Сауле Сулеймен
Тумар и емшан-трава
Amulet and em;an grass
Супругам Молдияру и Элле Оразалиевым
Шымкент. Сузак.
Весной, забрав сыновей, Арири поехала в аул, туда, откуда родом были ее предки. Слева от трассы виднелись горы Каратау. Справа – волнами расходилась зеленая ковыль по степи. А по дороге, не спеша, двигался «корабль пустыни», верблюд, равнодушно поглядывающий на проезжающие машины.
Арири попросила водителя заехать сначала в мечеть. Пятнадцать минут по прямой дороге и впереди показалось старинное здание мечети. Кирпичная кладка и деревянные сваи, которым уже двести лет.
- А что здесь, мама? – сынишка крутился рядом.
- Здесь? Мечеть. Из этой мечети, совершив молитву, сто лет назад, твой прадед, уехал в Оренбург учиться в кадетском корпусе…
- Куда? – удивленно переспросил водитель.
- В кадетский корпус… - Арири задумчиво провела рукой по стене, - вот и мне интересно… С далекого аула… В Россию… в одно из лучших военных заведений…
- Денег много было? – живо поинтересовался водитель.
- Наверное, - Арири пожала плечами. – Его отец был здесь волостным. Но странно другое: отправили именно Оспана, а он был сыном младшей жены. Токал. У старшей тоже были сыновья, но их из аула никто не выпускал. А этого…младшей жены сына… отправили… за лучшей долей…
- Значит, жена любимая была. Уболтать сумела…
- Её звали Айша биби. Старики говорят, что она была тонкой кости, белокожая, зеленоглазая и умела читать по-арабски.
- А старшая? - не унимался водитель.
- Старшая жена – крепко сбитой, смуглой, невысокого роста.
- Ну, вот, я и говорю, - водитель подмигнул узким глазом, - красавицам всегда всё лучшее достается!
- Мам, а дальше? Что было дальше? – перебил легкомысленные высказывания взрослого мужчины, старший сын.
- Дальше… - Арири подняла младшего на руки и указала ему вверх, на небо, где летели невесомые журавли. – Он много учился. Стал военным. Генералом. – Арири спустила сынишку с рук, и он неуклюже побежал в сторону сада. - Но до этого произошло страшное. Самое страшное, что может произойти в жизни человека…
- Что? Нападение монстров?
- Нет, дорогой мой, – Арири погладила сына по голове. - Страшнее. Он не смог спасти свою семью…
- Как? – почти закричал мальчишка.
- Спустя двадцать лет, как Оспан уехал отсюда, здесь наступил голод, началось восстание. И там, - Арири указала в сторону сада, - там расстреляли твоего прапрадеда, его братьев, его сыновей… всех кроме нашего дедушки…
- Всех-всех?
- Да.
- И всех убили? – не верил ребенок. – За что?
- За веру. За родину. За то, что хотели жить по своим законам, по которым жили всегда…
- Кто расстрелял? Найлоки?
- Нет, малыш, люди. Люди, что не знали веры, не понимали родины и отвергали законы…
- Какие такие законы? – поинтересовался водитель, слушавший рассказ Арири.
- Законы степи…
Арири пошла в сад, где в кустах мальвы ловил бабочек младший сын. На каменные ступени опустились белые голуби, и стали чинно прогуливаться под невысокими сводами.
Яблоня в саду мечети, под тяжестью сладкого груза, опустила ветви до кончиков густой зеленой травы, стелившейся по горячей земле. Арири сорвала яблоко и протянула сыну.
- На, запомни вкус и запах. Нигде больше нет таких яблок…
Сын послушно втянул носом запах зеленного плода, опаленного солнцем и покрытого легким слоем, принесенной степным ветром, красной пыли.
- Пойдемте, - Арири взяла сыновей за руки, и они отправились в сторону речки, где за ветхим мостом, за небольшими зарослями смородины, начинались низкие саманные дома
- Давайте, на машине доедем, во-о-о-о-н, туда. Здесь везде встречают по-доброму. В любой дом открыта дверь. Своя культура! – заметил водитель, человек, который посещал дальние аулы один раз в десять-пятнадцать лет. И знал об этой культуре лишь по рассказам родни.
