Сборник Мир чудес 1 том окончательный вариант

МИР ЧУДЕС
(Вариант от 3.07.2014)


На обложку, на передний кармашек:

***

Забытые сказки
Несут облака,
Напетые серым туманом.
В застывшем молчании
Сонно река
О чем-то журчит неустанно.
Плакучую иву
Обнял ветерок,
Тихонько ей ветви качая.
Луна в отражении
Звездных дорог
В безбрежном молчании тает.
Забытые сказки
Несут облака
Куда-то торжественно-важно.
И, может, нам ветер, луна и река
Прошепчут их ночью однажды.

Александр Мецгер,
ст. Кисляковская, Россия.

На первую страницу, под названием и эмблемой:

***

Добрых сказок
Разноцвет
Нам покажет
Вновь рассвет,
Мир загадок,
Блеск чудес,
Краски радуг,
Свет небес.

Надежда Сергиянская,
г. Чернигов, Украина.


На обложку на задний кармашек:

Сумерки

Уходит День-правитель на покой,
корону-солнце заперев ключами
до утренней зари. И регент-сумрак
взмахнул плащом, меняя мир вокруг.

Цвета неярки, контуры размыты —
застыло всё на краткое мгновенье
на грани тьмы и света. Тишина.

Рассыпались песком и затаились
до срока тени. Церемониймейстер
готовится со звёзд сорвать кисею
зари вечерней. Замерла природа
в оцепененье, ветер сам затих,
великого момента ожидая
явленья королевы-Ночи юной.

Трон времени свободен в этот миг.

Юрек Змрочны,
планета Земля.


На заднюю обложку отрывки:

Каська и золотинка

Нахохлившись, точно снегирь на заиндевелой ветке, серый волнистый попугайчик сидел на жердочке в просторной клетке. Он наблюдал за седовласым джентльменом, изучающим внутренности старинных часов через круглое пузатое стекло на ручке — такого Каська еще не видел.


Хроники Старого Замка

С самого утра я чувствовал — произойдёт что-то необычное. И дело было вовсе не в моём юбилее. Да, да! Восемьсот лет прошло с тех пор, как первый камень был заложен в моё основание.
Каменные Боги, как я уже стар! Но в своей каменной душе я остался всё тем же юным небольшим замком, построенным по приказу самого короля.

 

МИР ЧУДЕС

Часть первая. Хоровод сказок


Светлана Мягкова,
г. Краматорск, Украина.

Солнышко-засоня

Сказка-победитель конкурса: «Подари надежду, сказка» проекта День Сказки

Однажды на лесной полянке появилась семья енотов. Они построили себе домик, привезли вещи и позвали всех лесных жителей на новоселье. Мама и папа еноты были очень общительные и быстро сдружились с соседями. А маленький сынишка Енотик стал самым лучшим другом нашего Мишутки.

***

— Мишуткаааа! — звонкий голосок Енотика доносился из-за закрытой двери. — Мишутка, выходи, я тебя жду, засоня.
Мишутка открыл заспанные глазки, глянул в окошко и недовольно засопел носом:
— Ну вот, на улице темнотища, а енот раскричался. Я ещё немножечко посплю, — и он уткнулся носом в подушку.
— Мишутка, просыпайся! У нас беда, — Енотик заколотил кулаками в закрытое окошко. — Вставай, лежебока, ты спишь и не знаешь, что Солнышко пропало.
— Пропало, пропало. Куда оно могло пропасть? Оно же Солнышко! — забурчал медвежонок и окончательно проснулся. На будильнике было девять часов, но утра или вечера, Мишутка не понял. Он открыл дверь и увидел своего друга.
— Привет, ты чего раскричался? Я спать хочу, смотри, как темно. Солнышко ещё спит, а ты меня разбудил. Ты плачешь, что ли? — удивился медвежонок и зевнул.
Енотик зашмыгал носом и начал всхлипывать:
— Оно пропало. Теперь так темно и страшно!
Лесные зверушки выходили из своих домиков и с удивлением поглядывали на небо.
— Что-то не так, — прорычал Михаил Потапович, самый старый медведь в лесу. — В это время Солнышко сияет на небе, а сегодня его нет. Ребятишки, вы не знаете, почему так темно?
— Нет, Михаил Потапович, сами удивляемся, — пискнул Енот.
— Ах, его, наверное, украл кто-то! Или крокодил проглотил? Вы помните, мы смотрели мультик про «краденое солнце», так вот, этот крокодил и наше Солнышко проглотил, — подала свой голос лисичка. — Я сейчас всем расскажу, что солнце съел крокодил, — она махнула своим пушистым хвостом и скрылась в темноте.
— Вот уж сплетница, — проворчал медведь. — У нас крокодилы не водятся. Но где же солнце? Может быть, оно, действительно, упало в болото. О-хо-хо, зовите родителей. Надо к лесному болоту сходить. Пойдём солнце выручать.
 Звери стали собираться в поход.
Мишутка тихонько толкнул Енотика в бок:
— Я знаю, оно спит. Солнышко тоже любит поспать.
— Как ты? — фыркнул Енот.
— Да, ну тебя,  — засмущался Мишутка. — Все любят поспать. Надо его разбудить. Ты со мной пойдёшь?
— Конечно, — ответил Енот. — Только как мы к нему попадём? Оно же высоко?
— Надо найти того, кто нам поможет. — Мишутка подмигнул Енотику, и они отправились в путь. Тропинка привела друзей к широкой просеке.

***

Тучка удобно устроилась на ветвях огромной сосны. Она сегодня хорошо поработала. Напоила водой цветы и деревья, смыла пыль с грязных иголочек ёлок, протёрла все листики в лесном малиннике. Теперь она отдыхала.

***

— Смотри, Тучка спит. Давай попросим её нам помочь, — прошептал Енот.
— Я боюсь, — сказал Мишутка. — Давай ты, у тебя голос звонкий, а на меня напала ангина и я не могу громко кричать, — он спрятался за Енота.
— Мишутка, мы должны помочь лесным жителям. Ты же сам предложил разбудить Солнышко. Они ждут нашей помощи. Мы их не оставим в беде? Я тоже боюсь. Давай вместе.
Они подошли к сосне и громко закричали:
— Тучка, помогите нам, пожалуйста.
Тучка открыла глаза:
— Ах, как сладко я спала. Кто так громко кричит? Вы зачем меня разбудили? Что случилось?
— Солнышко куда-то исчезло, а если оно никогда не появится? Без него все погибнут, — закричали Мишутка с Енотом.
— Ну, что мне с вами делать? — тучка опустилась на землю и подхватила наших приятелей своими мягкими ладошками.
— Ух, ты! — закричал Енотик. — Как здесь здорово, как на бабушкиной перине, и попрыгать можно!
А Мишутка сладко зевнул и прошептал:
— А я сейчас спать буду, вы меня потом разбудите, ладно?
Тучка засмеялась:
— Мишутка-Мишутка, ох, ты и лежебока! Ладно, полетели. Я вам покажу, где живёт Солнышко, а там посмотрим, что с ним случилось, — и она быстро стала подниматься вверх.

***

Окошки в солнечном домике были приоткрыты. Из них на всю округу доносился богатырский храп. Мишутка и Енотик переглянулись, а Тучка засмеялась:
— Нашлась пропажа. Сейчас мы его попробуем разбудить.
И наши друзья стали громко звать Солнышко, но оно не слышало, и продолжало спать. Что они только не делали: стучали лапками в дверь, тарабанили по ставням и подоконникам, но Солнышко не просыпалось.
— Да что же с ним случилось? — забеспокоилась Тучка. — Ребята, давайте я вам помогу забраться в окошко, а вы спуститесь в комнату и посмотрите, почему солнце не просыпается.
Так они и сделали. Друзья вошли в домик и замерли от удивления. Солнышко лежало на диване и сладко спало, даже громко храпело. Но не это главное, а главное то, что на голове у Солнышка друзья увидели обыкновенные наушники! Да-да, именно наушники! На полу возле дивана стоял самый настоящий магнитофон. Он мигал разноцветными огоньками, а из наушников слышалась музыка.
— Вот это да! — воскликнул Енотик. — Я такого даже придумать не мог! Интересно, а что слушает Солнышко?
— Давай снимем наушники и узнаем, — сказал Мишутка, — только они такие большущие. Как же мы с ними справимся?
Ох, и много же усилий пришлось приложить нашим друзьям. Но они справились и сняли наушники. Енот выключил магнитофон. В тот же миг Солнышко открыло глаза. Проснулось и удивилось: как это к нему гости пришли, а оно спит себе и ничего не знает?
— А, что, где? Ой, я сплю или нет? — оно с удивлением глянуло на Мишутку и Енота и нахмурилось: — А вы здесь, как оказались? А кто выключил музыку?
Мишутка и Енот переглянулись.
— Солнышко, не хмурься! — сказал Мишутка. — Мы очень испугались. Уже почти день, а тебя нет и нет. И на улице темно, как ночью.
— А ещё, все звери подумали, что тебя крокодил съел или ты в болото провалилось. Вот мы и решили узнать, что с тобой случилось, а вдруг тебе помощь нужна! — добавил Енотик. — Нам без тебя очень-очень плохо! Выходи скорей.
— Солнышко, эх, ты соня-засоня! — Мишутка и Енотик так заразительно рассмеялись, что Солнышко расправило свои лучики и заулыбалось:
— Ах, мне так стыдно, вы никому не рассказывайте, почему я проспало. — Солнышко вышло на крылечко и сладко потянулось.  В тот же миг все верхушки деревьев заискрились под яркими солнечными лучами, птицы запели на разные голоса, а звери закричали «ура».
Солнышко схватило друзей в солнечную охапку и аккуратно опустило на землю. Но его ладошки были такие горячие, что наши друзья запищали:
— Ой, ты такое  жаркое, нам нужно срочно искупаться в речке!
И в тот же миг Тучка окатила их тёплым летним дождиком.
А когда дождинки летели на землю, Солнышко так ярко на них светило, что на небе появилась яркая радуга. Мишутка и Енотик  стояли под радугой и громко пели песенку, которую сочинили сами:
— На Мишутку и Енота Тучка ливнем пролилась.
Из цветных-цветных дождинок в небе радуга зажглась.
Что за радуга-дуга — расписные рукава!
В дом по радуге-дуге к Солнышку войдём. 
Мы наушники его в лес с собой возьмём.
Солнце больше не проспит. Старый мишка не ворчит.
И лиса-сестричка сплетни не разносит.
И Мишутка в день-деньской больше спать не хочет.
Они радовались замечательному летнему деньку. А Тучка подмигивала им своим большим серым глазом. Она-то знала, почему проспало Солнышко.
Вот такая удивительная история произошла с нашими друзьями.


Ксюша и король Кариес

Солнечный лучик тихонько пробежал по детской комнате, где спала девочка.
— Солнышко, просыпайся, пора в детский садик, — мама тихонько потрепала  дочку за носик. — Быстренько вставай и в ванну чистить зубы.
Ксюша, заспанная и растрепанная, выглянула из-под одеяла:
— Ну почему меня каждое утро заставляют чистить зубы? Не хочу и не буду. В садик я ходить люблю, с детьми играть люблю, даже манную кашу люблю. А зубы чистить ненавижу. Паста так противно пахнет и язык щиплет. Придумала! Я сейчас сломаю свою щетку, — и Ксюша побежала в ванну. Как только она дотронулась до зубной щетки, то…

***

…В тот же миг оказалась в каком-то удивительном месте. Она стояла в центре огромной площади. Кругом все было серое и очень унылое. На клумбах торчали засохшие цветы, а по деревьям ползали огромные зеленые гусеницы, которые с удовольствием доедали остатки зеленых листьев. Прохожих видно не было. Девочка огляделась по сторонам. Облезлый рыжий кот сидел на крылечке и смотрел на Ксюшу.
— Кис-кис, иди сюда. Интересно, куда я попала и где все? — Она протянула руку и погладила кота. — Какой же ты худой и замученный! Давай я тебя покормлю, — и Ксюша вытащила из карманчика большую конфету.
Кот мяукнул:
— У меня нет зубов, и я не ем конфет.
Девочка от удивления захлопала глазами:
— Ты что, можешь говорить?
— Страна сказочная, поэтому здесь возможно все. Даже говорящие коты. Иди за мной и ни чему не удивляйся.
Кот важно пошел по главной улице. Девочка вприпрыжку побежала за ним. Улица узкой лентой вилась мимо серых домов с закрытыми ставнями. Ксюша и кот остановились около городских ворот.
— Куда? — страшный лохматый стражник преградил огромным копьем дорогу нашим путешественникам.
— Открывай, — мяукнул Кот: — Король Кариес приказал вывести эту противную девчонку за городские стены и бросить в лесу.
— Интересно, что она натворила? И почему у нее такие красивые и белые зубы? — прошмакал стражник беззубым ртом, и начал открывать ворота.
— Она произнесла запрещенные слова. Давай быстрее.
Кот схватил девочку за руку, и они вышли за городскую стену.
Вокруг стены был огромный ров, заполненный водой, от нее шел такой неприятный запах, что Ксюша зажала нос двумя пальцами:
— Фу, какая вонючая…
Она увидела маленького мальчика, который сидел на берегу рва. Он задумчиво смотрел на стену.
— Привет! — девочка села рядышком, кот прилег на Ксюшины колени. — Ты почему такой печальный? 
Мальчик посмотрел на нее очень грустными глазами.
— Слушай. У нас был замечательный город, в садах росли деревья, на которых поспевали  вкусные фрукты, на клумбах цвели самые красивые цветы, жители всегда улыбались, были очень веселыми и работящими. Зубы у них сверкали на солнце, как жемчужины, и никогда не болели. Люди каждое утро чистили их зубной пастой.  Все жители соседних королевств очень любили ездить к нам в гости. Наш король устраивал большие ярмарки с народными гуляниями. Один только король Кариес ненавидел наш город. Задумал он извести наш народ и захватить нас в плен.
Как-то в наш город на ярмарку приехал купец. Его прислал король Кариес, но об этом никто не знал. Он привез большие ящики, в которых лежали сладкие палочки, завернутые в бумажки. Назывались эти палочки конфеты. Купец так расхваливал сладкие палочки и причмокивал языком от удовольствия, что все жители города стали покупать его товар. Конфеты были удивительно вкусными! Детвора и взрослые забыли, что в садах на деревьях растут сочные фрукты. Они бежали к купцу и просили его продать все больше и больше конфет. Когда в королевстве закончились деньги, а у купца еще было много ящиков с товаром, он предложил менять конфеты на зубные щетки и тюбики с зубной пастой.  Конфет становилось все меньше, а лавка купца была забита щетками и тюбиками. Однажды ночью, в небо взметнулся столб пламени — это купец поджег свою лавку и уехал из города. Утром жители проснулись, захотели почистить зубы и с удивлением обнаружили, что нигде в государстве не осталось ни одной зубной щетки и совсем-совсем не было зубной пасты. А потом появился король Кариес со своими солдатами и захватил наше королевство. Он запретил говорить слова «зубная паста» и «щетка». Если кто-то произносил эти слова, его сразу бросали в подземелье, где бегали огромные крысы. Горожане перестали совсем улыбаться потому, что зубы стали у них  желтые и некрасивые. А без хорошего настроения, какая может быть работа?! Королевство все заросло сорняками, жители совсем не выходят на улицу, а я не знаю, как им помочь.
— Долго думаешь, — мяукнул Кот. — Какие вы, люди, неповоротливые, думать вам всегда надо. А придумать ничего не можете. И я вот, из-за вас, без зубов остался.
И кот быстро прыгнул куда-то в кусты.
— Пиии, — кто-то тихонько запищал. Кот появился с мышонком в зубах.
— Ксюша, это сын короля полевых мышей. Сейчас я его отнесу к родителям, и они нам помогут сделать зубные щетки. Ждите меня здесь, — и Кот с мышонком исчез.
Ксюша вскочила на ноги:
— Я тоже придумала, что мы будем делать, только надо найти где-то дикую яблоню, чтобы на ней было много-много яблок, — она что-то быстро сказала мальчику на ухо, и они побежали в лес.
Я вам открою маленький секрет, когда под рукой нет щетки и тюбика с пастой, можно съесть кислое яблочко и зубки станут белыми и красивыми.
Всю ночь мыши выгрызали из прутиков зубные щетки, а дети собирали яблоки. Под утро, когда все очень устали и сели отдохнуть, Кот попросил мышиного короля помочь ему еще раз. Они о чем-то долго шептались, потом король приказал своему мышиному войску взять по одному яблоку и зубной щетке, тихонько, чтобы не увидели стражники, пронести их за городские стены и раздать всем жителям города.

***

Утром король Кариес проснулся от невероятного шума под своими окнами. Толпа горожан дружно кричала и размахивала зубными щетками:
— Долой Кариеса. Да здравствуют зубная щетка и зубная паста!!!
Кариес подошел к окну и с удивлением посмотрел вниз:
— Эй, вы чего так расшумелись? И как вам не стыдно показывать свои грязные и желтые зубы?
Но жители города только рассмеялись в ответ. На солнце их зубы сверкали, как жемчужины. Дети и Кот стояли вместе с жителями и улыбались.
Кариес и его беззубые солдаты стали таять и…

*** 

— Ксюша, я долго буду тебя ждать? Мы опоздаем в садик, — мама заглянула в ванну. 
Ксюша улыбнулась:
— Мамочка, я теперь всегда-всегда буду чистить зубы. Не хочу, чтобы король Кариес поселился в нашем доме.
И она аккуратно положила свою щетку на полочку.


Сказка про Алёшу и Бабку-Ёжку

В небольшом городе, в самой обычной школе учился мальчик Алёша. Всем он был хорош: умница — задачки, как орешки щёлкал, уроки на зубок знал, учителям не дерзил, родителям помогал. Да вот только одна беда... Как только выйдет Алёша на улицу, словно какая-то волшебная сила кнопку внутри у него включает — кулаки чесаться начинают, руки сами из карманов выскакивают и ну всех мутузить. Идет Алёша, кому подзатыльник даст, кого по носу щёлкнет, детвора от него в разные стороны разбегается, местные коты и собаки хвосты поджимают, к заборам жмутся да в парадные прячутся. Никто с таким драчуном дружить не хочет. Заходит Алёша домой — и кнопка выключается. Становится он снова примерным мальчиком — маминым любимцем и папиным помощником. Не знали ни родители, ни учителя, что с ним  делать.

***

Вот как-то  собрался Алёшин класс в поход.  Долго думала учительница, брать Алёшу с собой или в городе оставить?  Пожалела, решила взять, чтобы он с ребятами в лесу погулял да в лесном озере поплавал. Собрались дети возле школы. Стоят, ждут учительницу, а Алёша в сторонке по дереву кулаками лупит, не подходит к ребятам. Боится, что драться начнет, и в поход его не возьмут.
Учительница Мария Ивановна за ними из школьного окна наблюдает. Мысли у неё в голове об Алёше, чем его занять, чтобы он детей не обижал. Вышла она на крыльцо, в руках две сумки держит. Позвала Алёшу и говорит:
— Алёша, ты у нас самый сильный, а у меня сумки тяжёлые. Помоги мне, пожалуйста.
Не хочется мальчику сумки нести, но не может учительнице отказать. Улыбнулся Алёша, взял сумки. Чувствует: кулаки у него чесаться перестали и руки успокоились.
Пришли ребята в лес, расположились на полянке у лесного озера.  А озеро такое красивое, что глаз от него невозможно отвести. Вода голубая-голубая, словно кто её из глубины фонариками подсвечивает. Вокруг сосны и березки стоят, своим отражением любуются. По озеру Лебедь и Лебёдушка плывут. Шеи изогнули, крыльями друг друга касаются, как будто танец волшебный танцуют. Залюбовалась детвора таким чудом. А Алёша сумки на землю поставил, схватил горсть камней и давай в лебедей бросать.  Мария Ивановна закричала:
— Алёша, что же ты делаешь?
Ребята на него налетели. Мальчишки камни отбирают, девчонки ругают. Испугался Алёша и в лес убежал. Идёт, слёзы по щекам размазывает. Схватил он палку, хотел по дереву стукнуть, да о корягу споткнулся…

***

Видит Алёша на бревне сидит девчонка — не девчонка, старушка — не старушка. Нос крючком. Сама маленькая, а голова большая, лохматая. На голове два банта красных и косы в разные стороны торчат. Одета в сарафан, а на коленях холщовая торба лежит. Смотрит на мальчика и улыбается:
— Здравствуй, Алёша. Ну вот я тебя и дождалась! 
— Ты… Вы кто? — Алёша от удивления остановился.
— Меня Бабка-Ёжка зовут.
— Вы Баба-Яга?
— Да не Баба-Яга, а Бабка-Ёжка. Молодая я ещё, всего-то сто тридцать лет исполнилось. Можешь мне не выкать, по вашим меркам, мы с тобой ровесники. Садись рядышком.
— А откуда вы… ты знаешь, как меня зовут? — мальчик осторожно сел рядом с Бабкой-Ёжкой.
— Про тебя, дружочек, я всё  знаю. Нужны мне такие драчуны, — и она так пронзительно захихикала, что Алеше стало страшно. — Я тебе сейчас расскажу про своё волшебное войско. Да ты, милок, палку-то выбрось. Меня  ударить не сможешь.
Слушай. Ненавижу я всё красивое да светлое. Люблю, когда вокруг болото, глушь лесная, тропы деревьями завалены, мухоморы и поганки на полянах растут. Красота! Люблю скамейки поломанные,  да стекла битые, детвору с синяками да шишками. Для этого нужны мне мальчишки драчуны и забияки. Да такие, чтобы все исподтишка делали: в школе отличники, дома любимчики, а на улице хулиганы. Вот и посылаю я своих тайных помощников по городам и селам. Кто им приглянется, того они в мое войско и выбирают. А таким, как ты, и неведомо, что они слугами моими становятся и наделены силой волшебной всё крушить да рушить.  Пополняется моё войско. Скоро всю красоту мои тайные воины изведут. Ты вот в лебедей камнями швырял. Жаль, не попал. Лебёдушка — волшебница лесная. Озеро охраняет. Пока она живёт на том озере, я лес не могу к своим рукам прибрать. — Алёша с открытым ртом слушал Бабку-Ёжку. А та продолжала: — Ох, и доберусь я до Лебёдушки, а ты мне в этом поможешь. Это будет твоим испытанием. — Бабка-Ёжка достала из торбы пирожок и протянула его мальчику. — Ты сейчас съешь этот пирожок и сделаешь то, что я тебе велю.
Алёша с ужасом смотрел на протянутую костлявую руку, хотел, что-то сказать, но пирожок выпрыгнул из бабкиной руки и попал прямиком в его рот.
— Жуй, милок, жуй, держи сетку и слушай, что ты должен сделать…

***

Мария Ивановна очень беспокоилась, куда же убежал Алёша. Она с тревогой смотрела по сторонам, когда из леса появился мальчик. Он подошёл к ребятам, попросил у них прощение за свое поведение и предложил угостить лебедей хлебом. Тотчас же кусочки хлеба и булок полетели в воду. Лебедь и Лебёдушка ловили их на лету и подплывали к берегу всё ближе и ближе. Когда Лебедь был совсем близко, Алёша набросил на него сетку. В тот же миг Лебедь превратился в камень, а ребята и учительница остолбенели. Чары Бабки-Ёжки действовали  на всех. Только Лебёдушку она не могла заколдовать.
Подплыла Лебёдушка к берегу и заговорила голосом человеческим:
— Алёша, отдай мне камень с волшебной сеткой, не относи его Бабке-Ёжке. Изведёт она лес и озеро. Погубит красоту земную. Знает она, что не смогу я жить без Лебедя, умру от тоски. Некому тогда будет природу оберегать, — говорит, а сама все ближе к мальчику подплывает.
Смотрит Алёша, из глаз Лебёдушки слезы катятся. Любопытно ему стало — птица, а плачет, как человек. Протянул он руку, чтобы Лебёдушку схватить, а слезы к нему на руку и попали. В тот же миг чары Бабки-Ёжки растаяли. Отдал Алёша Лебёдушке сетку волшебную. И камень сразу в Лебедя превратился. Поднялись они над озером, крыльями захлопали и закричали…

***

— Алёша, вставай, хватит плакать и на ребят обижаться не надо. Разве можно в лебедей камни бросать? Пойдем, поможешь мне хворост для костра собрать, — Алёша открыл глаза и увидел Марию Ивановну, которая гладила его по голове.
— Мария Ивановна, а Бабка-Ёжка? Это что? Сон? Я обещаю, что больше никогда-никогда не буду драться.


Волшебник Хаким и сын дехканина

Когда-то, давным-давно, была у одного шаха красавица-дочь. Влюбился в неё сын очень бедного дехканина. Просит он отца:
— Отец, пойдите к падишаху и посватайте за меня его дочь.
— Вай, сынок, убьёт меня падишах. Как же я приду к нему с таким делом?
— А вы, отец, не бойтесь. Возьмите с собой большой хурджун, набейте его пахучим клевером. Подойдите к воротам и громко стучите, когда слуги спросят, зачем вы пришли, скажите, что принесли правителю хорошие вести. Они спросят какие, вы им отвечайте, что скажете только самому шаху. Вас проведут во дворец, там вы станете восхвалять нашего шаха, а между делом и обо мне словечко замолвите.
Утром проснулся дехканин, взял хурджун, набил его клевером, погрузил на ишака и поехал во дворец. Встретили его слуги падишаха, не пускают во двор, а дехканин рукой на мешок показывает и говорит, что вести для шаха хорошие привёз. Пропустили его слуги. Предстал он пред очи владыки, положил на пол мешок, а сам сверху уселся. Падишах смотрит, глазам не верит: не боится его дехканин.
— Зачем пожаловал? — спрашивает.
А дехканин отвечает:
— Есть у меня сын, влюбился он в вашу дочь, повелитель. Прислал меня её посватать да подарок вам передал, — и показывает на мешок рукой.
— А что в хурджуне? Запах такой странный. Будто я по лугу босиком бегу, а под солнцем клевер распускается, и матушка из него букет собирает.
— Угадали, мой повелитель, клевер я вам и принёс. Так отдадите свою дочь замуж за моего сына?
Засмеялся падишах:
— Заставил ты меня детство вспомнить и матушку мою любимую. Отдам я свою дочь за твоего сына, но при одном условии: должен он обучиться ремеслу, которого нет на белом свете. Выучится: и дочь мою получит, и калым с него не возьму.

***

Долго думал дехканин, какому же ремеслу выучить сына да не придумал ничего. И тогда решил он отвести его в дом одного бухарского торговца, который славился искусством из простой палки сделать нечто удивительное. А надо сказать, был этот торговец не тот за кого себя выдавал.  Он  был великим волшебником Хакимом. Учеников он не учил ничему, а морил их голодом и они умирали.
Привёл дехканин сына к Хакиму, а того дома не оказалось.  Оставил его бедняк в доме колдуна и приказал хозяина дождаться. Дочь волшебника, как увидела сына дехканина тут же и влюбилась в него. Спрятала она юношу. И тайком от отца стала обучать его  разным ремёслам и тайным заклинаниям.
Много прошло времени или мало, пришел дехканин за сыном, забрал его и говорит:
— Надо бы тебя, сынок, поздравить, но я совсем обеднел. Дома нет ни горсти муки, ни пиалы риса.
— Это, отец, не беда. Я сейчас превращусь в персидского скакуна, ты продашь меня на базаре за хорошие деньги, купишь риса и баранины, а когда вернёшься домой,  я тебя там буду ждать.  Приготовим плов и отпразднуем моё возвращение.
Перекувыркнулся юноша через голову и превратился в прекрасного коня.
А надо вам сказать, когда дехканин забирал сына домой, Хаким увидел его в окно и страшно разозлился, решил он при первом удобном случае юношу погубить.

***       

Прошло какое-то время. Бедняк и говорит сыну:
— Хорошо бы нам землю купить, может быть, ты мне поможешь, сынок?
— Ладно, — отвечает юноша, — я превращусь в большого верблюда, ты меня отведёшь на базар, продашь, а на вырученные деньги мы купим землю.
Прочитал он заклинание и превратился в красавца-верблюда. Отвёл дехканин верблюда на базар, а там в это время волшебник Хаким  в чайхане чай пил. Увидел он верблюда и сразу понял, что это юноша. Купил он его. Накинул на шею верёвку, привёл к себе во двор и приказал дочери нести нож. Посмотрела девушка на верблюда, а у него из глаз слёзы катятся. Смекнула она, что это юноша и говорит отцу:
— Отец, я не знаю где нож, давайте я подержу верблюда, а вы сами за ножом сходите.
Пошёл отец за ножом, а девушка выпустила из рук верёвку. В тот же миг юноша превратился в лягушку и прыгнул в арык, который находился во дворе. Увидел это Хаким и превратился в цаплю.  Принялся он тыкать носом в воду, только хотел схватить лягушку, как она превратилась в голубя, старик в тот же миг обернулся беркутом и кинулся за голубем. Только он его хотел схватить, как голубь камнем упал на двор шахского дворца и превратился в тюльпан. А так, как тюльпанами был усеян весь шахский сад, Хаким не мог разобраться, где же сын дехканина. Превратился он в соловья и так красиво запел, что дочь падишаха не выдержала, вышла в цветник, заслушалась. Срезала она самый красивый тюльпан и преподнесла своему отцу. В тот же миг превратился Хаким в поэта, который читал красивые рубаи и восхвалял царскую дочь. Не удержался падишах, велел преподнести тюльпан поэту, в качестве подарка. Схватил Хаким тюльпан, а тот рассыпался в его руках мелким пшеном. Превратился волшебник курицей и давай зерно клевать. Все зёрнышки поклевал, хотел снова в волшебника превратится, а не увидел, что одно зёрнышко в сторону закатилось  да в падишахский туфель попало. Превратился сын дехканина в большую лису, кинулся на курицу и съел её. Тут и конец пришёл злому волшебнику Хакиму.
Лиса через голову перекувыркнулась и превратилась в сына дехканина. Подивился падишах такому чудесному искусству сына бедняка. Сдержал своё слово. Выдал за него дочь замуж. Сорок дней и сорок ночей длился пир. Так сын дехканина достиг своего желания.


Два образа — одна суть

Сказка для старшеклассников.

Лена с детства ненавидела кукол. Подруг у нее не было, а дружить она предпочитала только с мальчишками. Гонять в футбол, лазать по деревьям, одеваться, как настоящий сорванец: рубашка, спортивные штаны, кепка и кеды. Сюсюканье и сплетни девчонок её просто выводили из себя. Синяки, которые частенько появлялись то под левым, то под правым глазом служили боевыми наградами, заработанными в дворовых баталиях. Нет, она не любила драться просто так, но вокруг было столько обиженных, по мнению Ленки, что часто приходилось их защищать. Единственное, что выдавало в ней девочку, были длинные, роскошные волосы. Очень она их хотела остричь, но родители строго-настрого запретили. Вот и приходилось ей заплетать тугие косы и прятать под кепку. Однажды вечером она возвращалась домой. В темной подворотне, где не было ни одного фонаря, ее кто-то окликнул.
— Эй, пацан, закурить есть? — На неё надвигалась огромная темная тень. У Ленки душа ушла в пятки, но она была настоящим «пацаном», поэтому засунула руки в карманы и процедила сквозь зубы:
— Отвали, а то сейчас в глаз получишь.
Тень заколебалась, и стала надвигаться все ближе и ближе. Перед Ленкой появился парень высокого роста, она по сравнению с ним казалась цыпленком. Он занес руку, хотел ударить ее, но Лена мотнула головой так, что косы выскочили из-под кепки.
— Ох, и ни фига! — только и смог он вымолвить.
Лена толкнула его что было силы, и побежала во двор.

***

Около подъезда на лавочке сидела незнакомая старушка.
— Здрасьте, — вырвалось у Лены, и она присела на край скамейки. Домой идти абсолютно не хотелось. Там ее ждали нравоучения родителей, да и с испугом надо было как-то справиться.
Старушка внимательно посмотрела на девушку.
— Детка, тебя кто-то напугал? Какая-то ты вся растрепанная, да и синяк под глазом — совсем не девичье украшение, — она укоризненно покачала головой.
— Это мячом на тренировке. Вам-то какое дело? — Ленка нахохлилась и стала похожа на замерзшего воробья.
— В общем-то никакого, но мне кажется: тебе нужна помощь. Ты уже не в том возрасте, когда можно так наплевательски относиться к своей внешности. Да и поведение! Лена, ты так неизвестно куда докатишься.
— Меня моя внешность вполне устраивает и вообще, какое вам дело до моего поведения, — Лена подняла на старушку глаза: — А откуда вы знаете, как меня зовут?
— Я все про тебя знаю. Смотри. Взгляд со стороны — он дорогого стоит.

***

Лена огляделась. Она стояла в середине полукруглого зала. Кресла, заполненные молодыми людьми, ровными рядами уходили почти под потолок. Внизу, на залитой светом софитов площадке, бегал несуразный ведущий: длинные волосы и расклешенные брюки делали его похожим на заезжую звезду 70-х годов.
— А вот и новая гостья. Просим-просим, проходите, в этом кресле вам будет удобно.
Зал взорвался аплодисментами. Лена удивилась:
— Вы мне?
— Добрый вечер, прекрасная незнакомка, конечно вам. Вы слышали, мнение предыдущих ораторов? Как вы относитесь к тому, что сказала Мадлен? А Петр? Вы согласны с тем, что сказал Петр? А как вам тема нашего сегодняшнего шоу? — и ведущий указал на неоновую вывеску, по которой весёлыми огоньками бежала надпись: «Образ современной девушки: принцесса или королева помойки? Глазами мужчины». Рот ведущего не закрывался ни на секунду.
— Послушайте, да замолчите вы. Я ничего не слышала, — Лена успела вставить фразу в секундную паузу.
— Интересное кино! Она ничего не слышала, а вас не интересует, как к вам относятся, окружающие вас молодые люди? Вы посмотрите на свой наряд. Фу, что за гадость прикрывает вашу  чудесную грудь, а что вы нацепили на ваши стройные ножки?! Этими джинсами впору полы мыть. А синяк под глазом! Это просто ужас! Студия, кто со мной согласен?
Крики, свист и топот ног были ответом.
— Фи, она похожа на помоечную королеву, — вопила какая-то блондинка, разукрашенная, как кукла, во все цвета радуги.
— Молчи! Она — классная! С ней не страшно! — старался переорать всех белобрысый очкарик. Лена не успевала крутить головой в разные стороны.
— Друзья, тише. У нас в студии актёр и просто красавчик Артем. Мы сейчас узнаем его мнение. Артем, вы бы хотели встречаться с такой девушкой, как наша незнакомка? Внимание на экран!
Ленка от удивления разинула рот. На экране побежали кадры с ее участием. Вот она дерется с Вовкой из соседнего подъезда, который имел неосторожность пригласить ее в кино.
А здесь с банкой пива и сигаретой в зубах, она с витиеватыми выражениями рассказывает пошлый анекдот в толпе таких же грязных, лохматых и слегка навеселе девушек и парней. А вот вповалку на каких-то матрасах, в ломке или в экстазе, корчатся несколько человек. Один перетянул руку жгутом. Среди них Лена с удивлением увидела себя. Экран погас.
— Артем, что вы на это скажете? Как вам такая девушка? — ведущий подбежал к красавчику, который с ужасом переводил глаза с экрана на Лену.
— Это не я. Это фотомонтаж. Я не курю и не колю наркотики, — Ленке почему-то очень хотелось оправдаться перед молодым человеком, который равнодушно скользнул взглядом по ее фигурке и повернулся к ведущему.
— Это ужасно. На такую девушку я бы никогда не обратил внимания.
— А если — это ваша судьба? Неужели вы бы не захотели стать Пигмалионом и превратить ее в Галатею?
— В Галатею? Это убожество? Она не может связать двух слов. Для меня в женщине главное интеллект и женственность. Этот образ мне не интересен.
— Ну что ж. Зал, кому интересен образ такой девушки?
Ответом послужило улюлюканье и свист.
— А сейчас мы попытаемся из нашей гости сделать принцессу. Пока, как говорится, рекламная пауза. Через несколько минут мы вернемся в студию. Лена, прошу за мной.

***

Ленка огляделась, студия превратилась в дворцовую залу. Пары медленно кружили в вальсе. От изобилия бальных нарядов и фраков, рябило в глазах. Лена глянула в зеркало. На нее смотрела прехорошенькая девушка, кипенно-белое платье оттеняло смуглую кожу, широкий пояс выгодно подчеркивал тонкую девичью талию, каскад волос, слегка прихваченный лентой, падал на плечи, огромные глаза в обрамлении густых ресниц сверкали, как звезды. Капельмейстер взмахнул палочкой, музыка прекратилась, дамы присели в глубоком реверансе, кавалеры преклонили колено, по залу пронесся легкий шепот:
— Артёёёём.
Молодой человек, который появился из-за тяжёлых портьер, оглядел зал и направился к Ленке.
— Прекрасная незнакомка, разрешите вас пригласить на вальс! Вы так прекрасны, что затмили всех присутствующих здесь дам. Может быть, мы с вами встретимся в менее официальной обстановке? Разрешите вас пригласить на чашечку кофе?
Ленка фыркнула:
— Ну-ну, кто-то несколько минут назад, называл меня дремучим и неженственным убожеством. Вы даже не спросили моего имени и не задали мне ни единого вопроса, картинка с экрана стала для вас главным критерием. А теперь, когда я предстала перед вами в образе красавицы, вы разливаетесь соловьем и приглашаете на кофе. Я такая, какая есть, и никогда не буду другой. Любой образ, придуманный кем-то — это просто образ. От внешности внутренняя суть человека не меняется, — она сдернула с головы ленту и...

***

Старушки не было. Девушка сидела на скамейке одна. К ней подходил высокий парень, который так напугал Ленку.
— Эй, воробей, не бойся. Я тебя не обижу. Давай знакомиться, — из-за спины молодого человека появился огромный букет ромашек.
— Какую клумбу обнес? — только и смогла съязвить Лена.
Парень улыбнулся:
— А ты еще и язва. Меня зовут Артем. А тебя?



Александр Мецгер,
ст. Кисляковская, Россия.

Чтобы мамы не болели

Зайчик Длинное Ушко бежал к своему лучшему другу Ёжику. Его поругала мама, и поэтому на душе было очень плохо. А ведь ничего особенного не произошло: мама послала его к маме Ёжика, отнести ей пирожки с капустой. Но пирожки так вкусно пахли, что зайчик не удержался и съел сначала один, потом ещё. Когда он опомнился, то пирожков уже не было.
Чтобы мама не ругала, Длинное Ушко сказал, что дома никого не было, и он оставил пирожки на крылечке. На следующее утро мама зайчиха встретила маму ежиху.
— Вам понравились мои пирожки? — спросила она.
Мама ежиха была очень удивлена вопросом зайчихи. Так выяснилось, что Длинное Ушко обманул свою маму, ведь мама ёжика была весь день дома, и никто к ней не приходил.
Зайчику было очень стыдно, когда мама стала ругать его. Особенно стало обидно, когда она сказала, что не любит обманщиков.
«Значит, она и меня не любит?» — подумал Длинное Ушко.
Он посчитал себя таким несчастным и одиноким. Хотелось своим горем поделиться с кем-нибудь, и зайчишка убежал.
«Расскажу Ёжику, — думал Длинное Ушко, — он меня поймёт».
В это время Ёжик шёл к зайчику. Он не хотел, чтобы мама зайчиха сильно ругала его друга. На полянке они столкнулись.
— Ёжик, — взволнованно проговорил Длинное Ушко, — представляешь, мама сказала, что не любит меня.
— Это очень плохо, — покачал головой приятель, — это даже вредно для здоровья, когда тебя не любят. От этого даже можно заболеть.
Зайчишка растерянно присел на пенёк.
— А я чувствую, что мне плохо, — проговорил он, — кажется, температура начала подниматься. Ёжик, а есть от этой болезни лекарство?
— Думаю, что единственное лекарство от такой болезни, — ответил Ёжик, — это попросить прощения у мамы, и пообещать ей, что ты никогда больше не будешь обманывать. Тогда она тебя снова полюбит.
— А если не полюбит? — со страхом спросил Длинное Ушко.
— Мамы  для того и существуют, чтобы нас любить, — убеждённо проговорил приятель, — иначе они сами заболеют.
— Я не хочу, чтобы моя мама заболела, — перепугался зайчик.
— Тогда быстрей беги домой и проси прощения! — воскликнул Ёжик.
Длинное Ушко подскочил и бросился домой.
А Ёжик, улыбнувшись, проговорил:
— Глупенький зайчишка, разве мамы могут не любить своих детей? Только не надо их обманывать и огорчать.


Звёздный мальчик

Все знают, когда падает звезда, нужно загадать желание. Но не все знают, что если найти эту звезду и приложить к уху, то она расскажет много необыкновенных историй. Одну такую историю я и хочу вам поведать.

***

Далеко в космосе, среди древних галактик есть планета, на которой живут звёздные люди. Они очень приветливые и любят слушать сказки и волшебные истории, которые им рассказывает звёздный дракон. Каждые сто лет он прилетает к звёздным людям, чтобы рассказать о своих необычных путешествиях и других мирах.
Жил на этой планете мальчик, который больше всего на свете любил мечтать. Он с восторгом слушал истории, пересказанные ему родителями и друзьями о странствиях звёздного дракона. Приближался день, когда дракон должен был прилететь снова. Звёздный мальчик каждый день забирался на священную гору и целыми часами смотрел на звёзды. Он боялся пропустить тот день, когда появится звёздный дракон. Мальчика очень любили и поэтому не ругали за долгое отсутствие.
Наконец, настал долгожданный день. Небо озарилось ярким пламенем, и на священную гору опустился звёздный дракон. Все люди планеты бросились к подножию горы, чтобы послушать удивительные рассказы и приключения небесного странника. Дракон был прекрасным рассказчиком. Он в ярких красках описывал жителей других планет, битвы монстров и небывалую красоту летающих садов. Когда он окончил свою речь, к нему подошёл звёздный мальчик и попросил, чтобы дракон взял его с собой.
Ещё никто не обращался к дракону с подобной просьбой. После некоторых размышлений, он решил взять малыша с собой.
— Зачем тебе это надо? — спросил дракон.
— Ты прекрасный рассказчик, — проговорил малыш, — но я хочу своими глазами всё увидеть. Тогда я смогу более подробно рассказать близким о приключениях и неведомых мирах.
Узнав, что мальчик улетает с драконом, многие жители огорчились.
— Я вернусь! — пообещал общий любимец и взобрался на дракона.
Целый год звёздный мальчик путешествовал на драконе среди звёзд и далёких планет. Он видел летающие сады и прекрасные цветы, от аромата которых все вокруг становились абсолютно счастливыми. Слышал пение сказочных птиц, от которых хотелось смеяться и плакать. Видел битвы страшных рептилий и сражения благородных рыцарей. Но настал день, когда малыш затосковал. Ему захотелось поделиться с друзьями своими ощущениями, рассказать об удивительных существах, живущих на других планетах.
— Я хочу вернуться домой, — сообщил он дракону.
— Я тоже считаю, что пора тебе вернуться, — ответил его товарищ по странствиям.
С замиранием сердца малыш наблюдал приближение своей любимой планеты, где ждали друзья.
Когда он спустился со священной горы, то никого не узнал. Все люди, окружавшие его, были незнакомыми.
— Что случилось? Куда делись мои друзья! — воскликнул малыш.
Из толпы вышел старик.
— Мы слышали о тебе, — проговорил он, — нам рассказывали, что сто лет назад, один мальчик полетел со звёздным драконом к далёким планетам. Его очень долго ждали друзья, но так и не дождались.
Словно огромный обруч сдавил сердце мальчика. Ему не хватало воздуха.
— Как же так? — воскликнул он. — Мы ведь всего год странствовали.
— Нет, малыш, — покачал головой старик, — это в космосе прошёл год, а у нас на планете сто лет. Ты разве не знал?
Мальчик схватился за голову и зарыдал. Он никогда больше не увидит тех, кто его любил. Кому же он расскажет о своих странствиях?
Малыш понял, что самое дорогое, что он имел, навсегда потеряно и всё, к чему он стремился, стало мелким и ничтожным.

***

На прощание звезда нашептала:
— Если у тебя есть мечта, обязательно стремись её достигнуть. Но, улетая или уезжая, не забудь вовремя вернуться. Иначе некому будет порадоваться твоим успехам.



Ольга Гуськова,
г. Москва, Россия.

Письменный стол
               
В небольшой комнатке у окошка стоит письменный стол. Как у всех, так и у него есть соседи: кресло, тюль и шторы. На столе расположились его верные друзья: настольная лампа, телефон, компьютер и цветок в горшке.
Все они, как могут, помогают хозяйке сочинять сказочки. Но вот уже много дней она их не пишет, даже в комнату редко заходит.
— Совсем наша хозяюшка к нам не приходит, — заметил письменный стол.
— Да, — согласился с ним компьютер. — Иной раз только включит меня, чужие сказки почитает, вздохнёт и скажет: «У меня так никогда не получится», и на кухню уйдёт.
— Что она там, на кухне постоянно делает? — спросила настольная лампа.
— Яства разные готовит, — сообщил телефон.
— А ты откуда знаешь? — удивился стол.
— Так она часто своим сёстрам и приятельницам рассказывает, что варила, а они ей сообщают, что испекли.
— Да и у меня хозяйка иногда спрашивает, какое блюдо и как приготовить, — припомнил компьютер.
— То-то я всегда чувствую разные запахи не цветочные, — заметил цветок в горшке.   
— Зато ты свой аромат на всю комнату распустил, — возмутились шторы и тюль.
— А чем вам мой запах не нравится?
— Мы любим свежий запах ветерка, который залетает к нам в открытую форточку.   
— А хозяйке мое благоухание нравится. Иначе она не поставила бы мой красивый горшок на письменный стол.
— Она только из-за красивого горшка тебя и поставила на стол, — возразила лампа.
— Ой, хватит вам спорить. Лучше придумали бы, как нам хозяйке помочь сказку сочинить, — прервал пустой спор письменный стол.
— Лично я очень стараюсь, — сообщило кресло.
— Это интересно как? — спросил телефон.
— Я очень удобное и изящное. Во все стороны верчусь, а если хозяйка захочет, то вверх поднимусь, могу и вниз опуститься. Всё сделаю, что она ни пожелает, а вот ты то и дело её отвлекаешь своими звонками, — возмутилось кресло.
— Да я ей настроение подымаю, — восстал телефон. — Она всегда радуется, общаясь с друзьями.
— А я освещаю стол, чтобы светло ей было работать по вечерам, — сообщила лампа.
— А мы вообще не колышемся, когда она что-то записывает, чтобы её не отвлечь, — подметили тюль и шторы.   
— Да, уж так вы все стараетесь, так стараетесь, а хозяйка сказки что-то не пишет, — подметил письменный стол.
Тюль и шторы вдруг всколыхнулись, и в раскрытую форточку влетел ветерок.
— Значит, плохо стараетесь, — заявил он. — Ей нужны свежие идеи.
Подлетели воробьи, сели на ограждение  балкона.
— Чик-чирик, чик-чирик! Слабо стараетесь! — прочирикали они, поддержав ветерок.
Сидящие на ветках вороны прокаркали:
— Кар-кар! Плохо стараетесь!
— Лучше подскажите, где нам взять эти идеи? — спросили тюль и шторки.
В окошко заглянул солнечный лучик.
— Надо искать! Надо везде искать! — и побежал по комнате. Заглянул в уголок, перебрался на стенку, соскользнул на письменный стол. Ничего не нашёл и ускользнул.
— Ишь, прилетели, раскритиковали, ничем не помогли и восвояси умчались, — возмутился стул. 
— И без них знаем, что нужны новые идеи. Мы с хозяйкой постоянно их ищем, — успокоил всех компьютер.
— Ах, как в комнате стало свежо! — воскликнули шторы и тюль.
— Значит и свежие мысли к хозяйке скоро прилетят, — подметил письменный стол.
Неожиданно в комнату вошла хозяйка. Глубоко вздохнула. Улыбнулась. Понюхала цветок. Села в кресло. Включила компьютер, настольную лампу и начала записывать сказку. 
— Иногда достаточно дуновения свежего ветерка, чтобы явилась сказка, — сообразил письменный стол.


Качели
               
Давным-давно, никто не помнит, где и когда, приключилась эта удивительная  история.
Однажды маленькая фея увидела качели. Они висели на толстой ветке большого старого дерева. Детвора по очереди качалась на них. Фея с удовольствием смотрела, как дети беззаботно и радостно ухватившись ручонками за качельную верёвку, отталкиваясь от земли, взлетали ввысь и, раскачиваясь, с каждым разом взмывали всё выше и выше.
В одно прекрасное время фея решила преподнести малышам подарок: все желания, которые они загадают, раскачиваясь на этих качелях, будут обязательно исполняться.
Только через несколько дней ребятишки сообразили, что их качели неожиданно стали волшебными. Потому что, чего бы они не пожелали, качаясь на них, обязательно всё исполнялось.
Конечно же, о таком чуде дети рассказали своим родителям.
Родители решили проверить, правду ли говорят их чада или нет. 
Они тоже стали качаться на этих качелях. И действительно все их желания быстро исполнялись.
Качели обрели большую популярность. Выстраивалась длинная очередь. Люди стояли день и ночь, чтобы покачаться на качелях и, загадав свои желания, ждали скорейшего исполнения.
Но желания постоянно менялись, и люди опять спешили встать в очередь, чтобы изменить их.
Люди желали всё больше волшебства, и их фантазиям не было границ. Желания становились более сложными и грандиозными.
Фея устала исполнять несчетное количество желаний взрослых. Ведь она хотела дарить волшебство только детям.
И вот однажды верёвка на качелях оборвалась. Ведь качели были хоть и крепкими, но предназначались для детей.
Напрасно родители пытались связать верёвку, ничего у них не получалось. Когда же заменили её на более крепкую, то желания перестали исполняться.
Вот так человеческая алчность разрушила  волшебные качели, и родителям пришлось самим исполнять не только желания детей, но и свои фантазии воплощать в реальность.
Взрослые так старались быть похожими на добрую фею, что в наше время многие сказки они превратили в быль.


Книжный шкаф
               
В одном доме стоит старый книжный шкаф. В нём хранится много разных книжек. Взрослые давно перечитали все книги, которые находятся в шкафу. Когда дочка была маленькая, родители читали ей сказки. Сейчас же она умеет читать, но ленится. Поэтому о книжном шкафе все позабыли.
Недалеко от этого дома находится городской парк. В потаённом местечке парка, куда редко кто заглядывает, живёт маленькая фея. Поздними вечерами, когда многие жители обычно дома, она любит полетать по улочкам городка, заглядывая в окна.
И вот однажды она заглянула в окно дома, где и увидела старый шкаф со стеклянными дверцами.
Её заинтересовало, что же там лежит?
Влетев в раскрытую форточку, она подлетела к нему. В шкафу было много книжек, которые она раньше никогда не читала.
Ей так захотелось узнать, какие увлекательные истории напечатаны в этих книжках?
Но фея вдруг почувствовала, что шкаф грустит.
— Привет, шкафчик! Ты грустишь? — обратилась она к нему.
— Грущу, — подтвердил шкаф.
— А почему ты такой печальный? — спросила маленькая волшебница.
— Уже давно никто не открывал мои дверцы и не брал с полок книжки. Даже маленькая девочка не читает сказки. Она каждый день смотрит только мультики. 
— Не  печалься. Мне очень хочется почитать твои книжки. Но без спроса я их брать не хочу. Поэтому я обязательно что-нибудь придумаю, — пообещала фея и улетела.
Фея решила залететь в комнату к девочке.
Как она и предполагала, девчушка смотрела мультик. Маленькая волшебница села недалеко от неё и тоже начала смотреть мультфильм, хоть видела его много раз.
Вдруг девочка услышала:
— И не надоело тебе смотреть один и тот же мультик?
Малышка оглянулась, но никого не увидела. Тогда фея подлетела к ней поближе.
— Привет! — сказала фея и помахала ручкой.
— Привет, — еле слышно пролепетала девочка. — А ты кто?
— Я фея.
— Фея? — удивилась она.
— Да, — подтвердила та. — Ты меня не бойся. Я тебя не обижу.
Девочка смотрела  и не верила своим глазам. На всякий случай она решила протереть глазки, но фея не исчезла, а подлетела к ней поближе.
— Как тебя зовут? — спросила маленькая волшебница.
— Катя, — ответила малышка.
— А меня зовут Люцией. Можно просто Лю.
Катя немного успокоилась, но продолжала молчать.
— Ну, что ты молчишь и ничего у меня не спрашиваешь?
— А можно? — робко спросила Катюша.
—  Конечно.
— А как ты оказалась у меня в комнате?
— Просто влетела в открытую форточку. Обычно я не залетаю в дома людей. Так иногда, когда уж очень захочется чего-нибудь посмотреть.
— Ты захотела посмотреть со мной мультик, — решила  Катенька и улыбнулась.
— Нет. Я хочу, чтобы ты почитала мне сказки. У вас есть книжный шкаф. В нём много книжек со сказками. Почитай их мне, а заодно и своим игрушкам.
— А разве игрушкам читают сказки?
— Но они, же смотрят с тобой мультики. Значит и сказки могут слушать.
— Но я плохо читаю вслух и быстро устаю, — призналась Катя.
— Значит, надо научиться хорошо читать, чтобы не уставать.
Вначале будем читать маленькие сказки, где много картинок, а потом и большие сказки осилим.
— А может, ты сама будешь читать сказки? — спросила девочка.
— Конечно, буду читать, но только тогда, когда ты устанешь. Да и книжки твои. У меня таких нет.
— Я могу тебе дать почитать любую книжку.
— Нет. Книжки у вас большие. Я, конечно, могу превратить их в маленькие, но как-то одной читать сказки неинтересно.
— Может, лучше посмотрим какой-нибудь мультик? — решила предложить девочка.
— Но ты смотришь одни и те же мультики. А у вас так много сказок, которые ты никогда не читала. Да и мультики по этим сказкам вряд ли когда-нибудь снимут. А ты так и не узнаешь многие волшебные сказки.
Катя задумалась: «Лю права. Все мультики я просмотрела несколько раз. Некоторые знаю наизусть. Сказок так много, а я их почему-то не читаю?» 
Катюша встала и решительно пошла в комнату, где стоял книжный шкаф.
Раскрыв стеклянные дверцы шкафа, девочка увидела на нижней полке сказки.
Выбрав самую большую книжку в твёрдом переплёте, она вернулась в свою комнату.
Разложив вокруг себя игрушки, Катя начала читать сказку вслух, а фея присела рядышком.
Книжный шкаф был очень рад. Теперь он опять нужен и не только девочке, но и маленькой волшебнице...
Малыш, а ты много сказок прочитал?


Весёлые сестрички
               
На улице Весёлой в городке Весельчаков живут три сестрички: Хохотушка, Смешинка и Улыбка.
Где бы они ни появлялись, сразу все начинали улыбаться, и   становилось всем весело и смешно.
Все сестрёнок любят. С ними и дело любое всегда спорится.
А когда дело спорится, то и отдача сторицей, тогда всё ладится и удаётся, то и жизнь по-другому складывается, Удачей и Радостью наполняется.
Счастье и Любовь то и дело приходят, даже Фортуна часто заглядывает.
Но вдруг нежданно-негаданно, как гром среди ясного неба, заехали к ним гости незваные: Грусть, Тоска и Печаль из города Уныния с улицы Кручины.
Тут внезапно начался страшный переполох. Все стали друг другу завидовать и всех во всём обвинять, и даже в чём-то подозревать.
Дела перестали ладиться, а жизнь по-другому начала укладываться, горем и слезами наполняться.
Тут как тут прибежали Беда, а за ней, как всегда, приковыляла Нужда.
Напакостили, навредили, нагадили недруги, а уходить не хотят.
К городку Весельчаков Разруха  и Измена стали приглядываться:
—  Нас, как раз там не хватает. Всё порушим и порвём. Всё разрушим и сожжём. Насладимся вволю разрухою такою.
Ручки потирают, Скорбь зазывают.
Позабыли жители, что живут в городе Весельчаков на улице Весёлой.
Только дружные сестрёнки: Хохотушка, Смешинка и Улыбка вспомнили, что нужно звать на помощь Верность и Преданность, а там и Надёжность подоспеет.
Как вместе собрались, так по улице прошлись.
Первой, как всегда, пошла Улыбка. Смешинка и Хохотушка за ней поспешили. Верность, Преданность и Надёжность за ними поспевают и все вместе песни распевают. Весело гуляют. Дружно помогают добрые дела делать.
Опять дела начали ладиться и получаться. И все наконец-то вспомнили, смеясь, что живут на улице Весёлой в городке Весельчаков.
А непрошеных гостей: Грусть, Тоску и Печаль тут же выпроводили восвояси в город Уныния на улицу Кручины. За ними убежала Беда и Нужда, а Разруха и Измена улизнули прямёхонька в тартарары — где им и место.


Ветерок

Живёт на свете весёлый озорной Ветерок. Везде-то он летает и про всё-то знает. Потому что летает Ветер, где хочет и сколько захочет. Никто ему не указ.
В любую щелку он влетит, из любой вылетит. И каждый раз новые развлечения для себя находит. То шляпу у мужчины унесёт, то листочек с земли поднимет и играется с ним, пока не надоест. А увидит одуванчики, тут для него настоящая забава. Раскидает белые пушистые зонтики в разные стороны и дальше летит искать приключения.
Подлетит к речке, рябь на воде сделает, а увидит парусник — помчит его, рассекая речную гладь, образуя волны. 
Радостно ему, что так ловко у него всё получается.
Летал так везде Ветерок — весельчак, но его шалости мало кто видел и не восхищался мастерству.
Задумался Ветерок: «Что бы такое сделать, чтоб все увидели, а многие оценили мой талант?» 
Полетел Ветерок вверх и стал высматривать, где он ещё не летал и чего не делал?
Рядом медленно пролетало белое Облачко.
— Ах, как медленно я лечу, — услышал Ветерок.
— А ты хочешь быстро лететь? — спросил озорник.
— Конечно! Когда быстро летишь, то многое можно узнать и увидеть.
— В этом я тебе помогу! — и подул на него.
Ветерок был небольшой и всё Облако быстро двинуть не смог, но оно очень изменилось и стало удивительно пышным и красивым.
Увидало Облако своё отражение в реке и удивилось своей красоте.
— Ах! Подуй ещё ветерок на меня. Уж очень мне понравилось моё изображение в воде.
Ветерку тоже понравилась его работа, и начал он кружить вокруг, меняя его форму. Облако не могло налюбоваться своим изяществом, разглядывая себя в реке.
На земле смотрели и восхищались необычным Облаком.
Ветерок так увлекся превращением Облачка в разнообразные  затейливые формы, что ему уже было всё равно, видит его искусство кто-нибудь или нет. Главное, что он сделал друга счастливым… 


Первый цветок
               
Много лет в чаще леса живут маленькие феи, но такой долгой, снежной и холодной зимы они не припомнят.
Хоть и наступила весна, но кругом по-прежнему лежал снег.
Повсюду был слышен дятла звонкий стук, кричащий о поздней весне, а зайцы всё ещё бегали в белых шубках.
Маленькие волшебницы, летая по лесу, искали хоть какие-то приметы весны.
Уже по-весеннему ярко светило солнышко. Дни стали длиннее. Снежные сугробы уплотнились, а кое-где проталины появились, и воробьи радостно чирикали.
Но феи искали главную примету — первый весенний цветок.
И вот как-то утром, когда землю осветил яркий солнечный свет, на проталинке появился нежный белый цветочек.
— Ой, — произнёс он. — Я опять вырос первым, а мои братья, как и в прошлом году опаздывают.   
Как раз в этот рассветный час мимо пролетала фея и заметила цветок.
— Ах, какая красота! Первый подснежник! Беленький,  нежненький, а цветочек висит на тоненькой ножке, как снежная капелька.
Подснежник обрадовался похвале, и немножко приоткрыл свои лепесточки.
— Ох! А сейчас цветочек похож на белый колокольчик. Ой, что же я стою и одна любуюсь этим красавцем. Надо всем сообщить, что наконец-то пришла долгожданная весна, ведь расцвёл подснежник, — и улетела вглубь леса.   
— Значит я красивый, — загордился подснежник. — Надо же, фея назвала меня и снежной капелькой, и колокольчиком. Сейчас прилетят её друзья, и будут любоваться мной.
Пока фея летала и извещала всех своих знакомых о распустившемся цветке, на пригревшей солнцем проталине появились ещё несколько подснежников.
Подснежник обрадовался, что теперь он не один цветёт, и решил похвастаться перед своими братьями:
— Прилетала маленькая фея, восхищалась моей нежной красотой. С капелькой снежной и с колокольчиком белым меня сравнила. Полетела к своим друзьям сообщить новость, что я расцвёл. Скоро они прилетят мной любоваться.
Подснежники внимательно присмотрелись друг к другу, но не увидели меж собой никаких различий.
— А чем ты лучше нас? — возмутились они. — Мы все похожи друг на друга. А значит, и нас можно назвать капельками и колокольчиками. Ведь она только тебя видела. Сейчас феи прилетят и увидят, что не ты один такой красивый. 
— Нет. Сейчас вы похожи на снежные капели, но как только раскроетесь, вот тогда будете походить на колокольчики.
— Быть не распустившимися тоже хорошо, — решили подснежники. — Прилетят друзья феи и увидят, как мы похожи на снежные капельки. А когда распустимся, то будет, как и ты походить на колокольчики.
И вот, наконец-то, прилетела стайка волшебниц. Окружили подснежники. Любуются ими. 
Но вдруг набежала большая чёрная туча и с небес полетели белые холодные снежинки. Феи испугались, что они погубят нежные цветочки. Окружили подснежники, чтобы защитит их от снега.
Но первый подснежник сказал им:
— Не надо нас защищать. Не надо нас укрывать. Мы снега не боимся. И как бы зима не злилась, весна уже пришла, раз мы появились и расцвели…
   

Странное знакомство или Кошка в тумане.

Живёт на свете обычная Кошка. Как и все кошки, она любит  побыть одной и как говорят: погулять сама по себе. То по деревне прогуляется никем незамеченной, то по полю пробежится, мышей выискивая, а то на забор залезет и бродит, по нему что-то высматривая.
И вот как-то утром, сидя на заборе, она заметила, что в поле, разлеглось Облако.
«Отдыхает, — подумала Кошка. — Устало, небось, летать по воздуху? Вот решило на полянке у речки отдохнуть».
Кошка и раньше видела лежащее на земле Облако, но не осмеливалась к нему подойти.
Вдруг прокукарекал Петух.
«Неужто, Петух в Облаке, — подумала она. — Если он не боится, то и я могу познакомиться с ним», — отважилась Кошка.
Осторожно не спеша она вошла в Облачко. Огляделась по сторонам и ничего ужасного вокруг не увидела. Вблизи всё видно хорошо. Только вдалеке было белым-бело. Но кваканье лягушек её подбодрило. «Если маленькие лягушки не боятся, то и мне бояться нечего», — подумала Кошка.
— Здравствуй, Облако, — поздоровалась она. — Ты устало и  отдыхаешь?
— Я не Облако, а его братец Туман. Оно летает по небу, а я стелюсь по земле.
— Туман, — удивилась Кошечка. — А мне так хотелось в Облаке прогуляться.
— Так мы с ним очень похожи, как близнецы. Гуляй, сколько хочешь, но когда взойдёт солнце, я растаю.
— Так мне совсем немножко осталось погулять с тобой.
— Не переживай. Завтра рано утром я опять появлюсь.
Кошка успокоилась, что завтра сможет опять погулять в Тумане.
— Мууу, — услышала Кошка. «Так я не одна здесь гуляю», — заметила она.
— Корова, это ты? — громко спросила Кошка.
— Конечно, я, а кто ж ещё?   
Кошка, рассмотрев в тумане огромную неподвижную тёмную тень, смело пошла навстречу к ней.
Подойдя поближе, она узнала соседушку Корову.
— Нашла меня! — обрадовалась та.
— Я бы тебя быстрее нашла, но в Тумане так плохо видно. Не страшно тебе здесь одной?
— А я здесь не одна. Неподалёку пасется коза. Мы с ней перекликаемся. Петух где-то рядом кукарекает. Опять через забор перемахнул и вышагивает по поляне, — и тут же промычала: — Мууу.
— Беее,  — услышали Кошка и Корова.
— Слышишь? Она мне откликнулась.
— Слышу. Пойду её навещу.
— Сходи, навести, — согласилась Корова, — а я травку пожую.
Пошла Кошка, искать козу.
«Чего я раньше боялась заходить в Туман? — задумалась она.— Корова не боится Тумана, Коза его не боится. Даже Петух не боится! Значит, мне бояться не надо», — уговаривала себя Кошка.
Шла она прямо, никуда не сворачивая, но Козы всё не было видно. Оглянулась — и Коровы уже не видать.
Испугалась! «Неужто потерялась?!»
Начала Кошка громко мяукать, чтобы её услышали. Коза и Корова услышали её. И обе сразу подали голос, друг дружку перекрикивая.
Только Кошка не поняла, в какую сторону идти к Козе?
Опять промяукала. Откликнулась только Коза. Корова, наверное, в это время живала сочную травку, поэтому и не отозвалась.
Тут уж Кошка догадалась, в какую сторону идти и побежала к Козе.
Увидав какой-то большой непонятный силуэт, она замедлила шаг. И прячась в траве, стала подкрадываться к нему. Вдруг это не Коза, а злая Собака.
— Не бойся, тебя никто не увидит, — успокаивал Туман, нежно обволакивая её густой белой пеленой.
— Но и я никого не вижу, а вдруг повстречается свирепая Собака.
— Так я тебя спрячу.
— Да она по запаху меня учует.
Подойдя поближе к силуэту, Кошка узнала Козу.
Облегчённо вздохнув, подбежала к ней.
— Наконец-то я тебя нашла!
— Не так уж долго ты меня и искала, — заметила Коза.
— Зато я столько страху натерпелась. Идёшь и ничего не видишь в этом Тумане.
— А кого здесь бояться? Деревня рядом, а лес за речкой. Никто чужой сюда не придёт.
— Тебе, может, и некого бояться, а вот я Собак боюсь. Они не любят меня.
— Так я тебя защищу. Ты на меня запрыгнешь, а они ко мне не подойдут. Я их забодаю.
Кошка успокоилась. Постояла немножко рядом. Коза травку щиплет, и ей поесть захотелось. Только в Тумане мышей сложно ловить.
«А дома, наверное, хозяйка уже в мою мисочку молочка налила или творог положила, — размечталась Кошка, — а я здесь в Тумане брожу голодная».   
Решила она назад вернуться, но как не знает.
— Коза, а как мне дорогу к дому отыскать в Тумане?
— Вначале иди вдоль берега. Увидишь тропинку. Она и приведёт тебя в деревню.
— Спасибо, что подсказала, а я встречала тропинку, когда шла к тебе! — обрадовалась Кошка и пошла её искать.
Вдруг раздался всплеск воды, и Кошка в миг оказалась на спине у Козы.
— Ты чего испугалась? — спросила Коза.
— Ты слышала, что кто-то плюхнулся в воду?
— Да это, наверное, лягушка в речку нырнула, — успокоила её Коза.
Кошка прислушалась, но вокруг было тихо. Только тогда она спрыгнула на травку и продолжила поиск тропинки.
Ей не пришлось долго искать. Найдя тропинку, она побежала в деревню. 
— Ты завтра придёшь ко мне? — спросил Туман.
— Лучше ты ко мне приходите. По деревне гулять в Тумане не так страшно.
Туман проводил её до дому, они простились до завтра, и он тут же растаял. Солнце взошло!
С тех пор Кошка гуляет по утрам в Тумане…   


Орешки для белки
               
На опушке леса в дупле старой развесистой сосны живёт Белочка со своими Бельчатами.
Белка долго искала такое удобное место для своего жилища.
Рядом поле, где растут подсолнухи, и деревня недалеко.
— Когда будет голодно, можно к людям сбегать. Они добрые меня не обидят, хлебной горочкой, семечками, а то орешками  угостят, — рассуждала Белочка.
Холодная зима и ветреная весна ушли восвояси. В лесу тепло. Бельчата-озорники резвятся на дереве, прыгают друг за дружкой с ветки на ветку, то верх, то вниз. Ни забот, ни хлопот пока не знают.
Только Белка-мать одна постоянно в поисках пропитания для своего большого семейства.
Хоть и лето на дворе, но в июне грибы не появились. Снег поздно сошёл, ягода ещё не созрела, орешки не поспели, да и подсолнухи зелёные стоят. Запасённые корма на зиму, почти все закончились, а лишайниками, червячками да насекомыми досыта бельчат не накормишь.
— Придётся в деревню бежать за кормом, — решила Белочка.
Спрятала детёнышей в дупло, закутала их своим пухом.
— Ждите меня и из дупла не высовывайтесь, — наказала она Бельчатам, а сама поспешила к деревенской дороге. 
Смотрит, а у дороги Мужичок стоит с орешками.
Подбежала к нему жалобно сморит на него и лапку протягивает, чтобы угостил орешками.
Сжалился Мужик и протянул ей ладонь с орешками. Взяла она орешек обеими лапками и в рот, а потом и остальные орехи туда положила. Набрала столько, сколько могла унести и в лес ускакала.
Прибежала, Бельчат накормила.
— Ах, какой добрый Человек. Надо к нему вернуться, может, ещё раз угостит? — рассуждала Белка и опять к Мужичку вернулась.
Смотрит на него блестящими глазками и лапку протягивает.
— Ещё хочешь? — удивился Мужчина. — Видать, у тебя много Бельчат, — догадался он. — Ну, что ж с тобой поделаешь? Придётся ещё раз тебя угостить, но больше не приходи. Не дам. Эдак я тебе все орехи отдам, а мне их надобно продать. У меня тоже детишки есть хотят. На вырученные деньги мне надо продукты купить. 
Набрала Белка орешков полный рот, да так много, что не может его закрыть, так с раскрытым ртом и убежала.
В лесу она нашла маленькое дупло и спрятала туда подаренные орешки.
Больше на дорогу не вернулась.
— Завтра пойду, у кого-нибудь ещё попрошу орешков, — решила она и осталась дома с Бельчатами в догонялки играть.
На следующий день, накормив бельчат и спрятав их в дупле, опять поспешила к дороге.
К знакомому Мужичку не подошла, стала у других продавцов просить еду. Кто морковкой её угостит, кто — семечками, а некоторые угощали сушеными яблоками и грибами.
Белочка спрячет угощения в рот и в лес бежит прятать или детишек кормить. Так бегала она каждый день без устали до самого вечера.
Многие её полюбили, но не все.
— Нечего белку баловать, — ворчали они. — Пусть сама корм ищет. Эдак привыкнет попрошайничать, и совсем перестанет себе еду искать в лесу.
Такие ничем не угощали её и прогоняли.
А меж тем, Белка рассуждала:
— Да если бы вы не собирали в лесу так много орехов и грибов на продажу, то мне бы хватило запасов на всё лето.
Быстро пробежали денёчки. В лесу созрела земляника, и появились грибы.
— Земляника поспела, и грибы показались, — радостно сообщила она детёнышам. — Можно идти в лес за ягодами и грибами.
Вывела она своих деток с дерева. Малыши вприпрыжку быстро разбрелись по полянке. Лакомятся ягодами, да грибами, а про опасность позабыли. Не успели вдоволь насытиться, как на полянку люди пришли тоже ягоду и грибы собирать. 
Белка кликнула ребятишек своих. Все сбежались и в дупле скрылись. 
Выглядывает она из дупла и думает: «Ну, вот и вы ко мне в гости пришли по грибы, да по ягоды. Прогонять вас не буду. Ведь я-то знаю, как голодно зимой бывает… 
   

Садовая жаба

В старом саду живёт большая Жаба.
Днём она обычно сидит под кустом смородины, и только к вечеру переваливаясь с боку на бок, выбирается на охоту.
Жаба любит полакомиться жучками, комариками и гусеницами.
Наевшись досыта, она принялась, как обычно по-стариковски ворчать: 
— Что бы делали без нас, Жаб, здешние Хозяева? Гусеницы и жуки все бы листья съели, а кусты смородины и картошки погибли бы. А полчища комаров и мошек покусала бы их самих. 
Но когда они увидят нас, то сразу в крик: «Ой, Жаба!». А ведь мы такие полезные! Уничтожаем залетевших, ползущих и прыгающих вредителей садов и огородов.
Неспешно обойдя свой участок, она задумалась:
— А какой сегодня день? Уж не моя ли очередь пугать сторожевого пса Тишку?
И предалась воспоминаниям. Как она в первый раз познакомилась с Тихоном, когда он ещё был несмышленым щенком.
Он семенил по лужайке, увлечёно всё рассматривая, и вдруг на его пути повстречалась она, уже тогда большая Жаба.
Она просто захотела с ним познакомиться, как с новым обитателем сада и радостно прыгнула к нему навстречу.
А он так перепугался, что побежал прочь к своей Хозяйке. Но тогда Жаба не поняла, что щеночек испугался её, и решила сама, на всякий случай, спрятаться под куст лилейника.
Хозяйка, взяв на руки Тишеньку, пришла на то место, откуда он сбежал, но никого и ничего не нашла, что могло бы так испугать малыша. Опустив его на травку, она вернулась на веранду, чтобы наблюдать за ним издали. 
Жаба решила повторить знакомство со щенком, и неуклюже переваливаясь на своих коротких лапках, подошла к нему и 
 издала дружеское кваканье:
— Ква-ква-ква!
Тишка же увидев её, вначале оцепенел от испуга, а потом, громко тявкая, побежал к веранде.
Жаба тоже испугалась, когда Щенок громко загавкал, и опять спряталась за куст.
Хозяйка поспешила на полянку, но никого не увидав, всё-таки решила прекратить прогулку в саду. Они сидели с Тишкой на веранде, а он с тревогой поглядывал на полянку, выискивая уродливую незнакомку.   
Жаба же очень обиделась:
— Неужели я такая ужасная? — заподозрила она и даже всплакнула.
Эту историю она рассказала своим подружкам Жабам. Те, конечно же, решили, что они намного красивее старой большой Жабы и решили сами познакомиться со щенком.
«Уж нас-то он точно не испугается», — думали они.
Но не тут-то было! Щенок с таким же громким лаем бегал и от них.
И вот с тех пор обидевшись на Тихона, они чуть ли не каждый день, установив очередь, приходили к нему и приветствовали его громким кваканьем. Он же от них прятался в своей будке.
Большая Жаба всё-таки хотела подружиться со щенком. Она приносила ему разные лакомства в виде гусениц и червячков, но пока маленький пёс их обнюхивал, подбегала Курица и всё быстренько склевывала, а Тишка, испугавшись даже Курицы,  прятался в свою конуру.
— Да он ещё и Курицу боится! — возмущалась она. — Ну, нашли Хозяева себе охранника.
Тогда Жаба решила поймать ему что-нибудь посущественнее, и принесла мышку, но пока Тихон крадучись семенил к ней, прибежала Кошка и унесла мышку. И пёсик опять остался ни с чем.
— Ну, что за неуклюжий пёс! — возмущалась Жаба. — Хоть сама охраняй наш двор! 
Но Жаба  не теряла надежды с ним подружиться, а главное —  доказать всем, что она не такая уж страшная.
И в этот свой очередной приход она принесла ему цветок.
Тишка подошёл к цветку, обнюхал его. И в этот момент Жаба прыгнула ему на нос, а потом перебралась на голову.
Тихон не испугался Жабы. Он уже привык к каждодневным визитам Жаб, которые постоянно что-то приносили.
Правда, то, что они приносили, было не съедобным, и он это не ел.
Он стал уже различать их. Но первую самую большую Жабу, он,
 конечно же, не забыл. Поэтому понюхал не съедобный цветок просто из вежливости.
Он не стал прогонять Жабу, а осторожно пошёл в свою каморку и улёгся в ней.
Жабе понравилась его большая будка.
— Теперь можно и здесь в тенёчке проводить весь день, — решила Жаба, но самое главное: она всем доказала, что не такая уж и страшная, раз сторожевой Пёс её не боится…


Простое волшебство

Глава 1
               
В старом саду росла большая яблоня. На её ветках весной цвели розовые цветочки, а в августе созревали сладкие яблочки.
И вот однажды подул сильный ветер. Он пригнал большую тёмную тучу. Полил проливной холодный дождь. Засверкали молнии, и загрохотал гром.
Порывистый ветер сломал у яблони одну веточку. Она упала на землю и очень опечалилась.
«Вот и всё, — подумала она. — Мои листочки скоро засохнут. На мне уже никогда больше не будут цвести цветочки, распускаться листики и поспевать яблочки».
Ветер унёс тучку. Дождь прекратился, и вновь засияло солнышко.
В сад пришла девочка. Она любила гулять по своему саду между деревьями и полюбоваться цветами, растущими на клумбах.
 Её увидела веточка: «Может, она заметит меня и поставит в кувшин с водой. В нём мои листочки не так быстро завянут».
Девочка увидела на земле сломанную ветку. Она взяла веточку.
Веточка обрадовалась, да так, что девочка почувствовала жар в ладошках.
Она удивилась:
— А веточка, наверное, не простая?
Девочка принесла её домой. Налила в кувшин воду и положила в него веточку.
— Может, веточка оживёт? На ней появятся корешки, и я посажу её в саду, — рассуждала она.
 В комнату пришла бабушка. Посмотрела на ветку и спросила внучку:
— Тебе её жаль?
— Очень! Она сломалась и лежала на траве.
— А хочешь, из неё сделать волшебную палочку? 
— А это возможно? — удивилась внучка.
— Конечно! И это совсем не сложно.
— Но палочка не ровная, она волнистая и корявая.   
«Никакая я не корявая, — возмутилась веточка. — Немножко волнистая, но это и придаёт мне природную красоту. А стать волшебной палочкой — это так заманчиво!»
— Ничего страшного. Волшебная палочка может быть любой формы, — успокоила бабушка внучку.
— Тогда, что нужно делать? — спросила малышка.
— Вначале надо мысленно поблагодарить яблоньку, на которой она росла. Потом поприветствуй веточку. Ты не смотри что она деревянная. У неё тоже есть своя душа. Поклянись ей, что будешь использовать её только для хороших дел. Затем положи её в солёную воду. Пусть полежит она в корытце сутки.
«Какая мудрая у девочки бабушка. Как она хорошо сказала: ты не смотри, что она деревянная. У неё тоже есть своя душа. Да, у меня есть душа! Но люди это давно забыли».
Внучка всё сделала так, как ей сказала бабушка.
Поблагодарила яблоню. Поздоровалась с веточкой. Клятвенно пообещала, что будет применять её только для благих дел. Налила в корытце солёную воду и положила в неё веточку. Чтобы ветка не всплыла, придавила её камушком.
«Значит, не всё так уж и плохо, — обрадовалась веточка. — Девочка добрая, смышленая и я ей чем-то понравилась. Что ж полежу в солёной воде. Раз так надо для волшебства».
Прошли сутки.
— Теперь надо веточку хорошенько просушить на солнышке. Пусть пропитается солнечной энергией, — учила бабушка внучку. — Хорошо, что скоро будет полнолуние. Ведь веточка должна напитаться и лунной энергией.
Внучка послушалась бабушку и повесила ветку на улице.
«Висеть на улице и греться на солнышке — одно удовольствие, —
 размышляла веточка. — Да, и ночью тепло, а луна уже большая и хорошо светит».
Когда веточка высохла, бабушка достала маленький ножик, тряпочку, кисточку, лак и сказала внучке:
— Ножиком сама сними кору с палочки. Тряпочкой протри её от пыли, а кисточкой покрой лаком. После этого опять просуши.
Внучка всё так и исполнила:
Ножичком аккуратно очистила палочку от коры. Тряпочкой хорошенько протёрла её, кисточкой нанесла лак и оставила сушить.
«От лака я стала такой блестящей и красивой!» — обрадовалась палочка.
Когда лак высох, бабушка продолжила обучение внучки.
— Теперь надо проделать дырочку в ветке и вставить в неё, то, что ты сама захочешь.
«Во мне сделать дырку! — возмутилась палочка. — А это ещё зачем? Да, наверное, больно будет?»
— А какая должна быть дырочка и что нужно вставить в эту дырочку? — спросила девочка.
— Размер дырочки зависит от того, что ты решишь в неё вставить. Можно прикрепить перышко, маленький камушек, волос или то, что ты носишь на себе, например, ленточку.   
Девочка задумалась.
«Ну, что тут думать! Вставляй свой волос, ведь он тонкий, а значит, и дырочка будет маленькая», — рассуждала палочка.
— Можно вставить волос, но веточка не будет красивой, — размышляла внучка. — Продену я в дырочку лучше свою ленту и завяжу красивый бант.
«Для ленты тоже не надо делать большую дырку, — обрадовалась палочка. — А с бантом я стала ещё краше!»
— Ну что ж, волшебная палочка готова, — заявила бабушка. — Теперь тебе надо сделать завершающее действие — посвящение, чтобы палочка обрела волшебную силу.
В эту полнолунную ночь очерти вокруг себя магический круг. 
На восточной стороне круга положи колокольчик.
На южной — зажги свечу.
На западной — поставь миску с водой.
На северной стороне положи камушки.
Потом встань в центр круга, лицом на восток. Волшебную палочку держи в руках и произнеси тихо вот это заклинание, — бабушка протянула внучке листок бумаги. — Выучи его, чтобы не читать потом по бумажке. Ничего не бойся. Я буду поблизости.
Когда произнесёшь заклинание, то подними палочку вверх. Покажи её луне. Пусть она напитается лунной энергией. В это время следи за откликом природы, жди знак. Это может быть всё, что угодно: внезапный порыв ветра, шорох в кустах, даже упавший листок.
Значит, посвящение законченно и можно выходить из круга.
Но прежде чем выйти из круга скажи: «Размыкаю круг!»
Девочка стала готовиться к посвящению.
Выучив заклинание, нашла колокольчик, приготовила свечу, спички, налила в миску воду, в саду нашла камушки.
Когда наступила ночь, она очертила ножиком круг и сделала всё так, как говорила бабушка. Колокольчик положила на востоке. Справа — зажгла свечу. Слева — поставила миску с водой, а напротив колокольчика положила камушки.
Ровно в двенадцать ночи она вошла в круг и начала негромко произносить заклинание.
— Призываю могущественные силы четырёх стихий: Ветер, Огонь, Вода, Земля. Услышьте меня! Прошу позволить мне пользоваться этой волшебной палочкой. Волшебная сила четырёх стихий слейся воедино и войди в моё творение. Волшебная палочка, что я сделала, будет моей вечной помощницей. Клянусь использовать силу волшебной палочки только на благо всех окружающих!
Подняла палочку вверх, чтобы она напиталась энергией луны, и внимательно стала прислушиваться и подмечать изменения в саду.
Вдруг вспорхнула птица и улетела.
«Природа подала мне знак, — подумала девочка и сразу почувствовала жар в ладонях, — и палочка подала мне знак», — обрадовалась она.
— Размыкаю круг! — произнесла внучка и вышла из него.
«Великолепно! Теперь я стала волшебной палочкой. Я чувствую в себе колдовскую силу», — обрадовалась веточка.
— Бабушка, мне даже веточка подала знак, что она стала волшебной! Я в ладонях почувствовала жар.
— Очень хорошо! Значит, палочка теперь принадлежит только тебе и никто другой ей воспользоваться не сможет, — и протянула внучке красивый прямоугольный деревянный футляр с шёлковой красной подкладкой. — Я приготовила для твоей волшебной палочки футляр. Храни её в нём и никому не показывай. Острый конец твоей помощницы должен быть всегда направлен на восток. Никогда это не забывай.
— Бабушка, а можно уже колдовать? 
— Ишь ты, быстрая какая, как гроза в начале мая. Волшебная сила к палочке будет прибывать потихоньку, полегоньку, от небольших и простых дел. А с каких, буду тебя учить утром на восходе солнца и вечером — на закате. Сейчас уже глубокая ночь. Пошли спать.
«Вот так из простой веточки я превратилась в волшебную палочку и впереди меня ждут чудеса!» — размечталась веточка...

Глава 2

Бабушка не стала будить внучку на рассвете. Ведь они улеглись спать за полночь. Она решила, что продолжит обучение на закате.
Когда малышка проснулась, то сразу начала расспрашивать её о том, как правильно пользоваться волшебной палочкой.
— Всё расскажу ближе к вечеру, чтобы у тебя не было соблазна  делать волшебство с палочкой в тайне от меня.
Внучка расстроилась, ведь она действительно хотела в тайне от бабушки побежать в сад или в лес и там при помощи палочки превращать разные вещи в другие.
«Да, бабушку не проведёшь, — думала в это время палочка. — Ну что ж, ничего не поделаешь — придётся ждать вечера».
— Но я тебе приготовила мешочек для твоей волшебной палочки.
 Положи её туда и носи при себе весь день. Вы должны привыкнуть друг к другу, — и отдала внучке красный шёлковый мешочек.
— Бабушка, как долго мне придётся учиться, чтобы палочка делала всё, что я ей скажу? 
— Ты всю жизнь будешь этому учиться.
— Так долго! — воскликнула внучка.
«Так долго? — удивилась палочка. — Значит, я ещё не совсем волшебная?»
— Да, так долго. Ты будешь овладевать мастерством волшебства постепенно, доводя до совершенства. Но как говорится, нет пределов совершенства. Поэтому лениться в обучении нельзя. Все уроки надо делать тщательно и точно. Иначе ничего не будет получаться.
— А я хотела, чтобы она за меня решала трудные примеры и задачки.
— Свои уроки в школе ты будешь делать сама. Палочка в этом участвовать не будет.
«Очень хорошо, а то мне совсем не хочется решать какие-то примеры и задачки», — успокоилась палочка.   
— Но со временем вы вдвоем научитесь делать и это.
— Правда! — обрадовалась внучка и положила волшебную палочку в мешочек, а потом в карман. — Начнём привыкать друг к другу.
«Будем привыкать», — согласилась палочка.
— Приколи мешочек в кармашке, чтобы он не потерялся, — и протянула внучке булавку. — Хочу предупредить. У тебя палочка сделана из яблоневой веточки, такие палочки очень редки и служат только для добрых дел. Да и выбирают себе добрых и обаятельных владелиц. Чёрной магией они не занимаются. Помни это!
— Это что же, веточка сама меня выбрала, а не я её?
«Конечно, я тебя выбрала! — удивилась вопросу палочка. — Ты, что каждый день ходишь и собираешь все упавшие веточки? Но если даже и подбираешь какие-то ветки, то точно никогда не чувствовала жар в ладонях».
— Конечно, она тебя выбрала! На свете не бывает случайностей. Всё давно предопределено. Все случайности — закономерны. И они часто зависят от самого человека. Какой человек, такие и случайности с ним происходят. Разные случайные происшествия учат нас чему-то. 
Девочка удивилась, но поверила бабушке. Вспомнив свои происшествия. 
— Это значит, что оценки я получаю за свои поступки не только в школе, но и на улице?
— И не только на улице, а везде. 
Девочка задумалась.
«Думай, думай. Я у тебя не простая, а из яблони. И сделаю тебя обаятельной и привлекательной, — размечталась палочка. — Все волшебные палочки будут завидовать мне, глядя на мою хозяйку!»
Ближе к закату они вдвоём пришли в сад. Бабушка взяла стопку белых листов бумаги и положила на стол.
— Скоро солнце начнёт заходить за горизонт. Самое время начинать урок волшебства. Ты помыла руки, как я просила? — спросила бабушка.
— Конечно, — и протянула руки бабушке, чтобы та удостоверилась в их чистоте.
— Очень хорошо. Это очень важно в работе с палочкой, а то она может впитать в себя грязь, и твоё заклинание обернётся внезапным нескладным превращением.
— Каким? — спросила внучка.
«Каким?» — удивилась палочка.
— При превращении из бумаги может получиться совсем не то, что ты хотела. Сейчас и будем проверять. Я хочу, чтобы ты научилась превращать эти листы белой бумаги в мотыльков.
Возьми палочку в правую руку.
— Бабушка, подожди, я сейчас ещё раз с мылом вымою руки, — и побежала в дом.
Вернувшись, она взяла палочку в правую руку.
— Сейчас проверим, как сильно ты её держишь. Предупреждаю, ты должна стряхнуть кисть руки так, как будто хочешь сбросить капли воды, но при этом палочка не должна, выскользнуть и упасть на землю.
Внучка взмахнула рукой, как учила её бабушка. Палочка не выпала.
«Очень хорошо! — обрадовалась палочка. — А то мне совсем не хочется валяться на земле».
— Хорошо, — произнесла бабушка. — Теперь взмахни палочкой и направь её на стопку бумаги.
Внучка всё так и сделала.
— Молодец. Теперь после того, как взмахнёшь палочкой и направишь её на бумагу четко и негромко произнеси: «Белый лист бумаги превратись в мотылька».
Девочка, взмахнув палочкой и направив её на стопку бумаги, чётко произнесла:
— Белый лист бумаги превратись в мотылька.
Лист действительно превратился в мотылька, но только на мгновение. Мотылёк упал на стол и опять обратился в белый лист бумаги.
— Не получилось, — расстроилась девочка.
«Вот досада!» — огорчилась палочка.
— Повтори несколько раз. Тренируйся до тех пор, пока не почувствуешь, что у вас с палочкой превращение получается легко, без напряжения. Упражняйся, — и села в кресло.
Внучка махала палочкой и повторяла заклинание. Вначале мотыльки, превращённые из бумаги, недолго порхали. Они падали на стол или траву, превращаясь обратно в бумагу. Потом мотыльки начали разлетаться по всему саду и исчезать из виду.
Большая стопка из бумаги закончилась, а солнце закатилось за горизонт.
— Урок закончен. Бумаги больше нет, да и солнышка уже не видно.
Завтра подберём листы бумаги, которые не превратились в мотыльков.
— Бабушка, у нас получилось? — спросила внучка.
— Для первого урока — очень хорошо.
«У нас получилось!» — обрадовалась палочка.
— Завтра на рассвете продолжим урок, — сообщила бабушка, — а сейчас пойдём спать. Вы с палочкой устали. Не забудь положить её в футляр.
Придя в свою комнату, девочка сразу положила волшебную палочку в футляр.
— Лежи в своей кроватке и отдыхай. Я умоюсь и тоже лягу спасть.
— С непривычки я очень устала, — пробормотала палочка.
— Да, с непривычки ты очень устала, — повторила девочка, не заметив, что услышала свою волшебную палочку…

Глава 3

На рассвете девочка повторяла урок до тех пор, пока не почувствовала, что превращения получаются без всяких усилий.
Она тренировалась каждый день утром, на восходе солнца и вечером, на закате. С палочкой они превращали морковку в божью коровку, огурец в лягушку, стручок гороха в кузнечика. Маленькие предметы делали большими, а большие — маленькими.
Юная волшебница любила цветы превращать в бабочек, а потом обратно обращала их в цветы. Живых бабочек, кузнечиков, лягушек и птичек ей было жалко превращать в какие-нибудь неодушевленные предметы или в других насекомых, птичек и животных. Но надо уметь делать это. После она быстро обращала их в того, кем они были прежде.
Через несколько дней девочка с палочкой научилась совершать волшебство как днём, так ночью. Днём с бабушкой внучка ходила в лес и превращала траву в цветы, а сухие ветки, лежащие на земле, обращала в цветущие кустарники: сирень и жасмин. Несколько засохших веточек она превратила в кусты красной смородины, малины, ежевики и голубики.
Чуть позже  юная волшебница ходила в лес уже одна и продолжала тренироваться волшебству.
Как-то, возвращаясь домой, она заметила, что рядом с ней летит маленькая фея.
Фея заметила, что её увидела девочка и поприветствовала её:
— Привет!
— Привет, — робко произнесла малышка.
— Это ты в лесу всю траву превратила в цветы, а сухие ветки в кусты? — спросила фея.
— Да я. Мы с моей волшебной палочкой так тренируемся. Но у нас ещё не всегда хорошо получается, — поскромничала маленькая волшебница.
— Всё у вас палочкой хорошо получается, а вот злоупотреблять волшебством не стоит, а то вы всю траву в лесу изведёте.
— Мы больше не будем, — испугалась юная волшебница.
— Как тебя зовут? — спросила фея.
— Глафира, можно просто Глаша, — представилась девочка.
— А меня зовут Элизабет, можно просто Эльза.
— А ты себя умеешь превращать в кого-нибудь или во что-нибудь? — спросила фея.
— Я ещё не пробовала. Боюсь, что обратно не превращусь в себя. Да и бабушка говорит, что мне ещё рано так экспериментировать и тем более без её присмотра.
— Ну, раз так твоя бабушка говорит, то она точно знает твои способности. А родители, что же в твоём обучении не принимают участия?
— Они сейчас в гостях и не знают, что мы с бабушкой сделали для меня волшебную палочку. Мы решили пока им ничего не сообщать.
 Пусть для них это будет сюрприз.
— А дедушка?
— Он с нами заодно. Для него важно, чтобы я в учёбе не применяла волшебную палочку и делала все школьные задания самостоятельно без всякого волшебства. Сейчас каникулы, и он не волнуется, а когда начнутся занятия в школе, то он будет меня обязательно проверять. А откуда ты знаешь про дедушку? Ой, зачем я спрашиваю, ведь ты же фея и всё знаешь.
— Это точно, многое знаю, но не всё и не обо всех. В мире много загадок, которых не знаю не только я, но и мои бабушки. По крайней мере, они мне так часто говорят.
— А у тебя есть волшебная палочка? — спросила Глаша.
— Есть, конечно.
— Ты её сама сделала? — спросила девочка.
— Нет. Мне она досталась от прапрапрабабушки. Моей палочке больше тысяча лет. Прапрапрабабушке она досталась тоже от её прапрапрабабушки и так далее. В общем, она передаётся по наследству. Так что моя палочка лучше меня знает, что надо делать, как делать и нужно ли это делать. Это она мне сказала, чтобы я познакомилась с тобой.
— Да? — поразилась юная волшебница. — Ты слышишь, что она тебе говорит?
— А ты ещё не слышишь свою палочку? — удивилась фея.
— Нет. Иногда что-то слышу, но мне казалось, что это просто померещилось. Ведь я живу среди волшебников. Мало ли какое они в это время делают волшебство. Ведь я ещё маленькая и мне не всё рассказывают.
— А сколько тебе лет? — спросила Эльза.
— Семь лет.
— Вообще-то волшебству начинают учить в шесть лет, а некоторых и с пяти лет.
— Я знаю. Меня и начали посвящать в волшебство с пяти лет. Учили разным заклинаниям, но вот палочка у меня появилась недавно.
«Ну, всё, теперь будут болтать без умолку», — услышала палочка Глаши.
«Глаше нужно поговорить. Ведь ей нельзя рассказывать соседям и в школе, что её родные — волшебники. А отдавать её в школу волшебников родители не захотели. Ведь маленькой девочке плохо без ласки и любви родных. Подружки у неё нет.
У её мамы в детстве была подружка. Она показала ей какое-то простое волшебство, а та рассказа девочкам в классе, ну а те родителям и учителям. В школе начался такой переполох, что им пришлось переехать в этот посёлок подальше от того городка. А с Эльзой девочке можно разговаривать о сокровенном. А тебе действительно тысяча лет?» — спросила Глашина палочка.
«Мне несколько тысяч лет. Очень давно несколько волшебных палочек из разных пород древесины изготовил старый волшебник и подарил их феям. Меня он сделал из рябины. Со временем мои владелицы становятся мудрыми, добрыми, справедливыми и светлыми волшебницами. Хорошо оберегают и сами защищаются от тёмных сил. Поэтому меня и подарили самой маленькой фее, чтобы я её охраняла и подсказывала, что и когда надо делать.
Первая моя владелица очень любила меня. Часто шила мне новые мешочки. Наряжала разными ленточками, бусинками, своими волосиками. В общем, относилась ко мне, как к кукле. Только что платье мне не шила, — но, подумав, вспомнила: — Одно платьице она всё-таки сшила, но с ним неудобно быстро делать волшебство, поэтому сняла его.
Она так любила меня, что не хотела со мной расставаться и подарила только своей прапраправнучке. Но постоянно следила, как та со мной обращается. Заставляла малышку часто мыть руки, чтобы не заразить меня черной магией.
С тех пор и повелось дарить меня прапраправнучке».   
«Интересная у тебя, наверное, была жизнь?» — спросила палочка Глаши.
«Почему была? — удивилась палочка Эльзы. — Жизнь продолжается и она — сказочная. Я постоянно нахожусь в волшебстве. И тебя ждёт такая же жизнь».
«Здорово!» — обрадовалась палочка Глаши.
Между тем молодые волшебницы продолжали оживлённую беседу.
— У тебя много подружек? — спросила Глаша.
— Много.
— Везёт тебе, а у меня нет подружки.  Вернее подружки есть, но я им о себе ничего не могу рассказать. Только с двоюродными братьями и сёстрами могу об этом поговорить, но они живут очень далеко. Мы редко встречаемся, а по телефону или по скайпу не всё расскажешь и покажешь.
— Не переживай, у всех есть свои тайны, о чём никто никому ничего не рассказывает. Зато у тебя тайна – волшебная, а у них, в основном обыденная, - успокоила девочку фея.
— Ой, а, правда. У всех есть тайны и некоторые тайны я знаю, но никому не рассказываю. Зато у меня тайна — волшебная. Здорово!
 Но мне пора домой, а то бабушка, наверное, заждалась меня.
— Передавай привет твоей бабушке.
— А тебя бабушка знает? — спросила Глаша.
— Конечно, знает, и не только меня, но и мою бабушку Эмили. Как только вы сюда переехали, твоя бабушка познакомилась с нами. Как оказалось, с моей бабушкой они с детства знакомы. Так что не только тебе приходилось многое скрывать, но всем твоим родственникам и даже от тебя. А это намного сложней. До свидания. Скоро увидимся.
— До свидания, — Глаша побежала домой, а Эльза смотрела ей вслед…
Прибежав домой, Глаша рассказала бабушке о встрече с Эльзой.
— Очень хорошо, что ты с ней познакомилась. Теперь у тебя появилась подружка. Она многому тебя научит, как когда-то меня обучала её бабушка.
— Как оказалось, я многое не знаю. Да и вы от меня много скрывали и продолжаете скрывать.
— Глашенька, разве можно ребёнку обо всём рассказать. Даже взрослые не справляются с большой информацией. Всё будешь познавать постепенно.
— Эльза мне говорила, что может разговаривать со своей палочкой, а я свою палочку не слышу.
— Не переживай, скоро услышишь. И информация к тебе польётся рекой. Тем более что Эльзиной палочке много тысяч лет. Наверняка ваши палочки тоже разговаривали между собой. Со временем твоя палочка будет рассказывать тебе разные истории, которые она узнает от других волшебных палочек.
— Здорово! Теперь буду прислушиваться к своей палочке…

Глава 4

На следующий день Глаша решила пойти в лес и найти там Эльзу.
Как только она подошла к опушке леса, то увидела маленькую фею.
— Я давно тебя здесь жду. У нас несчастье, — сообщила она.
— Какое? — испугалась девочка.
— Какой-то мальчишка сачком поймал нашу подружку Люцию, когда она спала на цветочке. Мы только успели незаметно превратить её в бабочку, чтобы он не догадался, кого поймал.
Мальчик положил её в стеклянную банку вместе с другими бабочками и закрыл крышкой.
— Но разве вы не можете открыть эту крышку?
— Можем, но нам нельзя людям показывать своё волшебство. Да и он может испугаться. Помоги нам. Освободи бабочек и нашу подругу.
— Показывай дорогу, — сказала маленькая волшебница и побежала за феей.
Когда Глаша увидела мальчика, то на мгновение остановилась, чтобы перевести дыхание, и уже шагом пошла к мальчишке.
Она узнала его, это был соседский мальчик.
— Привет, Пашка, — произнесла Глаша.
— Ой, — испугался мальчуган, — это ты. Привет.
— Чего делаешь? — спросила девочка.
— Бабочек ловлю.
— И много поймал? — поинтересовалась Глаша.
— Во сколько! — похвастался Павел и показал девочке банку.
Юная волшебница взяла банку и тут же её открыла. Некоторые бабочки сразу вылетели из неё.
— Что ты наделала! — воскликнул мальчик.
—  Бабочек освободила, а тебе, зачем эти бабочки? — спросила девочка.
— Я хотел из них сделать картину, — сообщил Паша.
— А рисовать бабочек не пробовал?
— У меня не получается, — признался он.
— Но, зная твою усидчивость, тебе и это занятие быстро надоест, а бабочки уже погибли бы в твоей банке.
Мальчик задумался, а Глаша не раздумывая, побежала в лес к феям.
— Спаслась ваша подружка? — спросила девочка, как только увидела крылатых волшебниц.
— Спаслась! Спаслась! — радостно сообщили феи.
— Спасибо тебе, — поблагодарила Люция.
— Без тебя мы бы не справились или пришлось бы при помощи волшебства открыть крышку и напугать мальчишку, чтобы освободить её и бабочек.
— Таких, как он надо обязательно пугать, чтобы потом неповадно было обижать маленьких, — заявила Глаша.
— Но нам не разрешают этого делать, для нашей же безопасности.  О нас никто не должен знать и тем более обнаружить, что мы живём в этом лесу. Ты же скрываешь, что волшебница. Вот и мы скрываемся.
— Да, какая я волшебница. Я ещё так мало, что умею. Но давайте знакомится. Меня зовут Глаша.
— А меня зовут Милиса, — представилась самая маленькая фея.
— Меня зовут Феана.
— А я — Нелли.
— Я — Розина.
— Меня зовут Вилена.
— Ой, — испугалась Глаша, — я не запомню ваши имена.
— Нас много. Сейчас подлетят: Белла, Дора, Магда. И мы все вместе будет летать. А ты летать умеешь? — спросила Эльза.
— Нет.
— А хочешь, мы тебя научим?
— Конечно, хочу! Что нужно говорить?
— Ничего не надо говорить. Просто представь, что ты легкая, как пёрышка и летишь вместе с нами в лесу между деревьями. Потом взмахни своей палочкой и прочерти три круга в воздухе над своей головой.
Со временем можешь делать только один круг, и у тебя всё будет получаться, а потом ничего не надо делать. Только мысленно сказать своей палочке, что надо делать, или даже она тебе скажет, что и как надо делать. Ведь она учится вместе с тобой, и наши палочки ей помогают в этом.
— Здорово, но я до сих пор не слышу свою палочку.
— Она у тебя ещё не такая опытная, как наши. Да и ты ещё с ней не совсем сроднилась. Ну, хватит разговаривать, пора приступать к волшебству!
— Сейчас попробую.
Глаша закрыла глаза и представила, что летает вместе с феями. Она взмахнула палочкой и нарисовала три круга в воздухе над собой.   
 И чудо произошло! Юная волшебница взлетела над землёй.
— Открой глаза. У тебя получилось!
— А палочка вместе со мной стала легкой.
— Убери палочку в мешочек и возьми наши ленточки.
Они протянули ей свои ленты, чтобы она, держась за них, полетела вместе с ними.
Вначале феи учили девочку летать вдоль тропинок, где деревья росли далеко друг от друга. Рядом с ними порхали беззаботные бабочки и стрекозы.
Но чем дальше в лес удалялись крылатые волшебницы, тем ближе друг к другу росли деревья. Их ветки соприкасались между собой,  мешая свободно летать. И феи взлетели над лесом.
У Глаши даже дух захватило, но рядом были крылатые подружки, и она перестала бояться высоты.
К ним присоединился сокол. Он летел впереди крылатых волшебниц, отгоняя близко пролетавших птиц.
Внизу был прекрасный лес. Девочка залюбовалась им.
С ветки на ветку прыгали шустрые белки, легко перелетая со ствола на ствол и прячась в дубле.
По полянке пробежала рыжая лица, а в кустах притаилась стайка пушистых зайчат.
Налетавшись, подружки приземлились на опушке леса.
— Понравилось летать? — спросила Эльза.
— Очень понравилось. Правда, вначале было страшновато, но потом перестала бояться, ведь вы же рядом со мной, но как обернуться обратно девочкой?
— Очень просто. Надо сказать:«Я стала прежней», и, взмахнув палочкой, сделать круг в воздухе над собой.
— А хочешь превратиться в фею?
— Конечно, хочу! Вы меня научите?
— Тогда просто скажи: «Я маленькая фея», и палочкой проведи три круга в воздухе над своей головой. 
Глаша сделала, так как учили её крылатые подружки, и превратилась в маленькую фею.
— Как здорово! Так не привычно. Всё такое большое. Ой, и палочка стала маленькой.
— Спрячь её в мешочек и никогда не забывай это делать.
— Наверное, поэтому я ещё и не слышу свою палочку, потому что забываю о том, что её надо постоянно убирать в мешочек. Но скоро я обязательно привыкну, — пообещала маленькая волшебница.
Для Глаши всё вокруг было так необычно и очень  непривычно ощущать себя такой маленькой. Она перелетала с цветочка на цветок, с листочка на листок и со стебелька на стебелёк.
Ей хотелось посмотреть на свои прозрачные крылышки, как они там порхают за спиной? И вдруг на одном цветочке она увидела большую капельку воды. В ней она увидела своё отражение. Обрадовавшись, девочка стала разглядывать себя, как в зеркале.   
Феи-подружки не мешали ей привыкать к себе в новом обличье.
Полетав немножко, Глаша вдруг услышала:
— Ну, и как долго я буду такой маленькой?
— Не пережимай, моя палочка, скоро станем опять прежними. Ой, я услышала свою волшебную палочку? — воскликнула девочка.
— Замечательно! Теперь вы с ней единое целое и будете легко творить волшебство, — сообщил Эльза.
— Здорово! — обрадовалась юная волшебница. — А куда мы сейчас полетим? — спросила девочка.
— Куда хочешь, туда и полетим, — ответила Эльза.
— Полетим ко мне домой? — попросила Глаша.
— А это удобно? Ведь нас так много.
— Дедушка и бабушка будут вам рады. И ещё я хочу, чтобы они увидели меня маленькой феей. Интересно, узнают они меня или нет?
— Да ты первая подлетишь к ним и похвастаешься, что научилась превращаться в маленькую фею, — проворчала палочка.
— Ты права моя волшебная палочка, наверное, я первая подлечу к бабушке и дедушке, чтобы они меня сразу узнали…


Диковинная ягода
               
Каждый вечер на лужайке собираются лесные обитатели рассказать друг другу, как они провели свой день, кого видели и что узнали.
Первая на лужайку примчалась Белочка. Второй прискакала Зайчиха, третьей прибежала Мышка, а четвёртой пришла Ежиха.
Только они сели кружком на травке, как прилетела Синичка и начала щебетать:
— Ой, только что на дороге увидела много больших, круглых, зелёных в жёлтую полоску ягод.
— Интересно, какие такие диковинные ягоды ты увидела? — спросила Ежиха.
— Может, это большие зелёные яблоки? — предположила Белочка.
— Нет. Эти ягоды намного больше яблок, — ответила Синичка.
— А может, это не ягода, а капуста? — неуверенно сказала Зайчиха.
— Нет. Ягода покрыта твёрдой коркой, — уточнила Синичка.
— Тогда возможно это тыква? — смекнула Мышка. 
— Нет. Эта ягода точно у нас не растёт, — отвечала Синичка.
— Так пойдёмте и посмотрим на эти загадочные ягоды, — предложила Ежиха.
И друзья отправились в путь.
Подойдя к дороге, они увидели огромную гору из удивительных огромных зелёных ягод. Их охраняли грозные Стражники.
К приятелям подлетела Ворона.
— Чего это вы тут делаете? — прокаркала она.
— Пришли посмотреть на неизвестные ягоды, — сообщила Синичка.
— Тоже мне лесные жители. Ничего-то вы не знаете, — проворчала ворона. — Это арбузы. 
— А ты их ела? — спросила Белочка.
— Конечно.
— Они вкусные? — спросила Зайчиха.
— Мне понравились.
— Но как, же ты их ела, ведь они твёрдые, — удивилась Ежиха.
— Так внутри у них сочная сладкая красная мякоть с чёрными семечками, — ответила Ворона. — Я клювом корку проткнула и попробовала.
— Я семечки люблю, — сказала Мышка.
— Тебе и мякоть понравится, — заверила Ворона.
— Надо незаметно подкрасться к арбузам и взять один из них, — предложила Зайчиха.
— Ягода очень тяжёлая. Мы её не унесём, — заметила Мышка.
— Тогда можно её катить, ведь она же круглая, — подметила Ежиха.
— Точно! Я заскачу наверх горы и постараюсь столкнуть одну из них, — предложила Белка.
— Арбуз тяжёлый. Ты его не сдвинешь, — заявила Ворона.
— Тогда, что же нам делать? — спросила Белочка.
— Взять тот арбуз, в котором я сделала дырку. Его, наверное, уже куда-то отложили. Ведь не станут же они продавать арбуз с дыркой.
Синичка с Вороной полетели искать арбуз.
— Нашли! Нашли! — радостно щебетала Синичка вернувшись. — Он лежит под кустом.
Друзья поспешили за птицей. Ворона поджидала их там.
Вместе они покатили ягоду в лес.
Прикатив арбуз на лужайку, друзья окружили его и стали думать, как его разломать, чтобы попробовать мякоть.
Ворона заметив их нерешительность, прокаркала:
— Да, что тут думать, — и, ударив клювом по арбузу несколько раз, разбила его на дольки.
Друзья стали лакомиться сочной красной арбузной мякотью, которая им очень понравилась...


