к общению с церковной властью. Широкой огласки ре¬шение Суда Синодальной конторы не получило. Епархиальные священники продолжали руководствоваться указом Святейшего Синода от 29 Августа 1913 года, не допуская подозреваемых в «имябожничестве» ко Святому Причастию и лишая возможности участия в других Таинствах без письменного отречения от ереси.
Осенью того же года митрополит Макарий, заручившись со¬гласием обер-прокурора и митрополита Петербургского Влади¬мира, снял на время войны наложенные Синодом запрещения, разрешив имевшим сан монахам священнослужение с зачисле¬нием всех, за исключением архимандрита Давида и иеромонаха Пахомия, в действующую Армию.
Иеросхимонах Антоний после многих ходатайств перед цер¬ковными властями был назначен священником в 16-й отряд Красного Креста, находившийся на передовых позициях. В тече¬ние трёх фронтовых лет он безвозмездно служил Божественную литургию и во время боёв под огнем, и во время походов, делая это по благословению святого праведного Иоанна Кронштадт¬ского ежедневно. На фронте отец Антоний был награждён бое¬вым орденом Владимира III степени с мечами за то, что собст¬венным примером поднял солдат в атаку. Страдая болезнью глаз, перенеся на Карпатах возвратный тиф, отец Антоний в те¬чении войны окончательно подорвал здоровье и почти ослеп.
В Москву он смог вернуться при помощи одного из афон¬ских иноков только в феврале 1918 года без малейших средств к существованию. Обратившись к Патриарху Московскому святи¬телю Тихону с просьбой о поселении в обители, отец Антоний был приписан к Покровскому монастырю без разрешения священнослужения, что для него стало сильнейшим ударом. Мно¬гочисленные обращения отца Антония к Святейшему Патриарху и Священному Синоду остались без ответа, более того, запре-щению подверглись и другие иноки Покровского монастыря, мирно проживавшие там во время войны.
К моменту возвращения отца Антония началась вторая сес¬сия Всероссийского Поместного Собора 1917-1918 годов. Со¬бор вынес вопрос о почитании имени Божия в отдельную сек¬цию под председательством архиепископа Феофана Полтавского (Быстрова), образовавшуюся при Миссионерском Отделе, в ра¬боте секции принимали участие архимандрит Гурий (Егоров), архимандрит Моисей, Е. Н. и Г. Н. Трубецкие, С. Н. Булгаков, Л. 3. Кунцевич, П. Б. Мансуров и другие. Секретарем подотдела назначен активный борец с имяславием В. И. Зеленцов80. Под¬отделу удалось провести лишь три заседания — 1.12.1917, 8.12.1917 и 26.03.1918. На втором из них был составлен план работы подотдела и определены темы докладов и докладчики.
В дни своей работы Поместный Собор получил Обращение иноков-имяславцев, в котором монахи защищали свое упование на имя Христово и призывали Собор провести объективный суд. Но столь насущный вопрос так и не был рассмотрен, частично из-за усиливавшегося с каждым днём большевистского террора, а частично вследствие того, что «Собор, в подавляющем боль¬шинстве своих членов был так далёк от существа вопроса, так мало заинтересован в нём, что просто сдал его в подкомиссию, чтобы спихнуть со своих плеч эту... неприятную мелочь... Если бы члены Собора разумели хоть сколько-нибудь внутреннюю значительность афонского спора, они не отнеслись бы к нему с таким постыдным равнодушием», — писал М. А. Новоселов81 в открытом письме к одному из членов Высшего Церковного Со¬вета82. В ноябре 1918 года отец Антоний, видя безрезультат¬ность всех обращений, направляет Святейшему Патриарху Ти¬хону и Священному Синоду заявление о своём «отложении от духовного общения с церковною властью ради исповедания им боголепности почитания Имени Господня». Говоря о событиях, предшествовавших заявлению об отложении, отец Антоний опи¬сывает нерадостную картину жизни имяславцев Покровского монастыря в 1918-м году: «Покровский монастырь... подвергся ре-квизиции для военных надобностей: иноков выдворили из келий, кухня прекратила своё существование, хлеб тоже почти не вы¬давался, изредка выдавалось лишь по осьмушке фунта, и я был поставлен в необходимость покупать на личные средства свое пропитание, но таковых у меня не было. Бедственное матери¬альное положение и духовная скорбь по-поводу продолжающей¬ся на мне безвинно тяготеть духовной кары, вынудили меня снова (в Сентябре сего года) подать прошение Святейшему Пат-риарху, и просить, в виду того, что секция Собора, которая должна была меня вызвать и допросить о моём уповании перед Священным Синодом, и убедившись в моей православности, разрешить священнослужение»83. Но одновременно с этим про-шением отца Антония в Синод поступила докладная записка В. И. Зеленцова, где миссионер говорил об активном распро¬странении «имябожнической» смуты по России и требовал ли¬шить церковного общения нераскаявшихся еретиков. Синод прислушался к мнению Зеленцова и в Октябре 1918 года издал указ, которым прекращал действие разрешения Синода священнослужения изгнанным с Афона имяславцам. По мнению Сино¬да, решение Синодальной конторы 1914 года касалось только отдельных лиц, а не общего правила принятия «имябожников» в церковное общение. Прошение отца Антония Священный Синод счёл не заслуживающим удовлетворения до тех пор, пока он не прекратит «оказывать непослушание церковной власти и рас¬пространять свои осуждаемые церковной иерархией умствова-ния к соблазну Церкви»84. Возвращение к церковному общению имяславцам могло быть позволено только после письменного «отречения от имябожничества и по изъявлении своего подчи¬нения Церкви»85, т.е. признания основных тезисов синодального послания от 18 Мая 1913 года, которые по убеждению бывших афонских иноков, «явно не согласны с учением святой Церкви о Имени Божием»86. Само дело об учении «имябожников» переда¬но Собору для рассмотрения и вынесения церковного вердикта. Постановление от 8-12 Октября 1918 года было подписано шестью иерархами: Патриархом Тихоном, митрополитом Агафангелом, митрополитом Арсением, митрополитом Сергием, архиепи¬скопом Евсевием, архиепископом Михаилом.
