За окном питерского корпункта негромко шумел городской транспорт. Трое работников: Ватов, Загарова, Брютова и Панамов Страшный, - сидели в креслах и устало зевали — таковым было их обычное начало трудового дня. Неожиданно, меняя рабочий ритм корпункта, входная дверь отворилась и на пороге возникла некая личность в киргизской национальной шапочке. Эта был мужчина роста чуть выше среднего с узкими глазками, худощавый настолько, насколько позволила бы биология степняку, месяц питающемуся одними саксаулами. Работники корпункта переглянулись.
- Вы кто? – на правах старшего спросил незнакомца Ватов. Мужчина снял шапочку, и произнес, оскалив голодную челюсть.
- Все могу, земляки, - сказал он на ломаном русском, - карова могу доить, верблюда могу доить. - Ватов изумленно поднял брови, а Брютова хихикнула, одна Загарова казалось невозмутимой, ибо была координатором.
- А еще что можете? - Спросила Загарова.
- Еще могу каза доить, могу собака доить, все могу доить! - Мужчина говорил воодушевленно.
- Это я поняла, - сказала Загарова, - что вы можете доить, а что еще, кроме этого, вы можете?
- Еще?? - радостно переспросил киргиз, - еще могу кошка доить, могу оленя доить, сайгак доить, косуля доить! - и стал приближаться к работникам корпункта. Ватов и Панамов Страшный попятились, выдвинув на первый план Брютову и Загарову – на всякий случай.
- Могу карова доить, верблюда доить, - продолжал киргиз, и когда он, округляя глаза, приблизился почти вплотную к дамам, Загарова остановила его.
- Стоп! - сказала она, и киргиз остановился.
- А если ты в степи один, что будешь делать? – резко произнесла Загарова.
- Доить буду.
- А если некого доить, вообще некого, что тогда делать будешь?
- Вот именно! - оживился Ватов из-за спины Брютовой, - а то приходят сюда, доильщики…
Киргиз замер. Постоял немного в раздумии, а потом хлопнул себя по лбу:
- Ха, - воскликнул он, - тогда табуретка надо!
- Табуретку тоже доить? - робко спросила Брютова и опустила глаза, неровно дыша.
- Э! - рассмеялся киргиз, - зачем доить, на табуретка вставать нада.
- Зачем? - в один голос спросили его работники корпункта, - и где ты в степи найдешь табуретку? - тут радостное выражение лица киргиза сменилась озабоченностью, на него легла тень размышлений человека серьезного:
- У киргиза всегда с собой табуретка, - сказал он, - с собой носит! – С этими словами он повернулся к ним, показав спину, к которой была привязана всамделишная табуретка.
- А надо вот для чего! - сказал киргиз авторитетно Он стащил как рюкзак, табуретку и поставил ее на пол. После этого он на неё вскарабкался и пронзительно запел:
- Берделей, кердлелей, чикирмана, дыкирбана, гырдыр бырдыр бар мар дар… - Покамест он пел, Ватов шепнул на ухо Загаровой: «Клянусь, если не брать в расчет содержания, - это готовое прямое включение! Смотри как работает! Готовый пуловский корреспондент! Говорю тебе.
- Ты думаешь?
- Слово питерского интеллигента.
- И я так считаю, - сказал Панамов Страшный, - это настоящий акын. Слово воронежского интеллигента. – При этих словах все захохотали, так как знали, что в Воронеже живут только воронежцы, и поэтому город сплошь огорожен колючей проволокой в три ряда и глубоким рвом.
- А прощвище мы ему дадим Акынченко. – Сказала Брютова, когда все отсмеялись, и опять застеснялась, уж больно глазаст был киргизенок. Тут коллеги подскочили, крикнули «хоп!», стащили пришельца с табурета, усадили на приличный стул и стали учить жизни. Первым с Акынченко заговорил Ватов. Это было наставление мудреца.
- Ты теперь наш работник. Понял?
- Понял! Доить надо?
- Нет, доить не надо никого, надо на табуретке!
- Ага! - кивнул киргиз – берделей петь!
- Да. – тут Ватов пустился в пространные рассуждения о смысле их работы, а новоявленный Акынченко всякий раз, как только Ватов делал паузу, - переспрашивал его: «доить нада»? Получив отрицательный ответ, он продолжал внимательно слушать своего учителя.
- Мы кино делаем, новости, понимаешь? – говорил Ватов, - снимаем, как я тебе объяснил и показал, и потом это показывают по телевизору… Ватову потребовалось на разъяснения не больше часа - киргиз оказался весьма сообразительным.
- Я готов работать! – Наконец воскликнул Акынченко, и встал со стула.
- Подожди, я не сказал тебе главного, - ответил ему Ватов,
- Да-да, скажи ему – вставила Загарова, - а то мало ли что…
- о некоторых моментах, без чего наша работа не может работаться. Понимаешь? Это самое важное. Запоминай. Итак, кто бы тебе ни позвонил и что бы ни сказал, помни, что у нас нет операторов. Это раз. И два - если операторы есть, то нет камер. Это закон.
Аныченко замер, хитро сузив и так некруглые глазки.
- А если есть и оператор, и камера? – спросил он. Дружный хохот сотряс рабюочий кабинет корпункта.
- Как же такое может быть, дурашка! – смеялся до слез Ватов, - ты в своей степи видел одновременно Солнце и Луну?
- Видел! - радостно закричал Акынченко, и испуганно посмотрел на коллег – те вдруг резко замолчали и бросили на Акынченко тяжелые взгляды.
- Видел, говоришь? – угрожающе встал с кресла Панамов Страшный, а Ватов пошел за битой, которой он давно уже никого не лупил. Бита хранилась в туалете. Торчала из сливного бачка, в котором Ватов ее вымачивал - берег для подходящего случая.
- Иногда…видел…- робко проговорил Акынченко - редко.
- Иногда, говоришь…- раздался голос Ватова - он нашел биту, вышел из туалета и размахнувшись двинулся на Акынченко.
- Нет, нет, не видел! Никогда, клянусь! – быстро заговорил Акынченко, - честное слово киргизского интеллигента.
Ватов опустил биту, а Панамов Страшный сел обратно в свое кресло.
- Смотри, - сказала Загарова, за такие слова пойдешь обратно доить в свою степь, понял? и никакой табуретки. И добавила: ты всех нас сейчас мог очень серьезно обидеть.
Зазвонил телефон.
- Бери трубку, - бросил Акынченко Ватов. – Посмотрим, как ты усвоил урок.
Акныченко быстро подскочил к телефону, поднял трубку и сказал «алло»
- Алло! Алло! – крикнул в трубку Акынченко, - кто говорит? Кто? Скажи, брат, по слогам? Твал-тва-дзе? Ай, брат! Что, брат? Конечно, брат. Только здесь никого нету. Я один, но я все сделаю. Да. Камера нету. Да. Оператора нету. Ты знаешь, что есть? А тогда машина нету. Есть машина? Да? А! забыл, бензина нету, бензоколонка нету, города нету, ничего нету, брат, ни где ничего нету и никогда не будет!
- Наш человек, - шепотом сказала Загарова Ватову, восхищенно слушая нового репортера.
- Я же сказал тебе - готовый пуловский корреспондент.