Владимир Сорокин «Теллурия», М., «АСТ», «CORPUS», 2013. - 448 с.
В «Теллурии» Сорокин продолжает обустраивать и обживать свою версию будущего - мир по-свифтовски трёхразмерный.
Завидуешь его умению (или дару? - тогда не так обидно) любую абстрактную выдумку, игру ума или слов подать так достоверно и вкусно, что она кажется реальней современных телевизионных репортажей, если не самой реальности.
Тем не менее, сверхъестественная достоверность всего, что Сорокин описывает или озвучивает, не отменяет пародийность и вторичность его прозы.
Раньше он много и безжалостно пародировал классику - и русскую, и советскую (и отдельных писателей, и соцреализм в целом). А теперь количество перешло в качество: когда читаешь «Теллурию», не покидает ощущение, что он уже - не менее беспощадно - пародирует самого себя, свои предшествующие пародии. «Теллурия» воспринимается как пародия. Вот такая незадача.
В XXXIII главе изображён (спародирован) Пелевин - изображён уважительно («Виктор Олегович»), если не сказать, беззубо, изображён неубедительно и - главное - необязательно. Вовсе не обязательно было отвечать на вероломное нападение Пелевина в «Бэтмене Аполло» (см «Опять о вампирах…» [http://www.proza.ru/2013/06/30/1401]), зато ясно, что пелевинского «Бэтмана» Сорокин прочёл.
Пелевин показан в виде уробороса - дракона, пожирающего свой хвост, но, боюсь, что это сам Сорокин, пародируя самого себя, пожирает собственный хвост.
Хуже всего получилось со шпильками на злобу дня и уколом Дмитрия Быкова (глава XXX).
Помимо частных замечаний, могу высказать и общее. Если всерьёз принять сорокинскую версию будущего, то неправдоподобием этой экстраполяции является, на мой взгляд, единый русский язык во всех осколках будущей России. На примере незалежных Украины и Белоруссии видно, что границы сразу же начинают проводить не только на земле, но и в языке. После развала СССР прошло только два десятилетия, а произнести на русском то, во что превратил русские фамилии Лукашенко, уже сейчас невозможно.
Видимо, Сорокин и сам понимает неизбежность чересполосицы языков в описанном им мире, но показывает это в «Теллурии» только вкраплением иноязычных слов, различающихся в разных осколках будущей России, и стилизациями под простонародную и культурную речь XIX века.
Возможно, придумать несколько ответвлений русского языка оказалось непосильной писательской задачей даже для такого мастера (да что там: мага слова), как он.