Нечасто в жизни встречаются солнечные люди, сумевшие сохранить в себе детскую наивность, восторженность и доверчивость. Клавочка была из таких. Даже в свои семьдесят пять, став уже прабабушкой с определенным стажем, оказавшись прикованной к постели, она продолжала удивляться и радоваться жизни. А жизнь ей досталась непростая, казалось бы, причин для радости в ней было немного. Но, может быть, в этом и есть сила женского характера – всегда смотреть на мир широко раскрытыми, чуточку наивными глазами… Кто знает?
Родилась Клавочка в Москве в ноябре 1919 года, и была первым ребенком в дружной семье, кстати, обеспеченной, ведь отец ее работал мастером сначала на Прохоровских мануфактурах, а потом на известной во всей стране своим постельным бельем и прочими изделиями из ситца и хлопка Трехгорной мануфактуре.
Молодая семья имела отдельную двухкомнатную квартиру в Сокольниках. И все у них складывалось неплохо: послереволюционную разруху и голод пережили, благодаря деревенским родственникам. Когда в столице стало совсем тяжко, мать с крошечной дочкой уехала в ту самую деревню под крылышко к свекрови, которая разве что пылинки не сдувала со своей невестки-барыньки. Так и пережили в деревне тяжелые времена.
В столицу Клавочку вернули уже в то время, когда НЭП вовсю начал гулять по стране. Семья к тому моменту существенно увеличилась: у Клавочки появился младший брат Виктор, а на подходе и третий ребенок. Девочка с нетерпением ждала сестричку. А пока соседям очень нравился добрый улыбчивый ребенок с косичками. Всегда красиво и аккуратно одетый - мама была искусной портнихой.
Самым ярким воспоминанием детства стал китаец, продавец сладостей из лавки на углу улицы. Малышку отпускали гулять одну, и в кармашек фартучка мать частенько складывала несколько монет, на которые можно было купить пакетик конфет и леденец. Но девочку больше привлекал сам продавец –старенький дедушка, как она тогда считала, с длинной черной косой и в черной же шапочке.
Время шло, и в семье стало четверо детей: брат Саша и, наконец, маленькая сестренка Зиночка. Клавочка на правах старшей считалась верной маминой помощницей, хотя ей не исполнилось и восьми лет. Семья по-прежнему была дружной, и казалось, так будет всегда….
Детство Клавочки кончилось в сентябре 1928 года в тот день, когда похоронили ее маму. Девочка осталась с отцом, а младших разобрали бабушки. Дома теперь практически не существовало, так одна видимость. Отец искал замену своей Наденьке, и новые мамы появлялись регулярно, но ненадолго. Клавочка же в свои девять вела хозяйство и старалась сохранить те порядки, что были заведены, и по-прежнему улыбалась, иногда, правда, сквозь слезы. Ей очень не хватало мамы, сестрички и братьев. Честно говоря, брошенному отцом ребенку не хватало обыкновенного человеческого тепла.
А потом Клавочка заболела. Скарлатина была тяжелой, но девочка справилась, практически оглохнув на левое ухо.. Теперь она поворачивалась к людям правой стороной, стеснялась переспрашивать; ее доверчивая улыбка приобрела несколько иной оттенок: она стала как бы извиняющейся, немного виноватой. И только доброта и открытость девочки никуда не делись.
Беда, как известно, не приходит одна. В семье следующая потеря – умирает маленькая Зиночка. Как потом, через много лет, говорила Клавочка, для нее в тот момент оборвалась последняя ниточка, связывающая с мамой.
Пережив эту потерю, девочка в свои одиннадцать лет повзрослела окончательно. Мальчишки вернулись в Москву; ими занималась старшая сестра. Отец же продолжал поиски новой жены, но не матери детям. Он, кажется, вообще забыл об их существовании. Так и жили. Во время учебного года дома, в Москве, а летом у бабушки в деревне.
Клавочка училась, тащила братьев, мечтала стать учительницей и вылечиться от прогрессирующей глухоты, а еще она отчаянно верила, что отец снова станет таким, как прежде. И те, кто не знал, что происходит внутри этой семьи, были уверены, что у них все в полном порядке, ведь Клавочка улыбалась с новой силой. Ее мальчишки аккуратно одеты, накормлены. Клавочка как раз тогда научилась шить.
Улыбнулась она и отцу в тот день, когда он приказным тоном потребовал забрать документы из школы и идти устраиваться на работу. Так попала она в неполные пятнадцать лет на Госзнак, где задержалась на всю жизнь. На работе трудолюбивую добрую девочку приняли тепло. Ей понравилось – она всю жизнь любила учиться. Незаметно прошло несколько лет: работа- братья- жены отца.