Удивительные друзья
               
Как обычно, каждый день старые знакомые Кошка и Мышка встречаются на полянке, чтобы сообщить друг другу свежие новости.
— Ты представляешь, кого я сегодня видела? — спросила Мышка, повстречав Кошку.
— Кого?
— Белочка в деревню пришла из лесу! — радостно ответила Мышка.
— Вчера Ёж приходил и из моей миски молоко выпил. Сегодня Белка прискакала, — проворчала Кошка. — Надо бежать к миске, а то и она моё молоко выпьет.
— Да не бойся. Она за еловыми орешками пришла. На наших ёлках уже созрели шишки.
— А ей что — лесных шишек не хватает? Она решила ещё и нашими полакомиться? — продолжала ворчать Кошка.
— Не знаю? Может и не хватает. Ведь в позапрошлом году в лесу был пожар. Много елей сгорело, а когда ещё новые вырастут. А тебе-то какое дело до них? Ведь ты их не ешь.
— Ну и что, что я не ем. Ты же орешки ешь. Она все их в свои кладовые унесёт, а тебе ничего не достанется. И ты без еды останешься. А я тебя в наш дом не пущу лакомиться нашими продуктами. Мне хозяйка настрого наказала дом от мышей охранять, — заявила Кошка.
— Ну, мы ж с тобой подруги, — возразила Мышка.
— Мы только с тобой подруги, но у тебя, зато, слишком много друзей. Ты их всех можешь привести в наш дом. Вас много, а я одна. За вами всеми не углядишь.
— Не бойся. Зачем мне других посвящать в свои тайны.
Подумав немного, Кошка согласилась:
— Тогда хорошо. Но ведь ёлки ещё надо посадить, а в лесу только стволы обгоревшие стоят, — и сжалилась: — У неё, небось,  бельчата маленькие. Надо ей показать место, где я видела грибы. Пускай соберёт для детишек.
— Это верно, когда ещё ёлки вырастут. Люди такие нерасторопные. До сих пор сгоревшие деревья не убрали. Всё собираются, а когда ёлки будут сажать — неизвестно, — возмущалась Мышка. 
— А может, Белочка сама решила закопать в землю орешки, чтобы  потом выросли ёлочки? — предположила Кошка.
— Тогда надо ей помочь в посадке, — предложила Мышь.
— Вот ты и помоги, а то мне далеко от дома уходить нельзя. Мне его охранять надо. До встречи. Увидишь Белку, пусть ко мне приходит. Я ей покажу, где грибы растут.
Они разошлись. Кошка вернулась домой, а Мышка поспешила искать Белочку.
Нашла она её недалеко от ёлки. Та набрала уже полный рот орешков и спешила в лес.
— Белочка, зачем ты так много орешков набрала? — спросила Мышка. 
Белочка попыталась что-то сказать, но у неё ничего не получилась.
Она выплюнула орехи и рассказала:
— Я сейчас собираю орешки для того, чтобы посадить их.
 В лесу много сгорело деревьев. Люди не сажает новые ёлки и ели, а ведь скоро всем орешков не будет хватать. Вот я и решила сама посадить ёлочки, а Ёжик мне помогает.
— Так вот зачем он в деревню приходил, — догадалась Мышь и вспомнила: — Я Кошку сейчас видела. Она нашла местечко, где растёт много грибов. Просила, чтобы ты к ней пришла. Она покажет тебе эту полянку.
— Ой, как хорошо! Обязательно приду.   
— Давай и я тебе помогу сажать орешки, — предложила Мышка.
— Спасибо! — обрадовалась Белка. — Набирай их и пошли в дальнее поле. Там никто ничего давно не сажает. Даже берёзки на поляне уже выросли. Вот там мы с Ёжиком и сажаем орешки.
Весь день трудились Белка, Ёжик и Мышка, а вечером пошли к Кошке, чтобы она показала, где растут грибы.
Собрав их, они вернулись в лес. Накормили своих детишек, уложили всех спать, а сами, набрав в лесу орехов и желудей, решили вместе поужинать. Ведь вместе, дело спорится, а застолье веселей…   


Забияки петухи
               
Жили когда-то в деревне два драчливых Петуха.
Как только они выходили во двор, то начинался между ними спор — кто самых сильный и ловкий.
Вначале они присматривались друг к другу. Ища момент, как лучше и с какой стороны наскочить на противника.
А потом мгновенно налетали друг на друга и начинали клеваться, бить крыльями и лапами друг дружку.
Никто не мог их примирить. Только Гуся и Индюка они побаивались. И тем приходилось каждый день разнимать забияк. Но, как только те уходили по своим делам, то задиры Петухи продолжали побоище. 
Долго думали Курочки соседушки, как примирить своих задиристых Петухов, но так ничего и не придумали.
Но однажды во двор закатился мячик, как бы приглашая всех поиграть с ним.
Увидали Петухи мячик. Подбежали к нему. Стали рассматривать  его со всех сторон.
Клюнули его, и сразу отскочили. Мячик откатился и остановился. Решили толкнуть лапой — он опять откатится и остановится.  Петухи осмелели, и давай его лапами толкать и клювом клевать. 
Так с тех пор с мячиком играются все Петухи во дворе...



Надежда Сергиянская,
г. Чернигов, Украина.

Муравей-учитель

Медвежонок  как-то встретил
На опушке муравья.
Тот, в цветочках незаметен,
Песню слушал соловья.

Возмутился громко мишка:
«Ты неправильный такой!
Все трудяги-муравьишки
Тащат что-то день-деньской.

С муравейника-обратно
Все снуют туда-сюда!
И смотреть на них приятно!
Ну а ты лентяй-балда!»

Муравей послушал мишку,
Улыбнулся: «Ты неправ,
Медвежонок болтунишка,
Я не прячусь среди трав.

Потрудился я с утра —
До обеда от рассвета —
Отдохнуть теперь пора
И послушать песню эту.

А потом, набравшись сил,
Снова славно потрудиться.
Соловей такой артист!
Лес недаром им гордится!

Ну а ты с утра, дружок,
Сделал, видно, много дел?»
«Только скушал пирожок
И малину тоже ел.

А потом сидел на пне
И смотрел на муравьёв.
Слушать песни не по мне.
Я понять их не готов».

Улыбнулся муравей:
«Соловей для всех поёт —
Для кустов и для зверей.
Кто захочет тот поймёт.

Только песня непроста:
Много в ней труда артиста!
И понятна красота
Тем, кто сам привык трудиться».

Медвежонок за дела
Взялся весело и споро,
Чтоб понятною была
Песня очень-очень скоро.


Спор в лесу

Шум и гам поднялся в роще.
Целый день енот полощет
Яблоки, орехи, груши —
Не торопится их кушать.

Громко крикнула сова
Свои мудрые слова:
«Ты, дружок, перестарался —
Без еды теперь остался.

Моешь яблоки, орехи.
А зачем? Тебе не к спеху.
Погляди-ка — заяц, мышь
Тащат грушу — ты молчишь.

Пусть пока лежат орехи,
Отдохни себе в утеху,
Мышь и зайца напугай,
Полежи, позагорай».

Заяц спрятался в кустах,
Проворчал: «Совсем не так,
Нас пугать, гонять не нужно,
Мы живём с енотом дружно.

Не кричи сова, послушай:
Яблоки, орехи, груши
С мышью мы искали долго
И плодов собрали много.

Принесли плоды сюда.
Здесь есть чистая вода.
Будет яблоки и груши
Вкусно и приятно кушать.

Пир устроим очень скоро,
Раздадим орехов гору —
Угостим других зверей,
Чтобы было веселей».


Медвежонок и бабочки

Вышел как-то медвежонок
Прогуляться в лес спросонок.
Рассмотрел он всё вокруг.
И отправился на луг.
В поле встретил насекомых,
Но каких-то незнакомых.
«Пчёлы! — догадался мишка. —
Мёд несите-ка, малышки!
Я позавтракать хочу!
А не то — вас проглочу».
Бабочки смеялись дружно:
«Нас проглатывать не нужно!
Как же бабочек, малыш,
Ты от пчёл не отличишь?»
Поспешил в берлогу мишка,
Пчёл нашёл портреты в книжках.
И в лесу теперь всегда
Пчёл находит без труда.



Андрей Амельяненко,
г. Тольятти, Россия.
 
Леопардовый котенок

Около подъезда на скамейке сидел маленький пятнистый котёнок. Мальчик подошел к нему и спросил:
— Тебя как зовут?
— Леопард.
— Ле-о-пар-р-ррд! — удивился мальчик. — А меня — Яр-р-ро-слав. — Он взобрался на скамейку и сел рядом с котёнком. — Только все меня называют — Ясик. И мама с папой, и в садике.  Мне не очень нравится, конечно, но пусть так называют. Потому, что Ярр-р-рослав трудно выговар-р-ривать. У меня вот, например, «р-р-р», не всегда получается, — засмеялся Ясик. — Может быть, тебя тоже по-другому называть можно? Что бы «р-р-р» не говорить.
— Не знаю, — котёнок посмотрел на Ясика своими жёлтыми глазами.
— Давай мы тебя Лёсиком назовем. Мне нравится. Лёсик! Почти как Ясик! И «р-р-р» нет.
— Хорошо, — согласился котёнок. — Мне тоже нравится.
Ясик почесал котенка за ушками.
— Откуда ты взялся? Ты чей? Потерялся?
— Наверное. Я упал.
— Откуда, из окошка выпал?
— Нет, я сидел на окошке, потом кто-то схватил меня за шиворот и я полетел. А потом упал.
— На каком окошке ты сидел? У кого ты жил? Скажи.
— Не знаю. Там меня тоже за ушами чесали. И еще там меня называли Леопардом.
— А сюда как ты попал?
— Не знаю. Я же говорю, на окошке сидел. На солнышке грелся. Потом меня кто-то как схватит за шею. И я полетел.
— Ты видел, кто это был?
— Нет. Я только слышал за спиной, шух-шух, а голову повернуть не мог. Меня как будто прищепка за шею схватила. Больно очень.
— Все понятно, тебя украли. Кто-то тебя похитил, да?
— Не знаю.
Вдруг Лёсик изогнул спину, поднял хвост трубой и зашипел.
Ясик  оглянулся, около них стояла девочка с собакой. Девочка эта жила в соседнем подъезде, её звали Лиза. Она часто гуляла во дворе со своей собакой, коричневой, длинной, с большими висячими ушами и короткими лапами.
— Я всё видела, — сказала Лиза. — Да, я всё видела. Его ворона притащила и бросила тут. Или, может быть, просто он у нее из клюва выпал. На скамейку.
— Ты сначала собаку свою убери, — Ясик прикрыл котёнка. — Зачем она Лёсика пугает?
Лиза потянула собаку за поводок.
— Тобик, Тобик, нельзя! Отойди отсюда!
Но Тобик все равно тянулся к котёнку и даже начал рычать.
— Не слушается, он такой — непослушный. Не понимает ничего. — Лиза изо всех сил дёрнула за поводок.
— Тобик, ты зачем Лёсика пугаешь? Не видишь, он маленький, — строго сказал Ясик. Правда, получилось не очень строго, но он постарался, что б было так.
— Я котов не люблю, — ответил Тобик, — ну, если он только маленький, тогда так и быть, отойду.
Тобик отошел в сторону и сделал вид, что ему до котёнка нет никакого дела.
— Почему он тебя послушался, — удивилась Лиза. — Ты что ли разговаривать с собаками умеешь? И понимаешь, что они говорят?
— Понимаю. И с кошками тоже умею разговаривать, и с хомяками, со всеми.
— Здорово как! Кто тебя научил?
— Никто не учил, я всегда со всеми умел разговаривать и всех понимал.
— У меня так не получается, — вздохнула Лиза. — Может быть, ты и с воронами умеешь говорить?
— Да, а где эта ворона, которая Лёсика притащила? Улетела?
— Нет, она на дереве сидит. Вон там, около песочницы.
Ясик посмотрел в сторону детской площадки. На дереве, в самом деле, сидела ворона с жёлтым клювом и зелеными глазами. Птица внимательно наблюдала за ними, и было видно, что она чего-то ждёт.
— Надо её прогнать. А то она опять Лёсика утащит, — сказал Ясик.
— Её поймать надо и перья из хвоста вырвать, — зарычал Тобик.
Ясик посмотрел на него и погрозил пальцем:
— Нельзя так. Мы так делать не будем, мы же не такие вредные как она.
— Опять вы разговариваете, а я ничего не понимаю! — обиделась Лиза.
— Я тебе потом все расскажу. Ты постой пока тут, посмотри за Лёсиком. — Ясик побежал на детскую площадку.
Тобик тоже, было, хотел рвануться за ним, но Лиза крепко держала поводок. Тогда неугомонный пес стал пробовать вытащить голову через ошейник. Он стал упираться лапами, вертеться и крутиться так, что его длинные уши превратились в вентилятор.
Ясик подбежал к дереву, на котором сидела ворона, и крикнул:
— Скажи, где ты котёнка взяла? Надо его обратно отнести. Его, наверное, уже ищут.
— Не скажу, — злорадно каркнула ворона. — Пусть ищут.
Тут Тобик, который всё-таки вырвался и убежал от Лизы, стал прыгать, царапать дерево лапами и лаять.
— Зачем ты котёнка утащила, он же маленький и не знает, где его дом? Скажи, мы его домой отнесём, — продолжал уговаривать ворону Ясик.
— Я говорю, надо её поймать и перья вырвать! — Тобик злился все больше и больше. Он скалил зубы, шерсть у него встала дыбом, и он подпрыгивал так высоко, как никогда раньше не прыгал. Но до вороны всё-таки достать не мог. И от этого злился сильнее и сильнее.
— Тобик, Тобик, успокойся, — Лиза была уже рядом с ними. На руках она держала дрожащего Лёсика.
Лёсик собрался в комочек. Его всё пугало: и ворона, каркающая на дереве, и разозлившийся Тобик и, вообще, всё-всё.
— Я всё равно его утащу и выброшу куда-нибудь подальше, — снова закаркала ворона и захлопала крыльями.
— Он же тебе ничего не сделал. Он маленький ещё. Зачем ты хочешь его утащить? — Ясик не любил ни с кем ругаться и хотел просто объяснить вороне, что маленьких обижать нельзя.
— Меня толстый рыжий кот поймать хотел. Я еле от него вырвалась. Он мне даже перо в хвосте сломал. Жди, когда новое вырастет. Я теперь всем котам мстить буду! — заявила ворона.
— Подумаешь, большое дело! Перо ей сломали, — затявкал Тобик. — Мне большие кошки тоже нос поцарапали. Я же маленьких не трогаю.
— А я трогаю. Вы сейчас уйдете все, я его снова схвачу за шиворот. И потащу!
Ясик рассказал все это Лизе. Она сморщила носик, собралась заплакать, потом передумала и вздохнула:
— Надо Лёсика спрятать. Но сначала надо ворону прогнать. Что бы она, не узнала, где он.
— Я говорил, говорил! надо поймать её и перья из хвоста вырвать! – Тобик стал лаять ещё громче. — Или в коробку посадить и завязать крепко.
Он уже устал прыгать и сидел под деревом, но все ещё продолжал злиться на ворону.
Дети стали шуметь, размахивать руками, пробовали даже свистеть, но ворона всё равно не улетала. Ясик попытался влезть на дерево, но у него не получилось. Ствол был толстый и гладкий, а ветки и сучки, за которые можно было бы ухватиться, росли высоко.
Недалеко, тут же, на детской площадке, сидели две тётеньки. Не совсем тётеньки. Точнее, ещё не тетеньки, но уже и не девочки. А, как бы, взрослые девочки. Одна была синего цвета, а другая — красного. Это у них прически такие были: синяя и красная. Ещё у них на лицах были колечки, приделанные к губам и к носу.
Ясик летом в деревне видел корову с колечком в носу. Только у коровы колечко побольше было. «Этих девочек, наверное, тоже привязывают, когда они не слушаются или хотят убежать без разрешения», — подумал он.
Взрослые девочки громко разговаривали, и все время хотели друг другу что-то показать руками. Красная взрослая девочка, растопырив пальцы перед лицом Синей девочки, трясла руками и спрашивала её:
— Нет, ну представляешь? Ты представляешь?
Синяя девочка тоже трясла руками и, почти что, кричала:
— Да! ты представляешь!!! Представляешь?
О чем они говорили, что представляли, Ясик не понял. Он только увидел, какие у них на руках длинные и черные ногти.
Ясик подошел к ним:
— Какие у вас ногти большие.
— Тебе чего, мальчик? — взрослые девочки с удивлением посмотрели на Ясика.
— Ногти вот у вас большие и чёрные.
— Тебе, что, понравились? — Синяя девочка с гордостью посмотрела на свой маникюр.
— Смотри-ка, такой маленький, а уже на наши ногти смотрит, — добавила Красная девочка.
— С такими ногтями удобно на дерево залазить. Вы можете залезть и прогнать вон ту ворону? — Ясик махнул рукой в ту сторону, где сидела ворона. — А то мы не достаем.
— Мальчик, — возмутилась Синяя девочка, — какая еще ворона? Ты зачем глупости говоришь?
— Она котёнка хочет утащить! Помогите нам, пожалуйста.
— Не говори ерунды, мальчик, — ответила Красная девочка. — Иди, играй, не видишь, мы разговариваем.
— Да, не мешай нам, — добавила Синяя девочка и отвернулась.
Ясик вернулся к своим друзьям. Они стояли под деревом. Лиза прижимала к себе испуганного Лёсика, а Тобик продолжал ругаться с вороной.
Ворона хлопала крыльями и отвечала на лай Тобика злым карканьем:
— Всё равно, всё равно, я его утащу. Подкараулю и утащу. Как раз, хорошо, что он маленький. Я его далеко смогу унести. Никогда не найдете.
Тут на детской площадке появился дворник. В одной руке он нёс грабли, в другой, метлу. Наверное, собрался убирать опавшие листья.
Дворник подошел к детям и сердито пробурчал:
— Забирайте своих животных и уходите отсюда. Нечего с ними тут гулять.
Тобик зарычал. Лиза уже опять надела на него ошейник, но он все равно с грозным видом потянулся в сторону этого дядьки. Он сразу ему не понравился.
«От этого типа только и жди неприятностей», — решил Тобик и зарычал ещё сильнее.
Дворник махнул на него метлой:
— А ты не рычи! Ишь, какой! Нечего тут.
— Мы не гуляем, нам ворону надо прогнать. Она хочет котёнка утащить, — Лиза показала на дерево.
— Ничего не знаю. Уходите, — дворник снова замахнулся метлой на Тобика. — С собаками тут нельзя, и с котами тоже нельзя.
Ясик и Лиза снова вернулись к подъезду, и устроились на скамейке. Лёсика Лиза тоже посадила, рядом с собой. Тобик  примостился тут же, он уже не лаял и не рычал, но все время следил за вороной. И ворона не спускала с них глаз. Она только и ждала момента, что б сделать какую-нибудь пакость.
— Никто нам помочь не хочет, — грустно вздохнул Ясик. — Когда я вырасту большой, а они все останутся маленькими,  я тоже тогда им помогать не стану. А на этого дворника буду метлой махать, как он на нас сейчас, и прогонять его буду.
— Листья падают, — задумчиво прошептал Лёсик. — Скоро все упадут. Потом деревья тоже упадут, да? И ворона улетит. Ей сидеть негде будет.
— Деревья не упадут. Ты еще маленький и ничего не знаешь, — ответил Ясик. — Листья падают, потому, что сейчас осень. Потом выпадет снег и наступит зима. Деревья все в снегу будут.
— Я не знаю, что такое снег, — расстроился Лёсик. — И что такое зима, не знаю.
— Увидишь потом, как красиво будет.
— А где я жить буду, — спросил Лёсик. — Когда зима наступит и будет красиво? Меня ворона не утащит?
— Не утащит, — ответил Ясик. — А жить ты будешь... — Ясик задумался. Он  очень хотел взять Лёсика к себе домой. Но дома были мама и бабушка. Бабушка раньше работала в больнице и дома всегда следила за стерильностью. Ясику не нравилось это слово. Потому, что стерильность, это когда все пахнет моющими средствами: и полы, и посуда, и руки, и даже хлеб с маслом.
Еще бабушка говорила, что от животных в квартире шерсть. И не разрешила папе купить в зоомагазине клетку с хомяком.
Когда Ясик начал разговаривать с маленьким смешным зверьком, папа очень удивился. Дома он рассказал об этом маме. И еще  сказал, что надо подарить Ясику хомячка на день рождения.
«С хомяками никакой стерильности не будет, — отрезала тогда бабушка. — Никаких зверей я в квартире не потерплю. От них только шерсть везде будет».
Еще бабушка говорила про всякую заразу, про разные болячки, про противный запах и все это, по словам бабушки, происходило от животных в доме.
А мама в тот раз ничего не сказала. И Ясик подумал, что она с бабушкой заодно.
Поэтому Ясик не представлял, что делать с Лёсиком. И как объяснить тому, что он не может взять его к себе домой, хотя котёнок об этом и не спрашивал. Но они ведь уже стали друзьями, а бросать друзей в беде нельзя.
— Если бы не бабушка, — задумчиво проговорил Ясик. — Маму-то можно, наверное, уговорить. И папа бы тоже согласился.
— Ты о чем? — не поняла Лиза.
— Бабушка у меня животных не любит. И не разрешает, что б они у меня жили.
— А-а, по-нят-но, — протянула Лиза. — Моя бабушка тоже все время на Тобика ругается.
— Бабушка? — удивился Лёсик. — Бабушка, это кто?
— Бабушка, это такая женщина, у которой свои дети выросли, — выпалила Лиза, она уже начала понемножку понимать, о чем говорит Лёсик. — И теперь они ее не слушаются. Поэтому она приходит командовать к тем, у кого есть маленькие дети. Вот, например, к нам. Мой папа говорит, что бабушка ходит к нам в гости, как на работу. Каждый день.
— А ещё, а ещё, — засопел Тобик, — бабушка меня все время пропылесосить хочет. И лапы заставляет мыть. Хотя они у меня и так чистые.
— К нам бабушка как на работу не ходит. Она живет вместе с нами и тоже все время командует, — добавил Ясик. — Ещё у нашей бабушки зубы железные выросли, вместо настоящих.
Ясик не успел до конца рассказать про свою бабушку. Хлопнула дверь подъезда.
— Опять кошку подобрали? — раздался грозный голос. — Попробуйте только её в подъезде поселить, сразу выкину. Даже не думайте.
Лёсик быстро спрятался под скамейку. Тобик прижал хвост. Лиза и Ясик тоже испуганно замолчали.
На крыльце, уперев руки в бока, стояла Мария Ивановна — «старшая по дому» — как называли её взрослые. Она ходила по всем подъездам, следила за порядком и всегда к чему-нибудь придиралась или кем-нибудь хотела руководить. То ей не нравилось, что дети на лифте катаются, то она ворчала на взрослых, что они не правильно машины во дворе ставят, а иногда она даже ругалась с дворником, хотя он тоже был всегда сердитый. И сам любил со всеми ругаться и на всех ворчать.
Мария Ивановна свысока посмотрела на детей, потом, нахмурив брови, перевела взгляд на Тобика и неодобрительно покачала головой. Затем она наклонилась, заглянула под скамейку, увидела там Лёсика и погрозила ему:
— Чтоб я тебя в подъезде не видела. Смотри у меня. Тут вот сиди. Или иди, гуляй где-нибудь. В другом месте.
Она выпрямилась, еще раз строго глянула на ребят и гордо удалилась. Словно всем своим видом хотела показать, что кроме нее главнее нет никого, ни в доме, ни во дворе.
— Почему она всегда такая, пристает ко всем со своими порядками? — возмутился Ясик.
— У нее, наверное, маленьких детей нету, — предположила Лиза. — Вот она и ходит. А если бы у нее были маленькие дети, она бы дома ими досыта накомандовалась и нас бы не трогала.
— Она, что ли еще не бабушка? — спросил Ясик.
— Нет, наверное, — пожала плечами Лиза.
— Просто она вредная, как та ворона, — тявкнул Тобик. — Хочет, чтобы всем плохо было.
Лёсик ничего не сказал. Он снова испугался, а еще он хотел есть и спать.
— Маленький ты мой, — Ясик  вытащил котенка из-под скамейки. — Как же с тобой быть?
— А никак не быть! — раздалось рядом карканье вороны. Она уже слетела с дерева вниз и сейчас важно разгуливала по тротуару, угрожающе пощелкивая желтым клювом и сверкая своими зелеными, похожими на стекляшки, глазами. — Уже вечер, сейчас ваши мамы вас домой позовут. Тогда я этого паршивого котенка и утащу-у-у!
— Никакой он не паршивый, — Ясик прижал Лёсика к себе. — Он хороший. Улетай отсюда!
— Кыш, кыш! Злюка! — замахала руками Лиза.
Она нечаянно выпустила поводок, и Тобик с лаем бросился на ворону.
Ворона отскочила в сторону, растопырила крылья и взлетела. Сначала она хотела примоститься на кусте сирени, но тонкие ветки прогнулись под её тяжестью почти до земли. Вредная ворона чуть было не свалилась прямо в лапы к Тобику. С перепугу она закричала, не закаркала, как всегда, а закричала: «Ка-а-а-а!», и улетела на козырёк над подъездом. Уселась там, перевела дух и стала внимательно наблюдать, за тем, что происходит внизу. Её зеленые глаза-стекляшки прямо горели от злости.
Снова хлопнула дверь подъезда. Ясик и Лиза настороженно повернулись, им показалось, что сейчас снова выйдет Мария Ивановна и станет говорить что-нибудь плохое.
Но из подъезда вышла мама Ясика.
Лёсик снова спрятался под скамейку и сжался там в комочек. Ничего хорошего он не ожидал. Сейчас мама позовет Ясика домой и Лиза с Тобиком тоже уйдут, а он останется один на один с вороной. Ему снова стало страшно.
— Так, дети, — сказала мама, — не пора ли вам по домам? Темнеет уже. И ужинать пора. — Мама посмотрела по сторонам и удивленно развела руками: — А где же котёнок? Я из окошка видела, как вы с ним туда-сюда бегаете.
Лёсик высунул свою мордочку из-под скамейки.
— Какой хорошенький, — мама подняла котёнка. — А как его зовут?
— Лёсик! Его зовут Лёсик! — радостно затараторила Лиза. — А мою собаку зовут Тобик. Он Лёсика не трогает. Они подружились уже!
— Ну, хорошо, — мама протянула котёнка Ясику. — Бери своего Лёсика и идите с ним домой. Я ему уже молоко разогрела.
— А как же бабушка? — спросил Ясик. — У нас же дома стерильность.
— Ничего, — ответила мама. — Привыкнет бабушка. Она ещё любить его будет. Больше всех.
«Больше всех Лёсика буду любить я», — подумал Ясик, но с мамой спорить не стал.
— До завтра, Лиза. Тобик, пока, — он попрощался с друзьями.
Потом показал вороне язык, прижал к себе Лёсика и быстренько побежал домой. Поскорее, вдруг мама передумает.
А дома их ждало тёплое молоко.



Людмила Белан,
г. Кривой Рог, Украина.

Древесница Рябинушка

В давние времена люди одного из лесных племён считали себя потомками рябины. Они из поколения в поколение передавали историю своего рода.
Много веков тому назад вблизи их жилищ выросло дерево. Стройный ствол был одет в светло-серую кору. Весной дерево наряжалось в желтовато-белую шаль из ароматных соцветий. В летний зной его развесистая ажурная крона дарила людям прохладу. В осеннюю пору оно пламенело оранжевыми гроздями горьковато-кислых ягод.
Жила в том дереве древесница* Рябинушка. По утрам выходила она на луг собирать золотистые нити. Эти нити тянулись из солнечных лучей, напоённых животворной росой и пропитанных ароматами цветущих трав.
В лунные ночи древесница собирала серебряные нити, таящие в себе знания далёких звёзд и ведающие судьбами людскими.
Днём, схоронясь в своём жилище, Рябинушка плела невидимые человеческому глазу накидки. Тёмными ночами, обратившись в невесомое облачко, проникала в дома людей, в которых появлялись на свет младенцы. Подлетев к колыбели, она набрасывала на малыша волшебную накидку-защитницу.
Редко, очень редко, успевала мать уловить благоухание трав и легкое дуновение ветерка, уносящее добрую гостью в темень ночи.
Жители селения любили, чтили и берегли чудесное дерево, в котором жила Рябинушка. Они часто приходили к своей покровительнице, делились с ней радостями и печалями, спрашивали совета, благодарили и желали долголетия.
Однажды ранним утром, как только Рябинушка отправилась на луг, возле дерева появился косматый старик, одетый в лохмотья из пожухлых осенних листьев и трав. Его чёрные глаза светились зловещим блеском.
Это был злой дух Глухоман, живущий в непроходимых дебрях старого леса. Он видел, как люди поклоняются рябине, как любят и боготворят её. Лютая зависть не давала ему покоя, и задумал он подлое дело сотворить.
Обернувшись ураганом, собрав остатки своих подлых сил, он вырвал дерево с корнем. Ветви рябины поникли, не успевшие покраснеть ягоды осыпались.
Довольный содеянным Глухоман удалился в лес. Вскоре показалась Рябинушка. Увидев поваленное дерево, она пришла в ужас. В это время из леса послышался зловещий голос:
— Будешь вечно в образе человеческом, но бестелесном, скитаться по Земле, потеряешь свой волшебный дар, и никому не будешь нужна.
В тот же миг древесница обернулась девушкой. Побрела она в лес, а навстречу ей Добродар — молодой знахарь из селения идёт. Увидел он девушку необыкновенную: глаза изумрудные, словно зелень весенняя, волосы — как пламя рябиновое горят в лучах солнца. Ажурная желтовато-белая рубаха до пят перетянута багряным поясом, босые ноги едва касаются травы.
Дрогнуло сердце, всколыхнулась душа у молодца. «Вот она, моя ненаглядная, наконец-то я нашёл её», — подумал Добродар и, подойдя поближе, спросил:
— Как твоё имя?
— Рябинушка, — ответила девушка.
— Милая Рябинушка, знаю, сердце меня не обманывает: ты предназначена мне судьбой. Выходи замуж за меня.
Ласково взглянула на него девица и промолвила:
— Иди своей дорогой, молодец. Древесница я, а не человек.
— Какая же ты древесница? Я вижу тебя. Глаза твои добром светятся, да вот только грусти в них много.
— А ты дотронься до меня — поверишь.
Добродар прикоснулся к руке девушки — ничего не ощутил и спрашивает:
— Что с тобой произошло, милая Рябинушка?
— Пойдём — увидишь.
Подошли они к погибшему дереву, сели, древесница всё и рассказала. Добродар делал людям только добро и верил в чудеса. Обнял он Рябинушку и сказал:
— Жди меня здесь. Пойду я к Дубовику — духу, который живёт в тысячелетнем дубе. Он поможет.
Придя к могучему дереву, поклонился юноша до земли и рассказал о беде, постигшей Рябинушку.
Дубовик грозно зашелестел листвой:
— Не выдержала тёмная душа Глухомана, совершил он подлое дело. Но не бывает зло всесильным. Пойдёшь, молодец, — обратился он к Добродару, — на другую сторону нашего леса. Там на опушке живут древесницы — сёстры Рябинушки. Самая старшая из них скажет, что тебе надо делать. Будешь идти через владения Глухомана, ничего не бойся, ни с кем не разговаривай и не осматривайся по сторонам.
Сказав так, Дубовик затих, а Добродар, поблагодарив старика, отправился в глушь леса. Непроходимые дебри преграждали дорогу. Со всех сторон слышалось шипение, сопение, хлюпанье, мерзкие лианы опутывали тело, колючие кусты впивались в руки, лицо.
Но юноша, помня слова Дубовика, уверенно продвигался вперёд. Вот и лучик света показался впереди. И сразу все лесные твари попрятались, голоса смолкли.
Вскоре Добродар очутился на опушке леса, на которой росли рябины. Найдя самое высокое и раскидистое дерево, юноша обратился к нему:
— Доброе дерево, помоги мне спасти Рябинушку. Злой дух повелел ей вечно маяться в человеческом бестелесном образе, лишил дара волшебного и жилища.
Рябина-древесница сказала:
— Вот тебе моя ветвь с волшебными ягодами. Как только Рябинушка дотронется до неё, тотчас станет земной девушкой ровно на пятьдесят лет. С этой ветки сорви самую крупную ягоду, и вырасти из её семечка дерево для Рябинушки. Когда истечёт положенный срок, она снова обратится в древесницу, поселится в том дереве, и к ней вернётся прежний дар оберегать людей. А теперь поспеши, пока злой дух не накопил сил, чтобы помешать тебе.
Добродар взял ветку с огненно-красными плодами и побежал обратно. Завидев оранжевое пламя, нечисть лесная попряталась в тёмные закоулки, а Глухоман не посмел высовываться из своей норы.
Вернувшись к девушке, юноша подал ей рябиновую ветку. И как только руки Рябинушки коснулись оранжевых ягод, нежный румянец озарил её лицо, губы заалели и глаза оживились.
— Я выйду за тебя замуж, — ласково промолвила она.
Добродар и Рябинушка прожили счастливую жизнь: вырастили детей, дождались внуков, посадили много деревьев.
Прошло пятьдесят лет, и Рябинушка, обратившись в древесницу, поселилась в раскидистой рябине, которую вырастил для неё Добродар.
* Древесница — древние славяне верили, что в каждом дереве живут женские духи — древесницы, или дриады, как называли их в Западных странах.


Веточка оливы

В давние времена к побережью тёплого моря причалило несколько плотов с людьми. Место там было благословенное: в море рыба водилась в изобилии, деревья гнулись под тяжестью хурмы, инжира, мандаринов и других плодов.
Основали люди на берегу небольшой город и зажили в мире и достатке. Горы, поросшие орешником, ежевикой и виноградом надёжно защищали от набегов воинствующих племён.
Но нежданно беда нагрянула: начали жители ссориться да биться без причины. Чем дальше, тем хуже — убивать друг друга стали.
Жил в те времена на окраине города молодой гончар Марко, любил он юную швею Елену. Но семьи молодых людей враждовали между собой, и им не суждено было  пожениться.
Как-то отправился Марко Елену навестить. Увидев юношу, из дома выбежал разгневанный отец девушки и закричал:
— Чтоб ноги твоей здесь больше не было. Ещё раз увижу — убью.
Погрозил парню топором и закрыл ворота на засов.
Пошёл Марко к реке, стекающей с горных склонов, сел на камень и задумался о судьбе своего народа. Не заметил, как сумерки сгустились, и луна появилась.
Вдруг слышит тихий голос:
— О чём задумался, молодец?
Очнулся, оглянулся Марко — никого не видно. А голос снова зазвучал:
— Расскажи, что печалит тебя — может помочь смогу.
Смотрит юноша, как на пенящейся воде лунные блики танцуют, с брызгами  забавляются, и догадался, что говорит с ним Река. Рассказал ей всё, как есть и спросил:
— Как мне примирить людей наших, не знаешь?
— Я не знаю, — отвечает Река, — а вот древнее дерево Олива, которое растёт у моего истока, много чего повидало за свою жизнь, много чего знает. Пойди к нему, спроси совета.
Марко не раз бегал в детстве по тропе, ведущей в горы, каждый камушек на ней знал. Всю ночь пробирался юноша при свете луны сквозь заросли ежевики и терновника, а под утро дебри стали непроходимыми: сомкнулись колючей аркой над бурной рекой — не пускают дальше.
Положил Марко руки на колючий кустарник и сказал:
— Не упорствуй, пропусти к Оливе, надо мне народ свой спасать от проклятой вражды.
Встрепенулись ветви, поняли благие намерения юноши и расступились.
Дальше пошёл путник. Заросли закончились, голые отвесные скалы предстали перед ним.
А Марко продолжал карабкаться вверх. Руки в кровь изодрал, за каждый выступ хватается, об одном только думает: «Надо народ спасать».
Вдруг перед ним промелькнула чёрная тень, а через мгновение огромный орёл схватил его цепкими когтями и приготовился сбросить в бездонное ущелье.
Видит юноша, в нише гнездо, а в нём птенцы притаились, с опаской поглядывают на незнакомца.
— Не трону я твоих детей, — сказал Марко, — иду я к мудрой Оливе за советом, постигла мой народ страшная беда: убивают люди один другого.
Ничего не ответила грозная птица, только крепче сжала когти и устремилась ввысь.
Вскоре опустила она юношу перед старым дуплистым деревом, увешанным сине-фиолетовыми плодами. Причудливо изогнутые ветви подхватили Марко в свои объятия.
— Что привело тебя ко мне, человек? — спросило дерево.
— Мудрая Олива, помоги примирить людей в городе, — попросил Марко.
— Посоветовать, что делать, могу. Но остальное от тебя будет зависеть. Сможешь ли ты сделать, что надо, сможешь ли пожертвовать своим будущим ради примирения народа?
— Я готов! Говори, что делать.
— Набери моих плодов, вырасти из них оливковую рощу в своём городе. И как только одно из деревьев зацветёт, воцарится мир и спокойствие среди жителей. Но пока не вырастишь оливы, ты не должен жениться.
Поблагодарил юноша дерево, нарвал полную котомку плодов и домой отправился.
А в это время орёл подоспел, подхватил его, и вскоре очутился Марко у подножия родных гор.
Не теряя времени, выбрал подходящее место, посадил косточки олив и поспешил к Елене. На счастье, отца дома не было. Рассказал любимой обо всём и спросил:
— Будешь ли ждать меня?
Обняла Елена суженого и промолвила:
— Иди, любимый, выращивай рощу. Я дождусь тебя.
Вернулся Марко к месту будущей рощи. А природа словно испытать его захотела: налетел страшный ураган, земля смешалась с оборванными листьями и косточками оливы.
Марко целый день собирал их, снова посадил, кольями оградил. А как показались из земли росточки, небо затянулось чёрными тучами. Юноша не растерялся и быстро укрыл всходы припасёнными ветками. Буря бушевала несколько дней, град побил много ростков, но большинство из них уцелело.
На следующий год солнце нещадно палило всё живое. Марко без устали носил воду из реки и поливал слабые росточки.
Прошло десять лет. И каждый год природа посылала новые испытания: то снегом засыплет, то дождём зальёт, то суховеем пожжёт. А люди ещё больше обозлились. Теперь Марко приходилось и от них защищать молодые деревца.
— Народ гибнет от голода, холода и зноя, а ты здесь забавляешься! — кричали они и бросали в него камни.
Так ещё десять лет пролетело. Марко уже превратился в зрелого мужчину. Однажды весенним утром он еле поднялся на ноги — от голода и невзгод жизненные силы покинули его.
Видит, подлетает белый голубь, а в клюве сосуд глиняный держит. Опустился голубь перед Марко и говорит:
— Послала меня Олива к тебе на помощь. Возьми этот сосуд и вылей его содержимое на деревце.
Взял Марко сосуд, выбрал самую высокую и крепкую оливу и вылил на неё волшебную жидкость. В тот же миг покрылась олива мелкими белыми цветочками. Их душистый аромат окутал человека, возвращая к жизни.
А голубь отщипнул цветущую веточку и полетел с ней от дома к дому, вселяя в людей надежду на лучшую жизнь. Нашёл дом, в котором жила Елена, влетел в распахнутое окно и подал женщине благоухающую ветвь.
Подхватилась Елена, поблагодарила голубя за радостную весть и побежала в оливковую рощу. А вокруг люди счастливые ходят, улыбаются, разговаривают друг с другом.
С тех пор исчезла вражда между ними, и зажили они мирно и в достатке.
А Марко с Еленой дом построили, детей вырастили и до глубокой старости выращивали оливковые деревья.
*Олива с давних пор считается деревом мира, мудрости и благополучия.


Две розы
   
На окраине небольшого городка жил художник по имени Тарас со своей женой Катериной.
Жили они счастливо: думали в унисон, чувствовали в унисон и творили — тоже в унисон: он писал картины и иллюстрировал детские издания, она занималась садом и создавала восхитительные цветочные композиции.
Как-то, накануне Нового года, задумал Тарас удивить жену: заказал у народного умельца розовый куст из обыкновенного железа.
Кузнец выполнил работу с душой — куст с цветущими розами выглядел изящно и изысканно. Художник подобрал соответствующие колера и раскрасил его: стебли и листья зазеленели, цветы — заалели как живые.
Часы пробили полночь. Наступил Новый год. Тарас обнял жену и повёл её в свою мастерскую: на окне красовался куст алых роз, всё помещение было наполнено неповторимым чарующим ароматом — художник окропил розовым маслом все холсты, находящиеся в мастерской.
— Спасибо, милый! Твои розы восхитительны! — воскликнула Катерина. — А теперь пойдём, я покажу тебе мой подарок, — сказала она, увлекая мужа в зимний сад.
Войдя в сад, Тарас застыл в изумлении: под окном рос куст алых роз, его благоухание наполняло весь сад.
— Розы так похожи! Но твои прекраснее: они живые! — сказал художник, целуя жену.
Весной оба куста поселились в саду.
Каждый год Тарас своими волшебными красками пробуждал Железный куст от зимней спячки — листья свежели и блестели на солнце, а когда наступала пора цветения, алые краски в руках художника творили чудеса: Железная Роза словно оживала.
Катерина заботливо ухаживала за Живым кустом, он разрастался и давал жизнь всё новым и новым розовым кустикам.
Однажды тёплым летним вечером, после освежающего душа, оба куста — Железный и Живой — разговорились.
— Смотрю я на тебя, соседушка, коротка жизнь у твоих цветов: раскрылись, поблистали немного и засохли, а мои — вечные, — сказал Железный куст. — Вечные! — повторил он с наслаждением.
На это Живая Роза ответила:
— В чём твоя вечность? Постареешь, поржавеешь и рассыплешься в прах. А моя династия Царицы Цветов вечна, пока живы цветы на Земле.
Поговорили-поговорили, и каждый остался при своём мнении.
Прошли годы.
Художник постарел и занемог. В последний раз раскрасил он Железный куст и покрыл лаком, чтобы дольше смог продержаться.
Годы шли — жизнь продолжалась: не стало художника, в доме поселилась дочь со своим семейством, по саду бегали её дети, помогая старенькой Катерине ухаживать за растениями.
А Железная Роза имела жалкий вид: лак раскрошился, краска облезла, железо поржавело. С каждым годом куст всё больше дряхлел и, наконец, превратился в кучку ненужного хлама.
А Живые Розы жили и благоухали. Уже и правнуки Катерины носились с лейками вокруг них.
Как-то Царица Цветов посмотрела на ржавую кучку железа и сказала:
— Лучше ярко и быстро сгореть, чем долго тлеть. Все мои цветы живут недолго, зато ярко и блестяще. Все мы — один короткий миг, искорка Вечности — раскроемся, оставим свой искрящийся след на Земле и уйдём. А вместо нас придут дети, внуки, правнуки Мы — живые!!! И каждая искра старается перед другой — ярче и дольше гореть.
Вот и смысл жизни вырисовывается...
   


Наталья Комарова,
Витебская область, агрогородок Мошканы,
Беларусь.
Доброта и Злоба

В одной комнатушке живут две старушки.
Одна к недоброму добра, щедра на добрые слова.
Другая сеет грубость, скупость и поощряет всякую глупость.
Та, что добра — несёт тепло, та, что груба — холод и зло.
Для Злобы помощь есть работа, для Доброты помощь — забота.
Не новый день, не новый год реформы в быт их не несёт: обречены наши старушки, ютиться около друг дружки…
По утрам Злоба злословит, сердится, хандрит да стонет.
Доброта тепло всем дарит, души грешные прощает.
Злобу ищут глупцы, Доброту ждут мудрецы…
Шепчет Доброте на ухо ядовитая старуха:
— В моих руках сердца людские, горячие они да злые.
Улыбку дарит Доброта:
— Ты малодушием сыта. Сердца людские горячи, но не от Злобы, от любви. Не должно сердцем управлять, как и душой. Тебе ль не знать?
Для Доброты всяк день чудесен, ведь труд её не бесполезен.
В добрых ладонях добро быт. В недобрых — зависть, жадность, стыд.
Доброту видят слепые, доброту слышат глухие.
Доброта всех обогреет, всех одарит, пожалеет.
Злобе ни к чему поклон, её быт прост — чинить урон.
По ночам Злобе не спится, она мучается, злится.
Доброта сном крепким спит, сложит крылья, но парит. Ей снится чудная земля, где нет ни грубости, ни зла. Где нет болезней, нищеты. Там не жалеют доброты…


Жила-была Люба

Жила-была бабка, величалась Люба. Всем в округе бабка эта была люба. Добрая да милая, белая голубушка. Звали её ласково: Любонька иль Любушка.
А какие Люба стряпала варенья, леденцы да пряники, пироги, печенья?
А какие Любушка варежки вязала, дабы детушек одеть по ночам не спала…
Так в работе да заботе годы пролетели. Любоньки златые косы сильно поредели.
Разлетелись кто куда детушки у Любы. Нет желания вязать, стряпать у голубы.
Приуныла Любонька, рученьки сложила, в самый раз пустить слезинку... Да не тут-то было.
— Истоплю-ка баньку, наварю-ка пива. Причешусь да наряжусь, как сроду не ходила.
Заплясала Любонька:
— Веселиться буду!
Отыскала белу скатерть, рушник да посуду.
— Замешу-ка тесто, чтоб трудом запахло. В одиночестве без дела я совсем зачахла.
Вечер. Банька истопилась, бабка Люба притомилась.
— Где ж ты кот мой, Котофей?! Отворяй-ка настежь дверь. Доставай хлеб из печи да на стол его мечи!
Котофей дверь отворил, хлеб достал, чтоб тот простыл, да помог бабке подняться, чтобы в баньке ей обдаться. Прям у бани дал наказ, чтобы мылась Люба час.
— Мойся, бабонька моя, гостей встречу без тебя! А коль кликнешь, так приду, спину до красна натру.
— Ступай кот мой, Котофей, да встречай хлебом гостей!
Кот усы в пиве смочил, поразмыслил да решил:
— Зинаиду звать не буду, перебьёт нам всю посуду.
Бабу Аню бы позвал, да от зависти устал.
Марью тоже звать не стану, угощать её устану.
А назавтра, чуть рассвет, оббегут соседки свет: сплетни станут разводить, чёрны рты их, не закрыть…
Позову четвероногих: обездоленных, убогих (лающих, мычащих, ревущих да рычащих).
Позову друзей пернатых: голосистых да крылатых.
Пусть слетаются с добром!
Горе, коль пустует дом…
Час прошёл, хозяйский кот на пороге Любу ждёт:
— В доме бабки гостей полно, будет Любонька довольна?!
Вот и Люба на пороге: гости кланяются в ноги.
Баран платье подаёт,
Аист туфельки несёт.
Ластятся у ног котята:
— Ты живёшь, Люба, богато!
Обнял Любушку медведь:
— В честь твою я буду петь!
Люба села на диван, в лице побледнела:
— Что-то мне не хорошо, в глазах потемнело.
Подлетели к бабке цапли:
— Прими, Любонька, ты капли.
Тут, как тут, лиса-хитрица:
— Вот те, Любонька, водица!
Бабка капли приняла; полегчало, ожила…
— Где ты кот мой, Котофей, что ж не потчуешь гостей?
Котофей хвост распушил, пред хозяйкой заюлил:
— Люба, бабонька моя, разве ж мог я без тебя?
— Вижу, в доме гостей полно.
— Так ты, Любонька, довольна!
— Как же недовольной быть? Меня смогли вы исцелить. Такой воды век не пила.
— Вода криничная была! — приластилась лиса-хитрица. — Теперь, Любань, ты мне сестрица.
Нарядилась бабка, косу причесала.
— У меня таких гостей с роду не бывало!
Нету Зинаиды, нету Марьи, Ани, у Любушки гостюет баран на диване.
Пожаловали к бабке за стол за богатый: зайцы, белки, волки да козёл рогатый.
Лисонька с медведем у окна присели, в честь хозяйки доброй про любовь запели.
Цапли заскакали, коты замурчали, белы овцы, дики козы, Любу в пляс погнали.
Заплясала бабонька, как век не плясала.
Хором ей желают гости: «Чтоб горя не знала!»
Растрепала бабонька косу золотую.
Ох и хвалят гости красоту такую!
Ночку веселилась, Любушка, плясала. Что так хорошо бывает, бабка и не знала.
Луна Солнцу поклонилась, бабка Люба притомилась.
— Где ж ты кот мой, Котофей, провожай за дверь гостей.
— Ты приляг, Люба моя, совсем справлюсь без тебя.
Кот хозяйку уложил, поразмыслил да решил:
– Провожать гостей не стану: убирать один устану.
Поклонись я им во след, разбегутся, спору нет.
Попрошу четвероногих: обездоленных, убогих: наносить в сей дом водицы из живой лесной криницы.
Позовёт Люба моя, к ней приду с водицей я.
Попрошу друзей пернатых: голосистых да крылатых: подметут пусть чисто дом, а потом летят с добром…
Задремала бабонька, как век не дремала. Дружно ей желают гости:
— Чтобы сладко спала!
Баран плед Любе несёт.
Аист мух хлопушкой бьёт.
Прилегли у ног котята:
— Жить тебе, Люба, богато.
Присел к Любушке медведь:
— Чтоб спалось, я буду петь.
Шепчет на ухо лисица
Котофею: «Не годится,
Ни к чему вам жить вдвоём.
Горе, коль пустует дом».


Шапляния

Есть на нашей бескрайней планете страна головных уборов Шапляния. Это очень красивая и очень загадочная страна. И, если, с определением «красивая» всё  понятно, то определение «загадочная» содержит в себе сразу несколько вопросов. Вы непременно спросите: «Как же попасть в Шаплянию? В чем таится загадка этой страны? Отчего она загадочная?»
Попасть в «шапочную» страну очень непросто, потому как у Шаплянии нет координат. А так как у страны нет географического расположения, то её попросту нет на карте. Следовательно, ни на каком современном транспорте нам до Шаплянии не добраться.
Дабы вас всё же обнадёжить, отмечу следующее: нет ничего невозможного. На наших даже самых подробных картах много чего нет. «Нет» — это ещё не значит, что нет на самом деле.
Загадка же Шаплянии таится в её названии. А загадочная эта страна потому, что мало кто знает о её существовании.
А вы хотите побывать в Шаплянии?
Здорово! Только для путешествия в «шапочную» страну нам необходим проводник. И я уже знаю, кто нам по-настоящему сможет помочь. Это Вася. Васе пять лет, он живёт в нашем дворе. Наверняка, и среди ваших знакомых либо родных найдётся кто–то, кто ну очень не любит одеваться. Не исключено, что он или она особенно раздражается, когда дело доходит до шапки. Это же просто замечательно! Только так мы сможем попасть в загадочную страну Шаплянию.
А вот и наш Вася! Посмотрите только на него, он опять не желает одеваться на прогулку. Мама торопится, застёгивает на нём курточку, старший брат помогает обуть туфельки. А он, вместо того чтобы стоять смирно, изворачивается и злится. Молодец, Вася! Умничка!
Вася, словно услышал мою просьбу, сорвал с себя шапку, без стыда швырнул её на пол и принялся топтать обеими ногами:
— Вот тебе, вот, вот так, получи! Плохая!
Больно стало Васиной шапке. Сплющила она свои малюсенькие глазки, раздула она свои синенькие щёчки и выдула из себя, что было силы, волшебную пыль.
— Апчхи, апчхи, — расчихался мальчишка. — Апчхи, апчхи.
При каждом очередном чихании Вася сильно жмурился и хватался за нос.
Ну что, в путь?! В загадочную удивительную Шаплянию!

***
 
— Мама, — вполголоса буркнул Вася.
Мальчик вдруг обнаружил, что под его ногами не достаёт той самой вязаной шапки. Он резко поднял голову вверх и увидел пред собой километры разноцветных нитей. Нити эти тянулись со всех сторон и во все концы. Вася обернулся. За его спиной стояла и мило улыбалась крупная только что остриженная овца.
— Здравствуй, Вася! — поприветствовала овца мальчика.
Вася вытаращил на овцу свои по-детски любопытные глаза и сделал в ответ медленный кивок головой.
— Хочешь, я покажу тебе, чем живёт наша шапочная страна?
— Шапочная страна?
— Шапляния.
— Так это что, я в Шаплянии что ли?
— В самой настоящей Шаплянии.
Овца немедля порылась в воздушном пространстве и вытянула из него для Васи весьма подходящий для Шаплянии головной убор: яркую жёлтую панаму.
— Нет! — стал отнекиваться капризный мальчишка. — Не люблю шапки.
— В Шаплянии хождение без головного убора карается арестом на целые сутки.
— Не-е-ет! — завертел головой Вася.
Овца снова порылась в воздушном комоде, на сей раз ей повезло отыскать для Васи золоченый венок.
— Вот тебе венок в виде веточки лавра. Сам Юлий Цезарь носил такой.
— Хм, — прибодрился Вася. — Венок так венок.
Вдруг из того самого, незримого человеческому глазу, комода выпрыгнула и шмякнулась о землю войлочная шляпа.
— Ха, ха! Не улежала, выскочила-таки, — рассмеялась овца.
Шляпа слегка повалялась, подпрыгнула и весьма удобно расположилась на непокрытой овечьей голове.
— Нам, овцам, головной убор вовсе не обязателен. Овцам в Шаплянии особый почёт, — не могла не отметить овца.
— Везёт вам, овцам!
— Тебя бы стригли круглый год, как овцу Нитке на: шапки, шляпки, стельки, носки да валенки, — проворчала Васе в ответ белая войлочная шляпа.
— О, да, моя шерсть дорогого стоит. Очень давно, ещё во времена правления королевы Шаплины… Кстати, именно в её честь наша страна и была названа Шаплянией. Так вот, дабы порадовать её величество Шаплину хорошим головным убором, шапочных и шляпочных дел мастера научились валять шерсть. Но ещё раньше здесь стали разводить овец.
— Смею вас заверить, я и есть та самая первая шляпа королевы. Именно меня удалось свалять мастерам Шаплянии! — прокричала восторженно болтливая шляпа и от счастья подпрыгнула.
— Первая войлочная шляпа, — отметила мудрая Нитке. — Но есть ещё и меховая шляпа.
— Какая же она шляпа? Не шляпа она! Шапка-ушанка.
Тут же перед нашими героями предстала во всей своей красе цельно меховая шапка-ушанка.
— Верно, и весьма справедливо. Я не шляпа, я натуральная меховая шапка с козырьком, назатыльником и наушниками. Однако в числе моих сородичей вы встретите также модели из овчины. Причём они гораздо удобнее и теплее войлочной шляпки. Мастера Шаплянии не скупятся ради нас на ценные меха зверьков, будь то лисица, белка, лямка, смушка, мерлушка, нутрия, ондатра, кролик. Это вам не солома!
— Фю-у, — со свистом выскочила из того самого комода соломенная шляпа. — Да что вы знаете о соломе? Только благодаря моему рождению, пшеницу впервые стали выращивать не только для еды. Я, как никакая другая шляпа, верой и правдой служила королеве, а теперь служу простым людям, оберегая их от палящих лучей солнца. Её величество Шаплина не представляла себе выхода в свет в лёгком платье в пол без соломенной шляпки. Я придавала её образу особую романтичность и женственность.
— Ой! — откуда ни возьмись пала на землю яркая бело-голубая шапка Боярка. — Ой! — зажмурила она от солнца свои голубые глазки.
— Я тебя уже встречал: ты шапка Снегурочки и Деда Мороза! — обрадовался встрече Вася.
— Так и есть, но прежде я шапка Боярка её величества королевы Шаплины. Она одевала меня всего лишь однажды. Это был самый первый Новогодний Карнавал в моей жизни. Королева Шаплина всю ночь блистала в белой изготовленной из искусственного меха шубке, и я идеально дополняла её образ. После карнавала она ещё четырнадцать дней играла со мной как со снежным комком: мяла руками, подбрасывала над головой, скручивала и катала по щекам. В этом не было ничего удивительного и обидного. В Шаплянии никогда не бывает настоящего природного снега. Мастер, который однажды сшил меня, ровно, как и Шаплина обожал снег, он жадно завидовал северным народам, которые имели счастье купаться в снегу по уши. За неделю до того самого Новогоднего карнавала, верноподданные королевы высыпали на земли Шаплянии тонны искусственного снега. Счастливые шапочники тут же посыпали из своих домов, дабы потрогать чудо руками. Они падали на снег, пробовали его на язык, лепили шарообразные снежки, катали из снега снежных баб. «А почему бы не создать искусственный мех? Я бы сшил из него прелестную шубку и шапку, которая походила бы на снежный ком», — решил мой мастер и принялся за дело.
— Всё здорово, — увлёкся рассказом шапки Боярки Вася. — Но я бы, на месте шапочника, пришил ещё к шапке большой белый помпон.
Боярка пожала плечами, как её тут же отодвинула в сторону вязаная шапка с помпоном.
Вася с овцой громко расхохотались.
— У, у, хе, хе, — не могла никак отдышаться от смеха овца Нитке. — Если нам и дальше придётся слушать шапочную болтовню, можно прямо сейчас шмякнуться на землю и, если повезёт, задремать.
— В Шаплянии так много шапок?
— Только в этом комоде их триста шестьдесят пять, если мне не изменяет память, — отметила мудрая овца и сбросила, наконец, со своей головы войлочную шляпу.
— И что, все они разные?
— Разные. И каждой из них есть что рассказать.
— Моя история, спешу вас заверить, самая короткая. Меня носила не только её величество королева Шаплина, но и её супруг король Картуз. Изначально она называла меня шапкой-мешком, в силу моей однотонности и простоты. Более того, она не принимала значимости помпона всерьёз. Однажды Шаплине довелось сопровождать короля Картуза в длительном мореплавании. Будучи на корабле, она обратила внимание на то, что король в своей шапке-трубе, то и дело постоянно ударялся головой о выступы корабельных потолков. В то время как ей самой не довелось удариться о выступы ни разу. Всё дело было в помпоне. После этого плавания всем морякам шапочной страны было велено сменить свои шапки-трубы на вязаные шапки с помпонами. Ещё позже мастера научились вывязывать полоски и различную отличительную символику на шапках. А ещё позже…
— Стоп, — разволновалась овца. — И это называется самая короткая история? У нас не так много времени, а ещё столько всего нужно увидеть.
Овца Нитке кивнула Васе головой и повела его за собой.
— Твоей шапке здесь скоро наскучит, и она станет искать тебя и повод, чтобы вернуться обратно.
Овца привела Васю к огромному белому полю.
— Это хлопчатник. В Шаплянии ещё занимаются выращиванием льна, пшеницы. Производство нитей из натурального сырья занимает ведущую отрасль в нашей стране. Для пряжи из шерсти в Шаплянии вскармливаются овцы, кролики (их пух имеет особую ценность). На зверофермах занимаются разведением зверьков для меховых шапок.
Для синтетических и искусственных волокон сырьём являются отходы нефтепереработки, каменноугольная смола, природный газ.
Пред нашими героями предстали огромные цеха со специальным оборудованием: крутильными машинами, машинами для покраски и намотки, упаковочными аппаратами, склады.
— Шерстяная пряжа бывает из чистой шерсти, из шерсти, смешанной с химическими волокнами, полушерстяная с синтетическими и химическими нитями. Для пряжи используется ангорская, мериносовая, помесная или кроссбредная шерсть, пух кролика и прочее. Для красоты в неё добавляют металлизированные нити, её окрашивают в один цвет, в два цвета, отбеливают.
А сейчас самое время понаблюдать, как в Шаплянии валяют настоящую овечью шерсть. Предварительно шерсть моют, чистят, затем красят, и только потом валяют.
Вася увидел пред собой длинный пласт шерсти. Мастера по валке только что смочили его горячей водой.
— Теперь этот пласт нужно будет хлопать ладонями. Этот процесс называется первичной валкой. После шерсть снова польют водой и свернут в рулон, при помощи деревянного валика, сверху обвернут кожей, обмотают верёвкой. Затем этот рулон нужно будет катать по земле до тех пор, пока шерсть не сваляется.
— Так много работы?
— Да, процесс по валянию шерсти весьма трудоёмок, мастера Шаплянии валяют овечью шерсть по старинке. Их опыт уже давно переняли люди по всему миру, и сейчас валяние в развитых странах достаточно механизировано. Только сваляв шерсть можно получить особый материал войлок, из которого после формуют шляпы, как для мужчин, так и для женщин.
— Наверно, проще всего связать шапку?
— Шапки вяжут из готовых шерстяных нитей. Кроме того, для вязки используют пух кролика, козы, хлопчатобумажные нити, синтетическую пряжу. А вяжут спицами, крючком, на вилке, на вязальной машине. Широко известны вязанные головные уборы: бини, шапка-труба, шапка-шлем, берет.
— Я раньше и не задумывался: как много всего нужно, чтобы появилась шапка.
— Мастера Шаплянии сказочно трудолюбивы. Однако одного путешествия в шапочную страну не достаточно, чтобы узнать всё об этой стране. Головных уборов много, ровно, как и способов, их изготовления. Мы ещё не видели, как работают с натуральной кожей, как получают искусственную кожу, как мастера работают с тканью. Нам ещё не встретились новосёлы: кепка, фуражка, берет. Мы не видели, как шляпы расшиваются лентами, бусинками, бантами, драгоценными камнями. Украшаются шляпки вуалями, перьями, пряжками, дополняются заколками, гребнями, пуговицами, булавками. А с какого именно головного убора началась история шапочной страны, не знают даже сами шаплянцы. Но знают все и каждый, какой шапки в Шаплянии не достаёт.
— И какой же?
— Шапки-невидимки.
— Что правда что ли?
— Истинная правда. Эта история стара, как сама Шапляния. Были времена, когда искусный народ ещё не изготавливал и не носил головных уборов. Весь упор был направлен на сельское хозяйство, на пищевую отрасль, на производство натуральных нитей: хлопковых, льняных, пеньковых, шёлковых. Внедрение нитей искусственных — вискозных, лавсановых, капроновых, полипропиленовых — только зарождалось. Королевство известное своими мастерами называлась не иначе, как Мастерия, а жители этого королевства величались мастеряне. Однажды королева Шаплина собрала всех мастеров и выразила своё желание получить искусный головной убор, который защищал бы её от солнца, ветра, дождя, который бы переливался камнями самоцветами и подходил под её неисчислимые наряды. Каждый из мастеров услышал своё и преподнёс ей свой неповторимый головной убор. Шитые, формованные, плетёные, вязаные шапки и шляпки пленили сердце Шаплины. Она была так растеряна при выборе лучшего головного убора, что решила оставить их все: и летние, и зимние, и лёгкие, и грубые. Ровно год её величество королева щеголяла, примеряя то один, то другой головной убор. В Мастерии впервые вступил в силу закон, который обязывал всех жителей королевства носить головные уборы. В производстве шляпок, панамок, цилиндров, треуголок, котелков, шапокляк, колпачков, платков, косынок было задействовано всё королевство. Но даже и этого Шаплине показалось недостаточно. Она пожелала такую шапку, в которой могла бы присутствовать среди людей, но оставаться никем не замеченной. И тогда главный маг королевства преподнёс Шаплине шапку-невидимку. Королева так увлеклась новой шапкой, что забыла про все прежние триста шестьдесят пять уборов. А однажды королева Шаплина исчезла вовсе. И никто не знает, где она обрела свой вечный покой. Возможно, на далёком снежном севере. Король Картуз долго не мог смириться с потерей своей любимой, он отрёкся от престола, но прежде переименовал Мастерию в шапочную страну Шаплянию в честь королевы Шаплины. Головные уборы расползлись за пределы шапочной страны, однако их всегда тянет и будет тянуть назад в Шаплянию, чтобы ещё раз, если случится чудо, поклониться, броситься в ноги своей королеве и поцеловать руки чудо-мастерам. Возвращаясь, шапки и шляпки приводят за собой таких зевак, как ты, Вася. Они перенимают опыт наших мастеров и несут его в свои не менее загадочные страны.
Овца наконец-то обратила внимание на своего юного собеседника и разочарованно зевнула. Вася сидел на небольшом пласте из овечьей шерсти и находился в полудрёме.
— Услышал многое и продремал главное, — с досадой отметила мудрая Нитке.
— Вот бы мне такую шапку-невидимку, — неожиданно просипел Вася.
— Многие мастера Шаплянии пытались разгадать опыт мага. Они искали вещество, которое имело бы свойство поглощать лучи света и материал, благодаря которому лучи света изменяли бы траекторию прохождения. Ни для кого не секрет, что предметы отражают солнечные лучи. Стоит изменить кривизну солнечных лучей, и объект становится невидимым для человеческого глаза. Получить волшебную шапку удалось. Её художественный образ ты наверняка встречал.
— Где я его мог встречать?
— В сказке, конечно.
— Сказка — это всё неправда.
— Если так судить, то и шапки-невидимки нет, и никогда не было. Но ведь, куда приятнее думать, что такая шапка существует.
— Конечно, — согласился Вася. Он потёр свой слегка вспотевший лоб, встал, сбросил с себя куртку и снова присел.
— А у вас в Шаплянии принято кормить гостей? — вдруг спросил уставший от болтовни, дороги и голода, Вася.
— Ещё как принято, — запрыгала овца. — Более того, ты сейчас встретишь кондитера в говорящей чалме. Чалма — это прототип головного убора Маленького Мука. Знаешь такого?
— Начитан, — с гордостью отметил Вася.
Небыстрым шагом широкими улочками овца привела нашего героя в уютный дворик кондитера Безе. Старичок встретил гостей низким поклоном головы. Чалма тут же брякнулась на бетонную дорожку и защебетала:
— Как же, как же?! Наслышаны, наслышаны. Ждали, подустали.
Не могу не отметить, мой добрый читатель, что в сей момент Васе стало несколько стыдно, ровно настолько, насколько его детские щёчки налились багрянцем. Ему вдруг вспомнился его бессовестный проступок в отношении своей вязаной шапки. Обнаружив себя в Шаплянии, Вася настороженно ожидал шапочного возмездия. Его пугали выскочки шляпки, он опасался запутаться в ниточной паутине, что необъяснимым образом то появлялась, то исчезала над его головой. Никогда ранее Васе не доводилось встречать столь добрую, да к тому же говорящую с ним на одном языке овцу. Ни разу в жизни ещё мальчишка не видел мест, более живописных, чем поля и улочки старой доброй Шаплянии.
Кондитер усадил гостей за красочный, оббитый роскошной тканью столик и принялся разматывать чалму. Метры материи, намотанной на обычную ничем неприметную шапку, скрывали под собою трёхъярусный поднос с разнообразными сладостями.
— Сладости — это так, мелочь, — не могла смолчать окончательно размотанная белая чалма. — Были времена, когда мой вес насчитывал не много не мало, а целых тридцать килограмм. Что только не переносили во мне: вещи, оружие, книги. И как только всё это выдерживала человеческая шея?
— Мне думается, переносить вещи гораздо удобнее в руках, чем на голове, — высказался, на сей счёт Вася.
— Скорее, проще. Но не будем забывать одну простую мудрость: «Не надо искать простых путей». Известно ли вам, что для моего изготовления требуется шесть — восемь, а то и двадцать метров ткани. В Шаплянии существует как минимум тысяча способов повязывания чалмы. Чалма — это разная форма, цвет. Чалма — это убор, у которого может быть различным число складок, узел впереди или сзади, конец свешивания сбоку или на спину.
Гостеприимный кондитер принёс ещё один поднос с заварником для чая, чаем, чашками, полной сахарных кусочков сахарницей и чайником кипятка.
Гости оживились и принялись за сладкое угощенье.
Печенья, пирожные, зефир казались мальчишке вкуснее обычного. Его отнюдь не удивляла их шапочная и шляпочная форма. Шляпные изящества: Биби, Клош, Канотье, Сомбреро, Таблетка, Папаха — было желанье вкусить их все.
Овцу больше всего расположили к себе лёгкие пирожные на яично-белковой основе в форме береток. Она уплетала их, не разглядывая и даже не запивая чаем. Кондитеру Безе это очень льстило, однако он не мог не посмеяться над овцой:
— Скоро ты растолстеешь, как облако, и твоя шерсть будет слипаться по мере отрастания!
Вася приложил свои липкие от сладостей ладошки к животу Нитке и радостно прокричал:
— Ой, какая овца липучая. Смотрите, я прилип к ней, смотрите!
Овце стало жутко щекотно, и она расхохоталась, как игривый ребёнок.
Безе взглянул на свой «сладенький» животик, что так округло просматривался сквозь белую хлопчатобумажную рубаху и также заразительно громко захохотал.
Неожиданно к столику героев подошёл некий молодой человек с чёрным цилиндром на голове. Он скоро поздоровался с Безе за руку и дружески похлопал его по плечу, после чего взял с подноса сахарное печенье, разломал его пополам и достал из него золотую монетку.
Вася с овцой восторженно переглянулись.
Фокусник Роббер тут же снял с головы магический блестящий цилиндр, бросил в него монетку, а выколотил из него большущий медальон со своими инициалами.
Кондитер Безе подхватил подарочный медальон и надел его Васе на шею.
Роббер дважды щёлкнул над цилиндром пальцами, и из него выскочил белый пушистый заяц. Зверёк прытко шмыгнул к Васе на колени, уселся удобно и почесал себя лапкой за ухом.
— Хорошенький, — принялся ласкать зайчика Вася. — Ты такой маленький.
— Роббер?— окликнул застывшего на месте фокусника кондитер Безе. — А как же твой виртуозный фокус с башмаком?
Молодой фокусник, согласившись, кивнул головой, снял с плеч чёрный плащ-накидку и накрыл им стол с угощеньями.
— Фокус покус, тонус талонус, вадэцелеритерюбео! — разборчиво проговорил Роббер и резко сорвал плащ со стола.
И, о чудо! На столе, где только что стояли два подноса, чашки с недопитым чаем, рисовался причудливой формы башмак.
Вася, забыв про зайца, стремительно вскочил со стула и бойко захлопал в ладоши. Испуганный заяц шмыгнул в цилиндр. А шаловливая овца распрыгалась так, словно её ошпарили кипятком.
Роббер бросил на башмак тот самый плащ. Прозвучали волшебные:
— Фокус покус, тонус талонус, вадэцелеритерюбео!
Фокусник улыбчиво сорвал со стола чёрный плащ…
Невероятно! Волшебно!
— Невообразимо! — заплясала весело овца Нитке.
— Это чудо! — отказывался верить своим глазам Вася.
Подносы и чашки — всё на месте, причём в том же расположении, что и прежде.
Овца вдруг подпрыгнула высоко-высоко, но от сильного испуга резко приземлилась на живот.
— Шапка, — донеслось от распластавшейся у Васиных ног овцы. — Шапка!
— Что, какая шапка?
— Твоя вязаная шапка!
— О-о-о, — Безе наклонился к Васе, обнял его за плечи и с грустью просипел: — Жаль, очень жаль.
— Полезай в цилиндр!— неожиданно предложил мальчику Роббер.
— Как в цилиндр? — очнулась-таки от испуга и вскочила на ватные ноги овца.
— А вот как! — Роббер стал в цилиндр сначала правой ногой, затем левой, ещё немного, и он влез бы в шляпу целиком, а точнее будет сказать, цилиндр втянул бы его с головой.
— Он не влезет!
— Ещё как влезет. Я тому пример. — Фокусник поспешно вышагнул из цилиндра. — Ты же хочешь попасть на шапочный карнавал?
— Ещё как хочу, — не раздумывая согласился Вася.
— Карнавал головных уборов! — расплылась в улыбке овца. — Как же я могла забыть? Главный карнавал страны!
Вася забрался обеими ногами в волшебный цилиндр, и шляпа его торопливо поглотила. Скоро мальчишка ощутил себя маленьким-маленьким, а шляпу — большой и удобной. Вопреки всем ранним представлениям Васи в цилиндре было достаточно светло, оттого совсем не страшно. На дне шляпы мальчик обнаружил множество монет, пуговиц, булавок. Ему встретился тот самый белый пушистый заяц. Зверёк ласково прильнул к Васиным ногам и запищал от удовольствия как мышь. По всей шляпочной окружности были разбросаны красочные ленты, платки, дутые и не дутые шары, разноцветные живые и искусственные цветы, предметы для жонглирования. Для особой, ни с чем несравнимой атмосферы волшебства не хватало разве что пары живых голубей, живых экзотических бабочек да пятиметрового циркового удава.
«Сюда бы волшебную палочку!» — подумал Вася.
Маленький герой был прав. Волшебной палочки не хватало. Её многим не хватает. Однако куда приятнее и полезнее творить чудеса своими руками безо всяких там магических предметов и заклинаний.
А вот и вязаная шапка Васи! Бедняжка тщательно осмотрела дворик Безе, подозрительно обошла вокруг овцы, фокусника, кондитера, и, неожиданно для всех, плюхнулась под ноги Робберу.
Воцарилась небывалая для дворика Безе тишина.
— Хым, хым, хи, — захныкала синяя вязаная шапка. — Вот-вот начнётся шапочный карнавал: широкие безлюдные улочки Шаплянии станут тесными и многолюдными. Я не смогу отыскать в шапочной пляске Васю, и меня беспощадно распустят на нити. Хым, хи.
— Не плачь, не плачь, шапка, а то потускнеешь, и Вася тебя не узнает, — лизнула шапку овца.
— Не узнает? Хым. Да он бежит от меня!.. Кто его надоумил скрываться от меня, а? — шапка бросила свой взгляд на молчаливого Роббера. — Может это твоих рук фокусы?.. Вася! Вася! — закричала как можно громче синяя шапка.
— Ой! — по телу Васи пробежала мелкая дрожь.
Бом! Бом! Бом, бим, бом! Ляп, ляп, шляп, шляп.
— Карнавал! — распрыгалась довольная овца.
— Карнавал! — подхватили: фокусник, кондитер и Васина вязаная шапка.
Позывные карнавала гремели на всю страну. Жители и гости Шаплянии стали наполнять улочки и главную площадь, где должно было развернуться театрализованное представление.
Из цилиндра Роббера выскочил счастливый заяц, обмотанный красочными лентами:
— Самое время переодеться в карнавальные костюмы!
Кондитер Безе бросился в свой дом, дабы принарядиться в заранее подготовленный по случаю карнавала шляпный костюм «Федора».
Федора — это глубокая фетровая шляпа с широкими полями и тремя вмятинами на тулье — сверху, слева и справа, чтобы удобно было её приподнимать в знак приветствия с помощью трёх пальцев.
Роббер тут же заявил, что сознательно не желает менять свой чёрный костюм ни на какой другой, потому как достаточно того, что в его руках имеется волшебный цилиндр.
Овца Нитке скоренько скрутила на своей голове чалму и со страхом посмотрела в сторону фокусника. Роббер, словно позабыл о том, что в его цилиндре ютился Вася, взял его и опрокинул на голову. Из цилиндра тут же вытянулись детские ноги. Ещё мгновенье, и на плечах фокусника появился юный чужестранец. В правой руке мальчик держал венок, а левой рукой он придерживал на голове волшебный цилиндр.
— Вася! — обрадовалась синяя вязаная шапка и перестала, наконец, дуть свои синенькие щёчки.
— Вася! — расплылась в улыбке овца.
— Эх, Вася, Вася?! — Роббер снял с плеч задумчивого мальчишку и поставил его на ноги.
После фокусник спешно снял с Васи цилиндр, вынул из него разноцветные атласные ленты, ловкими движениями рук скрутил ленты в цветы и прикрепил их золотыми булавочками к Васиной вязаной шапке. Шапке так понравился этот новый образ, что она забыла про мальчика:
— Какое счастье, что я тоже могу блистать на шапочном карнавале!
— Ура! — закричал Вася.
— Ура! — подхватили кондитер Безе, фокусник Роббер, овца, чалма и синяя цветочная шапка.
Наши герои выпорхнули из дворика Безе и оказались втянутыми в грандиозное уличное шествие. Они гордо зашагали рядом с теми, кому принадлежала главенствующая роль в шапочном карнавале — это шли мастера Шаплянии.
Среди многочисленных шляпочных костюмов мастеров с лёгкостью можно было распознать миниатюрную женскую шляпку — Биби, Канотье — украшенную красными и голубыми лентами, Ковбойскую шляпу, шляпку Клош — в виде колокольчика. Летние белые Панамы изо льна, пике, полотна, разных оттенков. Трилби, украшенные лентами и маленькими бантиками. Элегантную круглую женскую шляпку без полей — Таблетка, Котелок — из тёмного и светлого фетра, Слауч, Флоппи. Маленькие и большие мужские шляпы из пуха кролика. Все вышеперечисленные шляпки находились в беспрерывном действии. Особенностью сего массового шляпочного тампета являлось трёхкратное битьё шляпников в ладоши и лёгкие прыжки — «па тампет». Под сопровождение испанской шестиструнной гитары и пение соло горделиво несли себя в танце Фламенко две шляпы Сомбреро. В пяти метрах от широкополых войлочной и соломенной Сомбреро, под старинную русскую пляску трепак, соревновались в своей изобретательности мастера в меховых головных уборах. Это были шапки: Папаха, Малахай, Кубанка, Траппер, Шапка-ушанка, Гоголь, Боярка, Боярка-обманка, Бомбер, Амбассадор. Вслед за шапочными мастерами отплясывали свой Гопак мастера головного убора Брыль.
— Танец в стиле джаз, — затопталась на месте в ожидании любимых мастеров овца. — Помесь темпераментной самбы с джазом! Прыжок, поворот, вращение! Прыжок, поворот и вращение, — подпрыгнула, повернулась и выполнила вращение искушённая танцем овца Нитке.
Бок о бок с овцой тоже  проделывали и мастера кепок. Это был танец эмоций, танец ощущений. На полусогнутых ногах притоптывал и отбивал ритм ногой мастер в костюме кепки Картуз. Картуз — это фуражка из сукна с высоким околышем, верх которой состоит из клиньев или круглого донышка и стенок.
Фокусник Роббер достал из своего волшебного цилиндра большущий искусственный цветок и украсил им Картуз. Костюм празднично преобразился, и мастер с глубочайшим почтением пожал фокуснику руку.
За мастером в костюме кепки Картуз следовали мастера летних лёгких кепок — бейсболок и Коппола. Коппола — популярная кепка из драпа или мягкого фетра.
Под ударные, духовые и струнные инструменты появились мастера в Ермолках, Тюрбанах, Фесках, Тюбетейках. Под звуки бубна и думбека, обтянутого козьей шкурой, блистали в восточном танце красавицы в роскошнейших женских уборах Хиджаб, шитых жемчугом и золотом.
Вдруг пред Васей предстал довольно знакомый сказочный персонаж. Это была мастерица в широком платке красного цвета, завязанном на повойник таким образом, что узелок располагался на лбу. Кустышки — название сему убору.
А вы, ребята, догадались, какой сказочный персонаж на протяжении долгих-долгих лет предпочитает Кустышки?
— Баба Яга! — расхохотался Вася.
Баба Яга. Только это Яга была весьма улыбчива, добра и хороша собой.
Далее шествовали мастера в самых невероятных масках. Я не ошиблась, ведь маска может покрывать не только лицо, но и всю голову. Пожалуй, отмечу также, что не только маска имеет отношение к головным уборам, но и парик. Не лишне будет упомянуть женский убор Кокошник, обруч, широко популярное ювелирное изделие  Диадему, Корона также имеет непосредственное отношение к головным уборам, Ещё Тиара. А также Подзатыльник, косынки, платки: Бандана, Келагаи, пуховые платки.
Однако вернёмся к шапкам. Самое время понаблюдать за шествием мастеров в вязаных головных уборах. Достойное место среди сородичей Васиной шапки заняли: вязаные колпачки, вязаные ушанки, вязаная шапка-носок, вязаная шапка с помпоном. В дополнение к ним: вязаная шапка-шлем, вязаная шапка-маска с отверстием для глаз и рта, шапка-труба, Бини — плотно облегающая голову, шапка, украшенная узором и помпоном, вязаный берет.
В новинку было для Васи видеть мастеров известных нам азиатских шляп. Это были шляпы из соломки либо пальмовых листьев.
— Гат, Каса, женская шляпа цилиндр Кератана, —  комментировала мудрая овца.
— Фуражка, Пилотка, Бескозырка, Будёновка, Берет, Папаха, — громко отметил кондитер Безе.
На лице мальчика появилась улыбка. Форменные головные уборы были ему так знакомы.
Шапка-маска, шапка-финка. Стальные каски, опять же шапки-ушанки, танкистские шлемы, шлемы для лётчиков — пилотов и космонавтов. Защитные каски для строителей, шапки и косынки для медиков, косынки и шапочки для пищевиков. Банные шапки, причудливые чепцы для сна. Лыжные шапочки, резиновые шапочки для плавания, каски для хоккеистов и скейтбордистов, шлемы для велосипедистов и парашютистов.
И вот она главная площадь страны. Необычные декорации, цветы, кушанья. С высокой-высокой сцены приветствовали мастеров Шаплянии и простой люд королева Шаплина и король Картуз. Разумеется, это были актёры, но смотреть на них было сплошным удовольствием. Шаплина то и дело примеряла на голову самые разные шляпки да шапки, а Картуз пел, и голос его был божественен.
Наконец, зазвучали нотки менуэта.
— О, менуэт, — не сдержался фокусник Роббер. — Танец королей и король танцев!
Королева Шаплина надела на голову треуголку, украшенную перьями, и предложила треуголку своему королю. Обоюдный поклон, реверанс. И под громкие овации королевская пара  задвигалась в галантном танце. Отмечу, что треуголка — это шляпа с полями, загнутыми так, что они образуют три угла. Правда, нынешние мастера уменьшили треуголку до такой степени, что она стала просто заколкой для современных барышень. Существует также и двууголка.
— Пора, — с грустью вымолвила синяя вязаная шапка.
— Как? — возмутилась овца. — А шапочные и шляпочные новинки, а шествие религиозных головных уборов со свечами, а праздничный салют?
— Пора, — настояла на своём Васина шапка.
— Пора, так пора, — согласился Вася. — Прощайте, друзья.
Шапка сбросила с себя украшенье, раздула свои синенькие щёчки. Вася, долго не раздумывая, отдал овце золоченый венок, надел шапку на голову и закрыл глаза…

***

Грустно, что Васе не довелось увидеть завершения шапочного карнавала. Возможно, мальчик решит для себя однажды стать шапочником или шляпником, и ему больше никогда не придётся обижать шапку, чтобы побродить по улочкам старой доброй Шаплянии. Он придумает что-то своё. Может, это будет головной убор в виде шлема для лечения человеческих недугов, может, музыкальная аудио-шапка. Может, шапка-трансформер, шапка-фонарь или шапка?.. Хватит гадать, время покажет.
А я хочу попросить прощения у мастеров и у всех тех шапок и шляпок, которые не были мною упомянуты в этой сказке. Меньше всего мне хотелось превращать своё сказание в словарь головных уборов.
Добрых фантазий тебе, мой дорогой читатель, и самых смелых творческих идей.



Нова Донская,
г. Новомосковск, Россия.

Не золотая рыбка

В одном волшебном и дремучем лесу было чудесное озеро. Оно было очень красивое, а вода в нём — чистая и прозрачная. Такая прозрачная, что можно было пересчитать все песчинки на самом дне. А в лунную ночь, глядя на водную гладь, увидеть все до одной звёзды на небосводе. Но не было ничего прекраснее восхода солнца на озере. Каждый раз все его обитатели, без исключения, с замиранием и восхищением ждали, когда первые лучи солнца коснутся сонной прохлады их любимого жилища, и начнётся новый сказочный день.
В этом чудесном озере жила одна замечательная рыбка. Замечательная потому, что отличалась от других обитателей озера своей нарядной ярко-жёлтой чешуёй. Рыбка была маленькая, любознательная, очень добрая и весёлая. У неё было много друзей. Она дружила с пиявками и лягушками, с водяными жучками и улитками, раками и огромным усатым сомом. Вот только со старой зубастой щукой у неё никак не складывались отношения.
Однажды наша рыбка умудрилась подружиться с птичкой. Маленькая уставшая сойка никак не могла вдоволь напиться, сидя на раскачивающейся от ветра ветке. Рыбка подплыла поближе и сказала:
— Милая птичка, лети за мной! Я с удовольствием покажу тебе удобное место, где ты сможешь спокойно утолить жажду. Там не бывает ветра, да и веточки Ивы у самой воды.
Сойка была тронута заботой рыбки и стала с ней дружить. С тех пор она часто приносила своей новой подружке вкусные семена и  кусочки плодов.   
Как-то раз к озеру подъехала машина лесника. Он привёз своего маленького сынишку порыбачить. Малыш был в восторге от волшебного леса и чудесного озера. От свежего и чистого воздуха у него порозовели щёки, а от обилия разноцветных бабочек, стрекоз и мотыльков просто разбежались глаза.
— Пап, а что мы будем делать? — спросил у отца запыхавшийся малыш.
— Мы с тобой сейчас будем ловить рыбку, — ответил лесник, протягивая мальчику удочку.
Глядя на настоящую и сверкающую снасть, у сынишки от удивления открылся рот, глаза сделались огромными и даже уши сами по себе заходили ходуном.
— А как мы будем ловить рыбку? Как? — спросил мальчик.
И отец, скрывая улыбку в шикарных усах, начал спокойно объяснять и показывать, как они будут это делать.
Рыбка была очень любознательная и поэтому следила за всем происходящим на берегу, притаившись в зарослях камыша, но ей так хотелось подплыть поближе. Вдруг мальчик начал бросать в озеро маленькие вкусно-пахнущие шарики. Она в жизни ничего подобного не видела, да и аромат от них шёл такой волшебный, что  рыбка не выдержала и отщипнула кусочек. Потом ещё один и ещё один, и ещё, а потом она не сразу поняла, что случилось. Её как  будто что-то выхватило из воды, она несколько раз пролетела над озером, и оказалась в руках у мальчика. Малыш поднёс рыбку вплотную к своей изумлённой мордашке и затаил дыхание.
— Смотри, как тебе повезло, ты поймал золотую рыбку, — сказал улыбающийся лесник.
— Я? Я поймал? Золотую? Настоящую? — спросил дрожащим от счастья голоском и посмотрел снизу вверх на своего большого, бородатого отца. 
— Конечно, настоящую, загадывай желание! Сегодня же твой день рождения, только давай быстрее, а то рыбка не может долго без воды!
— Хочу… хочу… — мальчик зажмурил глаза и, наконец, выпалил: — Хочу велосипед! — затем открыл глаза, внимательно посмотрел на едва живую от страха рыбку, то и дело открывающую рот, и бережно опустил ладошки с драгоценной ношей обратно в озеро. Мальчик ещё долго смотрел, как рыбка уплывала всё дальше и глубже.
Потом через какое-то время рыбаки начали сворачивать удочки, а малыш бегал вокруг отца, засыпая его вопросами по поводу волшебной рыбки и исполнения его заветного желания. Вскоре они ушли к стоящей вдалеке машине, и вдруг все обитатели озера вздрогнули, услышав визг. Это громко кричал и визжал от неожиданности, радости и счастья малыш, потому что в багажнике автомобиля лежал и сверкал новенький велосипед. Мальчик притащил велосипед на берег озера, махал руками и кричал:
— Спасибо, золотая рыбка!!!
И в этот момент не было никого на свете счастливее этого маленького человечка. Потом он долго висел на шее отца, шепча ему что-то на ухо. Леснику не сразу удалось успокоить и, наконец,  усадить сына в обнимку с велосипедом в машину.
Они уехали, берег опустел, стало тихо. И тут заквакали местные лягушки, которые всё это время тихо сидели на берегу неподалёку, всё видели и слышали. Весть о том, что в чудесном озере живёт не простая, а золотая рыбка, разнеслась по округе моментально. А в это время сама рыбка никак не могла успокоиться от пережитого страха и ужаса. Она сидела у себя в домике на дне озера и ничего не подозревала. 
Вскоре рассказ лягушек дошёл  и до неё, и рыбка от души порадовалась за маленького мальчика. Ещё от зелёных болтушек она узнала, что у мальчика нет мамы, а приманка, на которую попалась, называется  манка с мёдом.
— Но, я совсем не золотая рыбка, — сказала она громко, так, чтобы слышали все вокруг. Она повторяла и повторяла это ещё несколько раз, но ей никто не верил. Тогда за советом она отправилась к большому и мудрому сому.
Сом внимательно выслушал рыбку и после долгого молчания спросил:
— А ты никогда не хотела быть волшебницей или доброй феей?
— Я не знаю, — растеряно ответила рыбка, а дядюшка сом продолжил:
— Послушай меня, малышка! Я живу уже очень давно и точно знаю, что чудеса делают своими руками. Сегодня для своего сынишки лесник сделал обыкновенное чудо, и помогла ему в этом именно ты. Посмотри, какая ты красивая, а ещё добрая и совсем юная. Помогать исполнять желаниям других не так уж и сложно, потому что редко кто мечтает о чём-то заоблачном. В основном мечты бываю реальными и земными, — он вздохнул и закрыл глаза, затем, немного помолчав, тихо прошептал: — Я уже давно мечтаю об ароматной  корочке пшеничного хлеба, — не открывая глаз, сом улыбнулся.
— Вы думаете, у меня получиться? — быстро спросила рыбка, испугавшись, что её собеседник сейчас уснёт. Дядюшка слегка приоткрыл один глаз и тихо ответил:
— Ты должна уметь слушать, а также должна уметь забывать о своих желаниях. Ты готова к этому?
— Спасибо вам за мудрый совет, я подумаю. Приятного сна! — рыбка поблагодарила уже спящего сома и, озадаченная, медленно поплыла прочь.
На берегу рыбку уже давно ждала сойка. Птичка принесла ей полакомиться корочку душистого белого хлеба и стала уже беспокоиться из-за долгого отсутствия своей подружки. Когда же  рыбка выглянула из озера, сойка очень обрадовалась и защебетала:
— Здравствуй, милая рыбка! А я всегда знала, что ты необыкновенная и золотая, и всегда гордилась нашей дружбой. И сейчас я очень рада, что об этом узнали все. Теперь наше чудесное озеро станет ещё лучше, правда? И знай, ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь, — птичка отдала хлеб рыбке и улетела.
А рыбка, не долго думая, быстро поплыла  на самое дно под старую корягу, где спокойно спал дядюшка сом. Она осторожно, чтобы тот не проснулся, положила перед ним сухарик.
Она была счастлива оттого, что открыла счёт своим маленьким чудесам. Рыбка улыбнулась и поплыла дальше, ведь впереди у неё было столько дел…
 

 
Мария Захарова,
г. Астрахань, Россия.

Каська и золотинка

Посвящается Гермашевой Екатерине и ее дружной семье.

Нахохлившись, точно снегирь на заиндевелой ветке, серый волнистый попугайчик сидел на жердочке в просторной клетке. Он наблюдал за седовласым джентльменом, изучающим внутренности старинных часов через круглое пузатое стекло на ручке — такого Каська еще не видел. Попугайчик, как и многие пернатые его возраста, был очень любознательным, и за это хозяин частенько дразнил его «сорокой», но Каська не обижался. Разве на правду обижаются? Да и не прочь он немного побыть «сорокой», лишь бы узнать, что это за золотистая штучка поблескивает среди шестеренок и какова она на вкус?
Кстати, и седовласый джентльмен, и Каська обязаны своими потешными прозвищами трехгодовалому карапузу Семену, что каждые выходные наведывался в гости к Дедику вместе со старшим братом Максимом и улыбчивой мамой Катей. А еще они зачем-то приносили с собой толстенного черного кота, который неизменно устраивался на пуфике перед трюмо и дремал, время от времени приоткрывая зеленый глаз.
Впрочем, речь не об этом. Речь об имянаречении. На самом деле попугайчик от рождения звался Аркадием и очень гордился этим, между прочим, а Дедик откликался на длинное, с трудом выговариваемое и гораздо менее красивое: Иннокентий Варфоломеевич, и потому Каська про себя называл его просто — хозяин. 
Так вот, сидя на жердочке в безопасности собственного домика, Аркадий наблюдал за хозяином. По непонятным пока причинам, сегодняшний день был особенным. Во-первых, не принесли кота, что Каську несомненно удручало. Уж больно весело дразнить того, важно прогуливаясь перед самым носом. Во-вторых, вместо Мусика притащили в дом дерево, место которому, как известно, на улице, и пристроили его на подставке рядом с камином, словно ценность какую-то. В-третьих, что совсем уж невидаль, Максим отложил в сторону неизменный телефон и теперь крутился рядом с деревом, навешивая на него разноцветные яблоки, отвлекающие внимание попугайчика от золотинки в часах.
Пару раз переступив с ноги на ногу, Аркадий сделал несколько осторожных шажков к выходу из клетки. Попробовать добраться до золотинки или, на худой конец, отведать блестящего яблока очень хотелось, но смущал вертящийся рядом с хозяином Семен. Этот прохвост постоянно норовил схватить Каську своими пухлыми ручками, что неимоверно раздражало. Тем более что мстить маленькому вредителю строго-настрого запрещалось. Аркадий лишь единожды клюнул того в палец, и за это просидел в клетке все выходные, пока Семен с семейством не убрались восвояси, вернув-таки весь дом в его распоряжение.
А дом у Иннокентия Варфоломеевича был немаленький. Четыре больших комнаты, кухня, столовая, чердак с подвалом, о которых Аркадий знал лишь понаслышке, и, конечно, гостиная с камином — наиболее им любимая. Здесь, рядом с клеткой, Каська проводил практически все свое время. 
Маялся Аркадий, маялся: то к дверце метнется, то на жердочку вернется, и, наконец, решился. Набрался храбрости. Выбрался из клетки и на крыше ее устроился. С независимым видом перышки перебирает, а сам на Семена глядит. Вдруг уйдет куда, тогда уж он — Каська не растеряется! Мигом к часам слетит за золотинкой, а уж потом к дереву за яблоком отправится.
Однако Семен никуда уходить не собирался. Пристроился рядом с Дедиком на табуретке и засыпал того вопросами: «А что? А как? А вот это зачем? А это для чего?» Аркадий даже злиться начал и несколько раз возмущенно прокричал «полундра», как учил его хозяин, но вопреки ожиданиям ничьего внимания не привлек.
Чирикнув с досады, попугайчик перебрался на люстру.  Устроившись прямо над часовым механизмом, повис вниз головой, чтобы получше разглядеть пресловутую золотинку. «И чего она там делает?» — недоумевал Каська, щелкая клювом от нетерпения. Так хочется попробовать, сил нет!
— Максимка, брось елку. Иди, помогать! — позвал вдруг хозяин, и Аркадий от неожиданности чуть с люстры не свалился. Пришлось крыльями взмахнуть, чтобы удержаться.
Крамольная мысль добраться до яблока, пока все заняты часами, посетила Каську, но попугайчик отогнал ее, решив, что яблок много, а золотинка одна. А вот покушаются на нее, все кому не лень. Так и опередить могут!
Всунув пузатое стекло в руки Максиму, хозяин объяснил, как нужно держать, и склонился над механизмом с пинцетом в руках. С этой серебристой штуковиной попугайчик познакомился, когда они с Дедиком ремонтировали радио. Каська тогда сидел у хозяина на плече и наблюдал, как Иннокентий Варфоломеевич выбирает из внутренностей говорливого устройства рисовые зернышки и шелуху, непонятно как туда попавшие. Аркадий хоть и любил сиживать на крыше приемника, пищу свою в него не засовывал. Это точно!
Поняв, что хозяин нацелился пинцетом на его золотинку, Каська напрочь забыл о собственном страхе. Попугайчик зашелся возмущенным криком и, что есть сил, захлопал крыльями, привлекая к себе внимание. Люстра тотчас закачалась, зазвенели хрустальные висюльки, и Дедик с ребятишками задрали головы посмотреть, что происходит, чем Аркадий и воспользовался. Спикировав к часам, Каська приземлился прямо на шестеренки и, клюнув прицельно, схватит ненаглядную золотинку. 
Нужно сказать, что на вкус она оказалась препротивной. Да и не съедобной вовсе. Разочарованный Аркадий долго плевался и очищал лапкой клюв, пытаясь избавиться от горького привкуса. А Иннокентий Варфоломеевич с внуками смеялись над ним, добавляя обиды и разочарования, так что даже желание отведать яблока пропало. Вернувшись в клетку, Каська обижено распушил перышки и демонстративно отвернулся, показывая, что он думает об их оскорбительном поведении.
Но долго дуться Каська не умел. Да и любопытство — вещь неодолимая. Услышав тиканье часов, попугайчик сперва взглянул, затем обернулся и, наконец, подобрался поближе, утроившись на спинке кресла за хозяйской спиной подальше от цепких рук Семена.
А потом Максим воскликнул:
— Деда, а ведь это Каська часы починил! От золотинки спас!
— И верно, Каська, — согласился Иннокентий Варфоломеевич, и Аркадий тут же простил ему все обиды.
Довольно напыжившись, он чирикнул и под общий смех уселся на голову Семену, справедливо рассудив, что героя обижать никто не позволит. И каждый час на протяжении следующих двух дней вторил кукушке пронзительным «полундра», напоминая  о своем замечательном поступке — спасении часового механизма от золотинки.



Нина Арту,
Алтайский край, Россия.      