За три года безупречного служения на фронте отец Антоний позволил себе говорить об официально не принятом иерархией имяславии только среди лиц, которые должны были вскоре вы¬нести решение о православности его упования на имя Божие. Его объёмные сочинения, издаваемые малым тиражом, не были пригодны для распространения среди широкой публики и при¬хожан. Он смиренно ждал соборного решения, ходатайствуя о скорейшем разборе имяславческого вопроса. Но работа имяславческой подкомиссии Поместного собора так и не была завершена, а Патриарх с Синодом остались верны точке зрения Святейшего Синода 1913 года.
Отец Антоний искренне считал, что те бедствия, которые « постигли Российскую империю в ХХ-м веке, стали прямым следствием имяборческого движения, явившимся признаком по¬всеместного отхода Руссиян от основ православной веры. В уже упомянутом письме к Императору Николаю II от 25 Марта 1914 года отец Антоний писал: «...ещё есть время удержать Россию от тех бедствий, на которые наталкивают ее последние действия Святейшего Синода. Ныне ещё есть возможность безстрастно разрешить вопрос об Имени Божием». Но, по словам отца Антония, Государь «не возымел мужества пойти в этом деле в разрез с верховными синодалами... ограничившись лишь слабыми по¬лумерами, и добившись лишь некоторого послабления в церков¬ном гонении против — "имябожников", — оставил в официаль¬ном похулении державное и зиждительное Имя Господне»87. Во втором письме к Государю, датированным 7 Октября 1916 года, отец Антоний приводил явные свидетельства гнева Божия на хулителей Его имени: «Вспомните... совпадения: поражение треть¬ей армии совпало с тем моментом, когда Вы изволили удостоить особо милостивой грамотой архиепископа Антония Харьковско¬го, и затем - дивное дело - противник остановился тогда, когда взял Почаевскую Лавру - ту самую Лавру, из которой раздались первые хулы архиепископа Антония Харьковского на Имя Гос-подне, ибо там впервые были напечатаны... мерзкие о Имени Господнем слова... Припомните ещё гибель лодки Донца:88 она первая погибла в Одесском рейде, потопленная Турецким мино¬носцем, не успев сделать и выстрела!»89. «Я не выдаю себя ни за пророка, ни за прозорливца, — писал отец Антоний уже по¬сле кровавых революционных событий, — однако, иногда и "Саул бывает во пророцех"... ибо разве могло остаться безнака¬занным посягательство Пастырей Христовых на Святыню Имени Его! Особенно знаменательно то, что переворот совершился именно в неделю святого Григория Паламы, боровшегося против Варлаама, которого мнения повторяют ныне имяборцы... Знаме¬нательно также, что и имя "Волынь"- от первопастыря которой изошли первые хулы на Имя Господне — и это имя оказалось первенствующим в перевороте, ибо весь этот стихийный пере¬ворот начат и произведён был — "Волынским" полком... Имеяй уши да слышит о той страшной каре, которой подвергся митро¬полит Владимир90, больше всех ответственный за всё Афонское дело, как первопастырь, санкционировавший действия архиепи¬скопа Никона на Афоне, согласившийся с совершенно неправо¬славными мнениями архиепископа Антония, и упорно до самого последнего времени противившийся тому, чтобы Афонское дело было авторитетно пересмотрено... В России, распявшей Имя Его, — камня на камне ныне не остаётся. Закрыты клеветавшие против нас и хулившие Имя Господне издания, и даже типогра¬фии их отняты!... Но и ещё "рука Его простёрта"»91.
Дальнейшая судьба имяславцев была плачевной, как и судь¬ба России, на долгие годы погрязшей во мраке междоусобицы и разбоя, кровавом терроре, голоде и страхе перед грядущим днём. Схимонах Иларион скончался в 1916-м году в совершенном недоумении о действиях церковной иерархии в отношении име¬ни Христова, имяславцев и самого себя. Похоронен отец Иларион на Мархотском хребте Кавказских гор в урочище «Тёмные Буки» в основанном им Покровском монастыре. В 1919-м году отец Антоний, живя без малейших средств к существованию в имении матери при селе Луцыковка Лебединского уезда Харь¬ковской губернии, в ночь с 5 на 6 декабря был убит грабителя¬ми. Более 300 подвижников, удалённых с Афона, обосновалось на Кавказских горах и в долине Псху (80 километров от Суху¬ми) во главе с отцом Пантелеймоном92 и в 1928-1931 годах были найдены властями, а затем отправлены в лагеря или расстреляны.
