Сборник Мир чудес 1 том 2 часть с правками

II  МИР ЧУДЕС

СОДЕРЖАНИЕ:

Часть вторая. Фантастическое волшебство
НАТАЛЬЯ АЛФЁРОВА. (РОССИЯ)= 4 343 слова
Хроники Старого Замка
НАТАЛЬЯ СОКОЛОВА. (РОССИЯ)= 2 987
Убить ведьму
Палач
Hello, Freddy!
Встреча
ОЛЕНА НОВОДОЛЬСКА. (УКРАИНА)= 1 268
Слово и музыка
Маяк
ТАТЬЯНА ПЫЖЬЯНОВА. (РОССИЯ)= 4 804
Моя матрица
НАТАЛЬЯ КОМАРОВА. (БЕЛАРУСЬ)= 1 736
Город Айя
ВИКТОРИЯ ВИРДЖИНИЯ ЛУКИНА. (УКРАИНА)= 2 325
Всему своё время
ОЛЕСЯ ШМАКОВИЧ. (РОССИЯ)= 1 250
Чужая маска
ЛЮДМИЛА И АЛЁНА БЕССОНОВЫ. (РОССИЯ)= 17 348 слов
Удивительные путешествия по реке времени



Наталья Алфёрова,
г. Орск, Россия.

Хроники Старого Замка

Глава первая. Новый хозяин

Время разбрасывать людей,
Время собирать их.
(Твердокаменный закон. Статья №3).

С самого утра я чувствовал — произойдёт что-то необычное. И дело было вовсе не в моём юбилее. Да, да! Восемьсот лет прошло с тех пор, как первый камень был заложен в моё основание.
Каменные Боги, как я уже стар! Но в своей каменной душе я остался всё тем же юным небольшим замком, построенным по приказу самого короля.
Первыми меня поздравили призраки. А как вы думали? Каждый уважающий себя старый замок должен иметь призрака. У меня же их целых три: печальный Призрак Старого Зодчего, озорной  Призрак Графини и, говоря между нами, совершенно никчёмный Призрак пьянчужки Рыцаря сэра Меверика.
Оказывается, принимать поздравления так приятно!
А потом меня поздравили птицы. Стрижи, живущие в Западной башне, устроили шутливый воздушный бой с голубями, обосновавшимися в башне Южной. Давненько я так не веселился.
Скажу честно, я долго сомневался перед тем, как разрешить селиться в Южной башне голубям. Но они поклялись не гадить там, где живут, и вот уже два года верны своей клятве. Они летают в ближайший город и гадят там на памятники, и больше всего на памятник королю, приказавшему меня построить.
Признаюсь, голуби делают это по моей личной просьбе. У меня есть к монарху свой счёт. Соглашусь, это конечно мелко, но приятно.
Даже природа словно бы поздравляла меня: прошедший с утра дождик прибил пыль, а потом выглянуло солнце, и засияла большая радуга. Заглядевшись на радугу, я пропустил момент, когда в мой холл вошёл этот человек. Даже вздрогнул от его шагов, что случалось со мной не часто.
Вот уже больше шестидесяти лет я стоял заброшенный и никому кроме себя не принадлежал. Люди сюда, конечно, забредали. Я был не против ненадолго предоставить им кров, но особо загостившихся выживал. Совсем не трудно там пошуршать, тут поскрипеть или изобразить шум обвала. Если не помогало — подключались Призраки. Тут эффект был стопроцентный.
Однако этот человек вошёл уж слишком смело, можно сказать: по-хозяйски. Он восторженно огляделся и крикнул:
— Старый Замок! Теперь ты принадлежишь мне!
Голос его эхом отразился от стен. Я не торопился разделить его восторг и даже несколько затаился. Занял, так сказать, выжидательную позицию. Сначала, новый хозяин, посмотрим, что ты за булыжник. Призраки, следуя моему примеру, тоже пока радовать своим присутствием нового хозяина не стали.
Человек же обследовал каждый мой уголок, попутно разговаривая по сотовому телефону. Не удивляйтесь, что знаю, как эти ваши людские штучки-дрючки называются. Может я и старый, но не слепой и не глухой. Вот из разговоров и выяснилось, откуда он такой появился.
Он удачно продал какие-то программы для компьютера и какие-то изобретения. На половину денег приобрёл в собственность меня, а на вторую половину собирается меня же обустраивать.
Упс! Что-то с этого момента стало как-то неспокойно. Ладно, там ров бы почистил, мост бы починил, так ведь и за внутренности мои примется, в смысле, за внутреннюю отделку.
Графиня, когда жива была, меня тоже внутри осовременила: отопление, электричество, канализация. Но то — графиня. Я ей полностью доверял.
А можно ли доверять тебе, новый хозяин?

Глава вторая. Проверка

Всяк камень знай своё место:
Кому быть замком, а кому могильной плитой.
(Твердокаменный закон. Статья №1).

Нет, ну вы видели?! Мало того, что новый хозяин сам каждый уголок обшарил, так он ещё и специалиста пригласил. Оценить, так сказать, мою жизнеспособность.
И теперь этот специалист, эта жалкая пародия на архитектора всюду шастает, стены простукивает, да ещё так пренебрежительно заявляет: «Неплохо сохранился».
Сам знаю, что неплохо. Призрак Старого Зодчего ежегодно каждый камушек проверяет, причём не как некоторые, а добросовестно, с любовью и со знанием дела.
Проверяющий к башне подошёл, всё что-то в уме высчитывал, размеры с планом сравнивал, и глубокомысленно так изрёк: «В замке где-то есть подземный ход. Только найти его будет трудно».
Вот удивил-то! Само собой есть подземный ход и даже два. Вот только найти тебе их не просто трудно будет, а невозможно, я уж постараюсь. С хозяином-то мы потом разберёмся насчёт подземных ходов, это наше дело, семейное, так сказать. А всяким проходимцам нечего знать мои тайны!
Примеряюсь к камешку на башне. Неплохо бы так, слегка его столкнуть на голову горе-архитектора. С сожалением расстаюсь с этой мыслью. Не подумайте, что из-за природной доброты и человеколюбия, просто бесполезно, этот прохиндей каску строительную нахлобучил.
Дальше идёт. У него ещё хватило наглости сказать: «Надо же, шестьдесят лет никто не живёт, а чистенько». А ты что же, булыжник тебе под ноги, считаешь, что я грязью должен зарасти? Да если хочешь знать, Призрак Графини за чистотой следит, а Призрак Рыцаря своим перегаром всех вредоносных насекомых и мышей летучих разгоняет.
Сил моих каменных уже не хватает переносить эту проверку. Но оказывается, что главное оскорбление ждёт меня впереди.
Когда всё закончилось, этот нечестивец взял да и заявил моему хозяину: «Не понимаю я тебя, Дэн, да на такие деньжищи можно было шикарный особняк построить. Зачем ты купил эти старые развалины?» Это я-то «старые развалины»? Ну, всё, держись, смертный!
Ага, касочку снял, к машине своей дорогой идёт. Подошёл. Ну, голубки мои сизокрылые, пли!
Ругань обгаженного архитектора ласкала мой слух, как музыка. Удачненько получилось: он сам и вся машина качественно изгвазданы. Хорошо мои птички постарались.
Что удивило, когда гость уехал, мой хозяин зашёл в холл и начал хохотать как сумасшедший. А потом жене позвонил и в красках ей расписал всю картину. В конце разговора он добавил:
— А какая здесь акустика! Вот сейчас я готов поклясться, что смеялся не один.
Конечно, не один. И я, и Призраки всегда готовы составить компанию хорошему человеку. Кажется, он меня действительно любит. Начинаю верить, что он не врал, говоря кому-то в трубку, что с детства мечтал жить в настоящем замке.
А я настоящий замок от нижнего до верхнего камешка. Таким меня сделали старый зодчий и его подручный. Мысли как горная речка по камням унесли к тому времени, когда мой создатель ещё не был призраком.

Глава третья. Старый зодчий и его подручный

Да не сольётся душа камня
С душой человека.
(Твердокаменный закон. Статья №10).

Юный подручный, любовавшийся моим силуэтом на фоне заходящего солнца, повернулся к зодчему:
— Отец, замок просто прекрасен, почему же ты так печален?
— Да, Пат, этот замок — лучший из всех, что я строил. Он как поздняя любовь, что не часто выпадает человеку, последняя любовь, — старик вздохнул.
— Что с тобой сегодня? — подручный обеспокоился всерьёз.
— Нам необходимо поговорить, Пат. Подальше от чужих ушей, — зодчий кивнул в сторону строителей и слуг, готовившихся к скорому визиту короля.
Зодчий с подручным закрылись в одной из комнат, временно служившей их покоями. Они жили отдельно от остальных строителей не из-за какого-то там чванства, просто им было что скрывать. Я один был посвящён в их тайну! Они доверяли мне, ибо я мог молчать, как камень. Собственно, я и был камнем.
А тайна состояла в том, что подручный Пат был вовсе не Патриком, как считали все, это была Патриция! Дочь зодчего любила отца и любила его ремесло, но кто допустил бы, чтобы подручным была девчонка? Вот и пришлось ей переодеться в юношу.
— Послушай внимательно, Патриция, — старый зодчий был очень серьёзен, — завтра с утра я поеду к королю за расчётом. Говорят, он невероятно скуп, но я, кажется, придумал, как вытрясти наши деньги. Если не вернусь к обеду, уходи через подземный ход и забудь о том, что ты умеешь строить и о переодеваниях в парня.
— Отец, — Пат выглядела перепуганной, — может, забудем о деньгах и уйдём сегодня, вместе?
— А как же твоя свадьба с Ником?
— Ник любит меня, ему не нужно моё приданное!
— Я знаю, дочка, но моя беспечность когда-то привела нас к разорению, мой долг перед тобой велик. Я обязан обеспечить тебя приданным! И потом, не переживай так, может, всё и обойдётся.
Ах, каким я был в то время юным и наивным замком! Мне бы надо было заклинить дверь, раскрыть подземный ход и помочь Пат втолкнуть туда старого упрямца!
В общем, к обеду старый зодчий не вернулся.
Патриция оказалась достойной дочерью своего отца и не ушла, а осталась ждать до последнего. Она бродила по галерее туда-сюда, когда показались стражники. Я сразу, как только их заметил, стал посылать мысленный приказ: «Прячься, прячься», и пошуршал за подходящей колонной. Пат поняла и юркнула туда.
Стражники остановились около колонны и продолжили свой разговор.
— Представляешь, — произнёс один, — этот старый наглец зодчий заявил, что не скажет где подземные ходы, пока Его Величество не отдаст деньги. Король разгневался, старика швырнули в темницу, да малость не рассчитали, он ударился головой и умер.
— Теперь главное, схватить щенка подручного! — добавил второй.
Тут в противоположном конце галереи послышался шум и топот бегущего человека. Мне не сложно было это изобразить.
— Он там! — стражники кинулись в ту сторону. А Патриция, немного выждав, побежала к подземному ходу. Уже перед выходом она прижалась к каменной стене, и мы вместе оплакали её отца.
Патриция вышла потом замуж за своего Ника. Ни один из их сыновей не стал зодчим.
Когда Его Величество король впервые посетил меня, он заметил:
— Какой мрачный, неприветливый замок.
Да, я всегда был таким для него! Мало того, узнав, что король боится змей, в совершенстве научился изображать шуршание ползущей змеи. А уж когда Его Величество ночевал, я расходился во всю: скрипы, шуршание, завывания, звук шагов и «случайно» падающие сверху камни.
В конце концов, королю это надоело, и он пожаловал меня одному из рыцарей, а именно сэру: Меверику.

Глава четвёртая. Знакомство с новой хозяйкой

Не каждый камень летит туда,
Куда его бросили.
(Твердокаменный закон. Статья №20).

Вот уже неделя, как рабочие, нанятые хозяином, приводят меня в жилой вид. Но дело движется туго. Мой новый хозяин на работе своей, может, и гений, но в остальном наивен, как младенец. Рабочие это мигом просчитали, вот и ходят, воздух пинают, делают всё со скоростью черепах. Такими-то темпами они не за два месяца, а и за два года не управятся. Чует моё каменное сердце!
А сегодня наш хозяин нас с Призраками даже растрогал, так порадовал. Подзывает бригадира этих лодырей и говорит:
— Башни крепкие, их трогать не надо. Рабочие пусть туда не заходят, птиц не пугают. Эти башни я птицам в полное владение оставлю, замок просторный, все разместимся.
Ну, бригадир на моего хозяина посмотрел как на помешанного и тут же споткнулся и упал. Поднялся он, отряхиваясь, и сказал в сердцах:
— Да откуда ж эти булыжники берутся, всё время под ноги попадаются!
А вот это не надо! Не надо, говорю, мои заслуги преувеличивать! Всего-то три раза тебе под ноги камни подсунул: когда ты произнёс «дрянной ров», когда ты сказал «чёртов замок», и вот сейчас, когда ты на моего хозяина нехорошо посмотрел. Так что, нечего тут на меня камни катить.
Стоп, а это что за звук? Да это стук каблучков. Никак, хозяйка пожаловала? Точно. Ничего так, красивая, модная, деловая, но не романтик. Нет, совсем не романтик.
С чего я взял? А какой романтик будет в замке старинном в первую очередь проверять наличие отопления и, пардон, канализации.
Так, так, в окно смотрит, как ров чистят, бровки нахмурила. О! Я не я буду, но этим лентяям сейчас не поздоровится.
Сначала-то, как они ко рву вместе с хозяином подошли, ничего не сказала, мужа попросила:
— Дэн, я сумочку в замке забыла, принеси, пожалуйста.
А он ей:
— Хорошо, Патриция.
Вы слышали? Её зовут Патриция! Да за такое имя я тебе, хозяюшка, не только твою практичность, всё что угодно прощу. Ну, это я отвлёкся.
Значит, хозяин ушёл, а хозяйка перед рабочими целую речь толкнула. Уж насколько я стар, и то половины из этих виртуозных ругательств не слышал. Рабочие так вообще рты разинули, особенно их воодушевило обещание немедленно всех уволить и отправить. Ух, и зашевелились, вот это я понимаю!
Хозяин с сумочкой показался, на рабочих глянул и жену спрашивает:
— А что ты такое сказала? При мне они так не работают.
 А она-то:
— Ничего особенного, милый. Я, пожалуй, на фирме отпуск возьму, помогу тебе наш замок подготовить.
Вот, слышали: «наш замок»! Надо сказать Призракам, пусть пока не показываются, чтобы ненароком новых хозяев не спугнуть.
Часика через два со стороны рва донеслись какие-то крики. Ты смотри, откопали-таки! Сколько раз мне ров чистили, никто до того уровня ещё не доходил. Вот их новая хозяйка вдохновила.
Что откопали? А, ничего интересного — два комплекта рыцарских доспехов, ну, и скелеты в них.
И не надо, сэр Меверик, на меня так смотреть. Собственный призрак упрекает! Да, когда дружки твои сэр Джек и сэр Джон так напились, что пешком из замка отправились, я мост через ров на метр влево сдвинул, они в воду и булькнули, бодренько так ко дну пошли. А не надо им было тебя, сэр рыцарь, на то злодейство подбивать. Глядишь, и ты бы кинжал в сердце не заработал. Да, да этот самый, которым ты сейчас хвастаешь. А ну, напряги память, вспомни ту, что тебя убила!

