– Маш, иди надень портки, последний раз говорю... Посмотри назад!
Я будто не слышу. Меня обидели за вахту три раза, из них незаслуженно – три раза. Я сижу на руле, а рулю я на восток, домой. Туда и смотрю, не отрываясь.
Восходит солнце, и очередной раз я говорю ему – лишь бы ты восходило... Какая библейская благость на небе, какая тишина сиренево-золотистая... как спокойно. Не буду думать ни о чём плохом.
– Ты не Фёдор Конюхов, случайно? – не отстаёт мой муж. – Что молчишь-то? Может, ты в одиночном плавании, а я не понял?
– Знаешь что, Вов, я с тобой не разговариваю… вот так. Я тебя не трогаю, и ты меня больше не трогай. Грубиян… капитан фигов… – последние слова я говорю уже совсем тихо. Вернее, я их думаю.
– Сейчас тебе будет, Машка. Сейчас так врежет, что тапочки слетят. А ну, иди оденься! – он вытесняет меня от штурвала, и я засчитываю четвёртую обиду.
– Ещё раз крикнешь на меня, – начинаю я пугать... но замолкаю на полуслове. Я увидела, что там творится, на юго-западе. Батюшки-светы…
***
Собачью вахту мало кто любит – а я так просто жду её! Собачья вахта – до четырёх утра. Самое для меня чудесное время в море – конечно, при условии белых ночей и нежной погоды. Ощущение покоя – густое, ароматное, вкусное состояние единения с природой. Метаморфозы света и цвета, таинство рассвета… Короче говоря, есть чему удивиться и поучиться, есть что порифмовать.
Я сегодня уже много кем побывала – и бестолковкой, и ослом упрямым два раза. И разбудила-то я его не вовремя, и чашку с кофе на карту акватории поставила, в прямом смысле. И это не важно – неет! – что не разбудила я его специально, чтоб поспал он подольше хотя бы на десять минут, и что кофе этот – ему! Как сюрприз! Откуда, мол, Маша, умница-разумница, у нас кофе?! Весь же выпили ещё два дня назад? Для меня спрятала?! Ай да девочка! Ага, размечталась... И с картой этой ничего не случилось – ни качки, ни поворотов. Ведь ни капельки не пролилось! Обидно. Ничего, всплывёт, как говорится. Будет и на моей улице пень гореть...
Нас мало в этот раз, четверо всего, поэтому вахта на двоих. Это не впервой, дело привычное. Женька, боцман, мучается с юнгообразным Ванькой, а мой муж – со мной. Поделили женщин и детей по-справедливому. Я и сама согласилась так поделиться, мне Ваньку жалко, пусть лучше я потерплю, всё-таки мой муж… пусть на меня и кричит. У Ваньки пока организм неокрепший.
***
Хотя вспомнила сейчас эпизод один… злорадно. Мы швартовались на форту пару лет назад после ночного перехода, Ванька тогда совсем мелкий был. Его заслали носовой закрепить – конечно, он спрыгнул на берег, как взрослый, ногой упёрся в камень, одной рукой подтягивает, глазами зрителей посторонних ищет.
– Давай, шкет, проводи лодочку, не отвлекайся, – для начала тихонько и педагогично сказал мой муж. – Тебя ж, дармоеда, вроде всю ночь макаронами кормили-накормить не могли, всё зря? Не в коня корм? Метра три ещё выбирай.
Ванька сначала одной рукой, потом двумя… Жилы на лбу вздулись.
– Константиныч! Может я выбрал уже? Я щас якорь выдерну, боюсь…
– Малахольные. Фонд малахольных, а не лодка. А ну давай! Не позорься, в отца и сына и святую деву в райских кущах! И меня не позорь, а то плотва смеётся!
Ванька сделал оскал волчонка и всем телом рванул… и с гулким шумом и шелестом огромная ветка тополя, держащая изо всех сил нашу мачту (дураки! хоть бы глаза вверх подняли!), но всё-таки сломанная ею и Ванькиной злостью, накрыла моего мужа, стукнув его по башке… Приятно вспомнить.
***
Я думала, это он хочет мириться и нашёл предлог заботу проявить – оденься да оденься…
Я вполне одета; на «собаку» только новички не одеваются правильно, но это по незнанию. Всё как обычно: джинсы, кеды, свитер. Сверху даже оранжевая куртка, непромоканец, которую наш народ неприлично называет… не скажу как. Куртка резиновая, от костюма рыбацкого, в смысле советского яхтсмена-любителя. Костюмы эти все одного размера – думаю, пятьдесят шестого, – но других нет. Напялить это на себя трудно, пуговицы больше, чем петли, и резина за всё цепляется. В нём как в термосе. Поэтому куртку я ещё жалую, а уж штаны эти костюмные на лямках – увольте. Если только в ливень, на руле стоймя стоять.
***
Батюшки-светы… На юго-западе кто-то задекорировал картину мира для инсценировки конца света, не иначе. Я глазам не верю. В животе переворот тревожный: Вов, что это?!