В двадцатых годах сформировался кружок ревнителей имяславия, к которому принадлежали такие выдающиеся личности, как петербургский священник Феодор Андреев, президент мате¬матического общества Москвы профессор Д.Ф.Егоров, матема¬тик Н.М.Соловьев, артист М.Н.Хитрово-Крамской и другие. С кружком имяславцев были близко связаны отец Павел Фло¬ренский, М.А. Новосёлов, супруги А.Ф.Лосев и В.М.Лосева-Соколова. Духовным отцом Лосевых был архимандрит Давид, совершивший в 1929-м году над супругами тайный монашеский постриг под именами Андроника и Афанасии. Соборный старец Пантелеимоновского монастыря схимонах Ириней (Цуриков), один из главных деятелей имяславческого движения также ока¬зывал влияние на работу имяславческого кружка. В Ноябре 1920 года епископ Тульский и Одоевский Ювеналий (Масловский) свидетельствовал перед Святейшим Патриархом Тихоном православность отца Давида и других монахов-имяславцев и просил принять в них участие. Ходатайство было поддержано предста-вителями имяславского кружка В. А. Симанским (отец Патри¬арха Алексия I), Н. М. Соловьевым и Д. Ф. Егоровым. После этого часть Рождественского Поздравления епархиальных архиере¬ев 1921 года было посвящено отношению к афонским имяславцам. Патриарх писал, что, согласно определению Синода № 3479 от 22-25 апреля 1914 года, имяславцам разрешалось участие в Таинствах и священнослужение при условии письменного или устного свидетельства «точного следования Православной Церк¬ви и послушания Богоустановленной иерархии, веруя так, как учит Св. Церковь, от себя ничего не прибавляя, не убавляя, в частности, при почитании Имени Божия Имя Его не считать за сущность Божию, не отделять от Бога, не почитать за особое Божество, не обоживать букв и звуков и случайных мыслей о Боге». Но, не смотря на снисхождение Святейшего Синода к имяславцам93, Синод «не изменил прежнего своего суждения о самом заблуждении, содержащемся в сочинениях Антония Булатовича и его последователей, которые решил передать на рас¬смотрение Всероссийского Священного Собора, от которого и зависит разрешение всего дела по существу»94. Этим принципом и руководствовался Святейший Патриарх, когда несколько ме¬сяцев спустя произошло его совместное служение с архиманд¬ритом Давидом.
Собрания имяславческого кружка пришлось завершить уже в 1925-м году, когда начались систематические аресты. В 1930-м году в ОГПУ было сфабриковано дело по разоблачению церковного монархического центра «Истинно-Православная церковь». К следствию были привлечены все оставшиеся к этому времени в живых слушатели и докладчики имяславческих собраний, всего 48 человек. Главой контрреволюционной организации был назван М. А. Новоселов, а теоретиком и идеологом — А. Ф. Лосев.
Значение имяславческих идей для православной аскетики трудно переоценить. Живое энергийное присутствие Божие в Его имени, неотделимом от Его существа, опытно познаваемое подвижником, даёт призыванию имени Христова ту самую чудо-творную силу, о которой говорил Христос: «И если чего попро¬сите у Отца во имя Мое, то сделаю, да прославится Отец в Сыне. Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю» (Ин. 14,13-14);
«Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками» (Мк. 16,17). Об этом опыте непосредственного богообщения пи¬сал в своих дневниках святой праведный Иоанн Кронштадтский:
«Слово потому надо уважать крепко, что и во едином слове бы¬вает вездесущий и всё наполняющий единый и нераздельный Господь. Потому и говорится: "не приемли имени Господа Бога твоего всуе" (Исх. 20,7), что в одном имени — Сам Сый Гос¬подь, простое Существо, Единица приснопоклоняемая»95; «Он (Бог) весь и во всём сущем, всё проходит, всё наполняет Со¬бою. Например, вы читаете молитву, и Он весь в каждом слове, как Святой Огонь, проникает каждое слово: каждый сам это может испытать, если будет молиться искренно, усердно, с ве¬рою и любовью. Но особенно Он весь в принадлежащих Ему именах»96.
Разбирая «Послание Святейшего Синода» от 18 Мая 1913, Владимир Эрн заметил: «Синод формально провозглашает анти¬христианскую теорию молитвы, как замкнутого в себе и не вы¬водящего к Богу состояния нашего сознания... Истинное разде¬ление существует не между Именем Божиим и существом Божиим, а между человеческой душой и Именем Божиим, и разде¬ление это уничтожается молитвой»97. Понимание того, что есть имя Божие, важно для нас и потому, что, по свидетельству Свя¬тых Отцов, именно через молитвенное призывание имени Божия Таинства Церкви обретают действенную силу: «как дуно¬вение святых и призывание Имени Божия, подобно самому силь¬ному пламени, жжет и прогоняет демонов, так и сей заклинательный елей призыванием Бога и молитвою приобретает такую силу, что не только, сожигая, изглаждает следы греха, но и из¬гоняет все невидимые силы лукавого»98, «святое Миро сие, по призвании, не простое уже, или, как бы сказал иной, обыкно¬венное миро, но дарование Христа и Духа Святаго, от присутст¬вия Божества Его соделавшееся действенным»99, «хлеб и вино Евхаристии до святого призывания достопоклоняемой Троицы были простым хлебом и простым вином, а по совершении при¬зывания хлеб делается Телом Христовым, а вино Кровию Хри-стовою»100.
Кроме того, существует строгая связь имени Бога и Его иконографического изображения, по словам святого Феодора Студита, «имя есть имя того, что им называется, и как бы неко¬торый естественный образ предмета, который носит это имя: в них единство поклонения нераздельно»101. Только после начер¬тания на иконе имени она считается освящённой и в иконе при¬знаётся реальное присутствие именуемых. Протоиерей Сергий Булгаков писал: «Иконность в иконе создается ея надписанием...