Красота

Сегодня голубое-голубое небо! Такое милое и ласковое солнышко! Привет тебе, моя любимая, прекрасная бабочка!
Я счастлив, когда вижу твои легкие крылышки, сверкающие на  солнце радужными красками!
Прилетай на кустик жимолости, который растёт возле моего  дома.               
                Кузнечик Кузя.
Кузнечик попросил пушистого шмеля отнести это письмо бабочке.  Сам он очень стеснялся.
Бабочка поблагодарила за приятное сообщение и тут же полетела на свидание. Она села на листочек рядом с кузнечиком. Он  не ожидал, что так скоро встретится с возлюбленной. 
Кузя восхищенно смотрел на красавицу и молчал.
Она тоже молчала. Затем улетела, а на листочке остался маленький  оранжевый бугорок, состоящий из мелких кругленьких шариков.
«Что это такое? — подумал кузнечик. — Это мне подарок? И что  мне с ним делать?»
Но так как бабочка никаких советов не давала по поводу подарка, то кузнечик решил ничего не предпринимать. Кузик ласково  смотрел на комочек и улыбался. Он ежедневно сидел у подарка и радовался чему-то необъяснимому. Вскоре кузнечик заметил, что  малюсенькие шарики, из которых состоял бугорок, стали увеличиваться.
И, однажды, вместо шариков, на листочке появились маленькие противненькие гусенички. Они поедали листочек за листочком и быстро росли. Вскоре весь кустик из пушистого и зеленого превратился в ужасное зрелище из толстых гусениц и объеденных листьев.
Кузнечику страшно было приближаться к кустику, и он обходил его стороной.   
— Фу, какая гадость! Вы, морфиды, махаоны, пав-ли-и-и-ньи
 гла-аз-азки, всякие голубянки, светлянки, лимонки, ап-по-ло-о-ны и адмира-а-лы! На-се-ко-мы-е! — презрительно кричал Кузик. — Фу, какие бяки! Все вы такие! Вам только бы зелёные листочки есть!
Кузик рассердился на них, перестал смотреть в небо и любоваться бабочками. Он ходил грустным и обиженным. Больше он не любил бабочку и не восторгался её многообразной роднёй.
Однажды кузнечик заметил, что гусеницы перестали двигаться, начали сжиматься, подсыхать и превращаться в какие-то колпачки-куколки, которые ёлочными игрушками повисли на веточках жимолости.
— Вот это фокус! — воскликнул Кузя. — Вот это подарок!
Была уже осень. Холодные дни клонили ко сну. Кузнечик зевнул, посмотрел на кустик и пошел в свой домик спать до весны. Падали листья с деревьев и пестрым, пушистым одеялом ложились на домик Кузика, согревая его от колючего ветра, въедливой леденяще воющей вьюги и сизой лохматой метели. Он не видел, как на землю, на веточки жимолости с игрушками-колпачками весело падали снежинки. Кузя сладко спал.
Весна пришла озорная: с теплыми лучами щедро улыбающегося солнца, с капелью, звонко падающих с высоты веток на крышу домика. Шум хлопотливой весны разбудил кузнечика. Кузик несколько раз повернулся, потом вытянулся, зевнул, затем поджал под себя коленки и натянул на голову одеяльце. Полежал чуток и вдруг вскочил, вспомнив про подарок когда-то обожаемой бабочки.
— Вот теперь я точно чувствую, что хорошо выспался!
Кузя распахнул дверь и вышел на крылечко. Разбуженная природа сияла и дышала всеми весенними запахами.
Кузнечик проделал суставную гимнастику на лужайке, разминая ножки, затем прыгнул на кустик и озабоченно стал рассматривать висячие колпачки, но ничего нового не обнаружил.
Грело солнышко, и кустик ожил, шелестя мелкими листочками. Каждый день Кузик ждал чего-то волшебного. И это свершилось! Треснули колпачки-куколки и из них стали высовываться крылышки.
Кузя даже дышать перестал от удивления. Еще немного подождал и увидел, как из куколок вылезли бабочки.
— Чудо! Какое чудо! — кричал кузнечик, высоко подпрыгивая  вверх.
В небе вспыхнула радуга из ярких крыльев бабочек.
— Вы куда улетаете? Вы мой подарок! — Кузнечик ничуть не жалел, что его подарок улетел. В нём снова проснулась любовь! Он чему-то весело рассмеялся и запел:
                Радуга — весенница,
                Весенняя капельница.
                Ручкой помахала,
                Бабочкою стала.

                В небе радуга смеялась,
                Свои краски растеряла.
                Собирали крошки-мышки
                Бабочкам на крылышки.

                Радужные бабочки —
                Красочки чудесные!
                Ах, вы мои радочки,
                Песенки небесные!
               
Кузя долго смотрел в небо и сочинял песенки про бабочек, радугу, про всё, что видел, и что волновало его в этот миг.
— Красота! Красота! — кричал Кузик.
Бабочки опустились и стали над ним кружиться.
Кузнечик делал сальто вперед и назад, прыгал боком, взлетал вверх, становился на голову и дрыгал ножками. Его переполняли восторженные чувства. Он прикоснулся к великой тайне Природы.
Кузнечик познал чудо превращения: гусеница превращается в куколку, а куколка превращается в бабочку!      
— Красота! Красота! Красота!


Ося

Осьминог Ося был очень любопытным малышом. Жил он в расщелине скалы вдали от берега. А ему хотелось постоянно наблюдать за весёлыми ребятишками, бегающими по пляжу.
Море было ласковым, теплым и соленым. Осьминог любил море, в котором жил, играл, рос. Охотился он на рыбок, крабов и на тех, кто зазевается, подходящих по размерам, силе и вкусу. Он щедро проявлял свои способности, которыми был наделен от природы.
Вот и решил Ося построить себе дом поближе к берегу. Ко всякому делу относился серьезно. Камней на берегу не было, кругом песок, а дом он непременно хотел построить крепким и надежным.
Крупные камни лежали далеко и глубоко на дне моря. Сначала он принес огромные булыжники, уложив их на песок по кругу, плотно прижимая друг к другу. С каждым камнем сооружение росло все выше и выше. Сверху строение накрывал большой плоский камень — потолок с подпоркой. Получилось отверстие, выполнявшее функции двери и окна одновременно, через которое было удобно наблюдать за окружающим миром. 
Морская живность с интересом следила за работой осьминога, завидовала его ловкости и силе. Восемь ручек послушно выполняли задумку своего хозяина. На четырех ручках Ося шел, а четырьмя другими держал камни. Без камней бежал на двух ручках-щупальцах, на самых кончиках, на носочках.
На большие расстояния Оська включал свой реактивный двигатель и мчался, как ракета с огромной скоростью. Видя это, рыбы открывали рты и еще больше выпучивали глаза. Ай, да Ося! Ай, да молодец!
Через щель на шее восьмилапый набирал воду, потом закрывал её и, сжимая животик, с силой выталкивал воду через трубочку-сопло, выходящую из этой же щели. Получалось у него движение задом.
Огроменные глаза осьминога почти с человеческим выражением  хорошо видели под водой.
Полюбовавшись своим строением и шмыгнув в него через окно, Осенька стал наблюдать за людьми. 
Давно он подружился с мальчиком Владиком, которого называл Ладик. Этого Ладика ждал третий день. Наконец-то он дождался своего друга.
Ладик шел с девочкой, в руке нёс баночку с рыбкой. На берегу дети разделись и побежали в воду. Ося от счастья так рванул в окно, что своей силищей свалил потолок на себя, прижав один щупалец. Не хватало ещё появиться перед друзьями с синяками. Спины у него не было, зато была большая голова и двигающиеся всякие отростки, которыми он поставил на место крышу. Затем Ося выскочил из домика, включив реактивный двигатель, и вот, он уже рядом с другом!
— А-а-а! — закричала Ева. — Укусит!
— Не бойся, это мой друг, Ося! — Владик протянул руку  осьминогу, который тут же влез к нему на плечо, улегся, свесив  свои ручки вниз.
— Так это ты про него мне рассказывал? Какой миленький! У тебя очаровательные глазки, Ося. Иди ко мне. — Осьминог переполз на руки к Еве. — Тяжёленький!
Владик вышел на берег, взял из банки маленькую рыбку. Осьминожка понюхал кулачок мальчика кончиком ручки. Ох уж эти осьминоги! Умеют чувствовать вкус и запах своими восемью  щупальцами, на которых в два ряда расположены красивенькие  присосочки. Получается, что у Осеньки много-много носиков.
Осьминог начал разжимать пальцы мальчика, чтобы достать лакомство. Помните, как этот мастер строил дом? У него очень сильные ручки-щупальца, которыми мог бы легко открыть руку и взять рыбку, но Ося бережно пощекотал пальчики друга. Владик развернул ладошку, осьминог взял угощение и стал есть.
Надо сказать, что осьминоги могут проглотить пищу, величиной не больше пшеничного зерна или лесного муравья. Как же они справляются с крабами и рыбой?
Еще одно приспособление есть у осьминога — это терка на языке!
Хорошо устроились, тёрки искать не надо, потом мыть, сушить... —
 сразу на язычке — здорово!
Ха! Зато у нас есть зубки, не хуже тёрки!
Ею он перетирает пищу понемногу, не торопясь. Спешить-то некуда! Ося ел рыбку, а дети улыбались, наблюдая за его движениями. Двумя ручками он крутил рыбку, как мы едим шашлыки, тремя щупальцами благодарил Владика, гладя его руки и голову; на двух щупальцах стоял и восьмой ручкой, или ножкой, как вам угодно назвать, так и называйте, осторожно касался Евы. Девочка так расчувствовалась, что поцеловала Осю. 
Что тут случилось? Осьминог покраснел, свалился с руки мальчика и мигом исчез, опять включив реактивный двигатель. Но вскоре он вернулся, завис на ярком купальнике девочки, стал таким же цветным, будто его и нет. Ева была в восторге! Она перенесла Осю на синие в белую полоску трусики мальчика. Осьминожек перекрасился в синие и белые полоски.
— Осенька — художник! Осенька — художник! — радовались дети.
Ребята, а где у вас находятся краски: на столе, на полу? Вы  рисуете лёжа на большом листе и «кьясите, кьясите?» Так отвечал мой знакомый художник, когда у него спрашивали: «Как вы рисуете свои картины?» Он широко улыбался и говорил: «Беём кьясную кьясочку и кьясим, кьясим, кьясим!»
А у осьминогов всё при себе: под кожей находятся клеточки с красками в виде маленьких шариков разного цвета с блестящими пластиночками. На какой цвет ляжет Ося, таким и станет. Так он защищается, прячется от врагов, которых у него довольно много. Все они не против полакомиться, съесть такого мягонького и вкусненького.
В этот момент к осьминогу подплыла большая рыба и хотела откусить его ручку. Дети испугались…
Но тут произошло ещё одно чудо! Ося, как стрельнет в рыбу жидкостью фиолетового цвета, которая приняла вид осьминога — появилась голова с восемью щупальцами.
Рыба схватила ядовитую фиолетовую руку. Хищнице стало плохо, она завалилась набок и некоторое время лежала неподвижно. Пока разбойница приходила в себя, Ося успел убежать в домик. Вот так осьминоги уходят от опасности.
Наш осьминог очень талантливое беспозвоночное животное! Нет у него позвоночника, как у людей, животных, рыб. Осьминоги гнутся, сворачиваются, закручиваются, наматываются, как верёвки, могут стать тоненькими, как листочек, влезть в очень узкую щель в скале и спрятаться.
— Какой хитрющенький! — девочка от восторга стала прыгать и шлёпать руками по воде. — Ося! Ося! Ты где?
— Я здесь! Вы за меня не волнуйтесь, — сказал он тихо, крутясь  у ног друзей.
Дети купались, брызгали друг в друга водой. Ося залезал им на  спины, плечи, обвивался вокруг ног — барахтался, радовался вместе с друзьями!
Вдруг осьминожек куда-то исчез. Дети вышли на берег. Сидят на берегу, разговаривают, смотрят на море и видят ручки осьминога, в которых он что-то держит.
Владик с Евой бросились к нему.
— Это я вам подарки принес: ракушки, кусочки кораллов и ещё   не знаю что.
— Ржавый огромный гвоздь, — сказал мальчик. — Спасибо тебе за  подарки! Завтра я приду с удилищем, вместе порыбачим.
— Я буду ждать вас! — И Ося уплыл по своим делам.
Дети поиграли с ракушками, оделись и пошли домой, оставив на  берегу подарок Оси для других ребят.
Если вы захотите встретиться с Осей — приезжайте! Осьминог будет очень рад.
Справка  для тех, кто желает подружиться с замечательным  чудиком с восемью ножками.
На Черном море нет осьминогов, для них вода недостаточно  соленая. Зато есть осьминоги у Курильских островов, острова  Сахалин, на юге у Индокитая, Африки. Для осьминогов важно, чтобы  вода была очень соленой.


Шишух и Листиния

В  селе Линёвском Алтайского края, люди решили создать парк — дендрарий: посадить разные деревья, кустарники, цветы. И вместе со школьниками взялись за дело.
— Кар-кар, — кричала  ворона Каркуша. — Прилетит Шишух и всё испортит. Зря работаете, зря. Шишух прилетит, Шишух!
Саженцы везли со всех концов России.
Время шло, и вскоре зашумел молодой красивый лес. Широкие  дорожки-аллеи посыпали песочком: центральную — красным песком, одну боковую — желтеньким, другую — голубым. Поставили скульптуры, лавочки. Всем полюбился дендрарий.
— Не радуйтесь, не  смейтесь! Всё равно Шишух прилетит. Бойтесь, бойтесь! — вредничала Каркуша.
Никто не обращал внимания на угрозы.
Люди гуляли по аллеям, которые назывались: Аллея Канадского клена, Дубовая, Аллея Уссурийского ореха (плоды его похожи на плоды грецкого ореха), Липовая и другие.
— Назовите аллею именем Шишуха, — не унималась ворона.
В парке создали удивительные уголки природы: Очарование сибирской лиственницы, Сиреневый дворик, Зеленое метро и  много других островков — мест, где приятно было посидеть и поиграть.
— Очарование от Шишуха! Удары по голове! Как приятно будет получить шишку! — доставала всех ворона.
Дети лакомились иргой, яблочками, орехами и другими вкусностями — лица были постоянно чем-то вымазаны. Они глядели друг на друга и хохотали. Дарами природы пользовались белки, птички, ёжики.
— Кар — кар, всех разгонит Шишух!
Для  белок  школьники  смастерили домики, куда каждый гуляющий мог положить грибок, орешки. Если кто-нибудь из прохожих стоял рядом с кормушкой, а белочке хотелось взять орешек, она начинала сердиться, фыркать, как бы говоря: «не  подходи!» Люди улыбались и отходили, наблюдая за ней.
— Шишух, Шишух! Прячьтесь, уходите! — прохрипело воронье  отродье, и поспешило улететь из  парка.
Появился Шишух, немного меньше футбольного мяча, а шалил, хулиганил как сто разбойников: пугал детей, бросая в них шишки, палки, стал ломать скульптуры. Дети плакали от ушибов, взрослые пытались поймать, но Шишух уворачивался, посмеивался, хитрил — он умел высоко прыгать и пролетать всю аллею в один миг. Люди все реже и реже стали посещать дендрарий.
Этот мяч-шишка почувствовал себя хозяином: раскидывал по парку разные семена, которые тут же прорастали и превращались в  противные колючки. Они  кололись, цеплялись, царапались.
Народ перестал ухаживать за парком, и вскоре дендрарий превратился в дикий лес.
Шишух вытоптал все цветы. Кругом были кучи мусора. Дети, особенно девочки, боялись гулять в парке одни.
Шишух прогнал белок и птичек, разломал все кормушки, выгнал ёжиков. Парк опустел. Все деревья, аллейки, кустарники загоревали: им скучно стало без людей, без детского смеха, без птичек, которые пели свои весёлые песенки.
Зато Шишух радовался — мусорил, а по вечерам и ночам страшно ухал:
— Ух, ух, я — Шишух! Бойтесь все! Я страшен! Ух! Я — Шишух!
Как-то ранним утром, с первыми лучами солнца, с прохладным ветерком в дендрарий залетела прекрасная Листиния.
— Листиния! Листиния прилетела, — шептали деревья.
Платье её было из красных, желтых, оранжевых листочков. С прилётом Листинии наступала осень.
Она поздоровалась с каждым деревцем, кустиком, с каждой травинкой — всех расцеловала.
Встретила свирепого Шишуха и, не обращая внимания на его злую мордашку, чмокнула своими губками его толстую сердитую щёчку. Шишух упал, ручками схватился за щечку, огромные глаза удивленно смотрели в небо…
— Пши-ши-ши-шу, — шептал он, потрясённый происшедшим. С ним никто и никогда так не обращался. Шишух был смущён,  взволнован.
— Пши-ши-ши-шу... — Лежал и думал о прекрасной Листинии. Как она не испугалась его страшного вида? Как могла поцеловать? Ведь он же противный, всегда злой, старался быть таким, даже если не хотелось.
У Шишуха никогда не было друзей. Он не заводил никаких знакомств. Никогда! А тут что-то с ним произошло. Он преследовал повсюду красавицу.
Листиния опустилась на дорожку и пошла по ней своей легкой походкой. Вдруг платье зацепилось за что-то, она упала. Тут же появился Шишух и убрал палку, осторожно освободив платье.
— Благодарю, вас, уважаемый! Вы очень любезны! — восторженно прошептала Листиния.
— Пши-ши-ши-шу, — прошишухал Шишух. — Я сейчас уберу, уберу!
Он увидел много веток, шишек на дороге, по которой шла его возлюбленная. Шишух бежал впереди неё, убирая всё, что мешало бы прогулке Листинии. Аллейки очищались от  бумаг и всякого другого мусора. Шишух трудился с утра до вечера. Вырывал колючки, которые когда-то сеял, выращивал. Дендрарий веселел на глазах.
Листиния радовалась, кружась вокруг Шишуха. Восхищалась его добротой, силой! Она гладила его растрёпанные волосы. Её голосок-колокольчик звенел, и под этот звоночек падали цветные листья, раскрашенные Листинией.
Дендрарий посетили солнечные зайчики; под шелест и пение ласкового ветерка фейерверком носились по всему парку.
Однажды в парк забежала собака. Гоняясь по аллеям за Листинией, пыталась догнать и схватить её. Шушух кидался под ноги каждый раз, как только видел, что та вот-вот догонит девицу. Наконец собака набегалась, наигралась и убежала домой.
Листиния улыбалась, ей хотелось позабавиться с собачкой, ведь она могла улететь... Ей приятна была и забота Шиши.
Шишух успокоился и лег отдохнуть под елью, но случайно
 залетевший ворон в дендрарий, не дал расслабиться, увидев Листинию, он закричал: 
— Моя! Эта барышня — моя!
А Листиния, хохоча, взлетала вверх, вниз, как легкое перышко. Ворон устал, опустил крылья, сел на ветку свесив голову, прохрипел: 
— Моя!       
— Зачем я тебе нужна? — спросила Листиния. — Я живу, где хочу.  А у тебя, что делать буду?
— Будешь охранять моих воронят, воспитывать, учить их красоте. Вон у тебя какое платье! Глаза сами к нему прилипают.
— А ты не смотри на меня.
— Как же? Гляди, на солнце ты вся переливаешься: сверкают красные, оранжевые, желтые листочки! Я с ума сойду! Дай, тебя отнесу в свое гнездышко…
Ворон камнем упал к ногам Листинии и схватил её. Шишух не ожидал такого. Он испугался. Какой-то залётный каркун похитит его любимую!
Ради Листинии  он очистил весь парк! Стал совсем другим. Он не мыслил дальнейшей жизни без неё. Вмиг подскочил и стукнул ворона по голове.
Ворон выпустил Листинию, но не улетел, а спрятался среди веток для осмысления своими тупыми мозгами, что же произошло, кто ему помешал и шлёпнул по макушке…
— Зря вы волновались, Шиша, — ласково назвала своего спасителя Листиния. — Я бы всё равно улетела от ворона. Почему-то всем хочется держать меня у себя дома, как картинку. Я  свободная! Летаю, где хочу. Живу там, где мне захочется. Сегодня я в этом парке наведу красоту, а завтра — в другой улечу. У меня много работы. Все деревья надо покрасить. Пусть люди радуются, ребятишки по парку бегают, листья разные в букеты собирают, домой уносят. В каждом доме зажгутся улыбки!
— А как же я? Останусь один?
— Не волнуйтесь, Шишуня, я буду прилетать. У вас появится много друзей, и скучать будет некогда. Главное, никого не пугайте. Зовите в парк птичек, белочек, ёжиков.
Поиграйте с ребятишками в прятки, в догонялки — и  станете им лучшим другом. Тебя все полюбят (Листиния перешла на ты), будут искать, ждать. Вот я же полюбила! 
Ты удивительный: добрый, сильный, смелый! Ты один очистил парк! Ты защищал меня! Я очень, очень очарована тобой! 
— За что? Разве я красивый? 
— Ты очаровательный, Шиша! Похож на большую шишку, с ёлочкой-хохолком на голове. Ты трудолюбивый. Любишь чистоту и порядок. Ты самый-самый лучший друг!
Шишух слушал Листинию и все больше удивлялся: какой он хороший! И в груди у него стало мягко и легко от нежных слов девицы. Щечки порозовели, улыбка растянулась во всю их ширину:
— Пши-ши-ши-шу!
Листиния поцеловала друга и улетела. Шишух решил сделать всё так, как говорила прекрасная Листиния. Он соберёт всех зверушек, птичек, детишек, которых разогнал когда-то, и будет ждать. Она прилетит, прилетит! И увидит парк — дендрарий, наполненный радостью жизни! И эту жизнь вернёт он, Шиша-Шишух! А дети и взрослые ему помогут сохранять парк в чистоте и порядке.
Ведь так, Ребятишки?



Светлана Ефимова (Преображенская),
г. Шебекино, Россия.

Иван-крестьянский сын и Колорадский Жук

Широка ты, Русь-матушка, конца-края не видно. Огромные поля-луга раскинулись, пестреют разноцветными травками-цветочками. Есть где разгуляться добрым молодцам и красным девицам. И все бы хорошо, да ничего хорошего… Стали Русь-матушку одолевать полчища несметные заграничного Жука Колорадского. Захват полный происходит картофельных полей и огородов, все съедает подчистую нечисть заграничная. Чем только не выводили его, нет никакой силы против ядовитого гада. Нечем вытравить незваного гостя. Тучами нападает Жук-Колорад на не успевшую еще показаться из-под земли ботву зелененькую.
Загрустил-задумался Царь-государь российский:
— Что же это мы так и будем его терпеть? Он над нами посмеивается и продолжает злодействовать. Картофель — это ведь наш второй хлеб. Нам спасать его надо. Издаю Указ: кто найдет средство для избавления от ядовитого Жука, очистит Русь нашу от неприятеля, тому в жены свою дочь Царевну отдам и полцарства в придачу. 
Прослышал о том Указе Иван-крестьянский сын и решил счастье свое попытать, Русь спасти и Царевну в жены забрать с полцарством в придачу. Снарядил доспехи, пришпорил коня доброго и поехал путём-дорогою. Едет он лесом, едет полем. Видит, перед ним широкая река разливается: ни лодки, ни моста, ни берега не видно. Вдруг из одной реки три образовалось: одна желтого цвета, другая красного, третья зеленая. Текут все три в одном направлении, только неведомо куда, далеко-далеко. Иван сначала испугался, решил, было, обратно повернуть, да увидел в сторонке домик аккуратно сложенный. В окошко выглядывает старичок-чудачок, морщенный  бочок.  Подошел Иван к домику и здоровается:
— Здравствуй, дедушка. Не поможешь ли ты отыскать мне волшебное средство-опрыскиватель для уничтожения  Колорадского Жука-завоевателя, заевшего наши российские посевы?
— Ох, тяжело, Иван, придется тебе. Нелегко достать волшебный опрыскиватель. Он находится по другую сторону от этих трех рек, которые вытекают здесь, а там впадают в озеро Илим. Это озеро охраняется трехголовым чудищем Змеем. Хозяйка озера моя старшая сестра-колдунья. У нее все охраняется строго и крепко. Кругом сигнализация и видеокамеры стоят. Подступа никакого нет.
— Ну что ж, — не испугался Иван. — Надо как-то Русь нашу спасать. Я ничего не боюсь. Думаю, справлюсь.
— Хорошо, — обрадовался старичок. — Я научу тебя, как действовать. Пойдем ко мне. Есть у меня чудо-перчатки. Я их тебе дам для такого дела. Когда наденешь на руки, станешь невидимым, и все тебе будет нипочем. Снимешь, снова станешь обычным. В перчатках будешь снимать сигнализацию, чтобы видеокамеры потухли, тогда сможешь пройти. Вот тебе еще три маленьких бутылочки  и одну большую, для опрыскивателя. Прибудешь к озеру, все три реки будут сужаться в ручейки и впадать в озеро. Тебе нужно будет набрать в каждую из трех рек красной, желтой и зеленой жидкости. Все три смеси этих рек должны погубить Змеиные головы. Смерть Змея в его разноцветных глазах, ты должен в них брызнуть. Пустые бутылочки прибереги, не оставляй. На обратном пути тебе пригодятся. Если вдруг придется моей сестре за тобой гнаться, ты их в ход и пустишь. Там сам увидишь.
Сложил Иван все, что старичок дал, в сумку и повесил за плечи.
— Спасибо, старичок, — стал Иван благодарить. — Своего коня я тебе оставлю, пешим пойду, на обратном пути заберу.
— Да смотри, Иван, будь осторожным. Моя сестра хитрая, может погубить тебя, — напутствовал старичок.
— Ничего, я бойкий, как-нибудь справлюсь, — ответил Иван и пошел искать волшебное озеро.   
Долго ли шел, коротко ли, наконец, пришел к высокой-превысокой стене. За этой стеной жила старичкова сестра-колдунья. Она жила весело и разгульно со своими приближенными, такими же колдуньями, как сама. Все кружились-веселились и не знали, что к ним гость пожаловал.
Иван надел перчатки и стал невидимым. Легко перемахнул через стену и оказался на земле. Осторожно обойдя все колдовские владения, Иван нашел дорогу, ведущую к озеру. Вдали увидел искрящиеся переливы цветов радуги сходящихся трех рек и направился по их течению. Озеро уже близко. Да тут возникли трудности. К озеру так просто не подступить. Вокруг стоят мощные ограждения под сигнализацией, и прохаживается важной походкой страшилище, трехголовый Змей-охранник, по сторонам осматривается.
Иван вспомнил, что надо набрать волшебной смеси и уничтожить охрану. Не снимая перчаток, достал  бутылочки, подошел к ручейкам, впадающим в озеро. Заполнил сосуды и приготовился ожидать удобного момента при появлении Змея. Он хорошо все видел, но сам был невидимым и для Змея оказался незамеченным.
Змей трехголовый обошел Илим-озеро, все тихо кругом, спокойный пошел спать. Змей был необычным. У каждой его головы были глаза разного цвета: у одной головы желтые, у другой — красные, у третьей — зеленые, как те реки и ручейки, что впадают в озеро. Вот  поэтому все было заколдованным и настолько ядовитым, что вокруг не было никакой растительности. Иванушке нельзя было времени терять, бутылки были заполнены для борьбы с тремя головами, нельзя было допустить, чтобы они заснули. Он должен был попасть жидкостью по разноцветным глазам, чтобы глаза потухли. Настроившись на встречу со Змеем, он поднял камень с земли и, чтобы привлечь его внимание, запустил в сторону Змея. Змей обернулся. Не увидев никого рядом, насторожился. Иван незамечено приблизился к головам, и пока Змей всматривался широко открытыми глазами в сторону брошенного камня, выплеснул жидкость из одной бутылочки в желтые глаза Змея. Пока одна голова ничего не поняла, он плеснул во вторую голову с красными глазами, и уже совсем приноровившись, плеснул из третьей бутылочки по зеленым глазам. Потухли все шесть цветных змеиных глаза, не приходя в себя от испуга.
Иван с чувством гордости подошел к озеру и набрал в большую бутылку жидкости. Не снимая перчаток, продолжая осторожничать, закупорил крепко-накрепко горлышко пробкой и поставил в сумку. Дорога к Илим-озеру стала свободной. Змей в бешенстве оторвался от земли и, не видя перед собой ни дороги, ни тропинки угодил прямо в озерную заколдованную жидкость, да там и сгорел.
Стал Иван собираться в обратный путь. Решил, что опасность миновала, снял перчатки. Снова превратился в видимого и уязвимого. Да не тут-то было. После гибели Змея и от того, что потревожили озеро, поднялся по окрестности сильный ветер, потемнело вокруг, засверкала молния, заискрилась вся местность. Испугался сначала Иван, но вспомнил про погоню колдуньи и приготовил пустые бутылочки, про которые говорил старичок. Появилась, легка на помине, сеструха-колдуниха перед Иваном и завопила:
— Ты зачем погубил моего охранника и взбудоражил мое заколдованное озеро? За это я тебя уничтожу.
— Что ты, что ты, — не сразу понял, о чем колдунья трещит. — Я всего лишь набрал немного жидкости для борьбы с нашим врагом, Жуком Колорадским.
— А ты что не знаешь, что это мой двоюродный брат. Не дам тебе погубить его.
Хотела, было, накинуться на Ивашку, а тот вовремя опомнился и поспешно надел перчатки. Но колдунье все нипочем. Различает она Ивана по движущейся тени. Бросился Иван убегать, колдунья за ним. Приготовил одну пустую бутылку и замахнулся в колдунью. Не ожидала она такого поворота событий, думала, справится с русским Иваном, а оно вон как выходит. Не знала, что ее братик, старичок-чудачок, помогает ему.
Не промахнулся Иван первый раз, угодил бутылочкой прямо колдунье в живот. От удара лопнуло стекло и  превратилось в цветную густую жидкость. В ней колдунья и повязла. Долго не могла выкарабкаться. Тем временем Иван уже пробежал треть пути. С трудом, но оправилась колдунья от первого удара. Снова погналась за Иваном. Видит Иван, нагоняет его злодейка. Швырнул в нее вторую бутылочку. Попал точно в грудь. Бутылочка также лопнула, превратившись в жидкость. Опять колдунья отстала от Ивана. Для Ивана уже полдороги позади. Колдунья отделалась от второго удара и в погоню. Третьим ударом угодил Иван колдунье в голову. Дольше чем обычно замешкалась колдунья. Иван успел добежать до избушки старичка-чудочка, попросил своего коня и поблагодарил за помощь:
— Спасибо, тебе, дедушка. Хорошо мне помог. Твоя сестра гонится за мной, как ты и предсказывал. Прощай. Будь здоров.
— И ты будь здоров, Иван. Спасай свою Русь-матушку. Со своей сестричкой я сам разберусь.
Сестра-колдунья отошла от очередного удара, вся израненная, добежала до своего братца да поругалась с ним крепко из-за Ивана, перестала надолго с ним общаться. Убралась в свои владения, и о ней долго никто ничего не слышал. 
Тем временем Иванушка добрался до границы своей родной сторонушки. Прибыл к Государю с поклоном:
— Вот вам волшебный опрыскиватель-избавитель от врага нашего Жука Колорадского. Дорого он мне достался, чуть ли не ценою жизни. Давайте свое обещанное.
— Ну что ж, Иван, сдержу я свое слово. Ты преодолел все трудности и препятствия ради нашей родной Земли-матушки. Женись на моей дочери да управляй половиной государства.
На том и порешили. Только с Жуком Колорадским борьба ведется до сих пор. Из года в год гоняет народ русский Жука, травит разными опрыскивателями, да никак не вытравит. Такой он  живучий и ядовитый.
Жук хорохорится, насмехается над всеми, да радуется:
— Что, Иван, не справишься со мной? Не дождаться вам моей погибели. Мы жучки мощные, плодовитые и дружные. Ищите-ищите получше всякие там средства против меня, может, когда  найдете.
 


Наталья Алфёрова,
г. Орск, Россия.

Почему двум смертям не бывать

Давненько то было, ещё в старые времена. Где? Да там, куда Макар телят не гонял. Почему не гонял? Так не завёл ещё телят-то. Только Макар с женой Матрёною от тятеньки с маменькой отделились, своим домом зажили. Родители им на обзаведенье лошадь дали, кур, уток, а вот тёлку дедка Савелий обещал к осени выделить.
Жить бы молодым припеваючи, да не всё выходит, как задумалось. Судьба, она и нынче люд простой не балует, а раньше так вовсе в дугу сгибала. Появились в деревне царские люди. Случилась в ту пору война с басурманами, вот и приказал царь-государь рекрутов набрать раньше сроку, что положен был. Отобрали парней да молодых мужиков: рослых, справных, в плечах широких — в гренадеры. И Макар туда попал, недаром прозванье имел «верста коломенская».
Жёнка Макарова в плач кинулась, запричитала:
— Мотанечка мой! Я ж ведь в тягости, пропаду без тебя. Крыша в дому не крыта, рожь во поле не сжата, трава на лугу не кошена.
Дедка Савелий послушал-послушал да и молвил:
— Нишкни, Матрёна. Воистину у баб волос долог, ум короток. Не о том горюешь. Чем слезами умываться, лучше помолись, чтоб Макарушка невредим вернулся. А ты внучек послушай наказ: зазря головой не рискуй, а и от опасности не бегай, не посрами род наш. Помни: двум смертям не бывать.
— А что значит присказка твоя, дедка? — спросил Макар.
— Всякому знанью свой срок. Время настанет — поймёшь. Ну, ступай с Богом.
И началась у Макара служба солдатская в пехотном гренадерском полку. Поначалу новобранцев обучали: и строем ходить, и из фузеи стрелять, и штыком ворога колоть. А чуть что не так — от офицеров ругань да зуботычины. Быстро солдатикам науку вколотили, да и воевать отправили.
Макар не хуже других бил ворога. Как-то пришлось готовиться к штурму крепости басурманской. Перед крепостью река, а со стен крепостных вороги смолу льют расплавленную, да огнём палят. Тут сказать надобно, что Макар с отрочества боялся потонуть и сгореть, а больше ничего. Вот и приотстал от сотоварищей, когда те к реке двинулись. А потом совестно стало солдату, помыслил: «Аль я трус какой», да только ноги не идут, страх сковал. 
Глядь, невесть откуда явилась девица: высокая, тонкая, в сарафане голубом, простоволосая, а лицом — что снег белая.
— Заждалась я, Макар. Что медлишь-то, иди к реке. Время тебе потонуть.
Отшатнулся солдат:
— Чур меня! Что мелешь-то? Да кто ты такая?
— Не признал? А так боялся. Смерть я твоя. Пошли, — тут девица за плечо солдата ухватила.
От руки её ледяной сердце у Макара захолонуло, душа в пятки ушла. Шаг в сторону берега сделал, второй. Неожиданно раздался громкий голос:
— А ну, стоять! Мой Макар. Не потонуть он должен, а сгореть!
Обернулся солдат: глядь, другая девица. Руки в боки, рыжая, черноглазая, румяная, сарафан красный по ветру, что пламя развевается.
— Да ты, никак, тоже моя смерть? — только и спросил Макар.
А девице не до него, соперницу взглядом жжет, отмахнулась:
— Смерть, смерть.
Первая смерть солдата отпустила, вторую взглядом леденит. Голос морозом зазвенел:
— Не уступлю! Потонет Макар!
Вторая ответила, что огнём опалила:
— Сгорит!
— Потонет!
— Ах ты, шишига болотная, вода стоячая!
— А ты змея подколодная, головёшка обугленная!
Тут смерти друг дружке в космы вцепились, визжат, царапаются.
Посмотрел Макар: ну ни дать ни взять — бабы скандальные с его деревни. И страх у солдата сразу прошёл, как и не было. На берег Макар отправился, как раз к концу переправы успел.
Взяли русские солдаты штурмом крепость басурманскую. И не потонул Макар, и не сгорел. Видать, правду дедка Савелий сказывал: двум смертям не бывать.
Справно нёс солдат и дальше службу царскую, прослыл храбрым да удачливым, все опасности его стороной обходили. Может, совестно было смертям-то, что перед простым солдатом так оскандалились.

 

Ольга Колесник,
Санкт-Петербург, Россия.

Улитка

Жарким летним днем я сидела в тени сада и наблюдала, как улитка медленно-медленно ползла по большому зеленому листу. Ей было тяжело. Еще бы, нелегкая работа — тащить на себе весь дом. Хотя она сама виновата... Вы не знаете эту историю? Тогда слушайте!
Случилось это давным-давно. Тогда улитки еще бегали налегке и жили в общих домах-ракушках всей семьей. Двери их домов не запирались на замки. Никто не боялся воров, да и воровать у улиток было нечего — вещей у них почти не было, а едой они всегда делились. Однажды, в начале лета, пока все улитки собирались на поиски еды, одна улитка сперва спряталась под листом, чтобы ее не заметили, а когда все ушли — отправилась нежиться на мягком песке пляжа. Она лежала, подставив солнцу спинку, просто так разглядывала песок и вдруг заметила, что среди самых обычных песчинок попадаются очень красивые, яркие, красного, синего, зеленого, желтого и даже фиолетового цвета. «А ведь это осколочки драгоценных камней! — догадалась улитка. — Если их собрать много-много, то я стану богатой!» Она сразу же позабыла о своей лени и взялась за дело. Цветные песчинки оказались тяжелыми, приходилось несколько раз возвращаться к домику, чтобы оставить около него найденные и отправиться за новыми. День закончился быстро, улитка очень устала, но была довольна — теперь она самая богатая среди улиток!
Ночью ей плохо спалось, она даже пару раз выбиралась из домика проверить, не похитил ли кто ее богатство. «Надо как-то спрятать понадежнее! Может быть, закопать в землю? Но и там драгоценности могут украсть жуки-землекопы или червяки...» Утром улитке пришла замечательная идея — сокровища надо хранить в домике! Она объявила остальным, что хочет жить одна, и перетащила все свои находки в домик. Но кто же будет охранять богатства, когда улитка уходит из дома на поиски еды и новых песчинок? Решено — больше она никогда не будет покидать свой дом! К середине лета домик улитки значительно увеличился, ведь сокровищ тоже стало больше. Передвигаться становилось всё тяжелее, бедняжка уже не ходила, а ползала…
Остальные улитки сначала удивлялись и посмеивались над той, которая таскает свое жилище на себе, а потом случайно узнали о её великой тайне, и сами стали собирать драгоценные песчинки. К концу лета абсолютно все улитки ползали с домиками на спине…
Улитка, за которой я наблюдала, доползла до кончика листа, хотела переползти на другой, но под тяжестью домика лист прогнулся, и она свалилась на землю. Бедная богатая улитка. Богатая, потому, что накопила много сокровищ, бедная, потому, что они не принесли ей счастья.


Тайна дождевого червяка

Как только первые капли дождя падали на землю, даря ей силы, свежесть и особый аромат, на поверхность выбирался дождевой червяк — не зря же его назвали дождевым. Он не прятался, как другие, от капель, а наоборот, старался полюбоваться каждой. Дождь — это его праздник, чудо, которое не может не радовать.
— Эй, осторожнее! — кричала ему стрекоза. — Намокнешь, простудишься, не сможешь ползать!
— А он любит лужи! — насмешничал кузнечик. — В них он может полюбоваться на себя, как в зеркало.
— Да, да, полюбуйся, какой ты красавчик! — смеялись бабочки свысока.
— Да что вы пристали к червяку? — вступала в разговор божья коровка. — Может, он задыхается там, под землей, во время дождя? Дайте ему отдышатся и оглядеться.
Червяк не слушал их. Он наслаждался: вдыхал влажный воздух, купался в лужицах. Во время дождя небо становилось ближе — заглядывая в лужи, можно было любоваться на облака! Но больше всего на свете червяк любил радугу — нежную и яркую, высокую и хрупкую, многоцветную и щедрую. Как жаль, что ею заканчивался не каждый дождь! Но червяк надеялся и ждал, посвящая все свои стихи только ей.
— Эй, червяк, расскажи нам, как там, внизу? — кричали мухи, спрятавшиеся от дождя под листьями, и противненько хихикали. — Все копаешься в грязи? И что ты там потерял? Клад? Поделишься с нами, когда найдешь?
— Зря вы издеваетесь! — пытался защитить друга жук. — Червяк все время работает на общее благо, рыхлит землю, которая питает не только нас, а даже людей.
— Не ври! Ни мы, ни люди землей не питаемся. Он просто прячется от всех!
А червяк полз дальше, вперед, навстречу радуге...
Никто даже не догадывался, что радуга каждый раз, встретившись с дождевым червяком, дарила ему краски, много красок. И всю обратную дорогу он тащил их, не жалуясь на тяжелую ношу. Именно этими красками червяк питал там, глубоко под землей, растения, чтобы они были не похожи друг на друга, чтобы каждое было неповторимым и прекрасным. Да, он рыхлил почву, но это происходило само собой — по пути от цветка к цветку, от травинки к травинке…
Дождь заканчивался, червяк закапывался глубоко в землю и принимался за работу. Цветы становились еще ярче и нарядней. Ими любовались все без исключения, даже те, кто смеялся над дождевым червяком.


Дуб

Рос на лесной полянке раскидистый Дуб, год от года становился пышнее и краше — статный рост, раскидистая крона. Другой бы загордился, заважничал, а Дубу это даже в голову не приходило. Путники любили прятаться под его ветвями от палящего солнца и от внезапного ливня, а он, лучше любого зонта, защищал их. Птицы вили гнезда на его сильных ветвях. Кабаны и белки лакомились золотистыми желудями, на которые Дуб был очень щедр. Сильному доброму дереву нравилось быть полезным. Оно не боялось ни ураганных ветров, ни трескучих морозов, ни палящего солнца.
Много лет простоял Дуб, никто даже не знал его точный возраст. Стоять бы ему и еще столько же, но однажды пришли люди и спилили ствол дерева, оставив только высокий пень. Птицы остались без гнезд, животные без лакомства. Что может Пень? Чем он может быть полезен? Но путники приходили посидеть, отдохнуть, поразмышлять... Он будто бы дарил им силы и вдохновение. Заблудившиеся могли взобраться на Пень, чтобы оглядеться вокруг в поисках дорог-тропинок. Пень продолжал жить! Он не сдавался.
А весной, совсем рядом с Пнем, появился маленький молоденький Дубок — это пророс один из желудей, оставшихся осенью в траве. Пень рассказывал ему сказки и истории, которые накопил за свою долгую жизнь. Дубок быстро рос и набирался сил. Вскоре на поляне снова стоял могучий величественный Дуб, а под ним оставался высокий широкий Пень. Путники радовались вдвойне — теперь они могли посидеть на удобном большом Пне и отдохнуть в тени Дуба или спрятаться под ним от дождя. А самые внимательные из них, сквозь шелест листвы, слышали добрые мудрые сказки и истории.


Подсолнух

Никто не знает, откуда в лесу взялось семечко Подсолнуха. Может быть, птицы принесли в лапках? А может быть, человек гулял по лесу, ел семечки и одну нечаянно обронил. Прошли весенние дожди, и крепенький Подсолнушек стал расти наперегонки с другими лесными цветами. А потом и вовсе обогнал их. Некоторые цветы и звери любовались им, но нашлись и те, кто ворчал.
— Зачем он здесь такой огромный? У нас никогда не было цветов выше Иван-чая.
— Много места занимает, и все солнышко себе забирает!
А Подсолнух рос, крепчал и смотрел влюбленными глазами на солнце.
Во второй половине лета сердцевинка Подсолнуха стала темнеть.
— Ой, ты не обгорел на солнышке? — спрашивали одни.
— Фу, какой некрасивый, темный! — ворчали другие.
А Подсолнух все рос и креп. Однажды на его цветок села бабочка, чтобы полакомится нектаром, но вместо привычных чашечек она увидела темные коробочки.
— Что ты в них прячешь? — спросила она.
— Подарок для всех.
И действительно, когда осень позолотила листья в лесу, Подсолнух наклонился над травой и высыпал целую горку темных, ароматных семечек.
— Угощайтесь! — сказал он. — Они вкусные.
Первой схватила семечку Мышка.
— Действительно вкусненькие! — И потащила пару семечек в норку.
Тут уже сбежались другие мышки, белки, слетелись птицы и стали разбирать семечки. В суматохе никто не заметил, как Подсолнух завял.
— Каким щедрым оказался Подсолнух. Все лето он копил солнце в коробочках-семечках, чтобы подарить нам, а мы на него ворчали и чуть ли не гнали.
— А давайте оставим самую большую и красивую семечку, чтобы и в следующем году Подсолнух снова был с нами. Пусть растет себе и нам на радость, а мы не будем больше на него ворчать. Солнца хватит на всех!



Виктория Вирджиния Лукина,
г. Харьков, Украина.

Человек-Птица
 
по мотивам легенд о. Пасхи

***

Старуха-жрица по имени Рапа-Око сидела на берегу океана. Тёплые волны лизали её худые босые ноги и, пятясь, увлекали за собой магические знаки, которые она чертила на песке. Иероглифы, попадая в воду, тут же превращались в тонкие иглы-рыбёшки и врассыпную мчались кто куда.
Белое солнце закатилось за гору, и на лазурном небосводе стал заметным полупрозрачный гигантский осьминог Хеке, поддерживающий небо. Его огромные щупальца, пронизывая кучевые облака, тянулись на юг, север, запад и восток, а голос напоминал раскаты далёкого грома:
— Крачка уже прилетела гнездиться на остров. Скоро праздник избрания нового вождя — Человека-Птицы. Племена длинноухих и короткоухих устроят кровавую резню, а правителем станет чужеземец. Оберегай его и помни, что тысячи глаз вулкана Рано-Рараку следят за ним.
Жрица закрыла лицо тёмными ладонями и в одно мгновение перенеслась в свою пещеру на горе Людоедов.

***

На холме кофейные деревья росли так близко друг к другу, что переплетение их ветвей напоминало паутину без начала и конца. В этой сетчатой тени балагур и шутник Мауи и проспал весь день, а с наступлением темноты стал собираться на рыбалку. Он, как обычно, взял рыболовные сети из волокон дерева хау-хау, острые крючки из акульего плавника и пучок губчатого мха с запасом питьевой воды.
А мир вокруг уже погрузился в ночное волшебство: по бездонному небосводу в золочёной ладье летела Богиня Луны — Хина, а её сестра-близнец Аних плыла в серебряной ладье по спящему океану. Было светло, как днём, только вместо птиц щебетали священные дети божеств — камни, звёзды, ветер, роса, дым. Мауи поставил сети, а сам сел на край скалы и забросил удочку. Отражения звёзд начали поклёвку, засветились медузы, кит фыркнул сверкающим фонтаном, и вдруг… невероятный горящий шар пронёсся по небу, коснулся волн, взорвался заревом и, оставив гигантский столб брызг, бесследно растворился в ночном тумане. 
Земля содрогнулась, океан вспенился, поплавок ушёл под воду, а удочка в руках Мауи изогнулась дугой. Он с невероятным усилием потянул её на себя и… вытащил тёмный сундук, расписанный звёздами. Он долго сбивал камнем массивный замок, а когда крышка распахнулась, обомлел от удивления: внутри спал мальчик — с белой кожей, длинными светлыми локонами и татуировкой птичьей головы на плече.

***

Рапа-Око готовилась к празднику. Она смешала в каменной ступке листья драконника с соком сахарного тростника и получила чёрную краску; отжала сок багряных водорослей Пиа и наполнила сосуд красным красителем; протёрла сквозь сетку из рыбьих хребтов клубень куркумы, и вылила в высохшую тыкву жёлтый пигмент.
Жрица подошла к белокурому мальчику:
— Много дней и ночей я заботилась о тебе — кормила, шила одежду, лечила солнечные ожоги на твоём нежном теле. Я оберегала тебя, потому что ты — другой. Ты помнишь звезду, на которой жил раньше?
— Нет, я ничего не помню. Рапа-Око, давай лучше пойдём к вулкану и послушаем его горячее дыхание!
Старуха улыбнулась:
— Да-аа, вулкан Рано-Рараку любит тебя. Никогда прежде он так не сопел и не пыхтел, он это делает, чтоб тебя позабавить. Послушай, сегодня состоится праздничное состязание. Тот, кто первым найдёт яйцо крачки-манутары, станет новым вождём — Человеком-Птицей. Вся знать и воины выкрасят свои лица, чтобы духи не узнали их, чтобы манутара приняла их за камни и не увела от гнезда. Ты должен победить, чтобы на нашей земле воцарились мир и разум, ведь ты — посланец «мастеров, упавших с неба»
Она повесила мальчику на шею оберег в форме лангуста, выкрасила его лицо в красный цвет, волосы намазала чёрной краской и набросила на детские плечи лёгкую тогу воина-рапануйца.

***

На рассвете все жители острова собрались в бухте. Лица воинов были раскрашены в белый, чёрный, красный и жёлтый цвета. У каждого в руках был тростниковый плот, а на груди — талисман с письменами.
Старый вождь пропел молитву, поднял над головой голубоватый череп лошади, и бросил его в воду. Тёмные воды подхватили череп и на самом высоком гребне понесли к горизонту, а воины, расталкивая друг друга локтями, кинулись следом. Флотилия юрких плотов, борясь с бурунами и акулами, помчалась к песчаной косе, к зарослям саргосса и ламинарии, к оазису кораллов,  плангтона и тёплых течений — на поиски гнезда манутары.

***

Вулкан Рано-Рараку был мудрецом, ведь ему уже исполнилось несколько тысяч лет. Всю свою долгую жизнь он наблюдал за небом, за океаном, за осьминогом Хеке… за змеями, цветами, муравьями… и, прежде всего, за людьми. Вулкан славился мирным нравом: любил поспать, помечтать, повздыхать, но иногда, при виде зла и несправедливости, приходил в ярость. В такие минуты негодования он извергал огонь и жар, потоки горячей лавы и горы вулканического пепла, а потом долго ещё остывал и приходил в норму.
Рано-Рараку полюбил белокурого мальчика сразу, как только заглянул вместе с Мауи в чудо-сундук. Он знал, что этот ребёнок послан на землю не зря, и ни на минуту не спускал с него глаз.
Во время праздничного соревнования вулкан видел, как малыш, стоя на своём маленьком плоту, поймал волну и даже вырвался вперёд. Вулкан видел, как обогнал его чёрный длинноухий воин, а желтолицый короткоухий, пряча за спиной каменный нож, стал преследовать. Он видел, как несколько плотов перевернулись и как волны окрасились в красный, чёрный и жёлтый цвет.
Дыхание Рану-Рараку участилось, его бросило в жар, и он грозно рыкнул. Земля задрожала, океан заштормил, а люди, словно иглы-рыбёшки, врассыпную помчались кто куда.
— Вулкан проснулся! Вулкан проснулся! — с ужасом кричали они.
— Проснулся, — кивнула старуха-жрица.
Она наблюдала, как горячая лава стала застывать в солёной воде бурыми цветами, как вулканический пепел стал прессоваться и превращаться в огромные статуи со скрещенными на животе руками, со вздёрнутыми носами и взглядами, устремлёнными в небо. Жрица Рапа-Око проследила за тем, как сотни каменных неповоротливых фигур вереницами вошли в бушующую водную стихию и, выудив тонкие сети Мауи, стали водить ими по волнам. Она молилась и благодарила все божественные силы, когда каменные истуканы вытащили из сетей едва живого малыша и бережно отнесли его к гнезду манутары.
Мальчик открыл глаза. Первое, что он увидел — яркое, расписанное цветными крапинками, яйцо крачки. Оно лежало на травяной циновке, рядом с оберегом-лангустом. Малыш выглянул из пещеры: старуха сидела далеко на берегу и чертила на песке магические знаки, по небу плыло диковинное облако, похожее на осьминога, а вдали, у подножия вулкана неподвижно, словно стражи, стояли каменные великаны.
Мальчик выбежал из пещеры и помчался по горячей, бурой земле к океану. Он обнял старуху и заглянул ей в глаза:
— Рапа-Око, давай лучше пойдём к вулкану и послушаем его горячее дыхание!
Та улыбнулась и ответила:
— Обязательно, маленький Человек-Птица! Только ненадолго, потому что теперь тебя ждут очень важные дела…



Часть вторая. Фантастическое волшебство


Наталья Алфёрова,
г. Орск, Россия.

Хроники Старого Замка

Глава первая. Новый хозяин

Время разбрасывать людей,
Время собирать их.
(Твердокаменный закон. Статья №3).

С самого утра я чувствовал — произойдёт что-то необычное. И дело было вовсе не в моём юбилее. Да, да! Восемьсот лет прошло с тех пор, как первый камень был заложен в моё основание.
Каменные Боги, как я уже стар! Но в своей каменной душе я остался всё тем же юным небольшим замком, построенным по приказу самого короля.
Первыми меня поздравили призраки. А как вы думали? Каждый уважающий себя старый замок должен иметь призрака. У меня же их целых три: печальный Призрак Старого Зодчего, озорной  Призрак Графини и, говоря между нами, совершенно никчёмный Призрак пьянчужки Рыцаря сэра Меверика.
Оказывается, принимать поздравления так приятно!
А потом меня поздравили птицы. Стрижи, живущие в Западной башне, устроили шутливый воздушный бой с голубями, обосновавшимися в башне Южной. Давненько я так не веселился.
Скажу честно, я долго сомневался перед тем, как разрешить селиться в Южной башне голубям. Но они поклялись не гадить там, где живут, и вот уже два года верны своей клятве. Они летают в ближайший город и гадят там на памятники, и больше всего на памятник королю, приказавшему меня построить.
Признаюсь, голуби делают это по моей личной просьбе. У меня есть к монарху свой счёт. Соглашусь, это конечно мелко, но приятно.
Даже природа словно бы поздравляла меня: прошедший с утра дождик прибил пыль, а потом выглянуло солнце, и засияла большая радуга. Заглядевшись на радугу, я пропустил момент, когда в мой холл вошёл этот человек. Даже вздрогнул от его шагов, что случалось со мной не часто.
Вот уже больше шестидесяти лет я стоял заброшенный и никому кроме себя не принадлежал. Люди сюда, конечно, забредали. Я был не против ненадолго предоставить им кров, но особо загостившихся выживал. Совсем не трудно там пошуршать, тут поскрипеть или изобразить шум обвала. Если не помогало — подключались Призраки. Тут эффект был стопроцентный.
Однако этот человек вошёл уж слишком смело, можно сказать: по-хозяйски. Он восторженно огляделся и крикнул:
— Старый Замок! Теперь ты принадлежишь мне!
Голос его эхом отразился от стен. Я не торопился разделить его восторг и даже несколько затаился. Занял, так сказать, выжидательную позицию. Сначала, новый хозяин, посмотрим, что ты за булыжник. Призраки, следуя моему примеру, тоже пока радовать своим присутствием нового хозяина не стали.
Человек же обследовал каждый мой уголок, попутно разговаривая по сотовому телефону. Не удивляйтесь, что знаю, как эти ваши людские штучки-дрючки называются. Может я и старый, но не слепой и не глухой. Вот из разговоров и выяснилось, откуда он такой появился.
Он удачно продал какие-то программы для компьютера и какие-то изобретения. На половину денег приобрёл в собственность меня, а на вторую половину собирается меня же обустраивать.
Упс! Что-то с этого момента стало как-то неспокойно. Ладно, там ров бы почистил, мост бы починил, так ведь и за внутренности мои примется, в смысле, за внутреннюю отделку.
Графиня, когда жива была, меня тоже внутри осовременила: отопление, электричество, канализация. Но то — графиня. Я ей полностью доверял.
А можно ли доверять тебе, новый хозяин?

Глава вторая. Проверка

Всяк камень знай своё место:
Кому быть замком, а кому могильной плитой.
(Твердокаменный закон. Статья №1).

Нет, ну вы видели?! Мало того, что новый хозяин сам каждый уголок обшарил, так он ещё и специалиста пригласил. Оценить, так сказать, мою жизнеспособность.
И теперь этот специалист, эта жалкая пародия на архитектора всюду шастает, стены простукивает, да ещё так пренебрежительно заявляет: «Неплохо сохранился».
Сам знаю, что неплохо. Призрак Старого Зодчего ежегодно каждый камушек проверяет, причём не как некоторые, а добросовестно, с любовью и со знанием дела.
Проверяющий к башне подошёл, всё что-то в уме высчитывал, размеры с планом сравнивал, и глубокомысленно так изрёк: «В замке где-то есть подземный ход. Только найти его будет трудно».
Вот удивил-то! Само собой есть подземный ход и даже два. Вот только найти тебе их не просто трудно будет, а невозможно, я уж постараюсь. С хозяином-то мы потом разберёмся насчёт подземных ходов, это наше дело, семейное, так сказать. А всяким проходимцам нечего знать мои тайны!
Примеряюсь к камешку на башне. Неплохо бы так, слегка его столкнуть на голову горе-архитектора. С сожалением расстаюсь с этой мыслью. Не подумайте, что из-за природной доброты и человеколюбия, просто бесполезно, этот прохиндей каску строительную нахлобучил.
Дальше идёт. У него ещё хватило наглости сказать: «Надо же, шестьдесят лет никто не живёт, а чистенько». А ты что же, булыжник тебе под ноги, считаешь, что я грязью должен зарасти? Да если хочешь знать, Призрак Графини за чистотой следит, а Призрак Рыцаря своим перегаром всех вредоносных насекомых и мышей летучих разгоняет.
Сил моих каменных уже не хватает переносить эту проверку. Но оказывается, что главное оскорбление ждёт меня впереди.
Когда всё закончилось, этот нечестивец взял да и заявил моему хозяину: «Не понимаю я тебя, Дэн, да на такие деньжищи можно было шикарный особняк построить. Зачем ты купил эти старые развалины?» Это я-то «старые развалины»? Ну, всё, держись, смертный!
Ага, касочку снял, к машине своей дорогой идёт. Подошёл. Ну, голубки мои сизокрылые, пли!
Ругань обгаженного архитектора ласкала мой слух, как музыка. Удачненько получилось: он сам и вся машина качественно изгвазданы. Хорошо мои птички постарались.
Что удивило, когда гость уехал, мой хозяин зашёл в холл и начал хохотать как сумасшедший. А потом жене позвонил и в красках ей расписал всю картину. В конце разговора он добавил:
— А какая здесь акустика! Вот сейчас я готов поклясться, что смеялся не один.
Конечно, не один. И я, и Призраки всегда готовы составить компанию хорошему человеку. Кажется, он меня действительно любит. Начинаю верить, что он не врал, говоря кому-то в трубку, что с детства мечтал жить в настоящем замке.
А я настоящий замок от нижнего до верхнего камешка. Таким меня сделали старый зодчий и его подручный. Мысли как горная речка по камням унесли к тому времени, когда мой создатель ещё не был призраком.

Глава третья. Старый зодчий и его подручный

Да не сольётся душа камня
С душой человека.
(Твердокаменный закон. Статья №10).

Юный подручный, любовавшийся моим силуэтом на фоне заходящего солнца, повернулся к зодчему:
— Отец, замок просто прекрасен, почему же ты так печален?
— Да, Пат, этот замок — лучший из всех, что я строил. Он как поздняя любовь, что не часто выпадает человеку, последняя любовь, — старик вздохнул.
— Что с тобой сегодня? — подручный обеспокоился всерьёз.
— Нам необходимо поговорить, Пат. Подальше от чужих ушей, — зодчий кивнул в сторону строителей и слуг, готовившихся к скорому визиту короля.
Зодчий с подручным закрылись в одной из комнат, временно служившей их покоями. Они жили отдельно от остальных строителей не из-за какого-то там чванства, просто им было что скрывать. Я один был посвящён в их тайну! Они доверяли мне, ибо я мог молчать, как камень. Собственно, я и был камнем.
А тайна состояла в том, что подручный Пат был вовсе не Патриком, как считали все, это была Патриция! Дочь зодчего любила отца и любила его ремесло, но кто допустил бы, чтобы подручным была девчонка? Вот и пришлось ей переодеться в юношу.
— Послушай внимательно, Патриция, — старый зодчий был очень серьёзен, — завтра с утра я поеду к королю за расчётом. Говорят, он невероятно скуп, но я, кажется, придумал, как вытрясти наши деньги. Если не вернусь к обеду, уходи через подземный ход и забудь о том, что ты умеешь строить и о переодеваниях в парня.
— Отец, — Пат выглядела перепуганной, — может, забудем о деньгах и уйдём сегодня, вместе?
— А как же твоя свадьба с Ником?
— Ник любит меня, ему не нужно моё приданное!
— Я знаю, дочка, но моя беспечность когда-то привела нас к разорению, мой долг перед тобой велик. Я обязан обеспечить тебя приданным! И потом, не переживай так, может, всё и обойдётся.
Ах, каким я был в то время юным и наивным замком! Мне бы надо было заклинить дверь, раскрыть подземный ход и помочь Пат втолкнуть туда старого упрямца!
В общем, к обеду старый зодчий не вернулся.
Патриция оказалась достойной дочерью своего отца и не ушла, а осталась ждать до последнего. Она бродила по галерее туда-сюда, когда показались стражники. Я сразу, как только их заметил, стал посылать мысленный приказ: «Прячься, прячься», и пошуршал за подходящей колонной. Пат поняла и юркнула туда.
Стражники остановились около колонны и продолжили свой разговор.
— Представляешь, — произнёс один, — этот старый наглец зодчий заявил, что не скажет где подземные ходы, пока Его Величество не отдаст деньги. Король разгневался, старика швырнули в темницу, да малость не рассчитали, он ударился головой и умер.
— Теперь главное, схватить щенка подручного! — добавил второй.
Тут в противоположном конце галереи послышался шум и топот бегущего человека. Мне не сложно было это изобразить.
— Он там! — стражники кинулись в ту сторону. А Патриция, немного выждав, побежала к подземному ходу. Уже перед выходом она прижалась к каменной стене, и мы вместе оплакали её отца.
Патриция вышла потом замуж за своего Ника. Ни один из их сыновей не стал зодчим.
Когда Его Величество король впервые посетил меня, он заметил:
— Какой мрачный, неприветливый замок.
Да, я всегда был таким для него! Мало того, узнав, что король боится змей, в совершенстве научился изображать шуршание ползущей змеи. А уж когда Его Величество ночевал, я расходился во всю: скрипы, шуршание, завывания, звук шагов и «случайно» падающие сверху камни.
В конце концов, королю это надоело, и он пожаловал меня одному из рыцарей, а именно сэру: Меверику.

Глава четвёртая. Знакомство с новой хозяйкой

Не каждый камень летит туда,
Куда его бросили.
(Твердокаменный закон. Статья №20).

Вот уже неделя, как рабочие, нанятые хозяином, приводят меня в жилой вид. Но дело движется туго. Мой новый хозяин на работе своей, может, и гений, но в остальном наивен, как младенец. Рабочие это мигом просчитали, вот и ходят, воздух пинают, делают всё со скоростью черепах. Такими-то темпами они не за два месяца, а и за два года не управятся. Чует моё каменное сердце!
А сегодня наш хозяин нас с Призраками даже растрогал, так порадовал. Подзывает бригадира этих лодырей и говорит:
— Башни крепкие, их трогать не надо. Рабочие пусть туда не заходят, птиц не пугают. Эти башни я птицам в полное владение оставлю, замок просторный, все разместимся.
Ну, бригадир на моего хозяина посмотрел как на помешанного и тут же споткнулся и упал. Поднялся он, отряхиваясь, и сказал в сердцах:
— Да откуда ж эти булыжники берутся, всё время под ноги попадаются!
А вот это не надо! Не надо, говорю, мои заслуги преувеличивать! Всего-то три раза тебе под ноги камни подсунул: когда ты произнёс «дрянной ров», когда ты сказал «чёртов замок», и вот сейчас, когда ты на моего хозяина нехорошо посмотрел. Так что, нечего тут на меня камни катить.
Стоп, а это что за звук? Да это стук каблучков. Никак, хозяйка пожаловала? Точно. Ничего так, красивая, модная, деловая, но не романтик. Нет, совсем не романтик.
С чего я взял? А какой романтик будет в замке старинном в первую очередь проверять наличие отопления и, пардон, канализации.
Так, так, в окно смотрит, как ров чистят, бровки нахмурила. О! Я не я буду, но этим лентяям сейчас не поздоровится.
Сначала-то, как они ко рву вместе с хозяином подошли, ничего не сказала, мужа попросила:
— Дэн, я сумочку в замке забыла, принеси, пожалуйста.
А он ей:
— Хорошо, Патриция.
Вы слышали? Её зовут Патриция! Да за такое имя я тебе, хозяюшка, не только твою практичность, всё что угодно прощу. Ну, это я отвлёкся.
Значит, хозяин ушёл, а хозяйка перед рабочими целую речь толкнула. Уж насколько я стар, и то половины из этих виртуозных ругательств не слышал. Рабочие так вообще рты разинули, особенно их воодушевило обещание немедленно всех уволить и отправить. Ух, и зашевелились, вот это я понимаю!
Хозяин с сумочкой показался, на рабочих глянул и жену спрашивает:
— А что ты такое сказала? При мне они так не работают.
 А она-то:
— Ничего особенного, милый. Я, пожалуй, на фирме отпуск возьму, помогу тебе наш замок подготовить.
Вот, слышали: «наш замок»! Надо сказать Призракам, пусть пока не показываются, чтобы ненароком новых хозяев не спугнуть.
Часика через два со стороны рва донеслись какие-то крики. Ты смотри, откопали-таки! Сколько раз мне ров чистили, никто до того уровня ещё не доходил. Вот их новая хозяйка вдохновила.
Что откопали? А, ничего интересного — два комплекта рыцарских доспехов, ну, и скелеты в них.
И не надо, сэр Меверик, на меня так смотреть. Собственный призрак упрекает! Да, когда дружки твои сэр Джек и сэр Джон так напились, что пешком из замка отправились, я мост через ров на метр влево сдвинул, они в воду и булькнули, бодренько так ко дну пошли. А не надо им было тебя, сэр рыцарь, на то злодейство подбивать. Глядишь, и ты бы кинжал в сердце не заработал. Да, да этот самый, которым ты сейчас хвастаешь. А ну, напряги память, вспомни ту, что тебя убила!

Глава пятая. Леди Белинда

И камни привязываются к людям,
Но только когда их топят.
(Твердокаменный закон. Статья №13).

Перебирая камни своей памяти, не могу не отметить один из самых ярких — воспоминания о леди Белинде, рыжеволосой красавице с острым не женским умом и не менее острым языком.
Она ведь чуть хозяйкой моей не стала! В меня она, скажу без ложной скромности, с первого взгляда влюбилась. Воскликнула:
— О! Какой прелестный приветливый замок!
Да, для неё я всегда таким был! А ты, сэр Призрак, помнишь, что ответил? Ага, как за друзей никчёмных упрекнуть, это быстро материализовался, а как за слова ответить — нет его. Так вот, он ответил: «Стоит ли говорить о какой-то груде камней». Ведь так дело было, а, сэр Меверик? И что ты там твердишь, что больше семи столетий прошли, и о моей злопамятности? Я не злопамятный, просто память-то у меня каменная.
Помню, в каком непотребном пьяном виде ты этой замечательной девушке предложение делал. Не мог потерпеть, не напиваться! Естественно, она отказала, ни одна уважающая себя леди не согласилась бы. Эх, сэр Меверик, прохлопал ты тогда своё счастье. Ну, это дело ваше, людское, а вот за то, что меня такой хозяйки лишил — нет тебе прощения!
А дальше-то как в сказке братьев этих, как их? Ах да, спасибо, Призрак Графини за подсказку. Как в сказке братьев Гримм — чем дальше, тем страшнее.
Не простил наш рыцарь леди Белинде отказа, да и дружки маслица в огонь подливали. Всё нашептывали о ней всякие гадости. А уж когда она замуж вышла, так вообще все трое ядом изошли. Знать бы как события повернутся, я б этих дружков ещё раньше утопил! Но мудрость приходит со временем, а я был тогда молод.
Не знаю, каким образом, но узнали сэр Джон и сэр Джек, что новобрачные собираются отплыть на корабле в свадебное путешествие. А от их замка до пристани два дня пути. Долго они тогда шептались с сэром Мевериком, даже почти не пили. Но я, по молодости своей, на это внимания не обратил. Что случилось, лишь потом узнал.
Оказывается, собрали они банду головорезов и напали на мирных путешественников. Леди Белинду, со связанными руками и с кляпом во рту как трофей в замок доставили, а мужа молодого, отца, мать, охрану, даже братьев малолетних перебили. Пленницу в покои сэра Меверика поместили, дверь снаружи заперли, а сами пошли выпить за успех, а может, совесть глушить — кто знает.
Леди же сразу стала взглядом искать, чем бы верёвки, которыми руки были связаны, перетереть. Нашла подходящий камень, ну, и я чуток помог. Верёвку перетёрла, кляп изо рта вынула и стала вокруг всё осматривать. Понял я, что ищет, ибо не осталось в её сердце никаких чувств, кроме желания отомстить. Сознаюсь, это я кинжалом старинным, на стене висевшем, звякнул, сама она вряд ли бы нашла.
Вскоре друзья домой отправились, от выпитого пошатываясь, а сэр Меверик наверх в свои покои пошёл. Да только получил не встречу с покорной пленницей, а удар кинжалом прямо в сердце.
Наклонилась леди Белинда над моим бывшим хозяином, убедилась, что он мёртв. Тут я около окна пошуршал. Она поняла, подошла, и всё увидела: и как я мост отодвинул, и как обидчики её ко дну пошли. А потом я около подземного хода пошуршал, что специально открыл. Никто из живущих в замке о нём не знал. Ушла по нему леди и вовремя, слуги в покои вбежали.
Что дальше с нами было?
Леди Белинда ушла в монастырь, а я по наследству отошёл племяннику сэра Меверика, до того никчёмной личности, что и вспоминать неохота.

Глава шестая. Знакомство с детьми

Камни не плачут.
(Твердокаменный закон. Статья №5).
   
Итак, я ожидаю конец света. Нет, не всеобщий, а персонально мой. Вчера хозяйка заявила, что можно привезти сюда детей, мол, это уже не опасно.
Что значит — не опасно? Опасно, очень опасно, сверх опасно! Как это для кого? Разумеется, для меня. Для моих стен, окон, моей нежно-каменной душевной организации, для моего слуха, наконец!
Будут круглосуточно кричать своими визгливыми противными голосами. Эй, Призраки, а что это вы так подозрительно оживились при известии о детях? Даже не думайте! Не думайте их пугать. Помните, для людей дети — это святое. Потерпите немного, пусть наши хозяева как следует обживутся, чтобы уж наверняка при вашем появлении никуда не свалили. Что это ещё за смешки? Как я сказал: «чтобы не свалили»? Не может быть, Призраки, вам послышалось. Я старый культурный замок и не могу так выражаться.
О! Дети пожаловали. Сбываются предчувствия. Им семь и восемь лет — ужасный возраст: они ещё маленькие для того, чтобы прекратить придумывать проказы, и уже большие, чтобы суметь эти проказы осуществить.
А внешность — просто кошмар! Светлые волнистые волосы, голубые глаза, пухленькие щёчки с ямочками. Именно такие «ангелочки» способны на самые отчаянные проделки!
Девочка кружится по холлу и кричит:
— Какой прелестный замок!
Брат вторит ей:
— Как здесь круто!
А голоса у них ничего, приятные и совсем не визгливые.
Эй, хозяйка, ты что это возишься с камином, чистоту наводишь, а за детьми кто будет смотреть? Ну вот, куда вы, спрашивается, полезли, «ангелочки»? За перила держаться надо, а не взбираться на них! Ой, еле успел камень подвинуть, чтобы мальчишка не свалился. Кажется, дети это заметили. Точно заметили. Девочка закричала (по-моему, спокойно говорить она не умеет, но голос приятный):
— Мама, а Замок камень подвинул, чтобы Поль не упал!
— Я тоже видел! — кричит её брат.
А их мама:
— Не выдумывайте, дети, — и опять за уборку.
Хозяева! Я в няньки вашим детям не нанимался. Так-так, детки, что за алчные взгляды в сторону витража — окна из мозаики, выложенной цветными стёклышками? Не стоит их отковыривать. Нет, Призрак Графини, мне не жалко, руки ведь порежут! Спасибо за подсказку, попробую их отвлечь. Сдвигаю в сторону камень, прикрывающий тайник. Да, мальчик увидел — вот зоркий глаз.                Вытаскивают свёрток и вопль, которому бы позавидовали индейцы племени сиу, оглашает мои своды. Мальчик прижимает к груди лук и колчан со стрелами, а девочка спешит к маме, сжимая в ручках шкатулочку. Даже взрослые заинтересовались. Ну, естественно, папа — луком, а мама — шкатулкой. Вот-вот, займитесь детьми, а я передохну.
Затишье длится не долго. Девочка перебирает содержимое шкатулки: зеркальце, кружевные платочки, цветные стеклышки от витража и записка. Она читает вслух: «Н., я тебя люблю», и вопит:
— Мама, это мне написал Старый Замок!
— Не говори ерунды, Нина, просто здесь жила девочка с именем на Н, — пробует образумить её хозяйка. Бесполезно, малышка вскакивает и кричит:
— Я тоже люблю тебя, Старый Замок!
Эхо подхватывает её чудесный звонкий голосок.
Ох, лисичка, знаешь, чем растрогать старика. Эхо не успевает затихнуть, как раздаётся другой звон. Это Робин Гуды попали стрелой в старинную вазу.
Вечером хозяева затапливают камин. На улице похолодало, и на стене выступает испарина — капельки воды. Нина подбегает и прислоняется ко мне щёчкой:
— Мама, Старый Замок плачет о тех, кто здесь жил раньше!
— Не выдумывай, камни не плачут, — отвечает мать.
Что знаешь ты о камнях, практичная горожанка? Тебе не дано понять то, что поняла твоя маленькая дочка. Я оплакиваю судьбу Графини Николь, моего Стрижа.

Глава седьмая. Стриж

Камни не вмешиваются
В жизнь людей.
(Твердокаменный закон. Статья №8).

— Николь! Графиня! Ваша Светлость! — вопли старой тётушки и служанки заставляют мою маленькую хозяйку затаиться. Она стоит на узком подоконнике около витража. Карман её фартучка оттягивают отковырянные ножом цветные стёклышки Ладно, выручу! Изображаю топот маленьких ножек в соседней комнате. Тётушка и служанка спешат туда. Слезай уж, альпинистка.
Она стала графиней рано, родители и старший брат погибли при крушении поезда. Конечно, была куча опекунов и слуг, но, как говорится, маленькому камушку легко затеряться среди больших камней. Девочка была одинока и, по большому счёту, предоставлена сама себе.
Её нянькой, другом, учителем стал я — Старый Замок. Я открыл ей оба подземных хода, мы организовывали всевозможные тайнички и любили наблюдать за полётом стрижей, уже тогда обосновавшихся в Западной башне. Полёт этих птиц напоминал танец, и юная Николь раскидывала руки и кружилась.
— Я тоже похожа на птичку, Старый Замок, — звенел её голосок.
Потом она стала уезжать на учёбу, и каникулы становились для нас праздником. Нам никогда не было скучно в обществе друг друга. Призраки Зодчего и Рыцаря обожали Николь, а она ни разу не позволила себе усомниться в их существовании.
— Какой чудесный замок! — восклицали её школьные друзья.
Да, я всегда был таким, старался ради любимой хозяйки.
После окончания университета графиня занялась моим, так скажем, усовершенствованием. Я помогал, как мог. Главный из рабочих даже сказал:
— Нам нигде не работалось так легко, как у вас, прекрасная графиня.
Не скрою, мне уже мечталось о пышной свадьбе любимицы с достойным мужчиной, и о том, что зазвучат детские голоса. К сожалению, графиня Николь не торопилась осуществлять эти мечты.
А потом началась война, и страну заняли фашисты. Аристократов они не тронули. Вскоре моя графиня, следуя примеру местной знати, стала тоже давать приёмы. Перед этим она прижалась ко мне щекой и сказала:
— Так надо, Старый Замок.
И я распахнул двери для врагов. Ах, как умели они рассуждать об искусстве и литературе, как галантно ухаживали за прекрасной хозяйкой и целовали ей руки. Им и в голову не могло придти, что блестящая светская дама, настоящая аристократка и есть тот легендарный Стриж — один из организаторов движения Сопротивления, за голову которого оккупационными властями назначена баснословная награда.
Графиня Николь не жалела денег для закупки оружия для партизан — Маки, для организации диверсий. С её помощью были вывезены в Швейцарию сотни евреев, которым грозило истребление, спрятаны подпольщики и сбежавшие военнопленные. Вот где пригодились мои подземные ходы!
Николь действовала смело и дерзко и её никогда бы не поймали, если бы не стечение обстоятельств и не любовь. 
Как-то раз не получилось отправить группу людей в Швейцарию, старый канал был засвечен, и графиня решила обратиться к мужчине, которого любила с университета, потомку обедневших аристократов, графу. В глазах влюблённой женщины он был таким же патриотом своей страны, как и она. Граф охотно согласился помочь, и, выманив Николь в гости, передал её в руки Гестапо.
Она оказалась крепче камня, моя графиня. Ни одного слова признания не удалось выбить из неё фашистам.
Николь расстреляли на рассвете. Она не позволила завязать глаза, и последним, что в них отразилось, был полёт стрижей, похожий на прощальный танец.
Графу за предательство пожаловали старый замок графини — меня. Он обрадовался. Он ещё не знал, что камни не умеют прощать. Я затаился, выжидая удобный случай. И вот как-то граф зашёл в холл со своими друзьями-фашистами, чтобы похвастаться новым приобретением.
С гордостью сообщаю, что упавшая каменная балка, убившая графа-предателя и покалечившая двух немецких генералов, не была результатом несчастного случая. Как вы знаете, построен я был качественно, пришлось эту балку целый месяц расшатывать.
Вот так я стал ничейным. По приказу какого-то фашистского начальника, солдаты начали разграбление имущества. Предотвратить это я не мог, но мешал: количество несчастных случаев зашкаливало. Вывихнутые руки, сломанные ноги и пробитые головы — далеко не весь перечень моих скромных заслуг. Среди фашистов поползли слухи о проклятье, а среди местного населения о справедливом возмездии.
Война закончилась, врагов разбили. А я остался заброшенным. Графиня вернулась ко мне, но уже Призраком.

Глава восьмая. Гости и Призраки

У каждого призрака есть замок,
Но не у каждого замка есть призрак.
(Твердокаменный закон. Статья №32).

У моих Призраков сегодня праздник — вечером к хозяевам приезжают гости. Как-то я краем уха, случайно услышал телефонный разговор. Да, ладно, все свои: я специально подслушивал. Так вот, к нам приезжают: незамужняя тётя хозяйки, мама хозяина и его же дядя.
Почему Призраки радуются? А потому, что мной им запрещено показываться хозяевам, но на гостей-то запрет не распространяется.
Вот они и готовят милые сюрпризы. По моему каменному мнению, сюрпризы получатся действительно забавные. Только представьте: готовится тётушка ко сну, идёт к постели, а там — рыцарь. Какая женщина не захочет видеть в своей постели настоящего рыцаря? Ну а то, что с кинжалом в сердце и призрак — так вы, люди, все не без недостатков.
Или вот: мама хозяина. Наверняка ей надоело видеть в зеркале своё пожилое в морщинах лицо. Подойдёт она к зеркалу и как в юности увидит лицо прекрасной девушки. А уж будьте уверены — наша Графиня действительно прекрасна. А то, что лицо в зеркале чужое — да ладно вам к мелочам-то придираться!
А дядя, старый холостяк, кстати, бывший строитель. Неужели ему не будет приятно посидеть за кружкой эля с Призраком Старого Зодчего? Им найдётся, о чём поговорить, о чём-нибудь возвышенном. Обо мне, например.
Эй, Призраки, не стоит репетировать, вы и так справитесь. Ну ладно, разочек можно.
Упс, а где же дети? Каменные Боги! Они же тоже готовят для гостей свои сюрпризы! Только бы не пересеклись.
Что придумали дети? Да совершенно невинные пустячки. Гостям, конечно же, будет приятно обнаружить в своих тапочках детские игрушки: большого паука, змейку, лягушку. Научились вы, люди, такие игрушки делать, от настоящих не отличишь.
Вот, чуяло моё каменное сердце, дети кричат, от страха, наверное, Призраков увидели.
О! У нас самые лучшие дети! Эти вопли не от страха, а от восторга. Только послушайте:
— Ура! Я вижу Призрак! У нас Замок с привидениями!
— Класс, мои друзья от зависти лопнут!
— Ты видишь, у него кинжал и кровь капает — здорово!
— А старик, какой печальный!
— А девушка, как принцесса!
И ещё раз вместе:
— Ура!!!
Кажется, даже равнодушное эхо радуется вместе с ними. А вот и хозяйка, спешит посмотреть, что случилось. Призраки, исчезайте! Фу, успели.
— Мамочка, в замке есть Призраки! — кричит Нина.
— Ты присмотрись, может, тоже их увидишь! — подхватывает Поль, от избытка чувств они прыгают на одной из постелей.
— Я и так вижу, — неожиданно отвечает мама, — двух непослушных призраков, не дающих нам с папой готовиться к встрече гостей.
Да, хозяйка конечно, не романтик, но должен же быть и в нашей семье кто-то практичный и деловой!
Как прошёл визит гостей? Ну, они погостили дольше, чем этого бы хотелось хозяевам, но гораздо меньше, чем хотелось бы им самим. Так что объединённые усилия детей и Призраков даром не прошли.

Эпилог

Я снова чувствую себя молодым и, самое главное, нужным. Мы живём большой дружной семьёй: хозяева Дэн и Патриция, дети Нина и Поль, я — Старый Замок, птицы и три Призрака — Зодчего, Рыцаря и Графини.
Открою вам очень важный секрет. В человеческой части нашей семьи ожидается прибавление. А сегодня хозяйка сообщила хозяину, что у них будет не один ребёнок, а двойня. Хозяин так обрадовался, что даже побледнел и схватился за сердце. Не умеете вы, люди, контролировать положительные эмоции. То ли дело я! Что это за капли на моих стенах? Так и быть, признаюсь. И камни плачут. Плачут не только от горя, но и от счастья.



Наталья Соколова,
г. Белогорск, Россия.

Убить ведьму

По мотивам игры «Диабло».

Костер мирно горел, потрескивая сухими ветками. Вокруг него  сидели женщины и очень тихо разговаривали.
— Вот и поработила Морана всех наших жителей. Осталось жалкая горстка успевших спастись, остальные у ведьмы в рабстве, — произнесла с горечью настоятельница Ордена Ахара.
Она подала миску с похлебкой юной наемнице, которую пригласила, чтобы избавить народ от гнета злой волшебницы.
— А где колдунью можно найти? — спросила Маргарита, принимая скудный ужин.
— На далеком острове Теней, — ответила за настоятельницу кузнечных дел мастер Фара-Мария. — Дорога туда трудная и долгая, но я знаю быстрый путь. Ты пойдешь через портал. Есть у меня еще действующие заклинания. Портал открою.
Маргарита вздохнула и посмотрела на Аню, свою неизменную помощницу. Та после утоления голода сидела и клевала носом. Наемница понимала, девочка должна отдохнуть. Они уже столько зла убрали со своего пути, пока добрались до места. Да и самой отдохнуть не мешало бы.
— Ладно. Завтра днем сборы, ночью уходим, — поставила точку Маргарита. — А сейчас спать! Спасибо за ужин.
Рано утром наемница разбудила Аню. Сначала девушки починили свою броню. Ане заменили лук, пополнили колчан стрелами. Маргарита достала из сундука главное свое богатство — Когти Дракона. Эти когти она нашла в монастыре, который освобождала от исчадий Ада. И находка была ей настоящей наградой. Пока не было случая задействовать это уникальное оружие, но он не заставил себя ждать. Воительница проверила все ловушки, которые она обычно с успехом применяла, поправила амулеты, критически оглядела помощницу. Вроде, все в порядке. Можно и в путь отправляться.
Фара-Мария уже ждала девушек у огромной каменной лестницы.
— Я сейчас открою портал. Будет туман, но вы внимания не обращайте, а идите прямо в него. Он вас к месту мигом доставит. А когда назад будете возвращаться, то вот вам свиток с заклинанием. Прочтете, портал снова откроется, и вы вернетесь сюда.
Наемницы, слегка робея, вошли в портал…

***

— Как мне здесь не нравится! — пробормотала Аня, оглядываясь по сторонам.
Вокруг них была вода. Много воды. А сами девушки стояли посреди острова у полуразрушенного маяка.
— Это и есть берлога ведьмы, — сказала Маргарита. — Пошли!
Воительницы осторожно вошли в темное помещение маяка. Все было затхлым и замусоренным. Маргарита прошла вперед, наказав Ане держаться за ней в случае атаки нежити. И нежить объявилась. Зомби появились внезапно, будто из-под земли выросли. Когти Дракона легко расправились с неожиданными врагами. Осмотрев помещение, девушки двинулись дальше на другой этаж маяка, по ходу уничтожая всю нежить и нечисть, которая пыталась остановить двух воинствующих амазонок. А нежить с каждым разом становилась все сильнее и сильнее. Но не так-то просто было остановить девушек, уверенных в себе и своей правоте. Они двигались вперед, очищая землю, по которой шли и воздух, которым дышали.
Вот и последний этаж.
— Как-то странно мы идем, — удивилась Аня. — Вроде, вверх поднимаемся, а получается, что вниз спускаемся.
— Так мы же в логове Ведьмы. А они любят морочить людей. Да и страшно ей, нутром чую.
Маргарита остановилась у закрытой двери, еще раз проверила ловушки. Потом резко забросила их в приоткрытую дверную щель и стала ждать. Вскоре ловушки сработали, и только тогда наемницы вошли. Их взгляду представились горы трупов, но не людей, а непонятно чего. Здесь были и зомби, и змеи, и карлики, разномастные чудовища. Расправившись с недобитками, наемницы обошли помещение в поисках хозяйки. Но Мораны не было.   
— Ведьма! Выходи! Мы пришли за тобой! — крикнула Маргарита.  В ответ раздался громкий издевательский смех.
— Ты надеешься победить меня? —  ведьма появилась ниоткуда. — Никто меня не одолеет. Я — бессмертная! — заявила Морана громогласно и захохотала.
— Это ты так думаешь, — возразила Маргарита, приготовившись к бою.
Она отправила Аню за дверь, чтобы не зацепить девчонку ненароком, а та будет атаковать стрелами, если Маргарита устанет или будет ранена. Они так работали уже несколько лет и понимали друг друга с полуслова. 
Ведьма первая начала атаку. Она метала огненные шары в своего врага, но Маргарита ловко уклонялась, подбираясь к Моране все ближе и ближе. Но колдунья и не думала сдаваться. Она напустила на воительницу морок. Наемнице стало казаться, что ее окружили со всех сторон чудища. Она размахивала руками в попытке их отогнать, но тщетно.
Аня, наблюдая за схваткой, вдруг увидела, как Маргарита ни с того ни с сего начала вертеться вокруг себя. Она на кого-то кричала, от кого-то уклонялась. А Ведьма, ехидно ухмыляясь, подкрадывалась к воительнице, намереваясь сделать предательский  удар ножом  в спину.
— Ах ты, подлая тварь! — возмутилась лучница в своем укрытии. — Теперь мой выход!
Она натянула тетиву и выпустила стрелу, целясь ведьме в ту руку, которой та хотела нанести удар.   
В это же самое время Маргарита услышала какой-то свист. Наваждение  исчезло, а Морана, держась за предплечье, шипела по-змеиному. Молодец Аня! Вовремя среагировала! Маргарита подскочила к ведьме и в три приема прикончила гадину! 
— А говорила, что бессмертная! Ты ошиблась! — девушки сняли с ведьмы все амулеты, нашли ключи и пошли искать людей, которые томились в плену.
 
***

Со смертью злодейки колдовские чары пали и наемницы увидели всех пленников, которых им предстояло освободить. Долго девушки открывали клетки. Много людей собралось. Вместе они отыскали все добро Мораны, которое та нажила нечестивым путем. Маргарита открыла портал, и на Тихую Равнину хлынул люд! Люди возвращались домой!
— Ну, что, напарница, — обратились Маргарита к Ане, — дело сделано. Вперед! К новым приключениям!
И юные воительницы бодро зашагали по дороге, ведущей в неизвестность.


Палач

Из цикла «Полёты во сне».

Замок был огромный. Такой огромный, что в нем можно было запросто заблудиться. Мрачный и холодный, с длинными коридорами без конца и края. Этажи соединялись широкими лестницами без перил. И, если не быть осторожным, можно было оступиться и упасть вниз.
Бесконечные  коридоры были задрапированы тяжелыми темными портьерами, настолько пыльными, что страшно было к ним прикасаться. И было непонятно, что за ними скрывалось: двери или просто грязные стены. На полу лежала широкая дорожка, очень старая, но еще достаточно мягкая, чтобы приглушать шаги.
По одному из таких коридоров шла юная девушка, дочь владельца замка, обедневшего графа. Она казалась ангелом в белых одеяниях на фоне мрачной замковой обстановки. В руках она держала белоснежного шпица, который норовил убежать от хозяйки. Девушка осторожно шла, с опаской оглядываясь по сторонам. Она не понимала, что привело ее именно на этот этаж и именно в эту часть замка.
Вдруг беспокойный шпиц вырвался из рук и скрылся за одной из портьер. Девушка бросилась за собачкой. Подбежав к нужной шторе, она осторожно отвела ткань в сторону и увидела лестницу, ведущую вниз. Куда она вела, девушка не знала. Несмотря на то, что родилась и выросла в замке, юная графиня не очень хорошо знала все ходы и выходы, а уж тем более потайные места. Родители старались не рассказывать ей об этом, не хотели ранить ее тонкую натуру. Она ведь была единственной дочерью, и мать с отцом надеялись, что со временем девочка сама все узнает. И время пришло…
Лестница была винтовая. Девушка медленно спускалась, высматривая негодника шпица. Песик был не далеко от входа. Он прижался к ступеням и жалобно поскуливал. Девушка подняла собаку, прижала к себе, успокаивая ласковыми словами. Потом посмотрела на мрачные холодные стены и осторожно пошла дальше. Лестница скупо освещалась редкими факелами, и можно было видеть ступеньки, ведущие неизвестно куда. Девушке стало страшно! Что же кроется там? Или кто?
Юная графиня шла медленно и осторожно, страшась неизвестности и одновременно сгорая от любопытства. Наконец, лестница закончилась небольшой площадкой, от которой вниз шли ступени, соединяясь с большим мрачным помещением. Внезапно послышался какой-то шум, раздающийся снизу. Осторожно приблизившись к краю площадки, девушка увидела человека. Он был страшен своим огромным ростом, мускулистыми руками и обнаженным торсом, на который был надет окровавленный длинный кожаный фартук. В одной руке он держал огромный топор, а другой водил оселком, стараясь наточить лезвие до  идеальной остроты.
«Палач!» — словно молния пролетела мысль в голове девушки.
— Боже! Это же палач! — прошептала она, прижимая к себе собаку. Она отпрянула от края площадки, прижалась к холодной стене, боясь шевельнуться. Страх буквально парализовал ее. Белый шпиц старался привести хозяйку в чувство, облизывая лицо. Но  девушка не реагировала, а смотрела на страшного человека, как зачарованная.
А страшный человек продолжал точить свой огромный топор. Через некоторое время мужчина отложил в сторону оружие и, будто почувствовав присутствие кого-то чужого, поднял голову и увидел молодую графиню. Он ухмыльнулся и сделал шаг вперед…
Девушка испуганно смотрела в огромные черные глаза, прожигающие насквозь, на злобную ухмылку на свирепом лице... Ноги подкосились, она медленно сползла по стене и упала без чувств.

***

Утро разбудило меня щебетанием птиц. Нос щекотал летний утренний солнечный лучик. Я раскрыла глаза. Посмотрела на привычную домашнюю обстановку, на кошку, спящую в кресле, и с облегчением вздохнула. Снова приснился этот странный сон, который донимал меня все лето. Во сне я видела один и тот же замок, ту же барышню, то же подземелье и того же Палача. Вот только события менялись с каждым видением. Вначале я видела только спину, потом руки, топор, наклоненную голову, чью-то казнь... А нынешний сон был финальным аккордом: я увидела его лицо!
«Ну и приснится же такое! » — подумала я, собираясь потихоньку выползти из постели, чтобы не потревожить мужа. Но когда я на него глянула, то сердце мое забилось в бешеном ритме: рядом спал тот самый Палач, которого я только что видела во сне!
«Сколько же жизней надо было прожить врозь, но быть всегда рядом и умирать от страха, чтобы в итоге стать одним целым! Одной семьей! Чтобы Палач не пугал своими черными глазами, а боготворил, холил и лелеял!» — мелькнуло в голове.
Стараясь не разбудить, я поцеловала свою вторую половинку и пошла умываться.


Hello, Freddy!

Из цикла «Полёты во сне».

Наконец-то я купила книгу, которую случайно увидела в магазине! Мой любимый фильм: «Кошмар на улице Вязов». Я его смотрела миллион раз! Особенно люблю первые четыре серии. Это культовый фильм ужасов. Много мистики и крови. Ну, да что пересказывать. Все его видели, и нет того, кто бы не знал Фредди Крюгера в лицо.
И вот у меня в руках книга! Теперь я могу не только кино смотреть, но и почитать. Особенно люблю страшилки на ночь!
Вечером я стала пролистывать страницы, вспоминая кадры фильма. Чтиво был весьма увлекательное. Но подошло время сна. Завтра рано вставать. Так что, улица Вязов подождет до утра. Не сбежит же Повелитель сновидений вместе с книгой.
Всю смену я с нетерпением ждала последнего урока, чтобы спокойно погрузиться в мрачную атмосферу кошмаров с Фредди. Прозвенел последний звонок, я, быстро собрав учебники, галопом полетела на остановку, чтобы поспеть на автобус.
Дома никого не было. Муж ушел на службу после обеда, дети были еще в школе, вторая смена заканчивается вечером. Ура! Мне никто не будет мешать!
Помыв руки, я бережно взяла в руки томик, прилегла на диван и начала читать. Я погрузилась в атмосферу зла. Переживая за героев, проклинала чудовищного маньяка и не могла оторваться от страниц, к которым были прикованы мои глаза.
...Я не поняла, когда произошел странный переход из Яви в Навь. Вот иду по темной улице, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь прохожего. Но никого! Вдруг передо мной возник странный старый полуразрушенный дом. На пороге прямо перед домом маленькие девочки прыгали через веревочку и пели считалку-страшилку:
— Раз, два, Фредди идет,
Три-четыре, ключ достает,
Пять-шесть, иду за тобой,
Семь-восемь, двери открой,
Девять-десять…
— А что вы делаете на улице ночью? Почему родители не следят за вами? – спросила я малышек менторским тоном, не терпящим возражений.
— А у нас нет родителей. Мы совсем одни на свете. Нас Фредди убил, — грустно ответили девчушки и заплакали.
— Как это убил? Вы ведь сейчас живы! — попробовала я возмутиться.
— А мы — плод твоего воображения. Мы знаем, куда ты собираешься идти. Не ходи в дом. Он никого не щадит. Он заманивает жертвы, а потом убивает, — девочки снова начали плакать. — Ты хорошая и добрая и мы не хотим, чтобы ты погибла.
— Крошки вы мои дорогие! Спасибо за предупреждение, — я обняла девчушек и прижала к себе, — не бойтесь. Я не пропаду. А с ним мы еще повоюем!

***

Я оставила девчонок на улице и шагнула в дом. Странное это было место. В нормальных домах сразу за дверью должна быть прихожая, а здесь — подвал! Господи! Какой кошмар! А грязищи-то сколько! Здесь, по всей видимости, уже сто лет никто не убирался. Извилистые трубы тянулись вдоль прохода, все порядком проржавели. Из некоторых вырывался с шипением пар. Это шипение только и нарушало тишину бойлерной. Да еще крысы пробегали, испуганно попискивая, предупреждая, чтобы на них не наступили. Даааа! Ну и местечко! Куда я попала? Ах, да! Я же в подвале Фредди!
С опаской двинулась дальше. «Интересно, а Фредди сейчас придет или потом?» — подумала я, оглядываясь по сторонам. Я шла медленно, прислушиваясь к каждому шороху, но ничто не нарушало тишину, кроме работающего агрегата.
Подвал был большой, но пространство было загромождено трубами, и путь казался извилистым, как в лабиринте. За очередным поворотом я услышала какой-то лязг. Сначала слабый, потом все громче и громче. Я остановилась, стараясь определить, откуда доносится звук. Но лязг прекратился. «Тааак! Выжидает, когда я снова двинусь. Ага. Щазззз! Пусть сам выйдет из тени!» — злорадно подумала я. Подкравшись на цыпочках к очередному повороту, я вдруг увидела человека, который стоял и озирался, пытаясь кого-то отыскать. На нем был грязный полосатый свитер и грязная черная шляпа. Фредди! Уж не меня ли высматривает? Будто услышав мои мысли, человек обернулся и уставился, увидев объект своих поисков. Лицо у него было сильно обожжено, а голубые глаза смотрели удивленно и немного испуганно. Но только мгновение. Потом на его лице появилась зловещая улыбка, и раздался громкий лязг. Это Фредди поднял правую руку в перчатке с когтями-лезвиями в устрашающем жесте.
Ах, мать вашу! Меня пугать вздумал! Кишка тонка! Я вышла из укрытия и встала напротив Повелителя снов, глядя на него нахмурив брови. Я была зла! Ох, как зла!
— Приветствую тебя в моем подвале, Гостья! Я тебя давно жду. Мне не хватает твоей души в коллекции, — проскрипел маньяк, шагнув ближе.
— Что ты говоришь! Вот так честь мне выпала! — огрызнулась я.
Крюгер стал подходить все ближе и ближе. Я стояла напротив и ухмылялась. Вдруг убийца остановился и замер. Что-то с ним произошло — он не мог двинуться с места. А я его раззадоривала:
— Ну, что же ты встал? Иди, иди сюда, мы с тобой поговорим. Подойди ближе.
Но Фредди не мог. Он стоял в трех шагах от меня, нас отгораживала невидимая стена, граница, которую маньяк не мог преступить. Потом он задумался и выдал:
— Ты страшная женщина! Очень страшная! С тобой не стоит связываться.
И маньяк медленно стал отступать. Мне стало все ясно — это был мой сон! А в своих снах — я сама себе хозяйка. Вот Крюгер и увидел не слабую женщину, а Воительницу, с которой связываться — себе дороже. Это я создала защитное поле, которое не пустило маньяка. И он испугался. Такого поражения у него еще не было!
— Эй, Фредди! — я крикнула ему вслед. — Отпусти девчонок, а не то я до тебя доберусь! Слышишь?
— Хорошо. Я их отпускаю, — буркнул маньяк, — только не приходи сюда больше.
…В этот момент что-то упало и разбудило меня. Я лежала на диване, а голова покоилась на раскрытой книге. «Приснится же такое», — подумала, вставая. Через минуту я была в коридоре, проверяя, что там грохнулось. Оказалась, скакалка, которую дети потеряли. Но это была не наша, а другая. Боже! Это была та самая скакалка, через которую прыгали девочки! Значит, мне это не приснилось! Значит, я была в подвале у Фредди, и он освободил малышек! Ну и ну! Девчонки мне знак подали, поблагодарили! Ай, да я!
Поудивлявшись, я спрятала игрушку и пошла на кухню готовить ужин к приходу своих домашних.


Встреча

— Игорь! Это я, Ольга! Выезжаю завтра. Буду дома через два дня. Только не забудь встретить, у меня багаж тяжелый. Поезд №…, вагон седьмой.
— Оля, дорогая! Наконец-то ты возвращаешься! Я так скучаю без тебя! Встречу обязательно!
Положив трубку, Игорь вздохнул с облегчением — его жена скоро будет дома. Она гостила у родственников. А он не смог поехать с ней, не позволяла работа.
Его исследования были очень важны. В лаборатории ученые тщательно изучали, что произойдет, если замкнуть пространство и сделать его односторонним, подобно ленте Мёбиуса*. По окончании эксперимента Игорю и его команде светила бы Нобелевская премия.
Работа длилась долго. Сначала ученые построили модель, которая начала работать, но этого было недостаточно. Модель была мала и ограничивала опыт. Игорю пришла в голову мысль: воспроизвести модель на открытом пространстве, используя для этого железную дорогу. Он добился разрешения, и началось осуществление проекта. Что-то добавили, что-то убрали. Рельсы сдвигали и раздвигали пультом, находящимся в лаборатории. Наконец, все было готово. Осталось сдвинуть только одну рельсину, чтобы замкнуть цепь, и проследить, что произойдет. Было решено оставить действующим эксперимент только на три часа.
И вот, помолясь, Игорь нажал кнопку «Пуск». Пространство замкнулось.
— Алло! Игорь! Я уже подъезжаю! Осталось ехать три часа. Встречай!
Игорь наказал лаборанту выключить систему в строго определенное время, а сам помчался на станцию встречать жену. Он купил букет роз и за пятнадцать минут до прибытия поезда стоял на перроне.
Но поезд не пришел. Ни через пятнадцать минут, ни через полчаса, ни через час. Игорь побежал к диспетчеру узнать, в чем дело, что произошло, но тот ничего не мог понять. Связь с поездом прервалась. Поезд исчез. Будто его никогда не было!
Игорь прождал на перроне весь день. Со станции его забрал коллега, сказав, что эксперимент вышел из-под контроля. Он сообщил, что в зону опыта случайно попал поезд №… и теперь они не знают, что случилось, и когда вернется состав. «В этом поезде едет моя Оля, — подумал Игорь с горечью. — Это наказание мне, чтобы не совал нос в высокие сферы».
В лаборатории Игорь велел разобрать все оборудование, уничтожил все записи, но самый главный элемент, микрочип, которым замкнул пространство, он сохранил и надежно спрятал. Руководству сообщил, что эксперимент провалился и попросил закрыть проект. Он вернулся к своим прежним исследованиям, которые для него уже не имели никакого значения. Он ждал…
…Люди с удивлением смотрели на седого человека, который появлялся на перроне в одно и то же время с букетом цветов вот уже десять лет. Они не знали, кого он встречает, потому что поезд не приходил.
Но вот однажды по селектору раздалось:
— Поезд №… прибывает к первой платформе!
Игорь встрепенулся, напрягся и увидел прибывающий состав. Он нашел вагон № 7. Из вагона выходили люди и возмущались, почему их никто не встретил. Вот он увидел родное лицо, которое совсем не изменилось за прошедшие десять лет. Ольга была такой же, какой он проводил ее к родственникам! А сегодня, преодолев замкнутое пространство, поезд вернулся в свой час прибытия, но спустя десять лет! Эксперимент удался!
*Лента Мёбиуса — топологический объект, простейшая неориентируемая поверхность с краем, односторонняя при вложении в обычное трёхмерное евклидово пространство. Попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края.



Олена Новодольська,
г. Киверцы, Украина.

Слово и музыка

Ночь. Темноту не может рассеять даже мягкое свечение монитора. Пальцы неистово мечутся по клавиатуре, не успевая за мыслями. Какой-то странный, почти религиозный восторг заставляет сердце биться чаще. Я лихорадочно возбуждён — и в то же время задумчиво холоден. Я снова созидаю.
Этот мир… Он принадлежит мне по праву. Только в нём я живу по-настоящему. Только я, и никто иной, его творец. Только те люди, которые населяют его — живы и реальны, не поражены скверной и тленом современности. А я…
Рождаю их — и приговариваю к смерти. Дарую им любовь и надежду — и я же обрекаю их души на мучения. Каждый их вдох, каждое биение сердца, каждый порыв, каждая мечта и каждое крушение — в моей власти.
Ненавижу, когда наступает рассвет. Дни — со всей их суетой — медленно и мучительно убивают. Я мечусь в неволе, ограниченной обстоятельствами, каждый час длится вечность, оставляя рваные раны в душе.
Ночь приходит всегда… избавляет от оков, залечивает раны, приносит покой и умиротворение. Я возвращаюсь к жизни.
Внезапно что-то необъяснимое заставляет поднять голову. Что-то неуловимое разливается по воздуху… Музыка? Ночью? Но откуда?
Я подхожу к окну и открываю его. Морозный воздух ледяными иглами впивается в лёгкие, но я не прячусь в уютное тепло комнаты, снова и снова вдыхаю эти иглы. И музыка… Орган. Аккорды падают на сердце, словно горячие капли воска с освящённой свечи. Я слушаю эту волшебную мелодию, впускаю её в себя, чувствую, как она растёт, проникая в каждую клеточку тела, в каждый уголок моего сознания.
Не закрывая окно, я возвращаюсь к компьютеру. Открываю новую страницу и начинаю писать — слова, переплетённые с музыкой.


