Гл.8
Лидия Андреевна скрывала свою болезнь, она молилась, чтобы ей было отпущено ещё некоторое время: поднять детей и хотя бы успеть проводить их в Армию. Успела. Проводила. Сашка с Мишкой не вдруг узнали о смерти матери, телеграмма поздно пришла да и вряд ли бы приехали на похороны, потому что оба служили за пределами своей страны.
Возвратившись в родные пенаты, они, первым делом, отправились на кладбище навестить мать, рядом с которой лежал и Мишкин отец. Долго там сидели. Пить не пили, только курили, часто и много.
А когда вечером добрались до села, то сразу закупили в магазине водку и устроили недельные поминки по нежно любимой мамочке. Пантелеич как раз находился в командировке и не знал, что пацаны уже отслужили, а когда прибыл в деревню, то его и оповестили о таком важном событии.
Он тут же направил стопы к их дому, но как только открыл дверь в комнаты, то радостное настроение мигом улетучилось. На полу, окнах и на столе чередой стояли и высились горами пустые бутылки. Везде валялись огрызки, банки, кульки и какого ещё тут хлама не хватало.
Воздух спёртый, перемешанный с перегаром и табачным дымом, и среди этого бардака за столом восседали браты, держащие в руках кружки, наполненные горячительным.
- Тааак! - прохрипел Пантелеич, - Ну здорово, служивые! Вот уж не думал, что наша встреча так обернётся.
Сашка с Мишкой начали скулить и оправдываться, мол, они теперь никому не нужные сиротинушки, отцов нету, мамка померла и как здесь не запьёшь от такого "счастья". Но Пантелеич так рявкнул и бабахнул кулаком об стол, что воробьи, сидевшие под окном на черёмухе, стремглав рванули врассыпную, а Сашка с Мишкой аж подпрыгнули на стульях, попутно выронив тару и испуганно воззрившись на разозлённого наставника.
- Значит так, браво-ребятушки, слухать сюда внимательно и желательно запоминать. Вы пьёте последний день, потом приводите свои рожи в порядок, на это даю два дня, и едете устраиваться на работу. Надеюсь, вы меня услышали и не дай Бог будет не так, как я сказал.
А то сопли они тут передо мной распустили. Стыдитесь! Откуда возвернулись, из пионерского лагеря или из рядов Советской Армии? Сиротинушки они... Мне тогда что говорить? Один, как тот тополь по жизни маюсь! А вы - есть друг у друга, этого мало? Или я от вас отказывался?
В общем так, сиротки мои высоко-возрастные, жду вас вечером через два дня с отчётом, где и когда вы приступаете к трудовой деятельности и не вздумайте меня разочаровать.
Зря, что ли на шоферов учились?
Ослушаться Пантелеича парни не могли, даже близко не допускали таких мыслей, он для них вторым числился, после матери, поэтому на следующий день они навели порядок в доме и во дворе, побрились, помылись, а ещё через день отправились в райцентр устраиваться на работу.
Им подвернулось объявление, что на лесопилку требуются рабочие. Туда постоянно требовались лишние руки: работа тяжёлая, не каждому по зубам да и трудиться надлежало вдали от семьи в лесной чащобе, по нескольку месяцев, а жить в вагончиках.
Сашку с Мишкой Бог не обделил силушкой и терять было нечего, семьями пока не обзавелись, а соблазнились они на длинные рубли, платили там действительно хорошо.
Сходили к Пантелеичу вечером, как он наказывал, доложили обстановку на ближайшее время, чем старик остался доволен и в свою очередь не поскупился на ласковые слова:
- Ну вот, а теперь здравствуйте, теперь я вас узнаю и руки не стыдно вам подать!
Следует заметить, что после того случая, пацаны не пили спиртного года три, деньги клали на книжку, а потом как-то отметили день Рождения Мишке, следом Сашке, разница всего два месяца, и понеслась душа в рай. Но лесопилку не бросали. Сильно, конечно, не увлекались пьянками, только в законные выходные, ну и естественно по праздникам, если эти праздники не совпадали с трудовой неделей.
Пантелеич постепенно свыкся с их жизненным укладом, в принципе, сверхъестественного ничего не происходило. Пацаны давно не дети, сами знают, что им делать: вреда никому не причиняют, нету шумных драк и разборок, дом и могилы родителей содержат в чистоте, сами всегда опрятные, с людьми приветливые, работают, что ещё надо?
Где её нынче искать молодежь, чтоб не пили, не курили, чтоб все в ВУЗах учились, да в начальниках ходили. Кому-то надо и хлеб выращивать, и коров доить, и деревья пилить тоже кому-то надо. Одно беспокоило Пантелеича, что хлопцы до сих пор не женаты, но заговаривать с ними об этом не хватало совести. Как говорится, а судьи кто?
А причиной холостяцкого времяпрепровождения братов являлось только то, что пока не нашлись те девчата, которые согласились бы на проживание в этой глуши, как с точностью наоборот, Сашка с Мишкой - никогда и пальцем не пошевелят куда-то перебраться, с этой же глуши.
