Итак, граф снова был на государственной службе. В Московском военном округе ему было поручено следить за строительством железных дорог. Должность начальника военных сообщений – генеральская, а полковник занимал должность его помощника. То есть в обязанности входит не сидеть в Москве, в штабе, а везде ездить да следить за ходом сооружения железнодорожных магистралей и сопутствующего хозяйства. То, что Воронцов будет воочию смотреть на местах, как производятся работы, понятно и без пояснений. Характер такой: надо всё проконтролировать лично, оказать помощь, если она понадобится.
Во второй половине 1880-х сооружался участок Московско-Брестской железной дороги Лихославль – Вязьма, отходящий перед Тверью от основной магистрали Петербург – Москва. За работами на нём Воронцов и присматривал. Необходимо было снабдить железную дорогу сооружениями, рокадами и прочими приспособлениями, которые будут использоваться армией. Ну, и поскольку полковник уже участвовал в строительстве железных дорог, этот опыт тоже использовался в общем процессе.
Пути длиной около 300 вёрст строились от Лихославля к Торжку, затем длинный перегон через станцию Старица до Ржева, а оттуда – уже прямо на юг через Сычёвку к Вязьме, чтобы соединить западные и северо-западные дальние подступы к Москве, не гонять эшелоны через центр.
Воронцов составил план, примерную схему размещения военных объектов вдоль путей и донёс её до своих инженеров.
Инженеры были толковые – Павел Иванович Глотов и Владимир Ильич Нечаев, подполковники инженерных войск. Но Воронцову всё равно надо было всё проверять лично.
Поэтому в один из дней граф отправился на перегон между Торжком и Лихославлем. Доехал до Твери на поезде, а там на курьерских лошадях по дороге. Потом, никому не сказав о своём приезде, пошёл пешком вдоль путей и наблюдал за тем, что происходит. Он не только видел то, что касается функций железной дороги для армейских нужд, но и замечал всё остальное: качество путей, соблюдение технологии при строительстве мостов, дамб и прочих объектов.
На этом пути его и встретил Павел Иванович. Это был подполковник лет 45, как говорится, не худой и не толстый, не то чтобы высокий, но и не низенький, лысоватый, с приятным выражением лица.
Он знал полковника Воронцова как доброжелательного и приветливого человека. Павлу Ивановичу нравилось его обхождение. Граф спросил его, как здоровье, как настроение, пообещал вместе выпить за встречу. Павлу Ивановичу польстило такое внимание командира. «Вот что значит – благородный человек!» Сам Павел Иванович выслужился из разночинцев, участвовал в балканской войне, а затем и попал в комиссию по военным сообщениям. Семьи он так и не завёл: не до того было, да и довольствие он считал недостаточным, чтобы обеспечить жену и детей.
Глотов на практике освоил дорожное строительство и гордился этим. Воронцов пригласил его на разговор.
Подполковник пришёл, улыбаясь, с надеждой на похвалы и коньяк. Хм, в кабинете он увидел серьёзного, собранного, сосредоточенного руководителя, на лице которого не осталось места никаким улыбкам.
– Подполковник, вы знаете, в чём заключаются ваши обязанности? – с места в карьер начал Воронцов.
Глотов даже опешил.
– Ммм…
– Прошу прощения, если я вовремя вам не объяснил ваших обязанностей, могу повторить ещё раз. Вы должны внимательно отслеживать технологию строительства железнодорожных путей и военно-транспортных сооружений. Существует гражданская экспертиза, которая дублирует нашу, но мы не должны доверять расчётам других ведомств. Поэтому вы обязаны проследить, чтобы запас прочности путей и сооружений был достаточным для тех нагрузок, которые заложены в использовании железной дороги для военных нужд.
Глотов хотел что-то возразить, но полковник не дал ему сказать.
– Вы видели мост через речку Логовежь на 12-й версте?