Глава пятая. Леди Белинда

И камни привязываются к людям,
Но только когда их топят.
(Твердокаменный закон. Статья №13).

Перебирая камни своей памяти, не могу не отметить один из самых ярких — воспоминания о леди Белинде, рыжеволосой красавице с острым не женским умом и не менее острым языком.
Она ведь чуть хозяйкой моей не стала! В меня она, скажу без ложной скромности, с первого взгляда влюбилась. Воскликнула:
— О! Какой прелестный приветливый замок!
Да, для неё я всегда таким был! А ты, сэр Призрак, помнишь, что ответил? Ага, как за друзей никчёмных упрекнуть, это быстро материализовался, а как за слова ответить — нет его. Так вот, он ответил: «Стоит ли говорить о какой-то груде камней». Ведь так дело было, а, сэр Меверик? И что ты там твердишь, что больше семи столетий прошли, и о моей злопамятности? Я не злопамятный, просто память-то у меня каменная.
Помню, в каком непотребном пьяном виде ты этой замечательной девушке предложение делал. Не мог потерпеть, не напиваться! Естественно, она отказала, ни одна уважающая себя леди не согласилась бы. Эх, сэр Меверик, прохлопал ты тогда своё счастье. Ну, это дело ваше, людское, а вот за то, что меня такой хозяйки лишил — нет тебе прощения!
А дальше-то как в сказке братьев этих, как их? Ах да, спасибо, Призрак Графини за подсказку. Как в сказке братьев Гримм — чем дальше, тем страшнее.
Не простил наш рыцарь леди Белинде отказа, да и дружки маслица в огонь подливали. Всё нашептывали о ней всякие гадости. А уж когда она замуж вышла, так вообще все трое ядом изошли. Знать бы как события повернутся, я б этих дружков ещё раньше утопил! Но мудрость приходит со временем, а я был тогда молод.
Не знаю, каким образом, но узнали сэр Джон и сэр Джек, что новобрачные собираются отплыть на корабле в свадебное путешествие. А от их замка до пристани два дня пути. Долго они тогда шептались с сэром Мевериком, даже почти не пили. Но я, по молодости своей, на это внимания не обратил. Что случилось, лишь потом узнал.
Оказывается, собрали они банду головорезов и напали на мирных путешественников. Леди Белинду, со связанными руками и с кляпом во рту как трофей в замок доставили, а мужа молодого, отца, мать, охрану, даже братьев малолетних перебили. Пленницу в покои сэра Меверика поместили, дверь снаружи заперли, а сами пошли выпить за успех, а может, совесть глушить — кто знает.
Леди же сразу стала взглядом искать, чем бы верёвки, которыми руки были связаны, перетереть. Нашла подходящий камень, ну, и я чуток помог. Верёвку перетёрла, кляп изо рта вынула и стала вокруг всё осматривать. Понял я, что ищет, ибо не осталось в её сердце никаких чувств, кроме желания отомстить. Сознаюсь, это я кинжалом старинным, на стене висевшем, звякнул, сама она вряд ли бы нашла.
Вскоре друзья домой отправились, от выпитого пошатываясь, а сэр Меверик наверх в свои покои пошёл. Да только получил не встречу с покорной пленницей, а удар кинжалом прямо в сердце.
Наклонилась леди Белинда над моим бывшим хозяином, убедилась, что он мёртв. Тут я около окна пошуршал. Она поняла, подошла, и всё увидела: и как я мост отодвинул, и как обидчики её ко дну пошли. А потом я около подземного хода пошуршал, что специально открыл. Никто из живущих в замке о нём не знал. Ушла по нему леди и вовремя, слуги в покои вбежали.
Что дальше с нами было?
Леди Белинда ушла в монастырь, а я по наследству отошёл племяннику сэра Меверика, до того никчёмной личности, что и вспоминать неохота.

Глава шестая. Знакомство с детьми

Камни не плачут.
(Твердокаменный закон. Статья №5).
   
Итак, я ожидаю конец света. Нет, не всеобщий, а персонально мой. Вчера хозяйка заявила, что можно привезти сюда детей, мол, это уже не опасно.
Что значит — не опасно? Опасно, очень опасно, сверх опасно! Как это для кого? Разумеется, для меня. Для моих стен, окон, моей нежно-каменной душевной организации, для моего слуха, наконец!
Будут круглосуточно кричать своими визгливыми противными голосами. Эй, Призраки, а что это вы так подозрительно оживились при известии о детях? Даже не думайте! Не думайте их пугать. Помните, для людей дети — это святое. Потерпите немного, пусть наши хозяева как следует обживутся, чтобы уж наверняка при вашем появлении никуда не свалили. Что это ещё за смешки? Как я сказал: «чтобы не свалили»? Не может быть, Призраки, вам послышалось. Я старый культурный замок и не могу так выражаться.
О! Дети пожаловали. Сбываются предчувствия. Им семь и восемь лет — ужасный возраст: они ещё маленькие для того, чтобы прекратить придумывать проказы, и уже большие, чтобы суметь эти проказы осуществить.
А внешность — просто кошмар! Светлые волнистые волосы, голубые глаза, пухленькие щёчки с ямочками. Именно такие «ангелочки» способны на самые отчаянные проделки!
Девочка кружится по холлу и кричит:
— Какой прелестный замок!
Брат вторит ей:
— Как здесь круто!
А голоса у них ничего, приятные и совсем не визгливые.
Эй, хозяйка, ты что это возишься с камином, чистоту наводишь, а за детьми кто будет смотреть? Ну вот, куда вы, спрашивается, полезли, «ангелочки»? За перила держаться надо, а не взбираться на них! Ой, еле успел камень подвинуть, чтобы мальчишка не свалился. Кажется, дети это заметили. Точно заметили. Девочка закричала (по-моему, спокойно говорить она не умеет, но голос приятный):
— Мама, а Замок камень подвинул, чтобы Поль не упал!
— Я тоже видел! — кричит её брат.
А их мама:
— Не выдумывайте, дети, — и опять за уборку.
Хозяева! Я в няньки вашим детям не нанимался. Так-так, детки, что за алчные взгляды в сторону витража — окна из мозаики, выложенной цветными стёклышками? Не стоит их отковыривать. Нет, Призрак Графини, мне не жалко, руки ведь порежут! Спасибо за подсказку, попробую их отвлечь. Сдвигаю в сторону камень, прикрывающий тайник. Да, мальчик увидел — вот зоркий глаз.                Вытаскивают свёрток и вопль, которому бы позавидовали индейцы племени сиу, оглашает мои своды. Мальчик прижимает к груди лук и колчан со стрелами, а девочка спешит к маме, сжимая в ручках шкатулочку. Даже взрослые заинтересовались. Ну, естественно, папа — луком, а мама — шкатулкой. Вот-вот, займитесь детьми, а я передохну.
Затишье длится не долго. Девочка перебирает содержимое шкатулки: зеркальце, кружевные платочки, цветные стеклышки от витража и записка. Она читает вслух: «Н., я тебя люблю», и вопит:
— Мама, это мне написал Старый Замок!
— Не говори ерунды, Нина, просто здесь жила девочка с именем на Н, — пробует образумить её хозяйка. Бесполезно, малышка вскакивает и кричит:
— Я тоже люблю тебя, Старый Замок!
Эхо подхватывает её чудесный звонкий голосок.
Ох, лисичка, знаешь, чем растрогать старика. Эхо не успевает затихнуть, как раздаётся другой звон. Это Робин Гуды попали стрелой в старинную вазу.
Вечером хозяева затапливают камин. На улице похолодало, и на стене выступает испарина — капельки воды. Нина подбегает и прислоняется ко мне щёчкой:
— Мама, Старый Замок плачет о тех, кто здесь жил раньше!
— Не выдумывай, камни не плачут, — отвечает мать.
Что знаешь ты о камнях, практичная горожанка? Тебе не дано понять то, что поняла твоя маленькая дочка. Я оплакиваю судьбу Графини Николь, моего Стрижа.

Глава седьмая. Стриж

Камни не вмешиваются
В жизнь людей.
(Твердокаменный закон. Статья №8).

— Николь! Графиня! Ваша Светлость! — вопли старой тётушки и служанки заставляют мою маленькую хозяйку затаиться. Она стоит на узком подоконнике около витража. Карман её фартучка оттягивают отковырянные ножом цветные стёклышки Ладно, выручу! Изображаю топот маленьких ножек в соседней комнате. Тётушка и служанка спешат туда. Слезай уж, альпинистка.
Она стала графиней рано, родители и старший брат погибли при крушении поезда. Конечно, была куча опекунов и слуг, но, как говорится, маленькому камушку легко затеряться среди больших камней. Девочка была одинока и, по большому счёту, предоставлена сама себе.
Её нянькой, другом, учителем стал я — Старый Замок. Я открыл ей оба подземных хода, мы организовывали всевозможные тайнички и любили наблюдать за полётом стрижей, уже тогда обосновавшихся в Западной башне. Полёт этих птиц напоминал танец, и юная Николь раскидывала руки и кружилась.
— Я тоже похожа на птичку, Старый Замок, — звенел её голосок.
Потом она стала уезжать на учёбу, и каникулы становились для нас праздником. Нам никогда не было скучно в обществе друг друга. Призраки Зодчего и Рыцаря обожали Николь, а она ни разу не позволила себе усомниться в их существовании.
— Какой чудесный замок! — восклицали её школьные друзья.
Да, я всегда был таким, старался ради любимой хозяйки.
После окончания университета графиня занялась моим, так скажем, усовершенствованием. Я помогал, как мог. Главный из рабочих даже сказал:
— Нам нигде не работалось так легко, как у вас, прекрасная графиня.
Не скрою, мне уже мечталось о пышной свадьбе любимицы с достойным мужчиной, и о том, что зазвучат детские голоса. К сожалению, графиня Николь не торопилась осуществлять эти мечты.
А потом началась война, и страну заняли фашисты. Аристократов они не тронули. Вскоре моя графиня, следуя примеру местной знати, стала тоже давать приёмы. Перед этим она прижалась ко мне щекой и сказала:
— Так надо, Старый Замок.
И я распахнул двери для врагов. Ах, как умели они рассуждать об искусстве и литературе, как галантно ухаживали за прекрасной хозяйкой и целовали ей руки. Им и в голову не могло придти, что блестящая светская дама, настоящая аристократка и есть тот легендарный Стриж — один из организаторов движения Сопротивления, за голову которого оккупационными властями назначена баснословная награда.
Графиня Николь не жалела денег для закупки оружия для партизан — Маки, для организации диверсий. С её помощью были вывезены в Швейцарию сотни евреев, которым грозило истребление, спрятаны подпольщики и сбежавшие военнопленные. Вот где пригодились мои подземные ходы!
Николь действовала смело и дерзко и её никогда бы не поймали, если бы не стечение обстоятельств и не любовь. 
Как-то раз не получилось отправить группу людей в Швейцарию, старый канал был засвечен, и графиня решила обратиться к мужчине, которого любила с университета, потомку обедневших аристократов, графу. В глазах влюблённой женщины он был таким же патриотом своей страны, как и она. Граф охотно согласился помочь, и, выманив Николь в гости, передал её в руки Гестапо.
Она оказалась крепче камня, моя графиня. Ни одного слова признания не удалось выбить из неё фашистам.
Николь расстреляли на рассвете. Она не позволила завязать глаза, и последним, что в них отразилось, был полёт стрижей, похожий на прощальный танец.
Графу за предательство пожаловали старый замок графини — меня. Он обрадовался. Он ещё не знал, что камни не умеют прощать. Я затаился, выжидая удобный случай. И вот как-то граф зашёл в холл со своими друзьями-фашистами, чтобы похвастаться новым приобретением.
С гордостью сообщаю, что упавшая каменная балка, убившая графа-предателя и покалечившая двух немецких генералов, не была результатом несчастного случая. Как вы знаете, построен я был качественно, пришлось эту балку целый месяц расшатывать.
Вот так я стал ничейным. По приказу какого-то фашистского начальника, солдаты начали разграбление имущества. Предотвратить это я не мог, но мешал: количество несчастных случаев зашкаливало. Вывихнутые руки, сломанные ноги и пробитые головы — далеко не весь перечень моих скромных заслуг. Среди фашистов поползли слухи о проклятье, а среди местного населения о справедливом возмездии.
Война закончилась, врагов разбили. А я остался заброшенным. Графиня вернулась ко мне, но уже Призраком.

Глава восьмая. Гости и Призраки

У каждого призрака есть замок,
Но не у каждого замка есть призрак.
(Твердокаменный закон. Статья №32).