И вот 31 декабря 1940 года подруга Клавочки решает устроить вечеринку в честь нового, 1941, года. Праздник стране Советов недавно вернули. Завтра утром на работу? Разве это останавливало когда-нибудь молодежь? К тому же хохотушка Клавочка так любила праздники!
Новогодняя ночь – волшебная; это знают все! Но та ночь стала особенной для двоих…
Он, молодой, высокий красавец, только что мобилизовавшийся из армии, увидел крошечную тоненькую девочку с чуть раскосыми глазами, немного монгольскими скулами и самой красивой улыбкой на свете. Она же обратила внимание на открытого парня, что был в эту ночь душой компании. Так они нашли друг друга…. Клавдия и Григорий…
Десятого мая 1941 года Клавочка стала его женой, самой счастливой женщиной на свете. Теперь у нее была своя семья: муж, который сдувал с нее пылинки… Она никогда не говорила, как прошло для них роковое воскресенье, но 23 июня Клавочка, снова пытаясь улыбаться из последних сил, провожает мужа на фронт. В тот понедельник она в первый и единственный раз опоздала на работу….
Через месяц молодая женщина понимает, что ждет ребенка, а еще через некоторое время она, как и многие молодые сотрудницы Госзнака, мобилизована на трудовой фронт.
Конец сентября или начало октября 1941 года. На фотографии молоденькие девчонки в городских пальтишках, легкомысленных шапочках, ботиночках с лопатами и кирками в руках. Эти девочки строили или копали, а, может, возводили оборонительные укрепления на подступах к Москве. Я не знаю, как правильно, извините! На фотографии они улыбаются. Но как давалась им эта улыбка? О чем они думали? В их глазах читается многое, но не страх и не боязнь за свою жизнь. Клавочка всегда говорила, что знала - в Москву немцы не войдут. Все будет хорошо! Только хорошо ли? Ведь в октябре все там же, на рытье окопов, она потеряла свою будущую дочь. Да, Клавочка была уверена, что в 1942 году родила бы именно девочку.
Да, и еще она так и не сказала своему Грише, о первой беременности. Она не хотела его расстраивать. Эту боль несла в себе всю жизнь. О своей тайне рассказала незадолго до смерти. Но даже в Москве осенью 1941 года она улыбалась! Она улыбалась, когда разбомбили их дом в Сокольниках, и они с отцом и очередной его, как оказалось, последней женой оказались в бараке на Пресне.
Госзнак эвакуировался, но Клавочка категорически отказалась уезжать. Она устроилась на строительство метро. Что тут было главным? Патриотизм? Думаю, что желание выжить. Проходчикам давали рабочую карточку максимального размера, а Клавочке надо было кормить и себя, и больного отца, и его неработающую жену.
Так она и жила: работала проходчицей, участвовала в строительстве станции «Электрозаводская». И снова ее любили товарищи, а начальник участка, жалея маленькую (всего 150см роста) худенькую Клавочку, старался, с молчаливого согласия остальных, давать ей работу полегче. В какой-то момент она даже нянчила маленького сына начальника, когда тот потерял жену. Но послаблений Клавочка никогда не искала. Всегда помня о своей, как она считала, неполноценности, стремилась быть не слабее других и по-прежнему улыбалась; ободряла, как могла тех, кому было плохо. И никому не рассказывала, что у нее на душе…
…. Из письма она узнала, что муж влюбился и просит развода…. Она пережила этот удар. Откуда взялась в ней, выросшей без матери, с отцом, постоянно меняющим женщин, женская мудрость? Наверное, генетическая память и умение всегда держать себя в руках…
Спасением для нее стала командировка в Узбекистан в 1943 году. Полгода в солнечной теплой и, как она тогда решила, сытой республике вспоминала всю жизнь. Ей казалось, что она попала в сказку… На обратном пути с разрешения начальства Клавочка заехала в деревню на Рязанщине познакомиться со свекровью, бывшей или настоящей; в тот момент Клавочка этого не знала…
Свекровь безоговорочно приняла сторону городской снохи:
- Не принято в нашей семье налево ходить, - как отрезала мудрейшая Пелагея Дмитриевна,- знаю я своего сына! Перебесится, и твоим будет, если сама примешь и попрекать не будешь!
- Приму! – твердо сказала Клавочка, и слово свое сдержала.
