- Ну здравствуй, Родина…
После фляжки “Хеннесси” настроение у меня было оптимистично-игривым, хоть его и попытался мне испортить в полете российский экипаж. Попытка не удалась и к пограничникам я приблизился все в том же боевом состоянии, что и родила меня мама. Мама… есть ведь еще Родина – мама…
Каменная девушка третьей или четвертой молодости подняла на меня два тяжелых дула, которые не оставляли сомнения в досланности патронов в патронники.
- Да, я – Родина. А вот кто вы – мы сейчас посмотрим.
Где-то сбоку у нее уже видно было написано, кто я. Она долго смотрела туда и я все это время медленно понимал, что только Устав пограничной службы и есть та зыбкая преграда, которая не позволяет этой фемине меня сразу расстрелять.
Пока она изучала текст про меня, я успел прочитать на бэйдже, что ее фамилия – Родина. Дальше было не разглядеть – очки остались в сумке. То ли Елена, то ли …вроде бы Вячеславовна – ну кажется как-то так. Лейтенант, короче.
Вот с пограничниками всегда одна и та же херня – куда бы ты ни прилетал, к тебе везде относятся приветливо. Ну ведь дали же визу, значит – проверяли. Улыбаются, приглашают в страну. Приятно, блин. И есть только две страны на свете… Немцы изгаляются – сколько у вас денег (да побольше, чем у вас в бюджете), зачем приехали ( сам не знаю), когда обратно (там же написано) …Ну это все детские примочки, а вот есть такая страна – Россия, гражданином которой я и имею удачу быть. Ни разу еще эта самая Россия не обрадовалась тому, что я к ней вернулся живым.
Долгая уже жизнь. Заждался уже. Нет, не благодарности – любви хотя бы. Или хоть секса что-ли… А то живем в одном общежитии, а все – морда кирпичем. Слушай, Родина, ты – фригидна, что ли? Ну нет, я, допустим, не самый лучший, не самый преданный. Зато я – красивый. Сексуальный. Могу в ресторан сводить. Могу сотню твоих этих самых бомжей, то есть, граждан – работой обеспечить, да так, что они ни в чем не будут нуждаться, не будут ходить на Болотную, не будут писать про тебя гадости в Интернете…
В детстве я пробовал помирать в больнице. Был у нас Дима Родин в палате. Мама к нему приходила, носила яблоки, апельсины, а медсестры смеялись – “Родина-мать пришла…” Я тогда не понимал. Только сейчас понял. Что же ты мне, мама, апельсинов не носишь? Нет, мама-то моя уже давно под гранитным обелиском лежит, просто с детства верил в то, что эта тетя, которая пальцем меня подзывает бить врага, которая скорбно стоит над могилой моего брата и других моих братьев – тоже родных, но не по документам…, которая размахивает мечем на Мамаевом кургане, что она – мне единственная родная и я должен ради нее пожертвовать всем, что у меня есть. И жизнью тоже.
А потом детство как-то незаметно прошло. Родина , не смущаясь, загнала меня и моих товарищей в такие переделки, что мозги отказываются помнить. Но мы были молоды, отмораживали пальцы, крутя разъемы на обледеневших боевых самолетах, не спали ночами, решая дурацкие уравнения, которые провели бы эти самолеты через рубежи противовоздушной обороны, и решили уже почти…
Только вот подсуетились Мальчиши-Плохиши. И продали тебя, Родина, за тридцать…миллионов , или миллиардов,- короче, продали. А мы – все просмотрели, проспали.
Но вот вопрос – был же у нас с тобой, Родина, класс такой, когорта, легион – армия называлась. Мы ее кормили на совесть. Сами недоедали, а этим в суп мясо откладывали. Это они ходили гоголями, когда вся страна скумбрию в собственном соку жрала. Это их мы содержали, пока они пили водку в гарнизонах , катались в санатории в Крым, покупали Жигули, жрали икру в ресторанах, куда нам было “мест нет”. Это их вытаскивали из грязи, принимая их во всякие “Урюпинские училища химзащиты”, всякую деревенскую и городскую рвань, которая готова была служить хоть черту за бесплатные зеленые штаны. Всех тех дебилов, которые не смогли сдать экзамены даже на филологический факультет. Хотя, нахрен им филологический? Там же штанов не выдают.
А была еще Госбезопасность. Та самая, которая всех вежливо учила любить Родину. Куда же, в какой унитаз она слилась, когда эту Родину начали рвать на куски? А было еще…кстати, было еще восемнадцать миллионов членов КПСС – такой армии не было ни у какой страны, даже военного времени. Где вы? Ау… Вы слышали о том, чтобы хоть один член КПСС бросился и перегрыз горло Ельцину? Или хотя бы о том, чтобы хоть один генерал, или на худой конец – полковник застрелился или застрелил кого-нибудь не по пьяни, а вследствие того, что его Родина, которой он присягал, подверглась жестокой измене?