У моих Призраков сегодня праздник — вечером к хозяевам приезжают гости. Как-то я краем уха, случайно услышал телефонный разговор. Да, ладно, все свои: я специально подслушивал. Так вот, к нам приезжают: незамужняя тётя хозяйки, мама хозяина и его же дядя.
Почему Призраки радуются? А потому, что мной им запрещено показываться хозяевам, но на гостей-то запрет не распространяется.
Вот они и готовят милые сюрпризы. По моему каменному мнению, сюрпризы получатся действительно забавные. Только представьте: готовится тётушка ко сну, идёт к постели, а там — рыцарь. Какая женщина не захочет видеть в своей постели настоящего рыцаря? Ну а то, что с кинжалом в сердце и призрак — так вы, люди, все не без недостатков.
Или вот: мама хозяина. Наверняка ей надоело видеть в зеркале своё пожилое в морщинах лицо. Подойдёт она к зеркалу и как в юности увидит лицо прекрасной девушки. А уж будьте уверены — наша Графиня действительно прекрасна. А то, что лицо в зеркале чужое — да ладно вам к мелочам-то придираться!
А дядя, старый холостяк, кстати, бывший строитель. Неужели ему не будет приятно посидеть за кружкой эля с Призраком Старого Зодчего? Им найдётся, о чём поговорить, о чём-нибудь возвышенном. Обо мне, например.
Эй, Призраки, не стоит репетировать, вы и так справитесь. Ну ладно, разочек можно.
Упс, а где же дети? Каменные Боги! Они же тоже готовят для гостей свои сюрпризы! Только бы не пересеклись.
Что придумали дети? Да совершенно невинные пустячки. Гостям, конечно же, будет приятно обнаружить в своих тапочках детские игрушки: большого паука, змейку, лягушку. Научились вы, люди, такие игрушки делать, от настоящих не отличишь.
Вот, чуяло моё каменное сердце, дети кричат, от страха, наверное, Призраков увидели.
О! У нас самые лучшие дети! Эти вопли не от страха, а от восторга. Только послушайте:
— Ура! Я вижу Призрак! У нас Замок с привидениями!
— Класс, мои друзья от зависти лопнут!
— Ты видишь, у него кинжал и кровь капает — здорово!
— А старик, какой печальный!
— А девушка, как принцесса!
И ещё раз вместе:
— Ура!!!
Кажется, даже равнодушное эхо радуется вместе с ними. А вот и хозяйка, спешит посмотреть, что случилось. Призраки, исчезайте! Фу, успели.
— Мамочка, в замке есть Призраки! — кричит Нина.
— Ты присмотрись, может, тоже их увидишь! — подхватывает Поль, от избытка чувств они прыгают на одной из постелей.
— Я и так вижу, — неожиданно отвечает мама, — двух непослушных призраков, не дающих нам с папой готовиться к встрече гостей.
Да, хозяйка конечно, не романтик, но должен же быть и в нашей семье кто-то практичный и деловой!
Как прошёл визит гостей? Ну, они погостили дольше, чем этого бы хотелось хозяевам, но гораздо меньше, чем хотелось бы им самим. Так что объединённые усилия детей и Призраков даром не прошли.

Эпилог

Я снова чувствую себя молодым и, самое главное, нужным. Мы живём большой дружной семьёй: хозяева Дэн и Патриция, дети Нина и Поль, я — Старый Замок, птицы и три Призрака — Зодчего, Рыцаря и Графини.
Открою вам очень важный секрет. В человеческой части нашей семьи ожидается прибавление. А сегодня хозяйка сообщила хозяину, что у них будет не один ребёнок, а двойня. Хозяин так обрадовался, что даже побледнел и схватился за сердце. Не умеете вы, люди, контролировать положительные эмоции. То ли дело я! Что это за капли на моих стенах? Так и быть, признаюсь. И камни плачут. Плачут не только от горя, но и от счастья.



Наталья Соколова,
г. Белогорск, Россия.

Убить ведьму

По мотивам игры «Диабло».

Костер мирно горел, потрескивая сухими ветками. Вокруг него  сидели женщины и очень тихо разговаривали.
— Вот и поработила Морана всех наших жителей. Осталось жалкая горстка успевших спастись, остальные у ведьмы в рабстве, — произнесла с горечью настоятельница Ордена Ахара.
Она подала миску с похлебкой юной наемнице, которую пригласила, чтобы избавить народ от гнета злой волшебницы.
— А где колдунью можно найти? — спросила Маргарита, принимая скудный ужин.
— На далеком острове Теней, — ответила за настоятельницу кузнечных дел мастер Фара-Мария. — Дорога туда трудная и долгая, но я знаю быстрый путь. Ты пойдешь через портал. Есть у меня еще действующие заклинания. Портал открою.
Маргарита вздохнула и посмотрела на Аню, свою неизменную помощницу. Та после утоления голода сидела и клевала носом. Наемница понимала, девочка должна отдохнуть. Они уже столько зла убрали со своего пути, пока добрались до места. Да и самой отдохнуть не мешало бы.
— Ладно. Завтра днем сборы, ночью уходим, — поставила точку Маргарита. — А сейчас спать! Спасибо за ужин.
Рано утром наемница разбудила Аню. Сначала девушки починили свою броню. Ане заменили лук, пополнили колчан стрелами. Маргарита достала из сундука главное свое богатство — Когти Дракона. Эти когти она нашла в монастыре, который освобождала от исчадий Ада. И находка была ей настоящей наградой. Пока не было случая задействовать это уникальное оружие, но он не заставил себя ждать. Воительница проверила все ловушки, которые она обычно с успехом применяла, поправила амулеты, критически оглядела помощницу. Вроде, все в порядке. Можно и в путь отправляться.
Фара-Мария уже ждала девушек у огромной каменной лестницы.
— Я сейчас открою портал. Будет туман, но вы внимания не обращайте, а идите прямо в него. Он вас к месту мигом доставит. А когда назад будете возвращаться, то вот вам свиток с заклинанием. Прочтете, портал снова откроется, и вы вернетесь сюда.
Наемницы, слегка робея, вошли в портал…

***

— Как мне здесь не нравится! — пробормотала Аня, оглядываясь по сторонам.
Вокруг них была вода. Много воды. А сами девушки стояли посреди острова у полуразрушенного маяка.
— Это и есть берлога ведьмы, — сказала Маргарита. — Пошли!
Воительницы осторожно вошли в темное помещение маяка. Все было затхлым и замусоренным. Маргарита прошла вперед, наказав Ане держаться за ней в случае атаки нежити. И нежить объявилась. Зомби появились внезапно, будто из-под земли выросли. Когти Дракона легко расправились с неожиданными врагами. Осмотрев помещение, девушки двинулись дальше на другой этаж маяка, по ходу уничтожая всю нежить и нечисть, которая пыталась остановить двух воинствующих амазонок. А нежить с каждым разом становилась все сильнее и сильнее. Но не так-то просто было остановить девушек, уверенных в себе и своей правоте. Они двигались вперед, очищая землю, по которой шли и воздух, которым дышали.
Вот и последний этаж.
— Как-то странно мы идем, — удивилась Аня. — Вроде, вверх поднимаемся, а получается, что вниз спускаемся.
— Так мы же в логове Ведьмы. А они любят морочить людей. Да и страшно ей, нутром чую.
Маргарита остановилась у закрытой двери, еще раз проверила ловушки. Потом резко забросила их в приоткрытую дверную щель и стала ждать. Вскоре ловушки сработали, и только тогда наемницы вошли. Их взгляду представились горы трупов, но не людей, а непонятно чего. Здесь были и зомби, и змеи, и карлики, разномастные чудовища. Расправившись с недобитками, наемницы обошли помещение в поисках хозяйки. Но Мораны не было.   
— Ведьма! Выходи! Мы пришли за тобой! — крикнула Маргарита.  В ответ раздался громкий издевательский смех.
— Ты надеешься победить меня? —  ведьма появилась ниоткуда. — Никто меня не одолеет. Я — бессмертная! — заявила Морана громогласно и захохотала.
— Это ты так думаешь, — возразила Маргарита, приготовившись к бою.
Она отправила Аню за дверь, чтобы не зацепить девчонку ненароком, а та будет атаковать стрелами, если Маргарита устанет или будет ранена. Они так работали уже несколько лет и понимали друг друга с полуслова. 
Ведьма первая начала атаку. Она метала огненные шары в своего врага, но Маргарита ловко уклонялась, подбираясь к Моране все ближе и ближе. Но колдунья и не думала сдаваться. Она напустила на воительницу морок. Наемнице стало казаться, что ее окружили со всех сторон чудища. Она размахивала руками в попытке их отогнать, но тщетно.
Аня, наблюдая за схваткой, вдруг увидела, как Маргарита ни с того ни с сего начала вертеться вокруг себя. Она на кого-то кричала, от кого-то уклонялась. А Ведьма, ехидно ухмыляясь, подкрадывалась к воительнице, намереваясь сделать предательский  удар ножом  в спину.
— Ах ты, подлая тварь! — возмутилась лучница в своем укрытии. — Теперь мой выход!
Она натянула тетиву и выпустила стрелу, целясь ведьме в ту руку, которой та хотела нанести удар.   
В это же самое время Маргарита услышала какой-то свист. Наваждение  исчезло, а Морана, держась за предплечье, шипела по-змеиному. Молодец Аня! Вовремя среагировала! Маргарита подскочила к ведьме и в три приема прикончила гадину! 
— А говорила, что бессмертная! Ты ошиблась! — девушки сняли с ведьмы все амулеты, нашли ключи и пошли искать людей, которые томились в плену.
 
***

Со смертью злодейки колдовские чары пали и наемницы увидели всех пленников, которых им предстояло освободить. Долго девушки открывали клетки. Много людей собралось. Вместе они отыскали все добро Мораны, которое та нажила нечестивым путем. Маргарита открыла портал, и на Тихую Равнину хлынул люд! Люди возвращались домой!
— Ну, что, напарница, — обратились Маргарита к Ане, — дело сделано. Вперед! К новым приключениям!
И юные воительницы бодро зашагали по дороге, ведущей в неизвестность.


Палач

Из цикла «Полёты во сне».

Замок был огромный. Такой огромный, что в нем можно было запросто заблудиться. Мрачный и холодный, с длинными коридорами без конца и края. Этажи соединялись широкими лестницами без перил. И, если не быть осторожным, можно было оступиться и упасть вниз.
Бесконечные  коридоры были задрапированы тяжелыми темными портьерами, настолько пыльными, что страшно было к ним прикасаться. И было непонятно, что за ними скрывалось: двери или просто грязные стены. На полу лежала широкая дорожка, очень старая, но еще достаточно мягкая, чтобы приглушать шаги.
По одному из таких коридоров шла юная девушка, дочь владельца замка, обедневшего графа. Она казалась ангелом в белых одеяниях на фоне мрачной замковой обстановки. В руках она держала белоснежного шпица, который норовил убежать от хозяйки. Девушка осторожно шла, с опаской оглядываясь по сторонам. Она не понимала, что привело ее именно на этот этаж и именно в эту часть замка.
Вдруг беспокойный шпиц вырвался из рук и скрылся за одной из портьер. Девушка бросилась за собачкой. Подбежав к нужной шторе, она осторожно отвела ткань в сторону и увидела лестницу, ведущую вниз. Куда она вела, девушка не знала. Несмотря на то, что родилась и выросла в замке, юная графиня не очень хорошо знала все ходы и выходы, а уж тем более потайные места. Родители старались не рассказывать ей об этом, не хотели ранить ее тонкую натуру. Она ведь была единственной дочерью, и мать с отцом надеялись, что со временем девочка сама все узнает. И время пришло…
Лестница была винтовая. Девушка медленно спускалась, высматривая негодника шпица. Песик был не далеко от входа. Он прижался к ступеням и жалобно поскуливал. Девушка подняла собаку, прижала к себе, успокаивая ласковыми словами. Потом посмотрела на мрачные холодные стены и осторожно пошла дальше. Лестница скупо освещалась редкими факелами, и можно было видеть ступеньки, ведущие неизвестно куда. Девушке стало страшно! Что же кроется там? Или кто?
Юная графиня шла медленно и осторожно, страшась неизвестности и одновременно сгорая от любопытства. Наконец, лестница закончилась небольшой площадкой, от которой вниз шли ступени, соединяясь с большим мрачным помещением. Внезапно послышался какой-то шум, раздающийся снизу. Осторожно приблизившись к краю площадки, девушка увидела человека. Он был страшен своим огромным ростом, мускулистыми руками и обнаженным торсом, на который был надет окровавленный длинный кожаный фартук. В одной руке он держал огромный топор, а другой водил оселком, стараясь наточить лезвие до  идеальной остроты.
«Палач!» — словно молния пролетела мысль в голове девушки.
— Боже! Это же палач! — прошептала она, прижимая к себе собаку. Она отпрянула от края площадки, прижалась к холодной стене, боясь шевельнуться. Страх буквально парализовал ее. Белый шпиц старался привести хозяйку в чувство, облизывая лицо. Но  девушка не реагировала, а смотрела на страшного человека, как зачарованная.
А страшный человек продолжал точить свой огромный топор. Через некоторое время мужчина отложил в сторону оружие и, будто почувствовав присутствие кого-то чужого, поднял голову и увидел молодую графиню. Он ухмыльнулся и сделал шаг вперед…
Девушка испуганно смотрела в огромные черные глаза, прожигающие насквозь, на злобную ухмылку на свирепом лице... Ноги подкосились, она медленно сползла по стене и упала без чувств.

***

Утро разбудило меня щебетанием птиц. Нос щекотал летний утренний солнечный лучик. Я раскрыла глаза. Посмотрела на привычную домашнюю обстановку, на кошку, спящую в кресле, и с облегчением вздохнула. Снова приснился этот странный сон, который донимал меня все лето. Во сне я видела один и тот же замок, ту же барышню, то же подземелье и того же Палача. Вот только события менялись с каждым видением. Вначале я видела только спину, потом руки, топор, наклоненную голову, чью-то казнь... А нынешний сон был финальным аккордом: я увидела его лицо!
«Ну и приснится же такое! » — подумала я, собираясь потихоньку выползти из постели, чтобы не потревожить мужа. Но когда я на него глянула, то сердце мое забилось в бешеном ритме: рядом спал тот самый Палач, которого я только что видела во сне!
«Сколько же жизней надо было прожить врозь, но быть всегда рядом и умирать от страха, чтобы в итоге стать одним целым! Одной семьей! Чтобы Палач не пугал своими черными глазами, а боготворил, холил и лелеял!» — мелькнуло в голове.
Стараясь не разбудить, я поцеловала свою вторую половинку и пошла умываться.


Hello, Freddy!

Из цикла «Полёты во сне».

