Эволюция общества и матрица-дискурс России

Андрей Козлов Кослоп
Эволюция общества и матрица-дискурс России.

Явление развивается, то есть,  переворачивается, наоборотится.
Общество развивается также, как и должна развиваться система, та,  к которой принадлежит общество как феномен.
Изначальный, образующий момент этого феномена - вторая сигнальная система. Общество-человек - одна система, одна и та же, а не две части одной системы. Образно мы можем  представить человека и общество как две большие разницы: человек - это один человечек с головой, двумя руками, двумя ногами, а общество - это много людей (как бы сказал Ванька наш: 155 человечков). Для лаконизма проскочим объяснения, но феномен - один.
Вторую сигнальную систему в качестве примера  можно проиллюстрировать гипнозом. Слово - это как гипноз. Если мы понимаем значение, мы не может не понимать, что нам говорят, и как правило,  не можем не реагировать. В древности на Востоке было  поверье: "Слушаю, значит повинуюсь".
Первая (1) форма общества как гипноз. Люди как дети. Взрослые как дети. Как мой кот Кузька, ему шесть лет, он всё равно как котенок. У первобытного человека вторая сигнальная система есть, но содержание ещё  совершено случайное, ограничено "командами" близкородственной общины. Кто выламывается, кто не способен подчиняться, то изгой или урод. Соседи говорят на другом буквально языке, соседи - вне общества.  Иногда гость как бог, иногда как враг. Гость в индоевропейских языках это хост, то есть враг.  "Незваный гость" -  почти тавтология. первичное общинно-родственное общество примитивно, даже "инвалидно".  Первобытная община стремится убежать от своих соседей, традиции как  вести с себя с чужими нет  ни у наших, ни у чужих, так что лучше как можно подальше: хоть далеко на  север, хоть на острова за океан.
Но однажды когда естественная миграция достигает пределов, нелюдимых  людей обстоятельства вынуждают общаться. Появляются традиции, разделения труда, институт воинов, вождей-полководцев, шаманов. Обычно переход ко второй (2) эпохе человека называют революцией патриархата. Никто этой революции, конечно, не видел, её реконструируют, фиксируя разницу между совсем примитивным обществом папуасов и прочих островитян, и более развитой первобытности-дикости. На  этой фазе формируется мифология, в допатриархатной дикости мифология крайне скудная.
Однажды традициональные общины объединяются в союзы. Какой-то род-племя  побеждает и традиция освещает его своеобразной сакральностью.  Другие безродные склонны их также уважать, шаманы поют славы в своих легендарных песнях, так что традиция распространяется и на то, что социология называет государством.  Это уже третья (3) фаза, третья общественно-политическая формация. У Маркса эта фаза называет восточным способом производства, античным способом производства, историки этот период называют "Древним миром".  Государства Древнего Мира  нередко сводятся к управлению городами и поборами сельских общинников. Если население не способно вооружено сопротивляться, и согласно давать подати, тогда  перед нами государство.
Древние государства (или предгосударства) очень зыбкие, союзы создаются, распадаются, потом снова курится трубками мира и так далее.
Четвертая (4) фаза связана с появлением религиозной метафизики или специальных религиозных систем, так называемых священных писаний.  Писание  также, конечно, использует традицию, но в нем уже произошла селекция, в нем представлены тексты содержащие философскую метафизику, важные социальные заповеди, но главное, что в новых религиях появляется институт проповеди, а письменных характер такой писанной религии позволяет  её экспансировать. Ветхий завет, новый Завет, Коран экспансируют, распространяются. Универсализм этих религий делает их удобными для создания крепких и больших государственных объединений.  Таким образом возникают и усиливаются  феодальные государства. Фактически феодальные государства были первыми осознано государственными государствами.  Древние государства  (Индия, Китай) мы называем  империями условно, экстраполируя на древность более позднюю ситуацию. В Древности  даже в рамках империй  оные были очень часто "символическими империями". Древние империи во многом "легенды".  Царство Рамы располагалось на берегах реки Сараю, часть одного  из небольших штатов современной Индии.  Афины, Спарта были городами с некоторой  им подчиненной территорией вокруг, за пределами которых была земля другого полиса.  (история вознесла историю одних до небес, мы не замечаем очевидный легендарный характер этой исключительности).  Из военных побед того или иного полководца делается вывод, что возникала империя, но её не возникало. Но эпоха средних веков, особенно мусульманских завоеваний арабов, а потом турок, приводило к созданию феодальных империй, то есть, больших государств, держав.
