- Да, на фоне своей сестры она выглядит бледновато, - не мог не признать я.- Хотя… что я понимаю в женщинах! В роман между Лидкой и Тиверием Старом мне тоже не просто было поверить. Однако, как мы уже знаем, тому имеется весомое доказательство. Ребёнок.
- Нам всё-таки надо хоть взглянуть на этого ребёнка, - заметил Уотсон. – Раз уж он поручен нашим заботам. Правда, что бы там ни говорила Мэри, я не представляю, чем заслужил такую…гм… сомнительную честь.
- Если всё обстоит так, как я начинаю подозревать, - сказал я. – Поручение ребёнка вашим заботам как раз очень даже закономерно…
- Холмс!
- Не торопитесь, Уотсон. Я призываю вас не спешить и не горячиться. Поэтому смотрины младенца мы отложим, а пока нам понадобится несколько ярдов крепкой альпинистской верёвки.
- Вы хотите обследовать пещеру, - понимающе заметил он.
- Да. Теперь после вашей своеобразной терапии я чувствую себя в силах сделать это. Мы дождёмся темноты, чтобы наша экспедиция не бросилась никому в глаза, и посмотрим, что там скрывается, в этой странной пещере.
- Думаете, ваша рана позволит вам лазить по верёвке?
- Верёвка – это просто для страховки, Уотсон. Я заметил, где можно спуститься и подняться – немного дальше того места, где мы пытались это сделать ночью.
- Вы всё ещё больны, - снова напомнил он.
- Меня больше угнетает состояние моего духа, нежели тела. Но с этим вы почти справились, - я улыбнулся ему. – Нет, в самом деле, Уотсон. Вы хорошо усвоили методику – Орбелли мог бы вами гордиться.
- Я действовал спонтанно, - признался он. – Просто не осталось сил выносить вашу депрессию. Это же, как зудящий струп – так и хочется сковырнуть.
- Сравнение довольно точное. Но вы его успешно сковырнули, и часть гноя. уж точно. Вышла.
- Хорошо бы, если заодно и ваша плевра освободилась от него. Всё-таки позвольте мне прежде осмотреть вас, чем затевать такое предприятие, - серьёзно попросил он. – Я чувствую определённую ответственность – вы могли бы щадить мою совесть.
- Хорошо, - беззаботно откликнулся я. – Прямо сейчас и приступайте. Нужно раздеться?
Он самым добросовестным образом осмотрел меня и покачал головой:
- Прогресс, конечно, огромный. Но другому я ни за что бы не разрешил покорение пещер в таком состоянии.
- Вы же будете со мной, - пожал плечами я. – Присмотрите, как врач. Экспедиция может оказаться очень интересной, но может и не привести ни к чему. Поэтому привлекать кого-либо постороннего – например, полицейских – я пока ещё считаю преждевременным.
- Отговаривать вас бесполезно, - немного подумав, проговорил он. – Вы всё равно настоите на своём. Лучше уж сопутствовать. Но скажите хоть, по крайней мере, чего нам следует ожидать в той пещере.
- Откуда мне знать об этом заранее, Уотсон?
- Я не говорю: «знать», я говорю: «предполагать», - поправил он. – И нимало не сомневаюсь в том, что гипотеза у вас есть.
- Ну, хорошо. Предполагаю – это только предположение, учтите – что в пещере – резиденция нашего «Стража Водопада».
- Значит, вы всё-таки думаете, что это – живой человек? – Уотсон слегка прицельно сощурился.
- Ну. конечно же это – живой человек. И, надо полагать, хороший актёр – пьеса длинная, а он ни разу не сбился. Но если вспомнить, как странно, словно ниоткуда, он появляется на тропе, у самого обрыва, и как внезапно исчезает за этим обрывом, то мысль об убежище на обрыве напрашивается сама собой. И то, что я до последнего момента не сделал таких выводов, свидетельствует о моём душевном состоянии, на которое я вам жаловался. Стоило немного встряхнуться – и призраки обрели плоть.
- Хорошо, - сказал Уотсон. – Будет вам верёвка.
- И ещё потайной фонарь.
- Хорошо, достану и его.
Я видел, что он рад отвлечься от неотступных мыслей о жене, пусть даже такой ценой. Я подумал, что ему, как врачу, особенно тягостно быть рядом, видеть всё в силу своей профессии очень ясно, и при этом быть не в состоянии помочь. Сам я врачом не был, но с момента моего приезда, с момента нашей встречи на кладбище Мэри ещё похудела, глаза её блестели ещё ярче и вдохновеннее, а румянец на скулах не угасал. Вот только свидетельствовал этот румянец отнюдь не о здоровье. Красота её утончённого лица была красотой смерти. И она покашливала, а Уотсон каждый раз мрачнел при звуках этого кашля – к сожалению, заметно даже для неё.