Наконец-то я купила книгу, которую случайно увидела в магазине! Мой любимый фильм: «Кошмар на улице Вязов». Я его смотрела миллион раз! Особенно люблю первые четыре серии. Это культовый фильм ужасов. Много мистики и крови. Ну, да что пересказывать. Все его видели, и нет того, кто бы не знал Фредди Крюгера в лицо.
И вот у меня в руках книга! Теперь я могу не только кино смотреть, но и почитать. Особенно люблю страшилки на ночь!
Вечером я стала пролистывать страницы, вспоминая кадры фильма. Чтиво был весьма увлекательное. Но подошло время сна. Завтра рано вставать. Так что, улица Вязов подождет до утра. Не сбежит же Повелитель сновидений вместе с книгой.
Всю смену я с нетерпением ждала последнего урока, чтобы спокойно погрузиться в мрачную атмосферу кошмаров с Фредди. Прозвенел последний звонок, я, быстро собрав учебники, галопом полетела на остановку, чтобы поспеть на автобус.
Дома никого не было. Муж ушел на службу после обеда, дети были еще в школе, вторая смена заканчивается вечером. Ура! Мне никто не будет мешать!
Помыв руки, я бережно взяла в руки томик, прилегла на диван и начала читать. Я погрузилась в атмосферу зла. Переживая за героев, проклинала чудовищного маньяка и не могла оторваться от страниц, к которым были прикованы мои глаза.
...Я не поняла, когда произошел странный переход из Яви в Навь. Вот иду по темной улице, оглядываясь по сторонам в поисках хоть какого-нибудь прохожего. Но никого! Вдруг передо мной возник странный старый полуразрушенный дом. На пороге прямо перед домом маленькие девочки прыгали через веревочку и пели считалку-страшилку:
— Раз, два, Фредди идет,
Три-четыре, ключ достает,
Пять-шесть, иду за тобой,
Семь-восемь, двери открой,
Девять-десять…
— А что вы делаете на улице ночью? Почему родители не следят за вами? – спросила я малышек менторским тоном, не терпящим возражений.
— А у нас нет родителей. Мы совсем одни на свете. Нас Фредди убил, — грустно ответили девчушки и заплакали.
— Как это убил? Вы ведь сейчас живы! — попробовала я возмутиться.
— А мы — плод твоего воображения. Мы знаем, куда ты собираешься идти. Не ходи в дом. Он никого не щадит. Он заманивает жертвы, а потом убивает, — девочки снова начали плакать. — Ты хорошая и добрая и мы не хотим, чтобы ты погибла.
— Крошки вы мои дорогие! Спасибо за предупреждение, — я обняла девчушек и прижала к себе, — не бойтесь. Я не пропаду. А с ним мы еще повоюем!

***

Я оставила девчонок на улице и шагнула в дом. Странное это было место. В нормальных домах сразу за дверью должна быть прихожая, а здесь — подвал! Господи! Какой кошмар! А грязищи-то сколько! Здесь, по всей видимости, уже сто лет никто не убирался. Извилистые трубы тянулись вдоль прохода, все порядком проржавели. Из некоторых вырывался с шипением пар. Это шипение только и нарушало тишину бойлерной. Да еще крысы пробегали, испуганно попискивая, предупреждая, чтобы на них не наступили. Даааа! Ну и местечко! Куда я попала? Ах, да! Я же в подвале Фредди!
С опаской двинулась дальше. «Интересно, а Фредди сейчас придет или потом?» — подумала я, оглядываясь по сторонам. Я шла медленно, прислушиваясь к каждому шороху, но ничто не нарушало тишину, кроме работающего агрегата.
Подвал был большой, но пространство было загромождено трубами, и путь казался извилистым, как в лабиринте. За очередным поворотом я услышала какой-то лязг. Сначала слабый, потом все громче и громче. Я остановилась, стараясь определить, откуда доносится звук. Но лязг прекратился. «Тааак! Выжидает, когда я снова двинусь. Ага. Щазззз! Пусть сам выйдет из тени!» — злорадно подумала я. Подкравшись на цыпочках к очередному повороту, я вдруг увидела человека, который стоял и озирался, пытаясь кого-то отыскать. На нем был грязный полосатый свитер и грязная черная шляпа. Фредди! Уж не меня ли высматривает? Будто услышав мои мысли, человек обернулся и уставился, увидев объект своих поисков. Лицо у него было сильно обожжено, а голубые глаза смотрели удивленно и немного испуганно. Но только мгновение. Потом на его лице появилась зловещая улыбка, и раздался громкий лязг. Это Фредди поднял правую руку в перчатке с когтями-лезвиями в устрашающем жесте.
Ах, мать вашу! Меня пугать вздумал! Кишка тонка! Я вышла из укрытия и встала напротив Повелителя снов, глядя на него нахмурив брови. Я была зла! Ох, как зла!
— Приветствую тебя в моем подвале, Гостья! Я тебя давно жду. Мне не хватает твоей души в коллекции, — проскрипел маньяк, шагнув ближе.
— Что ты говоришь! Вот так честь мне выпала! — огрызнулась я.
Крюгер стал подходить все ближе и ближе. Я стояла напротив и ухмылялась. Вдруг убийца остановился и замер. Что-то с ним произошло — он не мог двинуться с места. А я его раззадоривала:
— Ну, что же ты встал? Иди, иди сюда, мы с тобой поговорим. Подойди ближе.
Но Фредди не мог. Он стоял в трех шагах от меня, нас отгораживала невидимая стена, граница, которую маньяк не мог преступить. Потом он задумался и выдал:
— Ты страшная женщина! Очень страшная! С тобой не стоит связываться.
И маньяк медленно стал отступать. Мне стало все ясно — это был мой сон! А в своих снах — я сама себе хозяйка. Вот Крюгер и увидел не слабую женщину, а Воительницу, с которой связываться — себе дороже. Это я создала защитное поле, которое не пустило маньяка. И он испугался. Такого поражения у него еще не было!
— Эй, Фредди! — я крикнула ему вслед. — Отпусти девчонок, а не то я до тебя доберусь! Слышишь?
— Хорошо. Я их отпускаю, — буркнул маньяк, — только не приходи сюда больше.
…В этот момент что-то упало и разбудило меня. Я лежала на диване, а голова покоилась на раскрытой книге. «Приснится же такое», — подумала, вставая. Через минуту я была в коридоре, проверяя, что там грохнулось. Оказалась, скакалка, которую дети потеряли. Но это была не наша, а другая. Боже! Это была та самая скакалка, через которую прыгали девочки! Значит, мне это не приснилось! Значит, я была в подвале у Фредди, и он освободил малышек! Ну и ну! Девчонки мне знак подали, поблагодарили! Ай, да я!
Поудивлявшись, я спрятала игрушку и пошла на кухню готовить ужин к приходу своих домашних.


Встреча

— Игорь! Это я, Ольга! Выезжаю завтра. Буду дома через два дня. Только не забудь встретить, у меня багаж тяжелый. Поезд №…, вагон седьмой.
— Оля, дорогая! Наконец-то ты возвращаешься! Я так скучаю без тебя! Встречу обязательно!
Положив трубку, Игорь вздохнул с облегчением — его жена скоро будет дома. Она гостила у родственников. А он не смог поехать с ней, не позволяла работа.
Его исследования были очень важны. В лаборатории ученые тщательно изучали, что произойдет, если замкнуть пространство и сделать его односторонним, подобно ленте Мёбиуса*. По окончании эксперимента Игорю и его команде светила бы Нобелевская премия.
Работа длилась долго. Сначала ученые построили модель, которая начала работать, но этого было недостаточно. Модель была мала и ограничивала опыт. Игорю пришла в голову мысль: воспроизвести модель на открытом пространстве, используя для этого железную дорогу. Он добился разрешения, и началось осуществление проекта. Что-то добавили, что-то убрали. Рельсы сдвигали и раздвигали пультом, находящимся в лаборатории. Наконец, все было готово. Осталось сдвинуть только одну рельсину, чтобы замкнуть цепь, и проследить, что произойдет. Было решено оставить действующим эксперимент только на три часа.
И вот, помолясь, Игорь нажал кнопку «Пуск». Пространство замкнулось.
— Алло! Игорь! Я уже подъезжаю! Осталось ехать три часа. Встречай!
Игорь наказал лаборанту выключить систему в строго определенное время, а сам помчался на станцию встречать жену. Он купил букет роз и за пятнадцать минут до прибытия поезда стоял на перроне.
Но поезд не пришел. Ни через пятнадцать минут, ни через полчаса, ни через час. Игорь побежал к диспетчеру узнать, в чем дело, что произошло, но тот ничего не мог понять. Связь с поездом прервалась. Поезд исчез. Будто его никогда не было!
Игорь прождал на перроне весь день. Со станции его забрал коллега, сказав, что эксперимент вышел из-под контроля. Он сообщил, что в зону опыта случайно попал поезд №… и теперь они не знают, что случилось, и когда вернется состав. «В этом поезде едет моя Оля, — подумал Игорь с горечью. — Это наказание мне, чтобы не совал нос в высокие сферы».
В лаборатории Игорь велел разобрать все оборудование, уничтожил все записи, но самый главный элемент, микрочип, которым замкнул пространство, он сохранил и надежно спрятал. Руководству сообщил, что эксперимент провалился и попросил закрыть проект. Он вернулся к своим прежним исследованиям, которые для него уже не имели никакого значения. Он ждал…
…Люди с удивлением смотрели на седого человека, который появлялся на перроне в одно и то же время с букетом цветов вот уже десять лет. Они не знали, кого он встречает, потому что поезд не приходил.
Но вот однажды по селектору раздалось:
— Поезд №… прибывает к первой платформе!
Игорь встрепенулся, напрягся и увидел прибывающий состав. Он нашел вагон № 7. Из вагона выходили люди и возмущались, почему их никто не встретил. Вот он увидел родное лицо, которое совсем не изменилось за прошедшие десять лет. Ольга была такой же, какой он проводил ее к родственникам! А сегодня, преодолев замкнутое пространство, поезд вернулся в свой час прибытия, но спустя десять лет! Эксперимент удался!
*Лента Мёбиуса — топологический объект, простейшая неориентируемая поверхность с краем, односторонняя при вложении в обычное трёхмерное евклидово пространство. Попасть из одной точки этой поверхности в любую другую можно, не пересекая края.



Олена Новодольська,
г. Киверцы, Украина.

Слово и музыка

Ночь. Темноту не может рассеять даже мягкое свечение монитора. Пальцы неистово мечутся по клавиатуре, не успевая за мыслями. Какой-то странный, почти религиозный восторг заставляет сердце биться чаще. Я лихорадочно возбуждён — и в то же время задумчиво холоден. Я снова созидаю.
Этот мир… Он принадлежит мне по праву. Только в нём я живу по-настоящему. Только я, и никто иной, его творец. Только те люди, которые населяют его — живы и реальны, не поражены скверной и тленом современности. А я…
Рождаю их — и приговариваю к смерти. Дарую им любовь и надежду — и я же обрекаю их души на мучения. Каждый их вдох, каждое биение сердца, каждый порыв, каждая мечта и каждое крушение — в моей власти.
Ненавижу, когда наступает рассвет. Дни — со всей их суетой — медленно и мучительно убивают. Я мечусь в неволе, ограниченной обстоятельствами, каждый час длится вечность, оставляя рваные раны в душе.
Ночь приходит всегда… избавляет от оков, залечивает раны, приносит покой и умиротворение. Я возвращаюсь к жизни.
Внезапно что-то необъяснимое заставляет поднять голову. Что-то неуловимое разливается по воздуху… Музыка? Ночью? Но откуда?
Я подхожу к окну и открываю его. Морозный воздух ледяными иглами впивается в лёгкие, но я не прячусь в уютное тепло комнаты, снова и снова вдыхаю эти иглы. И музыка… Орган. Аккорды падают на сердце, словно горячие капли воска с освящённой свечи. Я слушаю эту волшебную мелодию, впускаю её в себя, чувствую, как она растёт, проникая в каждую клеточку тела, в каждый уголок моего сознания.
Не закрывая окно, я возвращаюсь к компьютеру. Открываю новую страницу и начинаю писать — слова, переплетённые с музыкой.


Маяк

Островок этот совсем крошечный — может, даже, самый крошечный, самый непримечательный из всех сотен тысяч островов, которые есть в мире. Это всего лишь сплошные камни, углы которых сглажены временем и отполированы волнами. Кое-где из камней торчат жалкие чахлые кустики, неизвестно как выросшие и выживающие здесь. Появление листьев на них знаменует приход новой весны, а цветов и, тем более, плодов не бывает вовсе. Воздух здесь насыщен запахом соли и водорослей.
Существование острова оправдано разве тем, что на нём стоит маяк — высокая каменная башня, сужающаяся кверху и увенчанная узким балкончиком-парапетом. Фундамент маяка занимает почти всю площадь острова. Когда во время отлива море отступает, то между стеной и кромкой воды появляется суша — целых десять шагов в ширину. Если вдуматься, это очень много, особенно учитывая то, что вокруг только море и небо. Когда же вода прибывает, она скрывает камни и подступает к самой двери, ведущей вовнутрь маяка.
При маяке живёт Смотритель — как и положено. Это обычный, так же, как и остров, ничем не примечательный человечек, один из тех, кто остаётся незаметным в любой компании. С виду ему можно дать и сорок лет, и все семьдесят — сутулая фигура, слезящиеся от постоянного ветра глаза, бронзовая кожа, продубленная солнцем и солёной водой.
Каждый раз, когда наступают сумерки, он поднимается по бесчисленным ступенькам на самый верх, чтобы зажечь фонарь. Каждое утро повторяет подъём, чтобы погасить огни. От постоянной сырости Смотрителя донимают ревматические боли, а суставы его поражены артритом — поэтому при каждом восхождении ему кажется, что ступеней стало больше на добрый десяток, и они ещё круче, чем раньше.
Дома у Смотрителя нет, он живёт в самом маяке и считает, что так и надо — всё время находиться на месте, будто на страже. Впрочем, сторожить не от кого, да и нечего — из личного имущества у него только одежда, которая и так постоянно на нём, старый прохудившийся матрац, набитый сухими водорослями, и такое же старое прохудившееся одеяло. Ещё есть лодка, которую он привязывает к гвоздю, забитому в косяк двери, две удочки с ржавыми крючками и бочонок с солью, которой осталось уже совсем немного.
Кроме этого нехитрого человечьего скарба, здесь ещё хранится кровь маяка: масло в большущих железных бочках, которое по ночам питает его сердце — огонь внутри старинного фонаря. И каждый вечер старый Смотритель поднимается на тысячу ступеней, чтобы зажечь сигнальный огонь, с трудом переставляет ноги, которые ноют так сильно, а ржавая жестянка с маслом дрожит в руках, искореженных болезнью. И каждое утро, кряхтя от усилий, поднимается снова — ступенек уже тысяча десять, и каждая из них выше, чем раньше, — чтобы продлить жизнь маяка. Ведь маяк — это единственное, что у него есть. Как и он у маяка — один на целом свете.
Всё остальное время Смотритель предоставлен сам себе. В отлив он выходит на берег и собирает всё, что принесло море — ракушки, пустые оболочки морских ежей, отломанные веточки кораллов, принесённые течением из более тёплых морей. Переворачивает кучи водорослей, издающих резкий запах йода — когда они высохнут, можно разжечь небольшой огонёк и приготовить простенькую еду. Море любит его, и каждый день оставляет на берегу одну-две полуживые рыбёшки. Если посолить и немножко обжарить на огне, получается хороший обед. Много еды ему не надо.
Раньше он частенько выходил в море на лодке, чтобы порыбачить, но теперь сил для этого маловато, а несколько лун назад вода утащила оба весла, одно из которых было, к тому же, сломанным. Теперь лодка лежит на камнях, как мёртвая, и только во время прилива ненадолго оживает, покачиваясь на волнах. Это грустно, поэтому Смотритель иногда ласково проводит огрубевшей ладонью по корме старого мёртвого друга.
Ещё обязательно нужно собрать пресную воду из старых жестянок. Дождь или роса — они кажутся ему такими же солёными, как море или слёзы, вызванные ветром. Он и сам просолился насквозь. Часы, оставшиеся до сумерек, он заполняет тем, что по-новому перекладывает гальку на острове.
Во сне, как и в пище, он почти не нуждается. Поэтому по ночам, а также во время прилива, когда море прячет под собой берег, Смотритель сидит на пороге, зябко кутаясь в ветхий брезентовый дождевик, который вовсе не согревает, и смотрит вдаль невидящим взглядом. Звёзды его давно уже не трогают — они маленькие, глупые и бессмысленные, не то, что огонь его маяка. Луна глупа так же, как и звёзды. Солнце жестоко. Перелётные маршруты птиц пролегают далеко отсюда. И больше не осталось надежды увидеть на горизонте белоснежный квадратик паруса или сигнальные огни на мачте.
Дни текут бесконечной чередой. Всё труднее Смотрителю преодолевать тысячи ступеней, чтобы зажечь сердце маяка. Всё чаще он бессильно опирается об стену на верхней площадке, глотая насыщенный солью и влагой воздух, чувствуя, как обрывком парусины трепещет его собственное сердце. Тело его слабо, но дух не сломлен. Он давно уже решил для себя, что когда-нибудь поднимется сюда в последний раз — а уж сил на один-то последний шаг ему точно хватит.

