Светлой памяти Петра и Акулины Стокоз посвящается...
Как бабка Евдокия решила проблему его семейного счастья, Петро не знал, просто уступил ее настойчивым рекомендациям:
- Посмотри на Акулину, познакомься поближе с женщиной. Ничего, что она с детками, ты сам вдовец. Больно хорошая она, Петро, посмотри!
Голодное было время, 1925 год. Так плохо в степном Ставрополье никогда еще не было, даже хуже, чем в далекие годы заселения этих земель русскими крестьянами, зачастую беглыми. А жили здесь раньше кочевые племена: ногайские, туркменские, калмыцкие. Первые государственные крестьяне-переселенцы были потомками служилых людей, стрельцов, боярских детей, попавших в Ставрополье еще в шестнадцатом-семнадцатом веках для защиты от набегов астраханских и крымских татар.
Назывались такие крестьяне однодворцами и до отмены крепостного права составляли в Ставропольской губернии более 70% всех крестьян-переселенцев. Были однодворцы достаточно зажиточными, некоторые из них даже имели крепостных, сами обучались грамоте и детей хорошо воспитывали, давали образование.
Евдокия помнила рассказы родителей об их воронежском прошлом, точнее, даже не родителей, а еще их предков.
Помимо однодворцев в селах были экономические крестьяне, казенные, пахотные солдаты, войсковые и казенные обыватели. Так дед рассказывал об односельчанах. Сам он был беглым, малограмотным из Воронежской губернии, но здесь, в Ставрополье, глаза на такое бегство закрывали. Хозяевам деда рекрутскую квитанцию отправили. До однодворцев он не дотягивал, но был трудолюбив, таких же детей вырастил, и стала семья жить хорошо, даже зажиточно. Еще дед был жив, выделились со своим хозяйством на хутор, земли стало больше, работы - непочатый край, но жили весело. За мужиков этой семьи хороших невест отдавали. И, когда отменили крепостное право и в Ставрополье устремился огромный поток новых переселенцев, Стокозы чувствовали себя уверенно, они уже считались старожилами.
Мама Евдокии имела украинские корни, ее мягкий говорок унаследовали дети, могли и по-русски, и по-украински разговаривать. Особенно любили петь, да так многоголосо и ладно, что на их семейные посиделки сходились другие жители разросшегося хуторка.
В хозяйстве Евдокии были пара волов и четыре лошади, своя косилка, небольшое стадо овец. Отец Евдокии был большой выдумщик на новшества: то красавиц мальв насадил перед двором, то огромные ворота соорудил, верблюда завел, завез саженцы винограда без косточек, которые хорошо принялись и оказались настоящим лакомством, гордостью семьи Стокозов.
А потом пришла революция, как кошмарный сон. Красные, белые, снова красные, тиф и смерть.
Хуторок в степи не минуло лихо: умерли от тифа двое взрослых и пятеро детей, не осталось ни овец, ни волов, ни лошадей. Евдокия, долго переживавшая смерть отца в 1915 году, в20-м осталась без мужа. "Отец бы не вынес этого лихолетья",- думала она.
Однако, новая власть быстро укреплялась. Забрали в Красную армию обоих сыновей, остались одни женщины с выжившими детьми.
В марте 1920-го находившийся неподалеку Георгиевск снова был взят деникинцами. Ползли слухи, что взят Ставрополь, потом опять белых разбили. От сыновей не было известий.
Давно забыли Стокозы о своем дореволюционном благополучии. Продразверстки в 20-м обобрали дочиста всех хуторян. В 21-м сеять было нечего. Пустел хуторок, большинство домов стояли заколоченными.
А вскоре еще беда в дом - поступило известие: старший Иван погиб под Ставрополем. Потужили всей семьей и по настоянию невестки, жены Ивана, отправили ее с сыном на Кубань к старикам родителям. В начале 22-го отпустили домой Петра, но мать встретила его с плохими вестями: умерла его жена Ксения, и от троих деток остались Маруся и Пантелей.
На хуторе было голодно, так голодно, что решили перебраться в Воронцовское к теткам Евдокии. Они были очень старые, своих детей не имели, нуждались в присмотре. Петро, не шибко грамотный, но с золотыми руками, понадобился во вновь созданной сельскохозяйственной артели. Сам красноармеец, брат - герой, погибший в рядах Красной армии. Зажиточное прошлое на хуторе никто не вспоминал. Вот только женский пол не интересовал Петра, пока в соседский двор не приехала из Воронежской губернии худышечка с огромными глазами.