Маяк

Островок этот совсем крошечный — может, даже, самый крошечный, самый непримечательный из всех сотен тысяч островов, которые есть в мире. Это всего лишь сплошные камни, углы которых сглажены временем и отполированы волнами. Кое-где из камней торчат жалкие чахлые кустики, неизвестно как выросшие и выживающие здесь. Появление листьев на них знаменует приход новой весны, а цветов и, тем более, плодов не бывает вовсе. Воздух здесь насыщен запахом соли и водорослей.
Существование острова оправдано разве тем, что на нём стоит маяк — высокая каменная башня, сужающаяся кверху и увенчанная узким балкончиком-парапетом. Фундамент маяка занимает почти всю площадь острова. Когда во время отлива море отступает, то между стеной и кромкой воды появляется суша — целых десять шагов в ширину. Если вдуматься, это очень много, особенно учитывая то, что вокруг только море и небо. Когда же вода прибывает, она скрывает камни и подступает к самой двери, ведущей вовнутрь маяка.
При маяке живёт Смотритель — как и положено. Это обычный, так же, как и остров, ничем не примечательный человечек, один из тех, кто остаётся незаметным в любой компании. С виду ему можно дать и сорок лет, и все семьдесят — сутулая фигура, слезящиеся от постоянного ветра глаза, бронзовая кожа, продубленная солнцем и солёной водой.
Каждый раз, когда наступают сумерки, он поднимается по бесчисленным ступенькам на самый верх, чтобы зажечь фонарь. Каждое утро повторяет подъём, чтобы погасить огни. От постоянной сырости Смотрителя донимают ревматические боли, а суставы его поражены артритом — поэтому при каждом восхождении ему кажется, что ступеней стало больше на добрый десяток, и они ещё круче, чем раньше.
Дома у Смотрителя нет, он живёт в самом маяке и считает, что так и надо — всё время находиться на месте, будто на страже. Впрочем, сторожить не от кого, да и нечего — из личного имущества у него только одежда, которая и так постоянно на нём, старый прохудившийся матрац, набитый сухими водорослями, и такое же старое прохудившееся одеяло. Ещё есть лодка, которую он привязывает к гвоздю, забитому в косяк двери, две удочки с ржавыми крючками и бочонок с солью, которой осталось уже совсем немного.
Кроме этого нехитрого человечьего скарба, здесь ещё хранится кровь маяка: масло в большущих железных бочках, которое по ночам питает его сердце — огонь внутри старинного фонаря. И каждый вечер старый Смотритель поднимается на тысячу ступеней, чтобы зажечь сигнальный огонь, с трудом переставляет ноги, которые ноют так сильно, а ржавая жестянка с маслом дрожит в руках, искореженных болезнью. И каждое утро, кряхтя от усилий, поднимается снова — ступенек уже тысяча десять, и каждая из них выше, чем раньше, — чтобы продлить жизнь маяка. Ведь маяк — это единственное, что у него есть. Как и он у маяка — один на целом свете.
Всё остальное время Смотритель предоставлен сам себе. В отлив он выходит на берег и собирает всё, что принесло море — ракушки, пустые оболочки морских ежей, отломанные веточки кораллов, принесённые течением из более тёплых морей. Переворачивает кучи водорослей, издающих резкий запах йода — когда они высохнут, можно разжечь небольшой огонёк и приготовить простенькую еду. Море любит его, и каждый день оставляет на берегу одну-две полуживые рыбёшки. Если посолить и немножко обжарить на огне, получается хороший обед. Много еды ему не надо.
Раньше он частенько выходил в море на лодке, чтобы порыбачить, но теперь сил для этого маловато, а несколько лун назад вода утащила оба весла, одно из которых было, к тому же, сломанным. Теперь лодка лежит на камнях, как мёртвая, и только во время прилива ненадолго оживает, покачиваясь на волнах. Это грустно, поэтому Смотритель иногда ласково проводит огрубевшей ладонью по корме старого мёртвого друга.
Ещё обязательно нужно собрать пресную воду из старых жестянок. Дождь или роса — они кажутся ему такими же солёными, как море или слёзы, вызванные ветром. Он и сам просолился насквозь. Часы, оставшиеся до сумерек, он заполняет тем, что по-новому перекладывает гальку на острове.
Во сне, как и в пище, он почти не нуждается. Поэтому по ночам, а также во время прилива, когда море прячет под собой берег, Смотритель сидит на пороге, зябко кутаясь в ветхий брезентовый дождевик, который вовсе не согревает, и смотрит вдаль невидящим взглядом. Звёзды его давно уже не трогают — они маленькие, глупые и бессмысленные, не то, что огонь его маяка. Луна глупа так же, как и звёзды. Солнце жестоко. Перелётные маршруты птиц пролегают далеко отсюда. И больше не осталось надежды увидеть на горизонте белоснежный квадратик паруса или сигнальные огни на мачте.
Дни текут бесконечной чередой. Всё труднее Смотрителю преодолевать тысячи ступеней, чтобы зажечь сердце маяка. Всё чаще он бессильно опирается об стену на верхней площадке, глотая насыщенный солью и влагой воздух, чувствуя, как обрывком парусины трепещет его собственное сердце. Тело его слабо, но дух не сломлен. Он давно уже решил для себя, что когда-нибудь поднимется сюда в последний раз — а уж сил на один-то последний шаг ему точно хватит.

***

— Папа, смотри, маяк, — говорит пятнадцатилетний юнга капитану.
— Ерунда, нет тут никакого маяка.
— Но вот же он, светится! Неужели ты не видишь? — дёргает рукав отцовского кителя мальчик.
— Опять тебя боцман ромом угощал? — мрачнеет капитан. — Выпорю, слышишь? И тебя, и боцмана. А маяка нет, и не было, запомни это.

***

— Так есть он или нет? — тревожно заглядывает в глаза боцмана мальчик.
— Возьми-ка, глотни, — протягивает ему стакан с ромом старик.
— Нельзя. Отец сказал — выпорет.
— Не выпорет, — потирает усталые глаза боцман. — Он сейчас и сам напивается у себя на мостике.
Мальчик берёт стакан и делает небольшой глоток. Внутренности обжигает жидкий огонь, но тревога не уходит.
— Ведь есть? — почти умоляет он.
— Нет, — говорит моряк. — Уже лет двести прошло с того дня, когда он рухнул, а может, и все пятьсот. Море поднялось и подмыло фундамент. Выпей ещё.
Юнга послушно делает ещё один глоток. Голова кружится.
— Что это был за маяк? Зачем? Здесь нет мелей и подводных скал.
— Но есть легенда, — старик обнимает мальчика за плечи. — Один человек отказался от всего мира, продал всё своё имущество и на вырученные средства построил этот маяк. Неизвестно, для кого он зажигал огонь, неизвестно, чего ждал. Состарился, так и не дождавшись. Когда он умер, над маяком кружился одинокий скорбный альбатрос. И море поднялось, и забрало к себе Смотрителя вместе с маяком.
— Я вижу огонь.
— И я вижу. И капитан видит, — голос старого моряка вздрагивает. — Легенда гласит, что этот огонь видят те, чью жизнь рано или поздно заберёт море.



Татьяна Пыжьянова (Тарасова),
г. Красногорск, Россия.

Моя матрица

Глава первая. Внеземные акванавты

На море стоял штиль — полное безветрие, как часто бывает перед бурей. Я заплыла довольно далеко, и друзья стали кричать с берега и махать руками, чтобы скорее возвращалась. Пляж мы выбрали дикий и спокойный — никаких ограничений, буйков и спасателей — отдыхали здесь несколько дней, и акулы ни разу не попались в поле зрения. Наслаждаясь теплой водой, которая ласкала тело и доставляла необыкновенное удовольствие, я ныряла в маске на глубину, любуясь красивыми разноцветными рыбками, кораллами и водорослями, утратив чувство меры и времени. Рядом из моря торчала мощная скала, очевидно вулканического происхождения, а под водой находилось несколько крупных валунов — её продолжение, которые шевелились от морской растительности, как живые, таинственно притягивая к себе. Осмотрев валуны, около одного я обнаружила большое отверстие, куда не заплывали рыбы, они огибали его по окружности, образуя искусственный разноцветный туннель. 
Решив вернуться сюда попозже со снаряжением, чтобы разгадать эту тайну, вдруг заметила, что из этой дыры высунулась голова, потом выплыл человек в необычном прозрачном скафандре. Он подплыл ко мне и попытался силой увлечь за собой. Стало страшно. Сопротивляясь и захлебываясь, я старалась вырваться, и, когда это удалось, изо всех сил рванула к берегу. Ребята догадались, что со мной что-то произошло, и кинулись навстречу.
— Что случилось? Было впечатление, что ты тонешь, — взволнованно спросили они, вскоре подплыв ко мне. 
Но перед глазами стоял, как на экране, незнакомый пловец с приложенным к губам пальцем. Я услышала мысленно его слова:
— Не надо ничего рассказывать, я не хотел сделать тебе ничего плохого. Мы ещё встретимся.
И я ответила друзьям:
— Ничего страшного. Мне что-то померещилось, испугалась.
— Что тебе померещилось? Надо проверить.  
— Не надо! Все в порядке, просто перекупалась. 
А вечером, когда все легли спать в палатке, а я сидела в раздумьях у затухшего костра, увидела, что ко мне подходит именно тот самый незнакомец. Я узнала его.
Он был во всем черном. Но и в сумраке удалось понять, что он другой, не такой, как мы: правильные черты лица и те же глаза, которые смотрелись огромными под водой. Но, оказалось, это не из-за скафандра, они действительно были такими. Что-то неуловимое говорило, что он не землянин. 
Незнакомец не произнес ни слова, но я услышала: он хочет, чтобы я пошла за ним. Мысленно сознавая, что это не опасно, я встала и пошла за ним к берегу, где в кустах ожидало снаряжение. Мы оделись и поплыли к тому месту, у которого встретились днём. Чувство страха исчезло, я плыла и знала, чего хочу — открыть тайну, повстречавшуюся на пути.
Мы протиснулись в то странное отверстие и очутились в подводном царстве. Там, как самолёты в небе, барражировали «летающие тарелки», переливаясь огоньками, в них находились такие же необычные пассажиры. Подобные фотографии я видела раньше, но... в воздушном пространстве. Другие аквапланетяне плавали с обнаженными торсами, в прозрачных костюмах, у некоторых из них были рыбьи хвосты, как у русалок. Я подумала: «Очевидно, женщины-акванавтки. Чтобы не было желания выйти на землю, их лишили ног». 
Всё выглядело фантастично, и иноземец, заметив, что я удивлена, взял меня за руку. Его поступки и движения были понятны, как и раньше, когда у меня случались контакты с внеземными существами. Я осознала, что снова представилась возможность встречи с иным таинственным миром, и морально приготовилась к ней.
В круглом необычном помещении, если его можно так назвать, мы освободились от скафандров, прошли через ряд отсеков и оказались в сухом просторном помещении. Инопланетянин стал отвечать на мои вопросы, как всегда, мысленно:
«Да, не просто так открылся люк, обнаруженный тобой. Мы вышли на контакт — нас интересует твоя работа», — принял мозг его ответ.
Мне пришлось снова быть связующим звеном с иным миром, с другими существами — водными инопланетянами. Время пролетело незаметно. Их интересовала экология, а моя работа была полностью посвящена этому. И я дала исчерпывающие ответы на все вопросы, в которых была компетентна. 
Я рассказала:
— Биосфера Земли в настоящее время подвергается нарастающему антропогенному воздействию. Уничтожаются леса, заражаются земли токсичными отходами, происходит их деградация, (опустынивание), водный кризис наступил во многих странах, исчезают многие виды животных, растений, насекомых, загрязняется атмосфера — это основные экологические проблемы на нашей Планете. 
Аквапланетянин молча выслушал меня и мысленно передал: «Наше нахождение здесь объясняется тем, что мы хотим оказать помощь Земле, применив новейшие технологии. Построив целый город на морском дне, чтобы свободно заниматься исследованиями и разработками, и взяв пробы воды и грунта, мы поняли, что способны решить эту проблему. Нужно было подтверждение, и оно теперь есть. Известно нам и о Фукусиме... по анализам из Тихого океана. Мы сделаем всё, чтобы исправить экологию вашей Планеты, потому что она нам нужна. На нашей иссякают ресурсы. Встреча с тобой не последняя: жди новых контактов, где бы ты не находилась. Этот вход будет замурован для безопасности, а ты должна молчать обо всём, что видела». 
Тем же путем аквапланетянин вывел меня на берег. Жаль, что не представилась возможность удовлетворить своё любопытство и осмотреть научный город акванавтов. Но я радовалась, что мне снова был подарен судьбой такой фантастический случай общения с внеземным разумом, и чувствовала, что он... не последний.
«У нас есть ещё помощники — земляне, но когда ты будешь нужна, мы снова разыщем тебя. Прощай», — принял мой мозг, и я пошла к своим. 
Я поняла, что это оказалось не простое приглашение, а осознанное, и в меня заложили программу моего молчания. Моё возбуждение иссякло и исчезло малейшее желание что-то рассказывать друзьям.

Глава вторая. Контакт

До этого случая у меня уже случались контакты с инопланетянами.
...Стояла жара. Летали бабочки и стрекозы, жужжали шмели и осы с пчелами — насекомые собирали нектар, только комары еще молчали от зноя. Мы с друзьями накупались в речке Синичке и загорали, валяясь на зеленке около ржаного поля. Рожь уже колосилась, а вокруг всё свиристело, стрекотало, чирикало — цвели ромашки и васильки, всё приятно пахло, радовало глаз и душу. 
Какое чудесное наступило лето! Не горели торфяники и леса, как в прошлом году. Дожди посещали «вежливо», ночами, и шли обильно, радуя всех, а дни были снова жаркими. Из-за буйства зелени — деревьев и кустарников, травы, поднявшейся в высоту человеческого роста — всё казалось сказочным.
Мы с друзьями переплыли речку туда и обратно, и только собрались выйти из воды, сесть на свои велосипеды и гнать с ветром за спиной по лесным тропам, чтобы не потерять приятную прохладу, подаренную рекой, как... 
...Я почувствовала, что какая-то сила поднимает меня и переносит, будто на руках. Было любопытно и почему-то совсем не страшно. Мы оказались одни на лесной поляне со странным существом, состоящим из воды, и оно сказало мне:
— Не бойся, я занимаюсь тобой давно, как объектом. Это я все время учил тебя всему и посылал в твой мозг информацию, и буду продолжать это делать дальше. Я знаю, чего ты хочешь, но сейчас забрать тебя с собой не могу — ещё рано. Ты нам нужна здесь, и у меня ещё много вопросов. Скажи, почему так загажена земля, почему такой грязный лес и вода в реке? Вижу, ты сама хочешь меня о чём-то  спросить? Не надо. Ты всё узнаешь позже — не будем терять время. Собирай информацию для нас, а вопросы будут к тебе поступать. Сейчас мне придётся уйти: не могу долго удерживать воду-защиту, чтобы не повредить своему организму. 
Все это пронеслось в моём мозгу и моментально исчезло, вместе с «Нечто».
Никто из друзей ничего не заметил. Мы лежали на теплой земле с пахучей травой, светило жаркое солнце, и можно было подумать, что все задремали, а меня посетил фантастический сон. Но я-то знала, что это не так, и никому ничего не стала рассказывать. Кто бы поверил? 
Так и жила двойной жизнью, и все удивлялись — почему меня не волновали дискотеки, тряпки, болтовня девчонок... А мне был интересен другой мир, я готовила себя к иной миссии и постоянно ждала контактов. Они происходили со мной, всегда разные, но фантастически интересные, что делало жизнь насыщенной. Я повзрослела, совсем перестала заражаться вирусами, стала стройная, высокая и ловкая, и все мальчишки ухаживали за мной и говорили, что я недоступная и необычная, как инопланетянка.  
У меня изменился голос — когда начинала говорить, все затихали и слушали. Открылись и другие способности, которые приходилось скрывать от всех — видела насквозь людей, читала их мысли,  и иногда становилось за них страшно. У меня развилась феноменальная память, и я постоянно чувствовала, что со мной что-то происходит, ждала момента, когда без меня кто-то не сможет обойтись. 
Это ожидание, когда душа трепетала от томления, возбуждало. 
Люди! Будьте мудрее, не творите зло, берегите нашу Планету Земля! Мне больно с вами расставаться, но я чувствую, что очень скоро это произойдёт.
            
Глава третья. Странный укол

Еще один контакт с инопланетянами вспоминаю с радостью...
Давно известно, что невозможно быть счастливой постоянно. Счастье — это моменты, которые остаются яркими пятнами в памяти на всю жизнь. Когда вспоминаю их, становлюсь снова счастливой. 
Но в память врезалось другое: мамины слова...
Когда я просыпалась утром, вставала и сразу начинала петь, у неё появлялись слёзы на глазах. Я её спрашивала:
— Почему ты плачешь? 
Она отвечала:
— Доченька, кто так весело поёт — тот несчастливо живёт. 
Но я улыбалась в ответ:
— Я докажу тебе, что не все приметы сбываются.
Много было случаев, которые доказывали мамину правоту. Со мной часто происходили чудеса...
...Я вышла замуж. Как-то мы проспали с мужем и опаздывали на работу, а доехать из поселка до Свердловска можно было только на автобусе. Быстренько собрались, выбежали из дома, а автобус уже тронулся с нашей остановки. Я подняла руку, и водитель сразу притормозил — муж был в лётной форме. Только мы вошли в переполненный салон, как автобус заглох и долго не мог завестись, и чей-то громкий голос произнес: «Кто же вошел, такой несчастливый»? 
Хотя много лет жизнь доказывала обратное, и все девчонки завидовали, что я вышла удачно замуж, и муж так любит меня, а я - его.
Но... это предыстория всему случившемуся. Прошло несколько лет, я жила в Москве, а мужа уже не было — погиб.
...Давно я не ездила на метро. Приехала в гости подруга из Свердловска, она захотела побродить по старой Москве, по Арбату, посидеть в «Маргарите», выпить бокал вина. Своей машиной мы уже не смогли бы воспользоваться, но такси не захотели заказывать, выбрали другой путь — метро.
Выполнили всю программу, что наметили, получили массу впечатлений, и, устав от «отдыха», вошли в переполненный вагон. Я сразу почему-то вспомнила тот автобус из юности, потому что народу в нем тоже набилось, как сельдей в бочке.
Когда мы ехали в центр, произошло неприятное происшествие: подруге порезали сумку, слава Богу, что не вытащили кошелек. Но на обратном пути мы приняли все меры предосторожности: прижимали сумочки к груди, и всё должно было закончиться благополучно.
Мы обсуждали чудесный день. Переполненный вагон гудел, особенно, на перегонах — все кричали, пытаясь друг друга услышать. Кто-то смеялся или обнимался, целуясь, а я... вдруг почувствовала легкий укол в бедро. У меня потемнело в глазах, но упасть я не могла, меня невольно держали плотно прижавшиеся ко мне пассажиры. Это продолжалось, наверное, секунду. В мозгу пролетел ужас, когда я очнулась. 
«Так заражают СПИДом», —  пролетела мысль, я читала об этом. И мне стало жутко. Но я не стала кричать подруге, услышали бы все пассажиры. 
Тут я поняла, что и с ней произошло то же самое. У неё были вытаращены глаза от испуга. Рядом с нами стоял спиной очень высокий, широкоплечий мужчина в чёрной фетровой шляпе и в чёрном длинном плаще. Поезд остановился на станции Баррикадная, и толпа схлынула вместе с ним.
Перед моими глазами возникла матрица с иероглифами, и мы с подругой сразу посмотрели друг на друга, ничего не понимая. Значит, и перед её глазами возникла эта картина.
— Вот и слетала в Москву... — сказала она. 
Это правда — всегда с нами что-нибудь случалось. Один раз обеим померещился Воланд, сидящий с Маргаритой на скамейке, наверняка: артисты репетировали, как раз у того ресторана, где мы только что пили вино и вкусно ужинали. 
В другой раз на нас чуть не набросилась толпа грязных беспризорников — ими была наводнена в те годы Москва. Тогда нам повезло, вышел милиционер из проулка и разогнал их. Этот экстрим и притягивал мою Галю.
И вот, опять... Матрица была живая — она работала, картины проносились одна за другой. Мой мозг успевал с такой скоростью их считывать, что я привыкала и начинала в матрице ориентироваться. Когда мы вышли из метро, всё прекратилось. Мы не знали, можно ли нам вслух делиться полученным извне материалом, шли и молчали. Когда вошли в квартиру, почувствовали себя защищенными и завизжали. Подруга от ужаса, я от восторга.
— Что это было? Что ты видела? Я в шоке. Куда с этим обратиться? Кто нам поверит? — быстро проговорила Галка. 
Она была перевозбуждена, приключение её напугало. Мы оглядели места уколов и увидели красные точки с небольшими уплотнениями.
На другой день она улетела, потом позвонила мне, что обратилась в МЧС за помощью, потому что когда входила в метро, с ней начинало твориться то же самое. И ей удалили микрочип,  который вживил, очевидно, тот инопланетянин, в черном одеянии, идя на контакт.
А я наоборот — стала часто ездить на метро, полюбила свою матрицу, которая приходила извне, показывая мне другой мир со странными городами, с совершенно другими людьми. Стала разбираться в иероглифах, меня манило будущее путешествие... я чувствовала, что иду на контакт... меня посвящали во что-то необычное. Ожидание стало смыслом моей жизни. А Галю попросила молчать, что я была с ней в тот момент, чтобы не лишиться этого чуда. Матрица обволокла меня массой иллюзий по поводу окружающего мира и себя. Я ловила и ощущала моменты счастья в отсутствии ограничений во всем, избегая реального мира осознанности. Я жила матрицей, как другие — в виртуальном мире Интернета.
Казалось, что это моё настоящее счастье, которого были лишены остальные люди в своей повседневности. А меня... ждало необычное и интересное будущее.

Глава четвёртая. Очередной контакт

Вот и наступил этот момент! За мной прислали космолёт — это была одна из тех тарелок, о которых много писали в СМИ. Я даже не знаю, как там очутилась. Заснула, посидев за компьютером, а очнулась в нём. На мне был надет серебристый скафандр, как на космонавтах, я лежала на очень удобной подвесной кровати из шелковых нитей. Она напоминала гамак, но имела форму моего тела, постоянно меняя её, из-за моих поворотов. Я крутилась от любопытства, чтобы всё разглядеть, раскачиваясь от стремительного движения тарелки и ощущая себя парящей птицей.
Страшно не было. Наконец-то меня сочли готовой к полету, и когда я сама почувствовала это, оно и произошло. Присутствовало ощущение, что я всех знаю — на мою матрицу поступали картины не только городов, но и инопланетян. 
— Мы летим на Таян, мы — таяне или таянцы. Это — другая Галактика, другое измерение, — сказал мой Наставник. Он предупредил: — Невесомости ты не ощутишь, скоро тебя введут в анабиоз: сон разума. Жизненные процессы, обмен веществ будут заторможены — иначе человеческое тело не сможет выдержать такие перегрузки.
Выбора не было. Я разглядывала своих новых друзей, они были приветливы и добры ко мне. Я везла информацию, которую преподнесу на межпланетном симпозиуме. Никто не брал у меня никаких анализов – им это было не надо, но Наставник положил ладонь на мой живот, и я поняла, когда он водил рукой по телу, что проверяются все мои органы. Я слышала биение своего сердца, как сокращается моя диафрагма, как переваривает остатки пищи желудок, как работают почки, бурчит мочевой пузырь, принимая жидкость и сливая её, как два маленьких водопадика, из мочеточников. Когда он провёл ладонью по поджелудочной железе — сморщил лоб, взял какой-то аппаратик, приложил его и что-то там подкорректировал. Остальным остался доволен, а я решила:  «Когда буду возвращаться, попрошу вместо награды за мои сведения, этот аппаратик. Скольким людям смогу помочь... бизнес свой открою». 
Наставник посмотрел на меня, будто прочитал мои мысли, и улыбнулся почти человеческой улыбкой. Всё у них было по-другому. Трубочки и контакты, подведенные к моему скафандру, работали, и в определенное время в мозг поступило указание — одна из трубочек прилипла к моему телу, и я почувствовала, как по мне идет блаженство, от насыщения организма чем-то благотворным.
— Всё, что примет твоё тело, полностью насытит тебя, теперь твои органы будут работать иначе, не будет никаких выделений извне, всё перегорит и переработается в тебе, как и в нас. Это правильное и хорошее питание, — сказал Амид.
Так звали моего Наставника. Авес и Ашог готовили меня к анабиозу, но я утратила эмоцию страха, расслабилась, и кроме чувства блаженства и удовольствия не испытывала ничего.
— Почему здесь нет женщин? — спросила я у Амида.
— У женщин другие функции на нашей Планете. Ты о них узнаешь позже, — ответил он.
Очнулась я уже в помещении, на Планете Таян, и была потрясена разницей во всём — меня окружали существа неописуемой красоты, тонкие и очень изящные. Всё, что произошло дальше, я буду помнить всю оставшуюся жизнь.

Глава пятая. На Таяне

— Просыпайся! Вот мы и на Таяне. Почему, думаешь, я выбрал тебя из всех претендентов, как объект наблюдения? Я готовил отчет о полете на землю, писал варианты, а твоё имя вышло с опечаткой, созвучно с нашей Планетой — Таян. Но потом, после обследования, увидел отсутствие вредных привычек и, определив высокий интеллект, ни разу не пожалел об этом выборе. Ты подходила по всем параметрам и критериям. Вставай, у тебя уже нормализовалась температура тела, и весь организм в норме, здесь ты будешь себя чувствовать комфортно. Жди указаний, — сказал Амид и удалился.
Я легко встала с удобного гамака, размяла мышцы, которые уже не чувствовали продолжительную неподвижность. Подойдя к прозрачной стене, в которой находился выход, ведущий на небольшую площадку, я замерла от удивления: передо мной открылась фантастическая картина. 
Казалось, что конусообразные и пирамидальные небоскребы упираются в странное серо-голубое небо с желтыми облаками. Огромный бездорожный мегаполис... А в просвете домов виднелось море, как ни странно, тоже жёлтое. За морем высились серые горы, как и наши, с прикрытыми желтым снегом макушками, и этот цвет преобладал во всем. Дома оказались без лифтов и дверей, и я видела, как таянцы выходили на площадку, протягивали кверху руки, как будто, что-то просили у Всевышнего, и... взлетали на всё тех же, бесцветных нитях. Моё зрение их воспринимало — всё небо было исполосовано ими. 
Но когда таянцы взмывали вверх, никто не запутывался, не происходило столкновений, из-за очень умной высокоинтеллектуальной схемы. «Летуны» заполняли всё воздушное пространство. 
Мои размышления снова нарушил прилетевший на нитях Амид:
— Был абсолютно уверен, что ты сообразишь и не выйдешь на площадку — это для тебя опасно, но… всё же поспешил вернуться. Будем считать — это твоё первое здесь испытание, и ты справилась. Я одену тебе на руку этот браслет, как у всех нас, который нам одевают с рождения, и ты привыкнешь к нему.
Когда он сделал это, по моему телу побежали тысячи острых иголочек, но через некоторое время я перестала это ощущать, почувствовав себя таянкой.
Амид произнёс, прочитав мои мысли:
— Да, теперь ты таянка, и будешь защищена от всех опасностей, сможешь передвигаться безбоязненно, как мы. Других средств передвижения у нас нет: ни пассажирского транспорта, ни воздушного, ни железнодорожного, ни водного, как на Земле. 
Всем на нашей Планете руководит эта высокоорганизованная сеть с интеллектом миллиона талантливых таянцев. Ты получила дар видеть её при полете на нашем аппарате, автоматически. У нас есть летательные аппараты, но они для избранных, для тех, кто исследует Космос и посещает другие Галактики. 
Наш разговор шел «в одни ворота», я только собиралась задать вопрос, а он уже отвечал на него, прочитав мысли, как раньше я, не зная языка, принимала его информацию. Мы телепатировали. 
— Завтра у тебя второе испытание — выступление на Симпозиуме, где от тебя все ждут новых открытий о тайнах Вашей Планеты. Потом будешь знакомиться... с нашей, — снова опередил он меня с ответом. — По программе тебя ждет и третье испытание-сюрприз, но не бойся, оно приятное. Тебе предоставят на выбор многих прекрасных таянцев мужских особей. Один из них, тот, кто тебе понравится, подарит тебе много эндорфинов счастья, особенно — главного гормона — серотонина, без которого на Таяне невозможно выжить. Он поддерживает главные жизненные функции таянцев. Серотонин — это вещество, которое играет крайне важную роль в организме человека, и по своим функциям является нейромедиатором и гормоном. В этом качестве он становится веществом-посредником, через которое между нейронами (клетками головного мозга, обеспечивающими умственно-психическую функцию человека) передаются электрические импульсы. Серотонин метаболизируется в мозге из триптофана — незаменимой аминокислоты, и его влияние на состояние центральной нервной системы является довольно сложным, но на Таяне — изученным процессом. Однако хорошо известно, что при его нарушении происходит изменение характеристик синаптической передачи электрического импульса от одного нейрона к другому, вследствие чего нарушается функционирование центральной нервной системы. Вредным является недостаточное количество серотонина в крови. Поэтому ты не должна отказываться от «подарка». Но пока не будешь готова к таяно-дето-рождению, то одна твоя мысль об этом будет установкой на отрицание. Ты будешь безвозмездно получать эндорфины счастья и серотонин, — разъяснил перед уходом Амид.
Всё это мне показалось очень странным, но... если нельзя отказаться и от этого зависит моя жизнь, то почему бы и нет... 
Даже интересно испытать любовь на другой Планете с инопланетянином, тем более что на Земле я была давно одинока.

Глава шестая. Возвращение

Таянский день был очень коротким. Пока мы общались, наступил вечер, и облака, желтые как одуванчики, посерели, утратив свою фантастичность. Я попробовала летать на нитях и испытала такой восторг, как в детских полетах во сне. Питание получала также как эти удивительные существа, не могу назвать их людьми, через скафандр от присосок. Амида заменила Асирал — необычная и прекрасная таянка. Её глаза казались, как у стрекозы, офсетными — большими и раскосыми. Они потрясали своей красотой, и она, как Амид, читала мои мысли:
— У нас есть боковое и заднее зрение, третий невидимый глаз находится на затылке, — произнесла она свои первые слова. 
Показала, как её тело может трансформироваться — изменять величину груди, длину конечностей, величину и форму бедер, менять цвет глаз и волос. Интересной была у них и гигиена. Она завела меня в кабинку отсека, нажала на кнопку и... начал поступать розовый мокрый воздух, он горячил, потом обвивала прохладная струя голубого ветра, и сухой желтый ветерок завершал процесс очищения, стерилизуя тело. Присутствие комбинезона не чувствовалось, и весь процесс меня восхитил.
Женщины-таянки не готовили пищу — она поступала в организм сама, как у меня в космосе при полёте на Таян, а раз в месяц все подзаряжались в Главном отсеке. Без тех забот, которые присущи женщинам земли — без готовки, стирки, глажки и уборки, таянки располагали свободным временем. Они занимались творчеством: музицировали, танцевали, рисовали, лепили... Но главной их задачей было дарить радость и счастье таянцам, которые, как и женщины, оставались всегда молодыми на протяжении ста лет. А по прошествии этого времени уходили счастливыми, распадаясь на молекулы. Таянцы отличались от таянок только тем, что не могли трансформироваться, они были всегда такими, какие есть. Их глаза были похожи на наши, но ими они могли сканировать, видя насквозь любого. Жизнь таянца была диаметрально противоположной — техника, наука, исследования, полеты в другие Галактики...
Переполненная новыми ощущениями и впечатлениями, я снова легла в свою нитяную кровать, появилась моя матрица, которая стала меня знакомить с Планетой, и я посетила самые интересные и значительные места этой необыкновенной страны.
Утром, как истинная таянка, я влетела на Симпозиум, сопровождаемая своим Наставником. Конференц зал был переполнен мужчинами — таянцами в черных скафандрах, как во фраках. Их лица или выражали озабоченность, или ничего не выражали. Я встала за кафедру и в наступившей тишине удивила их своим красноречием и эрудицией. 
Перед полётом я консультировалась по всем, заданным через матрицу вопросам, с друзьями-политологами, профессорами, специалистами во всех областях науки. Мой мозг был напичкан ответами, и память не подвела.
Я говорила на их языке, не понимая, как это делаю, иногда моя речь (в моём мозгу) прерывалась возгласами удивления или восторга. В заключение, думаю, мне удалось убедить таянцев в том, в чём сомневалась и сама — мы для них безопасны и не агрессивны. Не могла же я отвечать за всю нашу Планету, а о том, что уровень нашего развития ниже, они догадывались сами. Про войны небольшого масштаба, которые сейчас велись на земле, я сказала, что они вскоре будут локализованы, что воюют отсталые народы — им ещё предстоит развитие.
Мне показалось, что таянцы остались довольны моей лекцией, (мысленно) застрекотали на своём языке, как кузнечики, получив от меня ответы на все вопросы. Главный таянец встал и произнес, телепатируя, короткую речь:
— Мы предлагаем тебе остаться на Таяне, будешь жить, как мы — сто лет, уйдешь молодой и здоровой, ты нам нужна, мы утратили способность воспроизводства. Ты — первая из землян, посетившая Таян, вы похожи на нас интеллектом, с вами у нас есть возможность репродуцироваться и развиваться. Мы возлагаем на вашу Планету Земля большие надежды. Жду ответа.
Я выдержала паузу, чтобы не показаться легкомысленной, и ответила:
— У меня самой должно появиться для этого желание, предполетная договоренность была таковой. Я вам пригожусь там, на своей родной Планете, одной мне не решить глобальные Таянские проблемы, а это возможно. У нас будет много желающих добровольцев-специалистов посетить вашу Планету и принять участие в эксперименте. На Земле много романтиков, исследователей, ученых и космонавтов, которые пойдут на это. А меня, как первую гостью вашей дружелюбной Планеты, надо вернуть обратно. 
Несколько минут молчания ушло на обдумывание моего ответа, а потом Главный таянец сказал:
— Хорошо, пусть будет так, мы сдержим своё слово, но... может быть, последнее испытание-подарок, изменит твоё решение? 
И он поднял руку в знак того, что я свободна. Когда я вернулась в свой отсек, там меня ждал сюрприз — выбор. Мужчины-таянцы проходили передо мной, они были для меня все на одно лицо, как китайцы, только большеглазые. Но один, с голубыми глазами и горячим взглядом, напомнил мне о наших мужчинах — землянах. Только я подумала об этом, как дефиле закончилось, а он остался наедине со мной.
Пусть мои ощущения о таянской ночи с инопланетянином останутся со мной...  Отказаться от подарка я не могла — это же повредило бы моему здоровью. Да и выбора у меня не было. Подарок оказался действительно фантастическим — острота чувств и неописуемый восторг... тем более, что мне было с чем сравнивать. Наверное, эту неземную любовь я буду вспоминать всю свою оставшуюся жизнь.
Но... даже этот контраргумент не переубедил, мне не хотелось стать репродуктантом для воспроизводства таянцев. Инкубатор с таянскими детьми мне не показали. 
Амид сказал:
— У нас сейчас с этим большие проблемы, но время и надежда ещё есть.
Слово, данное мне Амидом, сдержали — после осмотра (на волшебных нитях) всей этой небольшой страны-Планеты меня подготовили для возвращения домой, снова в анабиозе.
Я «отключилась» в аппарате, очнувшись уже дома, в своей постели, в которой было не так комфортно, как на таянских плавающих нитях. Грусть поселилась в моей душе. Я тосковала по другой Галактике, по Наставнику, по своему необычному любимому инопланетянину, но радость встречи с Землей, родными и друзьями, победила, и... меня ждало большое будущее.
...На журнальном столике я обнаружила аппарат, о котором мечтала там. Матрица молчала. 
Только мысль об Амиде принесла его голос:
— Спасибо за всё! До встречи.

Глава седьмая. Помощь оттуда

В России, как и в других странах, всегда велись засекреченные уфологические работы. Мой случай был не единственным, и не моим самостоятельным решением явился полёт на Таян — это входило в серию исследований необычной лаборатории. 
Вернувшись на Родину, я написала отчет в Академию Наук о своём «путешествии», а в дальнейшем защитила на эту закрытую тему Докторскую диссертацию. 
В то время нашлись желающие посетить неведомую Галактику, и, когда по матрице явился снова Амид, я передала ему всё, что мне удалось сделать по просьбе Главного Таянца. Группа ученых отправились в командировку, сопровождаемая Амидом. Подарок остался мне. Наступили другие времена, у меня появился свой бизнес, и тогда удалось помочь многим людям, возвращая им здоровье. Но однажды что-то с аппаратом произошло — он перестал помогать.
С тех пор прошло много времени, и я думала, что такие «чудеса» со мной больше никогда не повторятся.  
Стояла поздняя осень, пошел первый снег, но не крупными снежинками, красиво и празднично, а крупой. Её крутило, вертело и вьюжило, заметая еще зеленевшую траву, дорогу и крыши домов. 
Я стояла у окна больничной палаты, держась за больной бок, и слушала, как свистит ветер, наслаждающийся своим могуществом. И вдруг заметила опустившиеся три облака около морга, что стоял напротив больничного корпуса. Они странно посверкивали, как корка снега на солнце в зимний морозный день. Мне совсем расхотелось спать, я забыла про боль, которая извела меня, и стала наблюдать за происходящим.
А из облаков... стали «выпадать» человечки. Они мне показались маленькими, может, потому что я находилась на одиннадцатом этаже. Одеты были в солдатский камуфляж с обмотанными сеном и колючками головами. Неуклюже двигаясь, как-то зигзагообразно скользя, странные «люди» стали выкатывать из морга тела на каталках, которые почему-то светились. Блестящие оболочки поднимались от тел и входили в прозрачный шар, исчезая вместе с сопровождающим их инопланетянином в одном из этих облаков.
Работа закончилась, и исчезла в морге последняя каталка с уже не светящимся трупом. Оставшиеся человечки, будто на батуте запрыгивали на крышу Приёмного покоя и прилеплялись к стенам больничного корпуса, как репьи. Мне было видно, как они возвратились с еще несколькими светящимися оболочками в прозрачных шарах и опять исчезли в своих удивительных облаках. 
Я продолжала стоять у окна, как пригвожденная. И вдруг передо мной через стеклопакет, «нос к носу», возникло это колючее существо. Я не успела испугаться, как услышала мысленно:
— Не бойся!
Я почувствовала, как стальные глаза-буравчики просканировали меня с головы до ног, остановившись на том месте, где я испытывала острую боль. 
Камень, который выпал из моей почки три дня назад, пройдя по мочеточнику и до крови исцарапав его, застрял на выходе. И вдруг... он безболезненно плюхнулся в мочевой пузырь. А я, потому и не спавшая которую ночь, скрюченная от боли и слёз, благодаря необычному «гостю», забыла о своих мучениях, испытав такое облегчение, что не поверила самой себе.
— Больше у тебя не будет проблем, — «услышала» я снова слова человечка, если можно его так назвать.
— Это были твои последние «каменные роды», рожай детей, а не камни.
Он отпрыгнул от окна, исчезнув в облаке. Я все поняла, когда эти три светящихся объекта-облака исчезли в снежной круговерти. Наверное, это мои друзья «оттуда» приходили за оболочками-душами умерших — они им нужны для воспроизводства своих людей. Может, их инкубаторы перестали работать... 
»Колючий человечек» выполнил просьбу моего друга Амида — проверить, как я тут... Это была благодарность за то, что я сделала для Таяна, помогая решить проблемы их Планеты. Значит, мои труды не пропали даром, раз его помощь пришла вовремя. 



Наталья Комарова,
Витебская область, агрогородок Мошканы,
Беларусь.

Город Айя

В современном мире имеют место быть электронные книги, аудио книги. Такие носители информации, безусловно, нужны…
«Как же быть с пристанищем для слов, что есть оно сейчас, и что ему осталось?»
Вы видели когда-нибудь белую Землю? А вот в городе Айя Земля белая и бархатистая как снег.
Под ногами горожан
Вечно действующий вулкан.
Он не пеплом осыпает,
А любовью окрыляет.
Белая Земля этого города не особо ценна, значимо, что населяют её счастливые люди. Она, будучи белым пятном, мозолит глаза другим странам капиталам.
А ведь Земля и есть то самое большое вселенское счастье, которое дано каждому человеку. А уж беречь её или нет — дело каждого из нас.

***

Вы видели когда-нибудь белую, белую Землю? А вот в городе Айя Земля белая и бархатистая как снег. Жители этого города всеми силами стремятся сохранить её белизну. Всегда и во все времена это удавалось им безо всяких усилий. Очистительные установки изобретателя Ка виртуозно справлялись с графитной пылью и трудно выводимыми пятнами от сине-чернильных дождей. Однако новый век принёс новые катаклизмы. Затяжные красно-чернильные дожди напрочь лишили жителей Айя покоя и сна.
Правительница А была уверена, что красные дожди не случайны…
Краснощекая А знает: много счастья не бывает.
И каким бы ни был шрифт, он не красит колорит.
Осень, слякоть, непогода — обновляется природа.
Грамотейства ждёт Земля; бережливости — хвала.

П страною управляет, чем живёт народ он знает:
Только толка с того мало, доброта в нём задремала.
Справедливость съел грешок: шальных денежек мешок.
Выживает брат-народ, песнь отчаянья поёт.
Крик души летит по свету. Песня есть, а правды нету.

***

Вызвал скоро президент
А бедняжку на обед:
— Донесли мне, дождь пролился.
Право, чуть не прослезился.
Как решать проблему будем?
Где деньжаток раздобудем?
— Силы есть и разум тоже,
Мы очистить Землю сможем.
— Если всё ж поднять налоги,
Цены, ставки, выплат сроки.
Пусть потрудится народ.
— Мой народ трудом живёт.
Нет нужды душить рублём,
Земли мы сдаём внаём.
Прибыль есть: она в науке.
Развяжите только руки.
Пощадите, президент,
И поклон вам за обед.
— Не спеши, А, есть вопрос.
Проведите-ка опрос:
В чём цена патриотизма,
Добробыта, оптимизма?
Айятяне верно знают,
Коль земельку очищают.

***

На высокой на горе трубят горны на заре.
Мчит на экстренный парад Ка новинку аппарат.
Уж томятся в ожиданье у подножья Айятяне.
Разработчик горд собой:
— Лихо справлюсь я с бедой!
Едва Ка завёл свой чудо аппарат, на землю пролился яркий солнечный свет.
«Хорошее предзнаменование», — подумала А. А Айятяне дружно подняли руки в небо, восхваляя бога Солнца.
Аппарат работал без шума. Он представлял собой округлую, в металлическом корпусе бочку, от которой в разные стороны отходили резиновые хоботы с цилиндрическими наконечниками. Бочка имела ножки, оттого самостоятельно карабкалась по Земле, а хоботы безошибочно обнаруживали алые пятна, выливали на них жидкость, похожую на мыльную воду, затем всасывали её с грязью обратно. Однако после такой очистки всё ещё на месте пятен оставались бледно-розовые следы. И вот тогда чудо-новинка выщёлкивала из бочковых карманов супер-ластики и тёрла ими верхние слои грунта.
Разработка оказалась весьма удачной и перспективной, вот только чтобы очистить всю Землю города Айя, таких новинок нужно было произвести миллион единиц. Производство требовало капитала, правительница А — трудолюбия, президент — отчислений в казну, а жители Айя… Жителям ничего не оставалось, как трудиться, терпеть на своих землях недобросовестных нанимателей и желать хорошей погоды.

***

Плодороднее Земли нигде в мире не найти.
Белый грунт не прихотлив: требует скупой полив,
Человеческой заботы, своевременной работы.
Преданный Земле народ трудолюбием живёт.
Оттого не знает скуки. У него в Земельке руки.
Б — Землю любит пахать.
В — алмазы в ней искать.
Г— строительство ведёт.
Д — границы бережёт.
Е — несёт титул мисс Айя,
Иного счастья, не желая.
Ё — белым песком рисует.
Ж — чудо-землёй врачует.
З — пускай ещё ребёнок,
Но ему судьба с пелёнок
Имя славное носить,
Да Земле хвалу трубить.
И — туристов зазывает.
Ка — Земельке помогает.
Ка — никем не заменим,
Верен мыслям он своим.
Знать, не зря служат науке
Золотые его руки.
Л — Земельку украшает,
Живыми красками играет:
Цветоводством увлечённый,
Трудится как заключённый.
М — стилист и визажист
Практикует он девиз:
«Шрифтом бережно играть —
Айятян преображать».
Н — играть может словами,
Всем известен он стихами.
Земля дарит вдохновенье.
Вот везенье так везенье.
О — астролог, астроном,
Вхож он в каждый, каждый дом.
Кто к нему не обратится —
Знаньями обогатится.
П — вы верно догадались?!
Президент! Не обознались.
Был он в прошлом Айятянин
Добрый милый горожанин.
А теперь правит страной
И для Айя стал чужой.
Доброта в нём задремала.
Он для Айя сделал мало.
Ждёт, когда ж родной народ
Песнь отчаянья запоёт.
Р — артист, его дом цирк.
С детства к фокусам привык.
Волшебством живёт и рад
Удивлять, хоть стар, хоть млад.
Как потрёт Землёй он пальцы,
С рук бегут шальные зайцы.
С — с финансами на «ты»,
Он из банковской среды.
В голове томятся цифры,
Курсы, бизнес — планы, шифры.
По чём белозём он знает,
Коль богатством называет.
Т — таможенный инспектор,
На границе как прожектор:
Никому не провезти
Тайно горсточки Земли.
У — учитель созидать,
Сохранять, приумножать.
Он обучит: уваженью,
Доброте, труду, терпенью.
Смело мыслить, излагать,
И, конечно же, не лгать.
Ф — в одном лице генетик-практик,
В чём-то теоретик.
День и ночь служат науке
Мега-мозг, глаза и руки.
Х — заложник микромира,
Его химия пленила.
Белый грунт он изучает,
Все частички его знает.
Ц — Землю не ест, но сыт.
Он по пояс в ней стоит.
Первоклассный археолог
Землю любит как геолог.
Ч — патрульный постовой,
На дороге он — герой.
За движением следит,
Сохранять покой велит.
Ш — известный косметолог.
Щ — учёный орнитолог.
Ь — мягкий знак — корреспондент,
Он объездил целый свет.
Ы и Ъ — твёрдый знак партнёры:
Сценаристы-режиссёры.
Э — эколог.
Ю — юрист.
Я — филолог и лингвист.

***

Живут и трудятся в Айя не только коренные жители, но и «пришлые». Однако всякий Бан, Ван, Жан, Кан мечтает однажды стать своим.
Выходной ли, будний день
Вставать рано им не лень:
Дворникам, электрикам, слесарям, сантехникам,
Пекарям, таксистам, санитарам, машинистам.
Как бриллиант сверкает грунт —
По Земле с добром идут:
Кассиры, официанты, менеджеры, консультанты,
Фармацевты, костюмеры, лаборанты, парфюмеры.
Нет в Земле нефти и газа,
Не ютится в ней зараза.
Под ногами горожан
Вечно действующий вулкан.
Он не пеплом осыпает,
А любовью окрыляет.

***

Рассвело: Земля не спит,
С солнцем красным говорит:
— Пробудить бы мир пора
От невежества и зла!
Солнце посыл принимает
И в ответ лучи бросает.
Первые лучи нежны,
Боже, как они важны:
Как улыбка, тем, кто в ссоре,
Как надежда в нужде, горе,
Как любовь да примиренье,
Как терпенье и смиренье…
Отворяйте ж вмиг оконца
Да пускайте в сердца солнце.

***

На чистую, ещё окроплённую утренней росой, Землю посыпались крошечные пылинки. Они были белыми как мука. Жители Айя приняли белую пыль за чудо, оттого играючи стали подставлять свои головы и руки под висящее над ними сыпучее облако. И только правительница А настороженно смотрела на происходящее из окна как на нечто ужаснейшее. Она так и не решиться покинуть каменных стен своей летней резиденции до полного расследования чрезвычайного происшествия.
— Смерч! Торнадо! Снегопад?!
Вмиг родились домыслы.
— Непогодный пылепад!
Знать бы, чьих рук промыслы.
— Кто? За что нанёс нам вред?..
К А спешит корреспондент.
Ь — мягкий знак — он пунктуален,
Его ролик актуален.
— Удалось туман рассеять,
Миф об облаке развеять.
Х — анализы провёл:
Грунт наш страшно заражён.
Там, за дверью в ожиданье
Уж томятся Айятяне.
А ещё: эколог,
Геолог, орнитолог.
У каждого доклад — серьёзный компромат!..
— Ах, беда! Что за напасть?
Как бы Землям не пропасть!
— Земли — полбеды, народ!
Число жертв только растёт.
Стен больничных не хватает,
А народ всё прибывает.
А народ желает знать,
За что должен так страдать.
Не из космоса же «чудо».
— Так откуда же, откуда?
— Д  расскажет вам откуда…
Только что нам даст сей факт:
Не случаен ведь теракт?!

***

Видеоролик спец корреспондента Ь очень опечалил правительницу А. Должен ли народ знать правду о происхождении страшного белого облака? Должен. Как и должен получить экстренную врачебную и психологическую помощь. Сегодня: удушье, отравление, потеря зрения. Завтра: жуткие увечья, врождённые уродства, бесплодие. А Земля? Земля, на сей раз, не потеряет своей белизны, но, безусловно, лишится плодородности.
« В чём же цена патриотизма,
Добробыта, оптимизма?»
За всё тридцатилетнее правление Айя А не испытывала такого страха за белую землю и населявших её добросовестных горожан. Вдруг перед глазами правительницы всплыла чудовищная картина: белая безжизненная пустыня и по ней ходят жители с увечьями: Д не Д(D), Л не Л(L), Ф не Ф (F),Р не Р (R) — зрелище, от которого мурашки по телу.
« Бежать?! Даже если вслед за мной пойдут массы, и город опустеет вовсе,… Кому нужны будут мёртвые земли? И что если Земля станет мстить? Что если вечно действующий вулкан любви воспылает ненавистью? Нет, не бежать, бороться, бороться».
А спешит с верой к народу:
Мы вернём себе свободу!
Ка отмоет всех и вся,
Покидать город нельзя.
Без паники! Терпения!
Наука ждёт доверия.
А издала указ, согласно которому, житель, который обезвредит Воды и Земли Айя, получит крупный участок земли в дар, а это значит, что сможет распоряжаться им на своё усмотрение. Как ни странно, но желающие нашлись немедля. Получить белую заражённую Землю первым возжелал некий иностранный подданный в лице коренного жителя, что насторожило А, и она поручила Ю и Ь провести на его счёт независимое расследование.
— Только житель! — настаивала правительница. — Земля не терпит химии, но более коварства и предательства.
В то время, как Ё и Ж в отчаянии сложили руки, Н, опираясь на «силу слова» стал создавать собственную стиха-грамму.
На высокой на горе
Трубят горны на заре.
— Солнце, красное, вставай,
Землю светом озаряй!
АР и РА — Земля и Солнце!
Свет добра пусть наземь льётся.
Пусть согреет, обласкает,
Да в беде пусть не оставит.

***

Не дремал генетик,
Не дремал эколог,
Как вдруг про беду пришёл старичок-биолог.
Был он списан со счетов,
С ним уже не знались.
Оказалось, совсем зря.
Зря, в нём ошибались.
Непростую «семью семь»
Преподнёс он Айя.
Безвозмездно, насовсем,
Дара, не желая.
И пошла семейка лихо, Землю белую топтать.
Белый яд на газ и воду ловко нейтрализовать.
Задышали: почва, воды — дождались-таки заботы.
Слава и хвала науке, и семье, чьи в Земле руки!

***

Годы, столетия прошли,
Язык уже не тот.
Иной, классических красот в нём малость.
Теперь в народе грамотей есть тот, кто позволяет слову шалость.
Рукой диктует мода «недослов»,
Изъяны круче томного труда веков.
Печатный труд и тот уж всем в усталость…
Так как же быть с пристанищем для слов, что есть оно сейчас, и что ему осталось…

***

Года, столетия пройдут, и войны Землю потрясут.
Постройки планово изменят облик.
И сколько б ни бежал за счастьем человек,
Меняя впопыхах свой лик, меняя век.
Она — Земля — счастьем душевным его будет
Лежать у ног и ждать, что не осудит.
За то, что мало быть ему её лицом,
Визитной карточкой планеты и венцом.
Разумной особью средь неразумных тварей,
Дитём Творца, однажды брошенным физически на магистрали.


Малая Земля

Есть в нашей солнечной системе планета, которую вращает у солнца силач Скалинамуски.
Планета пребывает в космосе крохотным неутомимым светлячком.
Силач вращает Малую Землю так скоро, что земляне проживают за день два восхода и два захода солнца.
Обитатели планеты все единодушно боготворят Скалинамуски за подаренный им шанс жить таким чудесным образом. А ещё жители Малой Земли твёрдо знают: Скалинамуски был послан им свыше, и будет служить до тех пор, пока планета не обретёт свою вечную силу, которая вращала бы её так же виртуозно, как и силач.
Наступит это совсем скоро. Надёжные руки оставят Малую Землю. И лишь изредка земляне будут угадывать в небе чьи-то огромные заботливые глаза.

***

Планета Земля — 21 столетие.
Всем Земли вдруг мало стало, за неё и войн уж нет.
Эра космоса настала: на Луну подай билет.
Нет, за нефть уже не гибнут. Золото уж не в цене.
Верят жадно, что достигнут земных благ да в космосе!

Пробил час. Космоагенства миру весть преподнесли:
— Обнаружена планета! Снимки есть Малой Земли.

Разработки и программы впредь не Луне подчинены.
Все посланья, пиктограммы к светлячку обращены.
Ни история, ни климат, ни земная красота
Жизнь не красят, знать бы: дышит кроха Малая Земля?

Не прошло и пятилетки, как на спину светлячка
Были брошены ракетки: три горящих маячка.
Земля — кроты нет, не ленятся: грунт Малой Земли скребут.
Жизнь отыскать они стремятся. Её не спрятать. Пусть найдут.

А на Малой на Земле гармонично всё вполне.
Не боясь планетолётов, не щадя планетоходов ходят по долам Баканы, носолапы, шакасаны.
Плещутся в лужах монтени, ждут добычи кенгулени. Греются в
Песках ланицы, на ветвях висят горицы.

Если вы не испугались, то уж точно догадались:
Человеку здесь не место, Человеку будет тесно.
Но Разумный Человек жаждет быть главнее всех!

И бежит двуногий гронь: «Ты землю нашу не тронь!»
Топчет гронь планетоход. Пятится железный крот.
И от режущих копыт пыль зелёная стоит.
Пыль такая, просто жуть. Как тут гроню не чихнуть.
Смехом залились горицы, спрятались в песок ланицы.
Рты разинули монтени, рукоплещут кенгулени.
Гронь прильнул ухом к земле: «Хм, гармонично всё вполне».
Горд собой двуногий гронь. Метит цель над ним пиронь.
Пиронь — птица не простая: сыплет перьями, летая.
В земле перья прорастают, землю лесом засевают.

***

Полезная информация.
Баканы — это позвоночные животные класса млекопитающих. Четвероногие баканы, по виду напоминают земного вола, однако имеют клюв, как у пеликана. Детёнышей своих вскармливают молоком.
Носолапы — четвероногие животные, травоядные млекопитающие. Имеют длинный нос, как у земной ехидны и мощные лапы, как у земного льва.
Шакасаны — хищные звери. По внешнему виду млекопитающие напоминают земного шакала, однако гораздо крупнее его.
Монтени — четвероногие млеко питающиеся, небольшого роста, сродни бегемоту. Имеют ярко-жёлтую тонкую кожу. В случаи опасности кожа имеет свойство синеть.
Кенгулени — двуногие, рукокрылые звери — хищники. Размах крыльев этого взрослого млеко питающего составляет шесть метров.
Ланицы — относятся к отряду ящеров. Мирные, пучеглазые существа.
Горицы — насекомоядные зверьки. Очень любят висеть на ветвях с помощью своего длинного гибкого хвоста. Страшные забияки.
Гронь — копытное, бесшерстное и бесхвостое позвоночное животное, которое передвигается преимущественно на двух ногах. Взрослая особь достигает трёх метров в высоту.
Пиронь — хищная птица, способная метать перьями, как дротиками. Перья, в свою очередь, имеют свойство прорастать на любой поверхности. Оперяется птица каждые новые сутки.

***

Но Разумный Человек на войну свой тратит век.
Баканам банки не навяжешь, с баканами двух слов не свяжешь.
Не поклонится в пояс гронь. Нет, не подаст руки пиронь.
Хлебом не встретят нас горицы. Не принесут цветов ланицы.
Дабы с природой совладать космо метро нужно создать.
Чтоб межпланетное пространство меж Землями двумя связать.

***

И взял Человек особое полотно. И соткал из него высокопрочную сеть. Надёжная получилась сеть, что надо. И обтянул Человек ею Землю, туго обтянул, так, что бедняжке икнулось.
Недоброе задумал Человек. А задумал он пустить по сетке космический поезд. Пробежит поезд по всей воздушной оболочке планеты, тем самым наберёт должную скорость. На выходе из атмосферы, военный поезд попадёт в космический тоннель, по которому прямиком домчится до Малой Земли.
И заплакала Земля:
— Я для мира создана! Я звено большой цепи, Коль погнёшь — добра не жди!
Но Разумный Человек на войну свой тратит век.
Не мог Скалинамуски не отреагировать на действия Человека и на мольбы Земли. Поймал он свободной рукой движущейся астероид, да и замахнулся им в сторону связующего две планеты тоннеля.
— Скалинамуски! — прокричала на всю Вселенную Земля. — Мне ли не знать, как ты силён! В недавнем прошлом ты вращал и защищал меня. Тогда я ещё не знала, кто такой Человек. Не губи его. Не отвечай ему войной…
Прислушался к словам Земли не гордый силач. Не стал губить Человека. Помял, помял Скалинамуски астероид, да и раскрошил его, как хлебный мякиш.

***

А на Малой, на Земле цветы песнь поют весне!
Весна радует теплом, лёгким ветром и дождём.
Цветы в поддавки играют: ветру щёчки подставляют.
Дождь их каплями щекочет, подпеваючи хохочет.
Без труда дышат баканы, носолапы, шакасаны.
Мокнут под дождём монтени, перья чистят кенгулени.
Разбрелись в лесах ланицы, от души пищат горицы.
Беззаботно дремлет гронь. Оперяется пиронь.

Как и должно силач славный кружит Малую Землю.
Пока в космосе есть Главный, не допустит он войну.
И пусть мчится поезд скорый от Земли и до Земли.
Не связать ему пространства. Не бывать грязной войны.

Не любит Землю человек. Не быть ему главнее всех!

***

— Ни к чему столь не благостное противостояние. Не для того ты сотворена, — шепнул на ухо светлячку добрый Скалинамуски, вызвав своим нежным дыханием на планете тёплый порывистый ветер.
Малая Земля обрела свою вечную силу. Но прежде чем оставить планету, Скалинамуски переместил её в другую солнечную систему, избавив светлячка тем самым от столь докучливых соседей.
По-прежнему на Малой Земле её жители проживают за день два восхода и два захода солнца. И лишь изредка земляне угадывают в небе огромные заботливые глаза Скалинамуски.



Виктория Вирджиния Лукина,
г. Харьков, Украина.

Всему своё время

2061 год. После Земного апокалипсиса Советский Союз всё ещё существует, но уже на Марсе...
 
 ***

Бледное Солнце оторвалось от линии горизонта. Как и четыре миллиарда лет назад в его лучах загорелись красноватыми мазками сотни кратеров. Небо зарделось оранжево-розовым цветом, и лишь вокруг самого диска набирал силу голубовато-фиолетовый ореол. Равнина лоскутом гофрированного шёлка распласталась у подножия горы Олимп, устремлённой вверх на двадцать семь километров — самой высокой во всей солнечной системе. Заискрились полярные ледниковые шапки, вздохнули вулканы, а тончайший снежный наст от нахлынувшего тепла испарился легкой дымкой.
Марс просыпался, и зеленоватой рассветной звёздочкой подмигивала ему далёкая планета Земля.
По безжизненной пустыне закружили пылевые вихри. Один из них, крутящейся воронкой добрался до обитаемой зоны и взорвался на её границе красно-черным конфетти. Ударившись об ограждение, все они рассыпались на морозном воздухе в снежную пыль, и только один сумел проникнуть в грунт и спустя время со скрежетом пробурил в стене крошечное сквозное отверстие. Очутившись в пункте назначения, «лазутчик» перевернулся на свою выпуклую спинку и поджал лапки.

***
 
Столица Марсква, пробуждаясь ото сна, напоминала сказочный мир под сверкающим, словно гигантский мыльный пузырь, климатическим куполом. Солнечные батареи на крышах домов-сфер перемежались оранжереями и сонно крутящимися флюгерами. Мириады ярких невиданных цветов, с чувствительными тычинками-антеннами и веерами зеркальных листьев, разворачивались к Солнцу в почтительном поклоне.
Неподвижные проспекты и бегущие тротуары умылись брызгами поливальных вертушек, над центральной площадью, под парящими в воздухе торами автомагистралей, кружилась стая полиэтиленовых белоснежных голубей.
На перекрёстке улиц Космонавтов и Энтузиастов, в доме номер 12345, утро заблестело глянцем на белоснежном полу, пригрелось в мягком ворсе ковра-поляны, заиграло золотистыми прожилками на гранях стен-трансформеров из оргстекла.
Электронный лабрадор Фобос, виляя хвостом и приговаривая «завтракать пора» запрыгнул на хозяйскую кровать.
— Фоб, я же тебя заряжал вечером, какой ты обжора, — светловолосый парнишка потрепал пса за уши и, вставив его хвост в зарядное устройство, выставил программу: «Кролик, запечённый с овощами и злаками»
Лабрадор замер и, улыбаясь во весь рот, стал насыщаться электрическими «калориями».
Фоторамка на прикроватной тумбочке посигналила синей кнопкой, и изображённая на ней смеющаяся девушка сказала:
— Привет, Фрол! Сегодня — аттестация по архитектуре, а потом — формирование стройотрядов на лето! Наш проект Храма Всех Религий утверждён!
— Рад тебя видеть! — парень ласково провел рукой по фото.
— Ты чего это меня разлохматил? — девушка, улыбаясь, взмахнула рукой, и одеяло вмиг слетело с Фрола на пол.
— Ах, вот ты как! — он вскочил с постели и, отключив Фобоса от сети, подтолкнул его к фотографии.
Тот приветственно залаял и лизнул изображение.
— Ой, — девушка нахмурилась, — обслюнявил всю! Ладно-ладно, я вам отомщу!
Синяя кнопка погасла, и фоторамка видоизменилась в куб с горящим циферблатом.
— Завтрак через десять минут, и не забудь установить систему влажной уборки в комнате! — распорядились часы маминым голосом и преобразились в аквариум.
— Не забуду, — буркнул Фрол, высыпая в него щепотку разноцветных горошин. Он дождался, пока они размокли, покрылись радужной чешуёй и стали носиться друг за другом среди силиконовых водорослей, как настоящие рыбки… потом взял полотенце и пошёл в душ.

***
 
Кухня-столовая напоминала кают-компанию: большой овальный стол, полукругом — диван и несколько разномастных кресел, предназначенных для задушевных вечерних посиделок. Одно — из красной кожи, с уютными подлокотниками и тиснёными символами на высокой спинке, другое — авангардное, словно сплетённое из металлической лозы, а третье — из бурого дерева, с коваными когтистыми лапами на каждой изогнутой ножке.
На открытых полках — модели космических кораблей, глобусы Марса, Земли, Луны… масса причудливых сосудов из цветного вулканического сплава, коллекция удивительных инопланетных камней и минералов. Бытовая техника и холодильные шкафы — до самого потолка, а стена напротив — сплошной сенсорный экран.
Фрол включил изображение: трёхмерная церковь с золотым куполом и витражами-иллюминаторами взлетела ракетой и, рассекая оранжевое небо, взяла курс на Венеру.
— Это общий вид, — объяснил Фрол родителям, — есть ещё два десятка полномерно-тактильных чертежей: интерьеры, планы коммуникаций и алтарь, в котором мы использовали мотивы всех мировых конфессий.
— Гав-гав, — Фобос уставился на экран, — гениально!
— Уверена, что летающий Храм займёт достойное место в средствах дипломатического сотрудничества, — заметила мама, — для развития межгалактических связей это — необходимый аспект! Я буду рекомендовать руководству включить твой проект в санаторно-курортный комплекс на побережье Ацидолийского моря. Оздоровление сознания и души советского человека должно базироваться на доверительных отношениях с Высшим Разумом!
— Ма, ты можешь хоть дома говорить нормальным языком? – Фрол выдавил на блюдце из тюбика яичницу с беконом.
— Могу, сынок. Умничка! Ты — мой самый любимый марсианский архитектор! — улыбнулась мама.
 
Папа, гладко выбритый, с остатками мыльной пены под носом и микротелефоном-серьгой, в виде красной звезды в правом ухе, пил дымящийся энергетический напиток чёрного цвета. Перед ним стояла тарелка с выпечкой и банка с надписью: «Десерт «Система Менделеева плюс». Он намазал сладкую массу на бисквит, хлебнул из чашки и сказал:
— Сын, я горжусь тобой! Дорогая, — он взглянул на жену, — что нового на работе?
— Разрабатываем новинки зимнего туризма — лыжные курорты в зонах с низкой гравитацией. Очень перспективное направление в системе здравоохранения: травматизм минимальный, умеренная тренировка вестибулярного аппарата, эмоционально — сплошные эндорфины, а значит — регуляция иммунной и нейроэндокринной систем. Геронтологи тоже поддерживают.
— Ма, ты это называешь нормальным языком?
— Затяжные прыжки на лыжах с трамплина — источник радости и здоровья для всех, даже для столетних граждан! Теперь понятно? — покачала головой мама и принялась жевать салат из разноцветных капсул и зёрен проросшей пшеницы.
— Отец, а как там твои кванты? — спросил Фрол, выжимая из тюбика вторую порцию глазуньи.
— Последняя модель квантового компьютера уже испытана. Он позволит выполнять задачи при участии параллельных вселенных — распределит составляющие сложной задачи между ними, а затем сложит «пазлы» в единственно правильное решение — думаю, это будет 250-значное число, а может, и более того.
— А как потом расшифровывать?
— Для этого и существует квантовая криптография, сынок. Язык цифр — универсален для любого разума! Компьютеры прошлого столетия раскладывали бы такое число лет двести, наверное, а квантовый — за тридцать минут.
— Какие умные! — воскликнула мама. — И чего их раньше не придумали?
— Всему своё время, — папа с глубокомысленным видом отправил в рот очередной бисквит, — видимо, историческая необходимость в них созрела именно сейчас. Благодаря соединению компьютера и лазера, мы создали экспертные системы нового поколения с очень высоким интеллектом.
Он поманил Фобоса и обнял его:
— Как думаешь, псина, теневые фотоны из других вселенных воздействуют на лазерное излучение?
— Гав! Они размывают и рассеивают поток света, — отрапортовал пёс, — угостите пирожным, хозяин!
— Конечно, конечно, жуй дружище!
Фобос в один момент проглотил угощение и разлегся под столом.
— Что ты сделал?! У него же нет системы пищеварения, он на аккумуляторах, — ахнула мама, заглядывая собаке под хвост. — Где теперь эти кексы осядут? Фобос, миленький, плюнь, плюнь… Это несъедобное для тебя, понимаешь? Вход то у тебя есть, а вот выхода нет!!!
— Возможно, у него вход и выход в одном месте, — предположил папа, обожающий научные эксперименты, — он в любом виде выплюнет! Электронных собак ещё никому не приходило в голову выгуливать, мы будем первыми!
Спокойствие нарушило пиканье красной звезды в папином ухе. Звонок был из оборонного ведомства. Выслушав до конца невидимого собеседника, он сдвинул брови:
— То, что я вам сейчас скажу — секретная информация. Она пока не подтверждена, но есть основания подозревать, что сегодня на рассвете, во время перигелия, была совершена попытка проникновения.
— Кого и куда? — растерялся Фрол.
— О чем ты? — изумилась мама. — Снаружи — минус сто пятьдесят градусов по Цельсию, а толщина стен климатического купола — два метра!
— Ну, — папа развел руками, — будем разбираться. Нарушена целостность оболочки, отверстие около восьми миллиметров, уровень радиации за счёт проникающего повышенного ультрафиолета, в этом районе превысил норму. Там сейчас работают специалисты. Фрол, в университет тебе сегодня идти не нужно.
— Но у меня встреча… и аттестация!
— Не важно, отправляйся в Ретроград, на сегодня отменят занятия во всех учебных заведениях.

***
 
На улице было свежо и солнечно. Разноцветные аллеи, словно ручьи, петляя между домов, вливались в терминал уличных лифтов, развозивших марсквичей по трём уровням столицы. В верхнем, с развилками воздушных магистралей, был расположен деловой город: производства, торговые и научные центры, вузы, выставочные павильоны. Средний — жилые районы, развлекательные и спортивные комплексы, сады и парки отдыха, а нижний, с романтическим названием Ретроград, был построен для людей старшего поколения и хранил в себе чудный мир дачного посёлка.
Первые поселенцы Марса, возраст которых варьировался от восьмидесяти до ста десяти лет, жили в Ретрограде, наслаждаясь своими сокровенными привязанностями — креативным садоводством, рыбалкой, написанием мемуаров, осваиванием вечного гончарного круга, рукоделием и варкой клубничного варенья.
Фрол пересёк сквер и подошёл к танцплощадке. Эстрада была украшена надувными шарами, а на скамейке лежала забытая кем-то атласная театральная сумочка.
Возле автомата с газировкой он остановился и опустил в щёлку трёхкопеечную монету. В гранёный стакан полился вишнёвый сироп, а за ним — пенясь и шипя, пузырящаяся прохладная вода. Фрол стал пить, щурясь от солнца и чувствуя, как прохладная струйка стекает по подбородку и капает на ворот рубашки.
Он сорвал с клумбы бумажную ромашку и, сосредоточенно стал пересчитывать лепестки: любит, не любит, любит, не любит, любит… рассмеялся и побежал вдоль бутафорной берёзовой рощи, мимо искусственного пруда, к домику, увитому пластмассовыми розами и клематисом. На деревянном заборе улыбалась глиняная трехцветная кошка, вдали жужжала электропила, куковала механическая кукушка, а под плеск воды из поливочного шланга, садовое радио тихо выводило: «Разбрелись возле тихой реки, васильки, васильки, васильки…»
— Бабуля! — позвал Фрол.
Бабушка вышла ему навстречу в соломенной шляпе и батистовом сарафане до пят — стройная, загорелая, со смеющимися морщинками у глаз:
— Фролушка приехал! Сейчас чаёвничать будем!
Она накрыла стол в беседке: вынесла самовар, мёд, пышные оладьи, сметану… заварила в чайничке мелиссу и смородиновый лист.
Когда в чашках задымился душистый чай, подошел дед — высокий, крепкий, с рубанком и рулеткой в руках.
— Привет, внук! Ты у нас заночуешь? Можем ночью рыбу поудить, — он кивнул в сторону небольшого бассейна, в котором плескались два десятка радиоуправлямых лещей.
— С удовольствием! А я привез вам новый времясберегающий компрессор. Когда заняться будет нечем или настроение неважное, нужно прилечь и подключить прибор. Ночной сон не учитывается. Соотношение — один к ста. Каждый час такого сна превращается в сто часов вашего жизненного резерва! Это новая разработка Академии Наук, нам тоже такие выдали.
— Спасибо, внучек, — улыбнулась бабушка, — пригодится! У нас с дедом есть мечта!
Она подвела Фрола к садовому телескопу:
— Видишь зеленоватую звёздочку? Мы родились на ней… и с годами все чаще снятся нам трамваи нашего детства, летние кинотеатры в черноморских посёлках, школьные вечера и цветущие пионы на могилах наших родителей. Мы — невозвращенцы, но надеемся дожить до того времени, когда можно будет запросто слетать на Землю.
— На современных кораблях полёт займет двести пятьдесят девять суток по эллипсу и семьдесят — по параболе, — сказал дед, — но космолеты с ядерными двигателями в скором будущем смогут добраться до околоземной орбиты всего за пять-шесть часов! Так что будем консервировать время, чтобы сбылась наша мечта! А теперь, давайте пить чай!

***
 
По коридору Института Новейших Технологий, поскрипывая металлическими суставами, двигался Робот-смотритель. Одна из микросхем его мозга диктовала ему представление об идеальном порядке. На ходу заменив перегоревшую лампочку и высосав носком ботинка пыль вдоль плинтуса, он заметил ещё один непорядок — приоткрытую дверь в лабораторию. Включив максимальную дальнозоркость, он заглянул внутрь.
 
Профессор с красной звёздочкой в левом ухе склонился над микроскопом, а увеличенные в десятки раз изображения, ритмично мелькали на гигантском мониторе: пластиковые чешуйки, геометрические сегменты полукруглых крыльев, частицы красного пигмента, черные вкрапления шунгита, капроновые жгутики зрительного нерва, чип с системой координации и адаптации… запаянная ампула с цифровым информационным кодом.
Робот увидел, как игла-микрон поддела место спайки, и бесконечное количество чисел помчалось бегущей строкой.
— Двухсот пятидесятизначное число! — с восторгом воскликнул профессор, потирая руки. — Ещё одно подтверждение моей гипотезы мироздания: «Всему — своё время!» Пока квантовый криптограф будет подбирать ключ к шифру, сделаю учетные записи, итак: «Обнаруженная модель изготовлена из высокотехнологичных материалов, неподвижна, полностью идентична реальному подвиду жесткокрылых членистоногих, обитавших на планете Земля и именуемых кокцинеллами, коровками Моисея, жуком Святой Девы Марии или птичкой Девы. По древним поверьям — считается слугой Богородицы и играет роль посланца, приносящего людям удачу».
Профессор, не отходя от микроскопа, собрал воедино все составные части жука, и словно маленькую красочную брошь, положил в специальный контейнер у открытого окна. Робот ослабил зрение, тихонько прикрыл дверь, и никто не заметил, как через пару секунд чудо-экспонат бесследно исчез.

***

Закат окрасился алым заревом. Сумеречные тени вплелись в бутоны рукотворных цветов, светодиодами зажглась листва на фонарях-рябинах, остановили бег тротуары…«Спят усталые игрушки, книжки спят…»
Двое малышей во фланелевых пижамах шептались, сидя на подоконнике.
— Ну, покажи-ии… я никому не скажу!
— Поклянись!
— Клянусь Поясом Астероидов!
Маленький кулачок разжался — на ладошке лежал красный шарик с черными крапинками.
— Может, это кусочек кометы или застывшая капля заката?
— Она не застывшая, она — живая!
— Не верю…
— А я верю! Просто её нужно согреть.
Малыш сложил ладони коробочкой и стал дышать в них.
Шарик качнулся, по бокам у него появились тонкие лапки, выглянула чёрная головка, красная спинка в чёрный горошек разделилась надвое, и… он взлетел!
—Это Божья коровка!!!
— Кто тебе сказал?
— Никто…я это сам знал… всегда…
— На Марсе никогда не было, и нет коровок!
— Теперь есть!
Дети, затаив дыхание, посмотрели на звёздное небо.
— Божья?!!!
— Да…

***
 
Наступила ночь. Город спал, отдыхая от дневных забот, тревог и суеты. Звенели электрические цикады, из калориферов дул тёплый летний ветер с ароматом маттиол, а сквозь прозрачный климатический купол глядели россыпи загадочных созвездий.
В кухонной кают-компании дома номер 12345 горел свет. Папа, в атласном стёганом халате, величаво восседал в кресле из бурого дерева, с коваными когтистыми лапами на каждой изогнутой ножке. Мама, в цветастой ночнушке, откинулась на высокую, с тиснеными символами, спинку красного кожаного кресла. А электронный лабрадор Фобос уютно устроился в авангардном плетении из металлической лозы.
— Видишь ли, — рассуждал папа, — нельзя идти вперёд, не оглядываясь, какие бы заманчивые горизонты не манили. Любая эволюция имеет начало и ни в коем случае нельзя его отсекать, это все равно, что лишить структуру ДНК одного из звеньев.
— Прошу тебя, не томи, — взмолилась мама, — ты философствуешь уже три часа, а самого главного так и не сказал. Даже Фобос отключился, потому что твои умные, но очень усыпляющие размышления, в такое позднее время действуют, как снотворное. Так что там выдал твой квантовый компьютер?!
— Не торопись... говорят, что в прошлом было принято употреблять спиртовые настойки по поводу и без повода… сегодня у нас есть повод, давай чокнемся за счастье всего человечества!
— Давай! У нас в аптечке есть сорокалетняя спиртовая настойка «Пектусин» и прекрасные химические колбы.
— Наливай!
— За счастье!!!
Папа осушил колбу до дна и, наконец, медленно вымолвил:
— В послании было сказано: «Возрождай и питай корни, и тогда вечное дерево жизни окрепнет, а молодые ветви прорастут к самым далёким звёздам».
Мама растерянно заморгала:
— Пришло время оглянуться на Землю?
— Да, дорогая! И сделать всё возможное для её возрождения!
 


Олеся Шмакович,
город Ленинск-Кузнецкий, Россия.

Чужая маска

Улучив момент, когда кресло с витыми ножками освободилось, я пробралась в этот уютный  уголок возле камина и с наслаждением плюхнулась, на обитое лиловым бархатом сиденье. Уф! Здесь, конечно, очень здорово и весело, но столько танцевать ужасно утомительно! Особенно если на каблуках. Хорошо еще, что в костюме пиратки удобней, чем в платье. К нему ещё и полумаска прилагалась, я её, как положено, нацепила. Но в случае с метаморфами лучшая маска — их собственное лицо. Я откинулась на подушки.
Место это привлекло меня ещё и потому, что отсюда можно было видеть всех, кто входит в бальный зал, а самой оставаться в тени. Я же на этот новогодний бал не повеселиться пришла! У меня здесь встреча,  деловая, если можно так сказать. Вот только тот, кого я с нетерпеньем ожидаю, едва ли будет нашей встрече рад, ведь моя задача этого типа арестовать. Задачка, конечно, не из простых, учитывая то, что внешность он меняет, как хамелеон окраску. Я тоже так могу, и чувствую других таких же метаморфов. Только я свои способности на благо общества использую, служу в спецподразделении СГБ, то есть Службе Галактической Безопасности. А он — для личного обогащения.
На днях вот выкрал ожерелье с уникальными, меняющими цвет камнями, превратившись в охранника ювелирного салона. А настоящему охраннику в кофе подлил сок красной травы, что растёт в джунглях Тау Кита и оказывает сильный снотворный эффект примерно через полчаса после принятия. Но, то ли с дозой не рассчитал, то ли охранник оказался гипервосприимчивым. В общем, вырубился он прямо за столиком кафе. После чего его доставили в ближайшую больницу, благодаря чему у бедолаги появилось алиби. Преступник, видимо, рассчитывал свалить ответственность за кражу на него. Но, каким бы продуманным ни был план, заранее всего не предусмотришь. Хотя ожерелье фальшивый охранник вынес всё-таки из магазина. Оно потом всплыло на «черном» аукционе, где грабителя нашего давно знали под прозвищем «Многоликий Джей», возможно, образованным от первой буквы его подлинного имени или фамилии. Имя это пока оставалось тайной за семью печатями, но нашему человеку удалось выйти на связь с продавцом ожерелья. Представившись покупателем, он назначил встречу, на которую было приказано явиться мне, потому что только я смогу понять: сам метаморф принесёт ожерелье или же наймёт посредника. В последнем случае за продавцом необходимо будет установить слежку. Ну а в первом — задержать преступника на месте.
Когда начальство изложило мне план операции, я чуть не взорвалась от возмущения. Как можно столь опасного субъекта приглашать на многолюдный праздник?! А если он кого-нибудь ограбит или покалечит, не дай Бог… Я даже мурашками покрылась с головы до ног, когда это представила. Но начальство… Оно тоже не лыком шито, и предусмотрело меры безопасности. Во все шампанское добавили одно средство, не помню, как оно научно называется, у нас в конторе его обленином прозвали. Для простых людей эта прозрачная жидкость безвредна, а вот у метаморфов вызывает сильный приступ лени. Ну, я-то с ней бороться, слава Богу, научилась, а вот мой приглашенный нет. Он, наверно, и ворует потому, что лень работать, а красиво жить не запретишь. Хорошо ещё, что полагаясь на свои способности, он зачастую игнорирует достижения науки и техники. И превращения его неоднократно фиксировались скрытыми камерами. Преступника даже задерживали пару раз. Но ему всегда удавалось из-под ареста сбегать. Ну да после обленина даже пальцем пошевелить будет сложно.
И тут внутри как будто струны натянулись, заставив меня резко выпрямиться. Ага, явился, не запылился! Я вытянула шею, высматривая: кто там только что вошел? Увы, вошедших было сразу трое. Инопланетный гость, похожий на меховой шар с огромными ступнями и ладонями, рослый мужчина, закутанный в накидку с капюшоном и статная блондинка средних лет в блестящем платье и с карликовой свиньей на поводке. В принципе он мог обернуться любым из них, включая поросёнка.  Но кем именно с такого расстояния не разобрать. Я решительно направилась навстречу новоприбывшим гостям. И в это время оркестр заиграл какой-то смутно знакомый вальс.
— Вы танцуете? — перехватил меня мягкий, вкрадчивый голос. А я не то, что ответить, я даже вдохнуть не могла, так натянулись струны. Но через мгновенье все прошло, дыхание восстановилось, и я подняла глаза на говорящего.
Человек в плаще отбросил капюшон, лицо его наполовину прикрывала маска, но я сразу узнала этот горбоносый профиль, что отчеканен на аверсе эдемских лир. Король Гирион действительно прибыл на Землю с дипломатическим визитом, и он вполне мог (инкогнито, разумеется) посетить это мероприятие. Если бы в данный момент не находился в посольстве, под охраной моих коллег. Стало быть, под полумаской прячется наш метаморф. 
— Так вы танцуете? — повторил он вопрос.
— Боюсь, что я в таком наряде не гожусь для роли королевы, — я попыталась отвертеться, так как вовсе не была уверена, что во время танца струны не порвутся. Они и сейчас дребезжали, но это была скорее приятная дрожь. Хотя кто его знает, как там дальше обернётся.
— Да ладно, не прикидывайтесь! Вам наряд сменить, что мне моргнуть. И лицо тоже.
Вот это номер! Он меня разоблачил. Или кто-то из наших сдал?
— С чего вы взяли? — прохрипела я внезапно севшим голосом.
— Чувствую.
Вглядевшись в лицо собеседника, я заметила, что хотя губы его улыбались, морщины на лбу и прищуренные глаза выдавали тщательно скрываемое напряжение. Значит, он и впрямь меня почувствовал. Тогда он может и не знать, где я работаю. Ладно, была не была! В конце концов, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Миг — и блузку с брюками сменило платье с кринолином. И, судя по всему, никто за исключеньем нас двоих этого не заметил. Ну, или не счёл нужным заметить.
И мы присоединились к танцующим парам. Музыка звучала достаточно тихо, чтобы мы могли продолжить нашу странную беседу, и в то же время достаточно громко, чтобы нас никто не мог подслушать. Решив притвориться болтливой  дурочкой и помня о том, что лучшая ложь — недосказанная правда, я рассказала о себе довольно много, умолчав только о роде занятий. Из-за своих редких способностей, я всю жизнь ощущала себя белой вороной. И вот теперь с изумлением обнаружила, как легко и приятно поговорить с кем-то обладающим такими же способностями. Он же в отличие от меня своей деятельности не скрывал, но я делала вид, что принимаю всё за шутку.
— А откуда у вас эта удивительная способность? — полюбопытствовала я, особо не рассчитывая на ответ.
Но он ответил.
— От папаши. Заядлый картёжник был, однажды проиграл всё до нитки и своё поместье. А потом удрал с планеты, прихватив мамашины фамильные драгоценности. И пришлось ей устроиться судомойкой в трактир за еду да крышу, — сказано всё это было нарочито беззаботным тоном, и только в глубине чужих антрацитовых черных глаз мелькнула на мгновенье искра гнева.
Повисла неловкая пауза. К таким откровениям я была не готова. Даже кольнуло нечто похожее на жалость. Вот уж не повезло человеку с родителями. Тут музыка оборвалась, и он подвёл меня к столу с напитками.
— Не хотите ли что-нибудь выпить? — спросила я, вспомнив о том, зачем вообще сюда пришла. — Шампанского?
— Не откажусь, — он взял протянутый мною бокал.
Я потянулась за другим и первой сделала глоток. По венам разлилось тепло. Из рук и ног как будто вынули все кости, а голову, наоборот, словно свинцом набили. Хотелось только одного — вернуться к уже полюбившемуся креслу и поспать хотя бы пару часиков. Но не было сил даже сдвинуться с места. Мысли и те еле шевелились. А мой визави, как ни в чем ни бывало, любовался игрой пузырьков в хрустале. Нас разделяло всего несколько шагов, мне же это расстояние казалось огромным, как оркестровая яма. Но я преодолела его. Пусть на чужих, негнущихся ногах, но всё-таки преодолела этот приступ лени.
— А может, на брудершафт? — с улыбкой предложила я и лениво подумала, что никогда ещё улыбка не давалась мне с таким трудом. Наши руки переплелись, а все струны в моей душе задрожали от предвкушения. Еще чуть-чуть и все узнают, наконец-то, каково его истинное лицо.



Алёна и Людмила Бессоновы,
г. Саратов, Россия.

Удивительные путешествия по реке времени

Часть первая. Семь чудес света

Book is for you! Путешествия во времени.
Эта книга эксперимент. Авторы затеяли его из желания в увлекательной и запоминающейся форме донести до читателя довольно скучные исторические факты. Книга в сказочной форме  затрагивает серьёзные темы, рассказывает о событиях, памятниках и людях оставивших заметный след на земле.

Вступление. Рибаджо

Задолго до тех событий, которые произойдут в этой книге, в солнечной Италии родился мальчик. Это был не простой мальчик,  и родился он не в простой семье, а в семье волшебников. Младенец  появился на свет в обычной дорожной повозке, в которую была впряжена усталая лошадка. Если бы лошадка была не такой усталой, может быть, она успела бы доскакать до специального дома, где появляются новорождённые детки. Но она еле волочила ноги и не успела. Мальчишка появился на свет ровно в середине пути от деревушки под названием Ривейра, где жили родственники мамы малыша, и деревни под названием Баджора, где жили родственники папы. Мальчика назвали Рибаджо, чтобы не обидеть ни тех, ни других.
Рибаджо рос смышлёным, рано научился читать, это стало его любимым занятием. Отец с матерью были уверены — мальчишка вырастет путешественником, недаром он родился в пути. К восемнадцати годам Рибаджо действительно объехал, обскакал, облетал и оплыл весь мир. В день своего совершеннолетия Рибаджо решил, что настало время путешествовать не просто по земле, а по земле во времени. Он же волшебник, как можно этим не воспользоваться?! Натолкнуло его на эту мысль книга о семи чудесах света.
Он с радостью взялся за чтение, и, прочитав большую часть книги,  затосковал. Картинки в книге были замечательные, а дальше — даты, цифры, имена. Прочитал и забыл. Скучно! Рибаджо захотелось самому побывать там. Потрогать всё своими руками. Познакомиться с людьми. Услышать их истории. Посмеяться вместе с ними и погрустить. Тем более что к той поре, как Рибаджо появился на свет, чудес этих на земле уже не было, их разрушило время. Время может уничтожить всё, кроме памяти людей. Вот так, рассказы о семи чудесах света передавались от одного человека к другому, и пришли к тому, кто сумел их описать на страницах книги.
«Интересно... — подумал Рибаджо, закрывая последнюю страницу. — Но как-то бездушно, как таблица умножения».
Мама волшебника сразу поняла, куда хочет забраться её любопытный сын
— Не смей, Рибаджо, путешествовать во времени один, это опасно! — обеспокоилась она. — Потеряешься, не вернёшься назад. Река времени хитра, она часто меняет своё русло. Туда надо лететь с добрыми друзьями. С теми, кто поможет в любом несчастье.
Рибаджо припомнил, как однажды в далёкой северной стране он познакомился с девчушкой, звали её Василиса, по-домашнему Васюшка. Девчонка была хохотушкой, к тому же она тоже мечтала о путешествиях. Уже тогда волшебник подумал: «Хорошо было бы взять её с собой! Только вряд ли её отпустят домочадцы».
— Теперь совсем другое дело, — улыбнулся Рибаджо. — Путешествие во времени занимает только миг. От восхода солнца до заката надо вернуться домой, иначе, вступая в новый день, река времени повернёт своё русло. Тогда назад в это же место можно не попасть.
Вот так итальянский мальчишка-волшебник появился в доме Василисы, девочки из северной страны на берегу могучей реки. Появился в круге света от настольной лампы. Ровно в тот момент,  когда Васюшка зажгла её, чтобы начать готовить уроки.
— Рибаджо! — радостно закричала Василиса. — Здравствуй, рада тебя видеть! Отчего ты такой маленький, раньше ты был ростом с моего папу.
— Я могу быть любым, — засмеялся Рибаджо. — Сейчас я такой, завтра другой. Ты забыла, я волшебник? Теперь удобно быть таким, я не занимаю много места. Ты не будешь против, если я поселюсь у вас на время?
— Мы всегда рады гостям, Рибаджо! — обрадовалась Василиса. — Идём, я познакомлю тебя со своей семьёй. Правда, папы сейчас нет, он в экспедиции на Северном полюсе.
— Он путешественник?! — удивился волшебник.
— Путешественник! — утвердительно кивнула девочка. — Вырасту,  тоже буду путешественницей, как папа!
Оказалось, в доме Василисы много обитателей.
— Это моя Бабушка, бабуничка, — сказала Васюшка, прислоняясь к бабушкиной щёчке, — она не только любит нас всех, бабуничка ещё и вкусно готовит!
— О, сеньора! — закатил глаза от восхищения Рибаджо.— Я ваш вечный рыцарь! Как я люблю вкусно поесть! А это кто?! — удивился волшебник, увидев нахохлившегося попугая.
Попугай сидел на спинке дивана и громко ворчал:
— Кто- кто, дед Пыхто! Ещё один нахлебничек объявился!
— Кешка, прекрати! — топнула ножкой Василиса. — Рибаджо наш гость!
— Гость, в горле кость! — тихонько продолжал ворчать попугай. — Теперь Васюшка будет любить его больше меня.
— Это моя мама, — продолжала Василиса. — Моя самая любимая мамочка!
— Рибаджо! — обратилась к волшебнику мама. — Вы простите Кешку, он просто ревнует.
— Разберёмся! — улыбнулся волшебник.
— Я Васюшкин друг Олег, или Алька, как вам удобнее. Думаю, мы подружимся! — сказал улыбчивый мальчик, Васюшкин ровесник. — Я живу в соседнем доме, и в школе сижу с Василисой за одной партой.
— Ну, вот и все домочадцы, — Васюшка вскочила со стула, побежала к двери, — пойдём, покажу тебе дом.
— А я?! — завопил что было сил попугай. — Всех представили, а меня нет! Я что, кучка прошлогодних листьев?!
— Ой-ой! — воскликнула Василиса. — Познакомься, Рибаджо! Наш любимец — попугай Кешка, или принц КешьюV, из рода королевских попугаев династии* (Здесь и далее см. Примечания автора) Кешью.
Кешка вспорхнул и уселся прямо на левое плечико Васюшке:
— Моё место, не занимать!
В одно мгновение Рибаджо уселся на правое плечико девочке, благо они с попугаем были одного роста.
— А это моё, тоже не занимать! — упрямо сказал волшебник…

***

А дальше? Дальше вы открываете мою самую любимую книгу, моё выпестованное дитя. Итак…

Путешествие первое. Качели 

Висячие сады Семирамиды

Дом, в котором живёт Василиса, стоит на участке земли с цветником и садом. Все члены семьи любят свой сад, как могут прихорашивают. Весной в нём начинается работа. В сад высаживается огромное количество заранее выращенной рассады цветов и овощей. Беготни и суматохи много — надо всё успеть, ничего не пропустить, за всем уследить.
Больше всего мама с Васюшкой любят выращивать цветы бархатцы.
Великолепные цветы! Оранжевые, как солнце. Их на кустике тьма, кустик во время цветения похож на маленький костерок. Если этих костерков много, сад похож на большую, зажжённую на земле гирлянду. Цветут они с начала весны до глубокой осени. К вечеру, когда солнце задрёмывает, цветы начинают пахнуть. Для того чтобы описать их аромат, надо подобрать сравнения. Например, как пахнет тёплый вечер? Он пахнет вишнёвыми косточками. Или как пахнет туманное утро? Оно пахнет талой водой и опавшими листьями. А как пахнут бархатцы? Они пахнут шоколадом, перемешанным с табаком из папиной трубки. Вот такой приятный запах витает по всему саду с весны до осени.
В этот раз бархатцев высаживалось множество, они обрамляли клумбы, приствольные круги у деревьев и кустов. Делалось это ещё и потому, что запах бархатцев не любит всякая грызущая плоды и листья нечисть.
Работа шла полным ходом. Рибаджо подтаскивал горшочки с рассадой. Мама, бабушка и Васюшка высаживали цветы в землю. Кешка выковыривал червячков, но сам не ел, а угощал воробышков. Все были при деле.
Когда работа закончилась, Рибаджо, окинув взглядом сад, воскликнул:
— Ваш сад похож на висячие сады Семирамиды*! Такие же террасы*, как у неё.
Сад действительно был сделан террасами. Дом стоял на пологой горе, и когда шли большие ливневые дожди, землю в саду смывало к подножью. Плодородный слой уплывал, обнажая каменистый склон, на котором ничего не росло. Приходилось снова и снова  завозить землю самосвалами. Тогда мама придумала сделать в саду ступеньки-террасы. Ступени были очень большие, совершенно прямые. Земля с них не смывалась, и можно было сажать что угодно.
— Откуда ты это знаешь, Рибаджо? — спросила бабушка.
— Мой прадед дружил с Семирамидой, царицей Ассирии*. Он рассказывал — презабавная было девчонка. Все звали её Шамирам. Семирамидой она стала потом, когда выстроила Вавилонское царство*.
— Вр-р-рёшь, прохвост! Вр-р-рёшь! — заверещал Кешка. — Прадед твой? Ум-м-мора! С царицей Ассирии он был знаком? Ум-м-мора! Ему что, больше двух тысяч лет?
Рибаджо легонько стукнул Кешку по носу:
— Замолчи, курица! Зажарю и съем!
Кешка от неожиданности икнул, такой перспективы попугай не ожидал.
Рибаджо миролюбиво продолжал:
— Волшебники, родившись, никогда не умирают, понял? Они живут вечно! Вот рождаемся мы редко, один раз в тысячу лет... Если хотите, я могу рассказать вам о многих чудесах света. Естественно, только то, что знаю сам, знал мой дед, мой прадед, а так же прадед моего прадеда, ну и так далее.
— Хотим! — хором ответило семейство. — Вот здорово, давай рассказывай!
— Давай, совр-р-ри что-нибудь! — иронически прокряхтел Кешка, укладываясь на правое крыло и скрещивая  лапки. — Пр-р-рохвост!
Когда все уселись на садовых скамеечках, Рибаджо начал свой рассказ:
— Шамирам — дочь богини. Богини всегда заняты. Им надо мир изменять, людей поучать, чудеса творить. Девочкой заниматься было некому. Шамирам вскормили и воспитали голуби. Именно они научили девочку верности, трудолюбию, вдохнули в неё любовь ко всему живому. Шамирам выросла, вышла замуж, у неё  родились два сына. Времена на земле были смутными. Тут и там вспыхивали войны. Однажды муж Шамирам, ассирийский царь, пал на поле сражения. Шамирам стала правящей царицей. Город, в котором жила Шамирам, был жарким и пыльным. Солнце палило нещадно, в его рыжем мареве не видно было даже домов. В полдень затихало всё, даже шумные базары. Жара и пыль проникали сквозь толстые стены дворца Семирамиды, так стали называть Шамирам её подданные. Как-то, изнемогая от палящего солнца, Семирамида почувствовала прикосновение прохладного ветра, дующего с севера на запад. Тогда в её умную голову пришла блестящая мысль — там, в далёкой пустыне Вавилона она решила построить дворец-сад! Она выбрала самое высокое место для своего дворца. Туда, в повозках, запряжённых быками, повезли со всего света деревья, завёрнутые во влажный мох. Гонцы привозили редкие семена цветов, трав и кустов. На строительство садов Семирамида пригласила самых искусных мастеров и учёных. Они выстроили огромный белокаменный дворец. Рассадили на террасах удивительные деревья и цветы. Террасы располагались одна над другой, почти так, как в вашем саду!
— Почти как в нашем? — переспросила Василиса. — Ты хочешь сказать, что наш сад похож на сад Семирамиды?
— Немного похож! — улыбнулся Рибаджо. — Только значительно меньше террас. В её саду их было множество: казалось, сад летит к солнцу. Поэтому его стали называть летящим или висячим садом Семирамиды. Вся растительность в саду поливалась из замысловатых фонтанов и колодцев. Днём и ночью вращалось подъёмное колесо с кожаными вёдрами, подавая в сад воду из реки. Вода орошала землю, сбегала по саду ручьями и водопадами. На маленьких прудах и озёрцах плавали утки и лебеди. Здесь обитали розовые фламинго, вылуплялось из яиц потомство голубого пеликана. Тонконогие цапли кормили своих пернатых детёнышей лягушками. Разноцветные попугаи селились стаями по берегам озёр, гомонили, хвастались друг перед другом великолепием своего оперенья. Бабочки перелетали с одного цветка на другой. Семирамида жила в саду долго и счастливо. Когда жизнь её подошла к концу…
— Что?! — встрепенулась Василиса. — Что стало с садами, когда Семирамиды не стало?
— Всё стирает время, Васюшка, — задумчиво произнёс Рибаджо. — Сады тоже не бессмертны.
Рибаджо раздумывал, продолжать рассказ или закончить на этом.
Васюшка нетерпеливо заёрзала на скамейке:
— Ну же, что было потом?
— Потом? — Рибаджо всё ещё колебался. — В садах произошла одна романтическая история. Будете слушать?
— Не заставляй себя упрашивать, пр-р-рохвост! — откликнулся Кешка. — Не кобенься!
— А дальше произошло вот что. На трон царя Вавилона сел молодой принц Наву второй*. Народы мира устали от войн. В знак примирения мидийский  царь* предложил в жены Наву свою дочь, принцессу Амитис. Амитис слыла красавицей: кареглазая, белокурая, озорная девчонка. Женщины Мидии обычно чернявые, а принцесса была во всём особенной, Василиса чем-то похожа на неё. Наву сразу полюбил Амитис и увёз её в свой Вавилонский дворец. После цветущей Персии безлесный Вавилон показался Амитис душным грязным городом. Принцесса затосковала. Тогда Наву приказал привести в порядок висячие сады Семирамиды и поселил принцессу туда… А знаете что? — решительно заявил волшебник. — Давайте мы отправимся ненадолго в гости к принцессе Амитис!
Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:
— Неси нас времени река
В далёкие забытые века.
Туда где правит бал песок,
Но роза не роняет лепесток…               
Мама, бабушка, Васюшка с Кешкой и Алькой не успели опомниться, как оказались на большой, мощёной белым камнем площадке рядом с бассейном. Голубая вода бассейна была необыкновенно прозрачной, в ней плавали золотые вуалехвостые рыбки. Первым опомнился Кешка:
— Ничего себе садик! Смотрите, здесь деревья вверх корнями растут!
Кешка взмахнул крыльями и полетел осматривать сад. Тут и там слышался его удивлённый крик.
Василиса подбежала к дереву, которое действительно росло корнями вверх:
— Что это, Рибаджо?
— Баобаб, Васюшка! — рассмеялся Рибаджо. — Очень капризное дерево. Баобаб первый раз появился на земле в долине красивейшей реки. Характер у баобаба оказался скверный, занудливый. Только раскрыл первые листочки, как тут же начал капризничать. То ему от реки дует, то ноги-корни вымокли. Тогда баобаб перенесли на склон Лунных гор. Но и здесь баобаб не был доволен жизнью. Видишь ли, за горами ему солнца не видно, скучно. Рассердившись на постоянные жалобы, люди вырвали дерево с корнем, выбросили его в сухую африканскую землю. С тех пор растёт баобаб вверх корнями.
— Диковинное дерево, не правда ли? — спросила неожиданно появившаяся девушка. — Здравствуй, Рибаджо, я узнала тебя, ты очень похож на своего прадеда! Кто твои спутники?
— Славлю тебя, принцесса Амитис! — Рибаджо низко поклонился девушке в знак приветствия. — Это люди из далёкого будущего. Появились посмотреть твой сад! Примешь их?
— Я рада всем гостям, Рибаджо! Наву, мой муж, опять на войне, а я здесь одна! — Амитис быстро стряхнула слезинку. — Пойдёмте, угощу вас жасминовым чаем, и по дороге покажу сад. Ты, Рибаджо, напрасно ругаешь баобаб. С тех пор как он здесь, характер его изменился. Он стал покладистым*. Если ты встанешь под этим деревом и попросишь о чем-нибудь, оно даст всё, что ты скажешь. Баобаб кормит, поит, одевает людей. Плоды его вкусны, из листьев делают лимонад, а на его масле тушат любимую твоим прадедом тыковку с мёдом.
Кешка тут же уселся на голую ветку баобаба, начал её трепать.
— Осторожно, птица! — закричала Амитис. — Если ты повредишь единственный цветок баобаба, тебя съест лев!
— Эх, ты краковяк! — заорал Кешка, улепётывая с дерева. — А много ли у вас львов, уваж-ж-жаемая?
— Их здесь вообще нет! — засмеялась Амитис.
Принцесса поднялась с гостями на следующую ступеньку-террасу:
— Посмотрите, какое огромное дерево! Видите, его ветки усеяны черными горошинами — это конфетки. Вкус у них восхитителен: нежный, кисло-сладкий.
Кешка быстро слетал на дерево, надёргал несколько горошин. Васюшка попробовала:
— Точно вкусно, напоминает наш изюм.
— Это конфетное дерево! — похвасталась принцесса. — У меня есть колбасное, молочное и хлебное деревья. Есть дерево, из которого делают желе и мармелад, джемы, соки и даже вино. Называется дерево Джабо. Вот, кстати, и оно!
Перед гостями стояло крепкое, в белых цветах и длинных зелёных листьях дерево. Оно источало необыкновенный сладковатый аромат.
— Пойдёмте на следующую террасу, — пригласила Амитис, — там нам приготовили жасминовый чай!
Чайный стол стоял в тени раскидистого дерева, листва которого так плотно смыкалась, что лучи палящего солнца почти не проникали через неё. Гости вольготно разместились на удобных скамьях. Бабушка, большая любительница чая, первой попробовала предложенный напиток.
— Вот чаёк так чаёк! — обрадовалась бабушка.
— Жасминовый чай мне подарил покровитель города Вавилона бог  Мардук*. Чай очищает сознание, приводит мысли в порядок.
— Кешка! Кешка! — закричал Рибаджо. — Иди, попей чайку, тебе полезно голову почистить!                Кешка взлетел на ветку и прямо оттуда бросил в Рибаджо орехом.
— Получай, пр-р-рохвост!
Рибаджо не обиделся, а только рассмеялся:
— Не обижайся, курица. Я шучу!               
— Какие вы забавные! — грустно сказала Амитис. — Вам, наверное, хорошо вместе. А я всегда одна…
— Принцесса, посмотрите, какой хороший сегодня день, а вы печальны, почему?! — спросила мама. — Горе, рассказанное другу, становиться немного меньше.
Принцесса Амитис посмотрела в глаза каждому гостю, увидев в них желание помочь, начала свой рассказ:
— Я выросла в благодатной стране Мидии. Моя страна — зелёное чудо. Днём я бегала по полям, усеянным маками, ирисами, тюльпанами. В мои волосы каждое утро мама вплетала голубые колокольчики. Колокольчики звенели, когда я убегала. По их звону мама определяла, где я. У меня было много друзей. Мы были свободными людьми в свободной стране. Когда началась война, я почти выросла. Война — это выжженное поле без цветов и людей. Мои друзья погибли в сражениях, их кровью полит каждый кустик на моей земле. Царь Персии, мой отец, решил помириться с врагом и положить конец кровопролитию. Он отдал меня в жены сыну царя враждующей страны Вавилонии. К счастью, Наву оказался замечательным юношей. Он мне сразу понравился, но радость наша была недолгой. Вавилония опять начала воевать, и Наву ушёл. Он воюет до сих пор. Победы приносят моему мужу радость, мне — одиночество.
Амитис закрыла лицо ладонями, по её пальцам стекали слезы. Она плакала тихо, не издавая ни одного звука. Мама хотела что-то сказать принцессе, но бабушка жестом руки остановила её. Кешка перелетел с плеча Василисы на плечо принцессы.
— Не понял, зачем ты о нем плачешь, если он такой драчун? — затараторил попугай. — Пусть разбивает себе нос, если ему нравится, а ты займись делом. Я из будущего прихватил семена бархоток, попробуй вырастить рассаду. Тяжёлое, надо сказать, занятие! О всякой грусти сразу забудешь!
— Ай, молодец, курица! — радостно воскликнул Рибаджо.
— Подставляй, принцесса, ладошки, я стрясу тебе семена со своих крыльев! — попугай энергично замахал крыльями, и в руки Амитис посыпались лёгкие, длиннохвостые семена бархатцев.
Глаза принцессы просветлели, в них появились искорки озорства.
— Какие они, бархатцы? — спросила Амитис.
— Они похожи на маленькие солнышки, — за всех ответила мама. — Такие же рыжие, весёлые, как оно.
Принцесса понюхала горсточку семян на своей ладошке:
— Чудный запах, похож на запах толчёных фиников и пряных трав.  Теперь у меня будет своё солнышко! Я редко выходила днём в сад. Подданные не должны видеть в моих глазах слезы, ведь принцесса не может сеять уныние. Ночь — моё любимое время. Я провожу его в саду…
Амитис вынула из кармашка расшитый золотыми нитями платок и бережно завернула в него семена.
— Я тоже очень люблю вечер, — сказала Василиса, — и ночь, и сновидения. Вообще — я большая соня. Оле Лукойе* часто показывает мне забавные сны.
Василиса затормошила бабушку за локоток:
— Бабуленька, расскажи сказку про день и ночь!
— Расскажите, пожалуйста, госпожа бабуленька! — попросила Амитис. — Я хоть почти взрослая, но тоже люблю сказки!
— Это грустная сказка, девчонки, — попыталась уклониться от рассказа бабушка. — Грусти у нас сейчас хватает!
— Какая же это грусть?! — заверещал Кешка. — Это меланхолия*! Грусть — это когда у тебя из-под носа уводят кусок торта! Когда тебя запирают на целый день в клетке! Когда тебя превращают в полено…
Рибаджо опять тихонько щёлкнул попугая по клюву:
— Давай, курица, послушаем бабушку!
Бабушка неспешно допила чай и принялась за рассказ:
— Давным-давно время разделилось на две части — на День и Ночь. Дню посчастливилось: ему досталось солнце. Вместе с солнцем в День ушло голубое небо, белые дымчатые облака, зелёные деревья, красочные цветы, игра волн на морях и реках и многое другое, что можно видеть глазами при свете солнца. Ночи досталась только тьма. Загрустила ночь, закручинилась, полились из её тяжёлых темных облаков слёзы — дожди. Шли грустные дожди долго, очень долго. Не давали тучи выглянуть солнцу. Солнцу и самому не хотелось выходить, так мрачно и сыро было на земле. Тогда обратился День к Ночи: «Давай мириться, Ноченька! Прекращай разводить на земле сырость! Просыхай уже! Если хочешь, можешь взять у меня что-нибудь интересное. Только не солнце. Солнце я не отдам!» Подумала Ночь — что же можно взять на земле без солнца? Цветы и деревья расти не будут. Птицы без солнца не поют. Рыбы в реках не играют. Думала-думала и придумала: «Возьму у тебя, День, три вещи: сновидения, запахи и звуки. Сон, приснившийся ночью, будет долгим и увлекательным. Ночной запах тоньше, ароматнее. Звук резче, пугливее». На том и порешили. Многие люди полюбили Ночь не меньше, чем День. Ночью на земле наступает покой. Даже войны прекращаются ночью! Ночь тоже успокоилась и больше не приставала ко Дню. Так и живут они, сменяя друг друга, в мире и согласии.
Бабушка закончила рассказ, попросила ещё чашечку жасминового чая.
— С удовольствием! — отозвалась принцесса. — И в дорогу дам вам пакетик. Я сама его собираю и сушу.
Пока принцесса наливала бабушке чай, Василиса о чем-то шепталась с Рибаджо.
О чём они говорили между собой,  никто не слышал, но то, что Рибаджо утвердительно кивнул, видели все. 
— Мы с Рибаджо  хотим сделать тебе подарок, принцесса! — Васюшка выскочила из-за стола и побежала на площадку, засеянную низкой травкой. — Рибаджо, давай!
Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:
— Взлетая выше ели,
Не ведая преград,               
Крылатые качели
К тебе летят, летят!*                               
— Что  это? — удивлённо спросила Амитис, когда перед ней возникли два высоких столбика с висящей между ними на верёвках перекладине.
— Это качели! — радостно воскликнула Васюшка. — Садись, я тебя покачаю!
— Нет! Нет! Нет! — испугалась  принцесса. — Я не могу! Мне не пристало. Я принцесса!
— Ты пр-р-росто трусишь! — засмеялся Кешка. — Ты что, трясогузка?
— Трясогузка — это я! — донеслось из зарослей кустов. В тот же миг на поляну вылетела маленькая серая с длинным хвостом птичка. Она огляделась вокруг и быстро побежала к качелям.
— Смотри, как бегает! — заверещал попугай. — Она мне нравится! Смелая какая! Ты, принцесса, точно не трясогузка, ты просто трус-белелюс! Тр-у-ус! Тр-у-ус!
Принцесса нахмурилась.
Васюшка решила помочь Амитис. Она села на качели и начала раскачиваться. Волосы девочки рассыпались на ветру веером, глаза загорелись. Вся она подалась вперёд, казалось, полетела. Васюшке было так жутко и радостно от полёта, что она запела:
— Шар земной быстрей кружится
От весенней кутерьмы,
И поют над нами птицы,
И поем, как птицы, мы.*                               
Принцесса замерла с широко раскрытыми глазами.                — Хочу! — закричала она. — Хочу, как ты!
Она встала на качели в полный рост и полетела навстречу уходящему солнцу.
— Только небо, только ветер, только радость впереди*…                —  попробовала запеть Амитис.
Голос её от непривычки был клёкающий, потом отвердел, и полетела над Вавилоном волшебная мелодия далёкой песни. День в садах Семирамиды начал уходить в вечер. Вечер грозился перейти в ночь. Гости засобирались домой.
— Нам пора, Амитис! — сказал Рибаджо. — Спасибо  за гостеприимство. Скажи что-нибудь на дорогу!
— А можно, я спрошу? — попросила принцесса.
— Конечно, спр-р-рашивай!— затрещал Кешка.
— Василиса говорила о сновидениях. Нечто Оле Лукойе показывает ей замечательные сны. А мне сейчас часто снятся тревожные сны. Если это растение, может быть, я попью из него отвар?
— Нет, принцесса, — грустно улыбнулся  Рибаджо. — Это не растение. Это маленький волшебник! Оле Лукойе садится на подоконники в домах хороших детей и не злых взрослых и показывает им увлекательные сны, обязательно добрые…
— Я злая? — робко спросила принцесса Амитис.
— Ты добрая и милая, — ответила Василиса. — Рибаджо обязательно попросит Оле Лукойе показывать тебе прекрасные сны. И качели, и песню мы тоже оставляем тебе.
Рибаджо, прикрыв глаза, прошептал:
— День переходит в ночь опять,               
Пора домой нам улетать.
И пусть на тысячи ближайших дней,               
Останемся мы в памяти твоей……
Семья благополучно вернулась в свой дом. Никому не хотелось говорить. Все молча переживали случившееся. Василиса пошла в сад посмотреть, как прижились бархотки. Все цветочки стояли ровненько, как крепенькие солдатики.
«Теперь, когда я буду смотреть на бархотки, буду вспоминать Амитис, — подумала Василиса. — У нас тоже наступает ночь, как и в садах Семирамиды. Не забуду эти сады никогда…»
Васюшка вдруг спохватилась, побежала в дом.
— Рибаджо, ты не забыл, что обещал принцессе?! — закричала девочка.
— А как же, — довольно ответил волшебник, — Оле Лукойе уже там! Я даже знаю, какой занимательный сон он покажет сегодня принцессе.
Теперь в далёком прошлом, над Вавилоном, каждый вечер где-то в садах Семирамиды зарождается необычная песня. Она накрывает царство покрывалом густого завораживающего звука. Жители думают, что поёт сладкоголосая птица счастья. Никто из них даже не подозревает, что это поёт принцесса Амитис. Теперь ей не скучно одной, теперь с ней её песни.