***

— Папа, смотри, маяк, — говорит пятнадцатилетний юнга капитану.
— Ерунда, нет тут никакого маяка.
— Но вот же он, светится! Неужели ты не видишь? — дёргает рукав отцовского кителя мальчик.
— Опять тебя боцман ромом угощал? — мрачнеет капитан. — Выпорю, слышишь? И тебя, и боцмана. А маяка нет, и не было, запомни это.

***

— Так есть он или нет? — тревожно заглядывает в глаза боцмана мальчик.
— Возьми-ка, глотни, — протягивает ему стакан с ромом старик.
— Нельзя. Отец сказал — выпорет.
— Не выпорет, — потирает усталые глаза боцман. — Он сейчас и сам напивается у себя на мостике.
Мальчик берёт стакан и делает небольшой глоток. Внутренности обжигает жидкий огонь, но тревога не уходит.
— Ведь есть? — почти умоляет он.
— Нет, — говорит моряк. — Уже лет двести прошло с того дня, когда он рухнул, а может, и все пятьсот. Море поднялось и подмыло фундамент. Выпей ещё.
Юнга послушно делает ещё один глоток. Голова кружится.
— Что это был за маяк? Зачем? Здесь нет мелей и подводных скал.
— Но есть легенда, — старик обнимает мальчика за плечи. — Один человек отказался от всего мира, продал всё своё имущество и на вырученные средства построил этот маяк. Неизвестно, для кого он зажигал огонь, неизвестно, чего ждал. Состарился, так и не дождавшись. Когда он умер, над маяком кружился одинокий скорбный альбатрос. И море поднялось, и забрало к себе Смотрителя вместе с маяком.
— Я вижу огонь.
— И я вижу. И капитан видит, — голос старого моряка вздрагивает. — Легенда гласит, что этот огонь видят те, чью жизнь рано или поздно заберёт море.



Татьяна Пыжьянова (Тарасова),
г. Красногорск, Россия.

Моя матрица

Глава первая. Внеземные акванавты

На море стоял штиль — полное безветрие, как часто бывает перед бурей. Я заплыла довольно далеко, и друзья стали кричать с берега и махать руками, чтобы скорее возвращалась. Пляж мы выбрали дикий и спокойный — никаких ограничений, буйков и спасателей — отдыхали здесь несколько дней, и акулы ни разу не попались в поле зрения. Наслаждаясь теплой водой, которая ласкала тело и доставляла необыкновенное удовольствие, я ныряла в маске на глубину, любуясь красивыми разноцветными рыбками, кораллами и водорослями, утратив чувство меры и времени. Рядом из моря торчала мощная скала, очевидно вулканического происхождения, а под водой находилось несколько крупных валунов — её продолжение, которые шевелились от морской растительности, как живые, таинственно притягивая к себе. Осмотрев валуны, около одного я обнаружила большое отверстие, куда не заплывали рыбы, они огибали его по окружности, образуя искусственный разноцветный туннель. 
Решив вернуться сюда попозже со снаряжением, чтобы разгадать эту тайну, вдруг заметила, что из этой дыры высунулась голова, потом выплыл человек в необычном прозрачном скафандре. Он подплыл ко мне и попытался силой увлечь за собой. Стало страшно. Сопротивляясь и захлебываясь, я старалась вырваться, и, когда это удалось, изо всех сил рванула к берегу. Ребята догадались, что со мной что-то произошло, и кинулись навстречу.
— Что случилось? Было впечатление, что ты тонешь, — взволнованно спросили они, вскоре подплыв ко мне. 
Но перед глазами стоял, как на экране, незнакомый пловец с приложенным к губам пальцем. Я услышала мысленно его слова:
— Не надо ничего рассказывать, я не хотел сделать тебе ничего плохого. Мы ещё встретимся.
И я ответила друзьям:
— Ничего страшного. Мне что-то померещилось, испугалась.
— Что тебе померещилось? Надо проверить.  
— Не надо! Все в порядке, просто перекупалась. 
А вечером, когда все легли спать в палатке, а я сидела в раздумьях у затухшего костра, увидела, что ко мне подходит именно тот самый незнакомец. Я узнала его.
Он был во всем черном. Но и в сумраке удалось понять, что он другой, не такой, как мы: правильные черты лица и те же глаза, которые смотрелись огромными под водой. Но, оказалось, это не из-за скафандра, они действительно были такими. Что-то неуловимое говорило, что он не землянин. 
Незнакомец не произнес ни слова, но я услышала: он хочет, чтобы я пошла за ним. Мысленно сознавая, что это не опасно, я встала и пошла за ним к берегу, где в кустах ожидало снаряжение. Мы оделись и поплыли к тому месту, у которого встретились днём. Чувство страха исчезло, я плыла и знала, чего хочу — открыть тайну, повстречавшуюся на пути.
Мы протиснулись в то странное отверстие и очутились в подводном царстве. Там, как самолёты в небе, барражировали «летающие тарелки», переливаясь огоньками, в них находились такие же необычные пассажиры. Подобные фотографии я видела раньше, но... в воздушном пространстве. Другие аквапланетяне плавали с обнаженными торсами, в прозрачных костюмах, у некоторых из них были рыбьи хвосты, как у русалок. Я подумала: «Очевидно, женщины-акванавтки. Чтобы не было желания выйти на землю, их лишили ног». 
Всё выглядело фантастично, и иноземец, заметив, что я удивлена, взял меня за руку. Его поступки и движения были понятны, как и раньше, когда у меня случались контакты с внеземными существами. Я осознала, что снова представилась возможность встречи с иным таинственным миром, и морально приготовилась к ней.
В круглом необычном помещении, если его можно так назвать, мы освободились от скафандров, прошли через ряд отсеков и оказались в сухом просторном помещении. Инопланетянин стал отвечать на мои вопросы, как всегда, мысленно:
«Да, не просто так открылся люк, обнаруженный тобой. Мы вышли на контакт — нас интересует твоя работа», — принял мозг его ответ.
Мне пришлось снова быть связующим звеном с иным миром, с другими существами — водными инопланетянами. Время пролетело незаметно. Их интересовала экология, а моя работа была полностью посвящена этому. И я дала исчерпывающие ответы на все вопросы, в которых была компетентна. 
Я рассказала:
— Биосфера Земли в настоящее время подвергается нарастающему антропогенному воздействию. Уничтожаются леса, заражаются земли токсичными отходами, происходит их деградация, (опустынивание), водный кризис наступил во многих странах, исчезают многие виды животных, растений, насекомых, загрязняется атмосфера — это основные экологические проблемы на нашей Планете. 
Аквапланетянин молча выслушал меня и произнёс: «Наше нахождение здесь объясняется тем, что мы хотим оказать помощь Земле, применив новейшие технологии. Построив целый город на морском дне, чтобы свободно заниматься исследованиями и разработками, и взяв пробы воды и грунта, мы поняли, что способны решить эту проблему. Нужно было подтверждение, и оно теперь есть. Известно нам и о Фукусиме... по анализам из Тихого океана. Мы сделаем всё, чтобы исправить экологию вашей Планеты, потому что она нам нужна. На нашей иссякают ресурсы. Встреча с тобой не последняя: жди новых контактов, где бы ты не находилась. Этот вход будет замурован для безопасности, а ты должна молчать обо всём, что видела». 
Тем же путем аквапланетянин вывел меня на берег. Жаль, что не представилась возможность удовлетворить своё любопытство и осмотреть научный город акванавтов. Но я радовалась, что мне снова был подарен судьбой такой фантастический случай общения с внеземным разумом, и чувствовала, что он... не последний.
«У нас есть ещё помощники — земляне, но когда ты будешь нужна, мы снова разыщем тебя. Прощай», — принял мой мозг, и я пошла к своим. 
Я поняла, что это оказалось не простое приглашение, а осознанное, и в меня заложили программу моего молчания. Моё возбуждение иссякло и исчезло малейшее желание что-то рассказывать друзьям.

Глава вторая. Контакт

До этого случая у меня уже случались контакты с инопланетянами.
...Стояла жара. Летали бабочки и стрекозы, жужжали шмели и осы с пчелами — насекомые собирали нектар, только комары еще молчали от зноя. Мы с друзьями накупались в речке Синичке и загорали, валяясь на зеленке около ржаного поля. Рожь уже колосилась, а вокруг всё свиристело, стрекотало, чирикало — цвели ромашки и васильки, всё приятно пахло, радовало глаз и душу. 
Какое чудесное наступило лето! Не горели торфяники и леса, как в прошлом году. Дожди посещали вежливо, ночами, и шли обильно, радуя всех, а дни были снова жаркими. Из-за буйства зелени — деревьев и кустарников, травы, поднявшейся в высоту человеческого роста — всё казалось сказочным.
Мы с друзьями переплыли речку туда и обратно, и только собрались выйти из воды, сесть на свои велосипеды и гнать с ветром за спиной по лесным тропам, чтобы не потерять приятную прохладу, подаренную рекой, как... 
...Я почувствовала, что какая-то сила поднимает меня и переносит, будто на руках. Было любопытно и почему-то совсем не страшно. Мы оказались одни на лесной поляне со странным существом, состоящим из воды, и оно сказало мне:
— Не бойся, я занимаюсь тобой давно, как объектом. Это я все время учил тебя всему и посылал в твой мозг информацию, и буду продолжать это делать дальше. Я знаю, чего ты хочешь, но сейчас забрать тебя с собой не могу — ещё рано. Ты нам нужна здесь, и у меня ещё много вопросов. Скажи, почему так загажена земля, почему такой грязный лес и вода в реке? Вижу, ты сама хочешь меня о чём-то  спросить? Не надо. Ты всё узнаешь позже — не будем терять время. Собирай информацию для нас, а вопросы будут к тебе поступать. Сейчас мне придётся уйти: не могу долго удерживать воду-защиту, чтобы не повредить своему организму. 
Все это пронеслось в моём мозгу и моментально исчезло, вместе с нечто.
Никто из друзей ничего не заметил. Мы лежали на теплой земле с пахучей травой, светило жаркое солнце, и можно было подумать, что все задремали, а меня посетил фантастический сон. Но я-то знала, что это не так, и никому ничего не стала рассказывать. Кто бы поверил? 
Так и жила двойной жизнью, и все удивлялись — почему меня не волновали дискотеки, тряпки, болтовня девчонок... А мне был интересен другой мир, я готовила себя к иной миссии и постоянно ждала контактов. Они происходили со мной, всегда разные, но фантастически интересные, что делало жизнь насыщенной. Я повзрослела, совсем перестала заражаться вирусами, стала стройная, высокая и ловкая, и все мальчишки ухаживали за мной и говорили, что я недоступная и необычная, как инопланетянка.  
У меня изменился голос — когда начинала говорить, все затихали и слушали. Открылись и другие способности, которые приходилось скрывать от всех — видела насквозь людей, читала их мысли,  и иногда становилось за них страшно. У меня развилась феноменальная память, и я постоянно чувствовала, что со мной что-то происходит, ждала момента, когда без меня кто-то не сможет обойтись. 
Это ожидание, когда душа трепетала от томления, возбуждало. 
Люди! Будьте мудрее, не творите зло, берегите нашу Планету Земля! Мне больно с вами расставаться, но я чувствую, что очень скоро это произойдёт.
            