С гор потянуло прохладой, ветер принес аромат арчовых лесов, запах хвои снял усталость.
- Мам, в юрту, к аташке, - попросил Арири старший сын.
Он оказался прав. В юрте, неизбывный закон - умиротворение и покой. Младший сын Арири, едва переступив порог юрты, уснул безмятежно и сладко. На пестрых ватных одеялах, так и не доев теплый баурсак. Он сжимал его в ладошке и что-то шептал во сне. Старший же, наоборот, не спал и слушал, о чем рассказывает седой старик.
Ата вытянул ногу в черном сапоге вперед, и потирал колено морщинистой рукой.
- Жизнь – это мост к Аллаху. И мост этот тонок. В любой момент может оборваться. Его раскачивают вихри страха и ошибок. Ураганы злобы и алчности правителей. Мост этот над пропастью… Пропастью забвения. И по нему надо идти без колючек подлости. Если у тебя есть стержень совести, ты пройдешь…
- Как пройти, ата, чтобы сохранить и честь, и достоинство? Чтобы не совершать роковых ошибок в своей судьбе. Как научить своих сыновей идти по мосту?
- Всё просто. Истина рядом. Помни о родине. Помни о предках. Учи детей своих на примерах жизни достойных людей. И верь любви. Она спасает. И рассказывай детям сказки. Не читай их по книжкам. В них не всегда написано, верно,… Рассказывай сердцем…
- Ата, а мама нам не рассказывает сказки. Ей вечно некогда, - сынишка махнул рукой, - она нам телевизор включает…
- Телевизор? Телевизор – это плохо… - старик с укоризной посмотрел на Арири, которой стало стыдно. – А хочешь, я расскажу тебе сказку?
- Да! – малыш устроился рядом со стариком, широко раскрыв глаза, так, словно сказка должна была влиться в них. Старик погладил бороду до самых её кончиков и начал рассказ.
Сказка о тумаре и емшан траве
В давние времена жил один хан. Он был стар. И переживал за судьбу своего народа.
- Я не боюсь вражьих туменов, - говорил хан советникам. - У меня сильные воины. Они спасут аулы, семьи, наделы. Я боюсь другого.
- Чего? – спросили советники и прислужники.
- Я боюсь, что мой народ останется во тьме невежества. Не увидит свет истины.
Однажды хан собрал всех молодых воинов.
- В далекой стране на востоке есть сокровище. Рубин Истины. И вы должны доставить его мне, - прозвучал приказ хана.
Молодые воины стали собираться в поход. Они ковали новые мечи, набивали коржуны едой, собирали острые стрелы.
Сын пастуха тоже собрался в дорогу. «Детей много у моего отца. Ему будет легче, если я выполню поручение хана, и тот щедро отблагодарит. А если я погибну, то, по закону степи, моих родных не оставят в нищете».
- Воин должен быть в седле, - сказал ему на прощанье отец.
А мать дала юноше тоненькую веточку емшан-травы.
- Возьми. Только на родной земле цветет эта трава. Она не даст тебе забыть о родине.
Потом она надела сыну на шею тумар из шерсти белого верблюжонка.
- Это – наш аурах, белый Ак бура. Он обережет тебя. В нем память наших предков.
Юноша вскочил на коня. В этот миг он заметил совсем молоденькую девушку, что сидела на берегу реки и наигрывала на сазе грустную мелодию. Когда юноша уже был на дороге, ведущей от родного аула, он услышал голос девушки: «Возвращайся, живым!»
Юноша пришпорил коня. Впереди был трудный путь. Он проехал монгольские степи, снежные перевалы Алая, увидел берега южных морей. На границе его путь преградил отряд наемников.
- Куда ведет тебя твоя судьба?- спросили они.
- Я еду в дальнюю страну за рубином Истины.
- Зачем? Оставайся с нами. Будешь грабить, убивать. Будет много золота, много рабов. Ты не захочешь возвращаться домой. Тебе не нужен будет рубин Истины.