Путешествие  второе. Пожар

Храм Артемиды в Эфесе. 

Лето в этом году выдалось жаркое, как никогда. Казалось, солнце не на шутку рассердилось на людей и решило их немножечко поджарить. К полудню асфальт на дорогах становился мягким и источал неприятный запах, и люди старались спрятаться по домам, зашторить окна. В доме у Васюшки было жарковато, поэтому семья старалась проводить время в саду. Там, в тени деревьев, было хорошо. Мама загодя купила каркасный бассейн, и вот уже неделю, в самый солнцепёк, Васюшка, Алька, Рибаджо и попугай Кешка проводили время под водой, изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха и перекусить, когда становилось совсем голодно. В вопросе еды бабушка пошла им навстречу, приносила её прямо к бассейну. Водоплавающие дети, птицы, волшебник повисали на бортике и с удовольствием вкушали принесённые яства. На десерт бабушка кидала прямо в воду бассейна яблоки, которые тут же всплывали. Васюшка, Алька и Рибаджо сразу включались в игру — кто прямо в воде, не выныривая, откусит больший кусок фрукта. Лучше всего этот фортель* получался у Альки, он прямо как пиранья отщипывал огромные куски яблока, и вскоре на поверхности воды оставались только яблочные огрызки. Огрызки тоже шли в дело, их уносил Кешка. Он угощал ими ворон.
— Слушай, Алёк, ты опять съел больше всех яблок, тебя не разорвёт? — усмехаясь, спросил Рибаджо.
— Почему это разорвёт? — за Альку вступился Кешка. — Знаешь, после яблок очень приятно ходить в туалет! Попка ничуть не болит! Какашка мягонькая получается, не запорная.
— Так ты для попки стараешься?! — Рибаджо чуть не утонул от смеха.
— Ничуть! — возмутился, краснея Алька. — Просто я люблю яблоки. А вы мне завидуете. Так ловко нырять как я, никто из вас не может!
— Это точно! — подхватила Васюшка. – Ты молодец, асс! Кстати, по поводу «нырять», Рибаджо, помнишь, на Новый год ты превращал наш ковёр в озеро?
— А как же ему не помнить? — вклинился в разговор попугай Кешка. — Он тогда чуть дом не спалил!
— Что-о-о?! — удивилась Васюшка. — Почему я об этом ничего не знаю?
Рибаджо превратился в каменное изваяние. И это, судя по выражению лица, ничего хорошего не сулило проболтавшемуся  попугаю.
— Ой-ой! — завопил попугай. — Мамочки мои родные! Рибаджо, я нечаянно! Нечаянно! Хочешь, выдеру себе перо из хвоста?!
Волшебник слегка смягчился, увидев искреннее раскаяние попугая.
— Дело прошлое! Подпалили мы немножечко ковёр, бенгальский огонёк* неловко зажгли, пришлось выкручиваться, — как можно добродушнее сказал Рибаджо.
— Ничего себе! — не унималась Васюшка. — У нас мог быть пожар, а я об этом ничего не знаю!
— Чего ты привязалась к этому пожару? — начал злиться Рибаджо. — Вовсе мог быть не пожар, а так, маленький пожаришко! Хотите, я вам расскажу про настоящий пожар, про пожар всех пожаров!
Василиса поняла, что Рибаджо переводит неприятную ему тему разговора на другую.
— Давай, так и быть! — примирительно сказала она.
Все тут же повисли на бортиках бассейна, приготовились слушать.
— Без меня не начинай! — крикнул пролетающий над Рибаджо Кешка. Он нёс вороне последний яблочный огрызок.
Когда попугай вернулся, волшебник удобно устроился на плавающем в бассейне надувном круге и начал рассказ:
— Было это сегодня, много столетий назад…
— Ты хоть понял, пр-р-рохвост, что сказал? — перебил Кешка. — Сегодня, много столетий назад, ум-м-мора!
— Цыц, курица, молчать! — цыкнул на попугая Рибаджо. — Именно сегодня, 21 июля, много столетий назад. Ни днём раньше, ни днём позже! В этот день родился великий полководец Александр!
— Рибаджо, ты не перегрелся? — удивлённо спросила Васюшка. — Разве есть полководец Сашка?
— Не Сашка, Васюшка, а Александр. Александр Македонский*! Сын царя Македонии* Филиппа Второго и Олимпиады. Появление его на свет приветствовала богиня плодородия Артемида*.
Слушатели охнули, но перебивать перестали.
— Мне прадед рассказывал, каким он парнем рос: высокий, статный с орлиным взором. Совершенно бесстрашный юноша. Воин из него получился великий. Много веков ещё не было такого воина, как Александр. Правда, перед нашим столетием появился ещё один великий полководец, тоже Александр, только Суворов*. Всего их, великих, было раз, два и обчёлся. Так что вам обязательно их надо знать! Александр Македонский в 10 лет обуздал самого строптивого коня в царстве, Буцефала. Никому не покорялся конь, а ему покорился. Когда он гордый, ликующий, на покорённом коне, вернулся к своему отцу, отец прослезился и сказал:
— Ищи, сын, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала! 
Тогда Александр решил, зачем искать, он его завоюет.
— А при чем здесь великий пожар? — спросила Васюшка
— Этот день знаменит не только рождением Александра Македонского, но и великим пожаром в городе Эфесе*. Покровительницей города была могущественная богиня Артемида,
 дочь Зевса*, бога всех богов.
— Да, я знаю! — закричал Алька. — Она была не только дочерью Зевса, но и сестрою бога Аполлона*, этого красавчика, златокудрого капризули. Наверное, такая же была вредная, самовлюблённая.
— Нет, ребятки, она была совсем другой. Такой же красивой,  как Аполлон, только очень гордой, отважной. Артемида была покровительницей женского войска Амазонок*. Под флагами этого войска собирались самые смелые, сильные девушки. Они не только не давали себя в обиду, но часто превосходили мужчин в силе и ловкости. Артемида помогала людям растить хлеб и домашних животных. Она покровительствовала новорождённым детям, их матерям. В знак особой благодарности люди выстроили богине Артемиде дом. И тогда, и сейчас дома богов назывались храмами. Этот храм они возвели в городе Эфесе. Он получился таким красивым и величественным, что со всего мира стали съезжаться люди посмотреть на это чудо, чтобы  рассказать о нем остальным. Храм украшали статуи знаменитых скульпторов, картины не менее знаменитых художников. Слава о красоте храма, его величии разнеслась по всей земле. Повсюду славили хозяйку храма богиню Артемиду. Но однажды Артемиде пришлось отлучиться из своего дома, ведь 21 июля родился великий Александр Македонский. В тот день произошло это…
Рибаджо на минуточку задумался, подпрыгнул на надувном круге, соскользнул с него, и чуть- чуть притонул  в бассейне, а  вынырнув, сказал:
— Чего зря балаболить, пошли, посмотрим, как это было!
Волшебник  прикрыл глаза, тихонько зашептал:
— Река времени, опять
 Поворачивайся вспять…               
— Постой-й-й-й-й! — закричала Васюшка, но голос улетел вместе с нею и её друзьями. Он растворился в годах и столетиях.
— Постой! — повторила девочка в очень далёком веке, стоя на ступеньках храма. — Ты чего наделал, Рибаджо! Ты что, не видишь? Я в купальнике, Алька в плавках, а ты сам в шортиках. Как мы голые будем здесь находиться?
— Ну ты и обор-р-рмот, Рибаджо! — загалдел Кешка.
— Ты-то что возмущаешься, ты ж при полном оперении? — почесал маковку  Рибаджо. — Об остальных будем думать!
— Думай! — хором ответили дети.
— Хайме, дорогие гости! — донёсся голос из зарослей жасминовых кустов. Вслед за голосом появился его хозяин — небольшого роста юноша со смышлёными добрыми глазами.
— Вы прибыли сюда увидеть наш храм? — юноша с любопытством осматривал гостей. — Многие так делают…
— Слушай, парень! — прервал его Рибаджо. — Не подкинешь ли нам кое-какую одежонку на время? Окажи нам такую милость!
— Это не милость, это малость для дорогих гостей, — юноша исчез в зарослях, но очень скоро вернулся. В его руках было три куска ткани. — Оберните эту ткань вокруг тела. Свободный конец закиньте на плечо. Вот так. Очень хорошо! Теперь вы не отличаетесь от жителей Эфеса.
— Совсем как мама, когда выходит из ванной  в полотенце, — хихикнул Кешка.
— Вечереет, — заметил юноша, — идёмте быстрее, я покажу вам дом Артемиды!
Ребята с Рибаджо и Кешкой ходили по храму, широко открыв глаза от увиденного. Великолепные резные колонны, покрытые золотом,  поддерживали не менее изящное кружево деревянной крыши. Резьба по дереву была настолько тонко сработана, что, казалось, она не вырезана, а сплетена из невесомых шёлковых нитей. Повсюду расставлены скульптуры богини Артемиды, висят   искусно написанные картины в дорогих золочёных рамах. Пол храма сделан из цветного камня и отшлифован так, что напоминает  хорошо залитый каток спортивного дворца. Порозовевшие от возбуждения Васюшка с Алькой не заметили, как провожатый стал нервничать.
— Что-то не так? — спросил юношу Рибаджо.
— Меня зовут Хейрократ*, а мама зовёт просто Херо. Я не понимаю, почему на полу у стен разложена пропитанная смолой  пакля? — юноша озабоченно посмотрел в окна храма. — Солнце  уже почти село, скоро станет совсем темно, надо уходить! Завтра рано утром я обязательно спрошу жрецов* об этой странной пакле.
— Завтра этого храма не будет! — раздался хриплый голос. В проёме двери появился человек с горящим факелом в руке. — Я сожгу его сегодня!
Херо бросился ему навстречу:
— Ты не посмеешь! Негодяй! Ты не посмеешь!
Человек, не выпуская факела, свободной рукой толкнул подбежавшего к нему юношу, тот упал и потерял сознание. Василиса с Алькой поспешили ему на помощь.
— Запомните, меня зовут Герострат*! Запомните! — зашипел поджигатель
Кешка с непривычной для него скоростью подлетел к факелу и стал быстро махать крыльями, пытаясь затушить огонь.
— Прочь, птица! Иначе я опалю тебе крылья! — Герострат резко шагнул в сторону попугая.
— Ну вот! — увернулся от огня Кешка. — Мер-р-р-завец! Мер-р-р-завец! Прилечу домой и забуду тебя, как кошмар, навсегда!
— Нет! — ощерился Герострат. — Вы все всегда будете помнить обо мне! О храме Артемиды знают во всём мире, а теперь будут знать и обо мне, великом Герострате, уничтожившем его!
— Сомневаюсь, — повела плечиком Василиса, — я, может быть,  буду помнить, а детям своим о тебе не скажу ни словечка, ни полсловечка. Не будут знать, не будут помнить. Какой ты великий? Ты просто злобный карлик! Самодовольный болван!
Герострат ничего не ответил, он побежал в глубину храма. Алька бросился за ним, но Рибаджо остановил его:
— Не надо, Алька! Он все равно сожжёт храм. Историю не повернуть вспять.
— Имя Герострата останется в веках, в веках, в ве-ках-ах-ах-ах-ах, — грохотало эхо по залам храма.
Подхватив Херо под руки, Васюшка с Алькой, с Кешкой и Рибаджо вышли на воздух и сразу почувствовали запах гари.
Деревянные колонны храма, просушенные солнцем, картины, запасы зерна в подвалах — всё это с удовольствием пожирал огонь. С треском лопались балки перекрытий, падали, раскалываясь,  статуи великих мастеров — храм перестал существовать.
— Ты  не прав, Рибаджо! — сказал плачущий Херо. — Можно и нужно повернуть историю вспять! Я построю на этом же месте точно такой же храм, даже лучше!
— Да, мальчик, так оно и будет! — перед гостями из будущего возникла богиня Артемида. Она сидела на вороном коне, у которого была белая отметина на ухе. — Ты не боишься, Херо, что в будущем никто не вспомнит твоего имени? Герострата много  веков пытаются забыть. На всех перекрёстках мира был написан приказ: «Забыть, Герострата!», а его всё равно помнят. К сожалению, помнят разрушителей, а созидателей забывают…
— Мне достаточно, если люди будут знать, что я был! — решительно ответил юноша.
Артемиде понравился ответ Херо, она удовлетворённо кивнула. Богиня грустно смотрела на догорающий храм, по её щекам текли слёзы.
— Приветствую тебя, солнцеликая Артемида, и тебя, славный конь Буцефал! — окликнул её Рибаджо. Волшебник поклонился и встал на одно колено. Артемида пристально посмотрела на Рибаджо:
— Кого-то ты мне напоминаешь, юноша. Но кого?
— Может быть, моего прадеда — волшебника? — улыбаясь, спросил  Рибаджо. — Он много рассказывал о вас.
— Точно! Вспоминаю старого волшебника, вы удивительно похожи! Встань с колен, Рибаджо. Внуки моих друзей — мои друзья! — по-детски утирая слёзы кулачком, сказала Артемида. — На экскурсию привёз детей, пожар посмотреть?
— Не только пожар. Вот с этим юношей познакомить, тебя лицезреть, солнцеликая!
— Уж так и на меня? — слегка улыбнулась Артемида. — Сегодня родился Александр Македонский, я благословляла его появление. И вот, стоило только отлучиться, как тут же сожгли дом! Всюду нужен глаз да глаз!
— Ничего- ничего! Этот юноша построит храм лучше прежнего, — попытался утешить богиню Рибаджо. — Ты не хуже меня знаешь об этом, Артемида.
— Знаю, знаю, именно его храм будет считаться одним из семи чудес света! — Артемида посмотрела на Херо, взгляд её просветлел. — Кстати, он вырастит великим выдумщиком… — Она положила ладонь на голову Херо. — А ещё он построит образцовый город эллинского мира* — Александрию* . Вы же знаете про Александрию, дети?
Васюшка с Алькой закивали в знак согласия. Артемида повеселела.
— Я всегда верила, что через века люди будут помнить мою Александрию, которую построит Херо! Его имя будут произносить  многие народы мира, называя своих победителей, героями. У нас всё здесь получиться! Правда, Херо? — Юноша кивнул в знак согласия. — Вам не пора? Солнце уже садится, как бы вы не запутались в веках.
— Пора, ребятки! — сказал Рибаджо, прикрыл глаза и прошептал:
— Солнце село в море спать,
Река времени опять
Поворачивайся вспять …                                До свидания, солнцеликая, свидимся как-нибудь!
Последние слова Рибаджо, Артемида уже не слышала, они канули в пучине времени.
Когда Васюшка, Алька, Рибаджо и Кешка вывалились из веков обратно в бассейн, плюх получился фантастический.
— Ничего себе! — вынырнула Васюшка. — Почти полбассейна выплеснули!
— Есть хочу страшно! — заворчал всплывший со дна Рибаджо.
— Пошли домой, поедим, — предложил Алька. — Что-то я устал немного…
Наевшись бабушкиных блинков с мёдом, все развалились на диванах.
— Рибаджо! Что имела в виду Артемида, когда сказала, что многие народы мира будут произносить имя Херо, называя своих победителей героями. Я не поняла?
Рибаджо лениво приоткрыл глаза и ответил:
— По моим предположениям английское слово hero — герой, может иметь к мальчишке какое-то отношение. Теперь поняла?
— На английском полмира разговаривает, — отозвался Алька, — теперь поняла?
— Раскудахтались! — заступался за Васюшку Кешка. — Поняла она, поняла!
               
Путешествие третье. История обгоревшей спички

Александрийский маяк

Дом Альки был через дорогу от дома Васюшки. Друзья часто навещали друг друга. Если Васюшка шла погостить к Альке, то она обязательно брала с собой и Рибаджо, и Кешку. Однажды не взяла.  Случился такой скандал, что лучше не вспоминать! Рибаджо на три дня исчез, не реагировал даже на свет зажжённой настольной лампы. Обиделся! Кешка уселся на жёрдочку в своей клетке, закрыл глаза, и три дня не открывал, как Васюшка его не просила. Обиделся! Больше Василиса не позволяла себе такой оплошности. У Альки во дворе было много интересного. Например, курятник. Васюшка смекнула, что именно курятник привлекал её домочадцев больше всего. Рибаджо обязательно выпивал пару-тройку свежих яиц, которые он вытягивал прямо из-под курицы.
— Тё-ё-ё-пленькие! Вку-у-усненькие! Све-е-еженькие! — умилялся Рибаджо. — Алька, тебе не жалко для меня яиц?
— Ешь на здоровье, — обычно отвечал мальчик, — только не переешь, можешь закудахтать!
— Не бойся, всё под контролем! — щурясь от удовольствия, говорил волшебник, и вытирал о шортики очередное яичко.
У Кешки в курятнике был другой интерес. У него была любовь! Молодая, разноцветная курочка. Любовь была счастливой, курочка отвечала попугаю взаимностью. Сладкая парочка так и ластилась друг к другу. И всё было бы хорошо, если бы не петух. Петух тоже облюбовал для себя Кешкину зазнобу, оказывал ей всяческие знаки внимания. Кешке это не нравилось, поэтому он вступал в бой. Драки между попугаем и петухом были постоянные. Несмотря на то, что петух брал весом и мощью мышц, Кешка оказывался более вёртким и лучше летал. Чаше всего петух покидал поле сражения побеждённым, а Кешка возвращался к своей возлюбленной курочке победителем. Счастье их было безмерным, трудности только укрепляли взаимную привязанность.
Как всегда гуляя во дворе и засовывая нос во всё закоулки, ребята услышали приглашение Алькиной мамы:
— Обедать! Быстро, быстро собирайтесь. Еда стынет!
Мама Альки была большой мастерицей лепить пельмени. Пельмени у неё получались малюсенькие, мяса в них было много, а теста мало. Отойти от стола, оставив пельмени, было невозможно. Уж больно они были вкусные! Можно было только отпасть с набитым пузом.
Вот так, однажды отпав, ребята вместе с Рибаджо и Кешкой  доползли до дивана. Надо было отдышаться от обжорства. Здесь, на диване, Алька предложил посмотреть заветную дедушкину коробочку с орденами и медалями. Прадед у Альки был героем. Ещё,  будучи юнгой*, прадед пошёл воевать с врагами. Потом стал капитаном, военным моряком, он прошёл всю войну, спас многих людей, победил многих врагов, не раз был ранен. После войны ордена деда едва-едва поместились в большую жестяную коробочку из-под конфет. Коробка до сих пор пахла леденцами. Разбирая ордена и медали, ребята наткнулись на обгоревшую спичку. Рибаджо хотел было выкинуть этот мусор, но тут Алька и его мама хором закричали:
— Не трогай, это волшебная спичка! Память о деде!
Мама бережно взяла спичку на ладонь. Присела на краешек дивана.
— Эта спичка спасала нашему деду жизнь много-много раз. Хотите, расскажу?
— Хотим! — хором ответили гости.
— Эта спичка лежала в кармане куртки старого смотрителя маяка, — начала рассказ мама. — Старик всю жизнь работал на маяке. Маяк стоял на высоком холме у самого моря. Не было ни одной ночи, чтобы в нём не горел  огонь. Огонь указывал путь заблудившимся кораблям. В любую погоду старый смотритель  поднимался по крутой лестнице маяка, заливал в лампу керосин, чиркал спичкой и зажигал огонь. Потом на маяк привезли новую электрическую лампу, очень мощную, яркую, а старую,  керосиновую, велели выбросить за ненадобностью. Старик не любил выкидывать вещи. Всегда оставлял их на всякий случай. Новая лампа была очень удобной, теперь смотрителю не надо было наливать керосин из большой бочки, поджигать фитиль. Надо было просто нажать кнопку, и маяк вспыхивал ярким светом.
Спички остались нужны старику только для трубки. Раз в день он курил трубку. Точнее, раз в ночь. Смотритель зажигал маяк, наливал себе чая, закуривал трубку. Он мог курить чаще, но сердце смотрителя было уже немолодое. Старик старался его беречь. Одна трубка за ночь — одна спичка. Коробок был уже почти пуст. В то утро спичек осталось только две.
Наступила ночь. Шторм на море стал ещё сильнее. Старик зажёг маяк и налил себе чая. Вот и любимая трубка. Смотритель открыл коробок, вынул спичку, прикурил. Спичка в коробке осталась одна.
Неожиданно раздался страшный грохот. Новая электрическая лампа не выдержала порывов ветра, упала и разбилась на мелкие осколки. Теперь море и берег были одного цвета — цвета ночи.  Темнота со штормом сделали своё дело — смешали сушу и воду в один клубок чёрного страха. А там, среди волн, был совсем незаметен маленький учебный катерок. На нем будущие капитаны выходили в море учиться управлять кораблями. Моряки как могли, боролись с разгневанным  морем. А море не хотело угомониться, оно бросало катерок из стороны в сторону, накрывало волной. Среди молодых моряков был юнга, совсем ещё мальчишка. Он рос на море, любил его, но таким свирепым видел впервые. И впервые он испугался. Не за себя: на берегу его ждала мама.
Старый смотритель увидел в темноте огни на мачтах корабля. Он видел, а моряки огонь маяка — нет. Катерок несло на скалы.
Старая керосиновая лампа — вот что могло спасти их!
Лампу надо было зажечь, во что бы то ни стало. Старик открыл коробок и охнул — всего одна спичка!
Старик чиркнул ею о бочок коробка, а ветер, злой, промозглый ветер, лизнул пламя, почти потушил его. Но вдруг эта почти потухшая спичка собрала все свои силы и вспыхнула так ярко, как вспыхивают сто спичек разом. Фитиль в лампе загорелся мгновенно. Старик повертел спичку в разные стороны, подумал и  не выкинул её, а положил обратно в коробок.
Огонь маяка высветил на море спасительную световую дорожку.
— Берег, там берег! — закричал юнга. В эту ночь катерок не разбился о скалы. Все вернулись домой.
Утром юнга пришёл на маяк к старому смотрителю. Он часто приходил к нему слушать рассказы о море.
— Спасибо, дедушка, ты спас нам жизнь!
— Не я один, внучок, — старик вынул из кармана обгоревшую спичку, — без неё  я бы маяк не зажёг. Последняя была, а загорелась на ветру, как сотня спичек. Возьми на счастье.
Юнга достал из кармана жестяную коробочку из-под леденцов, вытряхнул из неё остатки конфет, положил спичку туда.
— Этим юнгой был мой дед, — сказала мама и смахнула нечаянно появившуюся слезинку. — Каждый раз, оказавшись в госпитале, дед открывал жестяную коробочку и тихо говорил своей счастливой спичке: «Спасибо». Дед верил, что именно она, спичка-оберег, спасёт его от гибели. Я тоже верю в это…
— И я! — тихо сказал Алька.
— Дайте мне её подержать, — попросил Рибаджо. Он положил спичку на ладошку, поднял её на уровень глаз: — Ну, здравствуй,  дружище, ты, оказывается, тоже волшебница. Молодец! Только вы забыли про маяк. Ведь он тоже спас кораблик. Почему все всегда забывают про маяки! Они труженики! При любом ветре, шторме,  свет маяка горит! Хотите, я вам расскажу про один знаменитый маяк?
— Это тоже чудо света? — спросила Василиса.
— Да, это одно из семи чудес света, Александрийский маяк*. Помните, я рассказывал о великом полководце Александре Македонском, о храме Артемиды в городе Эфесе?
— Ещё бы не помнить! Меня тогда этот пр-р-р-рохвост Герострат чуть не поджарил своим факелом! — заверещал Кешка. — Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…
— Кончай врать! — остановил попугая Алька. — Некрасиво!
— А красиво так рисковать моей жизнью?! — не унимался Кешка. — Если мы сейчас унесёмся в века, и я опять, как всегда, буду совершать героические поступки, делать это я буду только при свидетелях. Чего зря жизнью рисковать?! Никто не оценит!
— Мы разве не свидетели? — удивилась Васюшка.
— Вы забывалки! Давайте возьмём с собой мою подружку курочку! — жалостно попросил Кешка.
— Хитрован ты, Кешка! Издалека начал… Ну, уж так и быть, зови свою курочку, — засмеялся Рибаджо.
Кешка, подрыгивая ногой от счастья, полетел в курятник. 
— Александр Македонский был не только великим воином, но и великим творцом, — начал свой рассказ Рибаджо. — Он построил более десяти городов. Главным городом его жизни была Александрия, столица эллинского царства. Пожалуй, тогда Александрия была самым красивым городом мира, не просто городом, а городом-портом. Множество кораблей заходило в дельту* реки Нил*. Алька, вы, наверное, с Васюшкой по географии учили, чем знаменита река Нил?
Ребята раскрыли, было, рты, чтобы ответить, но не успели. В  комнату влетел Кешка и, возбуждённый присутствием возлюбленной курочки, воскликнул:
— Я, я знаю про реку Нил! Знаю песню! Исполняется впервые…
Я плыл по реке с названием Нил,
И тут на меня напал крокодил,
Он мне всю еду в воде утопил,
Обормот! Нет, просто у-р-р-род!                                — надрывал горло попугай, рисуясь перед курочкой.
Ребята с Алькиной мамой покатились со смеху, а Кешке только того и надо. Он опять отличился, курочка смотрела на попугая восторженными глазами.
— Кешка прекрати! Мы не успеем посетить Александрию, — оборвал ужимки попугая Рибаджо. — Мы должны вернуться в сегодня, а не в завтра. Если день поменяется, река времени может изменить своё русло, и мы никогда не вернёмся домой. Сейчас уже полдень, до захода солнца осталось немного. А я вам ещё не рассказал о маяке!
— Цыц, Кешка! — прикрикнула Васюшка. — Рибаджо, продолжай…
— Так вот, гаваней в Александрии было две: речная и морская. В речную гавань заходили суда с зерном и овощами. В морскую — причаливали корабли с вином из Греции и с пряностями с Востока. Судов становилось всё больше и больше. Корабли причаливали не только днём, но и ночью. А ночью в бушующем море сложно точно войти в гавань, можно разбиться о прибрежные рифы*.
Нужен был ориентир*, так возникла мысль о маяке. Александр решил: быть маяку! Но такому, каких ещё не было на белом свете. Вот так появилось ещё одно из чудес света: Александрийский маяк в дельте реки Нил на острове Фарос*. Говорить дальше глупо, надо смотреть…
Рибаджо прикрыл глаза:
— Река времени, опять,
Поворачивайся вспять…               
Рибаджо с Кешкой, Васюшкой и Алькой, у которого на голове топталась очумевшая от перемещения во времени курица, оказались на смотровой площадке первого этажа маяка.
Маяк действительно потрясал своим великолепием. Трёхэтажная башня, стены которой были сложены из мраморных глыб, скреплённых раствором с примесью свинца, больше походила на современный небоскрёб*. Вдоль стен к вершине маяка вела винтовая лестница, по которой гости из будущего поднялись на площадку. Здесь стояло огромное вогнутое зеркало из отполированного металла. Ночью, когда огонь в маяке зажигался, зеркало отражало и усиливало свет.
— Мамочки мои, родные! — воскликнула Васюшка, глядя через перила площадки вниз. — Высотища какая! Никогда на такой не была!
— Прикольно! — завопил попугай. — Мне тоже не приходилось так высоко взлетать!
— Сто двадцать метров! — гордо сказал Рибаджо. — Пятьдесят современных этажей.
— Как сюда доставляют дрова? — спросил Алька, его интересовал технический вопрос.
— Мы сейчас забрались по винтовой лестнице, — начал объяснять Рибаджо. — Ты заметил, насколько она пологая и широкая? По ней поднимаются  навьюченные дровами ослы прямо на вершину маяка.
— Рибаджо! Смотри, на крыше маяка какой-то мужик стоит! — заорал Кешка, вытягивая шею.
— Ах, как же я забыл! — огорчился Рибаджо. — Это, Кешка, не мужик, это статуя бога морей Посейдона*, пойду, поздороваюсь.
— Со статуей? — удивилась Васюшка.
— Какая разница? Я и со статуей могу поговорить, я волшебник, — улыбнулся Рибаджо. — Она обязательно передаст мои приветы самому Посейдону.
— Надень панамку, солнце в зените, голову напечёт, — неожиданно взволновался Кешка.
— Я её дома оставил, — вспомнил на ходу  Рибаджо. — Ничего, как-нибудь!
Как только волшебник скрылся из виду, гости пошли осматривать маяк дальше.
Нижний этаж трёхъярусной башни имел четыре грани, обращённые на север, восток, запад и юг. Восемь граней второго яруса указывали направления восьми главных ветров. На третьем этаже кроме огромного металлического зеркала была установлена сложная система маленьких зеркал, она позволяла вести наблюдение за большим пространством моря. Сам Александрийский маяк являлся хорошо укреплённой крепостью с большим военным гарнизоном*. Алька поразился, как хитроумно сделаны статуи на башне маяка. Одна из них указывала рукой на солнце, по всему пути его следования и опускала руку вниз, когда оно садилось. Другая — отбивала каждый час днём и ночью. По третьей можно было узнать направление ветра. Система маленьких зеркал была сконструирована настолько искусно, что при желании сфокусировав их по солнцу и направив луч на вражеский корабль, можно было его сжечь. Алька с Васюшкой носились по маяку, дивясь хитроумию создателей. Кешка с курочкой остались наверху у большого зеркала. Они любовались собой и друг другом.
— Василиса! Смотри! — закричал Алька. — Рука у статуи опустилась, солнце почти зашло! Как бы нам не опоздать домой.
Они, перегоняя друг друга, помчались на верхний ярус маяка. Когда ребята вбежали на площадку, Рибаджо там ещё не было.
— Где волшебник? — хором закричали Васюшка с Алькой.
— Откуда мы знаем? — также хором ответили птицы.
Алька понял: что-то случилось! Мальчик быстро полез наверх, к статуе Посейдона.
Рибаджо лежал у ног мраморного бога с закрытыми глазами и пылающим лбом.
— Солнечный удар! У него солнечный удар! — крикнул Алька вниз Васюшке. — Надо намочить какую-нибудь ткань!
Васюшка, недолго думая, сняла с себя платье, побежала к морю. Рибаджо и мокрое платье были доставлены на площадку почти одновременно.
— Как же так, глупый волшебник, как же так? — причитала Василиса, заворачивая Рибаджо в платье. Кешка метался вокруг волшебника, обмахивая его крыльями.
— Не умирай, пр-р-рохвост! — причитал попугай. — Не умир-р-рай!
— Всё пропало! — не открывая глаз, еле- еле промолвил Рибаджо. — Солнце уходит, а у меня не хватает сил проложить обратный путь в веках.
— Открой глаза, Рибаджо, — попросила Васюшка. — Может быть, мы как-нибудь вместе сообразим?
— Не получится, — едва слышно сказал волшебник. Однако  приоткрыл глаза и принялся осматривать стены маяка. — Вот здесь навсегда и останемся!
— Как же так?! — закудахтала курица. — Вы можете оставаться, я улетаю в свой курятник. Мне яйца нести нужно! Тоже мне волшебники! Аферисты*…
— Цыц! — прикрикнул на неё Рибаджо. Его взгляд был устремлён на перекладину, заделанную в верхнюю кромку противоположной стены. — Смотрите! Там написано: «Свет маяка…», дальше всё затёрто штукатуркой. Ну-ка, Кешка, отшелуши её…
Кешка взлетел на перекладину, начал остервенело отколупывать  штукатурку. Через минуту открылась надпись: «Свет маяка пронзает века».
— Алька, надо разжечь огонь, маяк должен гореть! — умоляюще посмотрел на мальчика Рибаджо. — Найди палочку, с силой чиркни  о шероховатую стену, может, выбьется искра.
— Пока мы будем искать палочку, солнце сядет, — обречённо отозвалась Василиса.
И тут Алька разжал кулак, на его ладони лежала обгоревшая с одного конца спичка прадеда.
Вторым, целым, концом мальчик с силой чиркнул о каменную стену. Спичка немного подумала и загорелась, как сто спичек разом. Алька запалил костёр и потушил спичку.
Свет маяка прорезал мглу, как острый нож масло.
— Встаньте все в луч света, — из последних сил вымолвил Рибаджо, — подними меня, Алька, повыше.
— Река времени опять
Поворачивайся вспять,               
Дома нас устали ждать …               
Дома у Альки  на столе стояла полная чашка горячих пельменей, от неё исходил такой вкусный запах, что у всех потекли слюнки.
— Эй, курица, иди в курятник, неси яйца, тебя там петух заждался, — заворчал разочарованный Кешка.
Курочка, обиженно поджала клювик и удалилась. Никто не попытался её остановить.
— Как ты себя чувствуешь, Рибаджо? — спросила Василиса, дивясь тому, как волшебник уплетает пельмени.
— Пока летел в веках, всю температуру растерял, — ответил Рибаджо набитым пельменями ртом.
Когда все наелись, приступили к чаю, Алька с сожалением сказал:
— Жалко, в наше время ничего не осталось от такого замечательного маяка.
— Почему не осталось? Осталось! — возразил ему Рибаджо. — Теперь все маяки на земле  называют фаросами. А в русском языке от маяка осталось слово «фара».
— Ты хочешь сказать, — хохотнула Васюшка, — что фара в мамином автомобиле дальняя родственница Александрийского маяка?
— Именно это я хотел сказать! — Рибаджо, попивал чай и хитро улыбался в уголке дивана. 
— Алька! — неожиданно встрепенулся волшебник. — А от моей подружки, заветной спички, что-нибудь осталось?
— Конечно, — ответил мальчик, — она лежит у себя в коробке из-под леденцов. Спит, наверное.
— Пусть спит, — закрыв глаза, пробормотал Рибаджо. — Волшебники тоже должны отдыхать!

Путешествие четвёртое. Острый нож 

Пирамиды в Египте

Что больше всего на свете не любила бабушка, так это тупые ножи. Они выводили бабушку из себя. Делать ничего не хотелось, готовить завтраки, ужины и обеды не хотелось. Руки опускались!
— Что за наказание такое?! — ворчала бабушка. — Как есть, так все тут как тут! Как ножи наточить, так нет никого! Ну не умею я ножи точить, не получается у меня! Рибаджо, ты мужчина или не мужчина, наточи ножи немедленно!
— Рибаджо, пр-р-р-рохвост, — вторил бабушке Кешка, — наточи ножи немедленно!
— Как я вам их наточу, если я меньше самого ножа? — стенал Рибаджо.
— Наколдуй, пр-р-рохвост, пусть сами наточатся! — вопил попугай.
— Не знаю я заклинания на ножи! — орал Рибаджо. — Отец мой не знал, дед не знал, и даже прадед прадеда не знал. Лопату, косу, топор наточу! Меня этому учили! Ножи — нет! Я не разбойник с большой дороги!
Однажды после очередной разборки с Рибаджо бабушка спросила волшебника:
— Есть хочешь?
— Есть хочу!
— А нет еды! Вышла вся! Нет острых ножей, нет и еды! — сказала она и улеглась на диван, закрыв глаза. — Сплю я! Как ножи наточатся, проснусь…
Рибаджо схватился руками за голову, побежал по спинке дивана, но   вдруг остановился:
— Стоп! Вспомнил! Кубики где? Ку-би-ки…
Запыхавшийся волшебник ворвался в комнату Василисы. Девочка с другом Алькой делала уроки.
— Кубики где? Чего сидите? Кубики ищите! — закричал Рибаджо.
— Тихо! — попыталась остановить волшебника Василиса. — Какие кубики? Я в них давно не играю! Они на чердаке в мешке лежат…
— Лети на чердак за кубиками! — приказал попугаю разгневанный Рибаджо.
Кешка понял, если не выполнит приказ волшебника, будет превращён в полено или, того хуже, в курицу. Когда кубики посыпались с чердака на голову Рибаджо, Васюшки и Альки, раздался насмешливый рокот попугая:
— Что я вам, летающая корова, тяжесть такую тащить! Если кто сейчас заорёт на меня, плюну сверху ядовитой слюной! Ты меня знаешь, про-х-х-хвост! Останусь жить тут!
Оценив количество слетевших на голову кубиков, возмущаться никто не стал. Груз действительно был великоват для маленького Кешки. Васюшка с Алькой с укоризной посмотрели на Рибаджо. Волшебник, не обращая внимания, лихорадочно собирал кубики и сразу что-то из них строил. Что? Пока было не ясно…
— Компас* есть? — обратился Рибаджо к Альке.
Тот утвердительно кивнул.
— Давай!
То, что строил Рибаджо, было похоже на пирамиду. При помощи компаса волшебник направил грани пирамиды точно по сторонам света*.
— Треугольная линейка есть, школьники? — не поднимая головы, спросил волшебник.
— Конечно! — Василиса подала Рибаджо треугольник.
— Угол наклона пирамиды должен быть 52-51 градуса*, — бубнил себе под нос Рибаджо.
— Сколько градусов? — полюбопытствовал Алька.
— Тебе ещё рано знать, — отозвался волшебник. — Будете в школе учить геометрию, узнаете. Алька, тащи нож!
Мальчик юркнул  туда и обратно. Рибаджо мгновенно получил нож.
— Кладём нож внутрь пирамиды, с северной стороны, — увлечённо сказал волшебник. — Так делал мой дед, мой прадед и прадед моего прадеда. Они клали ножи в Великие Египетские пирамиды*, и они там сами затачивались. Гигантская сила пирамид!
— Ух, ты! Огромная получилась, — удивилась Васюшка. — Можно я туда зайду?
— Погоди! — предостерёг девочку волшебник. — Пирамида штука необычная, капризная. Непрошеных гостей она не любит!
Ребята присели от удивления:
— Рассказывай!
— Сначала, — закричал Рибаджо, — пусть мне дадут еду. Голодный рассказывать не буду!
— Бублики хочешь? — спросила мама, входя в комнату.
Бабушка пришла следом за мамой, ей тоже хотелось послушать про пирамиды. Она принесла голодному волшебнику чашку молока.
— Что это за еда для взрослого мужчины? — проворчал Рибаджо, но молоко выпил.
Выпил и немного подобрел:
— Так и быть, расскажу… Но сначала ответьте на вопрос. Как вам кажется, что на свете бывает самым красивым? Кто будет отвечать первым? Кто из вас смелый? Кто умный?
— Для меня красивым бывает всё то, что тянется к солнцу, — уверенно сказала мама. — Родившийся ребёнок, когда растёт, тянется к солнцу. Зёрнышко, превращаясь в цветок, тянется к солнцу. Рассвет после ночи тянется к солнцу. Гора со снежной вершиной своим пиком стремится к солнцу...
— Я согласен! — остановил маму Рибаджо. — Смотрите, гора всегда стремится к солнцу, поэтому горы такие красивые! Солнце тоже любит горы, видели, как сверкают их снежные вершины. Ещё  горы — самые большие долгожители на земле. Давным-давно, много веков назад люди поняли, что горы не только красивы и долговечны, но и могущественны. Того, кто руками сможет сотворить гору, запомнят надолго, может быть, навсегда. Именно тогда в древнем государстве Египет* цари, которых называли фараонами, стали строить рукотворные горы, пирамиды. Одна из самых высоких пирамид — пирамида фараона Хеопса* — напоминает гору Килиманджаро*. Царям хотелось потешить гордость, показать могущество, остаться в памяти людей в веках. После смерти тела фараонов помещали в самый центр пирамиды. Закладывали камнями, замуровывали входы. С этого момента духи пирамид охраняли тела умерших. Древние египтяне верили, что в случае смерти человека следует сохранять его тело, чтобы душа  могла продолжать жить и в загробном мире. Поэтому они  начинали строить пирамиды ещё при жизни фараонов, по их приказу и под их присмотром. Собирали пирамиды из огромных, тяжёлых каменных кубиков. Один такой кубик мог быть больше нашей комнаты, а весил, как десять слонов. Высота пирамиды была огромной. Такой, как если десять пятиэтажных домов поставить друг на друга. Площадь земли, которую занимала пирамида, равнялась площади десяти футбольных полей. Конечно, кубики фараоны собирали не своими руками, руками подневольных людей, рабов*. Много тех людей сгинуло на строительстве пирамид, тысячи тысяч.
— Вот-вот! — завопил Кешка. — Я, бедный подневольный попугай,  можно сказать, раб, мог погибнуть под тяжестью кубиков! Ты прох-х-хвост — фараон! Жестокий, беспощадный фараон! Тьфу, на тебя!
Рибаджо поморщился, прикрыл глаза, стал что-то нашёптывать.
— Ну, хватит! Не пугай Кешку. Не надо его превращать в курицу, — остановила Рибаджо Василиса. — Расскажи лучше, где стоят эти пирамиды? Пожалуйста, скажи, откуда ты всё это знаешь?
— Книжек много читал, не в пример некоторым! — съехидничал волшебник. — Рассказы своих дедов внимательно слушал. Так вот, пирамиды стоят вдоль берега реки Нил, на плато Гиза, рядом со столицей Египта, городом Каиром. Египет — страна древних секретов…
— О, — перебил волшебника спасённый Кешка, — опять Нил!
Опять я плыву по реке с названием Нил,               
Опять на меня напал крокодил,
Он клетку мою в воде утопил,
Свободу он мне навек подарил,
Слава Нилу! Слава крокодилу! —                               
Кешка вертелся на хвосте:
— Теперь я не раб, ап-п-п-п!
Рибаджо изловчился и  схватил игривого попугая за крыло
— Посиди-ка, глупая курица в заточении! — волшебник ловко сунул вопящего попугая в клетку, закрыл дверцу.
— Ничего, ему полезно, пусть посидит в одиночестве, поразмышляет, — строго сказала бабушка. — Рибаджо, рассказывай дальше…
— Как говорил мне прапрадед моего прапрадеда, — продолжал Рибаджо, — мир боится времени, а время боится пирамид. Время не пощадило ни висячих садов Семирамиды, снесло Александрийский маяк, натравило Герострата на храм Артемиды. Только пирамиды устояли. Они есть и сейчас, стоят уже 4600 лет, единственные из семи чудес света. До сих пор духи пирамид охраняют их тайны.
— Ты, Рибаджо, хочешь сказать, что никто за все века не пытался разгадать тайны пирамид? — поинтересовался Алька.
— Что ты, Алька! — воскликнул волшебник. — Желающих было предостаточно! Разных людей привлекали пирамиды, кто пытался разгадать их тайны, а кто просто грабил. По обычаям древнего Египта вместе с усопшим фараоном в пирамиду закладывались  драгоценности, оружие, украшения из золота…
— Золото! Золото! — заорал из клетки Кешка. — Посмотрите, может быть, в нашей пирамидке тоже появилось золото?!
Кешка нервно бегал по клетке,  размахивая крыльями:
— Дайте я сам посмотрю! Свободу попугаю! Свободу попугаю!
— Однажды, — не обращая внимания на разбушевавшегося попугая, продолжал Рибаджо, — жадные люди в надежде найти золото фараонов пробрались внутрь пирамиды. Богатства там лежали несметные. Разбойники всё упаковали в мешки и уже приготовились уходить, как из всех щелей пирамиды пошёл ядовитый газ. Так и остались грабители в пирамиде навечно.
— Какой газ? — удивлённо спросила Василиса. — Как из нашей газовой плиты?
— Почти, как из газовой плиты, — усмехнулся Рибаджо и пошёл открывать клетку. — Ты, Кешка, хотел посмотреть, нет ли в нашей пирамидке золота, выходи!
— Отойди от двери, пр-р-р-рохвост! — заворчал попугай, оставаясь в клетке. — Газом решил меня отравить? Отойди, сказал, я сплю!
— Мой дед, — продолжал Рибаджо, — во всю использует пирамидальные знания. На приусадебном участке дед построил небольшую пирамидку. Внутрь ставит ведро воды, и она приобретает поразительные качества. Дедовы тыквы поливаются только этой водой. Какие тыквы — загляденье! Всем тыквам тыквы! Растут как на дрожжах! Все соседи завидуют деду, называют его «Тыквенным королём»! А бабка моя, хитрованка, ставит в пирамидку молоко, так оно не скисает даже в самую жару. Сыр сохраняется лучше, чем холодильнике. Цветы в вазах не вянут. Прадед мой как-то палец поранил, долго не заживал. Думали, отрежут! Прадед со страху под пирамидку залез и три дня сидел. Когда вылез, палец был лучше прежнего. Благодаря пирамидкиной воде бабка моя до сих пор самая красивая волшебница на селе. Знаете, почему?
— Почему? — хором спросили мама, Васюшка и бабушка.
— Она ей умывается! — засмеялся Рибаджо. — Лицо её сияет особенным светом, волосы после этой воды до сих пор густые, совсем без седины. Бабка её даже пьёт. Говорит, у неё волшебный вкус, полезна для желудка, несёт молодость. Бабке-то моей о-го-го, сколько лет, а бегает, как молодушка!
— Та-а-ак! — строго сказала бабушка. — Мало того, что я готовлю обеды тупыми ножами, так ещё на нашем огороде пирамидок нет. Всё! Ничего не буду сажать, пока не будет пирамиды. Я вам не фараон, а пирамиду мне всё равно подай!
— Ой, бабулька! — зарыдал в клетке Кешка. — Зачем тебе фараонова пирамида? Ты что, умирать собралась?!
Бабушка вынула попугая из клетки.
— Не переживай, мой голубчик! — ласково сказала она, прижимая попугая к своей щёчке. — Умирать не собираюсь, я в ней летом продукты хранить буду вместо холодильника. Воду волшебную заведу. Умываться ей стану. Тысячу лет ещё проживу…
Всем стало хорошо и весело, а мама вдруг спросила:
— Почему, Рибаджо, ты нас сегодня никуда не перемещал во времени. Мы бы воочию посмотрели на Египетские пирамиды, потрогали их, полазили.
— Голодные? — почти возмутился Рибаджо. — Если полетим туда сейчас, то до захода солнца времени маловато осталось. Ничего толком рассмотреть не успеем. Да и как лететь без бабушки — обидится! С бабушкой? Кто обед сварит? Вернёмся на голодную кухню? Не согласен! Лучше в следующем году поедем отдыхать на Красное море в Египет, закажем экскурсию. Там ещё сфинксы есть, загадочные существа с туловищем льва и головой человека, говорят, именно они хранят тайны пирамид! Всё потрогаем, всё облазим.
— Может быть, ты и прав! — согласилась мама. — Давай нож, посмотрим!
Рибаджо вынул из пирамиды нож, протянул его бабушке. Бабушка подошла к окну и подставила нож под луч солнца. Тусклая сталь вдруг заискрилась и вспыхнула невероятным блеском.
— Ух, ты! — удивилась бабушка. — Вот это нож! Пошла готовить обед!
После обеда счастливый Рибаджо сидел, развалившись, на диване и почитывал новую книжечку. Васюшка с Алькой лобзиком из большого куска фанеры выпиливали грани для будущей дачной пирамиды.
«Вот она, невероятная сила пирамиды», — подумал волшебник, а вслух сказал:
— Перемещаться во времени приятно, а книги читать ещё приятнее.
 
Путешествие пятое. Полынь

Мавзолей в Галикарнасе 

Ездить к тётке в деревню любило всё Васюшкино семейство. Тётка была бабушкиной сестрой, старшей. Домочадцы звали её бабунькой, а всё остальные Валюней. Она хоть и была годами поболее сестры, но старшинства своего не выказывала. По характеру уродилась значительно мягче, чем Васюшкина бабушка. Сестры никогда не ссорились, потому что Валюня в любом, даже самом маленьком вопросике, всегда уступала.
— Да, бог с ней, окаянной! — миролюбиво говорила Валюня. — Пусть делает, как хочет, авось, не пожалеет…
Дом у бабуньки был крепкий, деревянный, хорошо срубленный. Окошки большие, светлые, на всех четырёх стенах. Поэтому в комнате всегда было солнце: всходило в одном окне, а заходило в другом. Двор рядом с домом был огромный. Чего только в нём не было: и курятник, и хлев для свинок, и коровник для бурой коровки с бычком. А посередине, прямо в земле имелась дверь. Васюшка увидела  дверь и очень удивилась:
— Бабунька! Зачем тебе дверь в земле? Там что у тебя, пещера?
— Пещера та погребом зовётся, не слышала никогда? — удивилась бабунька. — В городах- то у вас таких погребов нет?
— У нас есть в коттедже погреб, только в него лестница ведёт, — продолжала удивляться Василиса, — а у тебя просто дырка с дверью!
— У меня тоже лестница есть, только у вас ступенчатая, а у меня перекладчатая. — Валюня открыла дверцу. — Вот, смотри…
Васюшка заглянула в погреб:
— Страшно, бабунька, дырка глубокая, чёрная… Дух оттуда идёт приятный. Чем так пахнет?
Валюня, покряхтывая, спустилась вниз и зажгла лампочку. Дырка неожиданно осветилась так ярко и призывно, что Васюшка без страха сунула туда голову.
— Ух ты, красота какая! — восхитилась девочка. — Сколько разных баночек с вареньями, с соленьями!
При слове «варенье» у кромки погреба возникли Рибаджо и попугай Кешка.
— Где, где, где варенья? — Рибаджо кубарем скатился в погреб.
— Вишнёвое варенье есть? А косточки, косточки в нём тоже есть?! — следом за волшебником полетел Кешка.
Васюшка спустилась в погреб, огляделась. По всем стенам погреба были наделаны полочки. На полочках в два ряда стояли разные по величине баночки с помидорками, огурчиками, перцем. Банки с компотами стояли отдельно, вокруг них с невероятной скоростью  вился Рибаджо.
— Хочу вишнёвый компот! Нет, малиновый! Нет, из яблок и груш! Нет, клубничный! — Рибаджо в изнеможении уселся на полку. — Все компоты хочу… — заныл волшебник.
— Бери, пр-р-р-рохвост, вишнёвый! — завопил Кешка. — Мне косточки отдашь!
— Всеми компотами угощу, — улыбнулась Валюня. — Васюш, ты чего хочешь отведать?
— Хочу понять, чем у тебя здесь так хорошо пахнет? — Василиса вдыхала, пришмыгивая носом, душистый воздух погребка.
— Как чем!? — покачала головой  Валюня. — Разве не видишь,  везде венички развешаны. Полынькой пахнет! Нашей степной полынушкой. Золотой нашей травушкой.
— Какая же она золотая, бабунька? — удивилась Васюшка. — Она серая какая-то, невзрачная!
— Не всё то золото, что блестит, внученька, — вступилась за травку Валюня. — Можно блестеть, а оказаться простой стекляшкой. А можно, вот как полынка. Сейчас в дом поднимемся,  я вам про неё расскажу, — Валюня заторопилась и на ходу крикнула: — Быстро пошли наверх, холодно здесь, простудитесь!
— Бабунька, ты компот вишнёвый не забудь, — заволновался Рибаджо. — Я вам тоже про полынь-траву расскажу интересную историю…
Выпив компоту, Васюшка с Рибаджо и Кешкой забрались на тёпленькую печку, как говорит Валюня, косточки погреть. Сама Валюня села на лавочку рядом.
— Повелось это со стародавних времён, — начала рассказ Валюня. — В предпоследний четверг июня праздновали на Руси девичий день, Семик. Звали его ещё русалочьим Великим днём. Только в этот день оставляли русалки свои рыбьи хвосты и выходили на сушу на двух ногах. Боялся народ русалок. Красивые они были,  зеленоглазые, хитроватые, длинные русые волосы стелились по земле волнами.
— Как это, бабунька?! — встряла в рассказ Василиса. — Я по телику мультик видела Уолта Диснея, там русалка рыжеволосая…
— Не знаю, не знаю, — поморщилась Валюня, — что там, в мультике, заморский Олтер* напридумывал. Наши русалки все как одна русоволосые были, поэтому и русалками звались, от слова русый. Жили девицы под водой, в морях, в реках, даже в самых маленьких прудиках водились. Нельзя было прогневать русалку, защекотит до смерти, утащит в свой водяной дом. В семичный четверг выходят русалки из воды, бегают по полям, качаются на деревьях. Сверкают своими зелёными глазами то тут, то там. Не поймёшь, что у них на уме. Поэтому лучше в воду не прыгать, купание на другой день отложить. Ещё русалки урожай могли набегать — где пробежит по утренней росе, там урожай больше  будет. В урожайные годы народ начинал жить хорошо, богато. А где достаток, там мир и счастье. Потому русалок умасливали, приваживали, но близко к себе не допускали, боялись понравиться. Понравишься такой зеленоглазой ведьме, она тебя в свой омут* утащит. Мама моя всегда говорила: «Встретишь, Валюшка, русалку, спросит она тебя, что несёшь? Ты ей сразу букет полыни покажи. Боятся русалки полыни, как огня. Сразу убегут, спрячутся. А ты полыньку под мышку возьми и иди себе спокойно. Больше она тебя не тронет. Полынька не только злых духов отпугивает, но матерью целебных трав зовётся, травиной над травинами. Если перед дальней дорогой в баньке таким веничком попариться, никакая усталость тебя не возьмёт.
Васюшка с Рибаджо и Кешкой заслушались бабунькиных рассказов, задремали на тёплой печке.
— Ну-ка, просыпайтесь! — разбудил гостей бабунькин голос. — Нечего на закате солнца спать, заболеете!
Рибаджо, как ошпаренный, соскочил с печки.
— Компотик мой ещё не весь выпили? — забеспокоился волшебник.
— Косточки не глотай, пр-р-р-рохвост, мне оставь! — заорал попугай.
— Бабунька! — Васёнка спросонья тёрла глазки кулачком. — Я заспала и забыла, когда тот Семик наступает.
— Так сегодня четверг? Вот сегодня и наступил. Сегодня после вечерней дойки коров гулянья на селе будут. Только сама я с вами не пойду, старовата для девичьего дня, соседку попрошу, — и бабунька заспешила в кухню полдник накрывать.
Поев Валюниных пирогов и выпив компотов, гости направились к колодцу, интересно было посмотреть, может, и там русалки водятся? Сколько ни заглядывали, сколько ни звали, кроме колодезного эха, никого не дозвались. К полднику все собрались в большой комнате. Телевизора у бабуньки не водилось, поэтому Васюшка пристала к Рибаджо:
— Обещал рассказать интересную историю про полынь, рассказывай!
Волшебнику было лень. Он, лежал на диване и дремал.
— Уважь меня, Рибаджо, — попросила бабунька. — Расскажи историю про дальние страны, я ведь из своей деревни никогда никуда не выезжала.
Отказать Валюне Рибаджо не мог:
— Тебе, бабунька, какую историю рассказать, про что?
— Так про полыньку обещал.
— Про полыньку — само собой, а ещё про что? — не унимался Рибаджо.
— А ещё про любовь! — хитро прищурилась Валюня. — Про любовь-то можешь?
— А то! — заулыбался Рибаджо. — Началась эта история не здесь, а за тридевять земель, в маленьком царстве под название Кария*. И не сейчас, а много-много веков тому назад. Помнишь, Васюшка, мы были в старинном городе Эфесе, на пожаре храма Артемиды?
— Ещё бы не помнить! — заверещал Кешка. — Меня тогда ур-р-род Герострат чуть не поджарил факелом! Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…
— Опять врёшь, бесстыдник! — оборвала попугая Василиса. — Продолжай, Рибаджо…
— Крошечное государство Кария находилось рядом с прекрасным Эфесом, на берегу тёплого моря. Столицей царства был город Галикарнас. Правил страной царь Мавзол*. Правил строго, но справедливо. В государстве была маленькая, но сильная армия. Много раз пытались враги завоевать Карию, не получалось. За это ненавидели они Мавзола люто — распускали о нём разные слухи, что он жадный и жестокий. Лишь жена царя, Артемизия*, говорила сплетникам: «Мой Мавзол — самый храбрый и справедливый человек на свете!» Очень любила Артемизия своего мужа, всему у него училась. Однажды в походе царь Мавзол сильно простудился, заболел и умер…
— Ах, батюшки, — запричитала Валюня, — как же она, бедная, с горем таким со своей страной-то справилась!? Завоевали её, наверное, нелюди…
— Погоди, бабуня, горевать, — поднял руку Рибаджо. — Слушай дальше… Несчастная Артемизия взяла меч мужа и сказала: «Не жить мне без моего любимого Мавзола! Нет его, и я умру!
Направила она меч прямо себе в сердце. Остановил её резкий голос сына: «Не смей, мать! Смерть отца не только твоё горе. Осиротела наша страна! Некому нас защищать, враги придут к Геликарнасу  превратят нас в рабов! Хочешь ты такой участи, мать?!»
Артемизия меч опустила, долго думала, наконец, подняла голову и сказала: «Тяжела вдовья участь! Но в сердце моём нет пустоты, в нем мой прекрасный муж. Приказываю вам, советники мои, прошу тебя, сын мой, начать строительство усыпальницы. Назовём её в честь нашего мужа и отца мавзолеем*! Поспешите! Недолго мне осталось. Спасу Родину от врагов и вернусь, чтобы лечь навсегда в мавзолее рядом с любимым!»
Сказав это, царица вскочила на боевого коня мужа, поскакала впереди войска бить неприятеля.
— Погибла, наверное, бедная? — заплакала Валюня.
Рибаджо грустно посмотрел на бабуньку, затем на Василису, озорно подмигнул ей и зашептал.
Валюня не успела ахнуть, как перед ней в её избе стояла высокая, статная, с распущенными вьющимися волосами дева.
— Русалка?! — выдохнула Василиса.
Дева обвела присутствующих взглядом больших карих глаз, остановилась на Рибаджо.
— Мне кажется, ты внук старого волшебника! — воскликнула дева. — Это твои проделки? Весь в прадеда! Где я нахожусь?
— Не бойся, Артемизия, ты у добрых людей, в добром времени, — успокоил деву Рибаджо. — Надеюсь, я не оторвал тебя от важных  дел?
Валюня, Кешка и Василиса с любопытством рассматривали гостью, а гостья с не меньшим любопытством рассматривала их.
— Смотрите! Она, как мама когда выходит из ванны, завёрнута в полотенце, ум-м-мора! — хихикал, прыгая на одной лапке Кешка. — А на голове у неё кувшин, ум-м-мора!
— Это не кувшин, глупая птица, — миролюбиво заметила дева, — это военный шлем ручной работы, из чистого серебра, покрытый чистым золотом.
— Не хило! — удивился Кешка, присев на хвост.
— Бабунька, это царица Карии Артемизия, из далёкого прошлого, — пояснил Рибаджо, — жена царя Мавзола. А это, моя царица, — обратился волшебник, — добрые люди, отдохни у них немного от своих ратных дел, может, на душе полегчает…
— С удовольствием, — грустно сказала Артемизия и присела на лавочку у печки.
— Давай-ка, девица, сначала переоденемся, — засуетилась Валюня, открыла сундуки. — Негоже здесь завёрнутой ходить, холодновато. Вот тебе сарафан русский расписной, платочек головной, шёлковыми нитками расшитый, кофточка под сарафан, кружевенчатая, на ноги черевички сафьяновые. Бабушка моя в этом ходила, первой красавицей на селе слыла…
Артемизия с интересом рассмотрела наряды. За печку спряталась, переоделась. Вышла в центр избы красота красотой. Все, глядя на неё, так и ахнули. Царица раскраснелась от удовольствия, стала ходить туда-сюда, на себя в зеркало заглядываться.
— Нравятся мне ваши наряды, — вдруг загрустила Артемизия, — жалко, муж любимый меня такой красавицей не увидит.
Сказала и заплакала.
— Хватит слёзы лить! — заверещал попугай Кешка. — Идём птиц кормить! Смотри, голодные по двору шаляются, квохчут, никому покоя не дают!
Валюня вручила Артемизии мешочек с золотым зерном, показала, как разбрасывать.
Курочки с молодыми петухами набежали, столпились у ног царицы, загомонили.
Царица зерно бросает, по двору разноцветные куриные волны расходятся: вперёд-назад, вперёд-назад.
— Хватит, хватит! — забеспокоилась бабунька. — Перекормишь кур, разленятся, яйцо нести перестанут. Хочешь, пойдём коровку доить? Она у меня тельная, недавно бычка принесла.
В хлеву Артемизия наблюдала, как ловко Валюня молоко у коровки просит, по сосочкам её руками гладит, молоко в ведро бежит, белой кружевной пеной взбивается.
— Вот, девица, отведай парного, тёплого, — бабунька протянула Артемизии крынку с молоком. Царица всю крынку молока выпила, только белые усы на губах остались.
— У-м-м-мора! — завопил попугай. — Девка с белыми усами, у-м-м-мора!
— Теперь, детки, на девичий праздник в село можно выходить, — Валюня заспешила в избу. — Васюшка, платье городское сними, сарафан надень. Ты, царица, за старшую будешь, деток тебе поручаю. Усы молочные вытри, засмеют!
— А кто у нас детки? — удивился Рибаджо. — Вроде только одна…
Васюшка быстро переоделась в расписной сарафан, вышла на порожек.
— Ах ты, какая красота! — запричитала Валюня, глядя на внучку. — Прямо маленькая русалка, волосы длинные русые. Глаза карие с зеленцой. Рибаджо, полынных веничков набери, мало ли что…
Артемизия за ручку Васюшку взяла, попугая на плечо посадила, Рибаджо в кармашек сарафана устроила, так и пошли в село.
На селе было ярко, будто конфетти разбросали. Девушки все в сарафанах расписных, в платочках вышивных. Парни в шароварах красных, в косоворотках беленьких.
Девчонки у берёзок группками собираются, лентами да шарами дерево украшают. Под деревья угощения кладут, конфеты, прошлогодние яблочки, яички — русалок задобрить. Увидели селяне незнакомку Артемизию, в круг её зазвали песню петь. Васюшка с Кешкой одни под берёзой осталась. Никто и не заметил,  как зелёные глаза вокруг Василисы зазыркали.
После песни вошли в круг невеста с женихом, стали девки новобрачных величать. Артемизии, как гостье дорогой, особую роль выделили. Свадебный пирог вручили, велели молодых угощать. Залюбовалась царица диковинным пирогом, был он высокий трёхъярусный с кружевом из густой сметаны и двумя фигурками в центре — невесты, выточенной из белой редьки и жениха из свёклы, а по ярусам на пироге морковные лисы и медведи. Залюбовалась Артемизия пирогом, не заметила, как Василиса под берёзой ойкнула.
Только погодя услышала, как Кешка крыльями хлопает и вопит, будто его режут:
— Ведьмы, р-р-русалки Васюшку в озеро зам-м-манивают! Спасать её надо, ут-т-тонет! Ка-р-р-раул! Ка-р-р-раул!
Артемизия к обрыву над озером кинулась. Видит, Василиса в воде уже по колено стоит. Глаза закрыты, будто спит, идёт в глубину тихонечко-тихонечко…
Заметалась Артемизия по обрыву. Поняла, если спускаться по склону будет, не успеет. Русалки уже ноги Васюшкины волосами запутали. Тогда царица руки как крылья раскинула и полетела с обрыва, не пикнула. Со всего маху прямо перед Васюшкой в воду и  плюхнулась…
«Плюх» получился раскатистый, всю Василису водой окатил. Тут девочка встрепенулась, будто проснулась. Русалки из воды повыныривали, зашипели, руки с когтистыми пальцами к девочке тянут, хвостами рыбьими бьют…
— Мамочки родные! — зашептала Васюшка. — Страшно-то как! Мамочки! — поперхнулась от ужаса, ручками царицу обхватила, личиком в неё уткнулась и замерла.
Сердце Артемизии сжалось от боли и ужаса. Поняла она, нет сейчас у Василисы защитницы, кроме неё. Собралась с духом и закричала,   что есть мочи:
— А ну пошли, твари водяные! Глаза сейчас повыцарапаю, космы повыдёргиваю!
Тут и Рибаджо из кармана сарафана вынырнул, вокруг Васюшки  кружочком полынь начал раскидывать.
— Мы тебя, громкоголосая, вместо девчонки в омут затянем, — зашипели русалки, но к полыни всё же подплывать боялись.
— Меня?! — из последних сил, чтобы не выдать страха, засмеялась Артемизия. — Меня?! Я из прошлого прилетела. Нет меня здесь! Привиделась вам, померещилась! Как песок в песочных часах сквозь пальцы утеку…
Закипела вода в озере, забурлила. Нырнули русалки в глубину, вода успокоилась.
Когда все выбрались на берег, Рибаджо заметил:
— Надо обсохнуть у костра, домой мокрыми не ходить. Валюня испугается, сердце у неё слабое.
— Кешка, смотри не проговорись! — попросила Васюшка, стуча зубами от холода.
— Самый разговорчивый, что ли? — обиделся попугай. — Если б не я…
— Ты наш спаситель! — Артемизия, старалась унять дрожь в руках, погладила Кешку.
Попугай растрогался, заважничал.
Домой вернулись поздно, бабунька совсем соскучилась.
Никто о случившемся не пикнул. Валюня в лица взглянула, забеспокоилась:
— Случилось чего, ребятушки?
Артемизия, попробовала отвлечь Валюню, заулыбалась, вперёд выскочила.
— Солнцеликая бабуничка! — обратилась она к Валюне. — Научите меня какому-нибудь своему ремеслу для души. Чтобы в долгие вечера и ночи не так грустно на сердце было…
— Холстину научу тебя ткать! — сообразила Валюня. — И для души. И руки, и голова делом заняты!
Вытащила бабунька из-за печки нехитрый ткацкий станок.
— Смотри, девица! Труд не тяжёлый, но внимательности и терпения требует. — Валюня ловко начала орудовать челноком, заполняя ткацкую рамку нитками.
— Поняла, поняла… — заторопилась Артемизия. — Дайте, бабуничка, я сама попробую…
Царица села на Валюнину скамеечку, начала ловко и быстро работать челноком.
Васюшка смотрела на гостью, любовалась.
— Бабунька, у неё не хуже, чем у тебя, получается, — заметила девочка.
— Так царица же, — усмехнулся Рибаджо, — ей по сану хуже делать нельзя!
Артемизия не отвлекаясь на разговоры, ткала, будто что-то задумала. К ужину её звали, не вставала. Всю ночь за станком просидела.
Утром, когда всё проснулись, подивились. Висел на стене ковёр невиданной красоты.
— Свадебный пирог?! — воскликнула Василиса.
— Палаты царские?! — спросила бабунька.
— Клетка для отпрыска королевской попугаичьей семьи Кешью V?! — завопил Кешка.
— Мавзолей в Геликарнасе, пятое чудо света, — деловито сказал Рибаджо. — Именно таким он и был!
— Правильно, Рибаджо! — задумчиво глядя на свою работу,  сказала Артемизия. — Таким я его и построю для любимого мужа. Из белого мрамора, с золотыми скульптурами…
На ковре было выткано здание, напоминающее квадратный свадебный пирог, тот, что вручала Артемизия молодым. Первый белый ярус был украшен  выточенными из мрамора фигурами зверей, скачущих всадников в доспехах и шлемах, покрытых чистым золотом. Второй ярус чуть меньше первого, на его стенах  изображалось сражение амазонок, женщин-воинов, с неприятелем.  Третий ярус, похожий на ступенчатую пирамиду, покоился на множестве круглых колонн, вперемежку с искусно сделанными статуями олимпийских богов*. На самом верху стояла мраморная колесница*, которую везли четыре коня. Управляли этой колесницей фигуры царя Мавзола и его жены Артемизии.
— Очень жаль, но мне пора, — грустно сказала царица. — Рибаджо, отправляй меня в Карию…
Бабунька с Васюшкой расплакались, Артемизия зашмыгала носом.
Рибаджо глаза прикрыл, зашептал, в конце тихонько присвистнул.
— А ковёр-то, ковёр! — кинулась на крыльцо Валюня.
— Это… мой… подарок… — неслось эхом в облаках.
На завтра всё семейство вернулось от Валюни обратно к себе домой. Вечером в полном составе домочадцы молча уселись  у ковра — рассматривали мавзолей.
— А ты действительно плут, Рибаджо, — тихо сказала Васюшка, — Рассказ твой только о любви, а обещал про полынь!
— Я всё время рассказывал только про полынь, Васюшка, — хитро прищурив глазки, сказал Рибаджо. — У простого народа трава всех трав зовётся полынью, а учёные люди во всём мире называют её Артемизией.
— Откуда ты всё знаешь, Рибаджо? — удивлённо воскликнула мама.
— Травник — моя любимая книга, — улыбнулся волшебник. — Особенно тот, что на латинском языке.
— О как! — икнул Кешка. — Умник нашёлся, на латыни* читает, ум-м-мора!
— Глупый ты, Кешка! — тихо сказала бабунька. — Это похвально!

Путешествие шестое. Эй, рыжий! Не отсвечивай!

Колосс Родосский

Солнечным утром Кешка лежал на крыше дома, раскинув крылья, грел пузо. Пузо было наевшееся и ласково урчало.
«Жизнь удалась! — думал попугай. — Если бы не Рибаджо… — Кешка перекинул лапку на лапку, задумался: — Если бы не Рибаджо, Васюшка любила бы только меня, занималась бы только со мной. Бы-бы-бы! Счастье это было бы! Но! — Кешка зажмурился от ужаса. — Скукота была бы скукотищная! Вот что было бы без Рибаджо! Бы-бы-бы, скукота — бы! Пусть он лучше будет! Так и быть, отдам ему маленечко Васюшкиной любви».
— Так уж и маленечко, великодушный ты мой! — голос Рибаджо,  казалось, залез Кешке прямо в ухо. — Курица мочёная, быбнила!
— Нечего мысли подслушивать, в чужую голову влезать, вонючка! — завопил попугай, улетая с крыши. — Стоит его только пожалеть, так он тут как тут, гадость устроит, пр-р-рохвост!
Рибаджо стоял в центре огорода, поправлял сарафан на какой-то женщине. Кешка, увидев это, замер в полёте и упал.
— У-у-у-ю! — заверещал попугай, ударившись хвостом о землю. — Васюшка! Бабушка! Мама! Кар-р-р-аул! Пр-р-р-рохвост ведьму привёл! Страшную-ю-ю! Ноги-руки соломенные! Глазищи так и зыркают!
Кешка взлетел, с размаху плюхнулся бабушке на плечо и застонал:
— Погладь, бабулечка, хвостик, ударился!
Бабушка ласково погладила попугаю ушибленные пёрышки:
— Это не ведьма, Кешуня, это чучело Масленицы*. Сегодня первый день весны. Бабу Масленицу проводим, девушка Весна придёт. Смотри, как сегодня солнышко светит, радуется. Я блинов напекла с медком да со сливочками.
В обед во двор дома вынесли стол, стулья. На стол поставили большую посудину с горкой горячих блинов и маленькие посудины с мёдом, сливками, сметаной и сгущённым молоком. Всем на загляденье, всем на объеденье! Васюшка пригласила на проводы Масленицы Альку и двух подружек из класса. Блины ели, макая в посудинки со сластями. Девочки водили вокруг чучела Масленицы хоровод, пели смешные причиталки.
Одна из подружек выводила тонюсеньким голоском:
— Как на масляной неделе               
Из трубы блины летели,               
Прощай, Масленица,
Ты широкая была! Ура! Ура! Ура!               
Другая вторила ей басовитым густым голосом:
— Прощай, Масленица, Пересмешница*.
Тырь, тырь, монастырь*!
Ты лежи, лежи, старуха,               
На осиновых дровах,
Три полена в головах. Ура! Ура! Ура!               
Кешка вился вокруг чучела, тоже подпевал:
— Тырь, Тырь, монастыр-р-рь!
Сытый Рибаджо дремал прямо на столе, между посудиной с блинами и плошкой с мёдом. Разбудил его треск огня догорающего чучела Масленицы.
— Ох ты, тырь, тырь, монастырь! — заорал спросонья волшебник. — Почему без меня жечь начали?!
— Будили-будили, не добудились, — весело сказала Василиса. — Нам что, с зимой оставаться?! Нам весны хочется! Солнышка!
— Рибаджо, расскажи нам про солнышко, — попросил Алька. — Какое оно было в твоей любимой древности. Что там рассказывали тебе твои прадеды?
— Ага! — загомонил попугай и запел хриплым голосом:
— Опять поплывём по реке с названием Нил.
Опять приплывёт к нам злой крокодил,
Он солнышко, плут, на обед проглотил…               
Кешка пел с удовольствием, сам собою восхищаясь. Рибаджо наблюдал за насмешником-попугаем, хмурился.
— Всё расскажи да расскажи, — заворчал волшебник. — А на проводы чучела даже не разбудили!
— Ты чего распыхтелся, как самовар? — сказала бабушка и поставила на стол новую порцию горячих, вкусно пахнущих блинов. — Я тоже хочу послушать про солнышко, про Нил. Ты у нас рассказчик просто замечательный.
— Бабушку не могу не уважить, — сказал волшебник, — но сегодня не про Нил, сегодня Масленица, весна на пороге, сегодня расскажу про бога Солнца Гелиоса*.
Гости с хозяевами уселись за столом чинным рядком и приготовились слушать. Рибаджо примостился на краешек посудинки с блинами, втянул с удовольствием блинный запах, начал рассказ:
— Жил бог солнца на восточном берегу огромного океана во дворце из золота и меди. Каждое утро запрягал он золотую колесницу и выезжал из серебряных ворот. Путь его лежал к западному берегу океана. На западном берегу находился другой дворец, из которого бог Солнца ночью возвращался обратно на восток в золотой лодке.
— Удивил, пр-р-р-рохвост! — затрещал Кешка. — Даже я знаю, солнце всходит на востоке, а заходит на западе!
— На, блин пожуй! Иначе наколдую… — Рибаджо прикрыл глаза и зашевелил губами.
— Давай блин, блин давай! — поспешно зашипел попугай.
— Гелиос с утра до вечера трудился, — продолжил волшебник, больше не обращая внимания на Кешку, — освещал землю. Когда боги Олимпа делили мир, его, как всегда, не было. Не досталось ему ни малюсенького кусочка земли, где бы его ублажали, угощали, чествовали. Тогда Гелиос из пучин морских вынес на руках остров, облюбовал место, где сливаются два моря Эгейское* и Средиземное*, и плюхнул его туда, назвав Родосом*.
— Кто такие боги Олимпа? — перебила Рибаджо одна из подружек Василисы.
— Ты не знаешь, кто такие боги Олимпа? — удивился волшебник.
— Откуда им знать, — с укоризной сказала мама. — В школе этого ещё не проходили. Ты, девочка, читаешь русские народные сказки? — Девочка утвердительно кивнула. — Там есть придуманные герои, — продолжала мама, — Змей Горыныч, Соловей-разбойник, Конёк-Горбунок. Древние люди тоже придумывали для себя сказки, только героями у них были боги. Жили боги на горе Олимп.
— Мамочка, — спросила Васюшка. — Так их что, не было никогда?
— Конечно, доченька, их придумали. Потом начали верить в то, что придумали. Жить интереснее, когда во что-то веришь. Нафантазировали богов великое множество. Вот, например, Зевс — отец всех богов. Артемида — богиня урожая. Афродита — богиня любви. Арес — бог войны. Гелиос — бог солнца. Выдуманным богам строили дома, называли их храмами. В храмы приносили разные угощения, чтобы задобрить богов. Ставили памятники в виде статуй.
— Вот-вот, было бы похвально, если бы вы помимо школьной программы другие книги читали. Знаете, сколько в мире прекрасных книг! — заметил Рибаджо. — Так и быть, расскажу сегодня про статую бога солнца Гелиоса. Но вы дадите мне слово, что об остальных богах Олимпа подробно прочитаете сами.
— Обязательно! — согласилась Василиса. — А сейчас давай рассказывай! Полдень уже. Скоро солнце сядет. Не успеем нигде побывать…
Волшебник хитренько подмигнул Васюшке и продолжил рассказ:
— Родос был изумительно красивым островом. Бог Солнца любил свой кусочек земли старательно заботился о нем. Здесь почти не было затяжных дождей и изнуряющих ветров. Деревья расцветали пышным цветом и цвели долго. Даже на камнях умудрялись приживаться красивоцветущие вьюнки. Как потом оказалось, не только жители Родоса любили свой остров. Много у них оказалось завистников. Всем хотелось жить под ласковым солнцем круглый год. Решили враги завоевать остров силой. Подплыли к нему великим множеством, облепили его со всех сторон, как тараканы. Начали обстреливать тяжёлыми ядрами, закидывать острыми стрелами, швырять в него горящими факелами. Однако почти не попадали. Знаете почему?
— Почему? — хором выдохнули дети, заворожено глядя на Рибаджо.
— Гелиос — Бог Солнца слепил им глаза и не давал прицелиться! — усмехнулся волшебник. — Злобились враги у острова, ярились, но сделать ничего не могли. Покидали свои орудия, и ушли от острова не солоно хлебавши. Решили тогда жители Родоса в знак благодарности за заступничество поставить Гелиосу памятник. Не просто памятник, а памятник памятников. Такой, каких во всем белом свете не сыщешь, одно из семи чудес света. Рассказывать о памятнике словами — всё равно, что пустые щи хлебать, полетели, посмотрим…
Рибаджо прикрыл глаза, зашептал:
— Река времени, опять,
Поворачивайся вспять…               
Последнее, что увидел волшебник, увлекая всех в века, были благодарные глаза Васюшки.
Первое, что увидел волшебник, появляясь на острове у памятника Гелиосу, удивлённые глаза Васюшкиного семейства, Альки и их школьных подружек.
— Где Кешка?! — услышал Рибаджо взволнованный голос бабушки. — Кешуня мой где?
— Я здесь, здесь! — услышали они радостный писк попугая.
Все разом повернулись на голос Кешки. Перед глазами путешественников предстала огромная, с двенадцатиэтажный дом,  статуя стройного юноши — бога Гелиоса. Он стоял на белом  мраморном постаменте, слегка отклонившись назад, пристально всматриваясь вдаль.
Статуя бога возвышалась прямо при входе в порт Родоса. В правой руке Гелиос держал горящий факел. Факел служил маяком для входящих в гавань кораблей. Левой рукой Гелиос сжимал лук. Колчан* со стрелами висел у молодого бога  за спиной. Вся статуя была сделана из меди, отполирована до блеска, по всей фигуре бегали рыжие искорки.
На голове у Гелиоса покоился лучистый венок. На одном из его медных лучиков сидел попугай и какал.
— Вот курица мочёная, — зажмурился Рибаджо и тут же оказался на плече статуи. — Приветствую тебя, солнцеликий Гелиос, — подобострастно* склонился Рибаджо, стараясь отвлечь внимание бога от проказника попугая.
— Я узнал тебя! Ты правнук моего знакомого старого волшебника, — едва кивнула статуя. — Что тебе нужно, мальчик?
Кешка, сделав своё дело, перелетел на плечико Васюшки. Рибаджо не очень нравился Гелиос, зазнавшийся бог, манерный. Статуя его была самой большой в мире и  входила в список семи чудес света, называясь Колоссом Родосским*. От всемирной славы Гелиоса просто распирало. Непочтение попугая могло сильно разозлить статую. Чего доброго, Гелиос мог от обиды испепелить непрошеных гостей. Рибаджо хотел незаметно стереть следы Кешкиного пребывания на венце бога. Пока ему это не удавалось.
— На вас прибыли полюбоваться, — засуетился Рибаджо. — Вы же одно из чудес света!
— Ну, любуйтесь! — приободрилась статуя бога Солнца. — Любоваться не возбраняется.
Васюшка с подружками и Алькой бродили по набережной Родоса, знакомились с древним городом. Бабушка с мамой сидели на скамеечке, дышали морским воздухом. Кешка сворачивал голову от любопытства на плече Васюшки. Он приметил в Эгейском море пиратский корабль и хотел его рассмотреть. Кешке мешал блеск статуи бога Солнца, слепил глаза, отчего те начинали слезиться.  Рибаджо почти изловчился стереть Кешкины неприятности, как вдруг услышал голос попугая:
— Эй, рыжий! Не отсвечивай! Убери башку!
Статуя Гелиоса, повернула голову на голос попугая.
— Это ты мне, зелень подкильная? — грозно спросила статуя.
— Тебе, тебе! — уточнил попугай, вращая головой. — Убери голову, рыжий! Не отсвечивай! Ничего не видно за тобой!
Тут с венца статуи упала Кешкина какашка, угодила Гелиосу прямо на нос.
— Испепелю! Уничтожу! — раздался злобный рык. Статуя рывком вытянула из колчана стрелу, зарядила лук и прицелилась в обнаглевшего попугая.
— Васюшка моя! — простонал Рибаджо. — Он убьёт Кешку вместе с Васюшкой! Не промахнётся!
Рибаджо закрыл глаза и быстро-быстро зашептал.
В тот же миг земля вздрогнула, как от испуга. Потом вздрогнула ещё раз и ещё.
— Землетрясение! — закричала мама, прижимая девочек к себе и  закрывая их руками.
— Землетрясение! — прошептала бабушка, прикрывая собой Альку и Васюшку с Кешкой.
В это время ноги статуи переломились в коленях, огромная масса рухнула, расколовшись на части. Голова Колосса Родосского упёрлась лицом прямо в береговую полосу.
— Опа! — сказал Рибаджо. — Теперь быстрее домой, пока этот блестящий не очухался.
— Солнце село в море спать.
Река времени, опять
Поворачивайся вспять!               
Блины на столе во дворе Васюшкиного дома ещё не успели остыть, так же призывно пахли. Путешественники набросились на угощение с удвоенной энергией, может быть, заедая перенесённый  страх. Когда тарелка с блинами опустела, Рибаджо облизал посудинку с мёдом, затем со сливками, затем со сгущённым молоком и сметаной. Волшебник блаженно расслабился.
Кешка, умильно глядя на Рибаджо, спросил:
— Рибаджик, ты что, из-за меня разрушил статую Колосса Родосского?!
— Я?! — широко раскрыв глаза, спросил волшебник. — Я ничего не разрушал, это землетрясение! Землетрясение его разрушило. Его обломки там ещё 1000 лет валялись. Я здесь совсем не при чём!
Кешка разочарованно взмахнул крыльями и полетел горевать в клетку. Он так надеялся!
Рибаджо хитро подмигнул Васюшке.
— Правильно, пусть не зазнаётся! — сказала девочка.
Рибаджо засыпал, удобно устроившись на диванчике. Во сне он всё ещё хитро улыбался.
   
Путешествие седьмое. Все-таки ты поклонился мне, Зевс

Статуя Зевса

— Ну что ты так расстраиваешься, Алька?! — успокаивала друга Василиса. — Следующий раз прыгнешь дальше. Подумаешь, два сантиметра!
— Как ты не поймёшь, Васюшка! — горевал мальчик. — Я соревнования отборочные* могу проиграть. Проиграю, не поеду в Москву. С таким результатом даже на школьные соревнования не попаду! В школу уже привезли кубки Победителей, красивые. Обидно, столько готовился!
— Ты неправильно прыгаешь, обор-р-р-мот! — горячился летевший рядом Кешка. — Учу тебя, учу, и всё без толку. Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй. В полёте, наоборот, вдохни, как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт, прыгнешь сантиметров на десять дальше. Я всегда так делаю!
— Глупый Кешка! — невесело улыбнулся Алька. — Ты птица лёгкая, а мне никакой воздух не поможет. У меня сила толчка слабая!
— Попроси Рибаджо, пусть наколдует! — не унимался попугай.
— Что ты! — испугался Алька. — Разве так можно? Выигрывать нужно честно! Я себя уважать перестану…
— Правильно, Алька! — волшебник неожиданно возник на плече у Василисы. — На первых Олимпийских играх и много веков потом за жульничество во время соревнований брали огромные штрафы. Это в лучшем случае. В худшем, могли казнить!
— Ой, да я не из-за страха! — разозлился Алька. — Я себя уважать хочу! Вот что главное!
— Ты не кипятись, не кипятись! — попытался успокоить мальчика волшебник. — К Кешке прислушаться надо, может, курица дело говорит про воздух!
Алька вяло кивнул:
— Завтра попробую.
— Пошли к нам компот пить! — предложила Василиса. — Бабулька компот вишнёвый наварила.
— Чур, все косточки мне! — заволновался попугай.
Компот не развеселил друзей.
— Знаете, детки! — игриво проворковал волшебник, в надежде  растормошить ребят. — Хотите, я вам про древние Олимпийские игры расскажу? Невесёлая, надо сказать, история! Сравните со своими соревнованиями, может, и вам жизнь мёдом покажется!
— Опять я плыву по реке под названием Нил, — язвительно затрещал  попугай:
— И рядом со мной вновь всплыл крокодил,
Он клюшку мою в воде утопил,               
Победы меня в состязаньях лишил,
У-р-р-род! Нет, просто, большой обор-р-р-мот!                               
Приплясывая на одной лапке, Кешка ядовито хихикал, подмигивая волшебнику.
— Да будет тебе известно, мокрая ты курица, — не обращая внимания на тон попугая, миролюбиво сказал Рибаджо, — гора Олимп, место, где отдыхали от трудов праведных боги, было не на реке Нил, а в Древней Греции.
— Ну, извините, промахнулся! — продолжал язвить попугай. — Все чудеса света на реке Нил или рядом, а это упорхнуло!
— Кешка, перестань! — остановила попугая Василиса. — Так что там было на горе Олимп, Рибаджо?
— Много тысяч лет тому назад грозный и кровожадный титан*  Кронос свергнул с престола своего отца Небо…
— Рибаджо! — всплеснула руками мама. — Ты опять начинаешь сказку с конца! Откуда им знать, кто такой Кронос, почему он титан.
— Я знаю, что такое титан! — заверещал Кешка, победно глядя на волшебника. — Это водный нагреватель, который висит у бабушки на кухне.
— Дурной ты всё-таки, Кешка, — рассмеялся Рибаджо, — не что такое титан, а кто такой титан!
Кешка на секунду задумался
— Тогда это Михалыч, котельщик из дома напротив, он у себя в котле воду греет…
— Давай, Рибаджо, я расскажу, кто такие титаны, — попросила волшебника мама. — Постараюсь попроще, попонятнее…    Рибаджо одобрительно кивнул.
— Когда люди мало знают, — начала рассказ мама.
— И мало читают, — съязвил волшебник.
— Они многого не могут объяснить, — мама с укоризной посмотрела на Рибаджо. — Например, откуда на земле взялись моря? Почему дуют ветры? Почему бывают землетрясения и наводнения? Почему горы извергают огонь? Почему, наконец, есть земля и небо? Почему, почему, сто разных почему! Чтобы ответить на эти вопросы, люди придумали дивные сказки, легенды и мифы. Одна из них такова. Мать Земля и отец Небо родили себе детей. Получились они неладными: сторукими, многоголовыми, зато силу имели чудовищную. Посмотрел на них отец Небо, не понравились они ему, тогда отправил он их в глубины морские. Так появились Вихри, Ураганы и Штормы. Вслед за ними родила мать Земля исполинов-великанов, огромных как горы, таких же горбатых, нескладных. Кулачищи их с грохотом опускались на землю. Тяжёлым шагом шли Дети-горы по земле, упирались головами в облака. Иногда застывали на месте, превращаясь в каменные скалы. Новые дети снова не понравились отцу Небу, отправил он их в глубины земли. Так появились Землетрясения, Вулканы, Громы и Молнии. Только третьи дети пришлись отцу Небу по вкусу, образ они имели человеческий, прекрасный. Нарекли их Земля и Небо, Титанами. Одни из них радовали мать и отца сиянием солнечных лучей. Вторые владели океанами, морями, озёрами, реками. Третьи — лесами. Четвертые — горами. Никто не знает, сколько их было  у матери Земли, подозревают, что множество…
— Мамочка, а дружба, сила, спортивный результат? — встряла Василиса. — Древние люди думали, что всем эти управляли Титаны?
— Нет, доченька, всем этим стали управлять дети Титанов, Боги Олимпа. Даже не управлять, а помогать, покровительствовать. Богиня Афина, к примеру, покровительствовала мудрости и трудолюбию. Богиня Афродита — любви и красоте. Бог Дионис — плодородию и урожаю.
— Кр-р-р-расота! — захихикал Кешка. — Хочешь, чтобы выросла огромная свёкла на огороде, испеки богу Дионису пирожок! А сам лежи, да пятки почёсывай.
— Тебе не Диониса ублажать надо, курица! — улыбнулся Рибаджо. — Тебе богиню Афину просить надо, чтобы она тебя трудолюбию научила.
— Хватит ругаться! — остановила перепалку мама. — Рибаджо, ты рассказывал про титана Кроноса, вот сейчас можешь продолжать. Кстати, Кронос — это Время.
— Кронос был младшим любимым сыном матери Земли, — вернулся к своему рассказу волшебник. — Не стерпела мать Земля обиды за своих первых детей, которых отец Небо загнал в пучины морские и в подземелья горные. Подговорила она любимца своего титана Кроноса, чтобы тот лишил отца Небо силы. Отнял Кронос у отца силу, прогнал его с престола, стал править вместо него, за что был проклят. «Дети твои поступят с тобой так же», — сказал отец Небо предателю сыну. Затаился Кронос, запомнил крепко-накрепко отцовские слова. Стал он ревниво следить за рождением своих детей. Как только рождался бог-мальчик или богиня-девочка, проглатывал их жестокий Кронос целиком.
— Ужас какой! Что же, так всех и проглотил? — схватилась за сердце бабушка.
— Не всех, — продолжал Рибаджо, — одного, самого младшего,  Зевса, матушка спрятала. Вместо него отдала Кроносу завёрнутый в пелёнку камень. Зевс спасся, как спасаются все сказочные герои. Вырос в глухой деревеньке, стал могучим и прекрасным, восстал против своего отца. Заставил его вернуть на свет проглоченных им детей. Взошли тогда Боги на гору Олимп и стали править миром. Первым среди равных был Зевс. Зевса боялись, любили, многие ненавидели, но равнодушным не оставался никто.
— Кто-то обещал рассказать об Олимпийских играх, — вклинился в рассказ попугай Кешка. — А сам всё бла-бла-бла, бла-бла-бла, говорливый ты наш!
— Почему же бла-бла-бла, — передразнил попугая Рибаджо, — вот в честь победы бога Зевса над своим отцом титаном Кроносом и были организованы Олимпийские игры, курица!
— Вр-р-р-рёшь, пр-р-рохвост! Выкручиваешься! — завизжал попугай.
— Сам у него спросишь! — рявкнул Рибаджо, прикрыл глаза и зашептал:
— Река времени, опять,
Поворачивайся вспять!..
Не успели Васюшка, Алька, мама и бабушка второй раз вздохнуть, как почувствовали что переместились. По уже установившемуся правилу начали искать попугая. Эта птица всегда после перемещения оказывалась в самых неподходящих местах. Вот и сейчас Кешка сидел на голове орла, фигурой которого заканчивался скипетр* в руке огромной статуи Зевса. Мама, бабушка, Василиса, Рибаджо и Алька молча застыли на пороге храма Всемогущего Зевса-громовержца. Они были поражены тем, что увидели. Статуя Зевса восседала на троне в величественной позе, головой почти упираясь в высокий потолок храма. В одной руке она зажала скипетр, символ власти. В другой — статую крылатой богини победы Ники. Глаза Зевса сверками недобрым огнём. Его взор был устремлён на неведомо откуда взявшуюся разноцветную птицу — попугая. Кешка, может быть от неожиданности, а может оттого, что терять ему было уже нечего, упрямо не отводил глаз. Так они и смотрели друг на друга, пока Зевс не произнёс:
— Почему ты уселся на мой скипетр, наглая птица, я тебя не приглашал в Олимпию!
— Я что, в Олимпии? — удивился Кешка, почесал крылом затылок. — Чего сразу ругаться? Прилетел спросить и храм осмотреть. Говорят, твоя статуя одна из семи чудес света. Врут, наверное!
— Пошёл вон! — закричал Зевс. Обернулся и увидел непрошеных гостей, среди них Рибаджо. — Ты правнук старого волшебника? Почему не на коленях? Твой прадед тоже не отличался особым подобострастием. Его я не успел наказать! Но ты будешь отвечать за него, останешься здесь навсегда, будешь вытирать мне сандалии!
Рибаджо понял, пришли большие неприятности. Надо было придумать, как выкрутиться.
— Хорошо, останусь! — задумчиво произнёс волшебник. — Хотя дети за дедов и отцов не отвечают, но я готов! При условии…
— Никаких условий! — вскричал Зевс.
— Боишься, что условия для тебя будут невыполнимы? — хитренько прищурив глазки, поинтересовался Рибаджо.
— Для меня?! — Зевс закипал, как чайник. — Ладно, давай…
— Если мы выиграем соревнования у одного из твоих Олимпийцев, — миролюбиво молвил волшебник, — ты поклонишься мне и отпустишь нас восвояси!
— Я поклонюсь тебе? Тебе?! — раскаты смеха Зевса заставили содрогнуться многотонные колонны, подпиравшие крышу храма. Отсмеявшись, Зевс на минуту задумался:
— Хорошо, но если проиграете, вы всё останетесь здесь навсегда!
— А причём здесь они? — Рибаджо посмотрел на растерявшихся бабушку, маму, Васюшку и Альку.
— Я так хочу! — сказал Зевс и ударил скипетром о пол храма, по полу побежала трещина.
— Зач-ч-ч-ем имущество портить! — затрещал Кешка. — Мы выиграем наверняка, не нервничай, Рибаджо! Не пер-р-еживай, пр-р-охвост!
— Ты знаешь Олимпийские правила, Рибаджо, волшебникам запрещено участвовать в соревнованиях, не забыл? — снисходительно сказал Зевс. — Остальные слушают меня внимательно! Первое — женщинам запрещается участвовать в состязаниях. Женщины останутся здесь, пусть осматривают храм.
— Это нечестно! — закричала осмелевшая Василиса. — В этом случае только Алька может соревноваться! Это не честно!
— И я! — затрещал Кешка. — Я тоже мужчина!
— Ты, девочка, ребёнок, я прощаю тебя! — метнув глазами молнию, громыхнул Зевс. — Слушаем и не перебиваем! Птицам не разрешается участвовать в соревнованиях!
— Я тренер! Тренер! — не унимался попугай. — Я тренер!
— Мальчик может участвовать, — продолжал Зевс, не обращая внимания на Кешку. — Если он свободнорождённый гражданин, не раб!
Рибаджо утвердительно кивнул.
— Мальчик соревнуется нагим!
— Ну, вот ещё! — здесь уже возмутилась бабушка. — Хотите простудить ребёнка? Я за него отвечаю.
— В этом случае вы все остаётесь здесь, разговор окончен! — Зевс был настроен жёстко.
— Я буду, буду! — закричал Алька.
— Молодец! — одобрил громовержец. — Покажи своё натренированное тело. Обнажённое тело не постыдно. Выбирайте вид соревнований, их в наших Олимпийских играх пять. Прыжки в длину. Метание копья на точность. Бег на длинную дистанцию. Кулачный бой до победы. Гонки на колесницах.
— Можно мы посовещаемся, громовержец! — смиренно попросил Зевса Рибаджо.
Бог утвердительно кивнул.
— Рибаджо, я, наверное, побегу. Ты же знаешь, с прыжками у меня туго, — зашептал возбуждённый Алька. — Копья в руках не держал, это точно отпадает. Кулачный бой не подходит, я мелкий. Гонки на колесницах отменяются, лошадей боюсь!
— По бегу Зевс выставит против тебя Полимнестора из Милета*, мне прадед рассказывал про него. Он бежит быстрее зайца, а заяц бежит со  скоростью 14 метров в секунду. Полимнестор пробежит  стометровку за семь секунд. Наш современный Олимпийский чемпион бежит за семь с половиной секунды. Ты точно проиграешь. Будем прыгать, Алька!
— Мы будем прыгать! — заорал попугай.
Зевс снисходительно пожал плечами:
— Вы выбрали сами! Если ты, Рибаджо, будешь колдовать, я казню вас всех.
— Обижаешь, громовержец! Ещё бог называется! — возмутился Алька.
Альку, Рибаджо и Кешку доставили на стадион в золотой колеснице Зевса.
На стадионе гостей ждал Олимпионик*, победитель соревнований по прыжкам в длину, и судья. Песчаная дорожка была хорошо укатана и готова к соревнованиям. Судья предложил кинуть жребий. Алька прыгал вторым.
— Это твои камни, мальчик, — сказал судья Альке, указывая на два тяжёлых валуна. — В конце прыжка ты откинешь их назад, что позволит тебе прыгнуть дальше. Прыгаем с места.
— Я не буду прыгать с камнями, разрешите мне вместо них разбежаться! — попросил Алька.
Судья посовещался с Олимпиоником, тот снисходительно кивнул. Он насмешливо смотрел на небольшого мальчишку, осмелившегося  соревноваться с ним, прославленным чемпионом, многократным победителем древних олимпийских игр и гордостью Греции. Алька старался совсем не смотреть на соперника, ему было страшно.
— У вас всего одна попытка. Начали! — крикнул судья.
Олимпионик подпрыгнул и полетел. Его прыжок был красив. Рибаджо прикусил губу от ужаса. Он понял, они проиграли! Кешка сидел на плече у обалдевшего Альки и что-то ему говорил.
— Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй! — услышал Рибаджо. — Полетишь дальше. В полёте, наоборот, вдохни как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт.
Алька кивнул и побежал. На самой кромке песчаной дорожки мальчик выдохнул из себя весь воздух, полетел. В середине прыжка Рибаджо увидел, как Алька глубоко вздохнул, казалось, поднялся ещё выше. Ветер подхватил его, как шарик, наполненный воздухом, и понёс. В полете Алька увидел удивлённые глаза Олимпионика и судьи.
— На целую ладонь дальше! — завопил Кешка. — Я говорил, говорил, будет на десять сантиметров дальше!
— Прощаю тебе, курица, все обиды! Ты молодец! Мир! — сказал Рибаджо, утирая холодный пот со лба.
Когда Алька, Рибаджо, Кешка с судьёй и Олимпиоником вошли в храм, у громовержца был самодовольный вид и снисходительная улыбка.
— Он победил! — сказал судья, указывая на Альку.
— Что-о-о-о?!!! — взревел Зевс раненым зверем.
— Что-о-о?!!! — забилось эхо о стены храма.
От неожиданности и удивления Зевс попытался встать со своего трона, но упёрся головой в потолок. Не рассчитал скульптор, большой сделал сидячую статую громовержца. Зевсу ничего не осталось делать, как склонить голову.
— Все-таки, ты поклонился мне, Зевс! — закричал Рибаджо.
— Ура-а-а-а! — дружно гаркнули все остальные.
Рибаджо умильно закрыл глаза, хитро улыбнулся и зашептал:
— Нас тебе не удержать.
Река времени, опять,
Поворачивайся вспять…               
— Знаешь, Рибаджо, — сидя на диване  в гостиной своего дома, сказала мама, — пока вы там соревновались, мы с бабушкой и Васюшкой рассмотрели храм и статую Зевса. Действительно, седьмое чудо света. Статуя сделана из розовой слоновой кости с  большим количеством золота и драгоценных камней. Зевс, как живой. Его глаза сверкают, кажется, в них рождаются молнии. Всё тело переливается божественным светом. Скульптор великий фокусник. Он вырубил у подножья статуи бассейн, поверх воды налил оливковое масло. Солнечные лучи из окон отражаются от масла и освещают статую диковинным светом. Полная иллюзия, что свет идёт от громовержца к людям. Ай, скульптор, молодец!
— Я вам чепуху не покажу! — устало зевнул Рибаджо. — Это было последнее чудо света!
— А что будет потом?! — спросила Василиса. — О чем будут сказки потом?
— Поживём, увидим! — пробубнил, засыпая, волшебник.

