Предыдущая страница: http://www.proza.ru/2014/06/21/1123
Сойдя на песчаный берег острова, Архип огляделся.
Что-то было не так. Вроде сосны и осины, как везде. Ветерок так же гуляет по их макушкам. Мошка с комаром гудит в воздухе. А все не так.
– Дядька Архип, – дернул за рукав отчима Ванюшка, – а пошто тут птицы не поют и дятлы не стучат? Чтой-то боязно мне.
И действительно, прислушавшись, кузнец наконец-то понял причину своего беспокойства. Лес на острове был настоящим урманом, где не водились ни зверь, ни птица. Перед путниками стеной стояли деревья с темными стволами, покрытые мхом и плесенью, торчащими корневищами и сучьями, похожими на костлявые руки. Над водной гладью озера, окружающей остров, не летали птицы. И вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось громкое и хриплое:
– Кар, кар!
Ванюшка присел от неожиданности. Архип вздрогнул, а вогул радостно улыбнулся.
На ветке ближайшей сосны сидел огромный седой ворон.
– Кар?! – повторил он, внимательно разглядывая людей.
Угор развязал походный мешок и, достав сушеного мяса, кинул его пред собой на траву.
– Отведай, мудрая птица. С миром пришли мы сюда. Не нанесем вреда ни тебе, ни священным местам, – произнес он.
Ворон слетел на землю.
Переваливаясь, подошел и клюнул подношение.
– Кар?! – вновь издала звук птица, как будто спрашивая у людей: «Что вам надобно в моих владениях?!».
Угор достал из-за пазухи маленькие стеклянные бусы и потряс ими перед вороном.
– Кар! – обрадованно вскрикнула птица и безбоязненно подошла к вогулу.
Тот, отдав ей украшение, отошел в сторону. Ворон, держа в клюве бусы, вспорхнул на ветку сосны.
– Ждите меня тут. А покуда груз на берег перенесите. Я пойду за ним, нужно место надежное приметить, где все схоронить. А надежней места, где спрячет бусы мудрый ворон, не сыскать нам, – объявил Угорка, наблюдая, как старый ворон тяжело с ветки на ветку начал свой полет вглубь острова.
К закату вогул вернулся. Присел подле костра. Молча отведал варева из котелка. Глянул на спящего Ванюшку и спросил у кузнеца:
– Помнишь, когда бежали мы из рабства, я сказывал, что найду каменную стрелу, которая укажет, где хранится Золотая Баба?
– Припоминаю, – отозвался Архип, прикрывая от комаров Ванюшку своей малицей.
– Нашел я.
– Сейчас, что ли?
– Ага. Раньше, еще мальчонкой, меня мой дед-шаман привозил сюды. Тогда я не ведал, зачем он брал меня с собой. Теперь понимаю: чтоб дорогу запомнил. Про каменную стрелу сказывал, что счастье принесет народу нашему. Да бусы велел хранить и отдать, когда священную птицу повстречаю, которая покажет дорогу к той самой стреле каменной.
– Ну, нашел ты ее, а что далее? Я, хоть убей, на себе твою стрелу обратно не поволоку. И так с бочонками чуть пупок не надорвал.
– Ты ее не поднимешь, Архип. Стрела – это скала, которая в полдень тенью своей, похожей на стрелу, показывает вход в пещеру. В той пещере Золотая Баба находится, которую много веков укрывают наши народы от глаза человеческого, от людей, до наживы падких. Туда ворон бусы и понес. А я за ним следом. Лет ему много, тяжело летать. С ветки на ветку, с сосны на осину, где посидит, отдышится, вот он и привел меня на это место. Место сие священное и охраняется духами. Плохой человек не пройдет сюда. Простой забоится. Шальной заблудится. Оно как раз подходит для нашего тайника. С рассветом перекатим бочонки да домой двинем.
– Не робеешь, что пристукну тебя тут, Бабу Златую под мышку, и был таков? – усмехнулся Архип, подбрасывая ветки в костер.
– Тебя? Нет, не опасаюсь, Архипушка. Если бы среди нас человек с черным сердцем был, не подошел бы ворон. Ни в жизнь не подошел. А бусы я Ванюшке потом отдам на сохранение. Коли Рамиля родит мне сына летом, то пусть братьями будут, тайну великую хранят, – с этими словами вогул вытащил из-за пазухи стеклянные бусы.
– Ты пошто птицу обокрал?
– Она к другим бусам не подойдет. Пришлось забрать.
– Кар! – раздалось с вершины осины.
Архип вздрогнул и перекрестился:
– Подь ты, нечистая.
***
СЕВЕРНЫЙ КАЗАХСТАН
Гостомысл совсем занемог. Уже почти не вставал со своего ложа. Никита поил и кормил его, бережно приподнимая голову старца.