"На ребенка похожа, а у самой двое", - подумал Петро. Дети новой соседки тоже выглядели заморышами, как и у Петра - мальчик и девочка. И девочку тоже звали Марией: махонькая, года три.
Соседи, у которых поселилась воронежская беженка, приходившаяся им дальней родственницей, поведали Евдокии, что вся ее семья в Воронеже вымерла от тифа, включая мужа. Из троих детей осталось двое.
- А звать-то ее как?
- Акулина.
- Ишь, имечко какое, ненашенское.
Вдовица Акулина оказалась очень трудолюбивой, откуда только силы брались в этом тельце. С детками ласкова. Машу свою частенько к себе прижмет и качает, как лялечку:
- Манечка моя!
- Это что ты ее так зовешь, Акулина?
- Да она же, посмотрите, какая манюсенькая, просто крошечка, ходить только начала, а ей уже три годика .
Сердце Евдокии разрывалось, глядя на детей Акулины. У самих каждый кусок на счету, но Евдокия подкармливала чем могла ее Васятку и Маню.
Вскоре померла одна из теток, Евдокия и сама дряхлела. Она очень уставала и частенько задумывалась: "Ой, женить надо Петра! И чем не пара Акулина? Ничего, что худая да с детками. Толстых сейчас никого нет. Да в последнее время она набралась чуток, посправнела. Как мы, с воронежскими корнями."
- Петро, посмотрел бы ты на Акулину! Чем не пара? Тебе, сынок, жена нужна. Тетка Зинка вот-вот помрет, я стара стала.
- Уймитесь, мамо, Акулина ваша даже улыбаться разучилась, похожа на подростка. Куда ей замуж?
- А ты поласковее с ней, сынок, поприветливее, поговори, расспроси, может, оттает человек.
- Ой, мамо!
А уступить заставили дети. Петрова Маруся так присохла к Мане, играла с нею, как с куклой, каждый вечер расставалась со слезами. Да и мальчики подружились: Пантелею - семь, Васятке - пять, возраст для дружбы подходящий. Работники, единственную, сбереженную каким-то чудом еще тетками, козу пасут, курчат на два двора кормят, на рыбалку просятся.
- Что вы там поймать собираетесь, там все люди повылавливали, - ворчал Петро. Но вскоре решился-таки взять мальчишек на пруд.
Рыбалка плохая получилась, но пяток мелких рыбешек взяли, и то славно. Уха ребятишкам получится. Васятка уснул, и Петру пришлось нести его на руках.
- "Какой легкий, слабенький, - думалось ему, - безотцовщина."
Акулина встречала у калитки. Ее глаза светились благодарностью. И первая улыбка, которую на ее лице увидел Петро, оказалась прекрасной.
- Спасибо вам, Петр, большое спасибо за Васятку!
- Да не за что, - ответил Петро, а про себя подумал: "А ты красавица, оказывается!"
Так и сошлись Петр с Акулиной на радость детям и Евдокии.
- Вот видишь, сынок, теперь у тебя снова есть семья. Семь "я": ты, Акулина, четверо детей, глядишь, еще общего приживете. У нас на Руси всегда большие семьи были.
А Петру и Акулине так слюбилось, что один за другим родились у них сыночек Иван и доченька Аннушка. Разрослась семья Стокозов.
Как-то раз подбежала к Акулине маленькая Анюта, Нюся, как звали ее родители и бабушка, и спросила:
- Мам, а почему у нас в семье две Марии?
- Так мы же, доченька, люди темные, необразованные, не знали с папой, что Мария и Маня - имена одинаковые, вот и назвали дочек одним именем. А ты, дочка, учись, будешь умницей, будешь все знать. Много воды утечет, много лиха повидаешь за жизнь человеческую, но всегда бесценным кладом за твоей спиной будут твои корни, твоя семья. А перед тобой пусть Ангел-хранитель будет, солнышко мое!
2010-2012гг
Опубликован в журнале "Родная Кубань, №3, 2013г, в газете "Литературный Кавказ", №11, декабрь 2012г.