Расторопность сыночка и животик будущей сношки не дозволяли ждать «покрова». Как ни ругался, как ни грозился, а свадебные заботы принял на себя. Пересуды на селе - кому нужны?
В церкви Дарья с Прокофием еле уговорили «батюшку» венчать после Петрова поста.
Даша была полностью поглощена подготовкой к свадьбе. Сновала, как челнок по всему Княжеву – договаривалась, нанимала, закупала. Долго уговаривала Катю быть постельной свашкой, та не соглашалась, манерничала, пока Гриша не цыкнул на неё…
***
Рано поутру Дарёна, Катя, Лёнины подружки с песней « Сад ты мой сад…» вкатили на Лотниковский двор. С шутками - прибаутками устелили яркими самоткаными дорожками большую подводу, разложили невестино приданое, щедро приправленное будущей золовкой…
Хихикая, в сараюшке украдкой распили кувшинчик вишнёвки…
Подобревшая Катерина, нарядная, раскрасневшаяся, завела : « На поповом рундуке били девки дудака…». Девчата бойко подхватили и поехали по селу развевая по ветру новые цветастые шали, выбитые покрывала, трясли пуховыми подушками и одеялами… гремели новым рогачом об чугунки и сковородки…
К Рябинкинскому подворью подъезжали после полудня, с «сенострижковской» стороны… Дашкин голос выводил: « Заболела Дунина головка…» Девки, переваливаясь через борта, вторили: « …вот те клевер, вот те лён, вот те сорок веретён…»
Стаскали приданое в дом… угостились за щедрым столом,а вечером медленно пошли к невесте, сестрица её завела: « Тё-ёмная ноченька-аа, бее-дная Лёнуу-ушка…»
Начинался девичник. В доме у Лотниковых собрались девчата побыть с подруженькой в последний вечер её девичьей жизни, в последний разок примеряли, подшивали и утюжили свадебный наряд. Старательно «грустили»… Настёна Забеляева славилась, как голосильщица. Её уже давно, совсем молоденькую, нарочно звали «оплакивать» невест. Голосок у неё был слабенький, но она могла из камня слезу выбить, так жалостливо у неё получалось. Вот и сейчас, приподняв бровки домиком, она нежно завела: « Растворитеся двери стеклянные… расступитеся столы дубовые…»
Девчата обступили, сидящую на табуретке Лёну, стали расплетать и расчесывать ей косы…
Через минуту захлюпала носом Алёнкина младшая сестричка. А Настя продолжала: «…отли- лася Волга-Матушка… отжила душа – Лёнушка у родимого у батюшки, у родименькой у мату-ушки…»
… в сенцах в голос зарыдала мать Лёны, а отец нарочито грубо стал ей пенять…
***
Рано поутру, звеня бубенчиками, подкатила к воротам, разукрашенная лентами, коляска… вышли из неё нарядные жених с дружкой – с букетами, с кульками полными сластей…
С визгом застопорили им путь ребятишки, требуя выкупа за сестрицу… кругом смех, шутки… то выведут старуху в фате, то совсем махонькую, сопливую, да чумазую девчушку… то «дружку» на «крепкость» начнут проверять – унесёт не унесёт, подсовывая самых тучных тёток…
Наконец Вася добрался-таки до своей ненаглядной… Перед выходом из дома, они встали перед отцом с матерью на колени со словами: « Батюшка! Матушка! Благословите на дальнюю дорогу, на долгое житьё…
На колокольне празднично запели колокола и все поехали на венчание.
Вокруг церкви толпился народ. Шумно, с пожеланиями счастья, кидали в молодых зерном, хмелем… Дарья сыпанула мелкими монетками, вызвав ликование детворы…
После венчания «молодые» поехали кататься… на звуки гармошки, звон колокольчиков из ворот выбегали сельчане глянуть, помахать вслед…
На Рябинкинском дворе в шатре, увешанном самыми лучшими, праздничными покрывалами, украшенном пышными гирляндами из цветов, колосьев и пёстрых ленточек, уже ломились столы, бабы таскали последние закуски… у ворот кучковались гости со стороны жениха.
Прокофий с пышным караваем встретил сына со снохой и провёл в дом, там их уж поджидали... в доме угощалась молодёжь – гремели по полу каблуками, орали песни, кричали поздравления… у всех подозрительно блестели глаза – Дашка, втихаря, вместо компота налила в кувшины тутовниковой бражки…
Веселье прервалось криками: «Горды идут!»
Все кинулись встречать невестину родню, гости постепенно заполнили шатёр. С нарядным рушником через плечо - тысяцкий и постельные свашки, соблюдая почётность мест церемонно рассадили гостей, ввели «молодых», держась за полотенце, которым им связали вместе руки, усадили в центре шатра. Проверили – удобно ли разместился гармонист…
Тысяцкий повёл свадьбу, объявляя первую стопку… Сваты завели песню: « Зачем ты безумная губишь… зачем заставляла любить…»
Гости постепенно стали вставать, выстраиваясь перед столом молодых…
Дары!
Первыми одаривали молодую семью самые близкие родные, соблюдая старшинство…
Вася с Лёной смущались целоваться при народе, кланялись – благодарили… У Лёны горели щёки, сияли глаза… Вася от щедрого подарка отца опьянел без вина, он и мечтать не мог о подобном...
