- Откровенный разговор с бароном. – Неоправданное подозрение. – Добро и зло: зачем они нужны и что их порождает. – Особые приметы. - Убийца установлен. - Неприятная новость. - Подготовка к выступлению.
Труп Франческо Лаваля нашли утром. Смерть алхимика наделала в замке много шума. Барон учредил собственное расследование. Всех обитателей нижнего и верхнего двора он самолично допрашивал в трапезной. Одним из последних он вызвал меня. Неприветливый вид хозяина поразил меня крайне. Но ещё более поразил его первый вопрос - неумолимый, как камень, падающий сверху вниз:
-Ты вчера встречался с Лавалем?
-Нет, сударь, - ответил я. – Не встречался.
Горькие складки обозначились у губ барона.
-Мой повар видел тебя выходящим от него.
-Повар меня с кем-то спутал.
Барон произнёс ледяным тоном:
-Отпираться бесполезно. Признавайся, зачем убил Лаваля?
-Это не я, клянусь Гиперионом! Когда я к нему пришёл… это было почти сразу после ужина с вами… он был уже мёртв.
-Вас связывали какие-то общие дела?
-Да, сударь.
-Я весь внимание, Сильвен. И пеняй на себя, если рассказ твой покажется мне недостаточно убедительным.
Я обстоятельно описал свои приключения, выбирая выражения точные и картинные. Дослушав мою исповедь до конца, барон сказал примирительно:
-Среди змей и ехидн направлю я твои стопы. Знаешь, откуда это?
-Из Священного Писания.
-Верно. Таков и наш путь, Сильвен. Среди змей, ехидн и прочих тварей. Зло – страшная вещь. И оно изощряется, как Дьявол. Чтобы сделать благочестивых людей своим орудием, зло рядится в одежды доброты. Оно проходит через все пути чувств, скрывается в запахах, лежит скрытым в обманчивой речи, проникает с испарениями и наполняет туманом все входы к рассудку…
-Почему же Бог всеблагий позволяет совершаться злому?
Барон помедлил с ответом, как если бы собирался с мыслями.
-Это, друг мой, происходит вследствие совершенства Вселенной.
-Я не совсем понимаю вас, сударь.
-Для объяснения приведу тебе соображения Августина по этому поводу. Он утверждает, что удивительная красота Вселенной состоит из совокупности добра и зла. Даже скверна, по его мнению, имеет свой порядок, своё определённое место, помогая лучше выделяться добру. Ведь добро становится более привлекательным, если его можно сравнить со злом, не правда ли?
Я не успокаивался:
-Хорошо, допустим, если Бог и не хочет зла, то он всё же хочет, чтобы оно было или совершалось?
Барон тут же ответил на мой вопрос, словно знал его заранее, добродушно щуря глаза:
-Он, Сильвен, не хочет ни того, ни другого. Просто он позволяет злу быть, ибо оно необходимо для совершенствования мира. Запомни: ничто нельзя считать добром, что не является добром самим по себе.
-Скажите, сударь, может ли зло в таком случае стать добром самим по себе?
-Нет, конечно. Только в силу случайных обстоятельств из зла, совершённого кем-либо, получается действие благое и полезное. Так, например, преследования тиранами праведников лишь укрепляли веру последних.
Барон умолк, что-то, по-видимому, обдумывая. Я спросил:
-Какие всё-таки причины побуждают человека совершать добрые поступки?
Барон вздрогнул, будучи мыслями своими далеко:
-Что ты сказал, Сильвен?
Я повторил. Барон усмехнулся:
-Главная причина к добру – это, разумеется, Бог. Никакой другой причины нет и быть не может. Что касается зла, то его порождает Дьявол, его злая воля…
Поглаживая затылок ладонью, барон, глядя куда-то в сторону, добавил совершенно не к месту:
-А теперь обрисуй-ка мне бегло внешность своего де ля Рюса.
Я кивнул и, не жалея красок, стал живописать:
-Роста он невысокого. Ноги кривые. Нос прямой. Волосы курчавые. Брови густые, сросшиеся. Реденькие чёрные усы и борода. И – оттопыренные уши.
-Какие-то особые приметы у него есть?
-Квадратная спина.
-Это, Сильвен, не примета.
Я задумался. Затем с размаху хлопнул себя ладонью по лбу:
-Чёрт возьми! Как же я забыл? У него глаза нет и шрам кривой на правой щеке длиной дюйма два…
Барон потёр руки, словно обмывая их невидимой водой:
-Это он! Точно!
-Кто – он? – спросил я.
-Мой вчерашний гость, граф де Мюсси. Во всяком случае, так он представился.
Барон взял лежавший на столе кинжал-баллок и, показывая его мне, сказал:
-Видишь букву «R» на рукояти?
-Вижу.
-Так вот, этим кинжалом был убит добрый и славный наш Лаваль. Теперь всё сходится и загадка его гибели разгадана. Кстати: после твоего пленения в Сен-Дизье Лаваль раскрыл мне тайну свитка.
-Значит, вы, сударь, всё знали?
-Знал.
-И, тем не менее, подозревали меня в убийстве?
-Улики были против тебя.
-Лавалю удалось получить золото?
-Да. Совсем немного. Если бы не де ля Рюс…
-Как же он выследил меня?
-Не знаю. Скорее всего, совершенно случайно. Мне, признаюсь, он сразу не понравился. Честолюбивый пустозвон, невежа. Другое дело – его жена. Красавица, настоящая Афродита. Обходительна, умна не по летам. Они покинули замок вечером, перед самым твоим появлением.
-Он был с женой?! – воскликнул я. – У графа де ля Рюса, сударь, нет никакой жены.
-Полгода назад, когда ты видел его в последний раз, может, и не было, а теперь есть. И зовут её, если, конечно, это настоящее имя, - Вивьен.
-Вивьен?!
Меня словно окатили студёной водой. Вивьен! Милая, добрая, ласковая, нежная Вивьен стала женой моего злейшего врага! Отчаяние, ревность, гнев разом вселились в мою душу, безжалостно разрывая её на части. Я не хотел ни говорить, ни отвечать, ни слушать. В крайней ярости, покраснев от обиды и напряжения, я бросил барону, как будто он был в чём-то виноват передо мной:
-Я еду, сударь!
-Куда, если не секрет?
-В Труа.
-Зачем?
-Мой долг - вернуть рукопись. Де ля Рюс не имеет права владеть ею.
-Это и мой долг тоже, - сказал барон. – Но не будем спешить. Подождём до завтра.
-А что изменится завтра? – спросил я.
-Многое, - уклончиво ответил он.
Терзаемый сомнениями, с трудом я заставил себя взяться за дела. День, впрочем, прошёл быстро. А утром меня разбудил сигнал военного рога. Я выбежал во двор. Там было людно, шумно. Раздавался звон оружия. Войско барона собиралось в поход. Я понял, что встреча моя с де ля Рюсом откладывается.