- Нет, - ответил им юноша.
Отказ разозлил наемников.
- Тогда ты умрешь! – закричали они.
Юноше пришлось вступить в бой. Их не было тысячи, не было сотни. Юноша был один. Одному всегда труднее. И в самый тяжелый момент схватки, когда окружили плотным кольцом черные тени, маленькая тоненькая веточка степной емшан-травы начала благоухать. Перед взором молодого воина встали белые юрты, дым от костров, несущиеся по степи вольные табуны, мощные потоки горных рек. Еле уловимый запах родной земли дал юноше силы. Он справился с врагами, и верный конь понес его дальше.
Вскоре юноша достиг восточной страны. Он долго блуждал по сказочным городам, о которых раньше слышал только от стариков. Никто не знал о сокровище: ни на шумных базарах, ни в многолюдныхчайханах, никто не мог сказать, где хранится рубин. Наконец, юноша попал в замок местного колдуна. В замке приветливо горел огонь, был накрыт стол, и играла музыка.
- Я знаю, где находится рубин Истины, - сказал колдун. – Но прежде, чем я скажу, садись, раздели со мной трапезу.
Юноша присел рядом. Весело трещал огонь очага, сладкими были вина и яства.
- Я должен идти. Укажи мне, где находится рубин Истины.
- Он за горным перевалом. У черного дракона. Чтобы найти его, надо пройти мост.
- Тогда я отправляюсь к перевалу, - юноша решительно встал.
- Подожди. Не спеши, - ласковым голосом заговорил колдун. – Останься у меня. Я научу тебя таинствам. Ты познаешь любовь красивых женщин.
- Нет. Мне надо вернуться домой, - произнес молодой воин.
- Я научу тебя могущественным заклинаниям. Ты станешь всесильным. Ты сможешь, стать царем! – обещал колдун.
- Нет, - прозвучал отказ.
Колдун рассвирепел. Погас огонь, исчезли яства, смолкла музыка. Стало темно.
- Ты отказываешься?! – кричал колдун. Он превратился в страшного уродца. Стал приближаться к молодому воину. Скрюченные руки протянул к шее, рванул ворот и увидел яркие лучи, идущие от белого тумара. Дух предков наполнял оберег вечным светом добра. Перед взором юноши встал огромный Ак бура, который раздавил колдуна.
- А-а-а-а… - закричал колдун и растаял.
Исчез замок. Юноша остался на пустынной дороге.
Перед ним раскинулась бушующая горная река. Через реку – мост, ветхий, раскачивающийся от порывов ветра. Юноша вступил на шаткие подмостки, прошел около половины и увидел врага. Появился огромный черный дракон с испепеляющим огнем, вырывающимся из пасти. Началась битва. Дракон наносил юноше раны, одну за другой. Цепкими когтями пытался сбросить в бурные воды реки. И казалось, что победа на его стороне. В последний момент дракон нанес юноше страшный удар. Молодой воин упал. Глаза залило кровью. Он почти потерял сознание. Из рук выпал меч. Торжествующе взревел дракон и поднялся над мостом.
Ветер издалека принес грустную мелодию саза. И нежный голос юной девушки: «Ты живи, живи… Вернись живой…».
Воин встал на ноги. Он слышал только эти слова. Он сделал шаг. Затем другой. И с каждой минутой юноша становился сильнее. Мелодия громче. Молодой воин поднял меч. И победил черного дракона. В горную реку рухнуло чудовище…»
- Ух, ты! Я тоже так хочу… С мечом…- сын вскочил, начал размахивать воображаемым оружием.
- Будет, не спеши. И меч у тебя будет. Ещё ни один мужчина на этой земле не избежал боя. Только прежде, чем ты возьмешь в руки меч, надень-ка вот это… - старик с трудом встал и прошел вглубь юрты, где на крышке старого деревянного сундука лежал белый тумар. Он взял его, поднес ближе к подслеповатым глазам и потер черные нити.
- В нем емшан-трава. Так принято…- старик надел сыну Арири белый тумар. – Он не даст тебе забыть главное правило…
- Какое? – поднял лицо и посмотрел на старика.
