В детстве Фрол боялся темноты, мышей и шоколадных конфет. С мышами и темнотой всем всё ясно, а с шоколадными конфетами вышла неприятная история.
Фролово детство совпало с периодом общероссийского дефицита. На прилавках магазинов не было ничего. Абсолютная пустота и очереди людей, ожидающих появления продавца с корзиной каких-нибудь продуктов. Неважно, что появлялось в корзине, оно расхватывалось мгновенно, и процесс продолжался вновь. Маленький мальчик иногда участвовал в этих мероприятиях вместе с мамой или бабушкой. Он относился к ним как к развлечениям, ведь дома в холодильнике всегда были запасы, а на верхней полке в кухонном шкафу — деликатесы. Откуда это появлялось, его детский ум не анализировал, пока, однажды, мама не обратилась к нему со странным весёлым предложением: «Мне нужен понесун, ты уже большой, пойдём за покупками». Сообразив, что „понесун“ — это производное от слова „нести“ Фрол быстро оделся и запасся авоськой.
На улице солнце старательно отогревало всё вокруг, как будто извинялось за предыдущие пасмурные месяцы. Дома пестрели красными флагами, проспекты, аллеи и переулки украсили себя транспарантами. Наступали праздник «Первого мая», гремящая демонстрация и шумные застолья в каждой семье. Весёлые люди в яркой одежде куда-то спешили, суетились, весело перебегали дороги и улыбались друг другу.
Впереди появился «Гастроном». Фрол с мамой обогнули огромное здание и вошли в маленькую дверь с надписью «Черный ход». Солнце исчезло, узкое помещение освещала тусклая лампочка, скрипящая патроном под потолком. Окружающая среда крайне не понравилась Фролу, он зябко поёжился и теснее прижался к матери. Навстречу из какого-то чулана вышла крупная женщина в белом несвежем халате, которая оказалась заведующей магазином и, по совместительству, родительницей одного из учеников Фроловой мамы. Ученик был откровенным балбесом, что компенсировалось большой продовольственной корзиной к каждому празднику.
Изобразив на лице жуткую радость встречи, заведующая повела гостей по складским лабиринтам. Фролу стало ещё страшнее. Теперь уже широкий плохо освещённый коридор прерывался многочисленными дверями с лаконичными табличками: «Бакалея», «Фрукты-овощи», «Сыры», «Колбасы», «Мясо», «Чай-кофе». Женщины деловито и скупо вели разговор. Родительница задавала короткие вопросы, фролова мама давала одинаково положительные ответы. «Сервелатик? Горошек? Сырок? Говядинка?», — спрашивала заведующая. «Да-да», — отвечала мама. Авоська Фрола постепенно наполнялась провизией, более лёгкой по весу, чем вместительная сумка матери.
Тяжёлая обстановка с разнообразными пищевыми запахами, общей сыростью и холодом каждого помещения нагнетали панику в душе ребёнка. Чем дальше по коридору углублялась троица, тем тревожнее становилось мальчику. Он с ужасом представлял, что никогда не увидит солнце, небо и бабушку. Говорить он боялся, вдруг его голос потеряется в запасах еды и больше к нему не вернётся? Фрол взял себя в руки и начал медленно считать до десяти. Больше цифр он ещё не выучил и загадал, что кошмар должен кончиться на счёте «10».
«Девять, девять, девять», — твердил Фрол из последних сил. Распахнулась очередная дверь и навстречу со стеллажей лавиной посыпались шуршащие конфеты в бумажных обёртках. Их было очень много. Это было очень страшно, и Фрол зарыдал. С тех пор он возненавидел шоколадные конфеты и никогда их не ел.
Взрослый Фрол был уверен в себе и думал, что с годами преодолел свои детские страхи. Жизнь текла спокойно и предсказуемо, дефицит был окончательно побеждён, наступила народная демократия. Магазины лопались от обилия товаров, в них было всё, что только можно пожелать и даже больше. Заработанные деньги не успевали за растущими желаниями трудящихся и предприимчивые банки стали предлагать людям кредиты. Фрол философски рассмотрел сложившуюся ситуацию и поделил народ на две категории: „кредитоманы“ и „кредитофобы“. Себя он отнёс к промежуточной категории, когда взять в долг позволительно, но совсем не обязательно. Он скрупулёзно просчитал все возможные риски и потери, материальное положение вполне устроило, и необходимости брать займы он не нашёл.
Иного мнения придерживалась жена Фрола. Желания немедленного приобретения захватили женщину целиком. Сначала Фрося Владленовна взяла потребительский кредит и купила себе замшевые ботфорты и шубу. Немой вопрос мужа на столь странное приобретение вызвал гневный протест: «И что, что шуба уже есть, у соседки их две, чем я хуже? Ну и что, что ботфорты не натягиваются на коленки? Все носят, чем я хуже?!»
Следом за шубой и ботфортами бережливая Фрося оформила автокредит. «Не хочу, чтобы граждане в общественном транспорте портили мою одежду», — объяснила она мужу появление автомобиля. После машины на средства кредитной карты Фрося молча слетала на Багамы. «Неистовая баба», — пожал плечами Фрол.
Прошло месяца два или три. Спокойную жизнь Фрола прервал телефонный звонок. Вежливый, но настойчивый голос обратился к нему по имени-отчеству, определил его семейное положение в отношении Фроси Владленовны и потребовал погашения долга. «Позвольте, я Вам ничего не должен, ведь я у Вас ничего не брал», — резонно ответил Фрол. На свой отказ он выслушал поток оскорблений и угроз в свой адрес, и по адресам всех ближайших родственников. Посчитав, что случилось некое недоразумение, Фрол спокойно попрощался и положил трубку.
За первым звонком последовал второй, за ним третий из других банковских структур, и они стали нервировать Фрола. Он перестал брать трубку домашнего телефона и вскоре игнорировал его совершенно. Какое же было удивление, когда неизвестный номер, высветившийся в окне его сотового телефона, превратился в зловещий голос представителя коллекторской службы, требующий возврата злополучных долгов жены. Фрол никак не мог определить взаимосвязь Фросиных кредитов и городской канализационной системы. Это вызывало стойкое чувство беспокойства. Фрол проверил квитанции коммунальных платежей за последние три года и постарался успокоиться. Недоумевая, откуда у коммунальщиков оказался номер его личного телефона, Фрол терялся в догадках.
Сотовый аппарат вновь зазвонил ранним субботним утром. Разговор повторился. В панике Фрол представлял владельца зловещего голоса, сидящего в сыром подвале или канализационной трубе, злобно накручивающего диск и посылающего угрозы своим абонентам. Ему почудился смрадный запах, источаемый телефоном, а сам прибор показался влажным. Фрол принял три таблетки валерьянки и потребовал объяснений от жены. Современная Фрося внесла ясность в сознание мужа: «Коллекторы — это сотрудники агентств по взысканию долгов, в которые обращаются банки». Фрол понял, что попал...
Все телефонные устройства стали вызывать у Фрола страх. Уличные плакаты, призывающие граждан приобретать кредиты — ужас. А телевизионная реклама, предлагающая кредиты пенсионерам до 85 лет привела к нервному срыву. Даже в самом кошмарном сне Фрол не смог бы себе представить, сколько десятилетий ему предстоит держать оборону и находиться в постоянном волнении. Безысходность окончательно завладела сознанием Фрола.
Обиделся Фрол и умер. На надгробной плите высекли надпись «Родился в 1950 году, не жил»…
Автор Куксинская Ирина
г. Новосибирск
декабрь 2013 года