Вся икона есть разросшееся имя, которое облекается не только в звуки слова, но и в... краски, формы, образы... Если Имя Божие есть в известном смысле словесная икона Божества, то и наоборот, настоящая икона Божества есть Его Имя»102.
Сам по себе дар имени Христова с нераздельно присущим ему Божеством является объективной реальностью, независи¬мой от человека. В этом есть сходство имени и Евхаристических Даров — Бог присутствует и в Евхаристическом Теле и Крови Христовых, и в Иисусовом имени. И тем, и другим человек мо¬жет злоупотребить, причастившись «во осуждение» и призвав Бога «всуе». В качестве примера можно привести слова препо¬добного Симеона Нового Богослова, который утверждал, что ес¬ли Причастие «совершается в чувстве и сознании, то ты прича-щаешься достойно; а если не так, конечно же, ты ешь и пьёшь недостойно. Если в чистом созерцании ты приобщился того, чего ты приобщился, се сделался ты достойным подобной трапезы; если же ты не стал достойным, ты не прилепишься [к Богу], от¬нюдь не соединишься с Богом»103. Те же параллели существуют между призыванием Бога и единением с Ним как результатом молитвы: именование Бога без благоговейного сердечного со¬крушения перед святыней имени Иисус-Христова становится «в тяжесть и в муку, и в преложение грехов». Именно об этой гре¬ховной ситуации говорил Господь в Нагорной проповеди: «Не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдёт в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Мно¬гие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изго¬няли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делаю¬щие беззаконие» (Мф 7,21-23). Несмотря на «беззакония», сила имени Иисусова, свет существа Божия, творит чудеса, пророчествует, изгоняет бесов. Но чудотворное действие Боже¬ственных энергий ещё более усугубляет вину беззаконника, чтущего Господа устами, с окаменевшим сердцем, далеко от¬стоящим от Источника жизни (Мк 6,7). Таким образом, имя Христово, как и любое Таинство Церкви, есть место встречи очищающего спасительного Божественного действия и человече¬ской активности, которая становится сосудом для принятия Божиих даров — «Царства и силы и славы» (Мф 6,13). Именно об этом единении Бога и человека в молитве писал Иоанн Злато¬устый: «Непрестанно сохраняйте в сердце имя Господа Иисуса Христа, чтобы сердце поглотило Господа, и Господь — сердце, и таким образом два стали едино»104.
Имяславческие споры начала века поразительно напоминают споры XIV века о природе Фаворского света и по сущности во¬проса и по раскладу противостоящих сил. Здесь, по выражению архиепископа Никона, «простецы»-монахи выдвинули «новый догмат», «противоречащий законам нашего разума» и во времена свтятителя Григория Паламы рядовые монахи-исихасты, омфалопсихи или «пуподушевные»105, были возмущены светской гу¬манистической философией «просвещённого» Варлаама. Как в XIV веке, так и в XX веке на защиту православного исповеда¬ния монахов встали лучшие богословские умы. В XIV веке — преподобный Григорий Синаит, Святейший Патриарх Каллист I-й, Святейший Патриарх Филофей Кокин, святитель Григорий Палама, Давид Дисипат, император Иоанн VI-й Кантакузин, Николай Кавапсила и другие106; в XX веке — отец Антоний (Булатович), Владимир Эрн, профессор М.Д. Муретов, отец Павел Флоренский, отец Сергий Булгаков, А.Ф.Лосев, М.А.Новоселов, И.П.Щербов107.Известны положительные отзывы в отношении имяславия митрополита Вениамина (Федченкова), епископа Феофана (Быстрова), епископа Феодора (Поздеевского), В. Н. Лосского. Имяславие, или ономатодоксия, послужило толчком к созданию трудов, ставших золотым фондом религиозно-философской лите¬ратуры «серебряного века» — это «Философия имени» отца Сергия Булгакова108, очерки отца Павла Флоренского о слове и об именах109, всё творчество А. Ф. Лосева, насквозь проникну¬тое имяславческими идеями110.
К сожалению, до настоящего времени официальной точкой в имяславческом деле является Синодальное послание 18 Мая 1913 года, осудившее афонских имяславцев. К сегодняшнему дню на¬коплено большое количество трудов, посвященных этому вопро¬су, и сейчас, когда столько говорится о возрождении духовной культуры нашего общества, как никогда необходимо направить усилия церковной общественности на серьезное богословское исследование имяславческих идей. В противном случае нас вновь, как и восемьдесят лет назад, может постигнуть судьба Иудей¬ских заклинателей, безчинно призывавших имя Господа Иисуса:
Даже некоторые из скитающихся Иудейских заклина¬телей стали употреблять над имеющими злых духов имя Господа Иисуса, говоря: заклинаем вас Иисусом, Которого Павел проповедует. Это делали какие-то семь сынов Иу¬дейского первосвященника Скевы. Но злой дух сказал в ответ: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одо¬лев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и изби¬тые, выбежали из того дома.
(Деян. 19,13-16)
Комментарии
С. М. Половинкин». Хроника Афонского дела. — Начала, № 1- 4 (15-18), 1995. Вып. 1.
2 Переселение на Кавказ произошло в 1875-м году, когда избранные афонские иноки основали на Кавказе монастырь «Новый Афон». О. Иларион прибыл на Кавказ вместе со своим духовным отцом Дисидерием, чьи беседы об умной молитве и послужили основой книги «На горах Кавказа».
3 Схимонах Иларион. На горах Кавказа. Изд. 4. СПб, 1998.
4 Там же. С. 57.
5 Там же. С. 15, 17.