В Москву вернулась в начале 1944,и понеслось: пропал без вести Виктор, вернулся инвалидом, а вскоре попал в тюрьму, где и сгинул Саша; умер отец. Ничего особенного – такова жизнь женщин военного поколения.
После открытия в мае 1944 «Электрозаводской» она вернулась в Госзнак. А дальше – Победа, и состояние неизвестности и ожидания.
Григорий демобилизовался в ноябре 1945, приехал к ней. Ни словом не упрекнула она своего Гришу, да и он, казалось бы, забыл свой военно-полевой роман. Вернулся с покалеченной рукой. А потому не мог больше работать механиком, стал шофером. Когда крутишь баранку, не важно, что правая ладонь не разгибается.
Стали учиться жить семьей. Родили двоих детей. И вот тут-то и всплыла фронтовая любовь. Клавочка назвала дочь Галиной, но регистрировать ребенка отправился молодой отец, и в результате появилась Валентина, в память о погибшей боевой подруге.
В семейном альбоме есть фотография начала 50-х: еще вполне молодые родители, им слегка за тридцать. Улыбающаяся Клавочка в модном платье, волосы уложены валиком, с ней рядом сын, точная ее копия: чуть раскосые глаза, монгольские скулы. Красавец Григорий в дешевом, но отглаженном, сидящем на нем как с иголочки костюме и крошка – дочка с такими же задорными, как у отца, глазами.
Жили, как миллионы людей, в послевоенное время: работали, растили детей. Дети быстро выросли, но пожить вдвоем им почти не удалось. В их коммуналке появилась внучка, которую оба обожали. Ровно в 55 Клавочка ушла на пенсию. Девчонка оказалась не садиковская, болезненная, поэтому бабуля, а именно так Клавочку стали называть, взяла малышку на себя. И жилось им втроем совсем не плохо.
Ее жизнь, как говорила она сама, кончилась в ночь на десятое марта 1980 года. Скорая не успела – Григорий умер у нее на руках….
Меньше чем за месяц из цветущей, еще не старой женщины она превратилась в старушку и разучилась улыбаться… На 13 лет …
18 апреля 1993 года в ее жизни появился второй Григорий Алексеевич, Гришенька, и жизнь снова обрела смысл. Клавочка начала улыбаться. Она и умерла тихо, с улыбкой, как будто уснула… Всю жизнь боялась кого-нибудь потревожить. Соседки по больничной палате долго думали, что она просто спит…
***
Клавочка – моя любимая бабуля. Она всегда была рядом. В детстве у нас был ритуал: в день ее пенсии мы обязательно шли на Кутузовский в «Дом игрушки»… Когда я подросла, стала ездить к ней на выходные. Я чувствовала себя безумно взрослой: одна в семь-восемь лет в метро, потом пешком от «Улицы 1905 года» до Малого Предтеченского. Бабуля меня всегда встречала у музея.
Потом мы стали жить вместе. Она всегда наводила панику своим молодым звонким голосом на моих кавалеров, звонивших регулярно по телефону. Пару раз даже назначала свидания, на которые я естественно не ходила. А еще она очень любила сидеть рядом, когда я красилась, и комментировать не слишком ли ярко, вызывающе я выгляжу. Я жутко злилась на нее в такие моменты. Но именно она научила меня эффектно носить платки и шарфы. Клавочка всю жизнь умело пользовалась этими аксессуарами; задолго до того, как Александр Васильев обратил на них внимание не только женского, кстати, населения нашей страны.
Я злилась на ее глухоту, знала, что на ночь она снимает слуховой аппарат, потому что за день устает от него. Из-за этого несколько ночей я провела на лестнице под дверью, когда поздно возвращалась с очередного свидания.. Самое интересное, что она не спала, но не слышала звонков в дверь. А я, растяпа, частенько забывала ключи дома. Тогда она стала встречать меня у подъезда, и это здорово веселило моего будущего мужа.
И всю жизнь она мечтала побывать на море, но не довелось.
Мой муж обожал ее, а Гришка помнит до сих пор, хотя ему было всего два года, когда она ушла…
Память о ней на всю жизнь с нами: мы с мужем носим обручальные кольца, перелитые из ее кольца. Вот такая непосредственная связь поколений. Бабулино кольцо было толстым, а наши совсем тоненькие, но разве это важно?
Вот такая она, моя Клавочка, сильная, солнечная, но в то же время беспомощная женщина, прожившая настоящую жизнь, такую как у миллионов женщин, ее ровесниц.
Но без этих слабых половинок не было бы сильных мужчин, победивших в той войне…