Подполковник, слушая реплику начальника, судорожно соображал, что это за речка и что это за мост. Ориентир «12-я верста» его немного успокоил. Он улыбнулся заискивающе и сказал с облегчением: «Да, знаю».
– Скажите, пожалуйста, этот мост выдержит весенний паводок? Какие паводки бывают в этих местах весной, вы знаете?
Ответом Воронцову было растерянное молчание.
– Вы что, думаете, я должен за вас идти осматривать этот мост, определять его прочность и соответствие климатическим условиям? Ваши отчёты по всем сооружениям должны быть уже готовы к моему приезду!
На самом деле, Воронцов поэтому и спросил про мост через Логовежь, речку шириной в пять саженей, что он успел пройти мимо него и заметить недостатки сооружения.
– Но вы не сообщили, когда вы приедете!
– Господин подполковник, примите мои извинения, что я не имел чести объявить вам заранее о моём приезде! – сказал граф исключительно вежливо, что означало последнюю стадию его гнева.
Глотов посчитал за лучшее убраться восвояси и подготовить все требуемые полковником документы, надеясь этим сменить гнев начальника на милость. Но Воронцову все отчёты нужно было предоставить, по обыкновению, пять минут назад, и любая задержка выводила его из себя.
Чтобы не ждать, он отправился к месту размещения солдат, занятых на строительстве железной дороги. Да, естественно, солдаты железнодорожных войск также были заняты на сооружении магистрали. Не подполковники же будут брёвна таскать и железки ворочать!
* * *
Не доходя до лагеря строителей, Воронцов уже заподозрил что-то неладное. Издалека были видны языки пламени, чувствовался запах гари, слышались крики, ближайшую округу заволокло дымом. Деревянная казарма горела: пылала крыша с одной стороны, другой конец тоже тлел, – в общем, понятно было, что спасти здание не удастся. Главное – обеспечить безопасность людей.
Воронцов нашёл командира роты, капитана Тышкевича, который уже разворачивал брандспойты, отводя их к ближайшей речке. Стояла задача сдержать пожар, чтобы он не распространился на другие объекты – палатки, бараки, лес и проч. Пожар был неслабый, жарко было отчаянно, от языков пламени приходилось беречься, но более опасна была окись углерода, вызывающая удушье. Поэтому в очаге пожара остались только те, кто непосредственно участвует в тушении огня.
Полковник видел, что капитан справляется с тушением пожара, и не стал вмешиваться, разрубал топором остатки деревянных конструкций, чтобы они не загорелись и не разгорелись. Успевал внимательно следить, чтобы близко работающие бойцы не пострадали по своей глупости, неопытности или неосторожности, требовал такой же заботы о подчинённых от штабс-офицеров. Совместными усилиями до ночи победили пожар, оказали помощь обожжённым, тяжело страдавших отправили в лазарет.
Незнающим Воронцов объяснил народный способ избежать осложнения от небольших ожогов – вначале реакцией был дружный хохот, но через несколько дней многие солдатики подходили к своим офицерам, просили кланяться их высокоблагородию и удивлялись эффективности способа.
Жить солдатам было пока негде. Пришлось Воронцову принимать решение о сооружении нового барака, распределять задачи, выделять лес под стройматериалы. Но уже наступала ночь, хотя и летняя, светлая и короткая. «Ну, завтра начнёте, благословясь! А сейчас устраивайтесь по-походному! – сказал полковник. – Небось не кисейные барышни!» Все только посмеялись. Повара привезли кашу и чай, служивые поели на воздухе и тут же устроились спать на еловом лапнике.
Солдат ведь может довольствоваться малым, только это малое должно у него быть. А обеспечить это должны ему командиры. Тогда и воевать он будет эффективнее. Это всё Воронцов знал и требовал с подчинённых, чтобы у солдат всё необходимое имелось. Вот только привычка всё контролировать лично не давала покоя графу.