Глава третья. Странный укол

Еще один контакт с инопланетянами вспоминаю с радостью...
Давно известно, что невозможно быть счастливой постоянно. Счастье — это моменты, которые остаются яркими пятнами в памяти на всю жизнь. Когда вспоминаю их, становлюсь снова счастливой. 
Но в память врезалось другое: мамины слова...
Когда я просыпалась утром, вставала и сразу начинала петь, у неё появлялись слёзы на глазах. Я её спрашивала:
— Почему ты плачешь? 
Она отвечала:
— Доченька, кто так весело поёт — тот несчастливо живёт. 
Но я улыбалась в ответ:
— Я докажу тебе, что не все приметы сбываются.
Много было случаев, которые доказывали мамину правоту. Со мной часто происходили чудеса...
...Я вышла замуж. Как-то мы проспали с мужем и опаздывали на работу, а доехать из поселка до Свердловска можно было только на автобусе. Быстренько собрались, выбежали из дома, а автобус уже тронулся с нашей остановки. Я подняла руку, и водитель сразу притормозил — муж был в лётной форме. Только мы вошли в переполненный салон, как автобус заглох и долго не мог завестись, и чей-то громкий голос произнес: «Кто же вошел, такой несчастливый»? 
Хотя много лет жизнь доказывала обратное, и все девчонки завидовали, что я вышла удачно замуж, и муж так любит меня, а я - его.
Но... это предыстория всему случившемуся. Прошло несколько лет, я жила в Москве, а мужа уже не было — погиб.
...Давно я не ездила на метро. Приехала в гости подруга из Свердловска, она захотела побродить по старой Москве, по Арбату, посидеть в «Маргарите», выпить бокал вина. Своей машиной мы уже не смогли бы воспользоваться, но такси не захотели заказывать, выбрали другой путь — метро.
Выполнили всю программу, что наметили, получили массу впечатлений, и, устав от «отдыха», вошли в переполненный вагон. Я сразу почему-то вспомнила тот автобус из юности, потому что народу в нем тоже набилось, как сельдей в бочке.
Когда мы ехали в центр, произошло неприятное происшествие: подруге порезали сумку, слава Богу, что не вытащили кошелек. Но на обратном пути мы приняли все меры предосторожности: прижимали сумочки к груди, и всё должно было закончиться благополучно.
Мы обсуждали чудесный день. Переполненный вагон гудел, особенно, на перегонах — все кричали, пытаясь друг друга услышать. Кто-то смеялся или обнимался, целуясь, а я... вдруг почувствовала легкий укол в бедро. У меня потемнело в глазах, но упасть я не могла, меня невольно держали плотно прижавшиеся ко мне пассажиры. Это продолжалось, наверное, секунду. В мозгу пролетел ужас, когда я очнулась. 
«Так заражают СПИДом», —  пролетела мысль, я читала об этом. И мне стало жутко. Но я не стала кричать подруге, услышали бы все пассажиры. 
Тут я поняла, что и с ней произошло то же самое. У неё были вытаращены глаза от испуга. Рядом с нами стоял спиной очень высокий, широкоплечий мужчина в чёрной фетровой шляпе и в чёрном длинном плаще. Поезд остановился на станции Баррикадная, и толпа схлынула вместе с ним.
Перед моими глазами возникла матрица с иероглифами, и мы с подругой сразу посмотрели друг на друга, ничего не понимая. Значит, и перед её глазами возникла эта картина.
— Вот и слетала в Москву... — сказала она. 
Это правда — всегда с нами что-нибудь случалось. Один раз обеим померещился Воланд, сидящий с Маргаритой на скамейке, наверняка: артисты репетировали, как раз у того ресторана, где мы только что пили вино и вкусно ужинали. 
В другой раз на нас чуть не набросилась толпа грязных беспризорников — ими была наводнена в те годы Москва. Тогда нам повезло, вышел милиционер из проулка и разогнал их. Этот экстрим и притягивал мою Галю.
И вот, опять... Матрица была живая — она работала, картины проносились одна за другой. Мой мозг успевал с такой скоростью их считывать, что я привыкала и начинала в матрице ориентироваться. Когда мы вышли из метро, всё прекратилось. Мы не знали, можно ли нам вслух делиться полученным извне материалом, шли и молчали. Когда вошли в квартиру, почувствовали себя защищенными и завизжали. Подруга от ужаса, я от восторга.
— Что это было? Что ты видела? Я в шоке. Куда с этим обратиться? Кто нам поверит? — быстро проговорила Галка. 
Она была перевозбуждена, приключение её напугало. Мы оглядели места уколов и увидели красные точки с небольшими уплотнениями.
На другой день она улетела, потом позвонила мне, что обратилась в МЧС за помощью, потому что когда входила в метро, с ней начинало твориться то же самое. И ей удалили микрочип,  который вживил, очевидно, тот инопланетянин, в черном одеянии, идя на контакт.
А я наоборот — стала часто ездить на метро, полюбила свою матрицу, которая приходила извне, показывая мне другой мир со странными городами, с совершенно другими людьми. Стала разбираться в иероглифах, меня манило будущее путешествие... я чувствовала, что иду на контакт... меня посвящали во что-то необычное. Ожидание стало смыслом моей жизни. А Галю попросила молчать, что я была с ней в тот момент, чтобы не лишиться этого чуда. Матрица обволокла меня массой иллюзий по поводу окружающего мира и себя. Я ловила и ощущала моменты счастья в отсутствии ограничений во всем, избегая реального мира осознанности. Я жила матрицей, как другие — в виртуальном мире Интернета.
Казалось, что это моё настоящее счастье, которого были лишены остальные люди в своей повседневности. А меня... ждало необычное и интересное будущее.

Глава четвёртая. Очередной контакт

Вот и наступил этот момент! За мной прислали космолёт — это была одна из тех тарелок, о которых много писали в СМИ. Я даже не знаю, как там очутилась. Заснула, посидев за компьютером, а очнулась в нём. На мне был надет серебристый скафандр, как на космонавтах, я лежала на очень удобной подвесной кровати из шелковых нитей. Она напоминала гамак, но имела форму моего тела, постоянно меняя её, из-за моих поворотов. Я крутилась от любопытства, чтобы всё разглядеть, раскачиваясь от стремительного движения тарелки и ощущая себя парящей птицей.
Страшно не было. Наконец-то меня сочли готовой к полету, и когда я сама почувствовала это, оно и произошло. Присутствовало ощущение, что я всех знаю — на мою матрицу поступали картины не только городов, но и инопланетян. 
— Мы летим на Таян, мы — таяне или таянцы. Это — другая Галактика, другое измерение, — сказал мой Наставник. Он предупредил: — Невесомости ты не ощутишь, скоро тебя введут в анабиоз: сон разума. Жизненные процессы, обмен веществ будут заторможены — иначе человеческое тело не сможет выдержать такие перегрузки.
Выбора не было. Я разглядывала своих новых друзей, они были приветливы и добры ко мне. Я везла информацию, которую преподнесу на межпланетном симпозиуме. Никто не брал у меня никаких анализов – им это было не надо, но Наставник положил ладонь на мой живот, и я поняла, когда он водил рукой по телу, что проверяются все мои органы. Я слышала биение своего сердца, как сокращается моя диафрагма, как переваривает остатки пищи желудок, как работают почки, бурчит мочевой пузырь, принимая жидкость и сливая её, как два маленьких водопадика, из мочеточников. Когда он провёл ладонью по поджелудочной железе — сморщил лоб, взял какой-то аппаратик, приложил его и что-то там подкорректировал. Остальным остался доволен, а я решила:  «Когда буду возвращаться, попрошу вместо награды за мои сведения, этот аппаратик. Скольким людям смогу помочь... бизнес свой открою». 
Наставник посмотрел на меня, будто прочитал мои мысли, и улыбнулся почти человеческой улыбкой. Всё у них было по-другому. Трубочки и контакты, подведенные к моему скафандру, работали, и в определенное время в мозг поступило указание — одна из трубочек прилипла к моему телу, и я почувствовала, как по мне идет блаженство, от насыщения организма чем-то благотворным.
— Всё, что примет твоё тело, полностью насытит тебя, теперь твои органы будут работать иначе, не будет никаких выделений извне, всё перегорит и переработается в тебе, как и в нас. Это правильное и хорошее питание, — сказал Амид.
Так звали моего Наставника. Авес и Ашог готовили меня к анабиозу, но я утратила эмоцию страха, расслабилась, и кроме чувства блаженства и удовольствия не испытывала ничего.
— Почему здесь нет женщин? — спросила я у Амида.
— У женщин другие функции на нашей Планете. Ты о них узнаешь позже, — ответил он.
Очнулась я уже в помещении, на Планете Таян, и была потрясена разницей во всём — меня окружали существа неописуемой красоты, тонкие и очень изящные. Всё, что произошло дальше, я буду помнить всю оставшуюся жизнь.

Глава пятая. На Таяне

— Просыпайся! Вот мы и на Таяне. Почему, думаешь, я выбрал тебя из всех претендентов, как объект наблюдения? Я готовил отчет о полете на землю, писал варианты, а твоё имя вышло с опечаткой, созвучно с нашей Планетой — Таян. Но потом, после обследования, увидел отсутствие вредных привычек и, определив высокий интеллект, ни разу не пожалел об этом выборе. Ты подходила по всем параметрам и критериям. Вставай, у тебя уже нормализовалась температура тела, и весь организм в норме, здесь ты будешь себя чувствовать комфортно. Жди указаний, — сказал Амид и удалился.
Я легко встала с удобного гамака, размяла мышцы, которые уже не чувствовали продолжительную неподвижность. Подойдя к прозрачной стене, в которой находился выход, ведущий на небольшую площадку, я замерла от удивления: передо мной открылась фантастическая картина. 
Казалось, что конусообразные и пирамидальные небоскребы упираются в странное серо-голубое небо с желтыми облаками. Огромный бездорожный мегаполис... А в просвете домов виднелось море, как ни странно, тоже жёлтое. За морем высились серые горы, как и наши, с прикрытыми желтым снегом макушками, и этот цвет преобладал во всем. Дома оказались без лифтов и дверей, и я видела, как таянцы выходили на площадку, протягивали кверху руки, как будто, что-то просили у Всевышнего, и... взлетали на всё тех же, бесцветных нитях. Моё зрение их воспринимало — всё небо было исполосовано ими. 
Но когда таянцы взмывали вверх, никто не запутывался, не происходило столкновений, из-за очень умной высокоинтеллектуальной схемы. «Летуны» заполняли всё воздушное пространство. 
Мои размышления снова нарушил прилетевший на нитях Амид:
— Был абсолютно уверен, что ты сообразишь и не выйдешь на площадку — это для тебя опасно, но… всё же поспешил вернуться. Будем считать — это твоё первое здесь испытание, и ты справилась. Я одену тебе на руку этот браслет, как у всех нас, который нам одевают с рождения, и ты привыкнешь к нему.
Когда он сделал это, по моему телу побежали тысячи острых иголочек, но через некоторое время я перестала это ощущать, почувствовав себя таянкой.
Амид произнёс, прочитав мои мысли:
— Да, теперь ты таянка, и будешь защищена от всех опасностей, сможешь передвигаться безбоязненно, как мы. Других средств передвижения у нас нет: ни пассажирского транспорта, ни воздушного, ни железнодорожного, ни водного, как на Земле. 
Всем на нашей Планете руководит эта высокоорганизованная сеть с интеллектом миллиона талантливых таянцев. Ты получила дар видеть её при полете на нашем аппарате, автоматически. У нас есть летательные аппараты, но они для избранных, для тех, кто исследует Космос и посещает другие Галактики. 
Наш разговор шел «в одни ворота», я только собиралась задать вопрос, а он уже отвечал на него, прочитав мысли, как раньше я, не зная языка, принимала его информацию. Мы телепатировали. 
— Завтра у тебя второе испытание — выступление на Симпозиуме, где от тебя все ждут новых открытий о тайнах Вашей Планеты. Потом будешь знакомиться... с нашей, — снова опередил он меня с ответом. — По программе тебя ждет и третье испытание-сюрприз, но не бойся, оно приятное. Тебе предоставят на выбор многих прекрасных таянцев мужских особей. Один из них, тот, кто тебе понравится, подарит тебе много эндорфинов счастья, особенно — главного гормона — серотонина, без которого на Таяне невозможно выжить. Он поддерживает главные жизненные функции таянцев. Серотонин — это вещество, которое играет крайне важную роль в организме человека, и по своим функциям является нейромедиатором и гормоном. В этом качестве он становится веществом-посредником, через которое между нейронами (клетками головного мозга, обеспечивающими умственно-психическую функцию человека) передаются электрические импульсы. Серотонин метаболизируется в мозге из триптофана — незаменимой аминокислоты, и его влияние на состояние центральной нервной системы является довольно сложным, но на Таяне — изученным процессом. Однако хорошо известно, что при его нарушении происходит изменение характеристик синаптической передачи электрического импульса от одного нейрона к другому, вследствие чего нарушается функционирование центральной нервной системы. Вредным является недостаточное количество серотонина в крови. Поэтому ты не должна отказаться от «подарка». Но пока не будешь готова к таяно-дето-рождению, то одна твоя мысль об этом будет установкой на отрицание. Ты будешь безвозмездно получать эндорфины счастья и серотонин, — разъяснил перед уходом Амид.
Всё это мне показалось очень странным, но... если нельзя отказаться и от этого зависит моя жизнь, то почему бы и нет... 
Даже интересно испытать любовь на другой Планете с инопланетянином, тем более что на Земле я была давно одинока.