- Откажи золоту, не верь тщеславным обещаниям, сражайся с драконом зависти.
- О, ата, не то время, - вступил в разговор водитель. - Сейчас деньги дай и всё. Легко и просто. Лишь бы кошелек был, - он отставил пиалу с чаем в сторону, решив поспорить.
- Э, балам, Аллаху взятку не дашь, - ата указал рукой на шанырак.
Арири вышла из юрты, оставляя мужчин, продолжать разговор.
- Мам, я с тобой, - сын Арири взял ее за руку.
- Посмотри, как красиво, - Арири обняла его.
Ночь раскинула звезды над степью. Где-то среди скал Каратау мир затих до утра. А за порогом юрты ветер, все так же, как тысячу лет назад, нес аромат емшан-травы, тихо звучала мелодия саза, и где-то высоко в небе слышался клёкот журавлей: «Живи…».
- Пора в путь, - водитель отдохнувший, сытый, открыл дверцу машины. – Ей, ата, – кивнул он в сторону Арири – завтра за границу лететь. В Лондон. А до Лондона в столицу еще добраться надо. Везет же некоторым, - добавил водитель. – Эх, почему я – не баба?! Меня никто туда замуж не зовет…
- Еще не все потеряно, – Арири рассердилась на болтуна.
- Лондон-шмолдон. Не знаю, - старик вышел из юрты, провожать Арири и ее сыновей. – Возьми, - он вложил в руку Арири такой же белый тумар с емшан-травой внутри. - Тебе надо… дорога длинная…
- А мне? – крикнул из машины водитель.
- Тебе? Уже поздно…- старик махнул рукой, поцеловал мальчиков и кивнул на прощание Арири. Он зашел в юрту, не обернувшись, резные створки двери дрогнули и маленький рыжий верблюжонок побежал за набирающей скорость машиной.
Спустя день в международном аэропорту, Арири любовалась заходящим солнцем, что плавно уходило за линию горизонта, стелящейся параллельно взлетной полосе. Оно медлено скользило по алым, синим и оранжевым облакам за грань земли и неба. Угасающие лучи в последнем прикосновении с миром напоминали о чём-то пронзительном, возбудившем желание жить. Жить. Каждой клеточкой тела – жить! Тонкие иголочки чего-то неведомого кололи в сердце, отмеряли цели, желания и поступки Арири.
Телефон дрожит и напоминает о том же, о целях...
- Я жду тебя, Арири. В Лондоне сухо, дождей нет уже два дня. Соскучился. Думаю, нам с тобой надо провести здесь больше времени. Если ты захочешь, можно продлить визу. На год. На два. В Британии сейчас много казахов. В Лондоне, особенно. Они, как-то быстро здесь ассимилировались... Тебе понравится. А свадьбу можно сыграть... - голос любимого звонкий, веселый, полный оптимизма. – В любом случае, мне нужно знать сколько ты сможешь пробыть здесь.
- Я думаю... Может, пару недель?
- Ты что? Ты же обещала! Что примешь решение и мы будем вместе.
- Не так просто бросить всё. В том числе, свою страну, - голос Арири дрожал.
- Алло, алло, Арири... Я не слышу тебя...
Арири молча, нажала на «сброс». В трубке раздались гудки.
Арири подошла к стойке, где за окошком миловидная девушка решала что-то с билетами.
- Обратный билет? – спросила она Арири. – На какое число?
- На... – Арири задумалась, решая сколько отсчитать времени, на своё пребывание в чужой стране. Но так и не нашла, что сказать.
- Я подойду позже...
Девушка в окошке хмыкнула и стала рассматривать журнал.
Арири отошла в глубину зала, она растеряно искала в сумочке сигареты. Вместо них в руке оказался белый тумар. Едва уловимый аромат емшан-травы остался на ладони. Арири не удержала его и тумар плавно опустился на гладкий, натертый до блеска, пол.
- Девушка, это – Ваше? – раздался мужской голос.
Обернувшись, Арири заметила соседа, мужчину лет сорока, поднявшего тумар.
