«Фаддей Саввович»
Господин Амбивалентов Фаддей Саввович слывет латентным экзистенциалистом. И с чего бы, спрашивается? Ничего такого экзистенциального г-н Амбивалентов не говорит и не делает. И выглядит вполне обычно: на артиста Боярского чем-то смахивает. И правда, Фаддей Саввович - мужчина веселый, раскованный. А как хватит лишку – даже безудержный, местами разухабистый. И, зная, что на Боярского смахивает, во хмелю порыкивает на жену «канальей». Плохого нельзя про него подумать: к своим сорока с лишком годам никаких связей, подвергающих сомнению мужскую натуральность, он не имел и не собирается. В мыслях нет. К экзистенциализму же отношение имеет прохладное, даже равнодушное. А вот прослыл! И непонятно, с какого перепугу молва вдруг понесла с жирных губ да в немытые уши: «А Фадейка-то наш того… Латентный, понимаешь, ентот… Эк-зис-тен-ци-а-лисьт, мать его!...» - и кривой перст с грязным ногтем в небо. Вот есть какое предложение: а давайте спросим у самого Фаддея Саввовича. Вот и он сам… Мужчина видный, даже усатый. В полосатых штанах.
- Фаддей Саввович! Вот тут молва идет про вас. Латентный, говорят, экзистенциалист. Прокомментируйте!
- Здрасьте вам! И прокомментирую. Только сперва давайте разберемся со значением слова «латентный». Это что значит по-вашему?
- И вам здрасьте! «Латентный» по-нашему значит скрытый, неявный, но при стечении определенных обстоятельств, вполне возможный.
- Ага. Это мне понятно, про стечение, и про обстоятельства. А вот кто это, к примеру, интересуется моим комментарием?
- Мы.
- Кто мы?
- Я, то есть автор, и мои будущие читатели. Все вместе интересуемся. То есть они в моем лице интересуются.
- Ага… Латентные, значит, читатели. В вашем лице, ага…
- Не передергивайте, Фаддей Саввович. Это неприлично получается. Я этот наш диалог в книжку наметил, а вы мне тут воду мутите. Я начинаю подозревать, что молва не совсем и ерунду про вас несет. Отвечайте непосредственно на поставленный вопрос и не юлите.
- А я не юлю. И книжкой меня пугать не надо, пуганый, ага... Прояснить нужно было. Чтоб ответ точный был. И ответ мой будет прост. Во-о-от… Расскажу я вам историю про одного человека, и вы все поймете.
А вот и история, рассказанная Фаддем Саввовичем Амбивалентовым. Автор ее не записал, потому пересказывает своими словами, в режиме школьного изложения.
Жил в одном большом городе человек. Интеллигентный, умный человек, тонко чувствующий вибрации окружающего мира. Может он был композитор, может инженер, а может и просто административный работник. Это неизвестно. Известно только, что матом он не ругался. Почти никогда. Даже когда ронял себе на ногу что-нибудь тяжелое, например, гирю. Да-да, и физкультурой этот человек не брезговал: гирю поднимал, бегал трусцой в парке. А если добавить, что и семьянин он примерный, то получается со всех сторон положительная личность. Так вот, даже когда гирю на ногу себе ронял (что случалось нечасто), то вместо обычного «****ь!» или «оййёбтваю мать!» этот человек шипел и скалился. Может быть, чтоб не напугать своих домашних матерными воплями. А если был дома один, то тоненько так верещал: «Ииии… ииии…», чтоб соседи не подумали чего-нибудь. Только будучи за рулем этот человек позволял себе обругать одного-другого нерадивого водителя мудаком, или попросить мешающую выезду машину съебать нахуй с дороги. Но делал он это в одиночестве, и поднимал окна, чтобы никто не слышал, в том числе и адресат. И правильно: если адресат услышит, то может и по морде съездить. Адресаты тоже люди, и оскорбления сносить не все готовы. Если же в машине был кто-то еще, то эти слова человек произносил про себя, и на лице его появлялось выражение презрения. Жена этого выражения интуитивно боялась.