На смену религиозной метафизике приходит светская культурная парадигма с наукой, нецерковной философией (она может быть вполне и религиозной, но отталкивается  уже не от догмата и позиции духовенства, а от рациональных положений), искусство, а  свод приданий обогащается историческими хрониками, фиксирующие события, которые религиозный канон не фиксирует.  Это буржуазный (то есть, городской) строй. Также его называют капиталистическим, то есть, правовым, так как частная собственность на средства производства сейчас подкреплено правом, а не религиозной метафизикой и институтом церкви.  То есть, век рационализма-капитализма - это пятая (5) формация
На смену пятой фазе пришёл распространенный в большей части планеты технократизм. Это то, что Ленин называл "империализмом, высшей стадией капитализма",  иногда этот строй называют глобализмом, постмодерном, информационным обществом, постиндустриальным обществом. Тут главное, не частная собственность, не светский научный рационализм. Тут правит бал прагматизм, практика, технократизм, технологии. Обычно считается, что дискурс технологий - частный случай научного рационализма. Но очевидно для тех, кто анализирует природу дискурса, что наука и технократизм-технологичность - совершенно разные матрицы, институты. Наука - исследует, изучает объекты, создает теории, позволяющие понять устройство объекта-предмета. Технологии создают нечто, какие-то устройства, механизмы, способы организации  etc.
Мир технологии - это иная формация, нежели мир капитализма.  Даже исходя из закона "рост производительных сил меняет производственные отношения" следовало бы предположить, что новая формация должна иметь место. В начале 19 века  население  планеты составляло  1 млрд. Сейчас 7 млрд.  То, что произошло с технологиями, вообще свидетельствует даже не об одном, а о целом каскаде  технологических укладов, пришедших друг другу на смену. Наполеон восхищал своей отвагой, своим гражданском кодексом, но его войны велись кавалерией, пальба из пушек приводила в негодование христианскую душу Льва Толстого. Пароход и паровоз уже были изобретены. Но позже появились электричество, телефон, радио, кинематограф, телевидение, авиация, изобретены автоматы, пулеметы, танки, ракетное оружие, атомное оружие, человек вышел в космос, телевидение вошло в каждый  дом, у каждого появился мобильный телефон, возни интернет, о чем даже Римский клуб и не предполагал, и многое-многое о чем мы вообще о чем смутно что-либо понимаем.
Ведущий принцип сейчас в шестой (6) формации  уже не частная собственность, а некое сложная консолидация самых разных ресурсов, при этом не в последнюю очередь "информационных", осуществляющих "отчуждение" масс членов общества непосредственно, а не косвенно, как это происходило при капитализме.
Что переворачивает технологическую эру? Что могло бы её преодолеть? Возможны ли сверхтехнологии, технологии "всего". Можно выдвинуть гипотезу, что такой "сверхтехнологией" является мир личности, личности, которая не шибко цацкается с бюрократией, гениальными стратегиями, с учениями, традициями, вкусами,  а сам продуцирует новые и новые технологии, идеи, раздавая пощечины общественному вкусу  туда -сюда, направо-налево.
Все дискурсы в качестве укладов существуют всегда. Если не совсем наука, то принцип исследования, фиксации наблюдения, формулировки некоторых закономерностей (без труда не выловишь рыбку из пруда)  существует изначально. Но постепенно тот  или иной принцип получает особое развитие и сообщает обществу определенный акцент.
 Коммунисты (от каждого по способностям, каждому по потребностям и т.д.) в конце концов говорят о личностной формации, о формации с абсолютной матрицей, с дискурсом, где нет матрицы, не отклонения в частное, узкое.
То есть, зло доличностных формаций в их попадании в фундаментализм.
Не только имеет место фундаментальная религия с её религиозными войнами, инквизицией, вахабизмом, есть капиталистический фундаментализм, с повешенными бродягами, рабством негров, уничтожением индейцев,  голодом безработных, расстрелами протестующих рабочих. Технологический фундаментализмом с его атомными бомбами, финансовыми обвалами,  финансированием терроризма, целенаправленной шизофренизацией, деградацией населения, в разы ужасней ужасов средневековья и периодом первоначального накопления.    
"Личность" - преодоление всякого фундаментализма, всякого выстраивание в линейку. В каком-то смысле на это сверхтехнологическое мышление, на этот седьмой (7) дискурс указывает учение Фритьофа Капры  о "новом научном мышлении".  Все парадигмы относительны и приблизительны, любыми из них неизбежно будет не хватать целостности,  мы находимся в процессах, не к комнатах,  вне субъекта не бывает никакого знания (знание сообщается и принимает субъектом), сотрудничество и объединения точек с зрения являются формой роста, а не какое-то мифологическое качественное знания доктора каких-нибудь наук-трататук.   Единственное, в чем мы бы дополнили Капру, что нет причин говорить исключительно о научном мышлении, оно - один из семи главных дискурсов, которые к тому же могут комбинироваться и модифицироваться в зависимости от ситуации.  Нужно учитывать и по необходимости прибегать ко всем дискурсам, хотя не обязательно всем сразу.  Единственный дискурс-институт,  который мы выделили бы над остальными - это "личность", без феномена которой мы не можем определить ни общества, ни Бога, ни движения к успеху, победе, ни изящной выразительности. .