Один полковник, успешно вынырнувший в бурном море Перестройки, очень доступно ответил мне на этот мой вопрос. Он сказал: “ У нас не было приказа”. То есть, те, кто приказывать должен был, и оказались предателями, приказать сами себя арестовать не могли и соответственно вся эта закормленная обожравшаяся армия абсолютно не мучаясь совестью влилась в состав своих же собственных врагов. Да нет, не своих – врагов своей империи, своего государства. И всего лишь за те же самые зеленые штаны.
Все то же самое относится и к органам внутренних дел, и к органам безопасности. Я обо всем этом потому говорю, что сегодня изо всех этих выживших из ума и,в основном – из совести, военных пенсионеров и произрастают “патриоты” которые по возрасту уже абсолютно уверены, что их никуда и ни для чего не призовут, и они могут вполне безопасно для своего неспортивного брюха, как записной патриот писатель Проханов, призывать дурачков защищать Родину и умирать за нее. Только Родина, братцы…не перепутайте ее с жирной пограничницей-лейтенантом в аэрпопорту Пулково. Обидно потом будет…
Слушай, Родина… Елена…как тебя там?- Вячеславовна?... а зачем ты вообще держишь эту фабрику по пошиву бесплатных штанов? Вспомни, как тебя кинули в сорок первом году. Драпали аж восемьсот километров. Ты могла бы пробежать восемьсот километров, ну, хотя бы, трусцой? Я бы сдох, а они пробежали. Чемпионы, блин. Вся твоя армия, которая должна была закидать шапками Европу, вместе с шапками убежала до Москвы, почти целиком попав в плен по дороге.
А потом уже поднялись все эти – “мы”- инженеры, рабочие, бухгалтеры, трактористы, те, которые и не должны были заморачиваться военными проблемами, которые на свои скудные гроши содержали армаду, сразу попавшую в окружение и сдавшуюся в плен.
В объятия к пограничнице Родиной я попал прямо из Берлина. Там на крыше Рейхстага я все пытался представить себе этот последний день. Тот самый день, когда никакие не солдаты, а просто русские люди, простые колхозники, шахтеры, ученые, журналисты, пришли через четыре года страшной войны в этот город Берлин, взяли его штурмом, раздолбали этот чертов Рейхстаг и подняли на нем красный флаг. Пытался представить. Немного получилось.
А еще, почему-то, мне там – на крыше представилось, как на протяжении всех этих восьмисот километров люди, отдававшие последнее на содержание братвы в зеленых штанах, с удивлением и недоумением наблюдали, как эта самая братва гордо, но очень быстро протекает через населенные пункты на восток. И потом эти люди, кторым надо было элементарно – жрать и кормить детей, шли работать во всякие конторы, а потом, когда снова пришла Красная Армия, их объявили предателями и сослали в Сибирь, - как они могут относиться к тебе, Родина? Елена ты моя Вячеславовна…
Родина… ты все время хочешь, чтобы я тебя любил. И я тоже хочу, чтобы ты меня любила. Потому, что у меня все нет и нет другой Родины. Надоело уже, хотелось бы, да нет… Поэтому я тебя люблю. А если уж я кого-то люблю, то это я решил навсегда. Так что успокойтесь , “патриоты”. Без вас обходились всегда в трудный час и в этот раз обойдемся. Оставьте себе бесплатные штаны – каждому-свое.
Я долго ждал и думал – а что же должна сделать Родина, как же поступить, чтобы я перестал ее критиковать, чтобы я слился с ней в едином геополитическом порыве, чтобы мы простили друг друга, поняли и успокоились…
Мы уже лет пятьсот живем в оккупированной стране. Но в очень странно оккупированной стране. Мы оккупируем ее сами. Сами – оккупанты, сами – коллаборационисты, сами – партизаны. Не видно только Красной Армии – она где-то бегает всегда. Хотя, жрет в три горла.
И вот, наконец, появилась надежда. Безо всякой там обычной кровавой мясорубки, безо всяких брошенных в отступлении подштанников, просто и вежливо моя держава взяла и без единого выстрела “отжала” Крым. Да – несправедливо, неморально…да и хрен с ним. Главное – бескровно. Да – будут проблемы, да – люди не те, да- Европа против, но ведь оцените, какая идет после шахматная партия – загляденье.
Сегодня “За Родину” встают многие из тех, у кого протерлись бесплатные штаны, которые все эти последние двадцать – тридцать лет разваливали, пропивали и продавали армию. Имя этому – офицерский корпус. Им никогда не бывает стыдно – их так научили. Так что мой текст – не для них. Хочется верить, что сегодняшние мальчики будут настоящими офицерами, по-настоящему воспримут идею Присяги, не поменяют в один момент свою форму на спортивные “Адидасы”, удивляя защищаемое ими население цирковыми переодеваниями.
Я люблю тебя, Родина. Пусть ты и не умеешь улыбаться. Я понял – я люблю, когда твои легионеры, которых ты выбираешь, начинают работать тихо и профессионально. Когда твоя армия – два професиональных батальона, а не двести дивизий наркоманов и алкоголиков. Родина, прости меня – я плохо говорил о тебе. Я больше не буду. Улыбнись, родная.