Про себя же наш герой матерился беспощадно. Если обдумывал тот или иной предмет, или сложное метафизическое явление, или сооружал в воображении какой-нибудь предмет искусства, то все глаголы заменял матами (обозначающими действие), цветистые русские наречия и прилагательные заменял матами (обозначающими ту или иную степень плохости либо хорошести), а также употреблял множество матерных междометий. И, надо сказать, процесс обдумывания или мозгового творчества от этого не страдал нисколько. Но наш герой однажды страдал по этому поводу. Он думал: «Вот я человек даже интеллигентный, с высшим образованием. Тонко чувствую вибрации окружающего мира. И вроде негоже мне матом через слово думать. Что-то пошло не так». По правде сказать, подумал он это в присущей ему манере, матом, с обилием матерных междометий. Но мы перевели его мысли на гражданский язык, чтобы не сильно марать книжку и не оскорблять чувства читателей. С этой проблемой человек обратился к своему знакомому доктору. Да-да, был у него знакомый врач. Назывался «Паранормальный неопсихолог». Вел индивидуальный прием и проводил групповые занятия. И сказал врач человеку, что матом тот думает по причине внутренней борьбы. Стал наш герой даже гордиться своим образом мысли, рассказывать знакомым и сослуживцам о проявлениях своей внутренней борьбы. Ведь внутренняя борьба происходит от сложности натуры, а в среде его знакомцев было модно слыть сложной натурой. Однажды у человека спросили: «А с чем боретесь-то?», и человек нашелся: «Как с чем? Это ведь внутренняя борьба! Понимать надо…» , и гордо высморкался. А вопрос засел занозой. И действительно, с чем? Или с кем? Обратился человек снова к паранормальному неопсихологу. Тот за сто американских долларов в час подтвердил догадку: «Это ведь борьба внутренняя, а не какая-нибудь другая. Понимать надо!»
Что-то мы далековато ушли от темы истории, рассказанной г-ном Амбивалентовым. Возвращаемся. А вообще этот человек матом не ругался. Вооот…
Вышел наш человек однажды из дому. Погодка стояла хорошая, осадков не ожидалось ни в городе, ни по области, пели утренние птички. И пошел человек по тротуару. Асфальт был чистый, мокрый, недавно проехала поливальная машина. На душе у нашего героя было также свежо и чисто. Даже вместо обычной грязной матерщины в голове у него свистел какой-то вальсец без слов. Куда и зачем он шел – нам неизвестно. Известно, что путь его лежал через самый центр города, вдоль главной площади страны. Одет был человек в светлый двубортный костюм тонкого сукна по случаю лета, на ногах у него были новые светлые туфли тонкой кожи. Смотрел человек то в небо на облака, то провожал взглядом птичек, то любовался, как солнышко весело играет в свежей зелени деревьев. Одним словом, ворон считал, под ноги не глядел. А зря. Наступил наш герой в говно. Всей правой туфлей. Новой светлой туфлей, тонкой кожи. В центре города, возле главной площади страны, веселым летним утром, после проезда поливальной машины наступил в кучу человеческого говна.
Заметив этот удивительный факт, человек замешкался. Он не знал, как реагировать. Ведь не каждый день он наступал в говно новой туфлей. Сначала он оскалился и зашипел, будто ему на ногу упала гиря. Подбежал к бордюру и попытался счистить говно. Поворачивал ногу и так и эдак, но до уголка между каблуком и подошвой было не добраться. В голове у человека буквально тучами роились грязнейшие ругательства: обострилась внутренняя борьба. Он стал тоненько верещать «Ииии… иии…» и искать затуманившимся взглядом траву. Перед мысленным взором человека, тесня грязные ругательства, предстало поле с густой, высокой, сочной травой, не тронутой газонокосилками. Поелозив туфлей по траве, можно было вычистить говно из труднодоступного места. Но это был центр большого города, рядом с главной площадью страны. Если рядом и была трава, то только островки жиденькой культурной щетинки вокруг деревьев, никак не пригодной для задуманной операции. Поняв, что от говна не избавиться, что новые светлые туфли тонкой кожи загублены, что дальше идти придется, нюхая и распространяя тошнотворный запах, а потому идти придется домой за переобувкой, а не по важному делу, что день загублен, а так же от несправедливости мира человек заорал. Сначала расскажем, как он орал, а потом – что он орал.
Орал человек громко. Мы думаем, что слышно его было отчетливо даже на другом конце главной площади страны. Голос его, в обычной жизни приятный шершавый баритончик, превратился в кликушечий визг, в особо острых местах ломающийся в бабьи завывания. Человек широко размахивал руками, делал неприличные жесты, принимал эффектные позы: Наполеона, Ленина, Лукашенко; хватался за голову, возносил руки к небу, грозил перстом. Время от времени высоко вскидывал правую ногу в перепачканной говном туфле, будто стараясь ударить противника в грудь. Между нами говоря, взбрыкивания ногой в исполнении Фаддея Саввовича выглядели особенно нелепо.
Теперь о том, что человек орал. А, собственно, ничего выдающегося. Просто те тучи грязнейших ругательств, роившихся в голове у человека, о которых мы писали выше, вырвались, можно сказать, наружу. И впервые в жизни наш герой вынес свою внутреннюю борьбу налюди, показал ее во всей красе. Сначала это был поток матерных междометий, показывающих отношение человека к ситуации в целом. Затем человек перешел к частностям, и выразил теми же междометиями свое отношение к говну, к тротуару, к траве, к поливальной машине, к насравшему и его родственникам, к главной площади страны, к городу, к стране. После человек приступил к обкладыванию: он обложил ситуацию в целом, затем все околичности ситуации в отдельности. Ну а после приступил к пожеланиям. Его пожелания так или иначе были связаны с нетрадиционным сексом, половыми органами и физическим насилием. Адресаты пожеланий были почти те же, что и объекты обкладываний. Добавились только мэр города, правительство в целом и некоторые его члены в частности (почему-то особо досталось министру спорта), а также родственники всех упомянутых. А когда человек выкрикивал пожелания президенту, подошел милиционер.