– Видимо, отец мой Буривой внял моим мольбам. Пора мне в путь далекий сбираться. Ждут меня тама жена и сыновья мои, Никитушко. А тебе дело нелегкое продолжать, как потомку князей Словена и Руса. Вода ныне большая на Исиле. Челнок у нас добрый. Забирай таблицы древние, свитки и спускайся вниз по речкам.
– Не брошу я тебя, отче! – воскликнул Никита.
– Не смей перечить князю великому Гостомыслу! – воскликнул старец и, прокашлявшись, продолжил:
– Завтра, когда встанешь, не пужайся шибко. Я в дороге уже буду. А тело мое бренное укрой холстиной. Заложи вход добротно. Траву присей по щелям. Что не унесешь с собой, в пещере оставь. Опосля, может, лет через сто вернешься да заберешь остальное.
– Скажешь тоже, отче. Через сто, – усмехнулся Никита, гладя бороду, – мне уже сорок с гаком, а через сто полтораста будет.
– Не усмехайся, отрок, время покажет, сколь дадено тебе по свету хаживать. Царь Иван скоро преставится. Сын Федор, наследник его, тоже долго не проживет, чахлый он, рассудком не шибко наделен. Смута великая на Русь идет. Сибирь никому не нужна станет. Уйдут следующей весной через Печеры и Холмогоры на Русь последние казаки, что после голода зимнего живыми останутся. Токмо ты, когда спустишься водой до Кашира, коли не застанешь там уже русских, спускайся далее, там своего любезного кузнеца да вогула и найдешь. По Оби не промахнешься, держись правого берега, а у Атлымских юрт поспрошай, где белый шаман живет. Остяки покажут. Шар ведунов береги как зеницу ока. Да, еще, о самом заветном. Найдешь ты в урмане мальца дюже смышленого, береги его пуще живота своего. Ибо токмо он может узнать кто убил моего пестуна, старца Веденея, и токмо энтот отрок способен зрить во снах прошлое и расправиться с убийцей в настоящем. Я буду наставлять вас, являясь вам в грезах. Бубенец без била…
Старец, не договорив, устало закрыл глаза.
Никита, сидя подле его, про себя рассуждал: «Коли помрет отче, придется уходить из Исильской степи. Уходить только водой надобно, в диком поле могут повстречаться татарские разъезды. Хоть и обучился у старца искусству усыплять людей и навязывать им свою волю, но лучше не рисковать. Да и заблудиться в степи можно. А вода она все одно на север течет. Челнок большой, все таблицы, свитки да пожитки в нем уместятся.
Гостомысл ушел тихо. Никита даже и не заметил, как ведун дышать перестал. Сложив старцу руки на груди, он бережно укрыл его верблюжьим одеялом. Вынес из пещеры вещи, аккуратно заложил камнями вход, засыпав щели землицей, присадил траву.
Открыв клетку, плетенную из ивовых веток, выпустил голубя с запиской, что продиктовал ему два дня загодя старец, и отправился в путь.
А путь-то был не близок. От Жаман сопки до реки был дневной переход без поклажи. С вещами же Никита рассчитывал дойти за два дня. Благо, что у старцев была в пользовании маленькая одноносная арба, в которую и впрягся каменотес.
***
Валихан развернул письмо, доставленное голубем. Исатай ждал, что скажет его покровитель.
– Кашир следующей весной оставят русские. Сейдяк может сесть на трон, если опередит Кучума, – прочитал вслух Валихан и, посмотрев на Исатая, распорядился: – Езжай, уважаемый Исатай, к царевичу Сейдяку и передай ему, что поведали нам старцы. Возьми с собой сотню воинов, времена ныне беспокойные. Кучум-хан, как шакал, рыщет в степи. Он опустился до конокрадства, вырезает аулы, которые встали на сторону царевича Сейдяка.
– Слушаюсь. Дозволь только на несколько дней заехать на конский базар, повидать жену и сына.
– Хорошо. Но через семь дней ты должен выехать, – согласился Валихан.
***
Старый седой ворон сидел на ветке осины, наблюдая за удаляющимся плотом. Люди выгрузили бочонки в его пещере и, оставив вяленой оленины ему в дар, отплыли от острова. Лет сто назад тут жил последний великий шаман, но, когда его не стало, душа шамана, по поверью народов Севера, перешла в плоть птицы. Ворон постепенно привык к одиночеству. Память о тех временах сохранила, пожалуй, только стеклянные бусы, принадлежавшие ранее старому шаману. Когда и откуда была на остров привезена золотая статуя женщины, и вовсе никто не знал. Поговаривают, что до сей поры хранят бережно Золотую Бабу народы Севера. Не может ее отыскать человек с черным сердцем и гадкой душой.
А огромная щука, в которую вселился злой дух Сорт Лунг, стережет водную гладь озера.
продолжение: http://www.proza.ru/2014/07/16/982