Сделай вдох. Ещё один миг, не более чем удар твоего сердца.
Грудь медленно опускается. О чём он думает? Сейчас, лежащий здесь передо мной, как закоченевший кусок плоти, мешок с костями… Он не двигается.
Вдохни поглубже.
В тот момент, когда Найлз вытолкнул меня в коридор и захлопнул дверь, я подумал, что завтра обязательно должно быть солнце. Яркое, большое и тёплое, раскалённый белый шар в молочном небе. Как то, что висело над жёлто-зелёным полем в пыльный июльский день, и чтобы так же грело и грело: грудь, живот, ноги, лицо. Словно руками объяло…
Взрыв прогремел неожиданно, огненной птицей вспорхнул над крышей и оглушил на время. Мир закрутился, я точно с карусели наблюдал за ним. Воздух звенел, а земля дрожала под пылающим поцелуем бомб, живая и бьющаяся в агонии; рядом кто-то кричал… А Найлз всё не выходил.
И боль не такая острая, и свет не так ослепляет…
Тогда меня нашла Лейн, миниатюрная девчушка, такая угловатая в огромной дутой куртке и драных чулках с автоматом за спиной, который, казалось, был больше её самой. Она что-то говорила, тянула меня к выходу, а я всё оглядывался, ждал, когда же из-за разваленного угла покажется светлая макушка и выбежит-выйдет-выползет Найлз.
Прозвучал второй взрыв. Ударной волной нас вынесло из здания. То тряслось, выло, готовое обвалиться, а я отчего-то потерялся. Под ладонями горячая земля, раненная взрывами.
Я заозирался. Лейн, крошечная, словно ребёнок, лежала неподалёку, переломанная деревянная кукла, маленькая спасительница, тянущаяся ко мне… Лицо пылало, вспоротое осколками, и я закричал. Рвал глотку, орал, пока меня, испуганного, не нашёл Диан и не встряхнул: «Чейс!.. Чейс, мать твою! – по щеке пришлась жаркая пощёчина, - погляди на меня, ну, малыш, давай-давай…».
Медленно выдохни.
Иногда Найлз дышит чаще. И, кажется, что синие трепещущие веки его распахнутся, и он поглядит на меня и как раньше тяжёлой рукой взъерошит волосы, но… Он всё ещё не двигается.
- Сейчас я могу сделать лишь это, - Шира аккуратно вводит иглу в вену. У Найлза сгибы локтей фиолетовые, почти чёрные, как и разбитые губы. – Но я не знаю, сколько ещё он протянет…
- Хочешь сказать, что у Найлза нет шансов?! – крикнул я, Шира остановился. - Вспомни, сколько раз он тебя спасал, неужели ты!..
- Я мог бы! – Шира резко обернулся ко мне, глаза его были красными, бешено блестели. - Но он киборг, а я всего лишь врач. Здесь нужен техник… - он умолк и вдруг, пряча лицо в ладонях, завыл. Как под дождём ноет подбитый пёс, утыкаясь носом в споротое брюхо и медленно подыхая. – Я не могу помочь, не могу…
Вода сквозь пальцы. Капает на пол, и тёмные пятна на камне. Мне поплохело.
Когда этот мир сошёл с ума? Запертый в чулане собственных рамок и правил, мир который я стремился покорить, чьего признания я требовал, сейчас ломал меня.
Найлз как-то сказал мне, что хочет сделать из этого города рай. Эдем для простых людей. Но между ним и его Элизеем встала корпорация «Авалон» и мечта, расчерченная и распланированная на годы вперёд, вмиг порушилась, растаяла снегом в тёплых руках наших врагов. Нам пришлось сражаться, и мы боролись, мечта Найлза незаметно сроднилась с каждым из нас.
Но теперь парадизов сад превратился в обгорелые чёрные кущи, в которых, завязшая в топях, погибала наша мечта, потому что на холодном медицинском столе умирал тот, кто эту мечту зажег.
- Я попытаюсь отыскать кого-нибудь, кто сможет помочь, но… я не обещаю, Чейс.
- Да, - я хлопнул его по плечу, - прости.
Он кивнул, вытер рукавом глаза и вышел, осторожно прикрыв дверь.
Аппарат мерно попискивал, а у лежащего лицо серое и закаменевшее.
Солнце светило в окно, с широким размахом косых лучей, такое же, как и тогда… Душный летний полдень. Зелёный шум деревьев над головами и мальчишка рядом смеётся. А в его смуглых ладонях, пойманная, билась бабочка. Хрупкие взмахи крыльев о пальцы и полосы света на детском лице…
Сегодня солнце смеётся вместе с тобой!..
Я ещё немного побуду с ним. Просто посижу здесь, повспоминаю…
© Mr. F.F. 06.07.2014
L. B. S.