Как уже писал в предыдущей главе, шёл я на Львовскую площадь.
Там мы договорились встретиться с Любой, женой моего племянника, и их четырёхлетней дочкой Елизаветой.
Накануне вечером они пришли проведать бабушку – мою сестру, и, заодно, познакомить Лизу со мной.
Очень быстро, слово за слово, шутка за шуткой, история за историей мы с Елизаветой подружились. Причём между нами установились гораздо более душевные, если так можно сказать, отношения, чем были у меня с собственными внуками.
Наверно многое определяет язык общения – даже с такими крохами.
Мои внуки русский язык не знают совсем. Я очень хорошо знаю технический иврит – лучше многих родившихся и учившихся в Израиле. Но тонкости языка для духовного общения, для того, чтобы создалась необходимая для взаимопонимания с детьми особая атмосфера, у меня не было.
Отношения с внуками больше напоминают светские рауты с официальными дежурными имитациями поцелуев. Это несмотря на то, что с самого младенчества они частенько жили в нашем доме, что со страной их знакомили мы, а не их местные родственники. И что от болезней их лечила жена, поскольку умела это делать. И что сейчас я забираю их из школы и детского сада, и что летом мы их возим на море или в бассейн.
С Лизой всё было по-другому, весь вечер мы не расставались. Она прямо-таки вцепилась в меня и не хотела разжать свои ручонки даже тогда, когда я проводил её с Любой до их красной "тойоты" и пристегнул ремнями безопасности посередине заднего сиденья, для чего мне понадобилось сесть рядом с ней. Она ухватила меня своей цепкой лапкой и требовала, чтобы я ехал с ними.
Тогда я сказал Лизе, что завтра мы пойдём с ней в кафе. В какое именно - по усмотрению мамы Любы. После этого малышка согласилась ехать домой.
Назавтра Люба перезвонила и назначила встречу на Львовской площади, откуда до лучшего в Киеве детского кафе было буквально несколько шагов.
Я поднялся по Воровского на площадь минут за пять до назначенного времени. Погода была великолепной – мягкое солнышко, чуть тёплый приятный воздух. При этом уже не чувствовались какие-то неприятные запахи, которые ощущались, пока шел по Воровского.
В небольшом садике в центре площади было многолюдно. Доносились обрывки обычных будничных разговоров – и на русском, и на украинском, и "в смеси", когда один из беседующих говорил по-русски, а второй отвечал ему по-украински – точно так же, как было всегда.
Ничего здесь не напоминало о происходящих в Украине тревожных событиях.
Ещё издали мы увидели друг друга. Подошёл к ним, мы поздоровались. Елизавета ухватила одной рукой мою руку, другой мамину и поджала ножки. Так мы и двинулись в сторону кафе, находившегося против кинотеатра Чапаев. Как-то повезло Василию Ивановичу пронести своё имя сквозь время сплошных переименований!
Кафе находилось в полуподвале то ли жилого, то ли офисного старого дома. Дом был отремонтирован скорее косметическим ремонтом, но выглядел неплохо, если не считать опасно растрескавшихся балконов.
Спустились по небольшой лесенке к двери.
Она была открыта, но ведший от неё вглубь кафе узкий коридор был наполовину заставлен сложенными стульями.
Тем не менее, вошли. Оказалось, кафе работает и мы стали его единственными на данный момент посетителями.
Впрочем, быстро заметили, что примерно по центру столики были сдвинуты вместе и их готовили к какому-то мероприятию.
А пока мы выбрали очень уютный уголок и осмотрелись.
Всё было очень продумано и заботливо сделано для детей. И мебель, и встроенный в стену большой аквариум со сказочным городом, по которому плавали золотые рыбки. И игровая комната со всевозможным оборудованием.
О родителях тоже не забыли – на стенах светились большие экраны, позволявшие видеть в подробностях всё происходящее в игровом зале.
Подошла приветливая девушка-официант, Люба сделала заказ. Тут Елизавета заявила, что первым делом хочет пойти в игровую комнату.