6 Пс. 5,12; 51,11; 71,17; 98,3; 117,10-12; 2 Мк. 8,15; Мк 16,17; Ин 1,2;
3,18; 6,63; 14,13; 15,16; 16,23-24; Деян 2,21; 3,6; 4,12, 30; 8,12; 10,43; 26,9;
1 Ин 3,23; Флп 2,9-11; Апок. 3,8 и др.
7 «Иисусе, спасительное имя, помилуй мя»; «Буди имя Господне благословенно от ныне и до века»; «Страшно и свято имя Его»; «Пойте имени Его»; «Пресвятая Троице, помилуй нас... Имени ради Твоего»; «... и поклонюся, и воспою, и прославлю пречестное имя Твое, со Отцем и Единородным Его Сыном, ныне и присно, и во веки»; «Его же имя паче всякаго имене призываем»; «И даждь нам едиными усты и единым сердцем славити и воспевати пречестное и великолепое имя Твое»; «Оправдался еси, просветился еси, освятился еси, омылся еси именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего»;
«Благодарим Тя яже поставил еси (нас) в поклонение честнаго имени Твое¬го»; «Апостолы исцеления творяше, Владыко, Твоим именем. Наги и просты во языки послал еси Твоя ученики: вместо оружия Твое имя нося святое»; Канон сладчайшему имени Иисусову и др.
8 Кирилл Иерусалимский, Афанасий Великий, Григорий Нисский, Иоанн Зла-тоустый, Феофилакт Болгарский, Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Григорий Палама, Паисий Величковский, Тихон Задонский, Димитрий Рос¬товский и др.
9 Открытое письмо инока Досифея к игумену и старцам обители. — Начала, № 1-4 (23—26), 1998. Вып. 2. с. 231.
10 Философия языка и имени в России (Материалы круглого стола 25 Июня 1997 г.). С. 15.
11 Иеросхимонах Антоний (Булатович). Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус. М., 1913. с. 45.
12 Прот. Иоанн Ильич Сергиев. Моя жизнь во Христе, или минуты духовного трезвения и созерцания, благоговейного чувства, душевного исправления и покоя в Боге. Извлечение из дневника. Т. 2. Изд. 2. СПб, 1893. с. 309.
13 Там же с. 251
14 Там же с. 238.
15 Там же с. 363
16 Там же с.422
17 К примеру, архиепископ Вологодский Никон (Рождественский) писал: «Имя Божие всегда свято. Им совершаются наши спасительные таинства; им запе-чатлевается верность наших клятв и обещаний. Им поражаем врагов видимых и невидимых. Имя Божие есть то же, что непостижимое существо Божие, открывающее себя людям» (Троицкие листки. 1899. Т. 5. С. 137). Позднее окажется, что эти слова не более, чем простая семинарская риторика.
18 Одной из причин неприятия книги называют помещённое здесь письмо о. Илариона с обличением афонских старцев, которые приняли за истинные ежедневные явления Божией Матери некоей Наталии. Старцы ездили «для назидания к великой святой», оказывали ей всевозможное внимание и под¬держку. Впоследствии Наталия принесла покаяние, а прежние почитатели прельщённой женщины составили тайный заговор с целью остановить распро¬странение свидетельства их духовной близорукости. Рецензия инока Хрисанфа стала первым шагом в указанном направлении.
19 Булатович Александр Ксаверьевич (1870-1919), иеросхимонах Антоний. В 1891-м г. закончил Александровский лицей в С.-Петербурге. Зачислен в лейб-гвардии гусарский полк 2-й кавалерийской дивизии, ротмистр; путешествует по Абиссинии. В 1906-м г. принимает постриг, уезжает на Афон, в 1910-м г. ру¬коположен во иеромонахи. Автор книги «С войсками Менелика II», издатель «Посмертных вещаний преподобного Нила Мироточивого Афонского». О нем см.: От Абиссинии до Афона. — Московские Церковные Ведомости, № 79, 1913.
20 Русский Инок, №4, 1912. с. 71—75; №5. с. 57—59.
21 Русский Инок, № 10, 1912. с. 62-63. Догматическое сознание владыки Антония ярко характеризует и тот факт, что в последние годы жизни он развивал учение о том, что наше искупление про¬изошло не на голгофском Кресте, а во время душевных мук Спасителя в Гефсиманском саду, т.е. вопрос спасения от греха, проклятия и смерти перево¬дился в чисто психологический план.
22 Архиепископ Антоний. Еще о книге «На горах Кавказа». Письмо в редак¬цию «Русского Инока». — Русский Инок, № 15, 1912. с. 60-62. Симптоматично, что в лекциях, прочитанных в начале века профессором Пе¬тербургской духовной академии Б. М. Мелиоранским мистический опыт исихазма также оценивается как «афонское извращение мистики Симеона Нового Богослова... напоминающее дервишей, хлыстов или мессалиан» (Б. М Мелиоранский. Из лекций по истории и вероучению древней христианской церкви. Вып. 3, СПб., 1913. с. 357-358).
23 Митрополит Вениамин (Федченков). Имяславие. - Начала, № 1-4 (23-26). 1998. Вып. 2. с. 119-140.
24 Монах Пахомий. История Афонской смуты или имябожнической ереси. Глава Ш. СПб. 1914.
25 Архив священника Павла Александровича Флоренского. Вып. 2. Переписка с М. А. Новосёловым. Томск. Центр изучения, охраны и реставрации насле¬дия священника Павла Флоренского, 1998. с. 82.
26 Монах Пахомий. Назв. раб. Глава V.