Милиционер действовал по инструкции. Он оценил обстановку: прилично одетый человек – порядок; судя по связности речи и точности жестов, трезв – тоже порядок; имущество граждан и государства не страдает – порядок; туфля у человека в говне – непорядок; тротуар измазан говном – непорядок; бордюр в говне – непорядок; человек отборным матом кроет президента страны, называя его по имени и фамилии, - непорядок. При одном-двух «непорядках» можно просто сказать «гражданин, не безобразничайте», но «непорядков» набралось слишком много. Тем более, такими словами про президента, да н всю главную площадь страны… И милиционер тронул крикуна за рукав и сказал: «Гражданин, пройдемте».
Гражданин же отмахнулся от милиционера и обложил органы правопорядка в целом, затем милиционера в частности. Милиционер к такому обращению привычный, возможно, пропустил бы мимо ушей. Но гражданин сделал две оплошности: махнул ногой в перепачканной говном туфле в сторону милиционера (что милиционер расценил, как попытку нападения на представителя органов правопорядка) и при этом спрогнозировал сексуальные аспекты дальнейшей жизни главы МВД и его родственников. Милиционер вызвал подмогу, и через несколько минут прибывшие загрузили буяна в бобик, брезгливо отворачивая носы в сторону.
В бобике человек перестал орать, но на лице у него проявилось уничтожающее презрение. До участка доехали спокойно, с открытыми окнами, милиционеры курили. В участке человека долго не задержали: запах, знаете ли. Дежурный спешно составил протокол о нарушении общественного порядка и сообщил сумму предполагаемого штрафа. Сумма штрафа нам не известна, но наш герой, узнав о ней, снова поднял хай. Кричал он не долго. Когда дошел до родственников дежурного, его несколько раз довольно ощутимо огрели дубинкой по спине. Прямо по светлому двубортному костюму тонкого сукна, надетому по случаю лета. Человек оскалился, зашипел и замолчал. Потом у него на лице снова появилось выражение уничтожающего презрения. С этим выражением на лице он и был вытолкнут из участка на летнюю тихую улицу.
И еще долго после этого случая лицо человека выражало презрение. Его жена клянется, что даже во сне.
Человек стал собираться. Почти молча. Оформил документы, продал все, что можно было продать, остальное раздарил. Если и говорил, то тихо, своим приятным шершавым баритончиком посылал по известному адресу всех и вся и со всеми родственниками. Единственное, что он сказал без посылов, было: «Или на улицах должно быть меньше говна, или менты должны быть дружелюбнее». Собрал вещи, семью и уехал.
Теперь наш герой живет в другой стране. Лицо его уже давно никого не презирает. Внутренняя борьба, видимо, закончилась. И нельзя сказать, что говна на тамошних улицах намного меньше, нет. Скорей даже больше: ведь его производители в той стране признаны священными животными. Ходят по улицам, где хотят, и срут, где попало, и срут много. Человек иногда вляпывается сандалькой в это говно и кричит громко матом, и руками размахивает, и позы драматические принимает, все, как тогда. Но местным служителям правопорядка совсем нет до него дела. Ну кричит человек на непонятном языке, ну танцует какой-то замысловатый танец, ну и что? Жизнь ведь хороша, вон солнце садится в океан, а вон бананы на пальме растут, и тепло, и вечером по телеку кино про злодеев и любовь. Покричит – и дальше пойдет.
Вот такую историю рассказал нам Фаддей Саввович Амбивалентов. Какое отношение она имеет к его латентному экзистенциализму, непонятно. А ведь обещал, гад, что мы все поймем. Ну-ка спросим у него строго.
- Фаддей Саввович, что за ***ню вы нам рассказали? При чем здесь ваша амбивалентность?
- Какая такая амбивалентность?
- Ой, простите. Мы имели в виду экзистенциализм.
- Ничего, я привык, ага… Если вы ничего не поняли, это ваша беда. Лучшего объяснения я для вас не найду. До свидания.
И был, сволочь, таков. Ушел, попыхивая дымком.
Надо бы мораль из истории извлечь… И извлечем, целых три. Во-первых – не сри в общественных местах: это может сломать чью-то жизнь. Во-вторых – внимательно смотри под ноги и не витай в облаках: можешь вступить в говно. И в-третьих – менты могут быть дружелюбнее, но говна меньше не бывает.