В середине дня Уотсон отправился на поиски верёвки и фонаря и возвратился возбуждённый. Оказывается, он спускался в санаторий, лишний раз повидаться с Мэри, и обратил внимание на то, что полицейские крутятся среди пациентов с расспросами. Как выяснилось, обнаружилось исчезновение Евы. Тревогу забила её подруга – дочка полковника Фрезера. Нечего и говорить, несчастная немедленно попала под подозрения в убийстве своего отца, и полицейские, оставив работу во всех других направлениях, жадно набросились на эту версию.
- Точно, как наш Скотланд-Ярд, - сказал Уотсон, нервно посмеиваясь. – Но у меня душа не на месте. Холмс. Вы уверены, что скрывая то, что знаем, мы поступаем правильно?
- Это зависит от того, кому, по-вашему, следует больше доверять – нам или полиции. Так вы навещали миссис Уотсон. Как она себя чувствует? Не повредила ли ей утренняя прогулка – пожалуй, было слишком свежо.
- Ей не хуже. Кровохарканье сильнее не стало – она просто тает, как свеча, и даже, кажется, сама не замечает этого, - он прерывисто вздохнул и так горестно покачал головой, что мне захотелось его утешить. Но вместо этого я спросил:
- Вы принесли то, о чём я просил вас?
- Да, - оживился он. - Всё здесь, в этом свёртке. Полагаю, нам следует дождаться темноты?
- Непременно. Они предпринимают какие-нибудь шаги, чтобы найти Еву?
- Да. Посланы телеграммы на все близлежащие станции. Они думают, что Ева могла уехать.
- Без вещей? Или в её домике не удосужились сделать обыск?
- Удосужились. И я чуть не столкнулся с ними по дороге сюда.
- Ну? Попытались что-то узнать?
- Детектив Кланси не слишком разговорчив, но сержант Готлиб охотнее шёл на контакт.
- Что вы узнали?
- Действительно. Вещи остались в доме, и дверь не заперта. Но у неё не было с собой слишком много вещей, и полицейские решили, что она попросту бросила всё, кроме денег. Хотя… там нашли шкатулку с украшениями – немного, но не из самых дешёвых.
- Значит, денег не нашли?
- Нет, денег не нашли.
- Поня-ятно, - протянул я.
- Что именно вам «поня-ятно»? – сердито передразнил меня Уотсон. Он заметно нервничал – из-за Мэри, из-за предстоящей экспедиции, из-за вынужденно скрываемой тайны.
- Зачем человеку, отправляясь на прогулку, брать с собой все свои деньги?
- Например, если он боится воров.
- И оставляет открытой дверь?
- Ну, - Уотсон усмехнулся, - если деньги-то он уже с собой взял…
- Вещи же остались. И, вы сами это сказали, недешёвые украшения.
- Тогда зачем?
- Это элементарно. Если он отправляется на встречу к тому, кому собирается эти деньги передать.
- Или, как вариант, у него совсем нет денег.
- У дочери Тиверия Стара совсем нет денег? Разве они были в таких плохих отношениях с отцом?
- Ну, судя по завещанию, они не были в слишком хороших отношениях.
- Всё же без гроша, думаю, он бы её не оставил… Уотсон, а с чего вы взяли, что Тиверий Стар питал такую уж любовь к своим наследникам. Вам лично его деньги, сдаётся мне, принесли больше головной боли, чем удовольствия. Что, если и остальные получили свой кусок «с нагрузкой»? Вы об этом не думали? Чем дальше я сам задумываюсь об этом, тем меньше Тиверий Стар представляется мне бессеребренником и альтруистом. Но ладно, не будем сейчас об этом – фактов в достаточном количестве у нас нет, а строить догадки – всё равно, что бежать впереди паровоза, рано или поздно всё равно споткнётесь.
Уотсон упрямо, словно бодаться собрался, наклонил голову;
- Ну, хорошо. Так вы считаете, что Еву мог кто-то шантажировать?
- Отлично, Уотсон. Именно это – первое, что приходит в голову.
- Тогда зачем он её убил? Кто убивает курицу-златоноску?
- Тут мы вступаем в область догадок. Но, может статься, сегодня мы получим какие-то ответы. Не ляжете отдохнуть до вечера? Я ведь пока понятия не имею, что нам принесёт ночь.
- Боюсь, я слишком возбуждён для того, чтобы отдыхать, - улыбнулся он. – А вот вам, Холмс, действительно, стоило бы это сделать.
- Лучше пройдусь, да подышу воздухом, - сказал я. – Поброжу, подумаю в одиночестве…
Он сразу помрачнел:
- И, конечно, прогулка ваша заведёт вас к санаторию?
- Всё может быть, Уотсон, - уклонился я.