27 Сам преп. Силуан, подвизавшийся в то время на Афоне, по словам архим. Софрония (Сахарова), «нося в сердце своём сладчайшее Имя Христа постоян¬но, так как молитва Иисусова никогда не прекращала в нем своего действия... удалялся от всякого спора о природе этого Имени. Он знал, что через молит¬ву Иисусову приходит в сердце благодать Святого Духа, что призывание Бо¬жественного Имени Иисуса освящает всего человека, попаляя в нем страсти, но от догматической интерпретации переживаемого им опыта он уклонялся, боясь "ошибиться в мысленном рассуждении"». См.: Преп. Силуан Афонский, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1999. С. 78, 99.
28 Монастырь Ватопед — самая известная и богатая обитель на Афоне. Нахо-дится в трёх часах ходьбы от Кареи, столицы Святой горы.
29 Протат (Кинот) — Совет Афона, совмещающий функции законодательной и исполнительной власти. Каждый из двадцати афонских монастырей имеет в Киноте своего представителя. Расположен в Карее.
30 Ходившая среди иноков «смутная молва, находившая основание в некото¬рых случайно дознанных фактах, на языке монахов-простолюдинов говорила, что патриаршее письмо, осуждающее книгу Илариона, обошлось Пантелеимоновскому монастырю "в шапку золота" и вдобавок к золоту потребовалось выписать из Одессы 300 фунтов свежей зернистой икры для членов патриар¬шего Синода, больших охотников до русской икры. Насколько основательны были слухи о "подарке" Патриарху, можно судить по тому, что об этом гово¬рилось в бумаге, поданной монахом Дометием командированному на Афон нашим правительством П. Б. Мансурову, а позднее в жалобе, поданной от имени 614 монахов-имяславцев монахом Дометием Комяком в Св. Синод. Первый из них писал: "Затем я заявляю Вашему Высокопревосходительству, что не считаю членом православной Церкви покойного Патриарха Иоакима за данную им грамоту в руки иеросхимонаха Кирика прошлого года Сентября 12 дня за № 8522. Двусмысленные выражения этой грамоты произвели раскол среди членов православной Церкви, и говорят, что эта грамота была дана Патриархом за подарок в 50.000 руб." В жалобе, поданной в Св. Синод мона¬хом Дометием Комяком, читаем: "Нам известно, что только до 50.000 руб. Кирик израсходовал на сие дело (получение от Патриарха грамоты) в Кон¬стантинополе. Из Одессы же от Дубинина на несколько сот рублей было по¬требовано (телеграммой) черной икры для подарков, чтобы только угодить патриаршей канцелярии, по каковой причине и получено было некоторое со¬гласие"». См.: Монах Пахомий. Назв. раб. Глава VII.
31 Акт о исповедании веры во Имя Божие, утвержденный советом старцев Пантелеимоновского монастыря 20 Августа 1912 г. и возражения против сего исповедания отвергающих его. Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с.167-170.
32 Открытое письмо инока Досифея к игумену и старцам обители. — Начала. № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 228-239.
33 Акт о исповедании веры во Имя Божие, утвержденный советом старцев Пантелеймоновского монастыря 20 Августа 1912 г. и возражения против сего исповедания отвергающих его. Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 168.
34 Владимир Эрн. Разбор Послания Святейшего Синода об Имени Божием. — Начала, № 1-4 (15-18), 1995. Вып. 1. с. 67-68.
35 Открытое письмо инока Досифея к игумену и старцам обители. Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 230.
36 С. М. Половинкин. Назв. раб. с. 11.
37 Отзыв Халкинской богословской школы об учении «Имеславцев». Нача¬ла, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2, с. 272.
38 Архиепископ Никон. Великое искушение около святейшего имени Божия. — Церковные ведомости, № 20, 1913. с. 853-869.
39 С. Троицкий. Афонская смута. Церковные ведомости, № 20, 1913. с. 882-909.
40 Великое искушение около святейшего имени Божия. Комментарий о. Павла Флоренского к статье архиеп. Никона. Начала, № 1-4 (15-18), 1995. Вып. 1. с. 91,98—99.
41 «Если Никон называет Имя тенью, то он, тем самым, в значительной мере сдает свою позицию. Все же это лучше, чем "экватор" или "меридиан". Но имя не тень свойств, а содержит в себе свойство, которое тень Бога... Пред¬ставление (и имя), по Никону, не только не тень Бога, но даже и не тень свойств Бога, — а лишь, так сказать, тень тени свойства, или тень тени тени Бога... Почему же Имя, тень уже не внешних свойств Петра (его геометриче¬ской формы), а внутренних свойств Бога (благости, милосердия, премудрости и т.д.) не может исцелять?» Там же, с. 104.
42 Комментарий о, Павла Флоренского к статье архиеп. Никона «Великое ис-кушение около святейшего имени Божия». — Начала, № 1-4 (15-18), 1995. с 104.
43 О. Павел Флоренский замечает, что слово «божественность» в церковном языке не существует, а слово «божественный» имеет слишком широкий спектр значений и в связи с этим не может быть использовано в столь тонком богословском вопросе. Слову «божественность» в греческом языке приблизи¬тельно соответствует Оеотис. Слово «Божество» в Полном церковно-славянском словаре под ред. Дьяченко переводится как «существо Божие неизглаголанное, непостижимое и никакому точному исследованию не подлежащее».
44 С. Троицкий. Афонская смута. С. 146.
45 Там же. С. 152.
46 «Грамота на Афон Вселенского Патриарха Германа V-го». См.: С. М. Поло-винки». Назв. раб. с. 15.