Мужьями они будут неплохими, так и Пантелеич думал, он ещё с детства в ребятне заметил доброту и уважение к старшим, таковые качества остались с ними и по сей день. Никогда такого не случалось, чтобы пацаны отклонили чью-то просьбу о помощи: то какой старушке сруб подновят, то забор отремонтируют, то дров заготовят, но при этом наотрез отказывались от платы за оказанную услугу.
Пантелеич наблюдал за подопечными издалека и про себя говорил, радуясь:
"Не зря воспитывал, не зря. И Лидочке низкий поклон. Хорошие люди из них получились!"
К Пантелеичу захаживали часто, когда наступали выходные или по возвращении из других городов, куда они мотались покутить, а после восхищённо рассказывали, какие они видели путёвые рестораны и наипрекраснейшие памятники архитектуры. Пантелеич с напускной строгостью подводил итог:
- Ну, если даже ещё и памятники подметили, то у вас с совестью не всё потеряно. Вы в следующий раз по музеям пробежитесь, пользу от мероприятия гарантирую.
Приходили к нему пацаны не с пустыми руками, всегда с полными пакетами различных дефицитов, каких в местном магазине не купишь. Он не ругал их за это, потому понимал - помнят, не забыли Сашка с Мишкой о его гостинцах, приносимых в авоськах, а также знал, что для пацанов сейчас очень важно, хоть как-нибудь отблагодарить того, кто не был безразличен, когда они в этом нуждались. Единственное, что позволял себе Пантелеич - принесённое переполовинить, опять же, с напускным ворчанием:
- Ну зачем конфет шоколадных снова притащили, вы так и хотите, чтоб у старика зубы повыпадали. И мандаринов я не ем, у меня после них изжога.
Не беспокоила Пантелеича никакая изжога, а вместе с нею и зубная боль, он сам был в состоянии всё, что нужно приобрести, просто осведомлён о некоторых дворах, где подобное никогда не купят, вот и отсылал братьев с пакетами по указанным адресам.
Наступившие выходные браты решили провести в райцентре. Поселились в гостинице, они уже там числились за своих, и заказали в номер выпивку с закуской. Но после двух суток возлияния, их почему-то потянуло домой. Причина никак не объяснялась, но нехорошее внутреннее состояние тревожило парней, а вдруг что с Пантелеичем?
Среди ночи, наскоро собрав вещи, они погрузили баулы в такси, водителю которого, по его же требованию, заплатили цену в пять раз превышающую обычную, и со спокойной совестью отправились в деревню.
Всю дорогу Сашка с Мишкой продолжали пьянствовать, водитель попытался сделать им замечание, но не злобливые от природы братья тут ощерились, мол, за такие деньги, какие ты содрал, скажи спасибо, что машину с туалетом не путаем. Может нам заплатить и вообще не поехать?
Наскоро обсудив, чем займутся по приезду, Сашка с Мишкой пришли к разумному выводу, что ночью Пантелеича не стоит донимать, а уж утром они его навестят. И поэтому, уже дома, допили оставшийся коньяк и заснули богатырским сном.
А таксист, выгрузив непоседливых пассажиров, развернулся и преспокойненько поколесил обратным путём. Несмотря на то, что дорога будет дальней, он ни на грамм не расстраивался. В кармане его брюк лежала сумма, позволяющая пару месяцев и вовсе не работать, и мужчина радовался, как ребёнок, что ему удалось так прибыльно развести этих двух придурков.
Сейчас он тормознёт за остановкой, чтобы облегчиться по-маленькому, а то мочевой скоро не выдержит, а потом можно и в тёплую кроватку поторопиться. В свете фар водитель заметил горящие глаза каких-то животных: "А, - догадался он, - это же собачья свадьба." - открыл дверцу машины и шагнул в темноту.
В нескольких метрах нащупал дерево и с поспешностью расстегнул молнию дорогих джинсов, привезённых для него по заказу за бешеные деньги, и всё благодаря таким лохам, каковыми являются и двое сегодняшних.
И вдруг ему стало не по себе, потому что рядом раздался какой-то треск и шорох, как будто непонятными существами велось целенаправленное окружение того дерева, под сенью которого он расположился по нужде, и их кольцо сужалось. Забыв зачем он сюда пришёл, таксист развернулся и тут же на его горле сомкнулись чьи-то челюсти.
Но мужчина был в состоянии слышать, как разрывалась одежда и с нестерпимой болью - собственная плоть, как от него, ещё живого, отгрызались куски мяса и с хрустом отрывались кости. В последнее мгновение он подумал:
"И зачем я так плотно шарфом замотал своё горло, то б уже ничего и не чувствовал."
Через полчаса на этом месте валялось всего пара-тройка обглоданных костей, разодранная окровавленная одежда и такие же окровавленные денежные купюры, но все целенькие, ни одна не вышла из строя.
Люди, не деньги главное в нашей жизни! В любом случае, не деньги.