Глава шестая. Возвращение

Таянский день был очень коротким. Пока мы общались, наступил вечер, и облака, желтые как одуванчики, посерели, утратив свою фантастичность. Я попробовала летать на нитях и испытала такой восторг, как в детских полетах во сне. Питание получала также как эти удивительные существа, не могу назвать их людьми, через скафандр от присосок. Амида заменила Асирал — необычная и прекрасная таянка. Её глаза казались, как у стрекозы, офсетными — большими и раскосыми. Они потрясали своей красотой, и она, как Амид, читала мои мысли:
— У нас есть боковое и заднее зрение, третий невидимый глаз находится на затылке, — произнесла она свои первые слова. 
Показала, как её тело может трансформироваться — изменять величину груди, длину конечностей, величину и форму бедер, менять цвет глаз и волос. Интересной была у них и гигиена. Она завела меня в кабинку отсека, нажала на кнопку и... начал поступать розовый мокрый воздух, он горячил, потом обвивала прохладная струя голубого ветра, и сухой желтый ветерок завершал процесс очищения, стерилизуя тело. Присутствие комбинезона не чувствовалось, и весь процесс меня восхитил.
Женщины-таянки не готовили пищу — она поступала в организм сама, как у меня в космосе при полёте на Таян, а раз в месяц все подзаряжались в Главном отсеке. Без тех забот, которые присущи женщинам земли — без готовки, стирки, глажки и уборки, таянки располагали свободным временем. Они занимались творчеством: музицировали, танцевали, рисовали, лепили... Но главной их задачей было дарить радость и счастье таянцам, которые, как и женщины, оставались всегда молодыми на протяжении ста лет. А по прошествии этого времени уходили счастливыми, распадаясь на молекулы. Таянцы отличались от таянок только тем, что не могли трансформироваться, они были всегда такими, какие есть. Их глаза были похожи на наши, но ими они могли сканировать, видя насквозь любого. Жизнь таянца была диаметрально противоположной — техника, наука, исследования, полеты в другие Галактики...
Переполненная новыми ощущениями и впечатлениями, я снова легла в свою нитяную кровать, появилась моя матрица, которая стала меня знакомить с Планетой, и я посетила самые интересные и значительные места этой необыкновенной страны.
Утром, как истинная таянка, я влетела на Симпозиум, сопровождаемая своим Наставником. Конференц зал был переполнен мужчинами — таянцами в черных скафандрах, как во фраках. Их лица или выражали озабоченность, или ничего не выражали. Я встала за кафедру и в наступившей тишине удивила их своим красноречием и эрудицией. 
Перед полётом я консультировалась по всем, заданным через матрицу вопросам, с друзьями-политологами, профессорами, специалистами во всех областях науки. Мой мозг был напичкан ответами, и память не подвела.
Я говорила на их языке, не понимая, как это делаю, иногда моя речь (в моём мозгу) прерывалась возгласами удивления или восторга. В заключение, думаю, мне удалось убедить таянцев в том, в чём сомневалась и сама — мы для них безопасны и не агрессивны. Не могла же я отвечать за всю нашу Планету, а о том, что уровень нашего развития ниже, они догадывались сами. Про войны небольшого масштаба, которые сейчас велись на земле, я сказала, что они вскоре будут локализованы, что воюют отсталые народы — им ещё предстоит развитие.
Мне показалось, что таянцы остались довольны моей лекцией, (мысленно) застрекотали на своём языке, как кузнечики, получив от меня ответы на все вопросы. Главный таянец встал и произнес, телепатируя, короткую речь:
— Мы предлагаем тебе остаться на Таяне, будешь жить, как мы — сто лет, уйдешь молодой и здоровой, ты нам нужна, мы утратили способность воспроизводства. Ты — первая из землян, посетившая Таян, вы похожи на нас интеллектом, с вами у нас есть возможность репродуцироваться и развиваться. Мы возлагаем на вашу Планету Земля большие надежды. Жду ответа.
Я выдержала паузу, чтобы не показаться легкомысленной, и ответила:
— У меня самой должно появиться для этого желание, предполетная договоренность была таковой. Я вам пригожусь там, на своей родной Планете, одной мне не решить глобальные Таянские проблемы, а это возможно. У нас будет много желающих добровольцев-специалистов посетить вашу Планету и принять участие в эксперименте. На Земле много романтиков, исследователей, ученых и космонавтов, которые пойдут на это. А меня, как первую гостью вашей дружелюбной Планеты, надо вернуть обратно. 
Несколько минут молчания ушло на обдумывание моего ответа, а потом Главный таянец сказал:
— Хорошо, пусть будет так, мы сдержим своё слово, но... может быть, последнее испытание-подарок, изменит твоё решение? 
И он поднял руку в знак того, что я свободна. Когда я вернулась в свой отсек, там меня ждал сюрприз — выбор. Мужчины-таянцы проходили передо мной, они были для меня все на одно лицо, как китайцы, только большеглазые. Но один, с голубыми глазами и горячим взглядом, напомнил мне о наших мужчинах — землянах. Только я подумала об этом, как дефиле закончилось, а он остался наедине со мной.
Пусть мои ощущения о таянской ночи с инопланетянином останутся со мной...  Отказаться от подарка я не могла — это же повредило бы моему здоровью. Да и выбора у меня не было. Подарок оказался действительно фантастическим — острота чувств и неописуемый восторг... тем более, что мне было с чем сравнивать. Наверное, эту неземную любовь я буду вспоминать всю свою оставшуюся жизнь.
Но... даже этот контраргумент не переубедил, мне не хотелось стать репродуктантом для воспроизводства таянцев. Инкубатор с таянскими детьми мне не показали. 
Амид сказал:
— У нас сейчас с этим большие проблемы, но время и надежда ещё есть.
Слово, данное мне Амидом, сдержали — после осмотра (на волшебных нитях) всей этой небольшой страны-Планеты меня подготовили для возвращения домой, снова в анабиозе.
Я «отключилась» в аппарате, очнувшись уже дома, в своей постели, в которой было не так комфортно, как на таянских плавающих нитях. Грусть поселилась в моей душе. Я тосковала по другой Галактике, по Наставнику, по своему необычному любимому инопланетянину, но радость встречи с Землей, родными и друзьями, победила, и... меня ждало большое будущее.
...На журнальном столике я обнаружила аппарат, о котором мечтала там. Матрица молчала. 
Только мысль об Амиде принесла его голос:
— Спасибо за всё! До встречи.

Глава седьмая. Помощь оттуда

В России, как и в других странах, всегда велись засекреченные уфологические работы. Мой случай был не единственным, и не моим самостоятельным решением явился полёт на Таян — это входило в серию исследований необычной лаборатории. 
Вернувшись на Родину, я написала отчет в Академию Наук о своём «путешествии», а в дальнейшем защитила на эту закрытую тему Докторскую диссертацию. 
В то время нашлись желающие посетить неведомую Галактику, и, когда по матрице явился снова Амид, я передала ему всё, что мне удалось сделать по просьбе Главного Таянца. Группа ученых отправились в командировку, сопровождаемая Амидом. Подарок остался мне. Наступили другие времена, у меня появился свой бизнес, и тогда удалось помочь многим людям, возвращая им здоровье. Но однажды что-то с аппаратом произошло — он перестал помогать.
С тех пор прошло много времени, и я думала, что такие «чудеса» со мной больше никогда не повторятся.  
Стояла поздняя осень, пошел первый снег, но не крупными снежинками, красиво и празднично, а крупой. Её крутило, вертело и вьюжило, заметая еще зеленевшую траву, дорогу и крыши домов. 
Я стояла у окна больничной палаты, держась за больной бок, и слушала, как свистит ветер, наслаждающийся своим могуществом. И вдруг заметила опустившиеся три облака около морга, что стоял напротив больничного корпуса. Они странно посверкивали, как корка снега на солнце в зимний морозный день. Мне совсем расхотелось спать, я забыла про боль, которая извела меня, и стала наблюдать за происходящим.
А из облаков... стали «выпадать» человечки. Они мне показались маленькими, может, потому что я находилась на одиннадцатом этаже. Одеты были в солдатский камуфляж с обмотанными сеном и колючками головами. Неуклюже двигаясь, как-то зигзагообразно скользя, странные «люди» стали выкатывать из морга тела на каталках, которые почему-то светились. Блестящие оболочки поднимались от тел и входили в прозрачный шар, исчезая вместе с сопровождающим их инопланетянином в одном из этих облаков.
Работа закончилась, и исчезла в морге последняя каталка с уже не светящимся трупом. Оставшиеся человечки, будто на батуте запрыгивали на крышу Приёмного покоя и прилеплялись к стенам больничного корпуса, как репьи. Мне было видно, как они возвратились с еще несколькими светящимися оболочками в прозрачных шарах и опять исчезли в своих удивительных облаках. 
Я продолжала стоять у окна, как пригвожденная. И вдруг передо мной через стеклопакет, «нос к носу», возникло это колючее существо. Я не успела испугаться, как услышала мысленно:
— Не бойся!
Я почувствовала, как стальные глаза-буравчики просканировали меня с головы до ног, остановившись на том месте, где я испытывала острую боль. 
Камень, который выпал из моей почки три дня назад, пройдя по мочеточнику и до крови исцарапав его, застрял на выходе. И вдруг... он безболезненно плюхнулся в мочевой пузырь. А я, потому и не спавшая которую ночь, скрюченная от боли и слёз, благодаря необычному «гостю», забыла о своих мучениях, испытав такое облегчение, что не поверила самой себе.
— Больше у тебя не будет проблем, — «услышала» я снова слова человечка, если можно его так назвать.
— Это были твои последние «каменные роды», рожай детей, а не камни.
Он отпрыгнул от окна, исчезнув в облаке. Я все поняла, когда эти три светящихся объекта-облака исчезли в снежной круговерти. Наверное, это мои друзья «оттуда» приходили за оболочками-душами умерших — они им нужны для воспроизводства своих людей. Может, их инкубаторы перестали работать... 
Колючий человечек выполнил просьбу моего друга Амида — проверить, как я тут... Это была благодарность за то, что я сделала для Таяна, помогая решить проблемы их Планеты. Значит, мои труды не пропали даром, раз его помощь пришла вовремя. 



Наталья Комарова,
Витебская область, агрогородок Мошканы,
Беларусь.

Город Айя

В современном мире имеют место быть электронные книги, аудио книги. Такие носители информации, безусловно, нужны…
«Как же быть с пристанищем для слов, что есть оно сейчас, и что ему осталось?»
Вы видели когда-нибудь белую Землю? А вот в городе Айя Земля белая и бархатистая как снег.
Под ногами горожан
Вечно действующий вулкан.
Он не пеплом осыпает,
А любовью окрыляет.
Белая Земля этого города не особо ценна, значимо, что населяют её счастливые люди. Она, будучи белым пятном, мозолит глаза другим странам капиталам.
А ведь Земля и есть то самое большое вселенское счастье, которое дано каждому человеку. А уж беречь её или нет — дело каждого из нас.

***

Вы видели когда-нибудь белую, белую Землю? А вот в городе Айя Земля белая и бархатистая как снег. Жители этого города всеми силами стремятся сохранить её белизну. Всегда и во все времена это удавалось им безо всяких усилий. Очистительные установки изобретателя Ка виртуозно справлялись с графитной пылью и трудно выводимыми пятнами от сине-чернильных дождей. Однако новый век принёс новые катаклизмы. Затяжные красно-чернильные дожди напрочь лишили жителей Айя покоя и сна.
Правительница А была уверена, что красные дожди не случайны…
Краснощекая А знает: много счастья не бывает.
И каким бы ни был шрифт, он не красит колорит.
Осень, слякоть, непогода — обновляется природа.
Грамотейства ждёт Земля; бережливости — хвала.

П страною управляет, чем живёт народ он знает:
Только толка с того мало, доброта в нём задремала.
Справедливость съел грешок: шальных денежек мешок.
Выживает брат-народ, песнь отчаянья поёт.
Крик души летит по свету. Песня есть, а правды нету.

***

Вызвал скоро президент
А бедняжку на обед:
— Донесли мне, дождь пролился.
Право, чуть не прослезился.
Как решать проблему будем?
Где деньжаток раздобудем?
— Силы есть и разум тоже,
Мы очистить Землю сможем.
— Если всё ж поднять налоги,
Цены, ставки, выплат сроки.
Пусть потрудится народ.
— Мой народ трудом живёт.
Нет нужды душить рублём,
Земли мы сдаём внаём.
Прибыль есть: она в науке.
Развяжите только руки.
Пощадите, президент,
И поклон вам за обед.
— Не спеши, А, есть вопрос.
Проведите-ка опрос:
В чём цена патриотизма,
Добробыта, оптимизма?
Айятяне верно знают,
Коль земельку очищают.

***

На высокой на горе трубят горны на заре.
Мчит на экстренный парад Ка новинку аппарат.
Уж томятся в ожиданье у подножья Айятяне.
Разработчик горд собой:
— Лихо справлюсь я с бедой!
Едва Ка завёл свой чудо аппарат, на землю пролился яркий солнечный свет.
«Хорошее предзнаменование», — подумала А. А Айятяне дружно подняли руки в небо, восхваляя бога Солнца.
Аппарат работал без шума. Он представлял собой округлую, в металлическом корпусе бочку, от которой в разные стороны отходили резиновые хоботы с цилиндрическими наконечниками. Бочка имела ножки, оттого самостоятельно карабкалась по Земле, а хоботы безошибочно обнаруживали алые пятна, выливали на них жидкость, похожую на мыльную воду, затем всасывали её с грязью обратно. Однако после такой очистки всё ещё на месте пятен оставались бледно-розовые следы. И вот тогда чудо-новинка выщёлкивала из бочковых карманов супер-ластики и тёрла ими верхние слои грунта.
Разработка оказалась весьма удачной и перспективной, вот только чтобы очистить всю Землю города Айя, таких новинок нужно было произвести миллион единиц. Производство требовало капитала, правительница А — трудолюбия, президент — отчислений в казну, а жители Айя… Жителям ничего не оставалось, как трудиться, терпеть на своих землях недобросовестных нанимателей и желать хорошей погоды.

***

Плодороднее Земли нигде в мире не найти.
Белый грунт не прихотлив: требует скупой полив,
Человеческой заботы, своевременной работы.
Преданный Земле народ трудолюбием живёт.
Оттого не знает скуки. У него в Земельке руки.
Б — Землю любит пахать.
В — алмазы в ней искать.
Г— строительство ведёт.
Д — границы бережёт.
Е — несёт титул мисс Айя,
Иного счастья, не желая.
Ё — белым песком рисует.
Ж — чудо-землёй врачует.
З — пускай ещё ребёнок,
Но ему судьба с пелёнок
Имя славное носить,
Да Земле хвалу трубить.
И — туристов зазывает.
Ка — Земельке помогает.
Ка — никем не заменим,
Верен мыслям он своим.
Знать, не зря служат науке
Золотые его руки.
Л — Земельку украшает,
Живыми красками играет:
Цветоводством увлечённый,
Трудится как заключённый.
М — стилист и визажист
Практикует он девиз:
«Шрифтом бережно играть —
Айятян преображать».
Н — играть может словами,
Всем известен он стихами.
Земля дарит вдохновенье.
Вот везенье так везенье.
О — астролог, астроном,
Вхож он в каждый, каждый дом.
Кто к нему не обратится —
Знаньями обогатится.
П — вы верно догадались?!
Президент! Не обознались.
Был он в прошлом Айятянин
Добрый милый горожанин.
А теперь правит страной
И для Айя стал чужой.
Доброта в нём задремала.
Он для Айя сделал мало.
Ждёт, когда ж родной народ
Песнь отчаянья запоёт.
Р — артист, его дом цирк.
С детства к фокусам привык.
Волшебством живёт и рад
Удивлять, хоть стар, хоть млад.
Как потрёт Землёй он пальцы,
С рук бегут шальные зайцы.
С — с финансами на «ты»,
Он из банковской среды.
В голове томятся цифры,
Курсы, бизнес — планы, шифры.
По чём белозём он знает,
Коль богатством называет.
Т — таможенный инспектор,
На границе как прожектор:
Никому не провезти
Тайно горсточки Земли.
У — учитель созидать,
Сохранять, приумножать.
Он обучит: уваженью,
Доброте, труду, терпенью.
Смело мыслить, излагать,
И, конечно же, не лгать.
Ф — в одном лице генетик-практик,
В чём-то теоретик.
День и ночь служат науке
Мега-мозг, глаза и руки.
Х — заложник микромира,
Его химия пленила.
Белый грунт он изучает,
Все частички его знает.
Ц — Землю не ест, но сыт.
Он по пояс в ней стоит.
Первоклассный археолог
Землю любит как геолог.
Ч — патрульный постовой,
На дороге он — герой.
За движением следит,
Сохранять покой велит.
Ш — известный косметолог.
Щ — учёный орнитолог.
Ь — мягкий знак — корреспондент,
Он объездил целый свет.
Ы и Ъ — твёрдый знак партнёры:
Сценаристы-режиссёры.
Э — эколог.
Ю — юрист.
Я — филолог и лингвист.

