К концу лета Дарья совершенно окрепла. Постепенно вернулась к каждодневным своим заботам.
Особого труда ей не составило уговорить Прокофия на свадьбу сына и раскрутить его на свадебный подарок в виде захудалого хуторка на ильмене «Белые пески», недавно отошедшего к ним за долги.
Весть о подарке держалась в тайне до свадьбы.
Когда Дашкин взгляд останавливался на вахловатой фигуре названного братца, лицо её озарялось предвкушением удовольствия от того, как он будет рад и растерян… от того, что жизнь Васьки изменится – он избавится от властного давления своего отца, будет спокоен, сыт и обласкан любимой женщиной.
Его можно сравнить с волом, тянущим свой воз спокойно и размеренно.
Это породистый жеребец требует богатую сбрую, особый уход – его стихия скачки, в которых он стремится оставаться лидером.
Не быть им в одной упряжи…
Сватать за Василия Лёну ездили Прокофий с Дарьей…
В связи с этим Катерина Гаршина обиделась на своего деверя. Она была уверена, что холостой Прокофий попросит их с Григорием быть сватами, а их уже после сговора на запой позвали.
Надменно поджимая губы, Катя сплетничала своим подружкам.
- Деверёк мой с годами дуреет, шилохвостку свою таскает везде за собой, как ровню, слюни пускает… не удивлюсь если услышу, что пользует он её… по-свойски… Вот ведь кобелиная их натура! Ростил, как родную дочку! А теперя вокруг неё прямо паром исходит…
Григорий, узнав о трёпе своей жёнки, стал ругаться.
- Мало того, что сплетня! Мало того, что от своих! Так еще и брехня! Катя! Ты что, плохо живёшь? Или дети наши в чём нуждаются? Слава богу уж пятеро, а я вот не боюсь, что по миру пойдём, али в люди кого из них придётся отдавать… Быстро же ты забыла, как в девичестве на Рябинкиных пахала! Мы все Дарёне благодарны быть должны… И давно в тебе спесь эта?
- Тю-юю! Дарёне! Не своим ли ты горбом, да умом всего нажитого добился? – подбоченилась Катя, - и не она, а дед её покойный тебе долю хутора отписал… её б воля – она всё назад из горла бы вырвала! И так она везде! Вот захоти продать хутор… не сможешь!
- Тьфу! А тебе вот совсем непонятно - зачем он это сделал… тебе б хотелось чтоб весь хутор тебе просто так за карие глазки перепал! Чего ты озлилась на девку? Да она никогда скупостью не славилась…
- Молода ещё – славиться хоть чем! И как вы не видите… змея она! Ты поглянь – взгляд-то у ней какой… как жёрнов…
- Ну пускай, тьфу на Дашку… а Прошу моего ты за что паскудишь? Да он, как Дуню схоронил, ни на одну бабу больше не глянул! Даже по холостому делу не таскался сроду!
- О-оо! Надоел ты мне! Вот на свадьбе посмотришь… сам… и увидишь!
Разозлённый Григорий, выскочил на улицу, саданув дверью… Широким шагом пошел по селу, чтобы спустить пар.
Он не поднимал руку на Катю, жалел. Сознавая свою силу, боялся покалечить, да и редко было за что. Пьянствовать он не любил, ревнивым не слыл. И с дурного настроения засветить жёнке под глазом не тянуло… Сегодня Катюша была в полушаге от побоев…
Чтобы успокоить свои нервы Гриша отправился в Шиленковскую лавку опрокинуть стаканчик из бутыли с сургучной пробкой, да с мужиками побеседовать… Скрутил цигарку, хмурясь сделал первую затяжку – мысли витали вокруг ссоры с женой. Разговаривать с кем бы то ни было перехотелось, он уселся под раскрытым окном на скамейку, вытянув ноги, невольно прислушиваясь к голосам, доносящимся из магазина.
- Взвесь мне полбезмена пряников мятных, да вон тех шариков медовых меньше полфунта… выбирал сладости Василий Голованов.
Кто-то ядовитым, вредным голоском спросил:
- Уж не для хозяйки своей запасаешься? Не траться! Не обломится тебе там! С голой…
Говорившего перебил голос Порфирия Стульнёва, парень с досадой, грубовато подхватил подначку…
- А тама никому не обломится… в прошлом месяце батя мой пытался удочки закинуть насчет Дашки… мене то ихняя «заноза» не припотела… а старый мечтает с Гаршиными породняться… Так тама! Гаршинок аж употел, выпугался, он свою «доченьку» ко всем ревнует… для себя небось ростил …
- Да ты Фиря за себя не думай, рассмеялся Иван Шиленко, по тебе вся «самодуровка» сохнет… - Не знаю, кто кого и для чего ростил, а я тут вас слушать не желаю, произнёс Голованов и вышел, с оттягом громыхнув дверью…
Подслушав разговор, Григорий передумал входить, стало совсем тошно… Развернувшись он пошёл к брату. Дарьи дома не было, а Проша отдыхал после обеденного стола.
- А-аа! Гришаня! Здравствуй мой родной! Ты голодный? А то Дарёнка нас сегодня такими варенчиками побаловала – и с вишней, и с творожком… будешь?
- Не, Проша, настроения нету… муторно мне… Гриня сел на крыльцо, вытянул ноги и достал кисет.
- Да чего ты! Всё хорошо, сына вот женим! Пойдём я тебе наливочки тутовниковой налью… Ох и мастерица Дашенька на наливочки…
Не стал Гриша ничего говорить брату. Давно он не видел Прокофия таким счастливым, довольным жизнью… Да провались оно всё! И люди завидущие и брехливые! Спросил только про нового работника.
- А давно у тебя хлопец этот нагловатый? Сильно нужен он тут?
Проша повернулся к брату.
- А что такое? Молодец рукастый…
Гриша не дал ему договорить, с досадой перебил.
- Не только рукастый, но и языкастый, гонористый. А у тебя девка… Гони его в шею, до добра не доведёт такой работничек…
- Ой, братиша! Про нашу семью все всегда будут трепать… у людей завсегда так – чужой каравай всегда вкуснее, да сдобнее…
- Да живите вы все как хотите… как мне всё надоело…
Гриша, саданув дверью, выбежал на улицу, отмахиваясь и отплёвываясь, оставив брата в полном изумлении…
продолжение
http://www.proza.ru/2014/07/04/1643
Словарик:
http://www.proza.ru/2014/07/04/1661