- Геморрой нескончаем, как семечки. Боже! когда это кончится?
«Это», как ни в чем не бывало, листало подшивку журнала «Театральная жизнь».
- Хорошенькая. Н-да с, хорошенькая. Отчего мы не ходим в театр? Почему не волочимся за актрисками? А, Петрович?
- Я ему про Фому, он – про Ерему, - Петрович с досады прикурил не с того конца, - Василий! Ты прекратишь перекладывать мои вещи?!
- Если намекаешь на зеркало, то оно не твое, а общественное. И потому ему должно висеть в общественном месте. То бишь – туалете.
- Нечего сказать – хороша теория. А то, что я битых полчаса оттирал муху с его поверхности, все ногти стер – это как?
Хозяин ткнул пальцами в кошачий нос. Васисуалий брезгливо поморщился, фыркнул и отстранил протянутую руку.
- Надо было за спину глянуть. Базедушку завсегда от коньяку крепит.
Мух виновато сморгнул: мол, да, есть такое дело…
- С ума сойти! Не дом, а ночной кошмар директора вивария, - Петрович с грохотом выдвигал и задвигал ящики комода, - Где мои спички?
- Спички на столе – ты только что прикуривал. Ладно, не хочешь в театр, пойдем на балет. Толерантность – моя вторая натура. Купим два в ложу, дождемся окончания и – за кулисы!
- А своих девок на кого оставим?
- Дрозофил приглядит. Ему в оперный все одно нельзя – нафталин не переносит, - кот повернулся в сторону клетки с перепелками, - А вы, подруги, чтобы к нашему возвращению по яйцу снесли! Лучше – по два.
Птицы переглянулись и испуганно задергали головами.
- Что хочешь со мной делай, на балет не пойду, - упрямая складка пролегла линией Маннергейма, - уж, лучше я полы помою.
- Свят, свят! – перекрестился Василий, - Не принимай так близко к сердцу – пошутил я.
Однако хозяин всерьез обиделся и вертел в руках клетчатую фланелевую рубаху, стараясь пришпандорить рукава к старой телевизионной антенне.
- Брось, командор! Ну, право же, погорячился. Фу, как неловко вышло. Я и сам не охоч до балетных прелестей - ножки у них чисто перепелиные. Давай мириться.
Котяра спустился с хозяйского кресла и потерся спиной … о косяк. С крыши веранды посыпались прошлогодние иголки. Петрович взялся за веник.
- Болезненная любовь к чистоте есть разновидность фобии, - Васисуалий поддал ногой сосновую шишку, - и выглядит порой, мягко говоря, смешно. Ты не находишь?
- Находят детей в капусте, а порядок должен быть во всем.
- Ну, прям, немец какой! Я с вас, шеф, удивляюсь – ходите в разных носках, майка наизнанку, мух третий день нечесаный, а вы – порядок… Кстати о гансах: девочка, служившая в нацистской Германии образцом «арийского» ребенка, оказалось еврейкой.
- Все равно - ты меня не убедил.
Тем не менее, морщина разгладилась, командор, перепутав пуговицы, надел рубашку и вернул антенну на место – в грядку с огурцами.
Июльский закат дачники встретили на крылечке, рассуждая о плюсах и минусах образцового домовладения, искусства вообще и засолке огурцов в частности. Не остались без внимания и такие вечные темы как: премудрости обольщения, достоинства и недостатки крепких напитков, а также - национальный вопрос.
Мух участие в дискуссии не принимал…
04.07.14