Зеленая фуражка

               

     На День пограничника мы с сыном планов никаких не строим. В последние месяцы как то не хочется  ничего загадывать, ни с кем встречаться, а тем более,  говорить по телефону. Что то произошло там, в сердце, когда слова уже ничего не значат.
        Я  только все чаще вспоминаю ту зеленую фуражку,  которая многие годы в майский праздник была очень кстати и так хорошо смотрелась на голове моего мужа, придавая то самое выражение глазам , которое  хранилось всегда в памяти и очень часто  вспоминалось, когда что то рассказывала о прошлом сыну. Но вот так получилось, что фуражка , такая дорогая в  нашей семье, пропала.  То есть, мы, конечно, понимали, что ее кто- то взял из своих.  Только зачем, было непонятно. Да и о пропаже мы вспомнили слишком поздно. На День Пограничника муж уже ходил без этой фуражки. И не скажу, чтобы  он очень уж горевал   по этому поводу, все таки, главное-  это общение с друзьями, а не какой то атрибут,  относящийся к празднику. Но  для меня эта потеря была очень болезненной.
        В этот раз сын на День  пограничника рисует отца, его друзей, где у всех - зеленые фуражки и зеленые кители. А еще мирное  голубое безоблачное небо, ковер из зеленой травы и луговых цветов и ,конечно, праздничный  киевский торт.
        А я  тоскую по той зеленой фуражке. Очень!  Вспоминаю тот   летний июньский    день на  солнечной стороне границы, когда впервые увидела Его в аккуратно выглаженной форме и в зеленой фуражке,  из под которой глядели на меня такие красивые  голубые глаза. Хотя не голубые,  какие то сине-  фиалковые. Как то Его глаза всегда менялись  в зависимости от цвета  одежды. Но об этом я узнала гораздо позже. А сейчас точно так же, как и у отца,  меняется цвет глаз сына. Если голубая рубашка, то глаза- синие. Если темно синяя футболка- то глаза фиолетовые, а иногда они просто серые.
                Я очень хорошо помню  тот жест, когда Он,  щурясь от яркого солнца, снял  фуражку и я, вдруг,  заметила, как  коротко подстрижены эти светлые волосы на его голове,  и  красота никуда не ушла. Отнюдь,  до сих пор помню нежную ,  словно фарфоровую кожу на Его  щеках с чуть розовым румянцем. И вот эта фуражка , которая  покоилась на его колене, когда сидели в парке на скамеечке или когда шли,   он держал ее всегда в левой руке, потому что правая -  мою ладонь никак не отпускала.  И там, на улице  Пограничных войск,  недалеко от входа на КПП, помню ,  подбежал братишка моей подруги  -    шестилетний Сережа и попросил эту фуражку померить...
                На День пограничника, знаю,  армейские друзья обязательно заедут к нам домой, как всегда. И будут говорить о Нем. Возвышенно. Потому что  Он до сих пор остается лидером и среди своих армейских друзей и среди  друзей-одноклассников. Теперь, уже второй год ,  День пограничника отмечать будут не на Крещатике или  в кафе, что у Чертова мостика. Ребята  сказали, что теперь только там, где  Он обязательно их услышит.
                Услышит.   Представляю, как они поднимутся над Киевом на Печерские холмы. Сядут  за широкий  деревянный  крашенный стол,  достанут припасы и заветные пол литра и вспомнят: отряд,  автороту и  комендантский взвод,   роту связи,  где служили. Вспомнят нижний Пяндж,  Холко яр, Куплетин, Файзабад кола  и
Дусти...  А  потом имена командиров.... Каждый год , вот уже десятки лет, все то же. И с горечью, и с тоской, и с легкой грустью о тех годах, которые навсегда  ребят  свяжут по родственному, по братски, чтобы и в радости и в горе- вместе:  где бы ни находились , в городе или селе, в   районе или области.
             Очень много  теплых слов скажут  в адрес  справедливого и честного  Чмыхайло,  спортивного сильного  Рузанова , Шевцова, Умарова, Мочалова,  Файзиева и многих  других командиров.  Но больше всего о  капитане Файзиеве. С уважением, с особым пиететом за то, что настоящий пограничник, закончивший  московскую вышку с отличием; за то, что относился ко всем по отечески;  много знал  и научил;   и был со всеми честен и добр,  и потому что  с ним всегда было интересно. Расскажут о том,  каким капитан был охотником:  как ходил на медведя и кабанов;  как ловил огромных  сомов  в  холодной реке Пяндж.   Вспомнят  военторг,  что у КПП ( контрольно-пропускной пункт), где продавалась  в жестяных оранжевых банках иранская тахинная халва весом по 500 грамм. Как ребята , собираясь в увольнение, скидывались и покупали несколько банок,  а потом перочинным ножиком вскрывали крышку и наслаждались  нежной рассыпчатой   ароматной  восточной сладостью.
            Можно часами слушать о дороге на Куплетин.   У них  у каждого своя история и свое видение горной пыльной долгой дороги к заставе.  Но за рассказами угадывается  ностальгия по прошлому, по тому времени,которое они не считают потерянным, наоборот, благодарны судьбе за границу и службу в этих непростых условиях,  словом, за все, что пришлось всем пережить.
                А я  грущу о зеленой фуражке. Странно,  даже  потеря дорогого кольца не сравнится с этой потерей.  В ней,   зеленой фуражке, так много от Него -  и  осознание того, что ее нет дома - беспокоит, не дает памяти забыть  об этом  и, как то,   успокоиться.
             В шкафу, на самой верхней полке , есть другая зеленая  фуражка. Ребята принесли.  Она тоже была там, на границе.    Но  так хочется, чтобы  вернулась  та, пропавшая ,   от которой  идет то родное  тепло и легкий запах "Шипра." Потому что Его зеленая фуражка  -  часть    нашей счастливой жизни    в том родном жарком Пяндже.