Конец первой части.
--------------------------
Примечания автора:
1. Вступление:
Династия* — ряд королей одной семьи, последовательно сменявших друг друга.            
2. Путешествие первое:
Сады Семирамиды* — когда-то в стародавние времена эти сады росли в древнем городе государства Вавилон. Теперь это территория современного Ирака, если ты посмотришь на глобус, то можешь найти то место, где раньше произрастали Сады Семирамиды.
Террасы* — в данном случае очень широкие ступени.
Ассирия* — когда-то это было древнее государство между рек Тигр и Евфрат в Западной Азии (на территории современного Ирака). Оно просуществовало больше тысячи лет
Вавилонское царство* — древнее царство на юге между рек Тигр и Евфрат (территория современного Ирака), возникшее в начале второго тысячелетия до нашей  эры, а наша эра длится уже 2013 лет. Представляешь, как это было давно?
Наву II* — имеется в виду Вавилонский царь Навуходоносор II. Про Вавилонское царство ты уже читал немного выше.
Мидия* — древнее государство, сейчас это территория современного Ирана.
Стать покладистым* — стать добрым и сговорчивым.
Бог  Мардук* — сказки приписывали этому богу славу творца вселенной, людей, царя богов.
Оле Лукойе* — маленький таинственный волшебник, навевающий сны. Его можно встретить в сказке Х. К. Андерсена.
Меланхолия* — в данном случае — лёгкое уныние.
Песня «Крылатые качели», слова Ю. Энтина, музыка Е. Крылатова.
3. Путешествие второе:
Фортель* — неожиданный трюк. Трюк — сложное физическое упражнение.
Бенгальский огонь* — палочки, которые легко поджигаются и красиво горят, разбрасывая сверкающие искры.
Александр Македонский* — великий полководец, силой своего оружия и военного мастерства создал самое могучее государство в древности.
Древняя Македония* — греческое государство в северной части Греции.
Богиня Артемида* — покровительница всего живого на Земле, дающая счастье и помощь при рождении ребёнка.
Александр Суворов* — национальный герой России, русский полководец, не потерпевший ни одного поражения.
Город  Эфес* — очень древний город на побережье Эгейского моря  (территория современной Турции).
Зевс* — в греческих мифах бог неба, грома и молний, ведающий всем миром. Главный из богов-олимпийцев.
Бог Аполлон* — златокудрый бог — хранитель наук и искусств.
Войска Амазонок* — войска, состоящие исключительно из женщин под предводительством своей царицы и образовавшие особое военное государство.
Хейрократ* — архитектор, восстановивший храм Артемиды.
Жрецы* — поддерживали общение людей с богами.
Герострат* — грек, сжёгший в 356 до н. э. храм Артемиды Эфесской для того, чтобы обессмертить своё имя.
Эллинский мир* — это мир, культуры, искусства.
Александрия* — в данном случае имеется в виду древняя Александрия (египетская) — исторический город на берегу Средиземного моря, назван с честь его основателя  — великого полководца Александра Македонского.
4. Путешествие третье:
Юнга* — корабельный ученик.
Александрийский маяк* — одно из 7 чудес света, был построен в III веке до н. э. в египетском городе Александрия, чтобы корабли могли благополучно миновать рифы на пути в александрийскую бухту.
Дельта реки* — это то место, где река впадает в море, или океан или озеро.
Нил* — река в Африке, одна из самых длинных рек в мире.
Рифы* — гряда камней, расположенная близко к поверхности воды, о которую мог зацепиться корабль, получить пробоину и затонуть.
Ориентир* — неподвижный предмет, в данном случае маяк, по которому можно было найти путь к берегу.
Остров Фарос* — небольшой островок в средиземном море у побережья Египта.
Небоскрёб* — очень высокое здание.
Бог Посейдон* — в древнегреческих мифах бог морей.
Гарнизон* — воинская часть расположенная постоянно в каком либо месте.
Аферисты* — люди, которые всё время обманывают, хитрят.
5. Путешествие четвёртое:
Компас* — устройство, которое указывает стороны света, а именно: север, юг, восток и запад.
Сторон света четыре* — север, юг, восток и запад.
Угол наклона* — в данном случае это угол между стеной пирамиды, которую делает Рибаджо и полом. Измеряется он в специальных единицах, которые называются градусы.
Древний  Египет* — государство, совсем не похожее на современный Египет, находившееся в Африке вдоль нижнего течения реки Нил.
Хеопс* — царь (фараон). Предполагают, что именно по его воле была построена Великая пирамида.
Килиманджаро* — самая высокая гора в Африке и второй по величине вулкан на планете. Первый самый высокий  вулкан на планете находится в Андах.
Раб* — человек, являющийся собственностью другого человека, так было только очень давно.
6. Путешествие пятое:
Олтер* — имеется в виду Уо;лт Дисней
Омут* — народное название самого глубокого места в озере или реки. Дно в омуте обычно высверлено водоворотами.
Кария* — древнее государство.
Мавзол* — правитель, царь Кари.
Артемизия* — царица, жена Мавзола, после его смерти правительница Кари.
Мавзолей* — большое сооружение, включающее камеру, куда  помещается тело умершего человека. 
Олимпийские боги* — в древнегреческих мифах — высшие существа, считающиеся выше и значительнее человека. Жили они  на горе Олимп.
Колесница* — большая двухколёсная повозка, запряжённая одной или несколькими лошадьми.
Латынь* — это язык, на котором сейчас уже никто не говорит. Но латинские термины часто используются в медицине, науке, дипломатии, церкви и т.д.
7. Путешествие шестое:
Масленица* — народный праздник, связанный с проводами зимы.
Пересмешник* — тот, кто искусно подражает человеческому голосу и пению других птиц.
Монастырь* — место, где живут люди, посвятившие себя служению богу.
Бог Гелиос* — в древних мифах бог Солнца.
Гора Олимп* — гора в древней Греции, на которой жили боги.
Эгейское море* — это часть Средиземного моря.
Средиземное море* — одно из самых крупных по размеру морей на земле
Остров Родос* — расположен на юго-востоке Греции в Эгейском море.
Колчан* — особая сумка-чехол, в которой носились стрелы.
Подобострастно* — угодливо, униженно.
Колосс Родосский* — гигантская статуя древнегреческого бога Солнца Гелиоса, которая стояла в портовом городе Родосе, расположенном на острове в Эгейском море, в Греции.
8. Путешествие седьмое:               
Отборочные соревнования* — соревнования, на которых отбирают лучших спортсменом для участия в других соревнованиях.
Титаны* — в древнегреческих мифах — это дети матери Земли и отца Неба.
Скипетр* — древнейший символ власти по виду обычный жезл.
Полимнестор из Милета* — чемпион Олимпийских игр среди юношей по бегу, который догонял зайцев.
Олимпионик* — почётное пожизненное звание победителей Олимпийских игр в  древней Греции.



Михаил Темнов,
г. Ужгород. Украина.

Сады Хаоса

Книга вторая. Пески забвения

Пролог

Одномоторная прогулочная «Сесна» оторвала шасси от взлетной полосы. Самолет с туристами на борту взял курс на провинцию Наска. Туда, где притаилась одна из тайн Перу, до сих пор не раскрытая современниками.
Вскоре под крылом самолета показалось огромное плато. Гид по имени Хулио, рассказывающий об истории империи инков, многочисленных археологических памятниках и загадках, притаившихся в горах, заметно оживился.
— Под нами, — торжественно зазвенел его голос, — одна из редчайших тайн человеческой цивилизации. На площади в пятьсот двадцать квадратных километров находиться творение, состоящее из тринадцати тысяч линий, простых и сложных геометрических фигур, трех десятков животных, которые вот уже почти сотню лет будоражат умы ученых и туристов…
Что там говорил перуанец, Денис уже не слышал. Его взгляд впился в одну из линий, тянущуюся вдоль всего плато. Чуть в стороне виднелась похожая многокилометровая линия.
Тайна! Это слово стало ключевым. Оно, словно пароль, впитавшись в кристалл, покоящийся под рубашкой на груди, сдернуло завесу с плато Наска, открывая прошлое этого загадочного континента, да и всей древней истории Земли. Неожиданно Ребров увидел то, что никто из современников никогда не видел.
Истина ошеломила Дениса своей простотой и неожиданностью. Она логично вписывалась в то, что он познал накануне вечером и сегодня утром во время просмотра мыслефильма, созданного на Фаэтоне его загадочным предком Паино — Ки Локки. Фаэт очень давно был здесь, в Перу и не только на этом плато…
— Существует множество версий, объясняющих происхождение этих рисунков сделанных инками, — прорвался сквозь видение голос гида. — Более распространенные: карта звездного неба, религиозный культ, указатели для инопланетных кораблей…
Денис улыбнулся. Все это было очень далеко от увиденного им, как, впрочем, и от самих инков. Разве что — фигурки животных, созданные теми несколькими тысячелетиями позже самих линий…

***

На берегу Ориноко, затерявшейся в буйной растительности предгорья Анд, под толстым, обвитым лианой деревом сидел в кресле преклонных лет брюнет. Легкая седина обсыпала его виски и короткие, ухоженные усы. На загорелом лице с высоким лбом застыла маска некой безразличности и отрешенности. Такими же равнодушными были и его карие глаза.
Возле него, на низком металлическом столике, стояла огромная стеклянная миска с сочными кусками мяса. Мужчина поддевал их огромной вилкой и кидал в воду, кишащую голодными пираньями.
— Разрешите вас побеспокоить, ваше святейшество? — неожиданно послышался за его спиной голос подошедшего помощника.
— Да, Карлос.
— Есть срочная новость из Перу. Запеленгован объект. Он работает на частотах недоступных земной цивилизации.
— Очень интересно… И что это? — с некой долей заинтересованности спросил мужчина.
— Пока затрудняемся ответить. Установили только владельца. Это русский турист Денис Ребров. Объект, как показал пеленг, находился у него в комнате, сейчас вместе с ним над пустыней Наска.
— Забавно… Весьма забавно… Собрать всю информацию о россиянине и его пребывании в Перу. Отсканировать сознание. За объектом и этим непонятным Денисом установить круглосуточное наблюдение. Выяснить, что это за объект и откуда он. Снимите с него все возможные характеристики. Не исключено, что тело россиянина — всего лишь оболочка. Брать Реброва только по моей команде.
— Будет исполнено, ваше святейшество.

Часть первая. Цветок жизни

Глава 1

Телепортация Ки Локки в командный центр корабля инопланетян.

Учеба в Службе безопасности Космофлота Фаэтона одним из способов ведения активной разведки предусматривала и возможную телепортацию на неприятельский корабль, базу или центр. Но только в тех случаях, когда ситуация была критической и, фактически, не оставляла шансов на спасение экипажа корабля, личного состава базы, другого подразделения, выполняющего боевую задачу. Только в таком случае офицер Службы безопасности имел право, рискуя собой, но, давая подразделению время для принятия правильного решения, идти на прямой контакт с противником. Для этого офицер специально готовился, вооружался тайными древними знаниями жрецов храма Ши Тай. Зачастую — это означало верную смерть. Но идущие на риск были к этому готовы.
Еще совсем недавно, сдавая выпускные экзамены, я и не думал, что так быстро наступит столь ответственный день, когда потребуется использовать полученные знания. Принять, возможно, последнее в моей жизни решение во имя выигрыша времени, спасения граждан Фаэтона.
Данные предварительной разведки и мои расчеты оказались точными. Я был на флагманском корабле пришельцев, в месте наибольшего скопления их командного состава. Быстро проведенная визуальная и экстрасенсорная разведка подтвердила мое присутствие в их командном центре. Это была удача! Я включил закрытый канал видеосвязи с координатором и приступил к работе.
В командном центре царил легкий полумрак. Под ребристым высоким потолком цвета металлик вилась почти незаметная сизоватая дымка. У зеркальных стен с овальными, похожими на огромные глаза, экранами, стояли пришельцы и внимательно наблюдали за поступающей информацией.
Поток данных был разнообразным. Сфокусировав зрение, я на одних экранах увидел наш надежно блокированный противником галактолет с кораблями сопровождения. Мы были в прицеле их орудий, и любая попытка вырваться однозначно равнялась немедленному уничтожению на месте.
Другие экраны своей фатальной информацией просто шокировали. В них я распознал отсеки галактолета «Адмирал Кро»: там, прямо на моих глазах, разворачивалась трагедия.
Противник проник уже в середину корабля, находясь, практически, в одном ярусе от командного центра и в двух — от мозга корабля. Это были не десантники противника, а некие мутанты, использовавшие тела фаэтов, превращая их в кошмарных чудовищ.
Экипаж галактолета, отстреливаясь и неся колоссальные потери, медленно сдавая свои позиции, отступал к главному энергетическому блоку, в котором находился координатор корабля.
Первые выводы были крайне неутешительными. Инопланетяне превосходили нас не только в классе космических вооружений, но и в способах и тактике проведения десантных операций. Использовать тела противника в качестве боевого плацдарма мы не умели и даже не вели подобных исследований. И, тем более, не знали, как защищаться от этого неизвестного нам оружия.
Снимая всевозможную информацию о противнике и передавая ее координатору, я поначалу был даже рад, что на меня никто не обращает внимания: это позволяло максимально выполнить боевую задачу. Но вскоре я понял, что глубоко ошибался…
Пространство вокруг меня внезапно ожило, потоки газовой смеси, которой дышали инопланетяне, пришли в движение, и я, надежно изолированный от пришельцев, очутился в прозрачном эллипсе, с периодически проскакивающими по его поверхности энергетическими разрядами.
В глазах потемнело. Тело стремительно теряло свой вес и вскоре стало неуправляемым. Короче, я беспомощно повис в воздухе, что отнюдь не добавило мне уверенности.
Инопланетяне спокойно развернулись в мою сторону, внимательно рассматривая меня. Визуально пришельцы почти ничем от фаэтов не отличались. Были, разве, чуть ниже нас ростом, с синеватой кожей, раскосыми, слегка вытянутыми едко-зелеными глазами.
Мой взгляд встретился со взглядом одного из них. Предупреждающе пискнул датчик личной безопасности, и в тот же миг передо мной, как будто из воздуха, соткалась пучеглазая, вытянутая, многолапая, темно-коричневая тварь. Она оскалила на меня добрую сотню в три ряда расположенных, острых темно-синих зубов со стекающей мутной, липкой слюной.
Вытаращив оловянные тарелки-глазища, существо, изогнувшись, угрожающе прошипев, прыгнуло на меня. Беспрепятственно преодолев защиту, изолировавшую от пришельцев, передней парой конечностей эта мерзость обхватила мои ноги и, противно царапая чешуей о биоскафандр, отправилась путешествовать по моему телу, держа курс к голове. Я хотел, было, сбросить эту мерзость с себя, но ни ноги, ни руки не слушались. К моему ужасу, я не мог даже шевельнуть пальцем руки. Это был конец. Такой быстрый и бесславный.
Тем временем вторая пара конечностей безобразины достигла моей головы. Мутные глазищи сквозь защитное стекло в упор уставились на меня. Правильнее было бы сказать — гипнотизировали. Еще миг — и я почувствовал, как взгляд этой гнусной мрази как бы проникает в мое сознание. Так быстро — я этого никак не ожидал. Но был готов. Исполняя команды, генерируя мысленный фон, заработал наночип. И это было весьма кстати. Следом на меня навалилась легкая тошнота, и перед глазами поплыли черные круги... Я ощутил, что проваливаюсь в темноту. В сознании хороводом понеслись недавние воспоминания. События далекого прошлого, вместе с моей несбывшейся мечтой, спрессовались в одно большое «я», которое теперь стремительно неслось мне навстречу...

Глава 2

Древний Фаэтон. Встреча Паино с шаманом племени Гатуко. Рассказ о тайне рождения детей племени Тату.

Мне часто снилась большая планета, над которой раскинулся огромный фиолетовый купол с тремя ночными светилами, проплывавшими одно за другим в ночном небе. И видел я огромную гору с заснеженной вершиной, что пряталась в густых облаках.
У основания этой горы жило племя Тату. На Фаэтоне такой горы не было. Не было таких деревьев и животных. Эти сны не давали мне покоя. Выплывая из неведомых глубин, они порождали вопросы, ответов на которые я не находил.
На следующий после совершеннолетия день я пошел к Гатуко, шаману племени.
Шаман, как и все, жил в деревне. Его пещера была самой дальней от центрального прохода. Под легкое, мягкое свечение цветов, что заботливо менялись каждый день — их выносила подышать солнцем хранительница света племени, всегда веселая и жизнерадостная Туна — я вышел к жилищу Гатуко.
Старый шаман сидел на камне у огня и легонько похлопывал ладонями по высушенным плодам, что лежали у него на коленях. От молитвы и пения пустых сосудов в помещении стоял легкий гул.
— Великий Гатуко, — войдя в пещеру и приветственно сложив руки на груди, обратился я к нему, — мне нужна ваша мудрость.
Шаман, отвлекшись от раздумий, поднял голову и внимательно посмотрел на меня.
— Я слышал твою песню. С рождением тебя, Паино, — глухим голосом сказал он. — Сегодня ты стал совершеннолетним. Я ждал тебя.
— У меня много вопросов, великий Гатуко. Но я не нахожу на них ответов.
Шаман внимательно посмотрел мне в глаза. И в этот миг показалось, что он видел меня насквозь, со всеми мыслями и скрытыми желаниями…
— К тебе приходят странные сны? — полуутвердительно спросил он.
— Да! Очень. Много лет мне снится высокая гора. Ее заснеженная вершина постоянно окутана облаками. А у подножия — джунгли: огромные деревья с фиолетовой корой и узкими красными листьями. Днем они обычные, а ночью излучают мягкий нежно-голубой свет. И летают вокруг них, сияя золотом, восьмикрылые бабочки, подобные ману, но во много раз больше. Они какие-то неосязаемые, воздушные, их нельзя поймать. Бабочки, когда хотят, сами садятся на руки. И там не только такие бабочки. Там растут ароматные цветы, сотканные из розового света. Не менее поразительны деревья, уходящие кронами в облака. Их нельзя срубить, а плоды в форме нежно-бирюзовых шаров — сорвать. Но я знаю, хотя откуда — не помню, что плоды этого дерева необычные. Они дают бессмертие. С их помощью можно перейти в мир, в котором рождаются бабочки ману, цветы, деревья… И еще я помню, что деревья, когда хотят, то дают свои плоды. Я помню их вкус. Это ни на что не похоже…
 За горой — огромное розовое море. В небе видел три сестры, как наша Тулун. Что это за сон, великий Гатуко?
— Что шепчет тебе голос сердца, Паино?
— Разное. Много необычного и такого непривычного приходит в этот сон... Меня охватывает любовь к горе, джунглям, морю. Порой мне кажется, что я люблю их больше, чем Фаэтон…
— У тебя правильное чувство, Паино. Тебе снится наша родина Тарк. Мы все оттуда.
— Родина Тарк?
— Да, Паино. Фаэтон — наша вторая родина.
— А как мы оказались на Фаэтоне и почему оставили свой дом? — спросил я у шамана.
— Это было давно. Очень давно. Как было, никто уже не помнит. Я знаю только то, что из поколения в поколение передается от шамана к шаману. Но уже пришло время, когда в племени не будет своего шамана. Нет детей, что услышат мои знания. Тебе, Паино, как последнему из Тату, я все, что помню, расскажу. Кто знает, может, когда-то ты найдешь родной Тарк и от нас всех поцелуешь его благодатную землю.
Шаман пошарил сухой рукой с длинными костлявыми пальцами за соседним камнем. Вскоре в его руках зашелестел полотняный мешочек. Из него он высыпал на сморщенную ладонь горсть сушеных листьев с корешками и кинул в огонь. В очаге затрещало. Пещера наполнилась приятным, сладко дурманящим клубящимся дымом. Подхваченный легким сквозняком, он потянулся вверх, где было проделано специальное отверстие. Гатуко несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул:
 — Это было давно. Очень давно, — начал он свой рассказ. — Столько дней, как листьев на дереве пауа. А может, даже и больше. Наше племя жило на Тарке. И жило дружно и счастливо. С Тарком мы были единым целым. Он был для нас и отцом, и матерью. Нашей защитой. Как жизнью, так и смертью. Был он и нашим бессмертием… Все наши предки жили, постигая великую мудрость Тарка, а потом и свои огромные, как это звездное небо, миры. И те, кто достиг вершин мудрости, в один из дней шли к дереву времен — атуату и в молитве, питаясь тридцать дней только одной утренней росой, просили его открыть времена. Просветленные срывали плод, который сорвать простому воину нельзя, и пили его сок. И открывалась истина. В этот же день уходили они в другой мир… Туда, где живет вечная сказка. Вечная любовь. Но так было не всегда. Времена изменились. Умерли традиции предков. Все меньше стало посвященных, желающих испить сока времени с плодов дерева атуату. Тогда и случилось это.
Шаман, глубоко вдохнув клубы дыма, продолжил:
— Однажды с неба, на своей боевой колеснице, к нам сошел бог. Он воевал на небесах с другими богами. Он сошел на землю племени. Был красив, высок и имел имя Тату. Племя встретило его, дало самые лучшие яства и прекрасных женщин. Богу все понравилось. И он, в благодарность, научил нас обрабатывать землю, дал семена новых растений, показал, как приручать животных, превращать звуки в новые слова, строить жилье, изготавливать оружие. Он улетел на небеса. На том месте, где стояла его звездная колесница, поставили алтарный камень. К нему, в день прилета и отлета бога Тату, всегда приходило племя. И бог услышал молитву племени... У женщин стали рождаться необычные мальчики. Они были как ты: слепые, глухие и немые. Раньше, до прилета бога, их бы убили, как больных детей. Но шаманы племени запретили их трогать… И совершилось чудо. Бог за терпение наградил племя. Дети росли на глазах, удивляя всех своей сообразительностью, умением обходиться без слуха, зрения и языка. Их, в честь бога, назвали Тату. Потом пошли их рождения. Они один за другим начали слышать, видеть, говорить и стали самыми сильными воинами. Владея всем — видели без глаз. Слышали без ушей. Общались между собой без языка. И племя стало сильным и могущественным. Тогда женщины каждый год рожали Тату. Вскоре мы покорили весь Тарк и тысячу лет правили им. Слава о воинах Тату разлетелась по Звездным мирам. Тогда у нас стали нанимать воинов для охраны королей и борьбы с врагами. Шаманы дошли до того, что начали продавать детей Тату. Все хотели иметь совершенных, бесстрашных воинов, умеющих выживать и побеждать в любых условиях. Так Тату стали наемниками. И разгневался бог на наше племя. И проклял его. У женщин стало все меньше и меньше рождаться чудесных детей. И племя начало терять свое могущество…
Гатуко тяжело вздохнул и замолчал, всматриваясь в языки пламени. Огонь под его взглядом притих, и, казалось, тоже слушал воспоминания.
— И тут пришла другая беда, — тихо произнес Гатуко. — С неба, на большой железной колеснице, спустились другие, синебородые боги. Наслышанные о Тату, они забрали одного ребенка и улетели. Вернулись через много лун и стали постоянно забирать детей Тату. За это вождь племени получил много драгоценностей. За них было нанято много воинов, и наше племя вновь расширило свои владения. Потом на звездной колеснице прилетели боги, с которыми были уже взрослые Тату, служившие им. Они управляли этими колесницами. Были их глазами и ушами. Вели их в другие обители звездных богов. Эти Тату стали сами отбирать себе Тату. Наилучших. Теперь за одного Тату давали золота столько, сколько он весил сам. Потом появились охотники за Тату. Они стали воровать наших детей и продавать их в другие миры. Наши женщины все так же рожали детей. Но Тату среди них почти не было. Настал день, когда их стало настолько мало, что племя уже не могло себя защитить. После этого началась последняя война. Племя захватили, поселили высоко в горах. Вождь и шаман отбирали всех только родившихся детей Тату и прятали, но чужаки все равно находили младенцев и забирали их. И тогда появились жрецы с очень дальнего звездного мира. Они сказали, что спасут племя Тату. Пообещали, что оно будет свободным, независимым и никогда не будет знать войн. Вождь племени и шаманы, посоветовавшись, согласились. Эти жрецы переселили нас на Фаэтон. С тех пор, а это вся эпоха птицы мудрости Та, мы и живем здесь. Мы же обязаны, за свое спасение, после совершеннолетия отдавать в жречество детей Тату. Жрецы оставляли Тату выбор. Перед последним испытанием он мог вернуться в племя. Ушедшие к жрецам никогда не возвращались. Восемь Тату, что пришли обратно, служили при королевском дворе. Жрецы взамен гарантировали нам безопасность и мир, благосклонность к нам королей. Как ты понял, Паино, наши спасители — жрецы храма Ши Тай, переселившиеся с нами в начале эпохи птицы мудрости Та на Фаэтон. Придет время, и ты сам найдешь их. Ты будешь служить Свету. С твоим уходом наше племя станет обыкновенным и, скорее всего, исчезнет среди других племен Фаэтона… Хотя есть надежда. Это большая тайна племени. Я открою ее тебе. Может, по воле звезд, ты, как последний Тату, сумеешь спасти свое племя.
— Спасти племя! — оживился я.
— Да, спасти! Но только через тайну. Она в том, что за две недели до твоего рождения в племени родилась девочка Тату. Ее назвали Туати. О ее рождении, кроме меня, вождя и матери никто не знал… Теперь знаешь и ты. Раньше, во все времена, в племени рождались только мальчики Тату. А это была девочка. Это была надежда. По предсказаниям могущественных шаманов, что были до меня, с ее рождением и совершеннолетием она сама смогла бы рожать детей Тату. И это открывало племени большое будущее. Могла она стать в храме Ши Тай и великой жрицей, видящей суть всего, обладать великой силой... Но случилась беда. Через полгода со дня рождения, когда мы хотели отвезти Туати в горы, она пропала прямо на глазах матери. Лежала на подстилке у стены и исчезла.
— Вы пробовали ее искать?
— Да. Но ее следов нигде не нашли. И никто не знает, жива ли она… Ладно, хватит об этом, — оборвал себя Гатуко. — У тебя все-таки должен быть веселый день рождения. Это тебе на память от меня, — и он протянул небольшой кожаный мешочек. — В нем земля нашей родины — частичка Тарка. Однажды он позовет тебя, и ты среди звезд найдешь к нему дорогу.
Гатуко перевел взгляд на огонь и подкинул туда еще немного дурманящего зелья. Легкое потрескивание и дым вновь заполнили пещеру.
— Скоро ты покинешь племя и уйдешь в горы, туда, где храм Ши Тай, — глубоко вдохнув дым, продолжил рассказ Гатуко. — Всегда помни, Паино, откуда ты родом, где твоя родина и, если сможешь, найди следы Туати…
…Вихрь, всколыхнувший детские воспоминания Паино, подхватил меня вновь и стремительно понес дальше. Это был вновь Фаэтон. Подо мной, во всем своем великолепии, плескалось нежно-голубое море. Вдали узкой полоской суши, утопающей в буйной растительности джунглей, показался остров. К нему и понесла меня эта неведомая сила. Новый мир ослепил меня, Ки Локки и ошеломил красотой и необычайностью. Я словно наполнился силой и знанием древнего мира, сложив мозаику своих жизней…

Глава 3

Древний Фаэтон. Знакомство Паино с верховным жрецом храма
 Ши Тай Ко Ца Хором. Урок Сионоко.

 — Хартах! Хартах! Хартах! — прячась в лохматых розовых облаках Фаэтона, прокричал крылатый юрт.
Из-за горы, переливаясь в желтом ореоле, величественно выплыло Солнце. Свежий прозрачный воздух Фаэтона ожил, и откуда-то издалека, стремительно нарастая, поплыл мелодичный перезвон. Словно подыгрывая ему, небосвод вспыхнул гигантской радугой.
Перезвон приблизился. По переливающемуся небосклону пробежала первая молния. Отдаленно заурчал гром, и из облаков к нежно-синему океану лениво полетели крупные капли дождя. Как только Солнце достигло вершины горы, сияние растаяло, океан, словно проснувшись, вздрогнул, сладко потянул спину, поднял гребень волны и медленно покатил ее к берегу. Шаловливо обгоняя друг друга, огромные волны достигли суши, словно дети, обрадовано выплеснулись на камни и весело рассыпались мириадами брызг.
По прибрежной полосе, принимая небесную эстафету, пробежал голубой потрескивающий разряд, и вновь заиграло сияние. Немного продержавшись, под звуки медленно тающей мелодии океана, оно растворилось и исчезло.
В глубине сонных джунглей, разрывая мертвую тишину, вновь раздался гортанный крик юрта. Заросли ожили, зашевелились и заполнились первыми трелями и писками просыпающихся обитателей.
Медленно поднимающееся Солнце ласково согревало лицо и тело. Я, Паино, развернулся к нему, протянул навстречу руки и глубоко вздохнул. Это было блаженство. Воздух, наполненный ароматами тропиков, был сочным, аппетитно вкусным и сладко кружил голову. Рядом стоял восхищенный мой друг Сионоко, которого вождь племени, как самого лучшего воина приставил ко мне.
С ударом последней волны о берег океан затих. Воздух посветлел, розовый туман растаял и вдалеке, у линии горизонта возник мираж. Первоначально нечеткий и расплывчатый, он на глазах приобретал контуры строения. Вначале из океанской пучины показались купола и крыши. Затем во всем своем величии и красе возник огромный хрустальный замок с большими золотыми воротами.
— Это и есть замок Алли на планете сказок Эклиана. Вы видите вход в безграничный духовный мир вечного счастья и благоденствия, — раздался за нашими спинами чей-то приглушенный голос. — Далеко не каждому дано его увидеть. А войти — тем более.
Я оглянулся. В нескольких шагах от меня, под огромным цветущим деревом, стоял высокий старик с добрым лицом и глубокими темно-синими проницательными глазами. Русые волосы на его затылке были аккуратно уложены в тугой узел. Он был одет в длинную белоснежную мантию с эмблемой восходящего солнца на груди.
Мою память словно прорвало бурным потоком прилива. Множество мыслей, воспоминаний, недавних событий нахлынуло со всех сторон, и я сам удивился, как под впечатлением величественного восхода светила эмоции поглотили меня...
О настоятеле храма Ши Тай Ко Ца Хоре, в нашей округе, да и по всему Фаэтону, ходили дивные истории, складывались легенды. Как гласила молва, он постиг тайну бессмертия, обладал закрытыми знаниями, позволяющими ему путешествовать не только в пространстве и времени Фаэтона, но и, минуя Звездные врата, посещать другие Звездные миры. Его уважали все. С ним советовались даже могущественные короли из соседних Звездных миров, изредка посещающие Фаэтон. Он понимал языки ветра, волн, огня. Мог управлять стихиями. Усмирить бурю, вызвать дождь. Сделать ручным бушующий в джунглях огонь. Горы, главные свидетели тайн прошлого, и те раскрывали ему свои тайны. Да что горы. Он слышал разговор звезд... Он был садовником Всеединого.
Когда-то он был жрецом и в то же время — воином, который без оружия, с посохом в руках, с присевшим на него мудрой птицей Та, нес в дальние миры Свет Истины. Поговаривали, что на Фаэтоне жрецы храма Ши Тай не случайно. Мол, охраняют они Цветок Жизни, ведущий в высшие духовные миры… И сами порой с тайными миссиями путешествуют, веками живут в иных мирах, где все не так, как тут. Где летают по небу и между звездами стальные птицы. Где жители, внешне подобные фаэтам, растратив природные дары, общаются на расстоянии через какие-то приспособления, и путешествуют с помощью устройств…
Я, наслышанный от шамана племени Гатуко о подвигах жрецов храма Ши Тай, грезил о встрече хотя бы с одним из них. Вело меня не праздное любопытство, а желание посвятить свою жизнь служению Свету. Великое Солнце с детства притягивало и будоражило мое воображение. Еще невероятнее были сны. В них я путешествовал по звездным мирам и там, защищая сказки, противостоял воинству Тьмы.
И вот сегодня, после величественного восхода Солнца, мы с Сионоко, как я и видел в одном из вещих снов, встретились лицом к лицу с настоятелем жреческого храма Ши Тай — великим Ко Ца Хором.
От неожиданности встречи я растерялся. Не понимая, что происходит, замер и Сионоко. Придя в себя от нахлынувших на меня чувств, я уважительно поклонился настоятелю.
— Паино, Тату, — коротко представился я.
— Сионоко. Лучший охотник за хихарами, — гордо произнес мой друг.
Ко Ца Хор с нескрываемым интересом взглянул на меня, потом перевел мудрый взгляд на Сионоко.
— Паино! — задумчиво произнес настоятель ордена. — Красивое имя. Переводится как солнечный, значит — непобедимый.
Замолчав, он внимательно посмотрел мне в глаза. Потом перевел взгляд на моего друга.
— А Сионоко, — продолжил он, — на языке племени звучит как охотник. Я вижу, ты не только отменный охотник, но и хороший воин!
— Я лучший из воинов нашего племени! Мне нет равных в стрельбе и поединке, — ударив кулаком о свою духовую трубу, блеснув озорными глазами и гордо подняв подбородок, произнес фаэт.
Сионоко, несмотря на свою молодость — мы были одногодки, слыл лучшим воином племени. Высокий, широкоплечий, с густыми пышными волосами, спадающими на загорелые плечи, он, казалось, состоял из одних мышц. На его рельефной груди красовалась нарисованная черным соком дерева гуаэ птица тарго — хозяин неба Фаэтона. Ее изображение свидетельствовало, что Сионоко — победитель поединка воинов племени Тату.
В подтверждение своих слов он снял с плеча духовую трубку и, практически не целясь, коротким, но сильным выдохом, метнул в небо дротик.
Не успел Ко Ца Хор что-то сказать, как в небе раздался крик раненного хихара. Вскоре, судорожно взмахивая крыльями, на землю рухнула нежно-голубая четырехкрылая птица. Сионоко гордо поднял голову.
— Да, ты очень хороший охотник! — улыбнулся Ко Ца Хор, положив руку на плечо Сионоко. — Но ты еще далек от того, чтобы называться хорошим воином…
— Я давно уже воин! Я готов померяться силой с любым из твоих воинов, — уязвленный, воскликнул Сионоко.
— У меня просто нет таких воинов, — спокойно ответил Ко Ца Хор, — но каждый из жрецов храма Ши Тай не только жрец, но и воин, что подчиняется не сильным мира сего, а голосу Света, и поэтому они не знают поражений. Все это ты очень скоро поймешь, — при этих словах на лице Ко Ца Хора промелькнула легкая улыбка.
— Разреши мне — Паино, не воину, а тому, который только еще учится, все исправить, — приняв решение и почтительно склонив голову, обратился я к Ко Ца Хору.
— Ты действительно считаешь: что-то нужно исправлять?
— Да!
— Пусть будет так! — ответил Ко Ца Хор.
Получив разрешение, я поднял руки к небу и коротко вскрикнул. В ответ со стороны джунглей послышались крики хихаров, и вскоре пара гордых птиц спикировала к берегу прямо к моим ногам. Я погладил их. Потом подошел к раненому хихару, провел вдоль его тела своими ладонями, взял в руки тяжелую птицу и слегка подбросил. Хихар, взмахнув крыльями, полетел.
Сионоко, не веря своим глазам, посмотрел на то место, где только что лежала тяжелораненая птица. На песке, возле небольшого кровавого пятна, осталось несколько перьев и его дротик.
Тем временем хихар, сделав круг, устало сел передо мной. Он еще не совсем отошел от полученного ранения, но, к изумлению Сионоко, подошел ко мне и с благодарностью потерся клювом о руку.
— Это здорово! — восторженно воскликнул Сионоко. — Я тоже так научусь, и буду так охотиться...
— Охотиться?
— Да! Я охотник племени и воин! Я должен уметь все! — ответил Сионоко. — Я этому научусь у Паино!
После этих слов к Сионоко подошли два хихара, что прилетели на мой зов и, внимательно заглядывая ему в глаза, начали топтаться рядом. Следуя их примеру, осторожно подошла к Сионоко и вылеченная мною птица. В нескольких шагах хихар остановился. Теперь его голова находилась на уровне глаз охотника.
Сионоко посмотрел в глаза недавно раненой им птицы. В них он не прочитал ни злобы, ни ненависти, ни испуга. А только сожаление и ожидание…
Он протянул руку к голове птицы. Она не шевельнулась.
— Она меня не боится, — как-то потерянно произнес Сионоко и погладил ее шею.
После этого птицы отошли, взмахнув крыльями, взлетели в небо и вскоре исчезли из виду.
— Урок начат, — констатировал Ко Ца Хор. — Сионоко хороший охотник. И он будет учеником храма Ши Тай. Пока твоим наставником будет Паино. Завтра в полдень жду вас на этом месте. Вы пойдете со мной в храм…

Глава 4

Начало переговоров Ки Локки с военным руководством инопланетян. Версия о причинах вторжения. Ультиматум.

Опомнился я от треска надрывающегося датчика безопасности. Мне показалось, что находился в отключке, по крайней мере, минут десять. Но без сознания я пробыл всего несколько секунд. Впрочем, о том, что они могли сделать со мной и за столь короткое время, было даже страшно подумать. Пучеглазая тварь, гипнотизирующая меня, куда-то исчезла...
Прогнав дурные мысли, я мобилизовал все свои силы. Преодолел сковавшую неуверенность и обратился к глазеющим на меня гуманоидам.
— Я, представитель цивилизации фаэтов, офицер объединенных вооруженных сил Ки Локки, приветствую вас от имени нашего содружества и готов приступить к переговорам.
После первых фраз мое волнение прошло, мне стало немного легче. Я поднял голову и расправил плечи.
 — Да, неплохо, великий посол, — приободрил меня бесенок, — но поменьше пафоса.
В помещении стояла гробовая тишина. Инопланетяне по-прежнему невозмутимо смотрели на меня.
— Э, да, похоже, они меня не понимают! — заключил я.
Окинув взглядом угрюмые лица, я включил телепатический передатчик.
— Какая наглость! — послышался в моем сознании скрипучий недовольный голос инопланетянина.
По всей видимости — старшего, так как он пялился на меня презрительнее всех.
— Ну вот, начинаются претензии, — грустно констатировал я.
— А на что ты надеялся? Бесцеремонно прорвался на корабль да еще хочешь теплой встречи? Одним словом — ты нахал, старик. Но отчаиваться не стоит. Еще не все потеряно. Требуется вразумительное объяснение причин твоего наглого вторжения к ним. И вообще, желательно потянуть калиса за хвост, — выдал первую порцию умных советов бесенок.
— При чем тут хвост? — непонимающе уточнил я.
— Ты что, старик, от страха ошалел, соображаловка поехала? Твоего любименького Хру ни за что тянуть не надо, а вот время не помешало бы. Ты, я так понимаю, привалил сюда не на прогулку... К тому же пропал канал связи с координатором…
Я тяжело вздохнул. Начало явно неудачное.... А на что я, собственно говоря, рассчитывал?
— Идет война... Мы пытались установить с вами контакт, но безуспешно, — как можно нейтральней продолжил я и пробежался взглядом по столпившимся вокруг меня врагам, выискивая руководство. Пожалуй, тот высокий угрюмый в центре, с которым я уже общался.
Мои выводы оказались верными. Он явно был начальником гуманоидов. Ох, не нравились они мне. Чего стоили только одни постные лица и мертвые холодные глаза...
— Война? — изумленно спросил стоящий в центре инопланетянин. — Смею заверить, что вы ошибаетесь...
— Уничтожено две цивилизации. На границах содружества наши передовые пограничные отряды ведут бои.
— Уничтожены цивилизации, идут бои?!! — еще больше удивился инопланетянин и наивно, как ребенок, захлопал седыми мохнатыми ресницами. — Вы что-то путаете, этого не может быть...
— Я говорю о цивилизациях арианцев и хиков...
— Вы глубоко заблуждаетесь. — При этом лицо инопланетянина впервые ожило, и его сизые губы изобразили подобие улыбки. Словно по команде, растянули рты до ушей и остальные гуманоиды.
Обезоруженный эдаким неожиданным проявлением их беззлобности, я огорошено уставился на пришельцев.
«Лихой, однако, получился поворот», — чуть оживившись, подумал я.
— Радуйся, старик, что тебя до сих пор не вышвырнули за борт. Но такая перспектива еще вполне возможна, — остудил мой пыл бесенок.
— Вы ошибаетесь, — повторил все тот же инопланетянин, — мы, наоборот, спасаем гармонию и ваши жизни...
— Вы спасаете нам жизнь? — у меня от возмущения чуть челюсть не отпала, и предательски задергалось веко.
Но я подавил свои эмоции. Секунду спустя мое лицо изобразило искреннее удивление.
— О, ты сейчас напоминаешь мне адмирала Фло! Полегче, старик, помягче на поворотах. В противном случае тебя, прежде чем вышвырнуть за дерзость, поколотят и будут, наверное, правы.
— Настоящая жизнь неизвестна вам, — в голосе гуманоида зазвучали менторские нотки, — так как ваши познания о космосе ничтожно малы...
Инопланетянин посмотрел на меня изучающе.
— И в чем же, по-вашему, заключается эта настоящая жизнь? — с трудом подавив язвительность, полюбопытствовал я.
— Этого вам пока не понять. Со временем мы сможем объяснить вам известные всей Вселенной принципы развития жизни, но только после того, как ваше сознание перестанет генерировать зло.
Инопланетянин замолчал и, словно ожидая чего-то, внимательно посмотрел на меня.
— Ну что, грамотей, получил? — ехидно вякнул бесенок.
— Исходя из высших принципов гуманизма, — деловито зажестикулировал рукой старший, — мы, Великая Империя Темных миров, решили помочь вам, а заодно и обезопасить жизнь галактик от генерируемого вами зла.
— А мы что, вас просили?
Странно, я думал, что от моего взгляда от этого типа останется горстка пепла.
— Потише и поспокойней, великий поджигатель. Дипломат из тебя, я вижу, никакой. Зато гонору как всегда, — съехидничал бесенок. — Прежде, чем что-либо сказать, считай до пяти.
— О том, что вы несовершенны и стоите на пороге гибели, мы предупреждали вас еще в древности. Мы пытались помочь, но ваши правители не понимали этого, — пропустил мимо ушей мой ответ инопланетянин.
— Ну, спасибо, благодетели. Мы уж как-нибудь сами... — ответил я и гордо поднял подбородок.
— Птица ты неощипанная, опусти свой наглый клюв. Поскромнее, поскромнее веди себя, и чужие народы тебя поймут, — прочирикал бесенок.
— Да чихал я на народы, великий дипломат...
— Мало тебя пороли в детстве. Мало... А жаль! Народная дипломатия — это тебе не стишата кропать, — продолжил пороть чушь бесенок.
— Не верите... Тогда посмотрите сами, — снисходительно улыбнулся инопланетянин.
После его слов, произнесенных с явной издевкой, прямо передо мной в пространстве вспыхнул экран.
Последний раз на Ариане я был три месяца назад с Экми. Именно поэтому эта слащавая планета так взбудоражила меня.
Ах, Экми, Экми... К огромной моей радости сейчас она была на Фаэтоне и, как я надеялся, в безопасном месте.
Экран мигнул, и передо мной замелькали знакомые кадры.
— Ну вот, полюбуйтесь. Ваш Ариан во всей красе со всеми океанами, тропической растительностью и курортами.
Кадр остановился, и к своему великому изумлению, я увидел всю ту же растительность. Все то же буйство красок. Затем крупным планом передо мной проплыла целая галерея глуповато-блаженных рож. Надо полагать, они были счастливы...
— Миражи. Миражи. Этакая туповатая сущность, — грустно констатировал бесенок.
— А теперь взгляните на генерируемые вами облака зла, — продолжил инопланетянин.
На экране возникло изображение нашей планетной системы. От населённых планет, светящихся на экране яркими точками, по галактике в разные стороны разбегались плотные темные волны. Наиболее густой грязной завесой был окружен Фаэтон. Кадр изменился, и на экране появились огромные инопланетные многопалубные галактолеты со множеством развернутых замысловатых систем антенных полей, тарелок и зеркал, направленных в сторону потоков зла. Вновь возник Ариан. Однако на это раз он не генерировал темных волн.
От увиденного, откровенно говоря, стало не по себе. Это был мой больной вопрос. Я сам был убежден, что наше общество смертельно больно, культура прогнила, не оставив никаких ценностей, кроме материальных. Что необходим поиск выхода, в противном случае мы рухнем или превратимся в жестокую технократичную цивилизацию, которую, в итоге, ждет смерть. Я всячески пытался разобраться в природе зла нашей цивилизации и его истоках, но это пока было мне не под силу.
Грустно глядя на установки, поглощающие наше зло, я почему-то впервые подумал об инопланетянах как о хищниках, учуявших запах падали, и теперь слетающихся на ее дележ. В то, что мы генерируем зло, я поверил пришельцам сразу. Но в то, что они несут нам спасение — не мог. Что-то крепко засевшее внутри меня протестовало и призывало не верить их словам.
— Мы пытались, в меру возможностей, нейтрализовать ваше зло. Но не все в наших силах. Всему есть предел. Для спасения дальних миров, да и вас, необходимо устранение главного источника-генератора злых мыслей фаэтов. На примере Ариана вы воочию убедились, что мы действительно помогли этому народу победить духовный мрак, — торжественно констатировал инопланетянин.
— Уничтожив при этом миллионы не пожелавших принять вашу помощь, — добавил я.
— Да неужели? — изумленно вытаращился на меня инопланетянин. — Вы же, получившие иллюзорное бессмертие, собственно говоря, не имеете ни малейшего представления, что такое смерть, которой фактически нет. Она мираж! Иллюзия! Короче говоря, мы в вашей галактике по решению межгалактического правительства, и его постановление выполним любой ценой.
— А вам не кажется, что с этими народами не помешало бы для начала поговорить? — парировал я.
— Пытались во все времена... Вы постоянно не готовы к диалогу! Для вас единственный вариант — подчиниться воле и решению более мудрых. Процесс очищения неизбежен.
— Это и есть ваши условия?
— Да!
— Так и быть, я передам их.
— Ждем ответа в течение суток! Кстати, лично вам я не советую таким способом появляться здесь.
Он взглянул на меня так, словно я был последним насекомым в этой галактике. Инопланетяне, как по команде, брезгливо передернув плечами, отвернулись от меня.
«Это мы еще посмотрим, кто кого будет принимать в следующий раз», — подумал я.
— Сматывайся, старик, пока пинка в зад не дали, — предусмотрительно посоветовал бесенок.
Мой бесенок был иногда очень даже благоразумен. Понимая, что информации мне больше не выжать, я включил телепортатор, и вновь неведомая сила понесла меня по воспоминаниям прошлых жизней.

Глава 5

Древний Фаэтон. Начало обучения Паино в жреческой школе Ши Тай. Первое знакомство с Цветком Жизни Вселенной.

Есть в постижении Великого Знания день. И он настал!
Нас, пятьдесят учеников, тщательно отобранных жрецами на разных планетах огромного Звездного мира, собрали перед центральным входом в пирамиду, в глубине которой находилась главная тайна — святыня великого ордена Света — Цветок Жизни. В дальних космических Мирах его называли еще Великим Безмолвием, Великим Светом.
О храме Цветка Жизни мы, ученики, много слышали. Он был предметом разговоров и здесь, в школе жрецов.
Вокруг храма не было охраны, хитроумных лабиринтов, толстых стен с замысловатыми потайными дверями. Казалось, он открыт для всех. Но приблизиться к его порогу мог только посвященный в ученики.
Вход в храм Цветка Жизни охраняла невидимая сила. Дерзкому, нарушавшему дозволенные пределы, как металлическими тисками, она сдавливала грудь. Вязким туманом обволакивала сознание. Незримой каменной стеной загораживала дорогу. Эту силу я почувствовал в первый же день, по прибытии в жреческую школу.
— Вы свободны в передвижениях на территории храма Ши Тай, — сообщил нам высокий, статный жрец Юмон, закрепленный за нами в качестве наставника. — В свободное от занятий и работ время можете заходить во все помещения, задавать вопросы. Туда, куда еще рано, вы не попадете. Великий дух Ши Тай не пропустит вас. А если кого и пропустит, то обожжет своим знанием.
И, предостерегающе подняв палец, он внимательно осмотрел нас выцветшими голубыми глазами.
Я не внял предупреждениям нашего жреца-наставника и, увлекаемый любопытством, при первой же свободной минуте направился на поиски храма.
Как только вошел в пирамиду, я почувствовал что-то необычное.
Свет струился из глубины сооружения. Он был мягким, нежным, как прикосновение утреннего луча Солнца, чистым, как горная вода, сбегающая с заснеженных вершин. Одновременно был притягательно теплым. Он манил и обещал.
Я закрыл глаза, и ведомый только внутренним зрением, двинулся на этот зов. Под ногами, отзываясь многократным блуждающим эхом, застучали мои деревянные сандалии, заполняя пространство петляющего лабиринта топотом сотен ног. От постоянно нарастающего шума, что навалился на меня со всех сторон, хотелось только одного — остановить все это. Я замер. Эхо шагов скоро стихло. Я сделал шаг назад. Топот стал чуть тише.
Усилием воли я отключил зрение и слух и в полной тишине двинулся навстречу Великому Безмолвию, которое было уже рядом. Ноги пробежали по семи ступенькам, и на очередном переходе я неожиданно уткнулся в какое-то препятствие. Испуганно открыв глаза, увидел, что это была черная каменная стена.
Я провел по ней влажной от волнения рукой. Ладонь, скользнув по идеально гладкой поверхности, остановилась на шероховатом камне.
Чуть в стороне от предполагаемого мной входа прямо из темной стены росли вьющиеся побеги туана, украшенные гроздьями ароматных фосфоресцирующих цветов. Пахло озоном, влагой, травой, теплым летом, детством. Бутоны туана, почувствовав меня, приоткрывались, расцветая, расправляли изящные лепестки. Они излучали мягкий серебристый свет, освещающий весь проход.
Стена, преграждавшая мне путь, высветлилась, словно сияние цветов убирало туманную пелену, делая ее прозрачной. Я подошел вплотную.
За прозрачной стеной виднелись большие белые ступеньки. Что было за ними — я не видел. Но появилось ощущение большого Света, будто стекавшего с белоснежных горных порогов.
Откуда-то из прошлого пришли детские воспоминания, когда я думал, что все вокруг, подобно мне, не видят, но ощущают. И им этого тоже достаточно для счастья. Я ощущал эту живую и по-своему разумную поверхность, которая была не доброй и не злой. Она была доброжелательно равнодушным стражем, который не пропустит ничего недозволенного. Опасности я, вероятно, не представлял, поэтому дотронулся до стены щекой, потом зачем-то поцеловал вибрирующую теперь поверхность. С чувством безграничной любви я стоял перед преградой. Невидимое препятствие заколебалось. Плотная стена под моими теплыми пальцами вначале стала упругой пластиной, мягкой глиной, жесткой водой. А затем вообще превратилась в плотный воздушный поток. Внезапно ладонь провалилась вглубь прохода. Влекомый призывом Света, я сделал первый шаг. Стена пропустила меня.
Сердце зачастило и замерло перед огромными белыми ступенями, ведущими к массивной двери, выложенной из светлого, неизвестного мне камня. На ней был изображен Цветок Жизни — Истина Вселенной!
— Не торопись, Паино! — послышался за моей спиной чей-то спокойный голос.
Я оглянулся. Рядом, в длинной белоснежной мантии, с золотистой эмблемой Цветка Жизни, стоял незнакомый мне служитель храма Ши Тай. Взгляд его светлых глаз был доброжелателен.
— Врата, ведущие к Истине, пропустили тебя. Это хороший знак... Но твой час еще не пришел! Когда стены храма Ши Тай станут свидетелями твоего посвящения в ученики, ты все узнаешь, увидишь и услышишь…
Не помню, как очутился перед храмом, но больше удачи не пытал, а учился.
И вот он — день посвящения! Мы, преклонив колени, находились у центрального входа, ведущего в храм. Перед нами в праздничном белом одеянии стоял настоятель школы и верховный жрец — Ко Ца Хор. За ним полукругом — жрецы храма.
— Я, ученик школы Света, — хором повторяли мы слова вечной клятвы, — всегда буду помнить, что я, становясь учеником-воином школы Света, и, став на путь Истины, ведущей к Свету и абсолютной свободе, никогда в этих стенах и за ее пределами не буду сражаться с другими. Я, как ученик и воин Света, до посвящения меня в жрецы, всегда буду сражаться только с самим собой. Мое главное поле битвы — я сам. Мой главный враг — моя внутренняя тень. Моя основная цель — победить тень и получить свободу…
Дочитав присягу, мы поднялись и замерли.
— Поздравляю школу Света с новыми учениками! А кандидатов — с посвящением. Вы все с этого мгновения, в стенах храма Ши Тай и за его пределами, есть воины Света, — торжественно обратился к присутствующим Ко Ца Хор.
На миг он замолчал и внимательным взглядом обвел стоящих перед ним учеников, продолжив:
— Ученик-воин! Если ты встал на путь Света, то каждый день, не жалея сил, двигайся вперед.
Ученик-воин! Всегда помни, не имеет значения, сколько ты в пути, как велик твой опыт и сколько за спиной одержанных побед. На пути Света не имеют значения никакие прежние заслуги и достижения. Важно только одно: свет вашей души в кратком миге под названием «сейчас», между вечным прошлым и вечным будущим.
Ученики-воины! Этот миг и все последующие — ваш экзамен. Проживите его с полной отдачей или не живите вообще. Ваше движение на пути борьбы с самим собой должно быть непрерывным. Вы в начале движения по пути воина Света. Помните простую, но великую истину: и один в поле — воин. И победа над самим собой порой значимей побед целых армий. Пройдут месяцы, сложатся в годы. Вы не забудете о сказанном мной сегодня. Будете искать смысл свободы. Истину открою вам сейчас. Прежде чем освободиться, нужно сначала понять, что ты внутренне несвободен. Свобода не предусматривает отсутствия высоких стен, решеток или глубоких ям для потерявшего или ищущего её. Она в ином — наличии или отсутствии выбора. Главная же несвобода заключается в собственной ограниченности… И вы, каждый в отдельности, каждый по-своему и на собственных примерах откроете и постигнете свободу как ответственность. Придет день, когда вы подниметесь на вершину храма — пирамиды Ши Тай. И на площадке Истины в полдень вызовете на поединок свою внутреннюю тень. Все то, что вы скрываете от постороннего взгляда, ушей. То, чему судьей только ваша совесть — и есть ваш главный враг. Усилием воли вы поставите тень перед собой и дадите ей бой. И эта победа ознаменует ваше новое рождение в Свете.
И уже другим тоном верховный жрец произнёс:
— А сейчас мы пройдем из храма Безмолвия, в храм Истины, где вы увидите Цветок Жизни.
На одном дыхании, без эха постоянно нарастающих шагов, под серебристый свет цветов туана, мы прошли длинные туннели и лабиринты. На сей раз, невидимой защитной стены не оказалось.
Как только верховный жрец Ко Ца Хор приблизился к белоснежной двери, тяжелые каменные плиты пришли в движение, открывая широкий проход.
Через несколько шагов мы оказались в огромном затемненном помещении. В его глубине, в центре зала, сиял огромный кристаллический Цветок Жизни. Нет, это не был цветок в привычном понимании. Он был в геометрии десятков кругов и эллипсов, образующих целостную систему огромного круга. Рядом с ним, в воздухе, висели подобные кристаллические конструкции Цветка Жизни значительно меньших размеров. И все это жило, двигалось, переливалось оттенками разных тонов. Мы зачарованно смотрели на это чудо, меняющееся и вечное, целостное и разное.
— Это и есть Цветок Жизни, — произнес верховный жрец. — Он был во все времена. И сейчас он известен всему живому как венец творения. Великий Дух сотворил нас по этому образу. И эта гармония записана в ваших телах. Эти слова звучали до меня! И будут звучать после. Они незыблемы! Они есть Истина! Мы все — Бог. Вы — часть Бога. Каждый имеет силу стать тем, кем был в духовном мире перед приходом сюда. Каждый стоящий в зале — самостоятельная духовная сущность, добровольно согласившаяся быть здесь. Всех нас объединяет Великая Любовь.
С последними словами верховного жреца кристаллическая решетка Цветка Жизни засияла всеми цветами радуги, отбрасывая блики на дальние стены с выбитыми на них изображениями кристаллического Цветка Жизни и неизвестными иероглифами.
Внезапно стены начали таять, подниматься, как нагретый воздух, поплыли, словно мираж, и вмиг все помещение превратилось в звездное небо.
— Изображение Цветка Жизни, — продолжил Ко Ца Хор, — вы найдете не только здесь, на Фаэтоне, но и на Гее. В пещерах Марса, где ему поклонялись древние марсиане. И на Ариане. Он везде, во всех звездных Мирах. Его еще называют Языком Безмолвия и Языком Света. Это и есть изначальный источник всех языков — чистой формы и пропорции. Его называют Цветком Жизни не потому, что он внешне похож на цветок, а из-за его содержания. Вернее, многих содержаний, которые будут открываться по мере того, как вы сможете принять их. Одно, самое простое — цветок. Он представляет жизненный цикл плодового дерева. Дерево создает маленький цветок, который, оплодотворяясь, превращается в плод. А плод, в свою очередь, содержит в себе семя, готовое упасть на землю и дать начало новому дереву. И это есть цикл жизни — одно из чудес, хоть он и кажется простым. Все содержания знали наши предки. Но потеряли знание, упав с высот! Со временем вы восстановите старое знание. Так возродится забытое и потерянное, первоначально здесь, на Фаэтоне, а потом, с вашей помощью, и в других Звездных мирах. В глазах каждого из вас я вижу Великий Дух. И знаю, этот Великий Дух пребывает в каждом ученике и за пределами этой школы. Вы пришли сюда за великими извечными знаниями. Но истина в том, что в ваших глубинах уже содержится все, что вас интересует. Когда вы впервые услышите эти слова, покажется, что вы об этом только узнали. Это не так! Древность дремлет в каждом. И вы должны исследовать то, что сокрыто в ваших глубинах. Вы думаете, я научу вас, доверю тайные знания. Но они уже с вами, в каждой клеточке. И моя задача только помочь вам отыскать их в себе. Придет день, и вы вспомните, кто вы! Для чего пришли в этот мир и в чем заключается цель пребывания здесь, на Фаэтоне, а потом в своих Звездных мирах. Здесь, в школе Света, вы узнаете о Великом Духе. Каждый проживет в этих стенах множество разных жизней. И прежде, чем стать жрецом Света, пройдет через горнило Смерти. Сдавший экзамен будет принят в орден Цветка Жизни и уйдет в бессмертие. Многие станут воинами-жрецами. Кто-то — учителями. Еще меньше — великими посвященными. Некоторые изберут благородное, вечное садовничество в Садах Жизни Всеединого. Вижу я и великих мастеров…
Наставник замолчал и внимательным, беспристрастным взглядом обвел нас. Потом продолжил:
— Эти слова звучали до меня. И будут звучать после. Сменяя поколения, будут приходить новые ученики, жрецы — воины Света и в своем бессмертии охранять духовные миры. Этот храмовый зал — один из входов, через который можно попасть в любой, как материальный, так и духовный Мир. Пусть будет ваш путь удачным.
И, улыбнувшись, взмахом руки он отпустил нас.

Глава 6

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро». Первые столкновения экипажа корабля с инопланетянами. Попытка захвата штурманской.

Странная, непонятная война, в которой не было ни выстрелов, ни жарких космических сражений, смерчем ворвалась в галактику, где находилась конфедерация фаэтов, и, словно раковая опухоль, быстро расползалась по звездным системам. Ранее существовавшее содружество космических государств, так и не оказав сопротивления, распалось в течение суток. Практически все цивилизации-сателлиты: Арианцы, Хики и Саиты добровольно присоединились к далекой, могущественной империи инопланетян из Темных миров. Как это могло произойти — никто не понимал, и объяснить не мог.
Загадочный противник, словно предвидя будущее, уверенно разоружал разрозненные остатки Космофлота, успешно продвигаясь к центру их галактического содружества — Фаэтону. Теперь противнику оставалась самая малость: захватить древнюю цитадель фаэтов, где и завершить военный поход. Как выяснилось впоследствии, тайной задачей вторжения был экипаж галактолета «Адмирал Кро».
Генерико, заблокировавшийся в штурманской, этого не знал, и знать не мог. Но, после всего увиденного и пережитого в этот день, уверен был в одном: он не имеет права на ошибку. А время неумолимо приближалось к роковой отметке, за которой включатся самоликвидаторы, и корабль взорвется. Предотвратить взрыв мог только Ки Локки, но на его возвращение пока надежды не было.
Секунды таяли. Вслед за резким щелчком взвыла сирена и, громко отсчитывая последние минуты жизни корабля, заработал хронометр. Резкий, сухой, пробирающий смертельным холодом тело.
Наверху, в ангаре, внезапно прогремели взрывы. Штурманская вздрогнула. Через звуковые синтезаторы послышался чей-то истошный крик. Отчаянные хриплые призывы о помощи. А затем просьба добить…
Координатор уже давно ни на что не реагировал. Его словно никогда на галактолете не было. Но он, как понимал Генерико, был, есть и за доступ к нему сейчас идет борьба.
За стеной тяжело ухнул еще один взрыв. Спустя несколько секунд раздался полный отчаяния вопль и победный рев какого-то существа. Генерико стрелой метнулся к пульту.
— Катас, помоги! Открой, — послышался задыхающийся прерывистый голос командира сектора Даки.
Рука Генерико дернулась к пульту, но так и зависла над ним. Что делать, он не знал. Рев приблизился. Глухой удар, хруст костей, судорожное царапанье перчаток о бронированные двери штурманской… и наступившая тишина ничего хорошего не сулили. Генерико беспомощно сжал кулаки. Информация из отсеков не поступала. Малейшая ошибка, и командный центр будет захвачен. Применение противником неизвестного оружия вынуждало офицера следовать совершенно другой тактике обороны. Но какой — он не знал. Такое им наблюдалось впервые. Томительно бежали секунды. Хронометр, казалось, звучал все громче и назойливей.
— Словно гвозди в голову заколачивает, — чертыхнулся Генерико.
Не будь на нем боевого биоскафандра, он бы точно закрыл уши. Неожиданно вспыхнул слепой до этого пространственный экран, показав отсек перед штурманской. Генерико привстал, настороженно окинул взглядом фаэта, стоящего к нему спиной. Когда тот повернулся, сердце радостно екнуло — это прибыл Ки Локки.
— С возвращением! Ох, и заждался я тебя. Давай быстрее, у нас большие проблемы...
— Вечно у вас какие-то проблемы. Где наш бордельный король? — как ни в чем не бывало, спросил Ки Локки.
После гибели командира, Генерико несколько раз проигрывал все возможные ответы. Но когда этот вопрос прозвучал, он растерялся.
— Так где же наш дамский сердцеед? — переспросил Ки Локки.
— Катаса больше нет...
— Как это нет?!
Ки Локки пробежал взглядом по пространственному экрану, который теперь вспыхнул перед ним. Его взгляд изумленно остановился на разбросанных по полу штурманской обрывках биоскафандра Катаса и останках монстра.
— Он убит, — с трудом выдавил из себя Генерико.
— Давно?
— Как только ты телепортировался.
— Кто?
— Я... Он стал чужим...
— Ты? — удивился Ки Локки. — Ты что, офонарел? Ты не понимаешь, что наделал. Это срыв переговоров. Это конец. Немедленно пропусти меня... Ситуацию еще можно спасти...
— Какая ситуация? Какое спасение? Командир мутировал. Координатор несет бред. На галактолет высадился инопланетный десант. Где твой код?
— Что за чушь, Генерико? Какой, к черту, десант? Вы что, здесь все с мозгами развелись?
Офицер опешил. Если еще до этой минуты он хоть что-то понимал в происходящем, то сейчас его голова напоминала гигантскую бардачницу. Он только развел руками, тупо уставившись на Ки Локки. Мол, поступил, как поступил.
— Что ты наделал! Немедленно разблокируй вход.
Зрачки Ки Локки расширились и на миг, как показалось Генерико, вспыхнули злым зеленоватым огоньком. Что-то во всем этом было ненормальное и настораживающее. Чуждое, что ли… Что именно, потомок сантаров не знал, но ощущал это всем своим существом...
«И этот чужой», — обожгла Генерико страшная мысль, и он непроизвольно отступил на шаг назад.
— Не дури... Ты просто устал от потрясений. С таким успехом скоро начнешь подозревать всех, — словно читая его мысли, спокойно констатировал Ки Локки.
«А может, я действительно после всего увиденного немного тронулся?» — подумал Генерико.
— Я тебя, Генерико, хорошо понимаю. Ситуация действительно неординарная... Может, все еще как-то образуется…
Генерико, раздираемый противоречиями, не знал, как поступить. Инструкции и приказы в подобных ситуациях требовали от него одного. Но координатор недавно и Ки Локки сейчас твердили совершенно другое... Что-то о переговорах.
Генерико еще раз взглянул на экран, на котором застыло короткое сообщение о блокаде координатора и запуске программы самоликвидации. Он еще раз посмотрел на Ки Локки и понял, что рискует окончательно проиграть.
Обстановка снежной лавиной накрыла его, и у Генерико не было уже ни времени, ни возможностей найти спасительное решение. Как в тумане, парализующем волю, он, словно завороженный, не в силах был оторвать взгляда от блестящих глаз Ки Локки.
Офицер безопасности улыбнулся, презрительно выпятив нижнюю губу, и лицо его слегка исказилось. Что в нем было не так, фаэт бы и под присягой не сказал.
«Ки Локки так никогда не улыбался. Какая самодовольная, скользкая ухмылочка», — заключил Генерико.
Неожиданно торжествующий блеск в глазах Ки Локки растаял, и в их глубине стало зарождаться что-то новое. Генерико, затаив дыхание, с ужасом увидел, как от тела офицера Службы безопасности отделилось что-то прозрачное и мерцающее. Это что-то, преодолевая многочисленные защитные перегородки, двинулось к нему. Мысли офицера отчаянно заметались в поисках спасения, но тело по-прежнему отказывалось слушаться. Его словно нет. Осталось только отчаянно стучащее перепуганное сердце и сознание, еще не до конца подчиненное врагу.
А тем временем холодное и бестелесное уверенно надвигалось. Вновь злорадно заблестели глаза Ки Локки.
«Это все, — подумал Генерико, — сейчас мутирую, уничтожат меня инопланетяне».
Призрака, явившегося ему, офицер больше не видел. Проникнув в штурманскую, привидение превратилось в огромный бледный газовый сгусток со множеством шевелящихся отростков. Они обхватили душу Генерико, и остатки сил покинули фаэта. Он почувствовал, как в тело стало медленно вползать что-то чужое и тяжелое... Сознание меркло. Отчаянно цепляясь за реальность, мозг зафиксировал, что в отсек, где находился Ки Локки, влетел взъерошенный младший офицер Гло.
Глаза Ки Локки тут же забегали, губы задрожали, лицо расплылось и приняло очертания лица шифровальщика Даро. Потом сознание Генерико пронзила вспышка молнии, и он отчетливо увидел контуры какого-то чудовища. Еще миг, и оно приняло облик командира, затем Даро, а потом — исчезло.
Сколько прошло времени, Генерико не знал. Он, словно парализованный, по-прежнему стоял у пульта и непонимающе смотрел на экран. Первая волна сковавшего оцепенения прошла. В сознание медленно возвращалась привычная ясность. Невероятно измотанный натиском инопланетян, он рухнул в кресло. Все так же обречено щелкал хронометр. Но теперь Генерико было не до него. Он закрыл мучительно уставшие, в красных прожилках, глаза, пытаясь сосредоточиться. А подумать было о чем. Коварный противник умел принимать облики близких фаэтов. К тому же, он очень много знал о каждом. Их цель — командирская штурманская с каналами доступа к координатору и системам управления галактолетом. А за ней… и сам мозг корабля. Это была только первая попытка. Сколько их будет впереди за оставшиеся двенадцать минут, Генерико не знал, и думать не хотел. Он, как фаэт, предки которого в древности стояли насмерть в сантарских полках под стенами Шатрэ, был готов ко всему.

Глава 7
 
Древний Фаэтон. Настоятель храма Ши Тай Ко Ца Хор напоминает прошлый  урок, предлагает услышать голос внутреннего наставника.

Истекал первый месяц моего нахождения в храме Ши Тай. Долгие знойные летние дни один за другим сменялись короткими ночами. Приближалось всеми ожидаемое большое солнцестояние. А с ним — и праздники воды, огня, земли и воздуха, на которых начнутся практические занятия со стихиями. После первого урока, данного Ко Ца Хором, все время с нами работали жрецы, обучая физическим упражнения и медитации по закреплению полученных знаний. Они не были для меня сложными. Живя в племени Тату и проходя каждое рождение, я привык подолгу смотреть на журчащий ручеек, гладь озера, утренний морской бриз. Научился даже читать замысловатые стихи ветра, разговаривать с подмигивающими звездами… После очередной практики гармонизации, когда я на протяжении дня наблюдал, как распускается цветок, мной овладело чувство очередного урока — встречи с мудрым, всезнающим Ко Ца Хором. Интуиция не обманула и на этот раз. С утра нас собрали в храме Цветка Жизни. Перед нами вновь предстал любимый наставник.
— Знания ищущим! — поздоровался Ко Ца Хор с учениками.
— Солнце вашим глазам, учитель! — ответил высокий, худощавый, с медным загаром воин-ученик по имени Атупанто с планеты Анкена.
Сегодня была его очередь делиться приветствиями своего народа. Этого всегда спокойного, вдумчивого и рассудительного юношу воины-ученики не только искренне любили за знание сотен песен Анкены, которые он напевал при первой же возможности, но и уважали за умение общаться с пламенем. Огненная стихия была при нем, как ручная, ласковая и нежная зверушка. В первое время, отвечая на многочисленные вопросы друзей, как это ему удается, он говорил:
— Мы с огнем — братья! У нас одна кровь! Если захотите, то я вас тоже породню…
Но роднить нас ему не пришлось. Приближались праздники. К тому же, знакомство со всеми стихиями входило в обязательную программу нашего обучения.
— Хорошее приветствие. С большим смыслом! — заключил Ко Ца Хор. — Мы его разбирать не будем. В нем все предельно понятно. Поэтому перейдем к следующей теме в разделе Великих Познаний. Присядьте и расположитесь удобно. На одном из прошлых уроков мы с вами говорили, что все знания есть у вас внутри, только надо их услышать. Сегодня мы будем учиться слышать. И слышать правильно.
Учитель, сделав паузу, внимательным взглядом обвел воинов-учеников. Их сердца были открыты для новых откровений.
— Сегодня речь пойдет о самых больших тайнах Вселенной. Эти тайны хранятся у каждого внутри, но к ним не так просто добраться. Для этого необходим мудрый, любящий вас наставник. Тот, что удивит, находиться не перед вами и не за этими стенами, а в каждом из вас. Он живет в вашем сердце, вместе со знаниями о Вселенной. Вы всегда, когда того пожелаете, сможете воспользоваться его помощью. Давайте попробуем услышать его. Как, готовы?
— Готовы! — бодро послышалось со всех сторон.
— Коль так, то предлагаю тему: Познание Всеединого. Времени я дам немного. Как только восходящее Солнце коснется края горного хребта за озером Хо, каждый должен быть готов к ответу.
Ученики сосредоточились. За стенами храма шумел проснувшийся ветер Ор. Сегодня, как я заметил, он напевал что-то явно философское. Ему чуть ли не хором подпевали птицы. Только молчали древние фрески. Они не желали играть с солнечными лучами.
— Ну что, приступим? — обведя взглядом присутствующих, произнес Ко Ца Хор.
Ученики, опустив глаза, молчали. Они явно были не готовы к ответу.
— Сионоко, что тебе сказал твой наставник о Всеедином?
Мой друг медленно встал. Задумчиво посмотрел через витражи на горы и ответил:
— Кроме пения птиц и шума ветра я ничего не услышал, учитель!
— Ничего?
— Совершенно ничего, учитель.
— Атупанто.
— Да, учитель!
— Что можешь сказать ты?
— В моем сознании было безмолвие. Я ничего не услышал.
— Знаю. Что тебе помешало?
Юноша замялся, молвив:
— Лучи Солнца.
Ученики, пряча улыбки, склонили головы. Ко Ца Хор покачал головой.
— А шум ветра и пение птиц тебе не мешали?
— Я их не слышал. Отключил слух. А вот с глазами справиться не смог.
— Что по этому поводу думает Паино?
Я встал, на ходу обдумывая ответы друзей.
— Познать Всеединого можно только при внутренней тишине. Тогда же можно услышать голос наставника.
— И что он сказал тебе, Паино?
— Он молчал.
— А кто что-то слышал?
— Я слышал много голосов, — поднявшись, произнес Итикано, — каждый из них пытался рассказать мне о Всеедином.
Ко Ца Хор мудрым взглядом окинул воина-ученика. Юноша прибыл с планеты Илур. Рос в племени охотников. Обладал необычайной природной интуицией. Но боялся высоты. На что были свои причины…
— Спасибо Итикано. А кому наставник только нашептывал? Есть такие?
— Мне! Мне! И мне! — послышалось с разных сторон.
— Это тоже хорошо. Я пока не спрашиваю, что вы слышали от своих наставников, — продолжил Ко Ца Хор, — сейчас мы попробуем выяснить, был ли это его голос. Кто может утвердительно сказать это?
Все воины-ученики молчали. Я встал.
— Учитель! — обратился я к Ко Ца Хору. — Твердо могу сказать только одно: мой наставник действительно молчал.
— Хорошо, Паино. А как ты думаешь, почему он молчал?
Я замер. Ответ, который пришел, был для меня ошеломляющим. Но я озвучил его:
— Потому что вопрос был о Всеедином…
В мудрых глазах Ко Ца Хора промелькнуло удовлетворение. Он был доволен как первыми результатами по заданию, так и ответами учеников.
— Внутренний наставник — это и есть голос духа, голос Всеединого, — констатировал учитель. — Он никогда не будет самым громким, а, наоборот, очень тихим. А чаще всего он молчит. Именно в этом безмолвии вам, через Него, и откроется великая Истина. О ней мы с вами немного и поговорим.
Ученики замерли. Сейчас Ко Ца Хор расскажет о самом интересном, самом важном в их жизни. В приоткрытом витраже засуетился ветер Ор, явно пытаясь проникнуть в помещение.
Я укоризненно посмотрел на него. Он тут же притих.
— Мы поговорим о Всеедином! — сказал учитель. — Почему я его называю так, а не иначе? Каждый из вас, живя в своем Звездном мире, слышал Его разные имена. Их бесконечно много. У Всеединого нет определенного имени, потому что никто из нас точно не знает, сколько в бесконечной Вселенной Звездных миров, а с ними и Его имен. Как вывод: Всеединый безграничен, поэтому безгранично и число его имен. Всеединый обладает всем: славой, богатством, знанием, красотой и отрешенностью. Он везде и во всем. Он имеет бесконечное число форм. То, что мы видим — это Его проявленные состояния. То, что не видим — не проявленные. Все, что нас окружает, есть Он, Его творение. Всеединый — в цветке, в полете птицы, шуме дождя, шорохе набегающих на берег волн, радуге. В свете близких и дальних звезд. Во всем величии и многообразии Вселенной. Взгляните на свод храма, это Его творение. На вас смотрят миллиарды звезд с немыслимым для нашего сознания количеством заселенных Миров. И все они идеальны; и непохожи друг на друга. Мы — его особое творение. Мы — его дети. Он нас всех любит одинаково. И добрых, и злых, и тех, кто, не определившись, замешкался в серой серединке. Всеединому не надо от детей ни жертв, ни обрядов, ни специальных зданий для богослужений. Поэтому правильней сказать, Всеединый это тот, кто не имеет имени. Всеединому от нас нужна только Любовь и следование по пути познания и творения, ведь в каждом из нас частица Его. В нас дремлет Творец. А следовать по Его пути и быть Творцом не так просто.
Загадочно взглянув на нас, ловивших каждое его слово и оставшись довольным Ко Ца Хор продолжил:
 — На своем жизненном пути, находясь в разных Звездных мирах, вы встретите много религий, в том числе и государственных, пытающихся высказать свое понимание Всеединого и свое отношение к нему. Будьте терпеливы, внимательны и осторожны. Почти все религии созданы Тьмой искусственно, чтобы увести все разумное и духовное с Прямого Пути, подчинить себе бессмертные души, которые также относятся к одной из многих тайн великого творения Всеединого. Отдельное слово о бессмертной душе, которая в делах всего живого наполняет все творение Всеединого. Противостоять ей не может никакая сила. Душа никогда не была рождена и никогда не узнает, что такое смерть. Душа вечная, неуничтожима, не подвластна переменам. Она не может быть убита. Постигнувший это свойство вечной души, знает, что он не может «умереть» или «погибнуть» в бою, тем более кого-то «убить». Душа меняет тела, как одежды, сбрасывая старые и обветшалые. Душа вездесуща, вечна и неизменна. Время не властно над ней. Ее нельзя постичь до конца. Знание о душе находится за пределами физического мира. А это есть высшее знание, которое есть тайной из тайн. Все о душе, как своем творении знает только Всеединый… Приходя в этот проявленный мир, — продолжил Ко Ца Хор, — вместе с душой мы получаем от Всеединого и частичку духа. Он и есть голос наставника, голос Всеединого. Из сотен тысяч живущих на Фаэтоне, может быть, только один фаэт стремится к совершенству. А тот, кто достиг его, едва ли воистину познал Всеединого. Теперь вы знаете, к чему надо стремиться… На сегодня вводный урок о Всеедином как внутреннем наставнике и о душе закончен. На следующий урок вы должны будете научиться внутренней тишине. Возможно, кому-то даже с первого раза удастся услышать голос Всеединого — голос Истины!
 
Глава 8
 
Древний Фаэтон. Учеба Паино. Его воплощения в иные формы жизни. Первое испытание.

Через три года обучения, после сотен уроков и практических занятий, преклонив колени, в окружении звездного неба, я опять предстал перед Цветком Жизни. Так близко подойти к святыне храма мне позволили впервые.
Свет, испускаемый Цветком Жизни, пронизывал мое тело, наполняя легкостью, силой и уверенностью. Сознание было чистым и ясным, готовым не только соприкоснуться с сокровенным, но и постичь его. Сегодня я чувствовал его. Духовно был готов.
Возле меня стояли настоятель школы Света и верховный жрец храма Ши Тай — Ко Ца Хор, рядом полукругом — первые жрецы стихий.
Жрецы молчали, пристально наблюдали за мной…
— Это он? — спросил зрелых лет меднокожий жрец с крючковидным носом и острым подбородком, прикрытым короткой ухоженной бородой.
Он напоминал стража ночи юрта. На его груди красовался знак стихии огня. Он не был похож на жрецов нашего ордена. Во всем облике проступала принадлежность к иному Звездному миру.
— Да, великий жрец Кахо, это именно он, — ответил Ко Ца Хор.
— Слишком молод, — констатировал жрец.
— Да, но он уже окончил школу. Кроме того, Паино — последний Тату.
— Тот самый?
— Да!
— Ему несложно было это сделать.
— Ученики все равны, — заключил Ко Ца Хор.
— Кем он там был?
— Прожил жизнь мотылька, рыбы, птицы. В последний раз был цветком. У него даже не было поединка с внутренней тенью в виду отсутствия последней.
— Это очень интересно, — думая о чем-то своем, произнес Кахо. — Что тебе запомнилось из последнего урока, Паино? — спросил он.
— Было больно, когда меня сорвали.
— Тебя испугала боль?
— Она была обычной!
— А что же тогда?
— Бессмыслие убийства. Сорвав цветок, фаэт бросил его и принялся рвать новые. Я ему не понравился, — понизив голос, продолжил я.
— Тебя задело, что ты ему не понравился?
— Нет. Это было его отношение, его вкус и его право. А он злоупотребил своим правом.
— И это все? — уточнил жрец Кахо.
Я задумался над тем, как объяснить свое понимание этого факта.
— Нет.
— Что ты хотел бы сказать еще?
— Мне было жаль его. Он потерял вкус жизни! Посерел, мечется и не знает, чего хочет. Его существование постно, и поэтому потеряно.
— Ты хорошо рассудил. Ну, а какой самый главный вывод?
— Жизнь очень легко убить, — ответил я. — Зло быстротечно. Но добро вырастает и приносит плоды слишком медленно...
— Это все похвально. Но все же он так молод… — произнес сидящий в глубине жрец Заркон с символом стихии воды на груди. — Он еще не созрел до главного экзамена.
Я краем глаза посмотрел на жреца. Заркон, как всегда, был в своей стихии. В его нежно-голубых глазах журчали ручьи, текли реки, плескалось море. И сейчас, как показалось, он был готов организовать мне очередное испытание в свойственном только ему стиле.
— А выдержит ли этот юноша? — спросил жрец стихии земли.
Ко Ца Хор молчал. Он словно чего-то ждал. Он не спешил. И я чувствовал, что самое главное впереди. Что сейчас произойдет что-то необыкновенное.
— Звезды указывают на него! — не спеша, словно взвешивая и отмеривая каждое слово, ответил верховный жрец. — Ему одному, когда придет Час Вархана, предстоит взять на себя всю боль народа Фаэтона. Постигнуть зло и дать восторжествовать Свету на этом последнем рубеже. Он же и примет смерть матери Фаэтон. Станет последним стражем душ фаэтов… Но это будет потом, после того, как он по своей воле уйдет послом в Темные миры. Когда память предков уснет в нем и ее занесет Песками Забвения… И останется только Любовь…
— Испытания, — потребовал Заркон.
— Я хочу убедиться в его готовности к главному экзамену, — продолжил жрец Кахо.
— Испытания! Испытания! Испытания! — послышалось со всех сторон.
— Ты готов к испытанию? — спросил у меня Ко Ца Хор.
— Да.
— Тогда в путь... Руководи, Заркон. Сегодня твой день, — услышал я слова настоятеля ордена.
 Цветок Жизни ослепительно вспыхнул. Тысячи лучей пронзили меня, подхватили и закружили в невероятном танце Света, и я неожиданно растворился в окружающем пространстве.

***

...Я долго спал. Оказывается, все эти столетия я был маленькой льдинкой на вершине горы. Но сегодня все необычно. Это я ощутил сразу, как только проснулся. Шумел ветер. Ярко светило Солнце. Стада кудрявых облаков паслись на пронзительно синих лугах неба. Я потянулся к отогревшим меня солнечным лучам. Сладко вздохнув и, незаметно растаяв, медленно соскользнул с огромной каменной глыбы. Подхваченный тысячами таких же искрящихся капелек, знакомясь с ними, понесся звонким ручейком по темному ущелью, навстречу новой жизни.
Журча и играя, я быстро освоился, окреп, и уже внизу, вырвавшись из окружения заснеженных седых гор, войдя в долину вместе с бурным потоком, замедлил бег и покатил по равнине. Мы были едины, но каждый был отдельным. Это ощущение, ни с чем не сравнимое чувство защищенности, радостной готовности торопиться и познавать, казалось мне верхом совершенного, правильного устройства жизни. К воде подошла фаэтка. Набирая воду в кувшин, она пела песню о любви. Я впитал ее любовь и побежал дальше.
Потом на берегу я видел стычку между двумя фаэтами. Не желая того, запомнил и их злость. В течение дня, словно губка, впитывал пение птиц, музыку ветра, рокот вечно недовольного грома-ворчуна, стоны раскачиваемых деревьев. К заходу Солнца я устал. Во мне было столько событий, что порой казалось: я не утром родившаяся из льдинки капелька, а сама жизнь Фаэтона. Я был настолько переполнен, что казалось, не смогу нести в себе дальше гамму различных эмоций, впечатлений и звуков. Во мне все перемешалось: кипела жизнь, полыхала любовь, горела злоба, выращивая ростки смерти.
Вскоре течение вынесло меня к спящим благоухающим полям.
— Пить! — донесся до меня сквозь порывы ветра чей-то отчаянный стон.
Прислушался. Стон повторился. Теперь я услышал его отчетливей. Это цветок умирал от жажды. Я рванул к берегу и исчез в подземных лабиринтах. После блужданий во мраке нашел сухие корешки и потянулся по стеблю навстречу Солнцу. Цветок напился и с первыми лучами светила выбросил яркий красный бутон. Надо мной закружилась медоноска, и вскоре я, подхваченный ее лапками, вместе с ароматной пыльцой понесся в джунгли. Но горячее Солнце высушило меня, и я невидимым испарением поднялся вверх к небесному стаду.
С высоты я увидел сухую бесплодную пустыню и потянулся к ней. Она выпила меня…
— Достаточно, — словно раскат грома, слова жреца стихии воды остановили мой безумный бег.
— Думаю, что вполне, — ответил Ко Ца Хор.
Я очнулся, преклонив колени перед Цветком Жизни. Меня окружали задумчивые жрецы храма Ши Тай.
— Юноша, без сомнения, способный, — окинув меня с ног до головы пронизывающим взглядом, заключил Заркон.
— Мы еще испытаем его Песками Забвения, — решил верховный жрец...

Часть вторая. Тень за спиной

Глава 1

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро».  Возвращение Ки Локки. Его величество Страх.

Портационная камера встретила меня полумраком, воем сирены и хаотическим потоком символов, мелькающих на пространственном экране. Предупреждающе вспыхнули индикаторы контроля, сумасшедший танец знаков прекратился, и на экране появилось короткое сообщение об инопланетном вторжении.
— Высшая степень опасности, — синхронно с текстом заработал автоответчик. — На корабле инопланетный десант. Захвачены первый, пятый, шестой, десятый отсеки, блокирована система запуска блока... — на какой-то миг звуковой синтезатор запнулся, — ...до самоуничтожения корабля осталось... потеря контроля... — и он замолчал.
— Лихо! Поздравляю, старик. Наконец-то пришло время для настоящих мужчин. Ты, надеюсь, не баба, — радостно зачастил мой бесенок.
«Итак, пока я изгалялся с инопланетянами, мы успели капитально влипнуть, — совершенно не обращая внимания на повизгивающую от восторга программу, подумал я. — Но почему Катас не включил блок безопасности? И что с ним вообще?»
Попробовал через чип связаться с командиром. Он молчал. Не отвечали Герамо и Генерико. Вообще никто не отвечал. Экипаж галактолета словно вымер. Или все-таки его успели уничтожить. В сознании вновь возникли кадры увиденного на флагманском корабле инопланетян. Выходит, что их информационные экраны не обманывали.
Тревожные мысли теснились в моем сознании. Я достал персональный код на управление галактолетом, вставил кристалл в приемник и поспешил запустить систему безопасности. Сигнализируя о неисправности, дружно запищали датчики, замигали аварийные индикаторы. Ближайший приемник находился в штурманской, а туда еще добраться надо.
Я постарался прикинуть отведенное нам всем время. По моим подсчетам и согласно частоте завывания сирены, в моем распоряжении было еще минут десять-одиннадцать. Надо спешить. Я попытался портировать себя в штурманскую. Но, увы, портатор дал сбой. Рванулся к выходу… и замер. Опасность была рядом. Это я чувствовал всем своим естеством.
— Великолепно, старик, просто восхитительно. К делу, быстро к делу, — в восторженном экстазе захрюкал довольный бесенок. — Давай, вытаскивай свой бластер. Нет, лучше сразу два, и вперед. Сейчас мы им зададим. Что стоишь? Сдрейфил?
— Как ты меня достал! — механически ответил я, по ходу догоняя, что отвечаю-то, по сути, программе. — Ты хоть бы сейчас помолчал. Иначе отключу…
 — О, он уже пугает! Да ты без меня ноль. Давно б тебя упаковали, — огрызнулся бесенок.
— Ну-ну. Это мы еще посмотрим…
— А молчать в столь важный момент в жизни этого обленившегося тела я не собираюсь, — парировала программа.
Я сделал пару шагов к выходу из портационной камеры и остановился от пристального, сверлящего затылок взгляда. Непроизвольно оглянулся. Насколько я помнил конструкцию галактолета, справа и слева от отсека за перегородками находились ангары. С этой стороны была обшивка корабля с портационными порталами.
От размышлений о том, что притаилось за моей спиной, за обшивкой галактолета в космосе, меня отвлекло движение у стены. Я попробовал включить освещение. Оно не работало. Используя внутренне зрение, я вгляделся в полумрак. Там действительно что-то было. Зашевелившись, оно черной тенью метнулось к шкафам с биоскафандрами и спряталось за ними. Не раздумывая, я открыл полупрозрачную портационную кабинку и выстрелил по месту укрытия этого таинственного нечто. Вспышка света расцвела снопом искр — как сообщили контроллеры, вспыхнула изоляция. В языках пламени я отчетливо увидел, как из-за шкафа вновь мелькнула уродливая тень и тут же притаилась за стеллажом с оружием, который находился у выхода из отсека.
— Ну, нет, ты от меня не спрячешься!
— Ты в этом уверен, герой? — вякнул бесенок.
— Откровенно говоря, до конца не уверен. Но выбора нет.
— Вот так бы сразу, — поймал он меня. — Много тут вас, сотрясателей ментального пространства.
Осторожно крадучись вдоль перегородки, я дошел до шкафа, за которым недавно пряталась тень. Но что-либо решить и предпринять не успел. Тень резко метнулась в мою сторону из засады. Графитовое, извивающееся щупальце, вязкое, холодное, скользкое просвистело у защитного стекла биоскафандра, обдав меня брызгами слизи.
Я отскочил к стене и выстрелил в темноту. Вспышка света на какой-то миг рассекла мрак. Но уже через секунду тьма вновь перешла в наступление и, кажется, стала еще гуще.
Усиливающийся холод, даже через защитный биокомбинезон обжигал лицо, давил на виски, заковывал ноги, обволакивал руки, стремясь лишить последних сил.
Я силился выстрелить. Но пальцы не слушались. Спасая еще сопротивляющееся сознание от леденящего душу неведомого противника, я прижался спиной к обшивке галактолета. Дальше отступать было некуда. Но и это мне немного помогло.
За обшивкой корабля что-то зашевелилось, заскрежетало и, извиваясь, поползло по телу галактолета. От этого шуршания-скрежета мне стало не по себе. Огромный невидимый враг, охватив корабль своими щупальцами, взял его в плен. Невольно подумалось о гигантских размерах космического существа и неприятелях, сумевших приручить этого монстра. На память пришли обрывочные воспоминания тех немногих выживших фаэтов, которым в разные годы удалось пережить что-то подобное… Некоторые даже видели космическое чудовище, прозванное Убийцей Кораблей. Оно с легкостью крошило замешкавшиеся звездолеты, засасывало в свое ненасытное чрево более мелкие корабли. Счастливчики, выжившие после встреч с монстром, для Космофлота оказались потеряны. Не много удавалось выжать в закрытых лабораториях Службы безопасности Фаэтона и концерна «Бессмертие»: эти фаэты уходили в себя, где и жили до конца своих дней. То, что выкачивалось через наночипы из их сознания, было за пределами понимания науки Фаэтона и тут же получало гриф государственной тайны, к которой имели доступ только первые лица государства.
— Все проиграно! У нас нет шансов! — промелькнуло в напряженном сознании.
— Что это за настроение? — резко взорвался бесенок. — Если и погибать — так с музыкой! Какую симфонию поставить, герой?
«Нет, с этим надо кончать, и немедленно», — решил я и усилием воли заставил себя оторвать затылок от бронированной оболочки корабля.
Но тело не слушались. Мышцы словно парализовало. Я мобилизовал силы, прочитав выплывшую из памяти мантру жрецов храма Ши Тай.
Силы и прежняя уверенность медленно возвращались. Подавив страх, я отошел от стены и продолжил движение к выходу из портационной, к стеллажу с оружием, за которым спряталась тень. Мысли о гигантском монстре, захватившем корабль, куда-то отодвинулись.
Внезапно под перегородкой что-то зашуршало. Приборы разведки предупредили о нахождении там живого организма. Я взвел бластеры, готовый в любое мгновение открыть огонь. К моему изумлению, из-под перекрытия показалась возбужденная мордашка Хру. Вид у него был боевой: глаза пылали огнем, шерсть прижалась к телу. Каждое движение говорило об опасности и готовности броситься ей навстречу.
Тревожно внюхиваясь, калис огляделся и подбежал ко мне. Я сам не ожидал, что так обрадуюсь зверьку. Хру был моим талисманом; и он жив. Но его взбудораженное состояние и постоянно меняющаяся артистичная мордочка времени на сантименты не оставляли.
В подтверждение невеселых мыслей в отсеке еще больше потемнело, и тут же что-то легонько толкнуло меня в спину. Хру угрожающе зашипел.
— Стреляй, пали, жги! — выдал очередь бесенок.
 Я отпрыгнул в сторону и выстрелил в то место, где только что стоял. Второй залп пришелся по нише за стеллажом с оружием, где, как мне показалось, притаилась тень.
Искры. Огонь. Дым. Сквозь гарь, заполнившую отсек, своим внутренним зрением я увидел, как через входной люк медленно выползал темно-синий, слабо мерцающий туманный сгусток. Принимая самые фантастические формы, он, первым делом накрыл горящий стеллаж и поглотил огонь, потом наполз на пульт. Ослепительная вспышка, серия энергетических разрядов — и приборы замолчали. Отсек вновь поглотил мрак.
Я судорожно проглотил подкативший к горлу ком и обречено посмотрел в сторону нагло хозяйничающего облака, пожирающего свет. Попытка определить его состав результатов не дала. Газообразное вещество явно было не фаэтского происхождения, но этой форме жизни было отведено под завязку активности и агрессивности.
— Это, старик, не с адмиралом Фло зубоскалить, — немного убавив свой пыл, поддел меня бесенок.
— Ну и дела, однако! Что же дальше? — я попытался вызвать штурманскую.
 — Да, старик, быстро же ты, однако, скис, и бойцовская прыть куда-то подевалась. Может, ты ее на корабле инопланетян потерял? Так пойди, поищи. Ну, не кисни, великий посол, смело вперед, а я тебя поддержу... Морально, конечно, — ехидненько уточнил чип.
— Спасибо, благодетель. Куда уж я без тебя...
— Вот так бы сразу. А то я учу тебя, учу, а все без толку.
Тем временем инопланетная субстанция, сместившись, выжидающе заклубилась у выхода. Хру, внимательно наблюдающий за ней, зашипел, фыркнул и прыгнул на это непонятное нечто. Сгусток легонько амортизировал, отбросив калиса в сторону.
— Учись храбрости у своего полосатого дармоеда. Прыжок, конечно, бестолковый. С таким успехом можно было бы и на стенку прыгнуть. Но поступок отчаянный, весьма отчаянный, такой героический...
Я выстрелил по облаку. Взрыв разметал его, освобождая перекрытый выход.
— Слушай, старик, может, шандарахнем по клочьям? Добивать, так добивать, — деловито предложил неугомонный бесенок.
Не обращая внимания на советы программы, я снова попытался вызвать центр. Все тщетно. Координатор молчал, штурманская не отвечала, и только где-то наверху, свидетельствуя о продолжающейся борьбе, глухо заухали взрывы. Вдруг вспыхнули индикаторы на стене, защитное поле ослабло, и люк портационного отсека открылся. Первым в переход вскочил мой любимец. Я, еще раз посмотрев на разрозненные клубящиеся обрывки инопланетного нечто, взял со стеллажа мощный лучемет и осторожно двинулся к выходу.

Глава 2

Древний Фаэтон. Паино и Шо Харр — владыка Черных гор.