47 Необходимо заметить, что искренний почитатель о. Иоанна Кронштадтского свт. Макарий (Невский) на заседание Синода приглашён не был и узнал о постановлении только из газет. Среди членов Синода о митрополите бытовало мнение как о человеке «который живёт вне пространства и времени детскими мечтами об Алтае». См.: Дневник архиеп. Арсения (Стадницкого). Не издан. Предоставлено Православным Свято-Тихоновским Богословским институтом. В дальнейшем митр. Московский Макарий сыграл значительную роль в попыт¬ках уврачевать конфликт.
48 Послание Святейшего Синода. — Начала, № 1-4 (15-18), 1995. Вып. 1, с. 45.
49 Там же, с. 47.
50 Там же, с. 50.
51 С.В. Троицкий. Назв. раб. с. 160-161.
52 Цит. по: Иеромонах Иларион (Алфеев). Преподобный Симеон Новый Бого¬слов и Православное Предание. М., 1998, с. 135.
53 Переписка П.А.Флоренского, И.П.Щербова, Антония (Булатовича), М.А. Новосёлова. — Начала, № 1-4 (15-18), 1995, Вып. 1, с. 202.
54 Открытое письмо М.А.Новосёлова к А.Г.К. — Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 218.
55 В.Ф. Эрн. Назв. раб. с. 77.
56 Афонский бунтарь (От нашего Сумского корреспондента). Цит. по: Начала, №1-4 (23-26), 1998. Вып. 2, с. 223-224.
57 Архиепископ Никон. Плоды великого искушения около имени Божия (из доклада Св. Синоду о поездке на Афон) — Прибавления к Церковным Ведо¬мостям, № 34,1913. с. 1504-1521.
58 Цит. по: Схимонах Иларион. Назв. раб. с. 912.
59 Архиепископ Никон. Назв. раб. с. 1504-1521. О неподобающих монахам действиях имяславской стороны говорил, к приме¬ру, и св. прав. о. Алексий Мечев: «В вопросе об имяславии Батюшка воздер¬живался от богословских рассуждений, но говорил, что подобные высочайшие вопросы должны разрешаться не всяким, а с величайшим благоговением, страхом и молитвой, а отнюдь не так, как это происходило на Афоне. Расска¬зывая... со слов очевидца, о действиях имяславцев там, Батюшка страшно негодовал, ужасался и говорил, что не может быть истины в такой злобе и неистовстве». См.: Пастырь добрый. Жизнь и труды московского старца про-тоиерея Алексея Мечева. М., 2000.
60 С. М. Половинкин». Назв. раб. с. 19.
61 После вхождения Афона в состав Греции в 1912 г. Греческие власти вели политику, направленную на эллинизацию Афона и активное вытеснение рус¬ских. Результатом «дела имябожников» стало выдворение со Св. Горы 833 монахов двумя пароходами, впоследствии ещё некоторое количество иноков покинули Св. Гору самостоятельно, протестуя против имяборческой пропа¬ганды на Афоне.
62 Русский Инок, №15, 1913. с. 965.
63 С. М. Половинкин». Назв. раб. с. 20.
64 Святейшему Патриарху и Священному Синоду Российской Церкви Заявле¬ние иеросхимонаха Свято-Андреевского скита на Афоне Антония (Булатовича) об отложении от духовного общения с церковною властью ради исповедания им боголепности почитания Имени Господня. 8 Ноября 1918 г. — Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 176.
65 С. М. Половинкин. Назв. раб. с. 23.
66 Иеросхимонах Антоний (Булатович). Копия с моих писем Государю Импе-ратору по поводу Афонского дела. — Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 176.
67 Там же, с. 179. '
68 Святейшему Патриарху и Священному Синоду Российской Церкви Заявле-ние... с. 176.
69 Царю небесному и земному верный. Митрополит Макарий Московский, Апостол Алтайский (Парвицкий-«Невский»). 1835-1926. Автор-составитель Татьяна Гроян. М., 1996, с. 1. ХХШ.
70 Цит. по: Схимонах Иларион. На горах Кавказа. Изд. 4, испр. СПб., 1998, с. 917. Послесловие.
71 Святейшему Патриарху и Священному Синоду Российской Церкви Заявле-ние... с.177.
72 Дневник архиеп. Арсения (Стадницкого). Не издан. Предоставлено Право-славным Свято-Тихоновским Богословским институтом.
73 С. М. Половинкн». Назв. раб. с. 25.
74 «Причина этого решения Конторы ясна: царь потребовал от Церковной вла¬сти освобождения Булатовича и прочих имябожников от суда и наказания церковного, и Контора захотела угодить этому требованию». См.: Епископ Прилукский Василий (Зеленцов). Общая картина отношений Русской высшей церковной власти к имябожникам в связи с вероучением об Имени Божием. — Богословские труды, сб. 33, 1997, с. 174.
75 Святейшему Патриарху и Священному Синоду Российской Церкви Заявле-ние... С. 176.
76 Епископ Прилукский Василий (Зеленцов). Назв. раб. с. 174.
77 Там же, с. 195.
78 Там же, с. 196.
79 Святейшему Патриарху и Священному Синоду Российской Церкви Заявле-ние... с. 177.
В.И.Зеленцов видел здесь «сознательную подделку смысла официального документа» со стороны иеросхим. Антония, который в Июне 1914 г. от обер-прокурора «узнал подлинный текст синодального определения» и в то же вре¬мя «испросил себе» неполную копию этого документа «с искажением смысла его в обратный» с целью введения в заблуждение «имябожников». См.: Епи¬скоп Прилукский Василий (Зеленцов). Назв. раб. с. 197-198.
