Перед самым Новым годом в физическую лабораторию, где мы работали, зашел наш начальник с каким-то молодым человеком, по виду грузином.
Климатолог, старший наблюдатель Тифлисской обсерватории Фигуровский, большой умница, человек мягкий и сердечный, объявил таким же мягким голосом:
- Господа, позвольте вам представить нашего нового сотрудника, принятого на должность вычислителя-наблюдателя: Джугашвили, Иосиф Виссарионович. Прошу любить и жаловать.
Я первым подошел к новенькому, протянул руку:
- Колосов, Владимир... Можно просто Володя.
- Иосиф, - ответил новенький глуховатым голосом. Руку он подал не сразу, но пожал крепко.
- Володя, я вас попрошу, - сказал Фигуровский, - ознакомьте нового сотрудника Джугашвили с его обязанностями, одним словом, введите в курс дела.
- Хорошо, Иван Владимирович, - ответил я и обратился к Иосифу: - Позвольте узнать, что вы заканчивали из учебных заведений Империи?
- Тифлисскую духовную семинарию... почти закончил. В мае этого года, на пятом году обучения, был исключён из семинарии 'за неявку на экзамены'. Мать приболела, пришлось ехать в Гори. Сам я родом оттуда...
Новенький говорил тихо с сильным грузинским акцентом.
Я начал знакомить его с приборами нашей физической обсерватории. Объяснял их назначение, как снимать показания и куда записывать результаты наблюдений. Делал я это механически, так как за полгода, что здесь провел в том же качестве наблюдателя, успел досконально изучить специфику работы, а сам в это время наблюдал за его реакцией и отметил, что он быстро вникал в суть дела, что называется, схватывал на лету. И вообще оказался на редкость смышленый малый.
Росту он был невеликого, ниже среднего, чуть более простой сажени. Щеки и не слишком высокий лоб изъедены рытвинами, следы от перенесенной оспы. Однако лицо его не лишено было суровой мужской привлекательности. Черные густые волосы он зачесывал пятерней назад, но непокорные длинные пряди снова падали на глаза с желтой, как у кошки, радужкой. Черные усы скобкой и тонкая полоска бороды у него были скорее от небритости, чем специально отращиваемые. Пахло от него крутым мужским запахом: смесью крепкого табака, пылью тифлисских дорог, овечьим сыром и каленым железом. Я не удивился бы, если бы обнаружилось, что он в кармане носит наган.
Несмотря на дефектную левую руку, она была деформирована в локтевом суставе и была короче правой (в детстве его сбил фаэтон), - с приборами Иосиф справлялся довольно ловко.
Новый 1900 год мы отметили дружеской попойкой, в которой принял участие и Джугашвили. Пить он умел, но знал меру (не то, что его отец-пьяница).
После праздника потянулись однообразные дни работы. Вообще говоря, Иосиф среди сотрудников нашей обсерватории слыл человеком загадочным. Молчаливый и сдержанный от природы он иногда мог сорваться и нагрубить, сказывалась кавказская импульсивность. Но потом всегда извинялся. Он отгораживался от людей показной черствостью, был нелюдим. Я даже не знал, была ли у него женщина в это время. С большим трудом мне удалось набиться к нему в приятели. Да и то, потому что жил с ним на одной квартире при обсерватории. Он, конечно, не догадывался, что я за ним приглядываю.
Была у него какая-то тайна. Как потом выяснилось, Джугашвили был марксистом-революционером, руководил несколькими кружками железнодорожных рабочих. Устраивал стачки и митинги.
К легальному марксизму Джугашвили относился с презрением и признавал только революционный путь свержения царизма. Себя он позиционировал как бойца за народное счастье и освобождение Грузии от имперского ига. В этом 20-летнем юноше парадоксально уживался не только романтик-революционер, но и семинарист с библейским именем Иосиф, мечтавший совершить особый этико-исторический подвиг .
Однажды я его спросил, сколько людей надо принести в жертву революции, чтобы добиться всенародного счастья? Вот господин Достоевский писал, что это самое счастье не стоит и слезинки одного ребенка.
- Вашего Достоевского я не читал, но прочту обязательно. А насчет жертв, скажу так: Если надо принести в жертву миллион человеческих душ, то принесем миллион. Цель оправдывает средства. Сам Господь Бог не щадил род людской для его обновления. Вспомните Всемирный Потоп...
21 марта 1901 года нагрянула полиция и произвела обыск в физической обсерватории, где жил и работал Джугашвили. Сам он, однако, избежал ареста и перешёл на нелегальное положение, став революционером-подпольщиком.
Но этот временнОй отрезок меня уже не касался. Свои два года дежурства в Дозоре Времени я отработал и на смену мне заступил другой сотрудник Отдела Борьбы с Преступлениями во Времени.
Нашим заданием было охранять Джугашвили-Сталина от всяких фанатиков, да и просто психически неуравновешенных людей, которые, пользуясь служебным положением, подкупом или хитростью с помощью штатной машины времени проникали в Прошлое с целью убийства видных деятелей Истории. Им почему-то казалось, что убив Цезаря, Наполеона, Гитлера или того же Сталина, они облагодетельствуют человечество, устранив тирана, спасут миллионы жизней.
А наше учреждение как раз занималось предотвращением подобных преступлений. Ибо главный закон Истории гласит: Все должно идти своим чередом. И это правильно. Человечество должно учиться на своих ошибках. К тому же не всегда это были ошибки. И устраняя, казалось бы, одно 'зло', мы открывали дорогу еще большему злу. А иногда и просто катастрофе.