Это было мое очередное испытание в жреческой школе Ши Тай.
...Когда я вновь открыл глаза, то жрецов возле меня уже не оказалось. Вокруг, раскинув бархатные крылья, в сладком безмолвии парила ночь. Обычная темная ночь моей родины. Над головой перемигивались знакомые созвездия. Только где-то вдали, у горизонта, темным пятном возвышались силуэты незнакомых гор. Их холодная, мрачная задумчивость настораживала. Было в ней что-то чужое, враждебно-хищное. Почему горы мне не понравились с первого взгляда, я не знал. Но интуитивно чувствовал угрозу и недоброжелательность.
Мои наблюдения прервал раздавшийся в темной вышине крик стража ночи юрта. Он и вернул меня к новой действительности. Я настороженно осмотрелся. Неожиданно вдали появилась светлая точка, от которой окружавшая меня темнота подтаяла. Быстро увеличивающееся в размерах световое пятно двигалось ко мне. Однако светом назвать его я не мог. Это было нечто другое. Оно словно плыло над поверхностью земли. В странном явлении угадывалось что-то смутно узнаваемое и невероятно близкое. Этот свет-явление излучал внутреннее тепло и вызывал легкий душевный трепет. Как я ни силился припомнить, где и когда мог видеть и чувствовать этот свет, так и не смог. Вскоре сверкающий и переливающийся сгусток света и тепла вплотную приблизился ко мне. Непонятное волнение охватило меня.
В ожидании чего-то волшебного я поднял глаза и замер. Яркий сноп света принял в свои теплые объятия. На душе стало легко и спокойно. Я знал, что теперь мне ничего не грозит... Вновь появилось чувство, что когда-то очень давно так уже было. Неожиданно для себя я осознал, что нахожусь на огромной женской ладони. В первый миг я был обижен и разочарован моими мизерными размерами. Но тревога быстро прошла. Все сомнения вновь вытеснил бесконечно радостный покой.
Тем временем таинственная незнакомка раздвинула рукой мягкую, пушистую почву, аккуратно уложила меня на дно маленькой ямки и заботливо укрыла таким же пуховым одеялом-грунтом. Не успел я опомниться, как вокруг что-то зажурчало.
— Здравствуй, — кто-то весело пропел рядом.
— Здравствуй, – робко ответил я. — Кто ты?
— Я родничок. Доброй воды тебе, — весело прожурчал он.
— А кто тогда я?
— Ты зернышко, глупыш, — звеняще засмеялись капельки.
— Зернышко?
Услышанное шокировало меня. Я отчетливо чувствовал свои руки и ноги. Но мое тело обтягивала плотная упругая оболочка, сжимающая со всех сторон. Вот тут и возникло желание как можно быстрее избавиться от нее. Только сейчас я заметил, что слышу голос родничка как бы внутри себя. И также, непонятно как, мое сознание отвечало ему.
— Ты пей, не стесняйся, — зазвенел серебром совершенно с другой стороны другой голос. — Это ведь все для тебя.
И тут я понял, что очень, ну очень хочу пить, и жадно набросился на вкусную воду.
— Молодец, — прозвенел внутри все тот же голос.
«Ну и чудеса», — только успел подумать я, как внутри меня стали просыпаться какие-то силы. Все пришло в движение. Ожило и забурлило. По артериям хлынули потоки энергии. Сердце, которого у меня, как у зернышка, не могло быть (но было), получив прилив новых сил, застучало сильнее. Возможно, я и был зернышком, но чувствовал себя Паино. Нахождение большого в малом не укладывалось в моем сознании. В глубинах тела, пульсируя маленькой точкой, что-то стремительно стало увеличиваться в размерах. Твердая оболочка размякла, натянулась и с легким щелчком лопнула. Нечто неведомое, что проснулось во мне, заставило медленно тянуться вверх. Хотелось вновь увидеть звезды, ласковое небо и этот, такой для меня родной и загадочный свет...
Я так спешил к ним навстречу, что не заметил, как соскользнуло пуховое одеяло почвы. Лишь когда в лицо ударило яркое Солнце, я растерянно замер. Что-то во мне медленно безболезненно отмирало, открывая дорогу новому. Эти метаморфозы теперь уже не трогали меня. Новая жизнь, впечатления и ощущения, что стремительно вторглись в мое новое тело, заслонили прошлое. Настоящее завораживало. А будущее все сильнее и сильнее манило к себе.
Потрясенный просторами открывшегося мира, я еще долго не мог прийти в себя. Наконец, первая волна впечатлений прошла, и я робко осмотрелся.
Я был маленьким деревцом с тоненьким тельцем и крошечными ручками и стоял на высоком холме. Вокруг простиралась огромная долина, поросшая кустарником и низкорослыми деревьями. Недалеко журчал родник, а где-то там, вдали, жарким маревом корчилась пустыня. Только темные горы с вершинами, затянутыми свинцовыми облаками, были неприветливо холодны.
— Привет, Паино, — весело пропел родничок за моей спиной.
— Здравствуй, маленький Уль, — радостно прошелестел я своему первому другу.
— А ты быстро растешь, — восхитился Уль. — А я по-прежнему такой же маленький.
— Все маленькие рано или поздно становятся большими. Ты ведь тоже растешь!
— Да, если ты в большой и дружной семье.
— А ты разве одинок?
— Нет. У меня очень много братишек и сестренок. Но раньше их было еще больше.
— А что случилось?
— Их забрали враги.
— Враги! Кто они?
— Там вдали, за горизонтом, на краю долины начинаются владения властелина Каменной реки и Песков Забвения Шо Харра. Уже много тысяч лет идет непримиримая война. Очень многих он навсегда забрал к себе, — всхлипнул Уль.
— Где живет этот Шо Харр и кто он такой?
— Живет он в глубине одной из пещер самой высокой черной горы. Там и его дворец. Он уже много веков правит силами Темной Ночи. Очень часто он совершает набеги со своим воинством на нашу долину. Боюсь, тебе еще предстоит испытать на себе его гнев.
Почувствовав, что кто-то приближается, я прервал разговор. На этот раз я уже знал, кто это. Это был все тот же ласковый свет. Мое тело в ожидании встречи радостно затрепетало. Я не мог объяснить своего состояния, так как ранее ничего подобного не испытывал. Я на миг замер, и тут же все мое естество взорвалось радостью. Развернув свои первые лепестки, потянулся к приближающемуся свету. Как только он приблизился, я почувствовал тепло рук. Женщина нагнулась, и, сияя от счастья, осторожно приблизила ко мне свои ладони. Я прижался к ним, таким теплым и ласковым. Нежно погладив меня, она взяла кувшин и искупала меня в родниковой воде. Так продолжалось много дней. Она приходила и куда-то уходила, а я каждый раз с огромным нетерпением ждал. Я рос быстро, но по-прежнему был еще мал.
Однажды она примчалась с первыми лучами солнца. Вид ее был испуганный, голубые глаза лихорадочно блестели.
— Что случилось? — взволновано спросил я.
Но она ничего не ответила. Молчала, но не уходила. Мы всматривались в небо, в горы, великанами застывшими вдали. Когда солнце, поднявшись, зацепилось за одну из горных вершин, подул ветер. Вскоре он окреп, и тогда со стороны горного хребта выползло нечто огромное и серое... Перевалив через выветренные скалы, это непонятное, клубясь и что-то недовольно бормоча, двинулось на нас. Вскоре оно заслонило все небо и повисло над нами. В очередной раз, проворчав что-то угрожающее, клубящийся великан недовольно прогрохотал в небесах, изрыгнул столб пламени, и тут же все вокруг нас сотряслось от оглушительного треска и огня.
Она прикрыла меня своим телом. Шквал воды и огня обрушился на нас. Ветер ревел и угрожал вырвать меня и разметать по камням. Ледяная вода, пришедшая с властелином черных гор, грозилась затопить, размыть и унести в своих мутных потоках. Огонь, плюясь и треща, выжигал тело земли, пытаясь испепелить его. А женщина, понимая все эти угрозы, молчала. Это молчание было непонятно мне. Я не мог спросить. Общаться я мог только с родником, кустарником, цветами и птицами. Но с ней не умел говорить, хотя порой казалось, что я все понимаю.
Неожиданно все стихло. Чудовище, недовольно бормоча, цепляясь клубящимся брюхом за обтрепанные кусты, нехотя уползло в горы. Следом разбежалось и его воинство. Вскоре вновь выглянуло солнце. Она, вытерев платком влажное лицо, улыбнулась. Но в глазах я уловил затаенный страх. Как она ни старалась выглядеть спокойной, во всем напрягшемся теле читались тревога и ожидание...
После пережитого страха, боясь за маму (так я стал ощущать ее) и, чувствуя, что Шо Харр еще вернется, я стал расти быстрее. Запустил свои корни как можно глубже в землю, расправил их там и, укрепившись, потянулся вверх. Очень быстро перерос маму, и теперь она уже могла в жаркие дни отдыхать в моей негустой пока, но все же приятной тени. Все это время меня не покидало чувство тревоги. Почему-то я чувствовал и знал, что властелин Черных гор еще вернется…
И он действительно пришел. Свинцово-серый, злобный, весь в огне и молниях, он внезапно спустился с гор и в очередной раз обрушился на жителей долины. Но теперь уже я спасал маму. Я укутал ее своей уже плотной листвой и подставил тело врагу. Ветер трепал кудри, мутная вода пыталась украсть из-под ног землю. Кривые молнии впивались в мое тело и больно обжигали. Но мы выстояли. Очень долго потом, наслаждаясь покоем, радовались победе, чистому небу и, казалось, звезды весело подмигивали нам... Тогда мы еще не знали, что властелин Черных гор готовит нам бурю…

Глава 3

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро». Инопланетные десантники атакуют Ки Локки. Мутации экипажа.

Вид разгромленного коридора, ведущего в другие отсеки, в свете тревожно мигающего аварийного освещения не радовал. Искореженная, оплавленная аппаратура. Стены и пол забрызганы кровью. Вперемежку с пенящимися останками соотечественников и развороченных на куски биокиберов валялись подергивающиеся щупальца неведомых тварей. В потемневшем воздухе, словно пух из подушки, кружились желтые хлопья. Их состав не определялся, и это мне тоже не нравилось. Не находило своего объяснения и непонятное шипение и хлюпанье, которое заполняло отсек. Несколько парящих хлопьев прилипли к защитному стеклу биоскафандра. Короткий разряд — и перед глазами поплыл туман.
— Вперед, старик, — командирским голосом изрек бесенок.
И я пошел. Куда денешься? В глубине коридора что-то хрустнуло и со звоном упало на пол. Я остановился. На полу, без защитного биоскафандра, в инее, лежал галактолетчик Гли. Вернее то, что от него осталось, только расколотое надвое. Крови не было. На лице бедняги застыла гримаса ужаса. Меня невольно передернуло. Этот чертов коридор все больше пугал меня, но нужно было двигаться вперед.
— Осторожно, Ки! — предостерегающий крик Герамо остановил меня.
Прежде чем я успел что-либо сообразить, ожил лучемет, и шквал огня пронесся над моей головой и исчез в темноте коридора. Непонятное нечто поглотило плазму, зашевелилось и еще быстрее двинулось на меня.
На выстрел Герамо из бокового перехода вывалилось уже знакомое облако. Одним броском отрезало меня от друга и поплыло на него.
— Прорывайся к штурманской, — послышался его приглушенный крик, — я пойду следом. Бойся оборотней...
— Герамо, какие оборотни?
— Уходи, — еле слышно донеслось до меня, и помещение потряс взрыв.
Хру метался рядом, не зная, в какую сторону бежать.
 — Нам надо идти к штурманской. А как — я не знаю…
Звереныш, словно понимая меня, осторожно двинулся навстречу темноте.
— Иди, иди, он-то тебя точно заведет к дьяволу в зубы, — съязвил бесенок.
Не обращая внимания на комментарии программы, я двинулся следом за калисом. С каждым шагом темнота, поглощая свет, сжималась все плотнее. Враждебная, холодная, она мелкими рваными клочьями летала по коридору. С таким феноменом черного тумана-темноты я столкнулся впервые. Субстанция с признаками неведомой фаэтам жизни, несмотря на мои попытки определить ее состав, явно не желала раскрывать свою сущность. Она таила в себе опасность. Интуиция подсказывала не спешить. Остановился, нерешительно затоптавшись на одном месте. Что делать дальше — я не знал. Где-то рядом, у ног суетился верный Хру.
— До взрыва галактолета осталось десять минут, — хлестнул по барабанным перепонкам лишенный эмоций голос бортового самоликвидатора.
— Старик, ты еще думаешь? Ну, ты вообще меня удивляешь! И чему тебя только учили? — пришел на помощь бесенок. — У тебя что, выбор есть? Вперед и только вперед.
Подстегиваемый программой чипа, я подал вперед корпус и тут же вернулся на исходную позицию. Впереди была опасность. Большая скрытая угроза. Ее чувствовала каждая клетка напряженного тела.
— Спокойно! Только спокойно! Главное — не ошибиться. Туда я всегда успею, — постарался я собраться с мыслями.
Понимая, что промедление — смерти подобно, отступать некуда, а более короткого пути к штурманской нет, я сделал еще несколько шагов в опасную неизвестность.
Мрак сгустился. Впервые за много лет мне было действительно не по себе. Накрывал страх. Липкий, потный, он вышибал не только мысли, но и чувства, оставляя только одно желание — сжаться, превратиться в атом, забиться в щель или бежать. Ужас заполнял все существо, делая его безумным. Страх, с которым нас учили бороться и ни в коем случае не допускать его власти над телом, сознанием, был хотя бы осмысленным. А этот! Я даже не заметил, как он тихонько подкрался ко мне сзади и прижался к разгоряченному телу. Сковал душу. Сжал ледяной мерзкой лапой сердце, готовое выскочить из-под ребер.
Как этого требовали методики и практика, я попробовал успокоить себя. Но понял, что соломинки, за которые я цеплялся, не держат, и все это бесполезно. Вселенский холод, смерть. И выхода нет ни вовне, ни во мне. Нигде!
Словно загнанный зверь, я оглянулся. Позади был портационный отсек, из которого я только что вышел. Там уже темных клочьев не было — сплошной стеной, словно готовясь к броску, клубился черный туман. Я непроизвольно съежился. Мне показалось, что еще чуть-чуть, и на мою спину прыгнет что-то огромное, безобразное, страшное...
Именно в это мгновение я почувствовал, что и внутри меня что-то происходит… У пупка резко кольнуло и, словно маленькое существо, зашевелилось. Все внутренности обожгла резкая боль...
— Неужели что-то подцепил?
— Ты еще в этом сомневаешься? Они ведь тебя там, на флагмане, того... нафаршировали…
— Чего того? — уточнил я.
— Во временном провале. Ты что, не помнишь? Так что готовься, скоро станешь мамой, — как знаток, веско бросил бесенок.
— Да пошел ты!
— Уже иду… Шутка. А ты уже обиделся, — все так же задорно ответила программа.
Несколько неуверенных из-за боли шагов — и мрак остался позади. Вместе с ним исчезло неприятное жжение и парализующее волю чувство опасности и страха.
— Вот видишь, а ты боялся... — вновь ожил зануда-бесенок. — Все, хозяин, я молчу... Я пошутил. А то ведь я тебя знаю: ты и отключить можешь.
Вход в пятый отсек также был разрушен. На ручке люка повисла оторванная кисть с намертво сжатыми посиневшими пальцами. Я внимательно осмотрел помещение. Хру нигде не было. Он либо исчез в соседнем помещении, либо остался в этой темноте. Везде только следы борьбы с пока невидимым, притаившимся где-то противником...
Из дальнего угла доносился шум. Я взвел лучемет, осторожно заглянул за стойку и оторопел от неожиданности.
Два младших офицера — навигаторы Кис и Тор — в рваных комбинезонах пыхтели на полу. Они дрались.
— Прекратить! — что есть сил рявкнул я и подскочил к ним.
— Да пошел ты, — сквозь зубы с презрением кинул мне Тор.
— Однако, старик, с дисциплинкой у вас на корабле слабовато. Прав все-таки «прибабах». Бардак, панимаш, — констатировал «Внутренний голос».
Реагировать на него я уже не мог.
— До взрыва галактолета осталось девять минут.
— Я приказываю остановиться! — словно в пустоту, провалилась моя очередная команда. — Опомнитесь!!!
Я несколько раз выстрелил в потолок. Сноп искр обсыпал дерущихся. Но они, ни на что не реагируя, с остервенением продолжали схватку.
Кис, вывернувшись из-под Тора, заломил ему руку и ловким движением сорвал биоскафандр. То, что произошло потом, было просто невозможно по определению. Вцепившись зубами в горло соотечественника, Кис прокусил его и принялся, жадно причмокивая и урча, хлебать хлещущую фонтаном кровь.
Я выстрелил в Киса. Навигатор вскрикнул, рухнул на пол и, пытаясь защититься, нелепо задергался.
От световой вспышки темные слои воздуха пришли в движение. Неприятный, будоражащий сознание гул усилился. В темноте, словно учуяв агонию умирающих фаэтов, кто-то резко закричал...
Обрывки черного тумана зашевелились и поплыли к мертвым телам. От контакта с раной раздалось резкое шипение, и туман, с омерзительным бульканьем закручиваясь в воронку, исчез в горле Киса.
Вскоре на уровне живота комбинезон зашевелился, резко дернулся и стал быстро набухать.
Не дожидаясь повторной атаки, я выстрелил по трупам. Два взрыва — и коридор заполнила едкая гарь и предсмертные душераздирающие вопли существ.
Словно услышав призыв о помощи, из соседнего отсека выплыл черный туман и плотной стеной двинулся на меня.
Я несколько раз выстрелил, но тщетно. Клубящаяся темная масса напирала, быстро окружая меня со всех сторон. Беспрерывно стреляя, я пятился в сторону. Потом развернулся и со всех ног бросился из отсека к коридору, где поспешно открыл первый попавшийся люк и спрятался за его броней.
Отдышавшись, огляделся. И здесь все было в крови и слизи, на стенах образовались трещины, защитную оболочку буравили серые пульсирующие шары. За стеллажами чавкало и шипело...
Неожиданно рядом раздался чей-то тяжелый всхлип-вздох. Послышались осторожные шаги. Вспышка света, резкий удар — и я отлетел к обгорелой стене. Краем глаза уловив мелькнувшую изломанную тень. Сфокусировав взгляд, я увидел, как из коридора в рваном биоскафандре, без защитных перчаток вышел командир расчета гравитационных орудий Коу. Ствол его дымящегося лучемета угрожающе смотрел мне в грудь. Всегда улыбчивое лицо Коу застыло неподвижной маской.
— Это же я, ты что, Коу, спятил? — через силу промычал я, потирая ушибленное плечо.
 Коу удивленно уставился на меня.
— А, это ты... — многозначительно ответил он. — А я решил, что кто-то из этих...
— Из каких?
— Да их не разберешь...
— Не понял.
Пытаясь разобраться с Коу, я быстро проник в его сознание. Ответ был неутешительным. Но что-либо предпринять я не успел. Фаэт подскочил и, прежде чем я успел поставить защиту, профессиональным ударом выбил мой лучемет. Со всего размаху врезал по блоку персональной безопасности и потянулся к сенсорным кнопкам.
— До взрыва галактолета осталось восемь минут, — подхлестнуло сообщение самоликвидатора.
Но вскрыть мой скафандр Коу я не дал. Перехватив руки, несколько раз встряхнул сослуживца, крикнув:
— Коу, это я, Ки Локки! Что с тобой?
Лицо фаэта на глазах зеленело, губы почернели. Взгляд покрасневших глаз был холодным и безжизненным.
— Я уничтожу всех вас, оборотней, — брызгая слюной, истерично прокричал он и попытался вырваться.
— Ты бредишь, Коу. Очнись! — и я опять встряхнул его.
Офицер пошатнулся. Внутри Коу что-то хрустнуло, и он рухнул на пол. В моих руках осталось какое-то месиво из тканей и костей. От удара о пол шлем Коу отлетел в сторону и вместе с головой покатился по коридору. Глядя на обезображенный труп, я, наконец, разжал занемевшие пальцы, уронил кисти рук Коу и в отчаянии прижался к стене.
«Кто они? — затеснились мысли. — И как посмели? Что сделали с моими друзьями?»
Слезы текли по щекам, смывая пот и ужас последних минут. Отныне я твердо знал, что сделаю все, чтобы этой мрази больше не было. Так я решил. И я это сделаю. Если выживу.

Глава 4

Древний Фаэтон. Продолжение испытания Паино. Каменная река. Пески Забвения.

Вернулся властелин Черных гор, как всегда, неожиданно. Лохматый, грязный, он медленно полз над долиной, и от его угрожающего рыка сотрясались горы, лопались камни, трескалась земля. Я понимал, что пришел решающий день. А властелин не спешил. Долго топтался вокруг нас, прислушивался да присматривался, как посильнее да побольнее нанести удар. Когда он решился, то я содрогнулся от того шквала огня и воды, который обрушился на нас. Крепко обняв маму, я держался из последних сил. Все удары разбивались о мое окрепшее, наполненное силой тело. Взбешенный моей стойкостью, он, на миг, отступив, перестроил свои полчища, и с новыми силами набросился на нас. Меня пригибало и ломало, обжигало, топило и вырывало из земли. Внезапно я почувствовал, что теряю почву под ногами, Шо Харр повалил меня на бок, разжал объятия, вырвал хрупкое тело мамы и, торжествующе громыхая, исчез в горах.
Выглянувшее солнце уже не радовало меня. Руки были поломаны, из многочисленных ран сочился сок-кровь. Ноги беспомощно бултыхались в огромной яме; и им не за что было зацепиться. Вокруг словно все вымерло. Мертвая, голая, опаленная земля.
Только через несколько дней вернулись птицы. Среди них была и знакомая сизокрылая певунья. Сидя на израненных обтрепанных ветках, она затянула грустную песню о битве свободного дерева с владыкой Черных гор, о том, что он в неравной битве украл сказку- жизнь у народа зеленой долины и заточил ее внутри самой темной пещеры. Вскоре птица улетела, но ее жалобная песня еще долго звучала во мне...
Раны заживали медленно. С трудом поднявшись на колени, я наконец-то вновь стоял на неверных ногах. Во мне зрели планы. Но я не знал, как добраться до Шо Харра. Как я мог освободить сказку? В долгих размышлениях я копил силы, набирал из родной земли, все глубже и глубже запускал в её недра толстые ветвистые корни.
Время шло, а решение так и не приходило. Сейчас я стал еще крепче и сильнее, кожа затвердела, раны заросли. Я вновь был готов к бою с коварным врагом, но не знал, как того достать. Так бы я и мучился в бесплодных раздумьях, если бы не прилетела сизокрылая птичка и не запела новую песню. Маленькая пичужка пела о том, что я должен пойти в горы и освободить украденную у зеленого народа сказку.
— О чем песнь твоя, глупая птица? — не выдержав, возмущенно замахал я на нее ветвями.
— О том, что говорят все! — прощебетала певунья.
— Но я не умею ходить! — прошелестел я листвой.
— Сможешь! Если очень захочешь... Если ты не сделаешь этого, — после небольшой паузы продолжила она, — то владыка Черных гор заточит в свою темницу и ясное Солнышко, а потом и всех остальных. И мы все станем рабами Тьмы.
Вспорхнув, птица улетела, оставив меня наедине с грустными думами.
Через несколько дней я решился. Может, птица была права?
Напрягшись, попробовал вытащить глубоко вросшие в землю ноги. Но не смог — земля крепко сковала их.
— Не пущу, — шептала она, — без меня, там, в горах, ты погибнешь.
— Опомнись, — пропел ручеек, — тебя заморит жажда.
— Но надо идти, — ответил я им.
— Ты твердо решил? — прошептала земля.
— Да!
— Это хорошо... Это очень хорошо... Но помни, — еще тише продолжила она, — путь твой будет далеким и трудным. Многие молодые, сильные воины зеленой долины пытались дойти до трона владыки Черных гор. Но не смогли. Кто затерялся в каменной долине. Кто-то не смог пройти через Пески Забвения.
— Что еще за Пески Забвения? — удивился я.
Земля замолчала. Тяжело вздыхая, она о чем-то думала. Мне показалось, что она хотела мне еще что-то сказать.
— Пески Забвения, — наконец-то задумчиво прошептала она, — это одна из самых страшных преград, которые стоят на пути к трону владыки. Пески бывают разными и с каждым из воинов ведут себя по-другому. Порой, герой даже и не замечает, как они медленно засасывают его в свои смертельные глубины. Были случаи, когда они пропускали смельчаков. Но в песках тоже много тропинок, и ни одна из них не ведет обратно. Там можно блуждать вечно... и каждый день и час терять свои корни и ветви. И вскоре придет день, когда ты забудешь, где твоя долина, родной холм, на котором ты вырос, где могилы твоих предков. Ты можешь даже забыть свое имя и выдумать себе тысячи новых. Ты забудешь, зачем пришел. А потом и сам станешь служить Пескам Забвения и владыке Черных гор.
— Я не боюсь их! Мои корни большие и крепкие...
— Это так. Но готов ли ты? — с надеждой и страхом прошептала земля.
— Попей напоследок и постарайся запомнить мой вкус, — прозвенел ручей, — он особенный, такого ты больше нигде не найдешь. Это вкус дома. Вкус Родины.
— Я не забуду его, — прошумел я роднику кроной, и сколько было сил, набрал в свои вены прохладной, кристально чистой воды родной долины.
— Тогда иди, — ответила земля, — но помни: чем больше корней ты потеряешь в пути, тем труднее будет победить Шо Харра и вернуться обратно. Постарайся сохранить в душе этот особенный вкус, чувство родного дома. И корни...
— Успеха тебе и долгой памяти... — прощально пропел ручей.
Распрощавшись с друзьями, я попробовал освободить корни. Они крепко вплелись в камни, убежали вглубь и не желали расставаться с живительными соками родного холма. Было больно.
Я напрягся. С трудом, пересилив себя, отряхнувшись от острых камней, медленно вынул ногу из вскормившей меня земли. Длинной, лохматой бородой повисли мои корни. Крепкие, ветвистые, они были словно кольчуга, готовая принять на себя удар врага. Обрадовавшись успеху, я сделал первый шаг. И меня тут же закачало. Оказалось, что я совершенно не умею ходить. Для меня, еще помнящего свое человеческое тело, это, казалось, было невозможным. Новое тело в несвойственной для него ходьбе не желало слушаться меня. И я, Паино, вновь стал учиться. Закрепившись, я с огромным трудом сделал второй, затем третий шаг. Дни сменялись один за другим, и в итоге я потерял им счет.
Возле долины камней я впервые остановился отдохнуть. Когда я, двинувшись дальше, попытался ее перейти, она вдруг ожила, вздыбилась острыми обломками, превратилась в мощную Каменную реку и куда-то понесла меня.
— Каков наглец, — хохотала она, — но ничего, в моих волнах и глубинах ты найдешь то, что искал...
Подтверждая свои угрозы, она бросила на меня очередную волну. В нескольких метрах, поблескивая кинжальными зубами, вынырнул огромный камневорот. Он мертвой хваткой вцепился в мое тело и потянул на дно реки. В это же время на меня налетел сухой, обжигающий смерч. Он бил в лицо. Хищно бросался на мои оголенные корни и ветви, силясь высушить и обломать их. В очередной раз он заставлял меня повернуть обратно. На какой-то миг во мне что-то дрогнуло и, поддавшись его напору, я, пошатнувшись, чуть отступил назад. Словно поощряя мое предательское отступление, смерч чуть утих.
— Уходи, — тысячами голосов взвыл он, — иначе я уничтожу тебя.
Я промолчал… и медленно потянулся вперед.
— Остановись, безумец, — проревел смерч, и град камней полетел в меня.
Помня наставления земли и ручейка, я вцепился в камни и медленно пополз к затянутому пылью берегу.
— Утоплю! — бушевала Каменная река.
— Иссушу! Уничтожу! Изломаю! — грохотал взбешенный слуга владыки Черных гор.
 Поднявшись высоко в небо, он дико свистел, ревел, сосредоточив все свои усилия на маленьком каменном островке, в который я вцепился. Как ни старался — мое тело выдержало его натиск. Гордо посмотрев в его разъяренные, налитые ненавистью глаза, я медленно двинулся вперед, в сторону спасительного берега.
Как только я победил первоначально охвативший меня страх, смерч утих, Каменная река ослабила свой напор, и теперь они не казались такой уж грозной силой. Быстро продвигаясь к берегу, я вскоре взобрался на него. Смерч еще, было, пытался сбросить меня в заметно утихшую реку. Но это уже были пустые потуги. И силы его были не те, да и я успел крепко вцепиться в землю.
— Ну что ж, ты выжил, — недовольно прогрохотал смерч, — но тебе никогда не преодолеть Песков Забвения...
С его последними словами затихла Каменная река. Потеряв свои силы, смерч вскоре превратился в маленькое темное облачко и улетел в сторону гор. Выглянувшее солнце ободряюще подмигнуло мне.
Окончательно выбравшись на крутой берег, я оглянулся. Гигантская река, словно смертельно раненная змея, все еще судорожно дергалась. Ее голова со зло светящимися красными глазами спряталась среди скал. Еще совсем недавно полыхавшие огнем глаза тлели затухающими головешками. Но более всего меня потрясла родная долина. Родной берег и холм, с которого я пришел. На протяжении всего пути возвышалась небольшая полоска леса. И, чем ближе к вершине холма, тем могучей выглядели зеленые деревья. Первые расточки уже пробивались и с рассеченного тела каменной реки…
«Как? Откуда?» – искренне удивился я, и только теперь обратил внимание на свое истерзанное тело и обтрепанные по пути корни и ветви. Деревья — мои братишки — приветственно зашелестели кронами в ответ. Помахав им, я двинулся дальше.
— Никогда не бойся отдавать… Только отдавая всего себя другим, мы получаем себя, — вспомнил я слова родной земли.
Несколько шагов — и под моими истерзанными корнями захрустел веками высушенный песок. Я остановился. Дальше начиналось могущественное царство Песков Забвения. Жёлтые, словно золото, они блестели на солнце. Куда только хватало взгляда, везде простирались их бесконечные владения. На первый взгляд, они не выглядели опасными.
— Не бойся. Иди, — словно читая мои мысли, тихонько пропели они.
Тысячи песчинок сорвались с места и, приветствуя меня, ласково зашуршали об отполированные добела корни.
— Только здесь ты найдешь вечное счастье, и твоя душа обретет покой. Не верь наговорам. Здесь ты забудешь про все, что мешало тебе жить. У нас ты найдешь истинные ценности. Иди же, мы ждем тебя! Перед тобой три тропинки, и каждая из них будет твоей. Перед тобой три маленьких ручейка времени. Они замерли и ждут только тебя. Выбирай любой.
Только теперь я заметил утоптанные, петляющие среди дюн тропинки, ведущие в сторону гор и теряющиеся среди них.
Первая вела в прошлое. Вторая была настоящим, а третья тропа, исчезающая за линией горизонта у самых облаков, вела в будущее...
— Не трать времени! Не бойся! Выбирай! Иди, — веселым разноголосьем пропели они.
Немного подумав, я сделал робкий шаг и оглянулся.
Берег Каменный реки и родная долина с молодым леском исчезли. Вокруг, сколько хватало взгляда, простирались одни пески. Я сделал шаг обратно. Но тщетно. Все пропало. Все растаяло без следа в таком близком прошлом: Долина, грозная Каменная река, друзья. Прошлого уже не было. Ловушка захлопнулась. Обратного пути из царства Песков Забвения не существовало. Он находился только там, в пещере, на троне владыки Черных гор.
Я внимательно всмотрелся в виднеющиеся вдали горные хребты. Пески ожили и затянули новую, приятно убаюкивающую мелодию...
— Жизнь — это миг. Радуйся ему. Живи здесь и сейчас. Бери все. И вся эта земля будет принадлежать тебе. Будь ее хозяином! Зачем тебе какие-то холодные и безжизненные горы?
— Действительно, зачем мне эти голые камни? Я устал, пора отдохнуть… — и тут же вспомнил мамины теплые ласковые ладони и хрупкое тело, которым она заслонила меня от всех невзгод.
Я окинул взглядом путь. Впереди был отвесный склон, по которому мне предстояло взойти. А там, вдалеке, за черными облаками, маячила вершина, до которой еще предстояло добраться, запустить в нее корни, разрушить гору, освободить сказку народа зеленой долины и вернуться обратно на землю, взрастившую меня.
День за днем я медленно шел вперед, к этой единственной цели, что возвышалась надо мной. Чем ближе я подходил к ее подножию, тем больше ощущал всю необъятность горы, на фоне которой я был маленькой точкой.
Но я все равно шел. И вот настал день, когда я уткнулся в скалу. Окинув ее взглядом, я сделал свой первый шаг вверх. В моих жилах уже почти не было воды. Не было и сил. Усталость и слабость овладели мной.
В течение многих дней и ночей я искал воду в расщелинах скал. Пил ночную росу. И медленно карабкался вверх. Когда был почти у цели, сорвался и на одном корешке повис над пропастью.
— Все кончено, — звучала насмешка в голосе властелина Черных гор. — Ты безжизненным телом рухнешь вниз… Долетят только щепки, и никто тебе уже не поможет.
— Нет! Я смогу! Я удержусь. Вопреки всем злым силам, помню свой долг. Помню имя свое…
И единственный корешок, еще помнящий вкус воды родной долины, выдержал…
Вскоре я был на вершине горы. И опустил свои израненные, но длинные корни вглубь каменистой земли…
— Хартах, Хартах, — прокричал гордый юрт и, промелькнув огромной тенью, подхватил меня и понес в заоблачную даль, сквозь сказочные времена и пространства...

***

Я опять был в храме Цветка Жизни. Меня окружали жрецы стихий.
— Решением жрецов храма Ши Тай, — торжественно произнес Ко Ца Хор, воин-ученик Паино, последний из Тату, успешно прошел испытание Песками Забвения и готов к посвящению в жрецы храма.
Сердце замерло. Я притих в ожидании последних слов, что открывали мне дорогу в посвященные.
— Паино, готов ли ты к сдаче экзамена Смертью? — спросил меня настоятель храма.
Вопрос был неожиданным. Я знал незыблемые условия посвящения в жрецы, но скованные губы молчали.
— Да, готов! — уняв охватившее меня волнение, ответил я.
— Воин-ученик Паино! — продолжил Ко Ца Хор. — Решение жрецов храма Ши Тай тебе известно. Великий Цветок Жизни определит тебе задание, и в Звездной книге Судеб найдет для тебя Жизнь. Тебя ждет новое испытание и очень сложный экзамен Смертью. Если ты сдашь его достойно, мы встретимся с тобой. Если же нет, то воин-ученик Паино умрет не только там, в ином мире, но и здесь, на Фаэтоне. Его тело будет сожжено, а душа уйдет в Свет в ожидании очередного рождения. Ты готов к этому? Подумай.
— Да!
— Как у любого воина-ученика, у тебя есть право выбора. До рассвета ты еще можешь все взвесить и, при желании, вернуться к своему народу. Как прошедшему испытания, мы оставим в твоей памяти все знания, полученные в храме Ши Тай, и ты сможешь послужить во благо народов Фаэтона.
— Учитель! Решение принято! — склонив голову перед мудрым Ко Ца Хором, не задумываясь, ответил я. — Я готов приступить к сдаче экзамена Смертью.
— Пусть будет так, Паино! Твоя жизнь — твой выбор! — заключил Ко Ца Хор.
— Я сделал его, учитель!
— Отведите Паино в зал Одиночества, — распорядился настоятель храма. — До восхода солнца ему есть, о чем подумать…

Глава 5

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро».  Герамо борется с враждебными инопланетными сущностями. Пирамида мертвых.

Предупредив Ки Локки об опасности, Герамо выстрелил в черный туман энергетической гранатой. Прогремел взрыв. Чадя едким дымом, вспыхнула обшивка отсека. Ободранная взрывом смоляная мгла, смешавшись с клубами угарного газа и копотью, некоторое время была неподвижна, что обрадовало Герамо. Но радость оказалась преждевременной. Разрозненные клочья тумана, увлекаемые неизвестной силой, потянулись другу к другу, вновь группируясь в опасное целое. Проход в соседний отсек был снова перекрыт. Это означало и очередную изоляцию от него офицера Службы безопасности Космофлота, которому он пытался помочь как можно быстрее дойти до штурманской.
— До взрыва галактолета осталось семь минут, — коротко предупредил блок самоликвидатора.
 В это время черный туман, отрезавший его от друга, завершив перегруппировку, вновь заклубился и двинулся на Герамо.
Офицер, прикинув возможный маршрут движения Ки Локки, решил подстраховать его. Но для этого надо было определить место сосредоточения на корабле главных сил инопланетян. А оно, как считал Герамо, обязательно должно быть.
Определяя слабые места этой непонятной инопланетной десантной субстанции, Герамо обстреливал ее разными видами энергии. На все черный туман как-то реагировал. Он то резко сжимался, то светлел и уменьшался в размерах, то, теряя подвижность, поднимался под самый потолок, где и висел, пока офицер окончательно не добивал его. Но этот туман по-прежнему все прибывал и прибывал из глубины затемненного отсека.
После нескольких атак Герамо остановился, чтобы осмотреться. Пропал куда-то и Хру. Как появился неожиданно, так и ушел незаметно. А его помощи фаэту ой как не хватало. Калис помогал ему выявлять оборотней. На него несколько раз выходили его бывшие друзья и подчиненные по кораблю, но Хру был начеку. Он, непонятным способом распознав мутанта, шипел на него. Как животное определяло оборотней, Герамо не знал, но вскоре и сам начал чувствовать их.
Пока нечисти было не очень много, и это его несколько успокаивало. Герамо, еще раз выстрелив в подвалившую черную мглу энергетической гранатой, расширил коридор и, поливая темную массу из мощного лучемета, двинулся на нее. Инопланетная субстанция, корчась, шипя и потрескивая, медленно таяла и неохотно отступала вглубь галактолета.
Офицер подозревал, что именно где-то здесь, в одном из соседних отсеков, инопланетяне и расположили главный центр руководства вторжением. Бросив гранату в густой выплывший туман, он вышел к раздваивающемуся коридору. В какую сторону пойти сейчас, Герамо не знал. Убежден был в одном — он должен нанести противнику удар как можно ощутимей. Только так он сможет отвлечь на себя силы инопланетян и помочь Ки Локки.
Словно почувствовав замешательство фаэта, тут как тут из отверстия в напольном перекрытии показался Хру. Вид у него был боевой. Ушки стояли торчком, настороженно вслушиваясь в напирающий мрак. Хру вел себя так, словно он обнаружил нечто новое. Появление калиса пришлось не по вкусу инопланетному нечто. Сгруппировавшись, оно перешло в атаку и выбросило в сторону Хру один из своих черных газовых щупальцев.
Калис ловко уклонился и, ощерив острую пасть, угрожающе бросился на инопланетную субстанцию. Сымитировав атаку, он тут же спрятался за ботинок Герамо.
Фаэту ничего не надо было объяснять. Он тут же выстрелил вглубь темного коридора одной за другой тремя управляемыми энергетическими гранатами.
Ослепительная вспышка — и облако плазмы устремилось к цели. Инопланетная субстанция, находившаяся в другом коридоре, почувствовав угрозу, зашевелилась, и всей массой двинулась на Герамо, стремясь прорваться к своей второй половине.
В фанатичном упорстве инопланетного существа добиться своего было что-то связывающее сознание, пугающее тупостью и силой. Офицер перезарядил лучемет и опять врезал по туману. Клочья заколыхались, немного отступили, собираясь под потолком в небольшую плотную массу. В которой, казалось, сосредоточилась вся ненависть к нему.
Наступление противника было настолько стремительным, что друзья, вытесненные его напором, отлетели вглубь центрального коридора.
Слава Всеединому, что растерянность Герамо была непродолжительной. Вскочив на ноги и угостив порождение иного мира очередной энергетической порцией, он бросился за отступающим противником, и так прорвался в следующий отсек.
Раньше, до нападения, здесь проводились сборы личного состава галактолета. Помещение неузнаваемо изменилось, и напоминало, скорее, грот какой-то неизвестной планеты с расположившимися на всех поверхностях всевозможными формами жизни мхов, слизняков и черных туманов. И все это, как сообщали датчики и приборы разведки, было пропитано омерзительным запахом гнили.
В центре зала что-то неровно отсвечивало и потрескивало. Однако из-за плотных темных клубов тумана пока невозможно было определить, что именно там находилось. Как помнил Герамо, в этом зале заседаний, в центре, никакой аппаратуры не было.
— До взрыва галактолета осталось пять минут, — предупредил самоликвидатор.
Враг, словно понимая, что ему отступать некуда, бросил на офицера остатки подчиненного ему воинства. Первым на фаэта двинулась вязкая мгла. Следом появилось нечто новое. В сопровождении парящих фиолетовых пульсирующих шаров выполз огромный, как свернутый ковер, темно-синий рулон-слизняк, утыканный ворсистыми отростками. Все они, при поддержке появившихся неведомо откуда оборотней, двинулись на Герамо.
— Сдавайся, — нагло предложил один из них.
— Ваше дело проиграно! Переходи к нам, — пробасил второй.
Только теперь Герамо узнал в них братьев-близнецов Дри и Хло. Неразлучные, веселые, большие любители поесть и поспать. А спать они могли, как помнил офицер, в любом положении. Они и сейчас были в каком-то заторможенном, полусонном состоянии.
— Спасибо, братишки, за предложение.
Не ожидая, пока оборотни первыми применят оружие, Герамо выстрелил. Рассеченные лучом, они развались, рухнув на пол. Из ран хлынула фиолетовая пузырящаяся кровь, которая тут же стала густеть, превращаясь в желеобразную массу. Не дожидаясь очередной инопланетной мутации, Герамо еще раз прошелся по близнецам лучом, выжигая без остатка все, что осталось от них.
Теперь можно и слизняку уделить немного внимания. Этой чужеродной нечисти по вкусу больше пришлась серия залпов из лучемета. Он вмиг усох, затем вспыхнул, сгорев, оставив после себя кучку искрящегося пепла.
С туманом-облаком было проще. Разогнав его лучеметом по углам и добив там энергетическими гранатами, он наконец-то вышел в центр зала. То, что фаэту там открылось, заставило его замереть на месте.
В темной клубящейся дымке возвышалась пирамидальная куча из сотни, не менее, аккуратно сложенных друг на друга обгорелых фаэтов. На ее вершине, в окружении темно-синего ореола, что-то светилось. Свет был холодным и неприятно давил на глаза. Герамо сделал несколько шагов к источнику. Хру угрожающе зашипел.
Офицер остановился и внимательно осмотрелся. Не обнаружив явной опасности, он сделал еще шаг, и не без опаски впился глазами в неизвестную инопланетную конструкцию с таинственным нечто на вершине. Под ногами, предупреждая об угрозе, суетился Хру.
Чуть отступив назад, офицер внимательнее осмотрел созданное инопланетным десантом сооружение. Это был могильник. Лежащие в самом низу тела соотечественников растворились полностью. Они, судя по всему, и послужили строительным материалом для всевозможных слизняков, мхов, тумана и прочего. Зайдя с другой стороны пирамиды мертвых, Герамо в ее центре увидел нечто, чему не было имени. То, что он обнаружил, словно моргнув растворенными и сплавившимися воедино обрывками кистей рук, ног, кожи, костей фаэтов, приоткрылось. Офицер увидел подобие огромного выпученного глаза с множеством светящихся, как экраны разного размера, зрачков. Герамо показалось, что в каждом из них что-то происходило... Однако из-за большого расстояния подробней рассмотреть эту жуткую химеру он не смог.
Держась на безопасном расстоянии, фаэт обошел пирамиду мертвых. Дьявольская генетическая машина потрудилась на славу. Она полностью переработала тела фаэтов, превратив их в некое существо, которое, судя по всему, поддерживая связь с пришельцами, координировало действия десанта по захвату галактолета. Не нравилась вся эта мерзость и Хру. Калис, агрессивно шипя, торопя события, постоянно имитировал нападения.
Герамо взвел лучемет и осторожно двинулся к монстру. Не успел он сделать и нескольких шагов, как в сознании возник образ бледной, испуганной матери, погибшей несколько лет назад в космической экспедиции.
— Остановись, сынок, там смерть! — закричала она.
— Это глаз дьявола, — послышался как всегда спокойный и рассудительный голос отца.
Герамо остановился. Отец во время последней войны с империей Харбуров командовал эскадрой звездолетов и, по нелепой случайности, попал к ним в плен. Как уже стало известно потом, после разгрома Харбуров, его определили в крепость-тюрьму на планете Ярх. Отец организовал восстание, захватил крепость, а к исходу дня — и главную военно-космической базу инопланетян. Ошеломленный противник капитулировал. Спустя несколько дней, к прибытию резервной космической эскадры, брошенной на подавление восстания, отец организовал оборону и, не дожидаясь нападения врага, сам атаковал его. Стремительная атака застала Харбуров врасплох. Победа была рядом. Противника от поражения спасли только спешно переброшенные резервы. Отряд фаэтов был разгромлен. Спасаясь от погони, отец сумел добраться до авангарда Космофлота фаэтов. Но здесь его ждала коварная насмешка судьбы. Смерть настигла отца, когда он был в безопасности. Он умер, как только ступил на корабль, в самый счастливый день своего возращения, после плена. Восстановить его не смогли, так как он отказался заключать с концерном «Бессмертие» контракт «Вечность».
К чему были эти несвоевременные воспоминания, Герамо не понимал.
— Ты мутируешь и станешь их слугой, — предостерегала мать.
Фаэта обдало холодным потом. Хотя Герамо и был не из пугливых, но от прозвучавшего в сознании голоса матери, ему поневоле стало не по себе. После этого, в глазах-экранах адского сооружения длинной вереницей возникли образы галактолетчиков «Адмирала Кро», которые пытались подойти к пирамиде мертвых и уничтожить ее.
— Посмотри, что осталось от них! — воскликнул отец.
Герамо дрогнул. В его сознании возникли яркие картины превращения смельчаков в мерзких мутантов. У противника было дьявольски сильное генетическое оружие! Ни с чем подобным они ранее никогда не встречались.
— До самоликвидации галактолета осталось четыре минуты, — четко предупредил центр безопасности.
Проглотив подкативший к горлу комок, Герамо выстрелил из лучемета по глазу-монстру. Энергетический луч рассыпался фонтаном искр. Защитная поверхность, ионизируя, вспыхнула фиолетовым свечением. После второго залпа она приняла темно-синий оттенок и завибрировала. От нее во все стороны, словно щупальца невиданного плазменного существа, потянулись огненные языки. Даже умирая, они из последних сил пытались дотянуться до Герамо и увлечь его за собой.
Очередной выстрел. Яркая вспышка — невидимая защита и видения ушли. Офицер осторожно подошел к дьявольскому глазу. Там шипело, булькало и чавкало.
«Адская кухня, — подумал Герамо, — жаркое из мутантов…»
Внезапно в сторону офицера со свистом метнулось щупальце. Фаэт уклонился от удара и отсек гадость лучеметом.
Обрубок упал на пол, из него засочилась фиолетовая кровь, превратившаяся на глазах в синий мох. Герамо выжег и его. Затем попробовал приблизиться к монстру с другой стороны. Это ему удалось. Несколько шагов — и он удивленно уставился на инопланетное создание. То, что он увидел в многочисленных зрачках дьявола, моментально расставило все по своим местам. Перед ним был инопланетный координатор. В одном из зрачков он увидел Ки Локки, остановившегося у штурманской.
Во втором был Генерико, сидящий у мертвых экранов. Рассмотрел он и пришельцев на их флагмане, внимательно наблюдающих за операцией по захвату галактолета.
Взгляды пересеклись. В их глазах Герамо прочитал удивление. Тут же на него навалилась резкая, невыносимая боль, которая буквально разрывала на множество кусков, лишая возможности думать и действовать.
— А хочешь, я про тебя не только расскажу, но и покажу? — внезапно в мозгу услышал он чей-то вкрадчивый голос.
От внезапно прозвучавшего предложения фаэт растерянно уставился на глаз.
— Смотри, какой ты есть! — продолжил голос.
Тут же в центре глаза появилось свежее окошко, в котором Герамо неожиданно увидел самого себя возле кредитного автомата со взломщиком системы.
— А ты вор! — обвинил все тот же голос. — К тому же и наркоман.
В следующей веренице кадров офицер узнал себя в компании продавцов наркотической травки шуо, запрещенной на Фаэтоне, как сильнейший галлюциноген. За ее употребление даже предусматривалась уголовная ответственность.
От увиденного Герамо внутренне похолодел.
— Что, не по вкусу правда о внутреннем облике бесстрашного борца с инопланетным разумом? Вы все — гнусная, никому ненужная мразь. Внешне успешные, красивые и здоровые, а внутри — гнилье! Как, еще глотка правды не желаешь? Могу кое-что и более личное показать…
Дрожь побежала по телу Герамо. Ни видеть, ни слышать он уже не мог.
— А правды у вас никто не любит…
Это было последнее, что услышал фаэт, прежде чем повышенным зарядом выстрелил в упор в это дьявольское сооружение.
В пирамиде что-то взорвалось. Волна газов отбросила Герамо к стене. Чувствуя, что теряет сознание, офицер разрядил во все еще живой и сопротивляющийся глаз весь заряд лучемета. Очередной взрыв — и, уже падая в темноту, он увидел ослепительную вспышку и разлетающиеся в разные стороны ошметки сатанинского творения иных миров.

Глава 6

Древний Фаэтон. Зал Одиночества. Воспоминания Паино.

Я много слышал о зале Одиночества, но никогда там не был. Через него прошли все жрецы ордена. Каждый ученик, посвящаемый в жрецы через Смерть, перед принятием ответственного решения обязан был провести ночь в молитве и размышлениях о своей Жизни и своей Смерти, которую он должен воспринять с благодарностью, как очередное рождение.
Как только закрылись массивные бронзовые двери, холодная непроглядная тьма обступила меня. Было тихо. Глухо и слепо. Вязкий мрак гасил звуки. Свет был только во мне. Я закрыл глаза. Вспомнил Цветок Жизни и раздвинул темноту руками. И сразу ощутил мерцающее призрачное свечение. Привыкшие к темноте глаза разглядели огромное звездное небо. С ним я проведу на Фаэтоне свою последнюю ночь. Вместо тяжелых стен пирамиды Цветок Жизни подарил мне звезды.
И я пошел по небу к каменному алтарю Раздумий. Там лег в его овальную выемку, напоминающую чем-то часть саркофага, погладив пальцами шероховатую поверхность. Небо, окружавшее меня, мерцало мириадами звезд. Зерна будущего зрели в прошлом, находя опору в настоящем. Цивилизации зарождались и погибали. Отбрасывалось ненужное, очищались дороги к великому первичному атому, в котором сияли зародыши миллиардов новых миров. Сами собой губы зашептали слова древней молитвы предков.
Эпизоды разных моих жизней выпрыгивали радужными шариками, превращаясь в кадры, которые я проживал еще раз. Это даже не воспоминания, а воспроизведения. Каждая серия была живой, реальной. В этом не было ничего общего ни со сновидениями, ни с фантазиями. Прошлое вынималось из меня, как кинокадры из фильмотеки технократических цивилизаций, которые мы изучали. И мое «я» на это почему-то совершенно не реагировало: я не удивлялся, не восхищался и не возмущался, когда мое поведение в эпизоде было не совсем таким, как мне бы этого хотелось.
Вот раскрылся розовый шарик, и перед тем, как уйти в него, я улыбнулся и шепнул: «Акли».
…Любовь ко мне пришла так стремительно, что поначалу я ничего не понял. Это произошло, когда я вошел в пору юности. Пройдя два рождения в мире звуков и света, я готовился к третьему.
Цвело дерево жизни ауа, усыпая землю нежно-розовыми лепестками. Я все свободное время проводил в джунглях, у озера с семью водопадами, где, сидя на самой высокой скале, подолгу наблюдал за рыбками, которые на мелководье добывали себе пищу, поблескивая радужной чешуей, вслушивался в шум потоков воды, меряющихся друг с другом красотой и силой. Наслаждался пением птиц. Восходом и закатом Солнца.
В один из весенних дней, когда я поднимался по тропинке к берегу, чтобы перебраться на плоский, нагретый солнцем камень, предчувствие чего-то радостного охватило меня. От избытка сил и эмоций я, напрягая горло, изобразил весеннюю песню фаэтоообразных обитателей джунглей, и, подобно им, повизгивая, на четвереньках, переваливаясь и гортанно, призывно гудя, продолжил путь таким необычным образом.
Впереди мелькнуло что-то розовое, и я заметил туфельки на стройных девичьих ножках. Покраснев, как вечерний закат Солнца, я вскочил на ноги и увидел очаровательную девушку; как мне показалось, не фаэтку. Розовая туника легкими волнами спадала с плеч незнакомки, приближающейся ко мне. Невысокая, изящная, с маленьким, симпатично вздернутым носиком, и улыбкой, что мотыльком замерла на краешках ее маленьких губ. Озорные карие глаза излучали жизнь. Сгорая от смущения, я не нашелся, что сделать, и почти не слышал ее вопросов. Я рассматривал девушку, как чудо, и не мог поверить в ее реальность.
На Фаэтоне у девушек не было такой белоснежной кожи. Она — гостья из дальнего мира…
От растерянности, пораженный такой красотой, я остановился. Остановилась и незнакомка.
— Как тебя звать? — прощебетала она.
Я молчал, не зная, как вести себя дальше.
— Почему ты молчишь?
Я жестом показал, что не могу говорить.
— Ты немой?
Не зная, как ответить, я развел руками и пожал плечами.
Неизвестно, как долго продолжалась бы эта сцена, если бы мне на помощь не пришла маленькая пестренькая птичка пау и не насплетничала обо мне. Эти птицы все и обо всех знают.
Девушка внимательно вслушалась в пение птицы. Потом с нескрываемым интересом посмотрела на меня.
— Я не знала, что ты Тату. Но слышала о вашем племени. У нас многие учителя от вас…
Мои глаза спросили: «Откуда ты?»
— С Эклианы, — прочитав в моем взгляде вопрос, ответила девушка. — Я живу там и учусь в жреческой школе. А здесь сопровождаю верховную жрицу. Она любит озеро семи водопадов и раз в году наведывается сюда. Сегодня вечером мы вернемся на Эклиану. А как ты живешь? — поинтересовалась она.
Я широко раскинул руки, показывая девушке, что это мой мир, и я в нем живу. Из джунглей показалась стая птиц, в озере заплескалась рыба. Джунгли оживились разноголосьем.
— А они любят тебя, — улыбнулась Акли.
На мое плечо села одна из птиц. Это был мой друг — веселый Кату. Я так назвал его про себя. За слово «кату», которое он выговаривал при нашей первой встрече. Кату вообще-то — это сладкий плод дерева, который обожали эти розовые веселые пичуги.
Я взял на руки птицу и подал Акли.
— Ты даришь его мне? — искреннее удивилась девушка.
Я кивнул головой.
— Кату! Паино! Акли! — замахав крыльями, весело затарахтел мой друг, и с ладони девушки перепорхнул ей на плечо.
— Он будет всегда со мной. Я много слышала об этой птичке. Они живут долго, дольше, чем фаэты. И еще я слышала, они иногда говорят очень верные вещи…
— Да, это умная и очень преданная птица. В нее, отдохнуть на звездный миг, перед новыми подвигами, вселяются души воинов, что с честью погибли в бою, — послышался за моей спиной мягкий грудной голос.
Я оглянулся. В длинном нежно-голубом одеянии стояла молодая красивая женщина. Ее длинные темные волосы блестящими волнами покрывали плечи, струясь чуть не до пят. А в огромных бирюзовых глазах была такая безграничная мудрость и знание жизни, что я на миг застыл, пораженный их глубиной.
Акли, увидев жрицу, почтительно поклонилась. Приветствуя незнакомку, я прижал ладони к груди и последовал примеру Акли.
— А вы, как я вижу, последний из Тату, Паино. Красивое имя, — произнесла незнакомка. — Юноша с таким именем должен со временем стать не меньше, чем жрецом. Не так ли? — уже открыто подтрунивая надо мной, протяжно произнесла она.
После последних слов женщина загадочно посмотрела на меня, потом на Акли, и мечтательно улыбнулась.
— В жизни не бывает случайностей, — интригующе понизила голос. — Все они, по сути, закономерны. Учитесь читать знаки жизни… А у вас, Паино, будет интересная, насыщенная событиями жизнь, и не одна… Вы многое сможете во имя Любви. Вы многим пожертвуете во имя Любви. Вы обретете себя во имя Любви. Она вас обожжет, испепелит, исцелит и научит. Дерзайте, юноша!
Женщина замолчала. Потом, посмотрев на Акли, произнесла:
— А тебя, моя любимая ученица, тоже ждет Любовь…
— О, великая жрица Ханту! Но нам же нельзя любить!
— Нам многого нельзя… Но любовь не спрашивает. Она приходит. В один день… В одно мгновение… через семь лет. И ты всегда будешь помнить его и ждать…
— И что, великая жрица, я дождусь? — хитро блеснув глазками, спросила Акли.
— Не подзадоривай меня, — ответила Ханту. – Если хочешь знать все о большой Любви, то узнаешь! Дождешься…
Жрица замолчала. Ее взгляд был устремлен куда-то, в далекое и непонятное нам будущее.
— Знай, что он, тот о котором будешь грезить, спасая тебя и вашу Любовь, покинет твой Мир… Но вы все равно встретитесь… Вам не уйти друг от друга. Хотя многое будет зависеть и от тебя. Твоим будет последнее слово. Тебе будет дано право переписать Вселенскую книгу Судеб, и тогда он, твой избранник, никогда не покинет твой Мир…
Она вздрогнула, как от озноба, обняла руками плечи и отвернулась.
— Нам пора, Акли. А вам удачи, Паино. И никогда не теряйте Веры, Надежды и Любви. Особенно — Любви.
— До свидания, Паино! — улыбнувшись, прощебетала Акли. — Спасибо за подарок. Он всегда будет со мной.
— Кату будет с Акли! Кату будет с Акли! — запрыгал мой балабол на плече девушки.
Я почтительно прижал ладони к груди и поклонился вслед уходящей жрице Ханту и ее ученице Акли.
Жрица сказала правду. Ближе к заходу Солнца я задремал. В этом коротком сне я увидел Акли, протягивающую мне свою руку с тоненькими пальцами, на которых по-детски трогательно розовели круглые ноготки. Как только мои пальцы коснулись ее, меня словно обдало внутренним огнем, и тело затрепетало каждой своей частичкой от счастья и блаженства. Я проснулся в приятной истоме. Сердце стучало громко-громко и пело от чего-то неизведанно прекрасного.
Встревоженный непонятным состоянием, я утром следующего дня обратился за разъяснениями к мудрому шаману племени Гатуко. Разобрав мои знаки, старик, явно думая о чем-то своем, мечтательно вздохнул, улыбнулся, а потом изрек:
— Великие Боги, Паино, дают тебе вкус Любви. Они открыли твое сердце. Радуйся! В тебе рождается большая Любовь, и только сейчас ты начинаешь по-настоящему жить, ты взрослеешь…
С того вечера образ Акли заслонил собой весь мир, и только ею я грезил. И она каждую ночь приходила в мои сновидения…
…Прошло почти семь лет. Ни великой жрицы, ни Акли я больше не видел, хотя все свободное время до прихода в храм Ши Тай проводил на берегу у озера. У камня, где впервые увидел ее.

Глава 7

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро». Инопланетяне пытаются блокировать координатор галактолета. Проект «Бессмертие».

Координатор галактолета «Адмирал Кро» в последние дни учений тоже чувствовал себя как-то странно. Он долго и пристально наблюдал за внезапно появившейся красной звездой, не понимая, что происходит. Для ее изучения он подключил все имеющиеся средства разведки. Строгая аналитика, основанная фактически на всей информации, которой располагала цивилизация фаэтов, подсказывала, что в ближайшее время с управляемым им кораблем должно что-то произойти. Но что? И это было не совсем, вернее, совсем непонятным.
Он был убежден, что в этой внезапно появившейся красной незнакомке скрыто нечто важное, имеющее для их цивилизации решающее значение. Но не смог распознать скрытой опасности в летящем облаке, и поэтому сейчас не мог понять, что происходило с ним.
Его громадный мозг словно разделили на сотни частей, которые отказывались подчиняться. В дополнение он ослеп. Датчики безмолвствовали, каналы связи не в силах были преодолеть установленную противником блокаду. Беспокоила и внезапно появившаяся двойственность. Она-то и настораживала еще задолго до вторжения инопланетян. В нем словно был кто-то еще — более гибкий, жесткий и рассудительный интеллект. Но кто — этого координатор не знал, и это также беспокоило, выбивало, если в его случае можно так выразиться, почву из-под ног.
Впервые за многие десятки лет координатор потерял над кораблем контроль. На галактолете произошло множество событий, о которых еще не до конца подчиненное неприятелю сознание координатора могло только догадываться. Какая-то сущность, парализовав волю, подавляла его личность.
Через некоторое время он пришел к выводу, что чем-то заражен, поскольку эта сила, проникшая в организм, начала все увереннее манипулировать им.
Как координатор ни пытался вытеснить нечисть, запустить программы инопланетного обнаружения — у него не получалось ровным счетом ничего. Время на принятие спасительного решения стремительно таяло. Когда координатор уже окончательно запутался в обстановке и происходящих с ним изменениях, через один из многих каналов связи прорвался одинокий голос Генерико, сообщившего об инопланетном десанте.
Координатор собрался, было, доложить первому заместителю командира галактолета о своей полнейшей блокаде, но сообщил почему-то о подготовке экипажа к переговорам, о которых он вообще не имел никакого понятия... На миг открывшееся информационное окно кто-то захлопнул, и центр корабля вновь оказался зажатым со всех сторон все той же жестокой, непреодолимой силой.
Стремительно таяли секунды, делая его все более зависимым от этого загадочного, так быстро блокировавшего его противника. Координатору показалось, что в нем появилось что-то чужое. Словно первый удар сердца, вначале робкий и тихий, оно потом с каждым разом все увереннее обосновывалось в его системах. Теперь это чужое, казалось, уже жило в нем…
— Это катастрофа, я мутирую, — констатировало сознание координатора, и он с ужасом представил все последствия этого захвата...
— Не волнуйся, все нормально. Ты просто многого не понимаешь, — неожиданно в его сознании появилась чья-то мысль.
«Что это со мной происходит?» — тревожно подумал он.
 — Или это действительно конец, или определенный шанс... Кто вы и что вам надо? — спросил координатор.
— Высший разум. Мы несем вам только благо... — ответил незнакомец.
— Что вы хотите от меня?
— Подчинения. А во всем остальном мы поможем вашей цивилизации, — холодно прозвучал ответ, и координатор почувствовал, как это нечто, словно получив поддержку, еще быстрее стало распространяться в нем.
— Обман. Я действительно мутирую! — диагностировал мозг галактолета.
— Очередной абсурд, — послышалось в ответ.
— Как быть?
— Подчиниться Высшему разуму, — настаивал собеседник.
Логика подсказывала координатору, что он обречен и выход только один — в самоуничтожении. Его он еще мог применить. Но не спешил — слишком велика была цена. И что-то непонятное удерживало от принятия последнего решения…

***

…В это же время автономный сектор координатора усиленно искал пути спасения корабля и членов экипажа. И только он, этот тайный сектор, а не искусственный мозг, реально принимал окончательное решение. Это была государственная тайна Фаэтона, о которой знал очень узкий круг лиц из числа непосредственных разработчиков этой программы и высокопоставленных фаэтов, в разные годы согласившихся на эксперимент. Одним из них стал адмирал Кро.
Об адмирале, в честь которого был назван галактолет, еще при жизни ходило много легенд. Он был гениальным стратегом, сумевшим одержать не одну победу, впоследствии вошедшую во все учебные программы не только Фаэтона, но и межгалактического содружества.
Кро обладал феноменальной памятью — помнил поименно и в лицо весь личный состав флота. Как заботливый родитель вникал во все, без исключения, дела личного состава. За это подчиненные платили ему любовью и преданностью.
Все пророчили адмиралу Кро пост командующего Космофлота Фаэтона. Так бы оно и было. Но помешала нелепая случайность. У космической шлюпки, на которой адмирал возвращался с орбиты на базу, отказали двигатели. И она, не дотянув до посадочной полосы, рухнула на скалы. Пилоты со старшими офицерами Космофлота, сопровождавшие адмирала, погибли на месте.
Правительственная комиссия не смогла установить причастность к аварии заинтересованных сил, в частности, Имперской межгалактической разведки Марса. Хотя, как сообщала разведка Службы безопасности «Шат», в планах воинствующего марсианского руководства предусматривался вариант устранения гениального командующего…
Над изувеченным адмиралом колдовал Центр Жизни Фаэтона по обслуживанию правительства. Если с телом адмирала проблем не было — по генетическим образцам его частично восстановили, а частично заново создали, то с мозгом было куда сложнее — он не подлежал восстановлению.
На тот период проект по генетическому свертыванию тел фаэтов — с сохранением и записью отсканированной памяти и аккумулирования в капсулу души — были в концерне «Бессмертие» только в стадии первых испытаний. Но в перспективе, смело заявляли ученые Фаэтона, они подарят фаэтам, которые, благодаря новым технологиям, стали жить до пятисот лет, фактическое бессмертие.
Именно в этот период, на стадии научного открытия, когда только замаячила перспектива теоретического бессмертия с сохранением памяти мозга фаэта и его души, адмирал, как и некоторые влиятельные чиновники Фаэтона, имеющие государственную страховку, подписал договор с концерном-разработчиком о согласии на использование своего мозга, в случае скоропостижной смерти, для реализации программы «Вечность». Впоследствии каждый из подписавшихся получил страховой полис от смерти.
Когда произошла трагедия, в Центре Жизни Фаэтона все, что вмещал в себя мозг адмирала, было для гарантии считано и помещено в переходную питательную среду. Так он мог существовать неограниченное время. Единственной проблемой было то, что мозг разрастался. А это день ото дня уменьшало его шансы на возращение в естественное тело.
Когда на повестке дня встал вопрос о создании искусственного интеллекта, адмирал Кро первым дал свое согласие на использование его мозга в качестве основы будущего супермозга. В итоге супермозг был создан и загружен всей необходимой информацией.
После этого супермозг галактолета «Адмирал Кро» считал, что самостоятелен в принятии решений по управлению кораблем и обеспечению безопасности экипажа.
Для всех оно так и было. Реально же все контролировало сознание адмирала Кро. Впоследствии по этой же методике были созданы и искусственные интеллекты различных командных центров Фаэтона, подготовленных на случай войны с Марсом.
Когда же появилась возможность вернуть сознание адмирала с его душой в реальное тело, Кро отказался, так как это грозило значительным ослаблением координатора галактолета с выводом на некоторое время боевого корабля из строя. На это адмирал, как военный, ратующий за безопасность Фаэтона, в столь напряженное время пойти никак не мог.
Не без тревоги адмирал Кро наблюдал за рассуждениями координатора, озабоченно анализируя диалог того с проникшим в его сознанием инопланетным десантником. Он тоже пытался разобраться в обстановке и принять правильное решение, которое поможет экипажу галактолета отбить инопланетное вторжение и подготовиться к отражению нападения на Фаэтон.
Многое адмирал Кро, умеющий самостоятельно, на расстоянии, проникать на объекты противника и в сознание врага, уже знал. И от этого пребывал в тяжелых размышлениях, поскольку генштаб Космофлота Фаэтона оказался под контролем Имперской космической разведки Марса, и не только его…
Было ему все известно и про Ки Локки. Он разделял взгляды офицера и всячески через координатора помогал ему. Сейчас он изо всех сил пытался прорвать информационную блокаду, устроенную вторгнувшимися в их галактику пришельцами, и связаться с Ки Локки, от которого теперь зависело спасение корабля.

Глава 8

Древний Фаэтон. Зал Одиночества. Тату и Смерть.

Как только забрезжил рассвет, в коридоре послышались неторопливые шаги. Они многоголосым эхом отдавались в моем сердце. Перед залом Одиночества шаги уже громом грохотали в моих ушах, бились в каждой частичке тела. Казалось, что это идут не жрецы ордена, а торжественно шествует за мной сама Смерть. Тело вжалось в согретый за ночь камень. В глубинах моего сознания что-то шевельнулось и зашептало: «Остановись! Не искушай судьбу!»
Тяжело заскрипели двери. В сознании подленько промелькнула мысль-искусительница: «Паино, одумайся! Остановись! Зачем тебе, последнему Тату, который и так может больше, чем все соплеменники, это посвящение в жрецы? Зачем тебе становиться жрецом Цветка Жизни, воином Света? Тебе и так неплохо. А вдруг ты не пройдешь это испытание?»
Но в то же время я знал, что никто, кроме меня, не сможет справиться с задачей! И сколько погибнет хороших и плохих, и всяких, если я откажусь. И кого мне больше жаль: себя или других?
Все это за секунду пронеслось в потревоженных мыслях и напряженных нервах. Жалко было и себя, и всех остальных. Но я должен! Именно потому, что могу больше их всех. И в этом мой выбор и моя свобода.
— Ученик Паино, ты готов к ответу? — громом в тиши раздался голос верховного жреца Ко Ца Хора.
— Да!
— И каким он будет?
— Я готов к экзамену.
— Будет ли последнее желание у идущего на Смерть? — спросил Ко Ца Хор.
— Да, учитель!
— Мы слушаем тебя.
— Если я не сдам экзамен, прошу, чтобы мое тело было сожжено по традициям племени Тату, а прах развеян на Эклиане, — ответил я.
— На духовной планете! — удивленно воскликнули сопровождающие Ко Ца Хора жрецы.
Настоятель храма Солнца пытливо посмотрел на меня. Наши взгляды встретились. Я знал, что мой учитель сейчас увидит мое тайное и сокровенное, тщательно скрываемое мною все эти годы… И он увидел все. И он все понял. Всегда суровый взгляд потеплел и увлажнился. Потом вновь стал таким же, как и прежде: рассудительным и бесстрастным.
— Он имеет на это право! — без каких-либо объяснений безапелляционно подвел черту Ко Ца Хор.
Жрецы, почтительно склонив головы, приняли вердикт настоятеля храма.
— Ну что ж, Паино, избранный временем, сын племени Тату. Твой выбор принят. Следуй за нами.
От этих слов мое сердце замерло.
Следующим был зал Последнего Наставления. В нем царил полумрак. Тускло мерцали цветы туа, но света, испускаемого ими, было вполне достаточно, чтобы рассмотреть помещение. Стены были испещрены иероглифами, рассказывающими о потустороннем мире, и о том, как надлежит вести себя в нем. Это все я знал! Это я проходил! Но сейчас одного беглого взгляда было вполне достаточно, чтобы понять, что этот день стал реальностью. Идущий на Смерть должен, с благодарностью пройдя все испытания, в конце достойно принять ее.
— Ученик Паино! Достойнейший из достойных, — торжественно произнес Ко Ца Хор. — Ты посвящаешься на Смерть. В комнате Испытаний твое тело замрет, а душа и сознание, без каких-либо воспоминаний о храме Ши Тай и племени Тату, будут вселены в другое тело. Проснувшись в нем, ты должен будешь быстро освоиться, жить и работать до назначенного дня. Если ты пройдешь все, то проснешься в комнате Испытаний. Если же нет, то твое тело умрет. И твое последнее желание будет исполнено...
Служители, раздев и вымыв меня благовонной водой, обрядили в белую до пят мантию и, взяв под руки, повели в комнату Испытаний, где, дав глотнуть сока священного плода хау, уложили на алтарь Испытания.
Монотонно звучали слова древней молитвы. С каждым ее звуком сила уходила из меня. Вытекала, как вода из дырявого сосуда. Я пытался пошевелиться, но уже не мог. С трудом открыл веки. Глаза слепли, расширенные зрачки уже не видели деталей. Каждая клеточка тела скорбела, адреналин зашкаливал. Сердце бешено гнало кровь, но все было тщетно. Становилось холодно. Сначала замерзли ноги. Потом невидимый холод пополз выше, не оставляя надежды на спасение. Веки закрылись. Скоро и умерщвляющие слова отошли куда-то — я уже не слышал их. Было мучительно, безнадежно больно — сердце стучало все реже, и я стал задыхаться, покрываясь потом. Возмущенная душа спешила покинуть оказавшееся таким ненадежным обиталище. Разрывая мне горло, она вырывалась наружу. На пике неимоверно острой боли я потерялся. А, может, просто умер… Или еще нет?
«Смерть для непосвященного — самая страшная тайна, — всплыл в сознании голос Ко Ца Хора. — И будет таковой до тех пор, пока не оборвется нить жизни, и вы не пересечете границу… Смерть — это экзамен. Смерть — это трудный переход и рождение. Уснувшая в коконе гусеница не знает, что возродится красивой бабочкой… Смерть для воина-жреца — награда. И он с достоинством должен принять ее. …Воин-жрец должен всегда чувствовать присутствие Смерти. И помнить о ней. И в любой миг быть готовым к встрече с ней. И каждую дарованную минуту жить, как последнюю. Живи, как бессмертный, но готовься к Смерти, к закату каждого дня».
Слова Ко Ца Хора я понимал. Но сейчас не воспринимал ни умом, ни телом. Все во мне сопротивлялось.
Умереть здесь, чтобы родиться где-то там, в чужом теле, чтобы вновь умереть...
Я почувствовал, как болезненно натянулась нить моей души. Одновременно напряглось и конвульсивно дернулось связанное с нею тело. Сердце, силясь достучаться до сознания, отчаянно затрепетало. Тело хотело жить. Радоваться Солнцу. Жизни. Жизнь — это счастье, какой бы она ни была! Это понимание — почему оно пришло так поздно?
Словно из вечности, до меня долетел легкий шорох чьих-то мягких, но уверенных шагов. Так в джунглях на охоте крадется хищник к своей жертве...
Это была она — Смерть. Я отчетливо увидел ее, скользяще и неотвратимо приближающуюся из каменного прохода. Накидка с капюшоном, казалось, скрывала темную пустоту, которая густела по мере того, как крепло мое нежелание оставлять это тело. Вместо лица было что-то вроде маски, страшной своей тупой бессмысленностью. А она уже стояла надо мной у алтаря и улыбалась. Слегка издевательская, вечная протокольная улыбка. Сознание сжалось от неотвратимости происходящего.
— Я пришла за твоей душой, Паино! — обыденно произнесла она. — Ты готов уйти со мной в мир Вечных Теней?
И тут я окончательно понял, что совершенно не желаю умирать. Что мне еще рано в мир Вечных Теней.
— Ты хотел испытания Смертью?
— Да! — с нотками неуверенности ответил я.
— О, прекрасный юный Паино! Ты уйдешь со мной и никогда не вернешься на Фаэтон, — сочувственным голосом, с сожалением, странно диссонирующим с ее обликом, произнесло это существо. — Как ошибся ты, последний из Тату... А ведь твой час в книге Судеб еще не настал… Ты сам приблизил его. Поэтому я не могу быть с тобой доброй, светлой, милосердной, — зашептала она, отнимая последние силы. Я ведь со всеми разная…
Прежде, чем ночь сомкнулась надо мной, я уже равнодушно увидел, как, рассекая серебряную нить, блеснул в свете звезд ее стилет.
…Какая-то сила подхватила меня и понесла сквозь воронку ночи в звездную даль. Потом была планета. Странное помещение. В окружении яркого света и диковинных механизмов на белоснежном столе лежало тело мужчины, но не фаэта.
 В его мертвое, серое, но еще теплое, чужое мне, омерзительное тело силой стали вталкивать мою душу. Она сопротивлялась. Она не хотела. Но ее заставили…

Часть третья. Последняя сказка

Глава 1

Планета Хиур. Паино приходит в себя в теле командира
 звездолета «Тиджар» Драга Хорга.

Я очнулся от резкого света множества ламп, на столе, под огромным прозрачным колпаком. Возле меня копошились какие-то странные механизмы. Чуть в стороне в белом одеянии, стояли гуманоиды. Лица у них были хмурые и озабоченные. Причиной их беспокойства был я.
— Он пришел в себя, — услышал я издалека чей-то приглушенный голос и закрыл глаза.
— Это ошибка! Этого не может быть! — категорично и резко раздалось чуть ближе.
— Приборы показывают, что мозг и сердце работают, — радостно констатировал звонкий женский голос.
— Редчайший случай, — удивленно клокотал мужской баритон. — Он же был мертв! Долго! Я ничего не понимаю. Вы посмотрите на экран с последними показателями. Сердце остановилось, мозг умирал…
— Бывает и такое в нашей практике... — подытожил другой мужской голос. — Можете сообщить коллегам Драга Хорга, что он будет жить. Как — это уже другой вопрос…
С этого диалога и началось мое пребывание в другом мире, в другом теле. Но тогда я совершенно этого не помнил и не понимал. Отправляя меня на экзамен Смертью, жрецы храма Ши Тай вселили мою душу и сознание в мертвое тело Драга Хорга, тем самым вернув его к жизни. Меня же лишили памяти прошлого, оставив в распоряжении только естественные и привычные во всех мирах навыки общения.
Я уже был не Паино, последним из Тату, а командиром поискового звездолета «Тиджар» гуманоидной цивилизации Хиуров, в результате аварии потерявшим память…
— Драг, дружище, ты узнал меня? Это я, Жли Трок, твой первый помощник, — вырвал из хаоса обрывков мыслей наигранно-бодрый голос.
Я остановил пустой, ничего не понимающий взгляд на вошедшем. Высокий, плотный, широкоплечий незнакомец с ослепительной улыбкой до ушей, одетый в темно-зеленое, плотно облегающее тело одеяние, не вызывал в моей памяти никаких ассоциаций. Этого улыбающегося мужчину с выразительными серыми глазами я не помнил. Вообще я ничего не знал: моя память была стерильна.
— Не утомляйте его, — послышался надо мной чей-то властный голос. — Хорг пережил клиническую смерть, и в этом состоянии пробыл больше допустимого. Многие участки его мозга не работают. Он ничего не помнит… и, может быть, никогда не вспомнит.
— Как? Почему? Этого не может быть! Это мой лучший друг.
— Уважаемый Жли Трок! Я вам очень-очень сочувствую. Поверьте мне, я знаю, что такое потерять друга… Драг вроде бы жив, но для общения потерян. Это уникальный случай. Можно сказать, первый в истории нашей медицинской практики. Он слишком долго находился в состоянии клинической смерти. У тех, кого мы возвращали к жизни при более щадящих ситуациях, не было ни прошлого, ни настоящего. Мне искренне жаль и вас, и его. При всех заслугах Драга Хорга, его страховке и кредитном счете, остаток жизни он проведет в спецзаведении для особ с нарушениями психики — закрытой больнице Лангаро. Его туда переведут завтра.
— Может, есть хоть какая-то надежда?
— Я вас понимаю, господин Жли Трок, но вы меня не хотите слышать… По сути, это не Драг Хорг, а его оболочка. Чем быстрее вы это поймете, тем легче будет смириться с его реальной, так сказать, ментальной смертью и не мучить себя. Это вам мой, пусть и жесткий, но искренний совет. Мне жаль, но…
Он развел руками и, полуобняв молодого человека, увел его из палаты.
Шаги удалились. Голоса стихли. Я вновь остался один. Без памяти. Без прошлого. Без настоящего и, наверное, будущего…
«Кто я и что со мной произошло?» — кроме того, что я командир поискового звездолета «Тиджар», которого называют Драгом Хоргом, я о себе ничего не знал. Я не знал значений слов: «командир», «звездолет», «Тиджар», «спецзаведение Лангаро». Но они в моей жизни были раньше. Из услышанного я кое-что понял. Обо мне говорили такие вещи открыто, не таясь. Дела мои были плохи. Это я понимал, значит, у меня есть надежда. И уже это было вроде бы неправильно.
Тем не менее, что-то во мне жило и настойчиво пыталось вернуть телу память. Каждой клеткой я чувствовал, что смогу все вспомнить о себе. Как я жил все эти годы, стертые из памяти смертью…
«Я Драг Хорг! Я Драг Хорг. Я вспомню, кто я такой», — с этой мыслью я провалился в сон.
Проснулся уже в другом, более просторном помещении, с огромными, во всю стену, затененными окнами. Сквозь них пробивался мягкий свет; доносились чьи-то голоса.
 — Пациент КХ 46794 ТА пришел в себя, — послышался надо мной сухой металлический голос.
Я открыл глаза и внимательно осмотрел помещение. Белые стены с рисунками животных, вьющиеся растения и резкий непривычный запах. Рядом сидел человек. Но я сразу почувствовал, что это был не совсем человек, а нечто похожее.
— Пациент КХ 46794 ТА смотрит на меня, — произнес сидящий рядом.
— Я Драг Хорг, — еле слышно прошептали мои губы.
— Пациент КХ 46794 ТА назвал себя…
Я в упор уставился на сидящего.
— Драг Хорг, — чуть громче повторил я.
— Пациент хочет пить, есть? Время не пришло. Ждите...
— Я Драг Хорг! Командир звездолета «Тиджар», — что было сил, выталкивал я из себя слова.
— Я очень рад, Драг Хорг, что вы командир звездолета «Тиджар», — ответил незнакомец. — Вы хороший командир! У вас большой, красивый, замечательный звездолет! Вы скоро на нем полетите… по коридору, в соседнюю палату…
— Полечу?
— Да! И еще как!
— Кто вы? — обратился я к незнакомцу.
— Дежурный робот-андроид. Серийный номер Х4009, — представился незнакомец. — Я к вашим услугам, господин Драг Хорг.
— Где я?
— В медицинском центре катастроф, в секторе реабилитации Лангаро… — ответил собеседник.
— Что со мной случилось?
— Ваша космическая разведшлюпка попала в аварию. Вы получили травму. У вас потеряна память. Будьте спокойны и ни о чем не думайте. О вас думает ваша страховая фирма. Радуйтесь и наслаждайтесь жизнью.
«Полет по коридору… робот-андроид, страховая фирма…» — перебрал я в памяти сказанное дежурным.
Ответ его ничего не прояснил. Только появились новые слова, значение которых я не понимал. Приходилось оперировать теми, которые уже слышал.
— Я в спецзаведении для лиц с нарушенной психикой? — спросил я у андроида.
— Вы заблуждаетесь! Вы в медицинском центре катастроф! — последовал незамедлительный ответ. — Вам необходим покой. Запрещены волнения. Я отключаю вашу память и погружаю в сон. Только сон поможет вам, больной Драг Хорг…
— Погружаю пациента КХ 46794 ТА в сон, — уже в полудреме догнал меня идиотски бодрый голос андроида.
Но сквозь дремоту я слышал, что происходит вокруг.
— Пациент КХ 46794 ТА задает вопросы. Пытается выяснить причины своего состояния, интересуется местонахождением.
— Х4009, продолжайте наблюдение. Пациента КХ 46794 ТА при подобных обострениях погружайте в сон, — послышался ответ.
— Будет исполнено…
Мягкая вязкая пелена стремительно накрыла мое сознание, и я провалился в тягучий сон-небытие.
Когда очнулся, в помещении был все тот же мягкий свет. Рядом сидел дежурный робот-андроид.
— «… Итак, я либо действительно в центре катастроф, либо в спецзаведении для умалишенных Лангаро», — первое, о чем подумал я.
От простоты сформулированного вывода в сознании четко вырисовался ответ, что такое катастрофы, и что такое спецзаведение.
Я размышлял об услышанном. И, к моей полной неожиданности, память прошлого медленно, но уверенно возвращалась. Из глубин травмированного мозга я один за другим вытаскивал эпизоды из своей жизни, учебы, службы, увлечений, круга друзей... Вспомнил я и все, что до того знал про это спецзаведение.
Больница Лангаро пользовалась заслуженным уважением в научных и деловых кругах округа Пети и, пожалуй, была известна всей стране. Вернее, той ее части, которая находилась поближе к верхушке властной пирамиды планеты. Утопающая в зелени ухоженного парка усадьба и окрашенные в нежные легкие цвета здания куполообразных корпусов выглядели очень респектабельно, напоминая дорогой санаторий.
На посыпанных розовым песком дорожках медсестры в кокетливых халатиках сопровождали одетых для прогулок пациентов. Некоторые из больных вели себя не очень по-джентельменски. И тогда профессионально улыбающиеся сестры подзывали санитаров — роботов-андроидов или прыскали больному под нос успокаивающую жидкость, после которой тот уже не сопротивлялся и продолжал дышать таким полезным для его здоровья свежим воздухом и любоваться цветочными клумбами.
Местные жители больницу не очень жаловали, называли попросту дурдомом и рассказывали всякие мерзости о персонале и опытах, которым подвергают здесь больных. Но скорее, где-то в глубине души, завидовали столичным, которые отхватили у них хороший кусок территории, где можно бы разместить… И тут уж у завсегдатаев местных ресторанчиков находилась масса применений для парка, сада и зданий. Именно сюда я и был помещен.
Я настолько увлекся воспоминаниями, что ужасно устал и вскоре вновь заснул.
Проснулся от достаточно неприятного ощущения. Это робот-андроид, обеспокоенный моим затянувшимся сном, стимулировал мой мозг и тело к пробуждению слабыми электрическими разрядами.
— У вас проблемы, Х4009? — открыв глаза, с ходу, в лоб, задал я вопрос андроиду.
— Нет! Все в порядке. Проблемы у вас, — пошутила машина.
— А кто дал вам право будить меня разрядом? Вы нарушаете Конвенцию о правах и свободах хиурийцев, — как можно суровее наехал я на робота. — И вы за это ответите!
Андроид, как я и ожидал, уловил в моем голосе угрожающие интонации.
 — Я выполняю инструкции, — ответил он.
 — Передайте своему руководству, что пациент пошел на поправку хочет встать, выйти и подышать свежим воздухом.
 — Вы в этом уверены, господин Драг Хорг? — невозмутимо уточнил у меня андроид.
 — Больше, чем ты думаешь, Х4009. Если будешь и впредь сомневаться, то я выступлю с ходатайством о понижении твоей квалификации, с последующим переводом в палаты по досмотру за животными.
Мой наглый тон и твердое обещание понизить в квалификации, что для андроидов являлось самым большим наказанием, как показало его последующее поведение, дали свой результат.
— Мои искренние извинения, господин Драг Хорг, — стал оправдываться Х4009. — Я очень рад вашей быстрой реабилитации… Я немедленно доложу в центр о вашем выздоровлении…
После последних слов андроид замолк, явно перейдя на частотное общение со своим руководством.
Мои подозрения оказались верными. Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги, и в палату ввалились медицинские работники. Они со всех сторон обступили кровать, мешая мне подняться.
— Вы что-то хотите нам сказать, господин Драг Хорг? — осторожно уточнил один из них.
Темно-синяя униформа со знаками различия на воротнике свидетельствовала о его принадлежности к руководству этого заведения.
— Да! Я Драг Хорг, командир звездолета «Тиджар». Мой статус Х3. Личный код С22328706.
— Нам это известно, — ответил чиновник.
— Вы, поместив меня в центр для психически больных, нарушили права, гарантированные моим статусом. Я требую немедленного доклада моему руководству — генералу Ар Тмоку, личный код А34590768, что его подчиненный капитан Драг Хорг находится в этом центре и что его права грубо нарушаются.
— Господин Драг Хорг! Примите наши искренние извинения! Но вы поймите нас правильно... То состояние, в котором вас доставили сюда после операции, не предусматривало другого диагноза. Вы с небольшими перерывами проспали почти три месяца. И когда просыпались, даже говорить не могли. А теперь мы искренне рады, что вы вновь возвращаетесь в строй.
На миг он замолчал и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Драг Хорг! Поймите правильно, — продолжил он. — Я, как директор центра, лицо подчиненное. Выполняю только букву закона и жесткие инструкции. Прежде чем выпустить вас из этих стен, необходимо заключение медицинской комиссии… Ведь именно по такому же заключению вас и определили сюда. Мы не можем просто так взять и выписать вас. Надеюсь, вы это тоже понимаете. Тем более, вы человек военный. Наберитесь терпения. Это недоразумение будет к исходу дня, в крайнем случае — завтра, улажено.
— Не сюсюкайте, прошу вас! — не удержался я. — Вы что, не видите: со мной все в порядке. Теперь я все понимаю. И многое принимаю. Но не готов мириться с присутствием андроида Х4009 и ограничением моих прав на передвижение.
— Конечно, конечно, уважаемый Драг Хорг! — залепетал директор центра. С точки зрения вашей здоровой теперь психики, он вам неприятен. — Вы свободны в передвижении в пределах нашего центра… А в качестве помощника и провожатого мы дадим вам другого андроида. А сегодня вечером, в крайнем случае, завтра до обеда, если вы не будете против, мы проведем ваше полное обследование. По его результатам и будет принято решение. Положительное!
— За последнее решение весьма вам благодарен. Что же касается андроидов, то уж как-нибудь обойдусь сам.
— Это ваше право! Ваше право, господин Драг Хорг, — болванчиком закивал головой директор центра. — В остальном вам ничем помочь не могу и советую набраться терпения.
Выйдя из помещения, чиновник в сопровождении свиты направился к себе в кабинет, недовольно качая головой и, сетуя на судьбу, которая послала ему такого непривычно конфликтного больного. Подчиненные вежливо помалкивали. С подобным явлением они сталкивались впервые. Но с другой стороны, поставив безнадежного больного на ноги, они могли рассчитывать на немалую премию.

Глава 2

Планета Хиур. Встреча Драга Хорга с Эклианой. Беседа с директором спецзаведения.

Задолго до вечера, предварительно уточнив мои планы, ко мне лично наведался директор центра Арк Тро, с которым еще утром мы общались в моей палате. Он был предельно внимателен и вежлив.
— Приношу свои извинения за поздний визит, господин Драг Хорг. Я по поводу нашего утреннего разговора.
— Я слушаю вас.
Арк Тро внимательным, профессиональным взглядом окинул меня с ног до головы, и только потом, в чем-то удостоверившись, продолжил разговор.
— Вы, надеюсь, понимаете, — продолжил он, — прежде чем разрешить вам свободно передвигаться по коридорам и, в перспективе, покинуть наше заведение, мы обязаны тщательно исследовать состояние вашего здоровья в комплексе. Мы, согласно условиям вашей страховки, несем за вас полную ответственность. Вы были на том свете… Ваш мозг настолько пострадал, что несколько недель назад и речи не могло быть о подобном разговоре…
— Что вы хотите предложить на этот раз?
— Я предлагаю вам побеспокоиться о себе и пройти полное сканирование мозга. Это займет больше времени, чем обычное обследование, но зато мы все будем спокойны. Если показатели будут приемлемыми, то ваш режим незамедлительно кардинально измениться. У нас есть другие блоки и палаты, где, поверьте мне, вам до выписки не будет скучно… Вы согласны пройти такое обследование?
— Не возражаю, господин Арк Тро. Именно я более всех заинтересован в тщательной проверке. Мое состояние после аварии действительно вызывало серьезнейшие опасения… Так что только благодаря вам и вашему умению я выздоровел.
Арк Тро аж порозовел от удовольствия.
— Вот и отлично. Вы пройдете сами или дежурный андроид доставит вас?
— Я сам.
— Следуйте за мной, — и он одобрительно улыбнувшись, взял меня под локоть.
Мы поспешили к портационному порталу. На выходе из него мы лицом к лицу столкнулись с высокой худенькой девушкой в длинном больничном халате. Ее гордо посаженную головку украшала короткая стильная стрижка. В уголках свежих губ, как мне показалось, притаилась обида. Такое же чувство поселилось и в лучистых янтарных глазах.
Незнакомка была явно чем-то не только взволнована, но и озабочена. В какой-то миг наши глаза встретились. Этого было достаточно, чтобы прочитать в глубинах ее сознания боль и отчаяние. Эти чувства были настолько сильными, что я непроизвольно вздрогнул. Мне показалось, что все в ней рыдало.
Мы, одновременно замедлив движение и глядя друг другу в глаза, разминулись на пятачке портационного портала. В груди что-то тепло шевельнулось. Я оглянулся.
Словно почувствовав мой взгляд, сопровождаемая санитаром-андроидом, оглянулась и девушка. Посмотрев на меня, она тут же отвела в сторону свои глаза-солнышки.
За мной уже закрылись магнитные створки медицинского блока, а в груди по-прежнему что-то приятно ныло и согревало. И очень хотелось помочь незнакомке. Перед глазами был ее стройный силуэт, завитки прически, яркие глаза, в которых поселилась нечеловеческая боль.
— Ну, что, Драг Хорг, вы готовы? — вернул меня к реалиям жизни голос невысокого плотного мужчины, с кодом на груди, свидетельствующим о его ранге.
Передо мной был заведующий сектора научных исследований мозга.
— Да, готов.
— Тогда ложитесь. Вот сюда, чуть подвиньтесь.
Я прилег на мягкую магнитно-полевую кушетку. Силовые поля плотно охватили мои ноги и руки, обручами сковали торс.
Сигнализируя о готовности, пискнули датчики. Чрево гигантского технического прибора открылось, и платформа с моим телом мягко вплыла внутрь сканера. Я погрузился в легкую дремоту.
— … Все-таки это уникальный случай, — через некоторое время, словно издалека, послышался надо мной голос заведующего сектором. — Мозг полностью восстановился. Вот файлы в день аварии. Вот — после выхода из состояния клинической смерти. А этот, сегодняшний, вообще показывает норму. А лечили так, как всех. Невиданно. Чудо какое-то. Но я, господин директор, считаю, что ему все еще необходим отдых и покой. К тому же мы сможем поработать с ним… Не каждый же день в нашем центре происходит такое чудо. Нужно исследовать глубже. Понять — почему.
— Я с вами согласен. Готовьте заключение.
— Господин Драг Хорг, — уже для меня звучал голос директора центра реабилитации.
Я открыл глаза и внимательно посмотрел на него.
— В принципе, мы не видим каких-либо причин для препятствий и ограничений вас в передвижении по территории центра реабилитации, — продолжил он. — Встреч с друзьями, коллегами по службе. И конечно, мы вас вскоре выпишем. Но считаем необходимым завершить реабилитацию. Вы будете переведены в другое отделение, где в полной мере сможете реализовать все свои права. С вашим руководством все согласовано. Они рады вашему выздоровлению, но, как и мы, считают, что вам необходимо полностью восстановить силы.
— Существуют какие-то угрозы?
— Нет! Но поймите нас правильно. То, что с вами произошло, я имею в виду ваше выздоровление, скорее, второе рождение, мы наблюдаем впервые. Мозг — сложная система. И изменения в течение ближайшего времени могут быть как в одну, так и в другую сторону. Вы человек военный. Нам бы не хотелось отвечать за то, что мы вас не долечили… Спрашивать, и в полной мере, будут с нас!
— Я согласен с вами.
— Теперь относительно свиданий. Мы не ограничиваем ваши права. Но давайте подождем еще несколько дней. Вам сейчас не нужны лишние эмоции и переживания. Просто отдыхайте, набирайтесь сил.
— Скажите, а кто эта девушка, которая передо мной выходила из отсека? — обратился я к Арку Тро.
— О! Драг Хорг… Вы нас радуете. Ваше выздоровление настолько стремительное, что остается только позавидовать… Можете проведать нашу пациентку Эклиану Трок. Она в четвертом секторе, двадцать четвертая палата. Вам, несомненно, будет весьма интересно пообщаться с ней. Хотя, к сожалению, у девушки проблемы… Но поправимые. Если у вас будет желание, то при стерилизации сознания мы оставим в ее памяти воспоминания о вас в том виде, в котором вы пожелаете…
— Зачем ей вообще эта операция?
— Сложная и длинная история, господин Драг Хорг. У нее прогрессирующая апокалиптическая мания. Лечение не помогает. Приходиться идти на радикальные меры… Но мы постараемся что-то безвредное оставить, чтобы не стереть совсем ее изначальную личность.
— Господин Арк Тро, — неожиданно вмешался в разговор вбежавший в помещение дежурный андроид, — в пятом отсеке революция.
— Что? Опять? — недовольно буркнул мой собеседник.
— Палата генералиссимусов забаррикадировала вход и провозгласила независимость. Сейчас они принимают Конституцию страны.
— Вступите с ними в переговоры. Признайте государственность, — распорядился Арк Тро, — и предложите им избрать президента. Скажите, что только с ним я буду подписывать все договора.
— Но…
— Никаких «но»! Выполняйте!
Доктор Тро закончил, явно собираясь с мыслями.
— Вот так и приходится работать, — хохотнул он. Но, быстро согнав с лица улыбку, продолжил понизив голос, — пятая палата — элитная, там только высокопоставленные чиновники… Так на чем мы с вами остановились?
— На девушке, Эклиане.
— Ах да… Так что вы хотели?
— В чем заключается ее мания?
— Она одержима идеей гибели в нашем центральном архиве последней сказки планеты. Девушка считает, что смерть, как она выражается, последней сказки приведет к необратимым процессам в нашем обществе. Придумала целую философскую систему, видите ли — последняя сказка — это корни народа, его связь с прошлым. Гибель корней приводит к смерти цивилизации. Без прошлого не может быть будущего. И такой же бред, и в таком же духе.
— Достаточно неожиданные выводы и небезопасные для нашего общества, — как можно осторожней ответил я.
— И даже очень! Вы знаете, что нами взят курс на технократизацию всех сфер жизни, в том числе и духовной. Мы осваиваем дальние галактические миры. Нам нужны сильные герои. Сильные образы. А тут какие-то умирающие древние сказки, которые давно пора утилизировать. Кому они нужны? Кому они понятны?
— Странное у нее имя — Эклиана…
— Дали родители. Они искали эту планету, и говорят, что даже нашли, и что она родилась там.
— Нашли?
— По их словам — нашли. А что такого? Каждый находит то, что ищет. Вот здесь! — и он постучал пальцем по лбу.
— Этого не может быть! Мы уже почти тридцать лет в рамках подразделения космической разведки ищем эту планету. Это дело государственной важности. Я бы хотел с ней поплотнее поработать.
— Работайте, только не увлекайтесь! — он погрозил мне пальцем. — А то знаю вас, военных… Хотя, по теме, что интересует вас, я сомневаюсь, что выясните у нее что-то новое…
— Почему?
— С ней работали наши, и не только наши, лучшие специалисты. Полностью копировалась память. Но все безрезультатно. Информации — ноль. В голове одни сказки. В последний раз даже переусердствовали. Мозг дал сбой, и у пациентки остановилось сердце. Она пережила клиническую смерть. К сожалению, болезнь так глубоко укоренилась в ее сознании, что почти нет надежд на полное выздоровление. А вот отдохнуть с ней действительно интересно. Хорошенькая и совсем глупенькая. Не так ли, Драг Хорг? Я ведь вас сразу понял… Все вы, военные, шалуны...
И, хихикая, директор удалился подпрыгивающей нервной походкой.


Глава 3

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро». Схватка Ки Локки с мутантом. Хиур. Беседа Драга Хорга с Эклианой. Планета сказок.

Не успел я сделать и нескольких шагов по разгромленному инопланетянами отсеку, как что-то резко ударило в мой биоскафандр сзади; тут же обвило шею и повалило на пол. Падая, я увидел, как из рваного комбинезона Коу выползает что-то едко-зеленое, покрытое остро пахнущей слизью с добрым десятком длинных жестких щупальцев. Покрытые мелкими бородавками, они, зловеще извиваясь, приближались ко мне.
Следом показалось и небольшое бледное туловище мутанта. Мигая единственным глазом, чудовище покинуло тело Коу, приблизилось к защитному стеклу биоскафандра, и въедливо уставилось на меня. Внутри что-то екнуло, и я почувствовал, как инопланетный разум вновь, в который раз, пытается проникнуть в мое сознание.
— О, да я смотрю, они от тебя все без ума! — прокомментировал ситуацию бесенок. — Да ты прямо-таки пользуешься у мутантов обалденным успехом. Уже завидую...
Чувствуя, что теряю силы, я попробовал вырваться из мерзких объятий. С первой же попытки оторвал одно из щупальцев, освободил руку и изо всей силы ткнул пальцами защитной перчатки в глаз чудовищу.
— Вот это уже по-нашему! — съязвил бесенок. — Всеобщая доступность, панимаш, имеет свой негатив...
Мутант взревел, обвил мне руку и вывернул ее. Хруст хрящей, резкая боль в растянутом сухожилии и мышцах, очередное объявление самоликвидатора — все слилось в одну невыносимую, невозможную, полную отчаяния муку.
— А ты на что надеялся, великий супермен? — прокомментировал мое состояние бесенок. — Это тебе не адмирала Фло драконить...
В поисках спасения мои перчатки судорожно зацарапали воздух. Из горла вырвался обреченный хрип.
Щупальца, обвившие тело и шею, сжимались все туже. Я задыхался. В глазах плясали огненные языки. Сигнал блока безопасности гудел где-то рядом и болезненно отдавался в каждой клетке.
— Это конец, — внезапно пронеслось в моем цепляющемся за жизнь мозгу.
— Это война. А в ней побеждает сильнейший! Да, с оболочкой мне явно не повезло. Никуда не денешься, придется помирать, — констатировал бесенок.
С его последними словами я почувствовал, что проваливаюсь в бездонную пропасть. В моем сознании вновь всплыли воспоминания то ли прошлых жизней, то ли чужих историй, которые я видел наяву.