80 Епископ Прилукский, викарий Полтавской епархии Василий (Зеленцов Ва-силий Иванович) (1870-4.04.1930) — священник на приходе в Полтаве (1920), организатор христианского общества молодежи (нач.1920), уклонялся в обновленческий раскол (1922), принес покаяние, хиротонисан во епископа 12.08.1925, арестован и приговорён к смертной казни, помилован и освобож¬ден по амнистии (1925), сослан на 3 года в Соловецкий лагерь (1926), выра¬зил несогласие с церковной политикой митр. Сергия (Страгородского) (1927), выслан в Иркутскую обл. (1928). 9.12.1929 г. арестован, приговорен к рас¬стрелу.
81 Михаил Александрович Новосёлов (1864-1938)—редактор-издатель "Религиозно-философской библиотеки", один из руководителей Кружка ищу¬щих христианского просвещения. В конце 1928 г. арестован как глава «Политического Центра всесоюзной церковно-монархической организации "Истинное православие"», на заседании тройки 17 января 1938 г. приговорён к высшей мере наказания. По непроверенным данным: в 1921 г. от рук влады¬ки Феодора (Поздеевского) принимает тайный постриг с именем Марк, с 1923 г. епископ Сергиевский, не приняв «Декларации» митрополита Сергия (Страгородского) в 1927 г. переходит на нелегальное положение, активный участник «Кочующего собора» 1928 г.
82 Открытое письмо М. А. Новосёлова к А. Г. К. — Начала, № 1-4 (23-26), 1998. Вып. 2. с. 217.
83 Святейшему Патриарху и Священному Синоду Российской Церкви Заявле-ние... с. 179.
84 Там же, с. 179.
85 Там же, с. 180.
86 Там же, с. 181.
87 Иеросхимонах Антоний (Булатович). Копия с моих писем Государю Импе-ратору... с.181.
88 Стационар «Донец», на котором в 1913 г. на Афон прибыли командирован¬ные Св. Синодом архиеп. Никон, С.В.Троицкий и др. с целью усмирения бунта и организации депортации русских иноков-имяславцев.
89 Иеросхимонах Антоний (Булатович). Копия с моих писем Государю Импе-ратору... С.180.
90 Митрополит Владимир Богоявленский (1848-1918), с 1898 по 1912 гг. — митр. Московский, с 1912 по 1915 гг. — митр. Петербургский, с 1915 по 1918 гг. — митр. Киевский и Галицкий. В Январе 1918 г. по благословению Патри¬арха Тихона митрополит Владимир оставил Поместный Собор и направился в Киев для усмирения церковной смуты и защиты единства Русской Церкви на Киевском Соборе. В результате интриг церковных сепаратистов и Киево-печерских монахов был взят под стражу красноармейцами. После пыток и издевательств расстрелян недалеко от стен лавры. День его мученической кончины, 25 Января, стал днём празднования Собора новомучеников и испо¬ведников Российских.
91 Иеросхимонах Антоний (Булатович). Копия с моих писем Государю Импе-ратору... С. 182.
92 Павел Дометич Григорович (в монашестве Пантелеймон) после 20 лет мо-нашества, как и множество имяславцев, был направлен на войну 1914 г. По¬сле ея окончания поселился на Кавказе.
93 Ср.: Епископ Прилукский Василий (Зеленцов). Назв. раб. с. 168.
94 В. Капитанчук. Имяславие. — Царь-Колокол, № 6, 1990. с. 36-37.
95 Прот. Иоанн Ильич Сергиев. Назв. раб. с. 197.
96 Там же. с. 131.
97 В.Ф. Эрн. Назв. раб. с. 68, 70.
98 Св. Кирилл Иерусалимский. Творения. Сергиев Посад, 1893. с. 286.
99 Там же. с. 290.
100 Там же. С. 284:
101 Феодор Студит. Том 1. СПб., 1907. с. 129.
102 Протоиерей Сергий Булгаков. Философия Имени. М. 1997, с. 219, 222.
103 Цит. по: Иеромонах Иларион (Алфеев). Назв. раб. с. 133.
104 Иоанн Златоустый. Том 9. Кн. 2. СПб. ДА. 1903, с. 965.
105 Т.е. верящие, будто душа человека пребывает в пупе.
106 См.: Игумен ёетр (Пиголь). Преподобный Григорий Синаит и его духов¬ные преемники. М., 1999.
107 Иван Павлович Щербов (1875-1925)—кандидат богословия СПб ДА. Преподавал нравственное богословие в Александро-Невском Духовном Училище. Участник религиозно-философских собраний (1902-1903), был близок к Кружку ищущих христианского просвещения. У него в СПб. останавливался о. Антоний (Булатович). Заведующий Богословско-пастырского училища, от¬крытого в Лавре в 1918-м г. Принимал участие в организации и работе Петро¬градского богословского института, открытого в 1920 г.
108 Протоиерей Сергий Булгаков. Философия Имени. 1997.
109 Священник Павел Флоренский. Имена. Архив священника Павла Флорен-ского. Кострома, 1993; П. А. Флоренский. Имеславие как философская пред¬посылка. Об Имени Божием. В кн. : П. А. Флоренский. Соч. Т. 2. У водораз¬делов мысли. М., 1990 и др.
110 См.: А. Ф. Лосев. Бытие — имя — космос. М., 1993.; А. Ф. Лосев. Имя. Избранные работы, переводы, беседы, исследования, архивные материалы. СПб., 1997.
________________________________