-Нет проблем, - сказала официант. – В комнате есть инструктор-воспитатель, а заказ для неё я принесу, когда девочка наиграется.
Лиза пошла к входу в игровую. Там её встретила девушка-инструктор и переобула в специальные тапочки. Затем они с Лизой скрылись в тоннеле игрового зала и тут же возникли на экране большого монитора на стене напротив нас.
Принесли наш кофе. Люба пошла "извлечь" дочь из игровой комнаты. Не тут-то было!
Пока она ходила, кафе наполнилось посетителями. Оказалось, привели детей отпраздновать чей-то день рождения.
Учительница, которая привела детей, обращалась к ним на французском языке. Когда я услышал, как отвечают дети, был просто поражен их великолепным языком – как раз только вернулся из Франции и мог его оценить.
-Откуда у них такой прекрасный французский? – не выдержал я.
-А они французы, - ответила учитель, - дети сотрудников посольства.
-Вы учили французский здесь?
-Нет, в Париже.
Тут, наконец, из игровой показалась Елизавета. Она пошла к нам, внимательно разглядывая при этом рассаживавшихся за большим столом детей.
Люба посадила её за стол, куда официантка тут же поставила мороженое. Но малышка слезла со стула, взяла вазочку в руки и направилась к столу французов, где уже высмотрела свободное местечко.
Сидевшие рядом со свободным стулом дети чуть сдвинулись в стороны, дав Лизе возможность сесть между ними.
Всё! До самого окончания вечеринки юных французов Елизавета была с ними, тем более, что вечеринка была очень насыщенной – игры в зале, изготовление пиццы в мастер-классе, поиск волшебного принца, превращённого злым волшебником в кролика…
Люба использовала это время для решения каких-то неотложных вопросов, непрерывно отвечая на звонки и набирая что-то на таблете.
Вышли мы из кафе часов в семь вечера. Всё удовольствие обошлось примерно в пятьсот гривен. Для сравнения, пенсия моей сестры примерно тысяча триста гривен. Правда, пенсия моей бывшей сотрудницы-госслужащей около пяти тысяч в месяц.
-Хотите, - спросила Люба, - зайдём на Майдан?
-Да нет, - ответил я. - Много раз видел его в телевизоре. И Лизе смотреть на этот разгром тоже не нужно.
-Пару раз были мы там. Муж беседовал с "майдановцами", потом сказал мне, что производят они очень неоднозначное впечатление.
"Маршрутка" быстро доставила нас на площу Пэрэмогы.
Лиза опять ухватила нас за руки и поджала ножки. Так мы и добрались по всем переходам и лестницам до скоростного трамвая.
В трамвае Лизе сразу уступили место – это вообще очень принято в киевском транспорте.
Люба опустилась на сиденье и взяла Лизу на руки. Девочка прижала головку к её плечу и тут же уснула…
Когда вошёл в квартиру сестры, помогавшая ей женщина уже собиралась уходить. Постояли пару минут вместе в прихожей, пока она выходила. Потом сестра ушла спать в свою комнату.
Я включил телевизор:
Сообщения о боях с русскими террористами.
Экономические программы депутатов Рады.
Призывы к гражданам жертвовать деньги на покупку бронежилетов для украинских бойцов.
Музыка, юмор…
Пятьдесят тысяч внутренних беженцев из Крыма, Донецкой и Луганской областей.
Правительство пока почти ничего для них не делает – только регистрирует беженцев – номера телефонов "горячей" линии.
Украинская "мать Тереза" – крымская татарка, уехавшая после аннексии в Киев и теперь круглосуточно помогающая украинским беженцам из восточных областей. Она договаривается с пансионатами, базами, домами отдыха о размещении в них беженцев…
Советы населению как вести себя при обстрелах и бомбардировках … В канализационных колодцах могут быть ядовитые газы… Возле зданий администраций могут быть снайперы…
За окном стемнело. Выключил телевизор, чтобы не мешать сестре.