***

Эклиана Трок и ее история настолько заинтересовали, что я немедленно направился в ее блок. Директор центра реабилитации свое слово сдержал. Я действительно имел полную свободу передвижений, и даже почтительное отношение персонала в лице андроидов. Видимо, они не испытывали желания быть пониженными в ранге и до полного износа опекать домашних животных.
Перед входом в ее медицинский блок я представился. На экране показалось лицо Эклианы. За ней маячил робот-андроид. Увидев меня, девушка оживилась, глаза радостно засияли.
— Приветствую вас, госпожа Эклиана! Приношу извинения за беспокойство. Я командир корабля «Тиджар» Драг Хорг. Хотел бы с вами поговорить.
— Оставьте нас, К 6987, — попросила Эклиана робота-андроида. — Если вы понадобитесь, я позову вас.
Санитар-андроид, любезно раскланявшись, покинул блок.
— Я слушаю вас, господин Драг Хорг, — мягко произнесла девушка.
— Я пришел к вам по поводу планеты Эклиана. Я ищу ее.
— Командир! Зачем она вам? Да и вообще, существует ли она?
— Но вы, говорят, там родились…
— Говорят… Я не могу утверждать этого. Я сама не знаю. В моей памяти только лесистая страна, в которой живут сказки... Я их очень люблю, но порой не знаю, где реальность, а где сказка...
— А что рассказывали вам родители?
— Только сказки. Я ведь была маленькой.
— Но они же были на Эклиане?
— Да, рассказывали, что были и выжили там на своем поврежденном корабле. Даже смогли его отремонтировать и улететь.
— Я читал их отчет. Правительственная комиссия работала по этой аварии. На той планете, которую они назвали Эклианой, нет жизни. Они не могли там выжить. Они что-то напутали…
— Я не знаю. Кроме сказочного мира, ничего из детства не помню… Я ничем вам не могу помочь… Эклиана — это красивая сказка. Там все не так, как здесь. Эклианцы считают машинный путь развития неправильным, тупиковым.
— Почему вы говорите, что эклианцы считают? Вы с ними общались?
— Я жила там…
— А что, в сказке можно жить?
— Я ведь жила, — сдавленно ответила девушка. — Или вы тоже считаете меня сумасшедшей?
— Что вы, как вы могли об этом подумать! То, что вы, госпожа Эклиана, рассказываете, очень интересно и нестандартно… А в чем, по-вашему, будущее нашего народа, если технократический путь — тупик?
— В прошлом!
— В прошлом?
— Именно в нем, но не так примитивно, сложнее, не знаю, как точнее объяснить…
— Назад, в джунгли? В пещеры? Условно говоря, вы это имеете в виду?
— Условно говоря? — поддев меня, ответила девушка. — Вы хотите моего серьезного отношения к вам как собеседнику? Если будете язвить, то впредь будете общаться с моим андроидом.
— Примите мои извинения, я не хотел вас обидеть.
— Так вот, любезный Драг Хорг, мы должны постигать не высоты технического прогресса, а свои внутренние глубины. Подсознание, в котором скрыты все тайны Вселенной. Вся информация о происходящих в ней событиях.
— И эта тайна даже в последней сказке?
— О, вы здесь уже наслушались!
— Если бы мне это было неинтересно, то я не был бы здесь сейчас.
— Похвально! — с ехидцей ответила Эклиана. — Хоть кого-то, кроме специалистов по стерилизации памяти, заинтересовала сказка. Вот вы ищете Эклиану. А знаете ли вы, что эта планета сама, как сказка в огромной сказке? Она, как последняя сказка в нашей Вселенной! В ней — все! И любовь, и гармония, и добрая, красивая, самоотверженная душа. А что есть у нас? Мегаполисы, роботы-андроиды, угнетенная планета, с тела которой за тысячи лет так называемого технократического прогресса исчезли десятки тысяч видов животных, насекомых и растений! Это разве не преступление? А посмотрите, как мы живем? Большей частью скучной и однообразной жизнью. Просмотр развлекательных и информационных каналов, наркотики, нездоровые ночные развлечения. Ведущие научные центры нашей цивилизации словно одержимые пытаются сделать нас бессмертными. Все это тупо и ненужно. И вредно для нас.
— Вы так считаете?
— Физическое бессмертие по своей сути аморально. Оно ведет к угасанию вечной души. Ее деградации. Все это — жалкая попытка забыться наяву. Из великих созидателей в прошлом мы превратились в убийц — созерцателей настоящего. Мы перестали относиться к себе и к окружающему миру как великой тайне Вселенной. Это и есть культурная и духовная смерть.
Она замолчала и внимательно посмотрела мне в глаза. Ее доводы были понятны мне. С ними можно было согласиться.
— Вы во многом правы. Это наш прокол, — ответил я. — Но что мы можем сделать? Миллиарды наших соотечественников хотят жить и развлекаться так, как они привыкли. И они за это платят!
— И для ублажения всех этих никчемных тел и мелких душонок, так называемой «элиты», одержимой деньгами и властью, и тех кто хочет быть на них похожим, производятся десятки миллиардов ненужных вещей, тратятся невероятные объемы сырья и энергии. А сколько сырья к нам завозится тяжелыми грузовыми звездолетами с дальних миров? И только для того, чтобы обеспечить как их, так и нашу праздную, бессмысленную жизнь. А ведь еще несколько тысяч лет назад наши предки обходились без этого. И пещера, в которой они жили, дикие нетронутые джунгли были высшей гармонией с ними. Они жили в ладу с собой и планетой.
Эклиана замолчала, сжав губы. Она думала. Казалось, девушка принимает важное для себя решение: продолжать свои рассуждения или нет.
 — Мы — это серый, убогий мир пирамид-небоскребов из стекла и металла, напичканный умной техникой, управляемой усилием мысли. Мы — мир несчастных и одиноких, не понимающих, что такое жизнь! Даже не умеющих любить. А вы знаете, что такое любовь, для начала хотя бы к простой сказке?
Я с невольным восхищением слушал Эклиану, все больше поражаясь страстной открытости ее мыслей, красоте смелой и беззащитной души. Словно путник, заблудившийся в пустыне и давно не слышавший пения ручейка, поневоле проникся ее словами. Эта светлая, чистая душой девушка на фоне массовой серости, помешавшейся на материальных ценностях, стала для меня открытием целого Мира. Что мы ищем? Куда летаем, когда рядом с нами возможно такое чудо? Его надо только увидеть и понять.
Она была великодушна ко всему, что ее окружало и медленно угасало. Даже для меня она нашла частицу тепла. Эклиана каким-то непостижимым образом уловила, прочитала в моих глазах всю глубину моего одиночества.
— А в твоей душе все еще живут сказки, — внимательно смотря мне в глаза, и почему-то на «ты» неожиданно прошептала она. — И поэтому ты ищешь вход на планету Сказок. Ты должен был появиться… Вообще, ты знаешь, как рождается сказка?
— Её сочиняют люди, — сходу нашелся я.
— Тепло, но еще далеко от истины. Ее творили люди, которые жили задолго до нас и видели начало начал. Так возникли мифы — они отголосок давно минувших эпох. В них зашифрованы знания наших предков, в том числе и тайны об окружающем мире, его законах, правилах поведения, установленных свыше. Сказки — это живительные корни прошлого, питающие настоящее своими вечно молодыми живительными соками. Когда эти корни высыхают или их уничтожают, цивилизация гибнет… Наша цивилизация — это мир перевернутых ценностей. Поэтому нами и правит псевдоэлита.
— А что такое элита, по-твоему?
— Элита, — смотря, словно сквозь меня, произнесла девушка, — это не президенты, банкиры и всякие там искатели блага для себя. Элита, это, прежде всего, состояние духа в человеке. Эти люди, которые понимают единство материального и духовного и знают пропорции… Пойди цивилизация по пути духовности, то у нас на Хиуре не было бы никогда войн, массовых эпидемий, голода. Все было бы иначе… А то, что происходит сегодня…
Девушка замолкла. Ее глаза заискрились от слез.
— Еще вчера мамы пели колыбельные своим малышам. Ныне их монотонно напевают роботы-няни! Скажите, Драг, вы помните колыбельную мамы?
— Очень смутно… Но разницу понимаю.
— На сегодня воспитание детей Хиура доверено роботам. Они поют красиво, даже лучше многих мам, но одну и ту же песню и одним и тем же голосом, чем лишают детей индивидуальных воспоминаний. Голос таких «нянь» мертв, в нем не может быть тепла и любви… Оглянитесь, Драг! Нас, хиурийцев, почти всех превратили в примитивную серую массу, не помнящую своих предков. В такой себе ширпотреб для государства…Эклиана замолчала. Видно было, что сомнения одолевают ее.
— Я доверяю вам, Драг Хорг! — все-таки решилась девушка. — Мне не к кому больше обратиться за помощью. Я знаю, что очень скоро у меня отберут память. И я, как личность, исчезну и получу новую программу. Новую профессию! Новое окружение! Но всего этого мне не надо. Я не хочу такой жизни! Я не хочу, чтобы во мне умерло то, что составляет мою сущность. Я не хочу стать такой, как они! Это мой мир. А с ним умру и я. Решено…
По щеке скатилась одинокая слезинка, которую она по-детски вытерла кулачком.
— Что случилось и чем я могу вам помочь? И в моих ли это силах?
— Если захотите, поверьте, это в ваших силах, Драг Хорг. Плоскуны в подвалах центрального архива доедают последнюю сказку моего народа. Спасите ее. Отвезите на Эклиану…
Я, вспомнив о диагнозе, озвученном директором центра реабилитации, с опаской посмотрел в глаза Эклианы.
Она прочитала застывший в моих глазах немой вопрос, но, не обращая на это внимания, продолжила:
— Я вижу ваши сомнения. Вы не можете не согласиться, что глобальная катастрофа, самоуничтожение стучится в двери дома. Когда погибнет последняя сказка на нашей планете, морально умрет сама цивилизация! С последней сказкой потухнет память о прошлом всего народа. Все доброе и светлое. Умирают корни народа, без которых нет, и не может быть будущего. Исчезает целый пласт истории. Целый мир добрых отношений с давно исчезнувшими животными. С ценностями, где сильный духом помогает слабому. Где добро побеждает зло. И где один в поле воин! Хотя кому это все теперь интересно!..
— Но почему ее надо вывезти на Эклиану?
— Это родина сказок. Они все оттуда. Нашему миру они не нужны…
— Если книга действительно догнивает в архиве, то я спасу ее и сделаю все возможное, чтобы она стала доступна всем.
— И доставьте ее на Эклиану. Ну, пожалуйста! — и она умоляюще прижала руки к груди.
— Я возьму книгу с собой. А если посчастливится найти Эклиану, то оставлю ее там…
— Ты все еще сомневаешься… Но это пройдет. Ты поверишь в сказку. Я это вижу… Возьми! Это поможет тебе, — и она дала мне плоский кристалл. — В нем вся информация о хранилище и результаты моего расследования всей этой истории с последней сказкой. Как я выяснила, акция проникновения плоскунов в хранилище с рукописями была спланирована властями. Прошлое народа, его добрые и, главное, мудрые сказки мешали технократической цивилизации. Их место уже давно заполнили фильмы из жизни суперроботов, совершающих подвиги во имя машинной цивилизации. Не для людей — их создателей! А во имя машин! Мир современных биороботов и киберцентров, в сговоре с кучкой людей, которые в погоне за иллюзорным продлением жизни уже стали биороботами, готовят восстание машин… На их пути всегда были сказки — корни народа, которые надо было ликвидировать любой ценой. И они годами их уничтожали. Мир прошлого высмеивался. Древние сказания под различными предлогами изымались из электронной памяти общественных и частных библиотек. Шла охота и за печатными раритетами, которые хранились в коллекциях. Это была жестокая, немилосердная война. Процесс уничтожения прошлого сопровождался случайными и необъяснимыми пожарами, затоплениями. И, как результат, неизбежно исчезал тот или иной раритет, в том числе и в частных коллекциях. Так переписывалась история цивилизации. Исподволь происходила подмена ценностей… Я проанализировала историю пожаров на нашей планете за последние сто лет. Так вот, при фантастических технических возможностях предупреждать пожары, бороться с ними, в девяноста пяти случаях из ста в наличии была гибель того или иного исторического или литературного раритета. Я увидела четкие тенденции борьбы мира роботов с живым словом. А, по сути, с людьми, их сознанием, душами.
Эклиана тяжело вздохнула и продолжила:
— И это не удивляет. Они знают, что такое сказка и боятся её. Она парадоксальна и никогда не может стать однобокой, как наше общество. Сказку ненавидят. Она делает людей вольными. Она открывает пути к свободе. Человек, даже закованный в магнитный ошейник, но свободный душой и духом, не может быть рабом. А человек, мнящий, что он — свободен, но окованный тысячами условностей — раб, да еще раб добровольный. Вот ведь в чем весь ужас! Это ведь так просто. За последние десять лет война с прошлым подошла к своей финальной части: машинам удалось все изъять и уничтожить большинство подлинников. Нетронутыми остались только центральные хранилища с древними раритетами. Их охранял закон. Потому с молчаливого согласия всех и было решено провести акцию зачистки памяти с использованием обычных плоскунов… Для этого не требуется особого ума. Раритеты обрабатываются раствором, привлекающим многоножек, а все остальное завершают их острые зубы.
— О чем последняя сказка?
— Разве это так важно? Главное, что она последняя.
— Прости…
— Не за что. Я все понимаю… Это особенная сказка. Ее древний автор, словно предвидя возможность трагедии, которая развернется через тысячу лет, объединил все сказки нашего мира в один большой сюжет. В нем один за другим оживают древние миры с любимыми героями народа и их подвигами в борьбе против зла. Получилось большое, но очень интересное произведение.
— Как интересно! Я о ней никогда и не слышал!
— Если ты спасешь эту сказку, в первой же экспедиции найдешь Эклиану. Только ты думай о планете сказок, как о реально существующей. Поверь себе, лучшему, что в тебе есть! И ты увидишь среди звезд единственно правильный курс. А потом поступишь так, как надо…
Продолжить свою мысль Эклиана не успела. В палату вошел робот-андроид К6987.
— Госпожа Эклиана Трок! — обратился он к девушке. — Я вынужден вас побеспокоить. Время процедур.
— Я зайду к тебе завтра.
— Я буду ждать!
На этом мы и расстались. У меня была еще масса вопросов, ответить на которые могла только эта, то ли очень наивная и светлая, то ли слегка не в себе, девушка. На этот вопрос я себе уверенно ответить еще не мог…Хотя и понимал, что между нами появилось странное притяжение.
Но наша встреча не состоялась ни завтра, ни послезавтра, ни через десять дней…

Глава 4

Планета Хиур. Смерть Эклианы. Последнее письмо. Центральный архив.

В этот же день меня перевели в отсек интенсивной реабилитации, где не было отбоя от друзей и коллег. А вскоре отправили в отпуск в один из горных санаториев. Только по возвращении я решил наведать Эклиану, хотя все это время думал о ней.
К Эклиане не удалось попасть ни в этот день, ни на следующий. К ней не пускали. И только когда я совсем вышел из себя, разрешили свидание. И, наконец, довольный, что встречусь с ней, я поспешил к спецзаведению Лангаро. От этой мысли тепло разлилось по телу. Я понял, до меня дошло, что Эклиану я люблю. И хотелось обкатывать на языке это слово. Интересно. Как она на это отреагирует?
Посадив гравитационный бот на площадку, я поспешил к палате Эклианы. Вот сейчас произойдет маленькое чудо — я увижу любимую.
Подойдя к портационной площадке и связываясь с директором спецзаведения, я поднес к сканеру пластину с персональным кодом.
— Рад вас видеть, Драг, — на экране тут же появился руководитель центра реабилитации Арк Тро. — Чем могу быть полезен?
— Я хотел бы встретиться с вашей пациенткой Эклианой Трок.
— Очень сожалею, господин Драг Хорг, но это невозможно.
— В чем проблема?
— К нашему сожалению, госпожи Эклианы Трок больше нет.
— Как нет? Что, ее сознание уже стерилизовано, и она имеет другой социальный статус с новыми воспоминаниями?
Арк Тро с почти искренним сожалением посмотрел на меня. Он пригласил меня переместиться в его кабинет. Там я повторил свой вопрос. Собеседник вздохнул:
— Если бы, господин Драг Хорг, все было так…
— Так что же случилось с госпожой Эклианой?
— Она умерла… — немного замявшись, ответил он.
— Как умерла?
— Во время процедур произошла банальная ошибка. Робот-андроид ввел ей не тот процент препарата. Она уснула и больше не проснулась. Мы слишком поздно обнаружили, что она мертва. Мы делали все возможное… Но все тщетно.
— Когда это произошло?
— Вчера утром.
— У нее есть родственники?
— Нет! Удивительно, Драг Хорг, но при всей ненормальности ее мании, она была интересным человеком, с нестандартным мышлением…
— Я это заметил.
— Она очень вас ждала… Вы были единственным, о ком она спрашивала…
Директор о чем-то задумался. Потом, вспомнив, произнес:
— Да, кстати, чуть не забыл. Эклиана оставила вам это. Порывшись в ящике стола, он протянул мне электронный блокнот.
— Что там?
— Какие-то рисунки и письмо. Кстати, совершенно оторванное от реальности. Но оно принадлежит вам. Странно все это! Я не понимаю, как могла произойти передозировка. Не могла же она сама покончить с собой. Это бессмысленно и глупо.
Пока он бормотал, оправдываясь, я взял блокнот-пленку и легким касанием пальца активировал. На нем показался рисунок. Я пролистал страницы. В душе поселилась пустота, и ее нужно было заполнить, чтобы не умереть самому. Здесь. Ничего не понимая.
На страницах была сказка в картинках. Среди гор — огромный лес, в котором живут сказки, прекрасные феи, загадочные волшебники… А рядом с ними добрые, веселые люди…
На последнем рисунке был изображен я, каким меня увидела Эклиана в день нашей первой встречи. Под рисунком — коротенькое письмо, скорее, записка:
«Уважаемый господин Драг Хорг!
Я вас ждала, но, увы, как мне сказал мой робот-андроид, вас перевели в корпус реабилитации. Я не знаю, когда мы увидимся. И увидимся ли вообще…
На память о нашей встрече я подготовила вам иллюстрации к последней сказке. Надеюсь, что рисунки не только понравятся вам, но и помогут найти Эклиану. Помните! В сказке главное — искренне верить в то, что ты ищешь и чем живешь…
С уважением, Эклиана».
— Я, господин Драг Хорг, показывал эти рисунки специалистам из подразделения Службы безопасности, которые вынесли решение о стерилизации памяти пациентки. Они еще больше уверились в правильности поставленного нашими специалистами диагноза. Но в порядке исключения изъяли их из истории болезни и разрешили передать вам на память.
— Весьма благодарен вам.
На этом мы и разошлись.
Рисунки с письмом я воспринял как руководство к действию. Что-то придавало мне энергию и уверенность. Надо было действовать. Тогда не так больно. Я сделаю то, что хотела Эклиана. Это мой долг.
В тот же вечер активировал кристалл и извлек из него все материалы. Это был подробный план центрального архива с указанием вентиляционных, канализационных шахт и подробными рекомендациями, как проникнуть в хранилище. Я нашел записи о проверке выбранного и тщательно разработанного маршрута. Начинался он с подвала небоскреба, что был напротив. Эклиана была фактически в шаге от цели. Оставалось только вскрыть канализационный люк, и она бы проникла в хранилище.
Не совсем еще понимая, зачем я это делаю и, оправдываясь тем, что выполняю последнюю волю этой необычной девушки, я решил продолжить начатое ей.
Ночью, накануне отлета в очередную поисковую экспедицию, я спустился в технический подвал небоскреба. Вскрыв коммуникационную шахту, я пополз в сторону центрального хранилища. Руководствуясь отметками, оставленными Эклианой, я вскоре был у цели. Немного повозившись с последним люком, приподнял и отодвинул в сторону. Отметил про себя, что тоненькой и хрупкой Эклиане пришлось бы с ним нелегко.
Согласно карте, я был в подземном складе, где в специальных установках, поддерживающих постоянную температуру, влажность и давление, хранились бумажные раритеты. Рядом находились кристаллы, содержащие электронные копии документов. Кристаллы были в порядке. Сказочный мир нашей планеты еще жил в них. Я снял с них копии и перешел к стеллажу с древними книгами. Сказки, согласно пометкам Эклианы, были где-то здесь. Вскоре я нашел их по той активности, которую проявляли плоскуны к этому стеллажу. Их длинные скользкие серые тела с присосками облепили книги, а плоские головы с рядами острых зубов жадно перемалывали бумажную клетчатку.
Мое внимание привлек изящный книжный футляр, из которого выглядывал уголок книги. Как гласила надпись, это и была последняя сказка нашей планеты.
Первым делом я попробовал отогнать плоскунов, которые грызли нижележащие книги.
К моей полной неожиданности, эти существа вели себя так, словно меня здесь вообще не было. Что не соответствовало их пугливой природе. Это озадачивало, и было подозрительно. Я попробовал от шумовых действий по отпугиванию грызунов перейти к жесткой «воспитательной» части. Ударом носка ботинка я отбросил одного из плоскунов к стене. Существо должно было бы глухо шлепнуть и сбежать. Этот же издал звук осыпающихся металлических деталей и замер.
— Интересно, — заключил я и поднял с пола неподвижного книгоеда. — Так и есть: это минироботы! — воскликнул я.
Но я их недооценил. И это была моя ошибка, за которую последовала и расплата. Но я в то время ничего не подозревал…
Неподвижный электронный механизм издал сигнал тревоги. На него тут же отреагировали «плоскуны» с соседних полок. Обнажив ряды острых металлических зубов, они, как по команде, оставив в покое раритеты, перебирая присосками, двинулись на меня.
Я не стал искушать судьбу. Отбив ногой нескольких кинувшихся на меня мини-роботов, прихватил последнюю сказку и, предварительно закрыв за собой люк, скрылся в коммуникационной шахте.

Глава 5

Вылет Драга Хорга в очередную экспедицию. Странные сны-подсказки и сила веры.

На следующий день, по окончании отпуска, я улетел в очередную экспедицию на поиск Эклианы. Как мне и советовала девушка я, открыв блокнот с рисунками, попробовал настроиться на эту планету. Но все мои попытки закончились ничем. Тайна планеты, будоражившая умы всей нашей галактики, не желала открываться. Зато сны становились все интереснее.
— Здравствуй, Драг Хорг, — в первую же ночь, с улыбкой на умиротворенном личике, пришла ко мне Эклиана.
Она была одета в длинную белоснежную тунику с большим красным цветком на груди. Ее янтарные глазки-солнышки сияли.
 — Вот мы и встретились, — продолжила она. — Твое время пришло. Тебе пора лететь на Эклиану. Она ждет тебя.
С последними словами девушки обстановка каюты отдыха поблекла, открыв темное небо с алмазными россыпями звезд.
— В этой галактике, в этом созвездии находится Эклиана, которую вы ищете уже столько лет. Она будет пятой от Солнца, — и девушка рукой провела по звездному небу четкую линию, которая отныне станет курсом звездолета-разведчика. — Ищут ее все, а найдешь только ты.
Она засмеялась и помахала мне рукой.
— Мы ждем тебя!
С этими словами я проснулся. Сразу же внес в курс полета корабля коррективы, сделал запрос. Моему удивлению не было предела. Этот участок космоса был исследован вдоль и поперек. А сама пятая планета от Солнца, на которую указала Эклиана, значилась как объект С 912543. Без атмосферы. Без воды. Без признаков жизни. Без полезных ископаемых. Одним словом — бесполезный космический хлам.
…Через неделю полета, после выхода звездолета из гиперпространства, мы оказались в Солнечной системе, у пятой планеты.
Я вывел звездолет на орбиту. Несколько раз облетел. Голые скалы. Красный песок и песчаные бури. Наверное, я тоже подхватил какую-то космическую болезнь, вирус, что ли. Верю снам... Точно, диагноз.
— Что, славный и мужественный Драг Хорг, никогда в жизни не читал сказок? — в очередном сне пришла ко мне Эклиана. — Не обижайся на меня... Я все понимаю… Только в сказку, если ты ее ищешь, еще и поверить надо…
Проснувшись, я долго думал над тем, что хотела сказать девушка. Она явно куда-то меня подталкивала. Но куда именно? Это было пределом моих логических возможностей. Ничего не придумав, я достал блокнот и еще раз внимательно просмотрел рисунки Эклианы. На одном из них я обратил внимание на горы, высящиеся над сказочным лесом. Что-то похожее уже видел. Но где — вспомнить не мог. Я перенес файл с изображением гор в систему искусственного интеллекта корабля и дал поиск.
Ответ последовал незамедлительно. Горы, нарисованные Эклианой, один к одному соответствовали одному из горных хребтов планеты С 912543, над которой завис наш звездолет.
Не до конца еще понимая, зачем я это делаю, распорядился подготовить разведшлюпку. Захватив пакет с последней сказкой, и прихватив, на всякий случай, двух десантников, я взял курс к поверхности планеты.
 На высоком плато у основания горы мы приземлились. Опустился трап. Под ногами скрипел красный песок. Датчики сигнализировали, что за пределами скафандра опасная для жизни смесь газов. Рядом со мной растерянно топтались десантники. Они молчали. По выражению их лиц было видно, что им явно не по душе это путешествие. Они вообще считали эту посадку нецелесообразной.
— Поднимайтесь в штурманскую, а я немного пройдусь по плато, — отправив служивых, я двинулся к горе.
«А я ведь действительно маловато читал сказок в детстве, — подумал я, — а если быть точнее, то я и ни одной до конца не помню….»
— Ты не читал сказок? И ничего не знаешь о них? — послышался в моем сознании сожалеющий голос.
— Мистика какая-то, — заключил я.
— Сказка в тебе… Сказка с тобой… Сказка в твоей бессмертной душе, — вновь зашептал нежный голос. — Ты сам часть сказки твоего народа… Как ты мог забыть об этом?
— Сказка во мне? Но я ищу ее… Зову и не могу найти…
— Даже в сказках не все быстро сказывается… А поискать? А пострадать? А подвиг совершить? Ты ведь уже живешь в сказке… Только поверь… Сделай свой первый шаг в наш мир, в котором правит ее Величество Любовь, Добро и Справедливость…
И я вновь вспомнил один из рисунков Эклианы. На нем, перед лесом у горы была огромная поляна цветов. Но при чем здесь цветы? Может, когда-то, миллионы лет назад они и росли здесь. А сейчас это песок и голые камни…
— Ты все никак не хочешь поверить в сказку! А она дремлет в твоей душе, — зашептал все тот же голос. — Поверить — это так просто. Отпусти логику…
«Чудеса, — подумал я. — Или особого рода галлюцинации. Что-то непонятное творится на этой планете…»
— Ключ у тебя в руках… — послышался тот же голос.
Я еще раз посмотрел на рисунок Эклианы с цветочной поляной. С ним я что-то должен буду сделать. Но что? Разве что представить эту поляну. Ну-у, это уже точно диагноз.
Закрыв глаза, представил перед собой рисунок. Открыв, увидел призрачные очертания поляны из рисунка. Неслышный ветер играл зеленью.
— Не может быть! — растерянно выдохнул я.
Цветочная поляна тут же растаяла, и передо мной вновь — голое плато да красный песок...
Уже не сомневаясь в увиденном, я вновь представил цветочную поляну. И она, словно по волшебному повелению, мягким ковром раскинулась предо мной, уплотняясь и расцветая яркими красками.
Серые скалы и все вокруг будто протерли волшебной губкой. Цвета, звуки, запахи. Этого не могло быть, но оно было!
…Я поднял глаза. По лазурному небу медленно ползли кудрявые облака. Цветы исполняли вечную мелодию Любви. Пели колокольчики, нежно шелестели лепестки роз и орхидей. Цветочному разноголосью вторил миллионный хор цветов Вселенной.
Пространство передо мной продолжало оживать. С цветочной поляны в воздух поднялись разноцветные бабочки и закружились в поиске новых цветов и друзей.
— Вот видишь, а ты считал, что в твоем сердце нет сказки! — послышался уже знакомый голос.
Из леса показались птицы. Воздух звенел от их голосов. Мир Эклианы был очаровательно красив и добр.
Непроизвольно я посмотрел на показатели датчиков. За пределами скафандра воздух был пригоден для дыхания. Не обнаружили они и каких-либо вредных микроорганизмов. Это было шоком для моего сознания, не меньшим, чем параллельный мир Эклианы.
Я снял скафандр, бережно взял в руки пакет с последней сказкой Хиура и, сопровождаемый ликующим пением птиц, пошел к величественно возвышающемуся пирамидальному храму, выложенному из белоснежного камня.
Прозвучал мелодичный звон, открылись древние золотые ворота и я, уже веря в реальность окружающего меня, вошел внутрь.
У входа стояло двенадцать женщин, одетых в белоснежные туники с красным цветком на груди. Из них взгляд выхватил молодую девушку с птицей на плече, как две капли воды похожую на Эклиану из больницы. Неужели?.. Лицо ее было бесстрастным. Только губы едва сдерживали улыбку. И птица показалась мне знакомой. Я где-то видел как эту девушку, так и птицу, которая деловито восседала на ее плече.
На белоснежном троне сидела молодая женщина с мудрыми и добрыми глазами.
— Я, верховная жрица Эклианы Ханту, рада приветствовать командира звездолета «Тиджар» Драга Хорга, — произнесла она. — Мы рады встретить сегодня последнюю сказку народа Хиур. Здесь она — у себя дома. И будет жить! Что хочет Драг Хорг в благодарность за спасенную сказку?
— Мне ничего не надо, — ответил я. — Я хотел бы только услышать ответы на интересующие меня вопросы.
— Я слушаю тебя!
— Почему вас так ищут? Почему планета Эклиана во всех разведывательно-поисковых программах? Что у вас такого, что не дает жить всему технократическому миру?
— А что ты сам об этом думаешь, Драг Хорг?
— Я не знаю, что уже и думать!
— А что тебе подсказывает сердце и душа?
— То, что вы — необычные…
— Сказочные, — произнесла стоящая рядом молодая жрица.
— Волшебные, — произнесла вторая жрица.
— Душевные, — произнесла незнакомка с птицей на плече.
— Мы — Вечная Сказка. Мы — Вечная Любовь! — вытянувшись на плече девушки и гордо подняв голову, изрекла птица.
— Тихо, Кату, — еле слышно шикнула на нее девушка.
— Кату, тихо! Тихо, Кату! — замахала крыльями птица и тут же, порхнув, села на мое правое плечо. Деловито пройдясь по нему, она вновь изрекла:
— Последняя сказка! Последний Тату…
И тут же перелетела на плечи своей хозяйки.
— Акли, прими последнюю сказку, — распорядилась верховная жрица.
Молодая девушка бережно взяла книгу, извлекла ее из футляра и положила на небольшой алтарь возле трона жрицы.
 — Мы приветствуем вас дома! Вы свободны! — обратилась жрица к книге.
Книга открылась, страницы зашелестели, и помещение храма ожило, наполнилось журчанием ручья, шорохом моря, дыханием ветра, пением птиц.
Я непроизвольно оглянулся. О чудо! Сотни диковинных зверей, русалок, других сказочных персонажей, весело переговариваясь, улетая, убегая, уплывая торопились домой, в свои сказочные тенистые леса, зеленые поля, моря и реки. Приветливо кивали своими пестрыми головками цветы. А ведь я когда-то в детстве все их видел, но, повзрослев, забыл.
Замерли сказки только на миг. Они оглянулись, и я ощутил столько радости, благодарности и любви, сколько мне никто никогда не дарил.
— Вот они и вернулись домой, — заключила жрица и с довольной улыбкой проводила взглядом сказки, что спешили к волшебному лесу. — Людям не понять наш мир. В нем нет зла и обмананас нет борли и страданий  тлодой жрицы..й на плече.
 вопросы.  птицей на плече.  вредных для оргнанизма не выявлено.тношение ! Нет боли и страданий! Мы все живем на Эклиане в Гармонии и Любви.
— Вы сказочно богаты.
— Это богатство для избранных. Только тех, кто своими духовными подвигами заслужил в прошлых жизнях право жить на Эклиане.
— Вас ищут и не успокоятся, пока не найдут.
— А мы и не прячемся. Мы открыты для всех. Только увидеть наш мир и войти в него может не каждый. Да и видят его все по-разному… Нам некого и нечего бояться. Мы охраняем вечную сказку Вселенной. Пока она жива, будет жить во Вселенной и Любовь.
Верховная жрица замолкла. Потом неожиданно произнесла:
— Вы, Драг Хорг, можете остаться у нас на планете…
— Я обязан вернуться. Это мой долг.
— Это ваш выбор?
— Мое решение!
— Тогда возвращайтесь на корабль, Драг Хорг. Я желаю вам мужества и стойкости в преодолении всех испытаний…
Я повернулся и направился к выходу из храма, к стоящей на поляне разведшлюпке. В нее я вошел без скафандра. И, честно говоря, без особого желания. Перед глазами по-прежнему стояла Эклиана, девушка, которую я полюбил в больнице. Только сейчас я осознал, что полюбил ее с первого взгляда, но слишком поздно понял это. И это еще раз показало, насколько я был слепым раньше. Да что уж теперь… Про то что люблю, я понял, но не уберег….

***

— Кто он, этот Драг Хорг? — спросила Акли у верховной жрицы. — И почему я не вижу его прошлых жизней?
— Ты еще не прошла посвящения в жрицы, моя дорогая ученица. Как только это произойдет, ты поймёшь, кто такой Драг Хорг…
— И почему Кату сел на его плечо?
— Узнаешь, но это произойдет еще не скоро. Не торопись. Знание всегда приходит вовремя…

Глава 6

Планета Хиур. Арест Драга Хорга. Обвинение.
 
На обратном пути, прямо в штурманской звездолета, возле моего командирского кресла появилась моя милая Эклиана. Глаза девушки счастливо сияли. И в то же время она была чем-то озабочена. Я тревожно покосился на коллег. Офицеры ее не видели.
— Спасибо за спасенные сказки, — прощебетала девушка. — Мы тебе благодарны. Знай, Драг Хорг, что для тех, кто поверил в сказку, не бывает безвыходных ситуаций. И… я люблю тебя!
С последними словами, девушка наклонилась ко мне, обожгла щеку бархатом нежных губ… и тут же исчезла.
Я вновь посмотрел на командный состав. Они были заняты своими делами. Только на моем лице предательски полыхал огонь ее последнего поцелуя.
Перелет на родину оказался более коротким. Первым делом я уничтожил в памяти электронного мозга звездолета все записи об Эклиане и о моем выходе на ее поверхность. Этим, как мне тогда казалось, я сделал все максимально возможное, чтобы обезопасить себя и жителей удивительной планеты. Но тогда я многое не учел…
Не успели мы прибыть на родину — в центральный космопорт Пиату, как к трапу корабля подъехал командующий службы космической разведки генерал Тиам. Что-то подсказывало мне, что это далеко не торжественная встреча. Что разговор будет не только о внезапном изменении курса корабля, но и посещении совершенно непригодной для жизни, ранее открытой и всесторонне исследованной планеты. Я нарушил полетную программу, чем причинил государству существенный ущерб. Свои действия я должен буду объяснить и аргументировать, иначе меня ждет не только понижение в должности, но и изменение социального статуса. Не меньше вопросов поступит и от офицера службы безопасности, который хищно притаился за спиной генерала. Скорее всего, он уже получил от своей агентуры полный отчет о моих действиях во время полета и на поверхности самой планеты. Они покажутся специалистам странными, но доказать открытие мною древней Эклианы они не смогут. Все остальное меня мало волновало. Решение я принял еще там, в храме. После его посещения моя жизнь наполнилась совершенно иным смыслом…
Как только я ступил на последнюю ступеньку трапа корабля, громом среди ясного неба, из свиты встречающего генералитета и штабных офицеров прогремел сухой жесткий голос шефа полиции космопорта:
— Драг Хорг, вы арестованы! Обвиняетесь в государственном преступлении. Имеете право на защиту.
Тут же звонко щелкнули магнитные наручники, и андроиды-полицейские, подхватив меня, повели к ожидающему броневику.
Не успела машина заскользить на антигравитационной подушке к центральной тюрьме, как офицер службы внутренней безопасности Тагги приступил к допросу:
— Драг Хорг, вы обвиняетесь в нескольких тяжелых преступлениях против нашего государства, — с металлом в голосе обрушился он на меня. — Ваше добровольное признание смягчит вину и спасет от смертной казни. Частичная стерилизация вашей памяти с понижением социального статуса — это тоже жизнь, пусть даже на рудниках наших дальних звездных колоний…
— Мне не в чем признаваться…
— Да неужели? Вы хорошо подумали?
Хищные темно-серые глаза Тагги азартно горели. Он, как я понял, кое-что знал о моих приключениях.
— Да! А в чем?
— Это, конечно, ваше право! А, может, все-таки покаетесь? — хитро улыбнувшись, предложил он.
— За какие прегрешения?
— Для начала хотя бы признаете свои приключения в центральном архиве…
— В каком архиве?
— Не стройте из себя несведущего дурачка. Это у вас получается плохо. Проникнув в архив через систему канализационных люков, вы незаконно скопировали электронный вариант древних сказок, а потом выкрали исторический раритет, чем причинили нашей цивилизации огромный ущерб! А может, — издеваясь, продолжил офицер, — вы расскажете о том, куда отвезли сказки?
— Это вы о чем? — не сдавался я.
— Да все о том же. Мы, кстати, можем неплохо сторговаться…
— Сторговаться?
— Вы не ослышались! Сейчас я убежден, что вы знаете, как проникнуть в параллельный мир древней цивилизации.
— Мне кажется, что у вас после знакомства с мифами и легендами разных космических народов об этой планете развился стойкий «синдром Эклианы». Такое бывает. В этом я не специалист и вряд ли чем-то смогу вам помочь. Хотя в больнице Лангаро, где я проходил реабилитацию, вас не только внимательно выслушают, но и поймут…
— Не язвите, Драг Хорг! Мое предложение простое и понятное. От вас требуется только одно — объяснить мне и военным специалистам Хиура, как попасть в параллельный мир Эклианы. Взамен вас ждет гарантированное помилование, а значит, и жизнь. Кстати, мы даже не сотрем память о той девушке, с которой вы познакомились в больнице. Как презент оставим ее электронный блокнот с рисунками и записями для вас. Как вы понимаете, при отказе сотрудничать с нами, жизнь, даже на рудниках, вам никак не светит…
Я молчал, обдумывал, какую линию защиты мне выбрать. Пока это все были ничем не подкрепленные общие слова. Они таили в себе угрозу, но могли быть и блефом. В архиве меня никто не видел и видеть не мог. В этом, самом нижнем хранилище, как утверждала Эклиана, отсутствовали какие-либо системы наблюдения и контроля...
Тагги не унимался. Он старался любым способом склонить меня к добровольному признанию.
— Меня удивляет ваша недальновидность, Драг Хорг…
Офицер безопасности по особо важным делам вплотную приблизился ко мне.
— Неужели вы думаете, что у нас нет доказательств вашей преступной деятельности? — сквозь зубы кинул он мне в лицо. — Вот, посмотрите, любезный, на эти видеоматериалы.
Предо мной, на перегородке между отсеками для арестованных, вспыхнул экран. Там я себя узнал сразу. Уж больно четко была заснята моя стычка с роботами-плоскунами. Судя по углу, с которого проводилась запись, видеокамеры находились именно в этих механических грызунах.
— После этого каждый ваш шаг был под контролем. Думаю, нет смысла вам объяснять, что под пристальным наблюдением вы были и на корабле…
Я молчал.
— Не менее интересны записи о прилете на планету Эклиана. Они великолепны. Ваше исчезновение и нахождение за пределами десантной шлюпки без скафандра впечатляет. Это далеко не фокусы иллюзионистов, вооруженных хорошей техникой… Но еще больше поражает воображение то, что наши специалисты увидели в параллельном мире этой удивительной планеты. Таких кадров история Хиура не помнит…
Тагги торжествующе засмеялся. Он радовался победе.
Это была катастрофа. Только теперь я понял, насколько все серьезно.
— Кто вы, Драг Хорг? — вновь налетев на меня, жестко вопрошал Тагги. — Инопланетный шпион, владеющий древними технологиями проникновения в параллельные миры или сумасшедший, ломающий карьеру военного ради какой-то сказки? Не желаете прояснить ситуацию?
Я молчал, понимая, что, по сути, сказать мне нечего. А влезать в философские споры на тему выживания нашей цивилизации не было смысла. Да и кому объяснять?
— Мне нечем с вами поделиться, господин Тагги. Все, что я сочту нужным, я сообщу на суде.
Офицер безопасности расплылся в ехидной улыбке, понятной без слов.
— В этом я даже и не сомневаюсь, — многообещающе подмигнув левым глазом, продолжил Тагги. — Но прежде, чем вы их дадите, мы выпотрошим ваши мозги. Вы расскажете нам все, хотите вы этого или нет…
Тагги в тот же день приступил к исполнению обещанного. Морально и физически выматывающие допросы с пристрастием сменяли другу друга. В короткие перерывы между сном и приемом пищи следователи вклинивали моих родственников, которые чуть ли не хором склоняли меня к сотрудничеству со следствием во имя великой родины. Они, вместе с пастырями церкви даже приходили ко мне во снах, где говорили о двойственности моей души и о том, как мне тяжело жить с такой неподъемной ношей. Но я держался.
Потом начались пытки с пристрастием. Ко мне применяли как различные психотропные вещества, так и всевозможную технику, сканирующую и транслирующую на экран все мои воспоминания. Как и было обещано Тагги, из моего сознания они выжимали все, до последних мелочей. К уголовному делу, как доказательство моей вины, одно за другим ложились мои зрительные воспоминания. Они, как я понимал, заменят те видеозаписи, что произведены роботами-плоскунами. Потом специалисты со следователями дошли до моих снов и картин из жизни внезапно открывшейся мне планеты Эклианы.
При извлечении из моей памяти воспоминаний о посещении древнего храма мой мозг, не выдержав подключенных и круглосуточно работающих сканеров, дал сбой. Вероятно, сказалось и то, что я уже был раньше в состоянии амнезии. У меня пропала память. Из моего сознания в один день начисто исчезли все воспоминания о посещении далекой планеты и действия по спасению последней сказки. Все, что я помнил, была девушка Эклиана с янтарными глазами, с которой я встретился у портационного портала…
Так во второй раз в своей жизни я оказался в центре реабилитации, с которого и началось мое возрождение. Надо мной вновь заколдовали знакомые лица. В сознании промелькнула даже рожа дежурного андроида, которому за непочтительное обращение я обещал посодействовать в переводе в службу по уходу за домашними животными. Как мне показалось, он был весьма рад изменению моего статуса.
За несколько дней процесс регресса был остановлен, но память больше не желала возвращаться ко мне. Следствию я так ничего и не сказал, да и сказать уже не мог…
Защита, используя этот факт, предложила списать все мои действия на результат ранее полученной травмы и перенесенной клинической смерти. Я, по сути, уже не зная и не понимая, в чем меня обвиняют, принял предложение. Так дело с обвиняемым, который соглашается со всем, докатилось до суда.

Глава 7

Планета Хиур. Суд. Глаз Справедливости.

Перед судом ко мне в камеру вновь пришла Эклиана.
— Ты, главное, ничего не бойся, — поцеловав меня, тихонько прошептала девушка. — Ты поступил правильно! Хиурийцам не понять и не оценить твоего поступка по спасению их последней сказки. Для них, это преступление.
— Я не помню! Ничего не помню! Разве что твои глаза, — тихо прошелестел я пересохшими губами.
— Ты очень скоро все вспомнишь, — прошептала Эклиана и растаяла вместе со сладким сном.

***

Щелкнув магнитными замками, бронированные двери одиночной камеры бесшумно распахнулись. В проходе, поблескивая бесстрастными искусственными зрачками, показались парадно выряженные андроиды-охранники.
— Капитан звездолета «Тиджар» Драг Хорг, — мягко, то ли уточняя, то ли констатируя, произнес один из них.
Я встал с тюремной кровати, поправляя на себе одежду.
— Вас ждут в зале Высшей Справедливости. Вы готовы предстать перед судом?
— Да.
Один из андроидов подал черную судебную робу. Другой, не менее вежливо надел ошейник подсудимого. Третий, еще любезней предложил последовать в зал Высшей Справедливости.
И я, словно загипнотизированный, пошел туда, куда меня вели. Бесшумно открылся просторный лифт с мерцающим красным кругом посредине. Охранники жестом предложили мне стать в его центр.
Беззвучно, один за другим опускались прозрачные защитные бронированные экраны. Эскорт из караульных андроидов замер по бокам. Лифт ожил, унося из подземных тюремных казематов наверх, туда, где сегодня будет решаться моя судьба.
Я закрыл глаза, плотно сжав веки. Капельки пота заструились по лицу. Я по-прежнему ничего не помнил и ничего не понимал. Но было страшно. Еще живущий в моем теле Драг Хорг непроизвольно напрягся, словно пытаясь сжаться в маленький, невидимый комок. Мысли судорожно заметались. Я искал объяснений происшедшему, но не находил их. В себя я пришел, когда надо мною прогремел чей-то властный, отдающий сталью голос:
— Встать! Суд идет!
Я медленно приоткрыл глаза. Сквозь щелки век увидел просторный, ярко освещенный зал. Откуда-то я знал, что вмещает он двадцать тысяч людей, и попасть сюда не так просто…
Издалека, медленно нарастая, в моем сознании, словно метроном, отсчитывающий последние секунды жизни, послышались чьи-то шаги. Кажется, их я уже слышал…
Скосил взгляд. В сопровождении охранников спокойной походкой, поблескивая серебром мантии, важно шествовал верховный судья Хиура. Именно таким, на одной из прогулок под искусственным солнцем подземелий, мне описывали его заключенные. Как утверждали они, это был суперкиборг последнего поколения. Бесстрастный, искусственно созданный интеллект, содержащий в себе невероятное количество информации, накопленной судебным производством цивилизации.
Верховный судья рассматривал дела и выносил приговоры только по особо опасным государственным преступникам. Но более всего, предупреждали арестанты, следовало бояться другого — глаза Справедливости. Он возникает перед обвиняемым. От его пронизывающего взгляда не спрятаться, не скрыться, не утаить даже самого сокровенного…
Заняв место на троне правосудия, бесстрастным немигающим взглядом Верховный судья обвел зал с огромными, убегающими ввысь стальными колоннами, потом в упор вонзил его в меня.
Я сжался еще плотнее. Мне казалось, что суперкиборг намерен прожечь меня едким сиянием бирюзовых глаз. Не выдержав его взгляда, я отвёл глаза.
Верховный судья удовлетворенно перевел взгляд на зал. Подсудимый был готов к процессу.
В помещении внезапно стало тихо. Так тихо, что я был оглушен этой зловещей тишиной. Она давила больше, чем прожигающий взгляд Верховного судьи. Я прикрыл ладонями уши, но, подчиняясь чьей-то невидимой воле, открыл глаза.
Легче не стало. Здесь по-прежнему давило все. И огромный зал. И высокие стены. И ярко светящийся пол. И это нечто новое, готовое ворваться в сознание…
Миг, о котором предупреждали заключенные, настал. Прямо пред моими глазами, над троном правосудия с гордо восседающим на нем Верховным судьей Хиура, из-за защитного экрана, широко распахнув серые веки, показался нефритовый глаз Справедливости. Его зрачок равнодушно уперся в меня. Наши взгляды встретились, и я понял, что не смогу отвести взгляд и буду говорить правду и только правду. А он, глаз Справедливости, заменяющий присяжных, служащий мерилом вины подсудимого, определит мое наказание. Если судью и прокурора, как киборгов, еще можно было обмануть, то его нет. Его невидимые датчики видели насквозь всех подсудимых, беспристрастно фиксировали как их искреннее покаяние, так и любую, даже скрытую ложь. Он же определял и высвечивал в своем зрачке и меру наказания. Чем больше и темнее был зрачок, тем выше было наказание подсудимого.
Сейчас, в центре зрачка глаза Справедливости — самого беспристрастного индикатора судебного процесса, к которому приковано внимание всех хиуров, я был маленькой ничтожной точкой, еле заметным пятнышком, окруженной грозовой тучей возмездия. Я совершил что-то плохое, за что и буду наказан.
На процесс, как этого и следовало ожидать, прибыли фактически все информационные каналы Хиура. Тем более что дело касалось такого важного вопроса, как похищение редкостного раритета.
Что такое раритет, мне вот уже в который раз пытался объяснить защитник, и даже показал его изображение. Но это мало о чем мне говорило. Память прошлого окончательно покинула меня.
Представитель государства — Верховный прокурор Хиура, в лице не менее мощного искусственного суперкиборга, в стандартном белоснежном френче служащего, монотонным голосом зачитал обвинение. Блеснув рубинами глаз-видеокамер, предоставил суду доказательства и так же беспристрастно уставился на меня.
По залу прокатился недовольный ропот. Общественность, прибывшая на судебное шоу, была возмущена похищением последней сказки планеты.
— Что вы можете сказать в свое оправдание, подсудимый Драг Хорг? — обратился ко мне Верховный судья.
Я судорожно проглотил комок, подкативший к горлу. Точка в кристаллике беспристрастного глаза Высшей Справедливости встрепенулась и еще больше сжалась, превратившись в маленькую, еле видимую соринку.
Когда я, фактически исчезнув со зрачка, был готов согласиться с обвинением, покаяться перед лицом общественности и потребовать самого сурового приговора, в моем сознании, как доказательство вины, появились кадры из полета звездолета «Тиджар». Там же были рисунки Эклианы и ее последнее письмо.
Я чувствовал, и лихорадочно пытался вспомнить что-то очень важное, в свое время сказанное мне девушкой. И я вспомнил…
— Господин Верховный судья, господин государственный обвинитель! Высшая Справедливость, — робко прозвучал мой дрожащий голос.
Соринка в зрачке встрепенулась, принимая очертания твердой точки.
— Уважаемые представители общественности, граждане Хиура! — мой голос окреп. — Я не признавал и не признаю своей вины. Все мои действия были направлены на спасение последней сказки Хиура, а вместе с ней и нашей цивилизации. С машинными сказками нас всех ждет смерть!
Точка в глазе Справедливости, впервые за всю судебную практику, разбухнув до неприличных размеров, превратилась в жирную кляксу, грозящую окончательно обезобразить как весь глаз, так и само правосудие, грозно восседающее на своих тронах.
Внезапно тишину зала нарушили одинокие смешки. Глаз Справедливости начал косить и никак не мог вернуть зрачок в центр. Вскоре журналисты и общественность, осмелев, взирая на глаз Справедливости, дружно давились от хохота. Зрачок метался по всему глазу и уже не фокусировал подсудимого.
Судья растерянно взглянул на государственного обвинителя. Тот ошеломленно разводил руками и качал головой. Что было тоже очень смешно — таким его видели впервые.
Теперь в зале уже никто не мог удержаться от смеха, ибо вся процедура выглядела крайне нелепо.
Судебное шоу впервые дало сбой. Подсудимый, потерявший память, неожиданно приобрел ее, отказался от признания своей вины и сам становился грозным обвинителем. Этого никто предвидеть не мог. Но это случилось, и следовало что-то предпринять. К тому же, им всем мешал смех. Смех — это проявление эмоций. Но в этом смехе что-то было не так. Этого судья не понимал, так как ему, как киборгу, были чужды эмоции. Поэтому он вместе с первым лицом обвинения не видел причин для веселья пришедших на заседание граждан, которых смешила и клякса, и мечущийся по глазу деформированный зрачок «беспристрастной Справедливости».
Впервые председательствующий обратился за помощью в планетный банк данных. Центральный мозг Хиура ничем помочь не смог. Он также не понимал причин смеха людей.
Верховный судья, так и не найдя ответа, призвал общественность к порядку. Порядок восстановился. Но зрачок возвращаться на место явно не желал. Вскоре, пометавшись по зрачку, он вообще потух, и глаз светил в зал слепым бельмом.
Как только в помещении установилась тишина, я, глубоко вздохнув, продолжил:
— От имени сказок Хиура я обвиняю верховную власть планеты в преднамеренном уничтожении прошлого нашей цивилизации, ее корней, истории и в подготовке захвата власти роботами.
После этих слов по залу прокатился недовольный ропот.
— Это ложь! — взорвался представитель обвинения. — Вы будете привлечены к ответственности еще и за клевету на высшие органы власти.
Я улыбнулся.
— В доказательство своих слов я готов представить неумолимые факты…
В притихшем зале я начал рассказ о девушке Эклиане, болевшей за судьбу агонизирующей цивилизации Хиура. Поведал о ее работе в центральном архиве планеты. Многочисленных наблюдениях, открытиях. О загадочной, но в действительности закономерной истории пожаров, связанных с уничтожением литературных и художественных раритетов. О том, как специально созданные для этих целей роботы-плоскуны уничтожают прошлое народа. Ничего не скрывая, я сообщил и об планете Эклиана, куда отвез последнюю умирающую сказку Хиура.
Теперь я не ощущал себя маленькой точкой, еще недавно робко доставленной в зал. Я был огромным, куда там какому-то глазу, я был, как сказочный мир, открывшийся мне с помощью Эклианы. Я становился и ощущал себя Сказкой. Сильной! Доброй! Непобедимой! Маленькими теперь казались и судья, и государственный обвинитель.
От моего голоса, гремевшего громом, киборгов корежило и вдавливало в кресла. Слушая меня, зал, казалось, не дышал. Он уже и не смотрел на пришедший в себя глаз Справедливости, где подсудимый, превратив обвинение в еле видимые точки, вообще выкинул их со зрачка, что свидетельствовало о невиновности.
Хиурийцы и гости, потрясенные услышанным, медленно переваривали информацию. Прозвучавшее и увиденное, как в глазе Справедливости, так и на информационных экранах, для всех было неожиданностью. Повидавшее в жизни многое, они впервые соприкоснулись с таким поворотом событий и новой для себя информацией, и не знали, как ее воспринимать. В нее хотелось поверить, но что-то не давало. Наверное, новые сказки, вытеснившие прежние…
Вердикт беспристрастного глаза Справедливости был краток — невиновен! Его зал встретил стоя, рукоплеща мне, освобожденному всевидящим оком прямо в зале суда.
Я, улыбаясь и благодарно раскланиваясь, поднимался из подсудимой ямы, к выходу из зала. Там, раздавленный вердиктом всевидящего глаза Справедливости, с парализатором в руках растерянно выхаживал офицер безопасности Тагги с подразделением охраны…
Достигнув выхода, я повернулся и прощально помахал руками восхищенному залу.

Глава 8

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро». Спасение Ки Локки. Встреча с Генерико.

Меня тошнило. Дико болела голова, из чего я сделал вывод, что еще жив. Обвившие меня щупальца обмякли. На одном из них висел Хру, и грыз его. Напрягшись, я освободился от инопланетных удавок и встал. Калис, покончив с мутантом, деловито огляделся, и исчез под перегородкой. В глазах по-прежнему было темно. На губах — солоноватый привкус крови.
Неожиданно в глубине коридора послышались осторожные шаги. Вскоре из-за разрушенной перегородки, с лучеметом показался командир десантного спецподразделения «Арага» галактолетчик Тло. Он не спеша, подошел ко мне, несколькими выстрелами добил моего мучителя и прислонился к забрызганной кровью стене. В его выжидающем взгляде сквозила неуверенность и какое-то тупое отчаяние...
— Как самочувствие? — внезапно спросил он.
— Бывало и хуже, — с трудом шевеля обкусанными до крови губами, прошептал я.
— Биоскафандр без повреждений? — задав очередной вопрос, Тло напрягся, внимательно следя за каждым моим движением.
— Не знаю... Датчики пока молчат, — ответил я и, стиснув зубы, попытался встать и осмотреться.
— Не двигаться! Стреляю без предупреждений! — отпрянул десантник и угрожающе повел лучеметом.
— До взрыва осталось четыре минуты. Всем покинуть помещения, примыкающие к штурманской и транспортным отсекам, — выдал самоликвидатор.
— Ты что, шуо проглотил? Это ведь я, Ки Локки!
— Ки Локки, да не тот, — веско уточнил бесенок. — Интересно только, сколькими мутенышами ты разродишься?
Я внутренне похолодел...
 Тем временем Тло с видом затравленного зверя осторожно продвинулся чуть ближе. Резким движением кованого ботинка отбросил в сторону мое оружие и только потом внимательно осмотрел меня.
— Да очнись, я ведь свой! Ты же видел, как я с этим... — и я кивнул на тело монстра.
 — А если это не наш Тло, а их десантник? Что тогда? — отозвалась моя внутренняя «ехидина».
— Хана.
— Тогда будем в космосе летать вместе, — заключил бесенок. — Видуха будет…
— Тебе бы только зрелищ! — автоматически ответил я ему.
— А почему бы и нет? — продолжил бесенок.
— А он ведь действительно своей болтовней мне помогает, — впервые оценил я разработчиков этой, на первый взгляд, бесполезной программы.
— Таких, как Коу, я убил троих, — неохотно сообщил Тло. — И все до этого были своими...
 Он нервно забарабанил пальцами по слегка дымящемуся стволу лучемета. Взгляд его похолодел, зрачки расширились, кожа на лице приняла трупный оттенок.
Я непроизвольно поежился и, пытаясь прогнать пробежавший по телу озноб, прижался к опаленной стене.
От скрипа моих ботинок Тло вздрогнул и внимательно посмотрел в мои глаза.
— Вот такие наши дела скорбные... Сиго, Даро, Рока больше нет, — надломленным голосом подытожил он.
К полной моей неожиданности он помог встать и освободиться от останков десантника.
— Что здесь происходит? — в надежде быстро прояснить обстановку спросил я.
— Инопланетное вторжение. Блокированы отсеки. Идет методичное уничтожение экипажа. Только пока непонятно, кто противник и кого мы уничтожаем...
— Как они проникли на корабль?
— Не знаю. Действуют только на тех, кто не успел надеть защитные биоскафандры. Есть и исключения...
— Что с биологической защитой?
— Блокирована.
— Как на других палубах?
— Неизвестно. Да вообще-то это уже и не важно...
«Кажется, Тло свой. Можно рискнуть», — прозондировав его сознание, решился я.
— А если все-таки нет? — подсыпал яда сомнения бесенок.
— У меня персональный генетический код от блока безопасности координатора. Запустить его я могу только со штурманской, — открылся я Тло.
— Что ж ты молчал?
— А кто тебя знал!
— Давай осторожненько за мной. Но не торопись. От них можно ожидать всего...
Я переступил через дохлого монстра, и мы потопали к переходу. У шлюзовой камеры остановились. Возле дежурного пульта валялся разорванный скафандр.
— Это все, что осталось от Даро... С ним я провозился дольше всех...
 Тло замолчал. Глаза его сузились и решительно блеснули.
— Особенно жутко было там, в соседнем отсеке... — и офицер показал в его направлении рукой. – Я попал в каюту слишком поздно. Ребята кричали, просили о помощи... Чтобы хоть как-то остановить их мучения, я открыл огонь...
Офицер, вспомнив об оружии, перезарядил лучемет и двинулся в сторону ранее выжженного им отсека. Я шел за ним чуть в стороне. Фаэт молча заглянул в помещение, дернулся было назад, но тут же, словно парализованный, застыл на месте. Его волосы седели. Такое я видел впервые в жизни.
— Тло, что там? — подавшись вперед всем телом, крикнул я.
Офицер по-прежнему молчал и в шоке смотрел в проем люка. Руки его нервно тряслись, пальцы судорожно искали спусковую кнопку лучемета. Наконец-то он нащупал ее. Вспыхнул одинокий выстрел, и сразу же в ответ в глубине помещения что-то взревело и выбросило в галактолетчика огненный шар. Прогремел взрыв. Аварийное освещение погасло. Со стороны отсека послышался шум и что-то, скрежеща, как железо по стеклу, проползло по полу...
— Осталось три минуты. Блокирую ангарные переходы, переключаю энергоносители.
— Ки Локки, к стене, — прохрипел офицер.
Послышался короткий свист. Тяжелый удар по корпусу. Со звоном отлетел к стойке лучемет, и я беспомощно рухнул на пол.
— Тло, где ты, что с тобой? — моментально вскочил я на ноги и начал лихорадочно всматриваться в окруживший меня мрак, пытаясь хоть что-то увидеть.
Повисла тишина. Только оттуда, где находился Тло, доносилось прерывистое хрипение. Я напряг внутреннее зрение. Первое, что я увидел, это подергивающиеся щупальца монстра, обхватившие тело фаэта. Стекло защитного скафандра у офицера лопнуло. Лицо десантника посинело, глаза вылезли из орбит. Изо рта с вывалившимся бурым языком и ушей вперемешку с кровью сочилась зеленоватая слизь. Защитный комбинезон на уровне живота был прожжен. Из раны выглядывали еще пульсирующие внутренности. Рядом с мертвым Тло валялись подрагивающие останки инопланетного десантника.
На это из напольного перекрытия вылезало зеленое мохнатое существо без конечностей, как мне показалось, полностью лишенное органов зрения. Достигнув кровавой лужицы тем, что можно было назвать началом, оно плюхнулось в нее и довольно зачавкало. Из рваной щели металлического потолка отсека, привлекаемый запахом крови, выполз бледно-серый слизняк. Повиснув шаром на тонком щупальце, он несколько раз качнулся и полетел на мертвое тело. Угодив в рану, слизняк зашипел и с омерзительным бульканьем исчез в Тло.
Ошалело наблюдая за этим кошмаром, я взвел лучемет. Почувствовав угрозу, мохнатый слепец протяжно зашипел и выбросил в мою сторону комок вязкой слизи. Попав на комбинезон, жидкость задымилась, моментально окислив защитную поверхность.
Со стороны злополучного отсека, погубившего командира спецподразделения, по-прежнему доносилось непонятное хлюпанье, периодически мелькали световые вспышки.
Я подсоединил дополнительную энергетическую обойму и осторожно двинулся к укрытию пришельцев. Через несколько шагов оглянулся. Тло по-прежнему лежал ко мне лицом. В глазах, начавших стекленеть, застыло непонимание...
— Как, старик, заглянуть туда не желаешь?
— Ну, нет уж. Как-нибудь в другой раз, — ответил я бесенку и отстегнул энергетическую гранату. Немного поразмыслив, добавил к ней вторую и бросил их вглубь отсека.
Стены вздрогнули. Вырвавшееся пламя отшвырнуло меня в коридор. Когда все стихло, я, сосредоточившись, напряг свое внутренне зрение и постарался просмотреть им отсек, на пороге которого десантника Тло настигла беда.
Там было чисто. Инопланетная нечисть, выжженная мощными энергетическими зарядами, догорала на металлическом полу. Я поднялся. Не заглядывая в уничтоженный блок, подошел к пульту и включил его. Пространственный экран вспыхнул. На нем показалось усталое, осунувшееся лицо Генерико.
 Холодно блеснули его глаза. Тонкой, еле заметной линией, застыли бледные губы. Во всем теле напряженность и все то же ожидание...
За его спиной, у командирского кресла, валялся чей-то рваный комбинезон с вывалившимися из него обгорелыми щупальцами.
Генерико перехватил мой взгляд, положил руку на лежащий рядом лучемет и внимательно посмотрел на меня...
Я, не зная, как быть, неуклюже затоптался на месте.
«Многообещающее начало... Если Генерико мутант, то все кончено», — подумал я.
— А ты что, дружок, хотел торжественной встречи и теплых объятий? — подкинул сомнение бесенок. — Так после посещения инопланетян они всё тебе обеспечат. И, главное, с надлежащими почестями… Посмертно! Шутка, панимаш!
— Уже вернулся? — прервал лавину моих размышлений севший голос Генерико.
— Да, — коротко выдавил я.
— Как переговоры? — он не скрывал иронии.
— Никак, — устало бросил я и поправил обвисшее на мне снаряжение.
— Даже так!..
 Генерико с любопытством взглянул на мои забрызганные кровью и слизью ботинки.
«Что делать, черт всех возьми», — мысленно выругался я и посмотрел на защитное стекло биоскафандра.
Время истекало, а решение так и не приходило. Генерико, с учетом всего происшедшего, меня не пропустит. Я не знал, как убедить друга.
— Только не молчи! А то ведь он тебя не пустит, — заключил бесенок. — И будешь здесь, у входа, вместе с самоликвидатором тренироваться в отсчете последних секунд…
Генерико тревожно посмотрел на индикатор времени.
«Тоже волнуется. Но он скорее умрет, чем нарушит инструкцию», — автоматически заключил я.
— А ты на что надеялся? — ответил бесенок.
— Что с командиром? — спросил я у друга.
– Да, наверное, то же самое, что и с тобой...
После произнесенных слов лицо Генерико расплылось в кривой улыбке, и он с плохо скрываемым отвращением посмотрел на меня. Читался в его взгляде и страх, и уже виденное в глазах Тло отчаяние...
— А если серьезней?
— Куда уж серьезней!
— Генерико, я тебя не понимаю...
— Как же иначе... Десять минут назад ты мне уже говорил нечто подобное. Потом плел сказки о переговорах. А в итоге попросишь убрать блокировку и впустить в штурманскую...
— Ну что, получил, великий комбинатор? — констатировал чип. — И это только начало…
— Это был не я.
— А сейчас ты кто? Ты — ты, или ты — не ты?

Глава 9

Планета Хиур. Оглашение приговора. Торг. Последнее желание.

Когда я почти достиг выхода из здания суда, за спиной послышались шаги. Я не успел обернуться, удар погрузил меня в темноту…
В себя пришел в камере. Жутко болела голова и хотелось пить — сказывалось применение офицером безопасности парализатора.
— Вот мы и проснулись… — послышался желчный голос Тагги.
Я рванулся к нему и тут же, хрипя, обессилено рухнул на арестантскую койку — магнитный ошейник больно впился в горло.
— Поаккуратней, сказочник! Ты нам еще нужен живым. Для завершения правосудия, — ехидно хихикнул он, вызывая подразделение охраны.
Двери камеры тихонько распахнулись. У входа показались андроиды.
— Драг Хорг? — уточнил один из них.
— Он, собственной персоной, — ответил за меня офицер безопасности, передавая охраннику пульт от магнитного ошейника.
Вскоре я вновь был в зале суда. Зрители встретили меня свистом и презрительными криками. Обработанные за сутки ведущими информационных каналов, они уже не помнили своих недавних восторженных аплодисментов… Не обнаружил я на привычном для всех подсудимых месте и всевидящего глаза Справедливости…
Государственный обвинитель, продолжая процесс, потребовал назначить повторную экспертизу на мою адекватность. По их убеждению я, рассказывая в зале суда сказки, таким образом пытался уйти от сурового наказания — смертной казни. И что это в итоге позволило мне не только коварно обмануть Высшую Справедливость, которой неизвестны древние сказки, но и на время вывести ее из строя.
Было особо подчеркнуто, что причиной моего падения — совершения преступления, стало неправильное воспитание. Родители в детстве давали читать запрещенные народные сказки и многих других авторов, произведения которых считались уничтоженными, как бессмысленная, пустая литература, не способствующая воспитанию сильной технократической личности, достойной бессмертия. За это мои родители были наказаны — понижены в социальном статусе. А моя память была частично подчищена от вредных сказок. Но сейчас я их все вспомнил.
Зал информацию государственного обвинителя воспринял бурными аплодисментами, переходящими в овации. Это был триумф обвинения. Из зала даже послышались крики:
— Смерть сказкам! Смерть лжецам! Смерть тем, кто рассказывал сказки!
Как я понял по реакции зала, факты, приведенные мною на первом заседании представителям общественности, никто не проверял, и проверять не собирался. По моему ходатайству не показали ни архивов с уничтоженными раритетами, ни моих воспоминаний, приобщенных к делу. Ведущие обозреватели в своих комментариях единодушно утверждали, что все мои слова — ложь. Они сходились во мнении, что таким способом я хочу уйти от ответственности и клевещу на власть, делающую так много для достойного уровня жизни нации. И в это поверили все.
О Высшей «Справедливости», которая принимала участие в вынесении тысяч приговоров и впервые оправдавшая подсудимого, в выпусках новостей и аналитических обзорах ничего не было. К следующему заседанию, как я понял, ее в спешном порядке перепрограммировали на обратный результат. Свет Драга Хорга в зрачке был заменен судебной тьмой, и я вновь оказался еле заметной песчинкой.
Угадать, каким окажется результат экспертизы, не составляло труда. Я был признан подсудным. Власть торжествовала победу и спешила как можно быстрее закрепить ее приговором. Мне и зрителям оставалось только услышать его…
Через несколько дней Верховный судья, окинув удовлетворенным взглядом глаз «Справедливости», сухо и четко зачитал приговор, потом, словно что-то вспомнив, добавил:
— Осужденный господин Драг Хорг! Согласно Конституции Хиура вы, как приговоренный к смертной казни, имеете право на прошение президенту. Его вы можете подать в течение суток. В противном случае приговор вступает в законную силу. Вам понятно ваше право? Надеюсь, вы им воспользуетесь, — позволил некоторую игривость в интонации судья.
— Да! Но я не намерен подавать прошение, — загремел мой голос в переполненном зале. — Слишком много чести для президента цивилизации, в которой уничтожают сказки и оболванивают свой народ, чтобы я у него что-то просил.
Зал, скандируя: «Смерть! Смерть!», негодовал. Мои слова, с вердиктом глаза Высшей Справедливости, где я уже был не соринкой, а личным врагом, он расценивал, как высочайшую наглость и дерзость.
— Это ваше право! — окинув довольным взглядом бушующий зал заседаний, ответил судья и неспешно покинул помещение.
Я был ненавистен всем. Я мешал всем. От одного моего голоса у правоохранителей портилось настроение. Как шептались андроиды-охранники, Верховный судья и государственный обвинитель после первого заседания даже обращались за помощью в центр реабилитации…
После оглашения приговора в камеру ко мне зашел офицер безопасности Тагги.
— Драг, я предлагаю вам сделку, — сходу приступил он к делу. — Вы подаете прошение о помиловании, а я решаю вопрос в вашу пользу. Взамен — самая малость. Меня интересует только способ перехода в параллельный мир Эклианы.
— Мною все подробно рассказано в судебных заседаниях, — едва скрывая раздражение, ответил я ему.
— Вы что-то от нас скрыли. Мы отправили экспедицию на Эклиану, но, к сожалению, ей никак не удается перейти в параллельный мир.
Вспомнив слова жриц об этом сказочном мире, я непроизвольно улыбнулся.
— Вам еще и смешно? — не выдержав язвительной ухмылки обреченного на смерть, взорвался офицер. — Все-таки зря вас признали нормальным!
— Вам этого не понять, господин Тагги… Сейчас, сидя перед вами, я неожиданно понял, по какому принципу Творец Вселенной создал этот мир и как открываются параллельные миры, подобные Сказке на Эклиане. Все гениальное — просто.
— Тем более. Если, как вы говорите, это так просто, то вы сможете нам все объяснить. Вы не знаете моих возможностей, — оживился офицер безопасности. — Мы можем казнить вместо вас любого другого или даже имитировать казнь. Одно только ваше слово — и все будет улажено… — чуть ли не заискивающее начал он упрашивать меня.
Раздвоенность Тагги: заискивание и в то же время попытка сохранить грозный вид, его бегающие глаза — все это выглядело смешно и противно.
— О! Я потрясен! — не сдержав смешка, ответил я ему.
— Чем? — уточнил ничего не подозревающий офицер.
— Тем, как заволновались наши роботы!
— Откройте тайну! — не унимался Тагги. — Вы за нее получите все, что захотите.
Я не сдерживаясь, захохотал.
Представитель силовой структуры, совершенно сбитый с толку, растерянно замолчал.
— Как вы все смешны в своей наивной глупости и ограниченности, — продолжил я. — Тагги, я только вам одному открою тайну перехода в параллельный мир.
Офицер безопасности не дышал. Его возбужденное состояние выдавал предательский блеск глаз и дрожание рук. Видать, ему многое было обещано за положительный результат...
— В чем секрет? — тихо спросил он.
— Вы никогда не сможете им воспользоваться.
— В чем он?
Тагги вплотную подвинулся ко мне.
— Вы не поверите услышанному, — отодвигаясь от офицера, ответил я.
— Почему? — удивился офицер.
— Скажу вам как на духу — в любви.
— Любви? — изумился он. — При чем здесь любовь?
— Именно в любви ко всему живому и неживому, что окружает нас, и больше ни в чем. Любовь — главный двигатель всего в нашей Вселенной. На ней основаны все процессы. Любовь это и пропуск в волшебный мир. Но у нашей цивилизации не хватит средств, чтобы его купить. Вердикт от последней сказки: хиурийцы разучились любить. Приговор на смерть в зале суда получил не я, а наша цивилизация… К сожалению.
Тагги молчал. Он обдумывал услышанное, не понимая ни меня, ни того, что я сказал.
— Мне вас жаль, как впрочем, и всех хиурийцев, — продолжил я. — Уничтожающим сказки и потакающим этому, не понять, что такое любовь. Поэтому обречен не я, а мы все, в том числе и машины. Своему руководству передайте мою искреннюю благодарность за предложение, но писать прошение я не буду. Для вас мое поведение выглядит дико, но мне за честь отдать жизнь за последнюю сказку Хиура. Прошу меня простить, но мне с вами уже не интересно. И тот короткий промежуток времени, который у меня остался, я не намерен тратить на бесплодные дискуссии. Поэтому прошу вас покинуть камеру.
Офицера безопасности словно парализовало.
— Ненормальный! — встав, зло выдавил из себя Тагги, и что-то нечленораздельно бормоча, пулей вылетел из помещения.
Через сутки меня доставили к камере смерти. У входа в нее формально спросили, желаю ли я быть казненным другим способом. Я не знаю, что мною руководило, но неожиданно для себя я сказал, что хочу быть расстрелянным из древних ружей. И при этом, как военный, желаю лично командовать казнью. Это вызвало заминку. У нас чтили право приговоренного к смерти выбрать способ казни. Оно было закреплено в Конституции Хиура. Сама казнь государственного преступника транслировалась по всем информационным каналам. Однако сложность заключалась в том, что расстрел много столетий тому назад был заменен на аннигиляцию.
Поэтому с моей казнью было много возни. Вначале искали роботов. Потом соответствующее доисторическое стрелковое оружие. Долго возились с программой, разрешающей роботам убить человека. Все это было словно не из моей жизни…
Когда пришел час казни, меня поставили у стены в огромном подземном зале. Десять роботов с винтовками выстроились напротив, у входа. За их спинами с аппаратурой замерла пресса, готовая зафиксировать мою казнь.
Вскоре показался и государственный обвинитель. Зачитав приговор, он сухо произнес:
— Приговор привести в исполнение! Согласно конституции Хиура вы, Драг Хорг имеете право на минуту прощания с близкими родственниками.
Тут же ожил в моем сознании телепатический канал связи.
— Я люблю тебя, мама. Спасибо за сказки, которые ты мне читала на ночь. Я даже вспомнил твои колыбельные...
Мама тихонько всхлипывая молчала, потом сказала:
— Я горжусь тобой сынок...
— Ваше время истекло, — сухо напомнил мне прокурор.
Теперь вступало в силу мое последнее желание.
Поправив на себе черную робу смертника, я повернулся к расстрельному взводу. Он ждал моей команды. За ним один из ведущих центрального информационного канала Хиура, взахлеб о чем-то говорил зрителям и слушателям. Сегодня у этого канала будет высокий рейтинг.
— Оружие к бою! — коротко скомандовал я.
Ведущий замолк. Его сканеры и датчики, направленные на меня, теперь старались запечатлеть для притихших у экранов хиурийцев каждый мой вздох, движение, жест.
Андроиды послушно сняли винтовки, зарядили их и навели на меня.
— Целься!
Хотя этого можно было и не говорить. Биороботы четко следовали заложенной в них программе на мое уничтожение.
Я с улыбкой обвел строй в десять истуканов, замерших в ожидании команды «Пли». Потом перевел взгляд на офицера службы безопасности Тагги, контролировавшего расстрел. Он явно не понимал причин моего приподнятого настроения.
Я поднял руку для отмашки.
Двадцать электронных глаз замерли в прицелах винтовок.
Говорят, что перед смертью за мгновение проходит вся прожитая жизнь. Этого со мной не было.
— Поверь в Сказку, — услышал я слова Эклианы, такой дорогой и близкой для меня девушки, рожденной в сказочном мире.
— Сделай только один шаг, — послышался в моем сознании голос верховной жрицы Ханту, — и ты в бессмертии.
Поверить в сказку, когда тебе в лицо смотрят десять ружей, готовых плюнуть в сердце смертельным свинцом… И я поверил в нее… Ведь я понял самую большую тайну Вселенной.
Тут же передо мной появилась открытая дверь, через проем которой виднелся волшебный лес Эклианы…
Соблазн был велик…
«Нет смерти! Есть только наши бессмертные души! Победи свой страх. Будь выше смерти. Возвысься над ней, и ты родишься в бессмертии», — внезапно вспомнил я слова из древнего манускрипта, когда-то прочитанного мной.
— Пли! — взмахнув рукой, с улыбкой презрения кинул я в лицо небытию.
 И десять стволов огрызнулись свинцом…

***

Тагги стоял в клубах порохового дыма и ехидно улыбался. В нем,
казалось, торжествовало все: и водянистые безжизненные глаза, сухие тонкие бледные губы, по-хищному заостренные скулы.
— Что, Драг, надеялись безнаказанным уйти в мир иной? — зло кинул он мне. — Вы помилованы президентом.
— Но я не просил!
— Это его решение. Вы будете наказаны иначе. Вместо смертной казни ваше сознание пройдет полную стерилизацию. Ваше «Я» будет уничтожено. И это правильно. Стерилизация личности пострашнее физической смерти.
Тагги злорадно рассмеялся.
Я молчал, осмысливая ситуацию.
— Внешне вы есть, а реально это уже не вы. В один день вы потеряете своих друзей, знакомых. Вас лишат всех воспоминаний. Вместо них вы получите новые и будете в поте лица работать на нас. В итоге ваша душа выведет нас в параллельный мир.
Перед глазами появилась Эклиана.
— Теперь ты понимаешь, почему я предпочла такой жизни смерть, — тихо прошептала она.
— Понимаю! — ответил я, и двинулся на Тагги.
— Стоять! Иначе вы будете уничтожены.
Под ногами от лучей лазеров предупреждающе задымился бетон.
— Не осрами род, Драг! — выплыл из глубин подсознания чей-то голос.
Я вспомнил, что мои предки служили при императорах, принимали участие в военных походах, вели в атаку полки. У меня никогда не было полка. Моя армия состояла из меня. И я повел ее в последней бой со страхом и смертью.
Затлела одежда… Еще шаг и с этим ненормальным миром будет покончено. Он умрет для меня …
И я сделал этот очень трудный шаг…
И тут же я увидел костлявую старуху-смерть, рассекающую нить моей жизни. Увидел ее пустые глаза. Услышал возмущенное шипение:
— Ты презрел меня, Паино! Ты попытался возвыситься надо мной. Это вызов, и я его принимаю! Знай, в поисках любви в иных мирах, ты будешь искать меня. Ты будешь просить забрать тебя в мир Теней. Но я буду глуха. Я выжму из тебя все соки жизни. Я заставлю тебя стать на колени…
От ее слов я очнулся. Мое тело было холодным и мокрым от пота. Невероятно хотелось пить.
— Ты прошел испытание смертью, — услышал я над собой торжественный голос Ко Ца Хора. — Готовься к поединку. Завтра ты вместе с Сионоко будешь представлять наш орден на рыцарском турнире всех Звездный королевств. Это твое последнее перед посвящением задание. Ты же передашь мое послание королю Карду. Но об этом поговорим позже…

Глава 10

Галактолет фаэтов «Адмирал Кро». Ки Локки пытается убедить Генерико, что он не мутант.

— Так кто же ты? — спросил Генерико. — Или ты сам не знаешь?
«Что же я молчу? Ведь время работает только против меня», — словно очнувшись, подумал я.
Ситуация складывалась о-го-го какая. Информация о том, что десант, используя мой облик, пытался проникнуть в центр управления, доказывала, что Генерико свой. Но мне от этого было ничуть не легче.
— Я начальник подразделения Службы безопасности галактолета «Адмирал Кро» Ки Локки. Ты можешь в это не верить, но ты в такой же опасности, как и все, кто находится сейчас в этих отсеках.
— О! Это уже что-то новенькое...
— Как я понял, ты убил командира-мутанта и...
— Какая поразительная догадливость, — с мрачноватой иронией перебил меня Генерико.
— Свою иронию побереги для того, что осталось от Катаса...
— Что ты хочешь сказать?
— Его останки надо уничтожить.
— О, ты ему еще предложи провести анализы, — вякнул бесенок.
— Оригинальное предложение! Но только зачем? — поинтересовался Генерико.
— Безопасность центра.
— С какой стати я должен делать это?
— Ты можешь мне не верить, но обязан подумать о корабле и экипаже. Если ты сомневаешься, — убей меня. Я не окажу тебе сопротивления. Но ты только примени мой код.
Генерико задумался. Если поначалу он мне не верил, принимая за очередного инопланетного десантника, то теперь, после последнего предложения, было видно, что колеблется...
— Не теряй времени. Посмотри, — я отошел в сторону, показывая на труп Тло, — еще несколько минут назад он разоблачил и уничтожил мутанта. А сейчас его захватила инопланетная нечисть.
Я несколько раз выстрелил в мертвое тело моего боевого товарища. Раздался пронзительный крик, и едко-желтая струя вырвалась из останков Тло.
Я отскочил в сторону. Жидкость плюхнулась на стену отсека, моментально превращая прочный металл в быстро растущий синий мох. Я вновь выстрелил по монстру. Помещение заполнилось гарью. Покончив с ними, я взглянул на экран: Генерико лежал на полу и пытался освободиться от обвившей его липкой зеленой массы.
— Сними блокировку, открой люк! — отчаянно прокричал я.
— Попробую...
Генерико силился встать, но с первого раза ему это не удалось. Неизвестное существо сковало его ноги. Он ухватился за спинку кресла и стал медленно подтягиваться к пульту.
Словно разгадав замысел офицера, существо резко сжалось и попыталось его свалить. Под цепкими пальцами Генерико затрещала обшивка кресла, треснула лицевая панель, но он упорно тянулся к спасительным сенсорным кнопкам. Тем временем останки у стены зашевелились.
— До взрыва корабля осталась одна минута. Всем покинуть ангарные помещения. Даю готовность на отстрел штурманской и спасательных шлюпок первого и второго ангаров. Начинаю отсчет. Пятьдесят, — и, вторя самоликвидатору, в истеричном вое зашлась сирена.
— Быстрее, Генерико! Осторожно, к тебе сзади что-то ползет!
— Вижу, — прохрипел он.
До датчика осталось не больше сантиметра.
— Генерико, дружище, еще немножко.
Он кивнул головой, закусил губу и резко дернулся к кнопкам, но не достал их.
— Сорок два, — холодно произнес самоликвидатор.
  Шуршание в глубине отсека с каждой секундой становилось все громче. Чувствуя приближение неизвестного существа, Генерико напрягся и еще раз рванул к кнопкам. Дотянувшись до них, нажал и тут же обессилено рухнул вниз.
— Тридцать пять, — донеслось до меня.
Наконец-то люк открылся. Я влетел в штурманскую. Генерико лежал на полу. Его ботинки и защитный комбинезон были обмотаны вязкой зеленой слизью, а над головой на уровне лица завис небольшой черный пульсирующий шар.
— Двадцать девять, — послышалось в каждой клетке моего тела.
Увидев меня, шар резко сжался и выдавил из себя струю бурой жидкости, от контакта с которой защитный слой биоскафандра тут же потемнел. Я выстрелил. Существо лопнуло, забрызгав пол фиолетовой пеной.
— Двадцать, — как приговор, ударило по моему сознанию.
…Первые три секунды из оставшихся десяти я очищал от налипшей слизи приемник, и только потом, уже фактически готовый попрощаться со всем, я наконец-то нажал на пуск.
Но ничего не произошло. Пульт по непонятным причинам не работал. Это был конец. В оставшиеся секунды до самоликвидации корабля меня посетило видение последних секунд из жизни экипажа галактолета «Адмирала Кро». В нем десантники, все как один, понимая, что терять больше нечего, поднялись в последнюю атаку на инопланетного врага.
Голос хронометра с последней секундой отсчета, воем сирен и ожидаемым взрывом заполнили мое сознание… Но взрыв не последовал. Сирена стихла. Замолчал и самоликвидатор.
— И как это понимать? — недоумевая, произнес Генерико.
— Скорее всего, как окончательный захват корабля, — констатировал я. — Теперь нам остается только достойно умереть. Ты готов?
— Да!
— Ну что ж, дадим этой инопланетной мрази последний бой.
Я подошел к стеллажу с оружием и выбрал себе тяжелый штурмовой лучемет, к нему захватил полный боекомплект и пояс с гранатами. Выбрал себе оружие и Генерико.
— Тогда вперед! — и я направился к выходу из штурманской.
Но в последний бой с инопланетянами, захватившими корабль, мы вступить так и не успели.
— Инопланетное вторжение. Всем проверить средства защиты. Включаю центр безопасности. Блокирую подходы к штурманской, координатору, — отменив самоликвидацию, с запозданием сообщил электронный центр биологической защиты.
— Ну, наконец-то, — облегченно произнес Генерико.
— Да, как сказать, — ответил я ему. — Лучше мы бы взлетели, чем пытались объяснить причину такой непонятной и практически нереальной задержки, да и самого сбоя программы самоуничтожения галактолета. Поверь мне, Генерико, такого не бывает. Всему есть свои причины, и в них надо разбираться... К тому же теперь мы вынуждены находиться здесь.
— Не сработало... Корабль не взорвался…. Может, там что-то координатор придумал?..
— Все может быть… А может и не быть, — передернув плечами, ответил я Генерико.
На лицо друга вновь легла тень.
— После того, как ты ушел, не знаю как, но чужие оказались во всех отсеках корабля, — произнес он. — Первым пострадал командир. То, во что он превратился, я уничтожил. Потом появился твой двойник и стал учить, что-то доказывать, чего-то требовать. Но кто-то из наших его спугнул, и он исчез. После оборотня послышались взрывы, вопли этих, чтоб их (он грязно выругался) и отчаянные крики наших ребят.
— Ты пробовал выйти на другие ярусы?
— Все уже было блокировано. К тому же опасался проникновения, — продолжил Генерико.
В это время где-то по соседству, один за другим, прогремело несколько взрывов. Останки мутанта зашевелились. Мы, как по команде, выстрелили. Над ними тут же заклубился фиолетовый газ. Генерико полоснул по нему из лучемета. Луч беспрепятственно прошел сквозь него. Стена напротив осыпалась фонтаном искр и задымилась.
— Ничего не скажешь. Одни «перспективы!» — констатировал он.
— Эта газовая, фиолетовая форма жизни не боится нашего оружия, — заключил я.
К этому времени фиолетовый газ, собравшись в полупрозрачный, искрящийся средних размеров шар, медленно полетел к нам.
— Вот, пожалуй, и все, — прошептал Генерико.
— Быстро они сориентировались.
— Может, попробуем другое оружие?
— А толку-то? Этот газ какой-то особо стойкий.
Генерико выстрелил из бластра. Тем временем шар приблизился к нам вплотную. Я несколько раз выстрелил из лучемета по сгустку. Инопланетная субстанция, не реагируя на наши попытки уничтожить ее, пролетев рядом, исчезла за стеной штурманской.
— Интересное у них оружие! — заключил Генерико. — Как по проникновению, так и воздействию. Мы явно отстаем от них. Могу сказать утвердительно — это не харбуры. С этим противником нам будет сложно. Он владеет тем, о чем мы не имеем малейшего представления. Если повезет выкарабкаться из этой передряги, то будет, над чем подумать. Информации больше чем достаточно. А все началось с фиолетовых молний…
— Не только с них. Первым обработали нашего Катаса, к тому же, задолго до нападения. Думаю, что во время учений. Но об этом поговорим потом. Нам еще предстоит самое сложное — выкурить их с корабля и вырваться из фактического окружения.
С исчезновением фиолетового облака в штурманскую сразу же вернулась жизнь — ожило аварийное освещение, заискрились пространственные экраны. Я попробовал включить один из них. К удивлению, все работало.
— Интересный феномен! — заметил Генерико и многозначительно посмотрел на меня. — Их газ, оказывается, в дополнение к его уникальной проницаемости, поглощает многие энергии и излучения.
— Я о том же…
Обстановка на галактолете была не радужной. Мутанты, теснимые фаэтами, медленно отступали от командного центра галактолета. Покидаемые ими помещения были неузнаваемы: обгорелое, искореженное оборудование, останки фаэтов, скрюченные щупальца инопланетных десантников, коконы, мох, слизь, черный туман, мерцающие сгустки… Во всем этом с трудом можно было узнать флагман пограничного флота. И все это приходилось сразу же уничтожать.
Для инопланетного десанта появление фиолетового облака в отсеках корабля послужило сигналом к контратаке. Облако, соединившись с обороняющимися мутантами, выбросило в сторону наступавших фаэтов темно-синий луч, разрушивший биоскафандры. В тот же миг тела галактолетчиков зашипели, превращаясь в фиолетовый газ, который тут же слился с облаком. Сжавшись, облако перешло в новое наступление. Оно окружило блок, за которым находился координатор. По инопланетной субстанции пробежали разряды. В отдельных местах особо прочная металлическая «рубашка», защищавшая множеством полей мозг корабля, треснула. Еще одно усилие — и координатор падет.
Когда экипаж уже не рассчитывал на спасение, заработал координатор и программа биологической защиты. Облако судорожно встрепенулось и рвануло в космос. Там оно вновь приняло форму шара и полетело к своему флагману.
Одновременно с включением координатора восстановилась связь с ним, заработали двигатели, и галактолет, огрызнувшись орудиями, пошел на прорыв.
Дерзость, с которой координатор провел атаку, дала свой результат. Один за другим взорвались несколько кораблей противника. Галактолет фаэтов вырвался из окружения и скрылся в гиперпортационном прыжке…

***

Приехав с экскурсии, Денис Ребров принял прохладный душ и устало рухнул на кровать. Пустыня Наска с открывшимся прошлым этого континента и солнечной системы с загадочным Фаэтоном полностью овладело его сознанием.
Теперь он знал, что у него есть занятие поинтересней футбольных матчей или корпоративов, не говоря уже об убийстве времени, которым они с друзьями периодически занимались по выходным.
У него была тайна, которую открывал кристалл, переданный то ли неведомым предком, то ли какой-то родственной, близкой ему душой. К сожалению, Денис не научился пока извлекать из него информацию в той временной последовательности, в которой разворачивались события древности. Это изрядно мешало пониманию, но историческая мозаика прошлого Солнечной системы, иных Звездных миров уже складывалась в удивительные сочетания.
Размышляя об открывшихся тайнах прошлого Латиноамериканского континента, да и всей Земли, сопоставляя его с увиденным в мыслефильме, Денис неожиданно поймал себя на мысли, что больше думает о Песках Забвения. Вернее о том неком могучем, невидимом враге, охотнике на корни прошлого, ворующего будущее. А ведь они, эти Пески Забвения есть и на Земле.
Надев на шею таинственную находку, Денис погрузился в легкую дремоту. Кристалл потеплел, вспыхнул легким внутренним светом и в сознании уже глубоко спящего Реброва один за другим стали разворачиваться дивные истории, в которых он жил, любил и страдал вместе с фаэтом Паино — Ки Локки.

***

Темнело. Со стороны Онтарио потянуло приятной прохладой. Рядом, за высоким решетчатым металлическим забором блеснули глаза. Это пума. Она каждый вечер приходит к базе и долго всматривается в ее витражи. Пума ждет и волнуется. Она чувствует запах пота и крови…
— Мои извинения, ваше святейшество? — послышалось из селектора.
— Я слушаю вас, Карлос.
— По объекту поступила новая информация! Он ведет себя весьма странно. Как только его Денис Ребров снимает, объект выключается и не пеленгируется. Начинает работать при надевании на шею или если русский берет его в руки. Установили технику, есть видеоматериалы. Желаете взглянуть?
— Да.
На огромном плоском экране, висящем на стене, показался отельный номер с ходящим по нему россиянином.
Ознакомившись с коротким видеофильмом, особенно той частью, где можно было разглядеть кристалл, его святейшество тут же распорядился:
— С объекта не спускать глаз. Подумайте, как его осмотреть, снять характеристики. Какие есть предположения по поводу его происхождения?
— Пока никаких. Излучаемые им частоты, не использует ни одна известная нам технократическая цивилизация. Мы пока можем только фиксировать, но не создавать приборы работающих на этих частотах.
— Тем не менее, прибор существует, почему-то включается и выключается. Что он в себе хранит? С кем через него поддерживает связь этот Денис Ребров? Это минимум, о котором я хочу знать в первую очередь. Как со сканированием памяти русского?
— У меня есть несколько вариантов, хорошо вписывающихся в собранное на него досье. Завтра к утру будут и результаты сканирования его сознания и подсознания.
— Работайте, Карлос. Жду вашего более подробного доклада.
— Будет исполнено, ваше святейшество.
Еще раз просмотрев подготовленные по объекту видеоматериалы, его святейшество увеличил изображение, внимательно всматриваясь в слегка искрящийся кристалл, особенно его замысловатые рисунки. Что-то проверяя, он долго листал страницы электронной книги.
— Этого не может быть! Если это Реплер то… — тихо воскликнул он и возбужденно вскочив, прошелся по комнате, затем еще раз просмотрел подготовленный видеодоклад.
Ситуация менялась. Возможно, что уже завтра, с получением новой информации об этом кристалле ему придется принять решение. Пожалуй, самое сложное и ответственное в его жизни…
Его святейшество растерянно улыбнулся.
— Не-у-же-ли… Не-у-же-ли… — еле слышно прошептал он.
Удача из всей галактики выбрала его. И где? На Земле, где и не думали искать следы Реплера и его бесследно исчезнувших могущественных межгалактических хозяев… Один из них был на экране. И на него, Дениса Реброва, его святейшество теперь смотрел совершенно другими глазами.
— Карлос!
— Я вас слушаю, ваше святейшество.
— Русского беречь как зеницу ока. Не приближаться, но фиксировать каждое движение. Все усилия сосредоточить на изучении.
— Будет исполнено.
Его святейшество стоял у витража и не видел его. Все мысли были о кристалле. Он до сих пор не мог поверить происходящему.

Конец второй книги.


Термины и выражения

А
 «Адмирал Кро» — флагманский галактолет пограничного флота Фаэтона.
Акли — ученица жреческого храма любви с планеты Эклиана.
Аку — говорящая фаэтская птица.
Алли — замок на планете сказок Эклиана.
Алтарь Испытания — помещение в храмовом комплексе Ши Тай, в котором сдают экзамен смертью.
Анкена — планета, дружественная древней цивилизации Фаэтона.
Антупанто — имя воина-ученика в храме Ши Тай с планеты Анкена.
Арианцы — дружественная фаэтам технократическая цивилизация.
Арк Тро — хиуриец, директор центра по реабилитации умалишенных в больнице Лангаро, планеты Хиур.
Аркон — жрец храма Ши Тай.
Ар Тмок — хиуриец, генерал, начальник Драга Хорга, командира звездолета «Тиджар».
Артон — город-мегаполис на Фаэтоне.
Арх — имя лагазара, друга Паино.
Атроль — мелкая птичка, живущая в джунглях Фаэтона.
Атуату – духовные деревья, произрастающие на Тарке№, родине племени Тату, переселившегося на Фаэтон.
Ауа — дерево жизни на Фаэтоне. Его цветение предвещает весну.
Аурал — горное селение на Фаэтоне, в котором обитает племя Тату.
Ахаи — горы на Фаэтоне.
Аху — тонизирующий, слегка дурманящий напиток на технократическом Фаэтоне.

Б
Би Калли — фаэтка, представительница древнейшей профессии, невеста командира галактолета «Адмирал Кро» Катаса.

В
Всеединый — Бог, Творец Вселенной.
Вселенское братство — древние народы Вселенной, заявившие о духовном пути и отвергающие технократический путь развития, подписали соответствующий договор на планете Голубой Пиант. От имени народов Фаэтона договор подписал маг Пини Рекино.

Г
Габу — планета-курорт.
«Гарх» — марсианин, агент фаэтской разведки, завербованный из высокопоставленных чиновников технократической Марсианской империи.
Гати — гора на Фаэтоне, у подножия которой обитало племя Тату.
Гатуко — шаман фаэтского племени Тату.
Гау — одноименное название эпохи на Фаэтоне и болотного хищника.
Генерико — фаэт, старший офицер галактолета «Адмирал Кро».
Герамо — фаэт, старший офицер галактолета «Адмирал Кро».
Гли — фаэт, проходящий службу на галактолете «Адмирал Кро».
Гло — фаэт, младший офицер на галактолете «Адмирал Кро».
Гуае — дерево на Фаэтоне, сок которого используется воинами племенем Тату для нанесения на тело рисунков.

Д
Даки — фаэт, командир сектора на галактолете «Адмирал Кро».
Даро — фаэт, шифровальщик на галактолете «Адмирал Кро».
Дикс — город-мегаполис на Фаэтоне.
Драг Хорг — хиуриец, командир звездолета «Тиджар», в теле которого фаэт Паино сдавал экзамен смертью.
Дри — фаэт, брат-близнец Хло. Рядовой на галактолете «Адмирал Кро».

Ж
Жли Трок — хиуриец, первый помощник Драга Хорга, командира звездолета «Тиджар».

З
Зал Одиночества — помещение в храмовом комплексе Ши Тай, в котором готовятся к экзамену смертью.
Заркон — жрец храма Ши Тай, представитель стихии воды.
Звездные врата — места межпланетных переходов, созданные Творцом для общения галактических народов.

И
Итикано — воин-ученик храма Ши Тай, прибывший с планеты Илур.
 
К
К6987 — робот-андроид в больнице Лангаро, на планете Хиур.
Калисы — вид фаэтских грызунов.
Катас — фаэт, командир флагманского галактолета пограничного флота Фаэтона «Адмирал Кро».
Кату — птица, друг Паино и Акли.
Кахо — жрец храма Ши Тай.
Ки Локки — фаэт, старший офицер Службы безопасности галактолета «Адмирал Кро». В прошлой жизни — воин-жрец Паино; на Земле — Денис Ребров.
Кис — фаэт, навигатор на галактолете «Адмирал Кро».
Клиоль — маленькая птичка, обитающая на Фаэтоне.
Книга Судеб — собрание посланий великого мага и провидца Марса Ко Тартари.
Контракт «Вечность» — название страховки от смерти концерна «Бессмертие» на технократическом Фаэтоне.
Концерн «Бессмертие» — фаэтское научно-коммерческое учреждение, создавшее наночип, ведущее приоритетные разработки в области вооружений и кибертехники.
Коу — фаэт, командир расчета гравитационных орудий на галактолете «Адмирал Кро».
Ко Ца Хор — настоятель храма Ши Тай межгалактического ордена Света на Фаэтоне.
Кро — фаэт, адмирал. Его именем был назван флагманский галактолет пограничного флота Фаэтона.
КХ 46794 ТА — персональный номер хиурийца Драга Хорга в больнице для умалишенных Лангаро на планете Хиур, в теле которого фаэт Паино сдавал экзамен смертью.

Л
Лангаро — спецзаведение для умалишенных на планете Хиур.

М
Марс — планета Солнечной системы, на которой ранее была разумная жизнь. Одноименный бог войны древней марсианской цивилизации, паразитирующий на мыслительной энергии уверовавших в него.
Мать Фаэтон — богиня, защитница всего живого на планете.

Н
Наночип — высокотехнологическая жидкость-компьютер, вводимая в кровь фаэтов при их рождении.
.
О
Ор — ветер Фаэтона.

П
Паино — фаэт, последний из племени Тату, ученик-воин храма Ши Тай. В последующих воплощениях — Ки Локки и Денис Ребров.
Пау — маленькая птичка, живущая в джунглях Фаэтона у озера с семью водопадами.
Пауа — дерево с густой листвой, произрастающее на Фаэтоне.
Пески Забвения — враждебная сила, стирающая память прошлого на древнем Фаэтоне.
Пиату — центральный космопорт на планете Хиур.
Плоскуны — вид грызунов на планете Хиур.

Р
Ри Диат — фаэт, адмирал, командующий Службой безопасности технократического Фаэтона.
Рока — фаэт, десантник спецподразделения «Арга» на галактолете «Адмирал Кро».

С
Саиты — технократическая дружественная Фаэтону цивилизация.
Самвия — птица Фаэтона, питающаяся нектаром цветов.
Сиго — фаэт, десантник спецподразделения «Арга» на галактолете «Адмирал Кро».
Сионоко — фаэт, ученик-воин храма Ши Тай, друг Паино.

Т
Та — фаэтская птица мудрости, давшая название эпохе.
Тагги — офицер службы внутренней безопасности на Космофлоте цивилизации Хиур.
Тату — вымирающее племя на древнем Фаэтоне, в котором рождались аномальные дети. Это племя дало название общественному движению на технократических Фаэтоне и Марсе, призывающему к возврату в природу.
Темные миры — древняя воинствующая империя, покорившая тысячи планетных миров, главный враг межгалактического жреческого ордена Света Ши Тай.
«Тиджар» — разведывательный корабль технократической цивилизации Хиуров.
Тло — фаэт, десантник спецподразделения «Арга» на галактолете «Адмирал Кро».
Тор — фаэт, навигатор на галактолете «Адмирал Кро».
Ту Гар — президент Фаэтона.
Туан — излучающий свет цветок, растущий на Фаэтоне.
Тулун — единственный естественный спутник Фаэтона.
Турхон — город-мегаполис на Фаэтоне.

У
Уль — родничок на Фаэтоне.
Ущелье Смерти — темница владыки Черных гор Шо Харра на древнем Фаэтоне.
Ущелье Умерших Надежд — ущелье на Фаэтоне, ведущее к храму Ши Тай.

Ф
Фабрика Жизни — генетический центр по производству фаэтов.
Фаэтон — планета Солнечной системы, на которой была разумная жизнь. Планета находилась между Марсом и Юпитером.

Х
Х4009 — серийный номер робота-андроида в клинике для умалишенных на планете Хиур.
Ханту — верховная жрица на планете Эклиана.
Харбуры — технократическая цивилизация, с которой воевал Фаэтон.
Хархары — свободолюбивые птицы Фаэтона.
Хау — плод дерева, произрастающего на Фаэтоне, его сок используется как снотворное.
Хибри — фаэт, командир звездолета «Лихорт».
Хикл — безобидное животное в колючках, обитающее на Фаэтоне и питающееся насекомыми.
Хихары — морские птицы Фаэтона.
Хиур — планета, на которой воин-ученик Паино сдавал экзамен смертью.
Хики — технократическая дружественная Фаэтону цивилизация.
Хло — фаэт, брат-близнец Дри. Проходит службу рядовым на галактолете «Адмирал Кро».
Хо — озеро в горах Фаэтона, на берегу которого находится храм Ши Тай.
Храв — животное Фаэтона. В древности использовалось в роли сторожа.
Храм Безмолвия — место уроков с воинами учениками храмового комплекса Ши Тай.
Храм Истины — место нахождения Цветка Жизни в храмовом комплексе Ши Тай на Фаэтоне.
Храм Памяти — сооружение древних над подземным озером с водой, собранной его хранителями из рода Гоа в разные времена со всего Фаэтона.
Хру — калис, любимец экипажа галактолета «Адмирал Кро».
Хурдади — горы на Фаэтоне, в глубине которых скрыты главные энергетический и правительственный центры планеты.

Ц
Цветок Жизни — основа всего живого во Вселенной.

Ч
Час Вархана — время прихода великой Смерти за бессмертными душами фаэтов.

Ш
 «Шат» — структура контрразведки Службы безопасности Фаэтона.
Шатрэ — столица Фаэтона и его королевств.
Ши Тай — древний храм межгалактического ордена на Фаэтоне. Готовит воинов-жрецов, служащих Свету.
Шо Харр — владыка Черных гор на древнем Фаэтоне.
Шуо — наркотическая травка, растущая на Фаэтоне.

Э
Эклиана — планета сказок, вселенский центр Добра и Любви.
Эклиана Трок — имя ученицы Акли во время ее сдачи экзамена смертью на планете Хиур.
Экми Ра — фаэтка, возлюбленная Ки Локки.

Ю
Юмон — жрец храма Ши Тай.
Юрт — крупная ночная птица, обитающая на Фаэтоне.

Я
Ярх — планета, на которой находится крепость-тюрьма технократической цивилизации Харбуров.
Яу — летающая рыба на Фаэтоне.


СОДЕРЖАНИЕ:

Часть первая. Хоровод сказок

СВЕТЛАНА МЯГКОВА. (УКРАИНА)
Солнышко-засоня
Ксюша и король Кариес
Сказка про Алёшу и Бабку-Ёжку
Волшебник Хаким и сын дехканина
Два образа — одна суть
АЛЕКСАНДР МЕЦГЕР. (РОССИЯ)
Чтобы мамы не болели
Звёздный мальчик
ОЛЬГА ГУСЬКОВА. (РОССИЯ)
Письменный стол
Качели
Книжный шкаф
Весёлые сестрички
Ветерок
Первый цветок
Странное знакомство или Кошка в тумане
Орешки для белки
Садовая жаба
Простое волшебство
Диковинная ягода
Удивительные друзья
Забияки петухи
НАДЕЖДА СЕРГИЯНСКАЯ. (УКРАИНА)
Муравей-учитель
Спор в лесу
Медвежонок и бабочки
АНДРЕЙ АМЕЛЬЯНЕНКО. (РОССИЯ)
Леопардовый котенок
ЛЮДМИЛА БЕЛАН. (УКРАИНА)
Древесница Рябинушка
Веточка оливы
Две розы
НАТАЛЬЯ КОМАРОВА. (БЕЛАРУСЬ)
Доброта и злоба
Жила-была Люба
Шапляния
НОВА ДОНСКАЯ. (РОССИЯ)
Не золотая рыбка
МАРИЯ ЗАХАРОВА. (РОССИЯ)
Каська и золотинка
НИНА АРТУ. (РОССИЯ)
Красота!
Ося
Шишух и Листиния
СВЕТЛАНА ЕФИМОВА (ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ). (РОССИЯ)
Иван-крестьянский сын и Колорадский Жук
НАТАЛЬЯ АЛФЁРОВА. (РОССИЯ)
Почему двум смертям не бывать
ОЛЬГА КОЛЕСНИК. (РОССИЯ)
Улитка
Тайна дождевого червяка
Дуб
Подсолнух
ВИКТОРИЯ ВИРДЖИНИЯ ЛУКИНА. (УКРАИНА)
Человек-птица

Часть вторая. Фантастическое волшебство

НАТАЛЬЯ АЛФЁРОВА. (РОССИЯ)
Хроники Старого Замка
НАТАЛЬЯ СОКОЛОВА. (РОССИЯ)
Убить ведьму
Палач
Hello, Freddy!
Встреча
ОЛЕНА НОВОДОЛЬСКА. (УКРАИНА)
Слово и музыка
Маяк
ТАТЬЯНА ПЫЖЬЯНОВА. (РОССИЯ)
Моя матрица
НАТАЛЬЯ КОМАРОВА. (БЕЛАРУСЬ)
Город Айя
Малая Земля
ВИКТОРИЯ ВИРДЖИНИЯ ЛУКИНА. (УКРАИНА)
Всему своё время
ОЛЕСЯ ШМАКОВИЧ. (РОССИЯ)
Чужая маска
ЛЮДМИЛА И АЛЁНА БЕССОНОВЫ. (РОССИЯ)
Удивительные путешествия по реке времени
МИХАИЛ ТЕМНОВ. (УКРАИНА)
Сады Хаоса. Книга вторая. Пески забвения