Клуб был больше похож на заброшенный сарай.
Даже пол был просто земляной.
Через щели в стенах прорывался
довольно сильный ветер.
Клубки пыли катались из стороны в сторону.
Людей в клубе было совсем немного.
И артист сказал:
"Если вы все меня и так, на полу, видеть можете,
так что я тогда буду стоять на возвышенности?
Кто я такой?.."
и он спрыгнул со сцены.
Одна 14-летняя девочка начала плакать,
и кричать, что он для неё Бог.
Он подошёл к ней, и поцеловал её в лоб.
. . .Он пел, стоя на полу, перед нами.
он был так искренен,
его одежда тихо расходилась по швам,
и уходила в землю.
Ему было 29, но,
казалось, он уже видел все будущие кадры жизни.
И морщинок возле его глаз было очень много.
Но мы их О Ч Е Н Ь любим...
Он пел, смотрел на нас,
и мы чувствовали потоки.
мы забыли, что мы злые.
мы чувствовали себя так,
будто с этого момента
с нами будет случаться
ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО что-то доброе.
и никто никогда не сделает нам плохо.
...Мы все выходили из клуба
новыми.
И красивыми. Все до единого.
И невероятно добрыми.
Мы не раздражались на нелепых
в своей грубой простоте, прохожих.
Нам хотелось каждого из них погладить по голове.
...А артист наш любимый заходил за кулисы,
чернел, и падал.
Работники клуба уносили его,
и закидывали в гастрольный автобус.
Он оживал только вечером следующего дня,
поднимался, глубоко втягивал воздух,
выходил из автобуса, прокашливался,
открывал дверь очередного клуба-сарая,
и шёл опять к людям.
И они все тоже становились новыми.