Моя группа студентов на практике

            
Наша армейского типа палатка стояла на краю небольшого луга. С одной стороны лужок ограничивала река Уса, а с другой – Алтайские горы. Нас, два десятка учащихся третьего курса горного техникума, прислали в это отдаленное горное село на практику. Геолого-разведочная партия поставила в горах несколько буровых вышек, и студенты были на них рабочими.

Нам, восемнадцатилетним, нравилось буквально все! Восхищали нас ночные смены на буровых, могучие древние горы, поросшие пихтами и кедрами, рассказы о том, что еще недавно здесь старатели мыли в реке золото. Мы заново знакомились друг с другом. Одно дело – встречаться в аудиториях и в общежитии, другое – в производственных условиях. Но особого отличия не оказалось.

Женька Лобанов, симпатичный блондин с вьющимися волосами, и в техникуме делился своими амурными похождениями. Он рано познал прелесть любви. Однажды, рассказывал он, к ним в гости приехала родная тетя с дочерью, двоюродной его сестрой-ровесницей. Отпускали подростков одних гулять. Женька стал домогаться девочки. Она отчаянно сопротивлялась. Боролись до тех пор, пока не сломали бедняжке руку. Наложили гипс. Она не сказала, почему рука сломана. На следующей прогулке Женька уже добился своего. Со сломанной рукой сопротивляться тяжелее.

Старший брат у него - летчик. Перед поступлением в техникум Женька гостил у него неделю. Брат уходит на работу, а Женька подкатывается к его молодой жене. Она не устояла.
 
Это был первый ловелас в нашей группе. В поселке буровиков он моментально нашел себе предмет воздыхания. Ночевать возвращался поздно ночью. И всегда рассказывал, как его успехи. Неделю уламывал он красавицу-геологиню. А потом пришел под утро босой на одну ногу. Туфель утопил в какой-то луже. Утром пол группы отправились искать обувь.

Владька Уфимцев остался в палатке один. Когда парни возвращались после поисков туфли, то увидели следующую картину. У входа стояла корова и рогами громила палатку, от чего она ходила ходуном. При этом Владик с ней разговаривал:
- Ну что ты делаешь? Ты же порвать можешь. Как тебе не стыдно? Уходи, пока  ребята не пришли. Слышишь? Я кому говорю!

А сам при этом и не думал подниматься с кровати. Был он городским жителем в отличие от большинства студентов в группе. Мы жили с ним в одной комнате общежития. В первые дни знакомства он назвался Иваном. Так мы и звали его: кто – Владиком, кто – Иваном. Однажды он увлек меня на чердак здания. Там было просторно и ничего не хранилось. Лишь поверху проходил кабель проводного радиовещания. Владик достал складной нож и стал резать кабель.

«Ты зачем имущество портишь. Мы же сами без радио останемся!» - говорил я. Но он и ухом не повел. Вырезав большой кусок, принес его в комнату и бросил под кровать. «Комендант увидит, скандал будет», - увещевал я приятеля. «Ничего не будет», - отвечал меланхолик, - «Скажем, что нашли на дороге».

Тридцать человек – столько же характеров. Сашка Загородских учился средненько, отличался непоседливостью и поисками приключений. Несколько раз он срывался с занятий и уезжал куда-то, будто бы домой. Со мной он делился самым сокровенным. «Жениться буду», - объявил он однажды. И продолжил: «Утром захожу к девчатам, чтобы на завтрак вместе пойти. Трое ушли, а Галка лежит в кровати. Не пойду, говорит, на завтрак. Я двери на крючок и подсел к ней. Целую – не сопротивляется. Ну и... Жениться буду!»

А на Галку эту глаз положил штангист, на голову выше Сашки ростом. Встретились они в коридоре женского общежития. «Не трогай Галку, это моя девушка», - предупредил Сашка. «А что ты мне сделаешь, парниша?» - прохрипел великан и двинулся на моего приятеля. «И что дальше?» - не терпелось мне узнать? «А ничего! Я выхватил трость и помахал у него перед носом». Сашка сунул руку за пазуху и вытащил металлический прут, который загнутым концом держался в рукаве пиджака. «Всегда со мной. Не раз выручал. Штангист понял, что я не струшу, и отступил, а я спокойно ушел».

Ему всегда хотелось подраться. В предчувствии драки он надевал черные кожаные перчатки. А тут, в горах, подвернулся подходящий для этого случай.
Старшим по возрасту в группе был Иван Черепанов, земляк моего друга Ивана Прохорова. Хвастливый, расчетливый, он единственный в группе вступил в члены партии коммунистов. На комсомольском собрании давали ему характеристику. Мы с Иваном проголосовали «против».

В компании девчат Черепанов расхвастался. Он говорил: «В группе – одни оборванцы. А у меня дома четыре костюма. И шелковых рубашек дюжина». Узнав о таком разговоре, группа загудела. Решили выяснить, зачем он клеветал на группу? Взяли его в кольцо, задавали вопросы. А Сашка долго разбираться не стал. Он влетел в круг и со словами: «Да что вы с ним чикаетесь?» - сходу влепил ему оплеуху. Другие ребята тоже стукнули его раз-другой. Из носа кровь пошла. На том и остановились. Даже с ног не сбили. Не то, что нынешняя молодежь – пинала бы лежащего.