- Моё, а за девушку отдельное «спасибо», - представила Арири, какой у нее сейчас растерянный взгляд.
Мужчина оказался красив. Аристократичен. Причем, не генетически. Его порода сложилась из прожитых лет. Арири еще раз мысленно согласилась с тем, что облик человека носит в себе отпечаток не только передаваемых по наследству благородных черт, но и пережитых событий, мыслей и слов.
- Первый раз?
- В смысле?
- В Лондон летите в первый раз?
- А-а-а-а, да. К будущему мужу…- Арири на всякий случай отгородилась от глупой интрижки, приоткрыв завесу личной жизни.
- Поздравляю, - мужчина улыбнулся. - А сами откуда?
- Из Шымкента.
- С юга? О! Знаменитый город!
- Чем? – настроилась Арири на защиту родного города.
- Хм… Людьми. Как-то случилось в прошлом веке несколько дней провести. У вас там микрорайон «Северный» и пиво хорошее раньше было, - в глазах незнакомца появились легкие искорки веселья.
- Пиво и сейчас хорошее. А микрорайон «Север» есть до сих пор.
- Впрочем, Вас ждет Лондон и пиво там тоже одно из лучших. А это, - он посмотрел на тумар, в руках Арири – на память о родине? Таможенники не остановили? Не решили, что гашиш перевозите?
- Нет. К счастью, оказался знаток обычаев. Пропустили. Таможенник оказался из Шыма. Земляк. Узнал тумар. Я ему рассказала о поездке в Сузак, о том, что возила сыновей, посмотреть родину предков, о событиях 32 года, и о том, что экскурсия для детей получилась с эффектом ужастика.
- Лучше о таких вещах расскажет мать, чем пустые, сухие учебники. Сложно объяснить, почему брат убивал брата…тем более, если речь идет о наших дедах …А тумар замечательный… Такой же тумар спас мне жизнь. В Вашем городе.
Час до рейса – это удивительное время. Можно приобрести новую книгу, интересного попутчика и … историю.
Рассказ из 90-х
- Это было в те года, которые сейчас называют «лихие 90-е». Я приехал в Ваш город, нужно было заключить сделку и передать в банк платеж. Ехал, конечно, не один. Но по дороге у товарища случился приступ, и его на «скорой», прямо с вокзала, отвезли в больницу. Пока с ним пробыл, уже наступил поздний вечер. В сумке - огромная сумма денег. Тогда и за десятку долларов убивали. Микрорайон «Север», темные улицы, света нет в домах. Холод. Я один на трассе. И, как естественное продолжение, останавливается черная машина. В ней парни в «кожанках». «Братан, куда торопимся? Чё везем?». В таком духе беседа длилась минут пять.
- К Оразалиеву еду, - у меня сработала система выживания и самосохранения. Я тогда только одно имя знал из всего Чимкента.
- ? – лица у парней вытянулись от удивления и разочарования.
- Посылку надо передать, - на всякий случай кивнул головой в сторону сумки. – Вот, запутался. Где он живет, на какой улице я сейчас нахожусь…
- Это, к какому Оразалиеву? Который…- один из парней многозначительно поднял голову вверх.
- Не…Там, Господь Бог! А я к полковнику.
- Садись.
Сел машину. Мысленно попрощался с родными. У меня на шее такой же тумар был, как у Вас. И я стал его теребить, сжимать в ладони. Едем, молчим. Я секунды считаю, не то, что минуты. Довезли меня до людного перекрестка.
- Выходи. Во-о-н. Там за поворотом, - указали в сторону дома. Сами они не рискнули подъезжать к «тому самому повороту».
- Сколько я вам должен? – набрался храбрости и задал «некорректный» вопрос.
- Денег не надо. Ты того…- парень, что сидел рядом с водителем посмотрел мне в глаза, - ты нам тумар свой оставь. Как плату…
- Тумар? Зачем? – я удивился, но тумар снял и протянул ему.
- Чтоб не забывали, что мы – казахи, дети одной земли…
- Спасибо. Вот добрые люди!