Личность имеет благоприятные условия для своей реализации, но в принципе специфичность, замечательность  Личности, как дискурса,  в том и состоит, что она сама является мотиватором своих влияний на происходящее. Личностный строй (он же "здоровое общество", "коммунизм-социализм", "посттехнократизм", "антиэкспроприаторская формация") возникает как результат желания личности, личностей.
"Личностное", как  матрица-дискурс, похоже также и на китайское Дао. "Личностное" не содержит в себе какого-то дискурса, какой-то матрицы. Личность может пользоваться религией, а может наукой, может спустится на первичный уровень языка и имени, а может действовать "по понятиям" мифологий. Личность - это не поэт и не религиозный реформатор. Личность - это  такой индивид, который не уклоняется в специальные области, который, стало быть, не уклоняется в какую-то специфику, предсказуемую и ограниченную систему, он опирается именно на "себя" (как "я мерило всех вещей", в туя штирнеровском трактате) .
Мы уже как-то говорили, что матрицы по некому закону распределились среди цивилизаций. Африка - примитивно родовая парадигма. Индия - традициональная. Дальний Восток - эстетическая. Ближний Восток - религиозная метафизика.  Западная и Центральная Европа - наука, рационализм. Северная Америка - прагматизм.  У России нет умом постигаемой матрицы, нет дискурса, измеряемого аршином. У России - матрица  ориентации на саму себя, на свой народ, свою речь-язык  и реализацию самих себя именно через в первую очередь привязанность к своему народу. Русские любят свой народ не потому что у нас самые высокие небоскрёбы, самые большие банки, или потому у нас Лувр, Монмарт, Париж, или мы самые дисциплинированные, самые изысканные, самые ушлые насчёт  роботов, объектов древней архитектуры или религиозных святынь. Русские ориентируется на русских без каких-либо специальных причин (хотя предметов гордости довольно много). Иногда мы даже с пренебрежением и иронией относимся к нашим  "святыням". Но русские патриотичны без дополнительных мотивировок.  Многим наплевать на Ленина с Троцким, многие совсем не сходят с ума от монастырей с церквушками, или от Достоевского с Чайковским и Мусоргским. Если русскому предъявить энциклопедию всех русских достижений, но удивится даже ("Неужели это всё мы"),  не редкость и те, кто ввяжется в спор и будет доказывать, что радио и таблица Менделеева - это не наше.  Это , конечно,  очень некрасиво и заслуживает некоторого презрения, но скорее всего на такого антирусского русского особо никто и не обидится. Потому суть не таблице Менделеева, и даже не в Юрии Гагарине. Молодец Менделеев, молодец Лобачевский, молодец Гагарин, но дело-то не в этом же.  А  чём молодец Петр Первый? Он построил новую столицу в новом месте, создал совсем новую армию, сбрил высшему сословию бороды, переодел в европейское платье, подчинил церковь монарху то есть, себе, создал флот, выдавил шведов из Прибалтики изгнал их к себе на полуостров, начал на Урале создавать промышленность, в том числе казенные заводы. На заводах работали крестьян, в стране близко не было капитализма, но в России появилась самая  передовая в мире металлургическая промышленность., а ещё вопреки монархическим  правилам женился на простолюдинке (на онемеченой литовке)  и  при своей жизни объявил её императрицей. Русские вопреки привычному для из соседей (больших и поменьше) национализму  в своем русском национализме экстраординарным образом "ненационалистичны".  Изначально будущие русские, вене (венеды-вятичи), были вообще и не славянами, а финно-уграми, но в городах Гардарики большинство говорило по-славянски, так что и образованное сословие мери-мордвы-черемисов тоже стало говорить   по-славянски. Русские не побрезговали принять греческую  религию, нашли для себя удобным и выгодным договоры  с тюрксими ханами.  У Петра служило немало немцев, в 18-19 веке русские дворяне говорили по-французски, а в 20 веке русские  создали Союз разноэтнических государств. Этот с Союз распался, но исключительно из желания выйти из вынужденной автаркии, созданной вокруг России Западом.  Самый великий правитель России был грузин. А самый великий поэт России был на четверть эфиоп и научился читать и писать по-французски, раньше чем по-русски.  Проповедующий превосходство простого человека и простых людей, тружеников-крестьян Лев Толстой был помещиком и графом. Анархисты Бакунин и Кропоткин были именитыми аристократами. Величайшими и любимейшими писателями россиян стали каторжанин Достоевский, бывший бродяга Горький, полуграмотный красноармеец, парализованный инвалид Николай Островский. Слава Солженицына построена исключительно на вот этом качестве. Он собрал антисоветский тюремный фольклор и  опубликовал  свой дерзкий многостраничный фельетон. Книгу эту в СССР мало кто читал, а кто читал, видели, что это скучная, антиисторичная, малохудожественная и тухлая книга. Но дерзость Исаича пришлась по душе русскому характеру, его мифологизировали, не читая, как и "Доктора Живаго". После 20-ти  лет антисоветского режима, популярно. напротив,  лишь всё советское, особенно Сталин и Берия, но также и Ленин,  и Гагарин, и даже Брежнев, чья  однотонная банальность ещё  даже и не забыта (но был и государь, и совсем не воровал, и не строил себе замков - фантастиш)! 