Холода в горах наступили уже в начале августа. На траве по утрам сверкал иней. В палатке была железная печка буржуйка, мы ее топили до малинового цвета. О пожаре совсем не думали. И палатка у трубы загорелась. Огонь стал медленно ползти по материи вверх. А у нас ни ведер, ни воды, ни песка – ничего не было. И опыта тушения огня тоже. Высыпали мы на улицу в одних трусах и смотрим, как огонь подбирается к опорному столбу. Еще полметра – и палатка рухнет. Тогда уже ее не потушить.

Но вот на палатку снаружи взобрался наш баскетболист Лев Ильюченков. Материя под ним прогнулась, но он добрался к огню и стал тушить… голыми руками. Догадались бросить ему мешковину. Через минуту ручеек огня иссяк. До опоры оставалось несколько сантиметров. Лев - парень немногословный. Красавцем его не назовешь, но в нем просвечивает какая-то внутренняя красота. Его все уважают, особенно после того, как выяснилось, что он всерьез дружит с Зиной Титаревой. Девушка под стать ему – рослая, с точеной фигурой, добродушная и отзывчивая. В своей группе она тоже любимица.

Меня освободили от практических занятий из-за того, что мне недавно вырезали аппендицит. Группа должна была остаться на практику при техникуме. Но подвернулась возможность поработать на буровых в Алтайских горах. Староста Андрей Анисимов вызвал меня из дома телеграммой. В техникуме мне выдали деньги и дали направление. Тут я встретил Сашку Загородского: он, как всегда, куда-то срывался и отстал от группы. Так что добирались мы вдвоем. Из Осинников доехали до Новокузнецка, оттуда на автобусе до Томь-Усов.

Приехали в поселок около двенадцати ночи. Куда податься, где переночевать? Тут подвернулся сердобольный. Нельзя, говорит, ночевать где придется. Могут ограбить, изувечить. Мы это понимали. Был 1954-й год, из заключений на волю вышли тысячи бывших преступников. Мы, семнадцатилетние юноши, выглядели в этом неспокойном мире неоперившимися цыплятами. Мужчина решил пригласить нас к себе на ночлег.

Шли мы по ночным неосвещенным улицам довольно долго. То ли для нашего успокоения, что рядом с нами идет защитник, то ли для нашего устрашения, дескать, не вздумайте шалить, только мужчина всю дорогу рассказывал о том, какую суровую школу десантника прошел он в Великую Отечественную войну. «Нас готовили так, чтобы один безоружный справился бы с десятерыми вооруженными!» Мы, видимо, выражали сомнение. Он продолжал. «Залезли ко мне в квартиру двое воров. Из зеков. Я их вырубил, а потом скрутил и сдал в милицию. Они, парни накаченные, потом все посматривали на мен: как это я смог их обезоружить?»

Бывшая Томь-Уса уже давно стала городом Междуреченкском. Две реки, которые и дали название поселению, там сливаются вместе. По реке Усе мы четверо суток поднимались вверх  на попутном баркасе. Капитаном оказался амнистированный молодой мужчина. Экипаж состоял из трех человек и лошади, которая буксировала бркас на длинном цынкаче, идя по берегу. По дороге капитан баркаса напился, буянил, но двое из экипажа нейтрализовали его.

В геологоразведочной партии меня как освобожденного от физического труда устроили маршрутным рабочим к геологам. Что это значит? По технике безопасности геологам не разрешается в одиночестве уходить на маршрут. В напарники ему прикрепляют маршрутного рабочего. После завтрака мы с Олегом отправились в тайгу. Прошли в конец села, по канатной дороге перешли на левый берег Усы, уже по берегу вернулись назад, а потом вдоль горного ручья стали углубляться в дебри.

Олег непрерывно постукивал геологическим молотком, откалывая и рассматривая горные породы. Не прошли и километра, как оказались у небольшого водопада, низвергающегося с пятиметровой высоты. «Сходи за фотоаппаратом. Он в ящике стола в кабинете геологов», - предложил Олег. И я отправился в путь тем же порядком. Вооружившись фотоаппаратом, я не пошел в обход на подвесной мост, а вышел к реке. Она быстро несла свои удивительно прозрачные воды по устланному мелкой галькой руслу. На противоположном берегу в нее впадал тот самый ручей, на котором обнаружился водопад.

Из нескольких лодок я выбрал маленькую. Весел не было, но я нашел шест. Благополучно переплыл реку, а у берега вода оказалась глубокой, течение очень быстрым. Меня несло к перекату. Нос лодки был в метре от берега, я спрыгнул в воду и… погрузился по пояс. Висевший фотоаппарат на секунду окунулся в воду. Я выскочил на берег, подтянул лодку, вылил воду из футляра. Проклиная себя на чем свет стоит за то, что не поднял фотоаппарат к шее, отправился догонять Олега. Я сказал ему, что макнул аппарат. Он осмотрел его и решил, что вода в него не попала. Но он ошибся. Пленка слиплась, снимки не получились.

Еще несколько раз ходил я в тайгу с геологами. Какие там красивые места! Поражали ягодники красной смородины, поляны белых грибов, усыпанные шишками кедровники. Встречались свежие следы медведей. В одном месте над испражнениями еще поднимался пар. Мы озирались, но самого мишку не увидели.

Заканчивался август. Группе дали расчет. Мы стали богатыми! Выделили нам два баркаса для сплава к Томь-Усам. Геологи звали меня в дальние походы, предлагали остаться на сентябрь. Потом, дескать, подгонишь учебу. Но я не захотел отставать от группы. Да и одет я был не по сезону. И правильно поступил. Позднее подобных походов выпало на мою долю предостаточно.