Мрачная, чёрная без оттенков, горизонтальная полоса над морем с уходящими вниз рваными лохмотьями, сначала узкая, но уже через пару секунд прямо на глазах расширяющаяся, пугает меня, смелую от природы. Море в миле от нас на запад вдруг превращается в закипающий свинец. Хичкок.
Взгляд на восток – и снова нежность и покой в мелких кучевых облачках... Зачем нам показывают такой контраст?
– Быстро одевайся... штаны, сапоги резиновые! Женьку буди. Ваньку не трогай. Быстро, Машка, БЫСТРО!!!
Скатываюсь вниз – сапоги, штаны, Женька... Начинаю расстегивать резиновую куртку – сначала ведь нужно штаны, а куртку сверху – но не тут-то было. Очень всё медленно расстегивается... да что же это...
– МАШКА!
Кто это рыкнул? Посейдон, не меньше... Так, плевать, штаны надену поверх куртки и шкертом подвяжу. Без сапог обойдусь. Где Женька спит? Разбрелись по пустой лодке, не найти.
– МАШКА! Быстро наверх! На руль!!!
Вылетаю пробкой, хоть и цепляюсь резиной за все углы.
Резкий мощный шквал, мой прыжок к штурвалу и прыжок к стакселю моего мужа со шкотом в руке – совпали!
– Приводись! Резче давай! – рычит он басом, но ветер глушит страшный его голос...
Да я и так привожусь, не получается, господи... Что ж это с ветром? Привелась. Спасибо, Посейдон.
Мой муж сдирает парус и, пригнутый ветром, держась за леера, на полусогнутых направляется обратно, показав мне поднятой рукой – жив, мол… а уже второй шквал из совершенно другой, противоположной дыры в небе, неожиданный до такой же степени, как и сильный, резко перебрасывает грот... и всё содрогается, и я перестаю контролировать ситуацию.
Лодка не управляется, крутится, как хочет – ничего не сделать, начинаю паниковать. Чётко понимаю только одно – мой муж без спасательного жилета и страховки, и я не могу ему помочь ничем, я привязана к этому штурвалу, колесу этому... А если я брошу штурвал, и снова вдруг с такой же силой шквальнёт, то поломать нас может… в смысле грота-гик, а не нас, но это одно и то же... Или плюнуть на этот грота-гик? Мой муж считывает мои мысли и кричит, грозя мне кулаком – и думать не моги, Машка! Там стоять!!!
Стучу пяткой о палубу изо всех сил – Жееенькаааа!..
О господи, помоги…
Ой, Вов, смотри!
Невероятно. Среди чёрных лохмотьев с неба чётко вырисовываются смерчи – никогда ничего подобного в Балтике не видели! Три штуки. Один большой и два маленьких. Далеко. Милях в трёх. Спасибо, Посейдон, что далеко... Жееенькаааа!!! Смерчи…
По щелчку выключилось солнце. Всё. В полной тишине и внезапном безветрии, в темноте, в осознании могущества и величия зарождается небесный гул. Мы замерли – чего ждать? только нога моя по инерции бьёт по палубе SOS...
...и вот наконец прорывается этот чёрный небесный мешок, и градины с черешню размером мощно и громко высыпаются лавиной, засыпают всё вокруг – и море, и лодку нашу, и нас.
Мы стоим рядом, прикрывая головы руками, напяливая друг другу оранжевые резиновые капюшоны. За пять минут море прибито как асфальт. Мы не верим, что нам посчастливилось такое увидеть – море действительно каменеет! Лежит недвижно, ни малейшего намёка на живую воду...
Кокпит завален льдом. В мои резиновые штаны, так и не стянутые ничем, тоже немало залетело, холодно... На лбу у Вовы кровь.
***
...всё кончилось, рассосалось... как и не было. На востоке солнце и кучевые облака. Библейская картинка. Смешанное чувство, странное: вроде видели настоящие смерчи, чёрные соски тучи смертельной, в радужной юбке поднимающейся пыли морской… и где они?!
– Ай молодца, Максимка! – мой муж улыбается. – Кароший матрос Максимка…
Похвалил. Я счастлива.
Кончается наша вахта, и мятая физиономия боцмана высовывается в люк.
– Благость-то какая, – зевает Женька. – Ой, дождик был? А чё вы так орали-то? Чуть Ваньку не разбудили. Потише надо всё-таки, господа, вы тут не одни. Дома надо отношения свои выяснять. Ставить чайничек?
– Дааа, боцманюга... Тебе хоть артобстрел. Хотя, может, ты и прав, извини, разорались. Это я Маше объяснял, что нельзя неодетой на вахту выходить. И кофе ставить на штурманский стол с картами нельзя, пролиться может. Всех, кстати, касается! И ни одного спасжилета под рукой, в отца и сына и святую деву в райских кущах… в прежние б времена в каторгу тебя за это! И вахта наша кончилась – где Ванька?! Давай буди его, дармоеда! И не чайничек ставить, а завтрак нормальный делать!
И так далее. Чистый Посейдон.