Всё получалось наоборот. Маленькая девочка с лентами в рыжих волосах, доставшихся от матери, листала на диване толстую энциклопедию из серии «Хочу все знать». Разглядев все картинки и с трудом, по слогам и не всегда с первого раза, прочитав надписи под ними, девочка облизывала тонкий пальчик и переворачивала страницу. А перевернув, она непременно бросала взгляд на кресло у окна, где спал дедушка. Она то ли боялась разбудить его неловким движением и неуверенным чтением, то ли засматривалась на красивый дедов китель, украшенный множеством орденов и медалей, а, может, была другая причина. Но каждый раз ее взгляд замирал на груди дедушки, будто бы отмерял и отсчитывал три его тяжелых вздоха и снова устремлялся в книгу. Планировалось, что дедушка Федя (если точнее, он был уже прадедушкой, но быть дедушкой ему нравилось больше) проведет этот вечер с Танюшкой, - присмотрит за ней и уложит спать. Но, когда пришло время ложиться спать, всё пошло наоборот.
Майское солнце давно закатилось за невысокие панельные дома. Хотя дни и стали значительно длиннее, чем недавней еще зимой, уже в десять часов на улице стало совсем темно. За окнами сделалось значительно тише, зажглись уличные фонари.
Девочка несколько раз дернула штору и посмотрела снизу вверх - медные колечки с маленькими прищепками никак не желали двигаться с места. Попробовав еще раз, она со вздохом подумала, что это занятие тяжеловато и для дедушки. Понятно, почему он так утомился и заснул. Девочка снова посмотрела на дедушку и снова подсознательно отсчитала три глубоких вздоха его груди.
Таня, которой осенью предстояло пойти в первый класс, не могла помнить дедушку молодым, или хотя бы не таким старым, как сейчас. Но она помнила его «более живым». Подвижным и веселым. А за год, в который они не виделись, дедушка сильно ослаб, практически перестал ходить, стал плохо есть и почти все время спал.
А каким он был прошлым летом! Тогда родители Танечки отправились на море, но не смогли взять дочь с собой. Она, впрочем, не сильно переживала. Подумаешь - море! Ведь у нее есть супер-дупер-дедушка! И дедушка действительно был хорош. С раннего утра и до позднего вечера они находили все новые и новые интересные занятия и игры. Что говорить, если простой поход за молоком дедушка мог превратить в невероятно забавное и веселое приключение. Тогда Таня не могла и представить, что завистливые слова соседок, мол, «старику уже почти девяносто», могут значить что-то плохое. И тогда, почти год назад, бодрый фронтовик действительно мало походил на девяностолетнего старика. А сейчас...
Возможно, те две недели, сколь веселые и радостные в жизни дедушки Федора Максимовича и маленькой Танюши, столь же и хлопотные для здоровья ветерана могли сказаться сейчас. После отъезда правнучки, за которой приехал отец, родной внук Олег, дедушка сильно сдал. Осенью, в октябре, скончалась невестка Федора, мать Олега и бабушка Танечки, которая жила с ними в одном доме. Сразу после похорон, видя совсем уж неважное состояние деда, Олег снова предложил ему переехать к ним. Но ветеран снова отказался. Не в первый и даже не в десятый раз. Зимой ноги практически отнялись. Ходить стало невыносимо больно и сложно. И лежать тоже. Дедушка почти все теперь делал сидя.
Родители задержались почти на час. Забавно, что глава семейства всегда заранее планировал свой день с утра практически поминутно и с отчаянной ревностью пытался успевать и соответствовать своему плану. Но обычно его план срывался из-за дочери или иных неожиданных обстоятельств и тогда Олег страшно нервничал, порой слишком сильно. Вот и сегодня его временные расчеты были не точны.
Звонок домофона вывел дедушку из мира грез, тяжелых и усталых. Он просыпался медленно. Так просыпаются студенты, которые предпочли поход в ночной клуб здоровому сну прошлой ночью. Или маленькие дети, зубки которых донимали их последние несколько дней. Или старики, которые смертельно устают от груза старых недолеченных травм вперемешку с новыми, которые лечить порой не имеет смысла. И лишь во сне, тяжелом, глубоком для созерцания других, но легком и воздушном для самого спящего, старик может ощутить себя снова молодым и полным сил.
Дедушка засыпал все чаще и спал дольше, чем раньше. И дольше, чем хотелось бы ему. Тратить время на сон ему было слишком жалко. Вот и сейчас, после такого незапланированного сеанса сна он мысленно корил себя, что не провел это время с внучкой. Но что может поделать старый и больной человек в такой ситуации? Если в молодости все мы еще как-то пытаемся управлять временем, подгоняя его под свои нужды, то в старости время берет у нас уверенный и жесткий реванш. В этом боксерском поединке время с каждым раундом бьет нас сильнее, а мы все хуже защищаемся. И вот уже первые отметины на наших лицах от тяжелых хуков и апперкотов. Мы пытаемся увернуться, но вместо этого получаем удары в корпус и после очередного прямого в скулу падаем на настил. Нокдаун! И незримый судья отсчитывает нам девять секунд, чтобы успеть подняться. Время работает на соперника. Время дарует нам время, Чтобы собраться с силами или навсегда отказаться от борьбы. И тут же отнимает его снова. Парадокс.