- Ты ему «спасибо» скажешь. К кому едешь. Эти слова, когда-то он мне сказал. Давно. Когда я тоже был по ту сторону «баррикад». Я… капитан я был когда-то… И мне он тогда сказал: «Измеряй поступки лишь одним. Помни, что ты - казах. Мы – казахи. А значит, дети одной земли». Но я не слушал никого. Вот поэтому он там, - парень кивнул в сторону дома. – А я здесь. В темноте. Знаешь, был бы он гнида, каких сейчас немало, мы бы и не размышляли. А он – человек. Стержень у него внутри правильный. Он предков помнит, на земле не гадит. Важно это. Очень…
Машина набрала скорость и скрылась в переулке. Стою я в одиночестве, а сам думаю: «Повезло». Это потом пришло осознание: воспользовался чужим именем – где я, а где он. Бог простит. Но факт – одно имя человека наводило порядок в городе. Это, как надо жить, чтобы стать таким человеком? Что сделал он? Почему у человека такой авторитет? Ведь его не боятся, нет. Его у-ва-жа-ют. Он сам себя сделал таким. Поверьте, я немало прожил. Немало видел. Имею опыт, бизнес, авторитет. До сих пор задаю себе эти вопросы. Впрочем, ответ мне кажется ясен. У каждого из нас есть родная земля и должно быть сохранение традиций. Казахам казахово, как говорится. Вот, я верю, что в ту ночь тумар спас меня, оберег. В нем словно таинство некое было. Мы, казахи, не должны убивать друг друга. Да, конечно, в целом, человек не должен убивать человека. Это понятно. Общечеловеческая заповедь. Я говорю о нашей, казахской, ментальности. Мы не та нация, которая может себе позволить кровопролитие. Мы беречь должны себя, восстанавливать, жизнь из пепла. Нас миллионов семнадцать по всему свету разбросано. Мы страдаем без родины. Плачем. Рубахи на себе рвем. Мы – конечно, воины. Всё время на коне. Живем и умрем на скакуне. Но и убивали мы, и сражались по законам, продиктованным нам извне. Китайцы, туркмены, русские, джунгары. Сколько их было? Тех, кто хотел заковать нас в цепи? Не сосчитать. Они одного никак понять не могли. Самому казаху, степняку, что по сути надо? Небо… сокол… конь… И чтобы в его юрте очаг не погас… И дети бегали… Много… под ногами… Наверное, это и отличает нас… от других.. . Мы не забываем степь… Даже, если это не модно. И не надо нам по всяким там Парижам детей своих держать в обучении. Не наше это. Лучше самим расти, учится, стать совершеннее, знания накопить. Так, чтобы не мы туда – он махнул рукой в сторону самолетов, - а они – к нам. Казах должен всегда ощущать, чувствовать, откуда он родом, и где живет, на какой многострадальной земле. Ему емшан не даёт забыть. И хорошо, что есть люди, которые могут сказать об этой заповеди: «Казахи – дети одной земли». Бывают такие ключевые фразы в жизни. И главное – есть, кому сказать. Нашим детям, - мужчина грустно улыбнулся. – Спасибо Вам, напомнили мне …
Арири смущено посмотрела на спутника.
- Вы сами всё вспомнили.
Прозвучал металлический голос, и собеседник Арири поднялся с кресла.
- Мне пора. Я лечу в Берлин. Последняя операция… Завершить дела, и обязательно вернуться на родину… Провести на своей земле мои последние дни…Удачи Вам… - он быстро зашагал в сторону приемника-накопителя.
Арири подошла к окошку, за которым так же безучастно сидела юная особа, листавшая журнал.
- Надумали? – сухо бросила она.
- Да.
- На какое?
- На ближайшее. Я хочу вернуться домой, первым же рейсом…- Арири включила телефон.
Арири приблизилась к огромному стеклу, за которым открывалась панорама взлетного поля, набрала номер.
В трубке раздался детский голос.
- Мамам, мамам, тезрек келші.
- Моя мама! – младший перебивает брата и пытается отобрать телефон. Привычная борьба малышей за внимание мамы.
- Ертен, балам, ертен...Ждите меня завтра...
2012 год