Гл.2
Встреча с моими стариками была радостной, даже дед меня обнял, чего никак от него не ожидал. Думал начнёт пилить прямо с порога, но он и слова не проронил: ни сразу, ни потом, когда сели за стол. Просто спросил, чем занимался всё это время и где жил, а за институт - молчок.
Бабуня суетилась, без конца вскакивала и подносила очередные тарелки с угощениями, а мне, как назло, есть почти не хотелось, я налегал на одни пироги. Вот за чем я соскучился, это за бабуниными пирогами, а она вроде чувствовала, напекла их, как на праздник!
- Ба, я тебе не снился сегодня?
- Нет. А что такое, Сёмушка, случилось чего?
- Да нет, слава Богу. Вижу, сдобы у тебя полно, может знала о моём приезде?
- А, это... Так дед твой совсем раскапризничался, ну словно дитя малое, каждый день ему, чтоб печёное да леплёное было.
- Леплёное? А это что?
- Ну вареники, а то пельмени. Вот и батрачу, внучек, на него с утра до вечера. А ещё пристрастился к чебурекам, так я тут новых начинок для них навыдумляла. А то как же, мясо жирно на повседневно, вот и принялась за выдумку. С козьего молочка творожку наделала, так, где с творожком у меня чебурек, а где и с одной зеленью, с укропчиком и петрушкой.
Этот рецепт мне Валька продавщица подсказала, спасибо ей, зелени, что ли жалко? А потом и картошка в ход пошла с пережаренным луком да и овощи неплохо. Сначала он недовольствовал, мол, свинячья еда, ну а где его, мяса, столь наберёшься?
- Будет, старая, не тарахти, говори с толком. А коли нету толка, так иди и посуду мой, неча тут над ухом зудеть.
- Успею с посудой, потоп, что ль приключился? Я ещё не налюбовалась на свою кровиночку. Похудел-то как, мама родная, прям, скулы выступили, глаза провалились, настрадался небось на чужбинушке? Ну ничего, теперь ты дома и я, внучек, откормлю тебя!
Ну их к грецам, те города, тут вон, молочко парное да картошечка с личного огорода, и яйца домашние курочки несут, ой, да сравнить разве с чем-то, когда оно всё пригожее, свеженькое и такое полезное!
- Ба, ты напрасно распереживалась. Я же говорил, что трудился охранником в кафе и питался там конкретно, причём, бесплатно.
- Сёмка, - вмешался дед, - да не слушай ты её. Нормальный ты и глаза со скулами у тебя нормальные. Ей лишь бы ныть, профессия у неё такая. Прям, если рядом с тобою не было еёшних кренделей, то всё, конец света наступил.
- Ладно вам, - сказал я примирительно, - не ругайтесь, лучше просветите, какие тут новости, как сами живёте?
- А что с нами сделается, Сёмушка? - подхватила бабуня, боясь, что дед опередит. - Живём, хлеб жуём и мясцо имеется. На выходные Сашку с Мишкой приглашали, они нам козла забили, а козочку на молоко бережём.
- Сашка с Мишкой здесь? А когда они приехали?
- Так уже и уехали, вот, как два дня. Да и побыли всего ничего, сказали, будто на лесопилке работы полно, потому и укатили. А, забыла, у нас же Пантелеич дюже хворый, вот-вот помрёт, сердешный.
Нюська ходила к нему с чемоданчиком, думала хоть давление померить, так какой там, он и гладиться не дался. От норовистый уже, хай Бог милуе, ну кто свой норов показывает, когда одной ногой в могиле?
- Чё ты, старая, сочиняешь, какая могила? Ну занедужил человек и что хоронить его скорей? Ляскаешь ото языком, что не попадя, беду накликиваешь. От эти бабы, только шум от них и неразбериха, а полезного ничего. Нет, что дельное сказать, а то так, сплошной пустоцвет.
- Ой, мамочка, что ж творится такое? Да разве ж я могу Пантелеичу пожелать плохое? Кому-кому, а ему, святой людине, да как ты смеешь думать об том? Он же столько добра селянам сотворил, душа в душу со всеми, а я беду накликиваю?
Чтоб ты знал, это Нюрка мне обмолвилась, а она тебе зря не скажет, всё-таки училась на медицину. Ни то, что ты, был пеньком и останешься им же.
- Ото только и знаешь по дворам ходить да сплетни собирать. Молчи уж.
- Дед, ещё одно каверзное слово и с завтрашнего дня будет твоей обязанностью пироги напекать, раз я ничего не делаю.
И бабуня сразу замолчала, плотно сжав губы, что говорило о обиде высочайшей степени. Она нарочито громко собирала тарелки со стола и тяжело вздыхала, всем видом показывая, что её только что незаслуженно обвинили в том, чего она не совершала и никогда в жизни не совершит.
Я смотрел на свою бабуню, похожую в этот момент на девчушку-подростка, которая из-за какого-то пустяка надула на подружек губёшки и в ближайшие пять минут не будет с ними дружить, и улыбался. Мне захотелось её обнять и успокоить, но не стал торопить события, боялся, что она расплачется, поэтому сказал как можно спокойнее:
- Ну ничего, бабунь, я завтра проведаю Пантелеича, заодно и разузнаю о его самочувствии.
Дед быстро глянул в мою сторону и что-то мне подсказало, будто ему не понравилась моя идея, а когда остались наедине, он предостерёг:
- Внук, не ходил бы ты до Пантелеича, он живёт у самого леса, а там вчера днём волка видели.
- Ну и что? Дед, ты чё, первый раз нам волка видеть?
Спросил, а у самого холодок подобрался к самому горлу. Страх, который исчез в связи с радостью встречи и разговорами за столом, вновь давал о себе знать.
- Да в том-то и закваска, что видели и перевидели, но чтоб волк завыл средь бела дня, такого ещё не бывало.
- Ну может и завыл, - сопротивлялся я, но прекрасно осознавал, что дед не зря тревожился и отголоски этой тревоги передавались на меня. - так и что сверхъестественного? Не было ещё такого, а нынче будет. Когда-то ж надо начинать?
- Внук, волк - это опасно. Поверь, я многое повидал.
- Дед, ты стал очень мнительным. Стареешь? Вспомни, хоть один случай, чтоб у нас волки на людей нападали. Даже в лесу никогда такого не наблюдалось.
- Когда-то ж надо начинать. Ты сам сказал. Вижу, ты всё равно пойдёшь, но хоть не вечером, а днём и ружьё прихвати. Что-то плохо у меня внутри, прям, смута какая-то необъяснимая. А это не спроста, я, внук, долго живу.