… Дашка, незамужняя, не могла гулять в шатре, участвовать в дарах, но она подгадывая к очереди Прокофия, поправляла, расставляла что-то на столе у «молодых», расцеловала обоих, шепнув на ушко названному братцу: « …не благодари… сочтёмся…»
Среди гостей стоял гул удивления от щедрости свёкра…
А Гаршина Катерина, позабыв о роли свашки, злыми глазами следила за Дарьей, не могла понять – какую же каверзу та задумала. И всё ждала - где же, когда же она промашку допустит, опозорится…
Звон мелочи об поднос, крики «горько», поздравления и подношения тянулись долго, торжественно и напыщенно…
После даров утомлённым молодым разрешают сесть… тысяцкий ласково усаживает гостей на места… объявляет следующую стопку, запевает: « Рюмочки по столику похаживают…»
Свашки, уже добро подогретые, отправились на подсчёт даров, а гостям стали подавать горячее…
Разнаряженная, разрумянившаяся Дарья сновала между столами с мисками, доверху наполненными жаренным мясом, исходящей паром картошкой…
То оттуда, то отсюда раздавались голоса: « Дарьюшка! Нам бы ещё хлебца! … вот тут ещё пирогов не поставила!»
Она дарила всем улыбки, приплясывала, мимоходом шептала на ухо тысяцкому, заказывая песню…
После первой «барыни» столбом поднялась пыль.
Смешливый Мишутка Гаршин ухватив лейку побежал в шатёр поливать утрамбованную землю, назад вернулся со сладким пирожком, которым оделила его Даша, поцеловав в белобрысую макушку.
Охмелевший Проша не сводил с девушки глаз, всё пытался выхватить её из толпы, заставить пройтись с ним в кадрили…
Катерина толкала локтем мужа, кивала на своего деверька… гляди, мол, а ты не верил…
Гриша сидел туча тучей, от позора гулянье на ум не шло… в конце концов ушёл домой…
А когда стали провожать «молодых», женатые пары встали, взявшись за руки, устраивая «воротца», напутствуя на «первую ночку» - Катюша не доискалась своего Гришеньку…
***
Наутро толпа ряженых с шумом, с матерными частушками вломилась на Рябинкинском подворье «солому молотить», заплутавшую «тёлочку» искать…
Постельная свашка, разбудив молодых, вынесла на крыльцо полную корзину красных ленточек… женщины цепляя себе в причёски бантики, давились смехом, оглядывая топырившее спереди Лёнушкино пузичко - лепи, свашенька, на головушку ленту алую – невеста «честная» была… а похмеляющиеся мужики успокаивали Ваську – « чей бы бычок не прыгал – телёночек наш…» … а ему плевать было на поддёвы… он был счастлив…
Свадьба прошумела через всё село и продолжилась уже на Лотниковском подворье – очередь угощать и привечать была невестиной родни…
… угощение начиналось с «первой» - колом и горячего борща, «вторая» - уже летела соколом, а последующие рассыпались мелкими пташечками… бабы хотели чаю… шли в ход пироги и сладкие розочки, плюшки со сметаной… самовары не успевали вскипать…
Опохмел длился больше недели… долго потом обсуждалась свадьба, гости, хозяева…
***
Всей душой Вася окунулся в свою новую жизнь. Не чуя устали, вкалывал, обихаживая собственное подворье, поднимая запущенное, обветшалое хозяйство – метались, метались с Лёной из села в займище, да так и перекочевали на хутор…
Прокофий часто заезжал к ним в гости, смотрел на труды своего сына.
Видел – с каким увлечением он остругивает доски, ладит новые базья, чинит старые загоны, обмазывает катухи…
Видел, что тяжко ему, всё в одни руки…
Начинал поучать - предлагал нанять батрачка, навяливал денег на подъём. И сразу примечал, как затухали искорки в глазах у Василия, как он тоскливо понурясь начинал ему кивать…
Осекался, психовал и гнал восвояси, забыв попрощаться со сношкой…
«Не-ет, мой сынок птица невысокого полёта… сколько к верху не подкидывай, норовит на плетешок усесться», - злобился Проша и зарекался лезть с советами.
***
А Дарья, освободившись от братика, вплотную занялась обработкой названного батюшки…
Она любое своё дело всегда доводила до конца, а тут задуманные с детства давние планы и уже затраченные усилия не давали покоя. Ей хотелось быть полновластной хозяйкой всего. Мысли о том, что Прокофий вдруг помрёт, погибнет ненароком и ей придётся делиться с Васькой и Григорием своим кровным, подстёгивали…
Но как она не подталкивала Гаршина к мыслям о женитьбе, да не на ком-нибудь, а на ней… он, истекающий слюнями и соплями, так и не соображал, что же от него требуется…
Наконец терпение её лопнуло и она решила идти напролом…
Заметив в окошко, что Прокофий ищет её и направляется в дом, она начала быстренько скидывать с себя одежду, отвернувшись спиной к двери…
… и только после шелеста занавесок, повернулась навстречу и громко охнула, «забыв» прикрыться…
- «Что напугал, касаточка моя?» - Прокофий невольно попятился.
- Ой, это Вы, дядя Проша… Ой, ой, не входите! Я не одета!
- Да ты чего, доченька? Я ж не чужой… я узнать, как дела у тебя… лепетал, а сам не мог оторвать взгляда от нежно-розовых горошинок проглядывающих сквозь кружево нижней рубашки…
- Как не чужой? И так люди трепятся… нехорошо мол, молодой мужик со взрослой девкой под одной крышей… того и гляди ворота дёгтем вымажут… А Вы и не думаете об этом!
Гаршин уселся на крыльце, как по голове ударенный… вот соплюха… неужель про меня мысли её… да как она может, а? А за спиной - тихий, прерывающийся голос Дарьи:
- Поедем завтра на Змеиный, а? Вдвоём поедем, я сказать Вам кое о чём хочу…
- Ну, хорошо, ладно… а что случилось-то, Дарёна?
- Заа-автра!
продолжение http://www.proza.ru/2014/07/04/1647
Словарик:http://www.proza.ru/2014/07/04/1661