Он поговорил с некоторыми солдатами и выяснил непосредственно у них, всего ли им хватает, сыты ли, обуты ли. Обувь влияет на работоспособность человека: если у него ноги обуты хорошо, то он думает о работе, а не о ногах, нет риска простудиться лишний раз. Новости о нарушениях опять несколько вывели Воронцова из себя, но он отдал приказ восполнить недостачи. «Проверю!» - сказал он отрывисто. Подчинённые поняли, что лучше не спорить и идти выполнять, доставать хоть из-под земли требуемое: проверит! В случае чего мало не покажется!
* * *
Назавтра выделенные из числа личного состава умельцы принялись сооружать новое жильё. А Воронцов проверил все подготовленные подчинённым бумаги. Но подписывать не стал:
– Подполковник, покажите, пожалуйста, мне на местности всё, о чём вы написали мне отчёты! – В первую очередь помощника начальника окружной комиссии интересовал мост через Логовежь. – Всё должно быть отлажено и чтобы работало как часы! Все сооружения должны быть изготовлены с высоким качеством! Иначе и смысла нет в нашей работе!
И они отправились сравнивать на местности сооружения и конструкции с данными отчётов. Мостик пришлось инженеру переделывать, так как выяснилось, что он, действительно, не выдержит тяжёлые грузовые составы. Естественно, это повлекло за собой задержку строительства. Нарушение сроков работ испортило Воронцову настроение. Он только и мог, что иронично улыбаться, чтоб совсем не выйти из себя. Не хотелось никого видеть, а надо было заниматься служебными делами, разговаривать с людьми, доносить до них свою точку зрения.
Вечером, когда производственные вопросы были решены, а солдаты устроены в новой казарме, Воронцов, наконец, получил возможность прогуляться и насладиться природой. Лес в Тверской губернии был сосновый, но всё равно чувствовалась близость болот. Зато в октябре обещало быть много клюквы, а в сентябре – брусники, кустики которой пока прятались в лишайниках.
Лес окружал его тишиной, наполнял лёгкие сладким свежим воздухом. Но граф в очередной раз прокручивал всю информацию, полученную в ходе командировки, и укладывал её в голове. Слишком много неприятных неожиданностей на пустом месте! Ему очень это не нравилось и сбивало с толку. Необходимо было ещё расследовать причины пожара. Кому это было выгодно?
Опросив свидетелей, Воронцов понял, что пожар в деревянной казарме случился по недосмотру дневального. Тот получил положенное по уставу взыскание. Слава Богу, что не было человеческих жертв! Обожжённые вскоре вернулись в строй. Один солдатик, Сашка Макаров, получил наиболее серьёзные травмы. Его друзья сказали, что он не жалел себя на пожаре, именно благодаря ему никто не погиб. Воронцов распорядился выписать ему премию и наградить отпуском домой, заодно и для поправления здоровья.
Когда Сашка, молодой, белокурый, высокий и сильный деревенский парень, пришёл благодарить полковника, Воронцову стало неловко, и поэтому он повёл себя довольно грубо и сердито. Он не выносил подобных вещей: благодарностей за то, что он обязан был делать по долгу службы, подчёркивания его каких-то несуществующих заслуг! Он выгнал солдата, а потом мучился, что опять неправильно среагировал. Стыдно ему было, но он ничего не мог с собой поделать.
На заключительном совещании с инженерами и старшими офицерами Воронцов определил дальнейшие задачи строительства и сроки следующей инспекции. Выводы о проведённой работе были не в пользу подполковника Глотова. Нет, многое из намеченного ранее было выполнено безукоризненно, но граф больше внимания обращал на недостатки.
Проведя почти месяц в командировке и перерешав огромное количество плановых, неожиданных и посторонних вопросов, он был рад, что наконец возвращается домой. При мысли о его домашних и любимых, о детях и Сонечке, в душе разливалось приятное тепло. Наконец-то он их увидит! Сладкое предвкушение отразилось в его глазах. Ох, подчинённые не узнали бы сейчас своего строгого начальника!