   Гагарин, если подумать совершил нечто вполне сопоставимое с тем, что делает обычный солдат во время атаки, или пожарный на пожаре, вытаскивающий людей.  Но он не только поразил мир выходом в космос, но и своим особым "русско-советском обаянием", в котором нет ни плебейства, ни элитарности. Он не стеснялся ни королев, ни высокопоставленных чиновников, ни великих революционеров, он не возвышался при этом и над самыми простыми людьми, и даже главнокомандующий и его "патрон" Хрущёв относился к нему лишь дружественно. Не все на Руси проходят медные трубы, но по-настоящему ценят лишь такое прохождение через них. 
  "Личностная матрица" человечества локализирована  в России.
  Хотя на территории России нет ни Иерусалима, ни Мекки, ни Вриндавана, ни Шаолиня, и Маркс с Энгельсом родились не у нас,  и паровоз с велосипедом изобрели в Европе, но воистину  святое, сакрально-географическое место - это Россия. Но это иная, не ритуальная, а внематричная, "апокрифическая", чистая, спонтанно-естественная святость, не получающая канонизация, но и не особо и нуждающаяся в ней.  Поскольку "личностный дискурс" главнее всех прочих.  Россия в пространстве тяготеет к этому дискурсу.
   В 1917 в России произошла революция, которая в целом провозглашала как базовый именно этот дискурс. То есть, Россия подошла к этому дискурсу и во времени.
  В наши дни весь мир подошел к кризисной стадии глобального технократизма, и мы видим, что разруливать эту проблему приходится опять именно русским.  Немцы и англичане в говне, французы в говне на две трети.  Америка сомкнулась с самыми дьявольскими формами  фундаментализма, садомизма , без особого  стеснения исповедует откровенный фашизм, действует посредством широко масштабных кампаний информационной лжи, финансовых авантюр и афер, убийств, шантажа, тайных спецопераций.
Россия не сможет  купировать этот глобофашистский технократизм пиндосов одна или даже совместно  с Китаем или со странами БРИКС.  Россия должна притянуть к себе "всех кто верит и любит". Сложно, но задача поставленная - наполовину выполнена.
   Хитрожопым американцам, хитроумным европейцам кажется, что альтернативы господству  Западных корпораций нет. Но только умудренные вековой практикой следованию Дао китайцы, понимают, что одолеть прогнивший Запад и "размозжить собачьи головы фашистам-империалистам" могут только их русские друзья.  Перефразируя Александра Блока, русским понятен и галльский дух, и сумрачный германский гений, и английский юмор, и китайское Ян-Инь, и индийское бхакти, и "тонкие дела" исламского Востока., потому что у  нас, русских-татарских-мордовских-якутских, нет матрицы, может, даже и есть, но её умом не объять. Тютчев в своих знаменитых строках говорит не о России, с её полями, морями, реками, заводами,  университетами и Большими театрами, он говорит о российской матрице с её соборностью, космизмом, всечеловечностью, общинностью и  социализмом.   В ауре русского духа  сгинает всякая националистическая фашистская  бесовщина, её трясёт, корёжит,  выворачивает.
      Почему Путин всё ещё не ввел войска в Донбасс?  Спрашивают сегодня.
 Потому что бес - это не Украина с её Пооршенками-Тимошенками. Бес - весь транснациональный Запад с великой фашистской Америкой во главе.  Неужто этому гэбешнику, питерскому юристу-дзюдоисту по силам то, чего не смог даже сам Сталин?!  А какая разница: гэбэшник, юрист, то, сё. На нём шапка Мономаха, он русский, дружит с китайцами, Европа его ссыт, но уважает, кубинцы уважают, венесуэльцы уважат, Зюганов уважает.  Это значит, что он их сделает. Америке кирдык.