Как известно, на сверхскоростях, близких к скорости света, ход времени практически останавливается. Когда вы стары, по-настоящему стары и почти обездвижены, может показаться, что ваше время застывает вместе с вами. Но это обман. Там, где жизнь замирает, время набирает небывалый ход.
Едва успев снять длинный плащ и передать его мужу, Александра буквально упала в свободное кресло напротив дедушки. Всё то время, что Олег разбирался с вещами и обнимался с успевшей соскучиться дочерью, Саша растирала покрасневшие стопы и чуть слышно причитала. Федора всегда это удивляло в невесте внука - девушке не было и тридцати, но она практически не переставала жаловаться на здоровье, усталость и прочие трудности.
- Больше я на этот балаган не ногой! - громко отрезала она, наконец.
- Как скажешь, милая, - отозвался Олег, входя в комнату за руку с дочкой.
Таня тут же бросилась на колени к матери. Та снова скривилась, будто от страшной боли: "О, господи! Полегче»!
- Ну, как тут у вас дела? - спросил папа.
- Под контролем, - хмуро ответил дедушка.
Таня повернулась к матери и на ушко, но слишком громко, сказала: "А дедушка все проспал"!
И тут же виновато уставилась на деда. Но он не ругался, а лишь выдохнул и развел руками.
- Лучше бы и мы спали! Все лучше, чем такие праздники. - Александра вновь начала жаловаться. - Все эти жалкие плясуны и дешевые певички... Хотя бы из Москвы кого пригласили. День Победы все-таки! Экономят на всем! А эта безумная толпа? Выход с площади один, народу тьма! Как на похоронах Сталина!
Она снова принялась растирать больные ноги.
Таня вдруг вспомнила: «Мам, а вы мне ленточку принесли»?
Мать посмотрела на нее с раздражением.
- Ох уж эти твои ленточки! Целый час искали, где их раздают. Все ноги оттоптали.
Олег вытащил из сумки с документами две гвардейские ленточки, завязанные бантиками и снабженные булавками.
- Иди, дочка, я тебе приколю. - Он присел и заколол одну ленту на груди у дочери. - А эту повесь дедушке.
Танечка ловко справилась с просьбой отца, и теперь они с дедом любовались ленточками друг друга.
- Я читала в Интернете, что это даже не настоящие ленты. Цвета не те, в войну другие были, - не отвлекаясь от ног, сказала Александра.
Олег подумал, что это может обидеть деда, но Федор Максимович не подал вида.
- Пап, а салют был?
- Был, дочка. Я на телефон снял, дома посмотришь.
Таня от радости подскочила и захлопала в ладоши.
Саше удалось, похоже, оторвать кусок кожи от мозоли, теперь она внимательно его рассматривала: «Ну, салют, это громко сказано. Так, пять хлопков да три вялых пука».
- А где денег взять? Город ведь бедный, а комбинат денег на это не даст, - иронично спросил Олег.
- Да твоя премия на этот салют и ушла. Неофициально. Улетела в небо, да по карманам чиновников. И пенсия, кстати, ваша тоже!
Кажется, она впервые заметила перед собой ветерана.
- Моя, вроде, при мне, - улыбнулся ветеран.
- Это вам только так кажется.
- Да, в целом я с тобой согласен ("Еще бы!" - подумал Федор), раньше было лучше. И исполнители приезжали, и салют был лучше и дольше. Могли бы для ветеранов и постараться.
- Дедуль, а ты помнишь первый салют свой? – спросила Танечка, когда все уже стояли на пороге, ожидая, когда старенький дедушка закроет за ними дверь. Дедушка задумался на несколько секунд и покачал головой: "Нет, дочка, не помню. Старый я, ничего уже не помню".
Дедушка соврал. Может быть, впервые за многие годы. Он многое помнил о войне, но никогда не говорил. Всю ночь, сидя в темноте у ослепшего из-за дождя окна, он беззвучно плакал и, вытирая слезы, перебирал в пальцах складочки приколотой к кителю ленты.
Он вспомнил свой первый салют. Осенью сорок первого зарвавшиеся и обнаглевшие, почти не атакуемые с земли и воздуха, летчики противника залетали далеко вглубь страны восточнее Москвы и уничтожали заводы и фабрики. В тот вечер очередной строй бомбардировщиков под прикрытием нескольких юрких «Мессеров» практически не набирая высоты, шел на восток прямо над головами деревенских мальчишек и подростков. Их целью должен был стать металлургический завод, быстро переходящий на производство танков. Но в этот раз наглым немцам нашелся достойный ответ. В зарождавшийся в годы войны Саваслейский авиационный гарнизон, в котором впоследствии служил и воевал Федор Максимович, по железной дороге медленно полз поезд с зенитными орудиями. Через несколько минут после появления в небе нацистов из леса начали бить зенитки, быстро и четко срезав крылья двум самолетам-убийцам. Хваленые асы на «Мессерах» бросились прочь от слишком тихоходных бомбардировщиков.
Трусливые и застигнутые в врасплох, нацисты начали сброс своих бомб, не долетая цели, прямо на деревню.
В одну минуту две улицы оказались стерты с лица земли. Пожар охватил всю деревню. Паника, огонь, убитые и раненые люди...
Застыв в ужасе, шестнадцатилетний Федор Селиванов смотрел в небо, где запоздавшие зенитки добивали вражеские самолеты. Взрывы и всполохи были так похожи на салют...