***

Живут и трудятся в Айя не только коренные жители, но и «пришлые». Однако всякий Бан, Ван, Жан, Кан мечтает однажды стать своим.
Выходной ли, будний день
Вставать рано им не лень:
Дворникам, электрикам, слесарям, сантехникам,
Пекарям, таксистам, санитарам, машинистам.
Как бриллиант сверкает грунт —
По Земле с добром идут:
Кассиры, официанты, менеджеры, консультанты,
Фармацевты, костюмеры, лаборанты, парфюмеры.
Нет в Земле нефти и газа,
Не ютится в ней зараза.
Под ногами горожан
Вечно действующий вулкан.
Он не пеплом осыпает,
А любовью окрыляет.

***

Рассвело: Земля не спит,
С солнцем красным говорит:
— Пробудить бы мир пора
От невежества и зла!
Солнце посыл принимает
И в ответ лучи бросает.
Первые лучи нежны,
Боже, как они важны:
Как улыбка, тем, кто в ссоре,
Как надежда в нужде, горе,
Как любовь да примиренье,
Как терпенье и смиренье…
Отворяйте ж вмиг оконца
Да пускайте в сердца солнце.

***

На чистую, ещё окроплённую утренней росой, Землю посыпались крошечные пылинки. Они были белыми как мука. Жители Айя приняли белую пыль за чудо, оттого играючи стали подставлять свои головы и руки под висящее над ними сыпучее облако. И только правительница А настороженно смотрела на происходящее из окна как на нечто ужаснейшее. Она так и не решиться покинуть каменных стен своей летней резиденции до полного расследования чрезвычайного происшествия.
— Смерч! Торнадо! Снегопад?!
Вмиг родились домыслы.
— Непогодный пылепад!
Знать бы, чьих рук промыслы.
— Кто? За что нанёс нам вред?..
К А спешит корреспондент.
Ь — мягкий знак — он пунктуален,
Его ролик актуален.
— Удалось туман рассеять,
Миф об облаке развеять.
Х — анализы провёл:
Грунт наш страшно заражён.
Там, за дверью в ожиданье
Уж томятся Айятяне.
А ещё: эколог,
Геолог, орнитолог.
У каждого доклад — серьёзный компромат!..
— Ах, беда! Что за напасть?
Как бы Землям не пропасть!
— Земли — полбеды, народ!
Число жертв только растёт.
Стен больничных не хватает,
А народ всё прибывает.
А народ желает знать,
За что должен так страдать.
Не из космоса же «чудо».
— Так откуда же, откуда?
— Д  расскажет вам откуда…
Только что нам даст сей факт:
Не случаен ведь теракт?!

***

Видеоролик спец корреспондента Ь очень опечалил правительницу А. Должен ли народ знать правду о происхождении страшного белого облака? Должен. Как и должен получить экстренную врачебную и психологическую помощь. Сегодня: удушье, отравление, потеря зрения. Завтра: жуткие увечья, врождённые уродства, бесплодие. А Земля? Земля, на сей раз, не потеряет своей белизны, но, безусловно, лишится плодородности.
« В чём же цена патриотизма,
Добробыта, оптимизма?»
За всё тридцатилетнее правление Айя А не испытывала такого страха за белую землю и населявших её добросовестных горожан. Вдруг перед глазами правительницы всплыла чудовищная картина: белая безжизненная пустыня и по ней ходят жители с увечьями: Д не Д(D), Л не Л(L), Ф не Ф (F),Р не Р (R) — зрелище, от которого мурашки по телу.
« Бежать?! Даже если вслед за мной пойдут массы, и город опустеет вовсе,… Кому нужны будут мёртвые земли? И что если Земля станет мстить? Что если вечно действующий вулкан любви воспылает ненавистью? Нет, не бежать, бороться, бороться».
А спешит с верой к народу:
Мы вернём себе свободу!
Ка отмоет всех и вся,
Покидать город нельзя.
Без паники! Терпения!
Наука ждёт доверия.
А издала указ, согласно которому, житель, который обезвредит Воды и Земли Айя, получит крупный участок земли в дар, а это значит, что сможет распоряжаться им на своё усмотрение. Как ни странно, но желающие нашлись немедля. Получить белую заражённую Землю первым возжелал некий иностранный подданный в лице коренного жителя, что насторожило А, и она поручила Ю и Ь провести на его счёт независимое расследование.
— Только житель! — настаивала правительница. — Земля не терпит химии, но более коварства и предательства.
В то время, как Ё и Ж в отчаянии сложили руки, Н, опираясь на «силу слова» стал создавать собственную стиха-грамму.
На высокой на горе
Трубят горны на заре.
— Солнце, красное, вставай,
Землю светом озаряй!
АР и РА — Земля и Солнце!
Свет добра пусть наземь льётся.
Пусть согреет, обласкает,
Да в беде пусть не оставит.

***

Не дремал генетик,
Не дремал эколог,
Как вдруг про беду пришёл старичок-биолог.
Был он списан со счетов,
С ним уже не знались.
Оказалось, совсем зря.
Зря, в нём ошибались.
Непростую «семью семь»
Преподнёс он Айя.
Безвозмездно, насовсем,
Дара, не желая.
И пошла семейка лихо, Землю белую топтать.
Белый яд на газ и воду ловко нейтрализовать.
Задышали: почва, воды — дождались-таки заботы.
Слава и хвала науке, и семье, чьи в Земле руки!

***

Годы, столетия прошли,
Язык уже не тот.
Иной, классических красот в нём малость.
Теперь в народе грамотей есть тот, кто позволяет слову шалость.
Рукой диктует мода «недослов»,
Изъяны круче томного труда веков.
Печатный труд и тот уж всем в усталость…
Так как же быть с пристанищем для слов, что есть оно сейчас, и что ему осталось…

***

Года, столетия пройдут, и войны Землю потрясут.
Постройки планово изменят облик.
И сколько б ни бежал за счастьем человек,
Меняя впопыхах свой лик, меняя век.
Она — Земля — счастьем душевным его будет
Лежать у ног и ждать, что не осудит.
За то, что мало быть ему её лицом,
Визитной карточкой планеты и венцом.
Разумной особью средь неразумных тварей,
Дитём Творца, однажды брошенным физически на магистрали.



Виктория Вирджиния Лукина,
г. Харьков, Украина.

Всему своё время

2061 год. После Земного апокалипсиса, вызванного глобальным потеплением и авариями на атомных электростанциях, Советский Союз всё ещё существует, но уже на Марсе...
 
 ***

Бледное Солнце оторвалось от линии горизонта. Как и четыре миллиарда лет назад в его лучах загорелись красноватыми мазками сотни кратеров. Небо зарделось оранжево-розовым цветом, и лишь вокруг самого диска набирал силу голубовато-фиолетовый ореол. Равнина лоскутом гофрированного шёлка распласталась у подножия горы Олимп, устремлённой вверх на двадцать семь километров — самой высокой во всей солнечной системе. Заискрились полярные ледниковые шапки, вздохнули вулканы, а тончайший снежный наст от нахлынувшего тепла испарился легкой дымкой.
Марс просыпался, и зеленоватой рассветной звёздочкой подмигивала ему далёкая планета Земля.
По безжизненной пустыне закружили пылевые вихри. Один из них, крутящейся воронкой добрался до обитаемой зоны и взорвался на её границе красно-черным конфетти. Ударившись об ограждение, все они рассыпались на морозном воздухе в снежную пыль, и только один сумел проникнуть в грунт и спустя время со скрежетом пробурил в стене крошечное сквозное отверстие. Очутившись в пункте назначения, «лазутчик» перевернулся на свою выпуклую спинку и поджал лапки.

***
 
Столица Марсква, пробуждаясь ото сна, напоминала сказочный мир под сверкающим, словно гигантский мыльный пузырь, климатическим куполом. Солнечные батареи на крышах домов-сфер перемежались оранжереями и сонно крутящимися флюгерами. Мириады ярких невиданных цветов, с чувствительными тычинками-антеннами и веерами зеркальных листьев, разворачивались к Солнцу в почтительном поклоне.
Неподвижные проспекты и бегущие тротуары умылись брызгами поливальных вертушек, над центральной площадью, под парящими в воздухе торами автомагистралей, кружилась стая полиэтиленовых белоснежных голубей, а из невидимых динамиков лилось: «Союз нерушимых республик свободных...»
На перекрёстке улиц Космонавтов и Энтузиастов, в доме номер 12345, утро заблестело глянцем на белоснежном полу, пригрелось в мягком ворсе ковра-поляны, заиграло золотистыми прожилками на гранях стен-трансформеров из оргстекла.
Электронный лабрадор Фобос, виляя хвостом и приговаривая «завтракать пора» запрыгнул на хозяйскую кровать.
— Фоб, я же тебя заряжал вечером, какой ты обжора, — светловолосый парнишка потрепал пса за уши и, вставив его хвост в зарядное устройство, выставил программу: «Кролик, запечённый с овощами и злаками»
Лабрадор замер и, улыбаясь во весь рот, стал насыщаться электрическими «калориями».
Фоторамка на прикроватной тумбочке посигналила синей кнопкой, и изображённая на ней смеющаяся девушка сказала:
— Привет, Фрол! Сегодня — аттестация по архитектуре, а потом — формирование стройотрядов на лето! Наш проект Храма Всех Религий утверждён!
— Рад тебя видеть! — парень ласково провел рукой по фото.
— Ты чего это меня разлохматил? — девушка, улыбаясь, взмахнула рукой, и одеяло вмиг слетело с Фрола на пол.
— Ах, вот ты как! — он вскочил с постели и, отключив Фобоса от сети, подтолкнул его к фотографии.
Тот приветственно залаял и лизнул изображение.
— Ой, — девушка нахмурилась, — обслюнявил всю! Ладно-ладно, я вам отомщу!
Синяя кнопка погасла, и фоторамка видоизменилась в куб с горящим циферблатом.
— Завтрак через десять минут, и не забудь установить систему влажной уборки в комнате! — распорядились часы маминым голосом и преобразились в аквариум.
— Не забуду, — буркнул Фрол, высыпая в него щепотку разноцветных горошин. Он дождался, пока они размокли, покрылись радужной чешуёй и стали носиться друг за другом среди силиконовых водорослей, как настоящие рыбки… потом взял полотенце и пошёл в душ.

***
 
Кухня-столовая напоминала кают-компанию: большой овальный стол, полукругом — диван и несколько разномастных кресел, предназначенных для задушевных вечерних посиделок. Одно — из красной кожи, с уютными подлокотниками и тиснёными символами на высокой спинке, другое — авангардное, словно сплетённое из металлической лозы, а третье — из бурого дерева, с коваными когтистыми лапами на каждой изогнутой ножке.
На открытых полках — модели космических кораблей, глобусы Марса, Земли, Луны… масса причудливых сосудов из цветного вулканического сплава, коллекция удивительных инопланетных камней и минералов. Бытовая техника и холодильные шкафы — до самого потолка, а стена напротив — сплошной сенсорный экран.
Фрол включил изображение: трёхмерная церковь с золотым куполом и витражами-иллюминаторами взлетела ракетой и, рассекая оранжевое небо, взяла курс на Венеру.
— Это общий вид, — объяснил Фрол родителям, — есть ещё два десятка полномерно-тактильных чертежей: интерьеры, планы коммуникаций и алтарь, в котором мы использовали мотивы всех мировых конфессий.
— Гав-гав, — Фобос уставился на экран, — гениально!
— Уверена, что летающий Храм займёт достойное место в средствах дипломатического сотрудничества, — заметила мама, — для развития межгалактических связей это — необходимый аспект! Я буду рекомендовать руководству включить твой проект в санаторно-курортный комплекс на побережье Ацидолийского моря. Оздоровление сознания и души советского человека должно базироваться на доверительных отношениях с Высшим Разумом!
— Ма, ты можешь хоть дома говорить нормальным языком? – Фрол выдавил на блюдце из тюбика яичницу с беконом.
— Могу, сынок. Умничка! Ты — мой самый любимый марсианский архитектор! — улыбнулась мама.
 
Папа, гладко выбритый, с остатками мыльной пены под носом и микротелефоном-серьгой, в виде красной звезды в правом ухе, пил дымящийся энергетический напиток чёрного цвета. Перед ним стояла тарелка с выпечкой и банка с надписью: «Десерт «Система Менделеева плюс». Он намазал сладкую массу на бисквит, хлебнул из чашки и сказал:
— Сын, я горжусь тобой! Дорогая, — он взглянул на жену, — что нового на работе?
— Разрабатываем новинки зимнего туризма — лыжные курорты в зонах с низкой гравитацией. Очень перспективное направление в системе здравоохранения: травматизм минимальный, умеренная тренировка вестибулярного аппарата, эмоционально — сплошные эндорфины, а значит — регуляция иммунной и нейроэндокринной систем. Геронтологи тоже поддерживают.
— Ма, ты это называешь нормальным языком?
— Затяжные прыжки на лыжах с трамплина — источник радости и здоровья для всех, даже для столетних граждан! Теперь понятно? — покачала головой мама и принялась жевать салат из разноцветных капсул и зёрен проросшей пшеницы.
— Отец, а как там твои кванты? — спросил Фрол, выжимая из тюбика вторую порцию глазуньи.
— Последняя модель квантового компьютера уже испытана. Он позволит выполнять задачи при участии параллельных вселенных — распределит составляющие сложной задачи между ними, а затем сложит «пазлы» в единственно правильное решение — думаю, это будет 250-значное число, а может, и более того.
— А как потом расшифровывать?
— Для этого и существует квантовая криптография, сынок. Язык цифр — универсален для любого разума! Компьютеры прошлого столетия раскладывали бы такое число лет двести, наверное, а квантовый — за тридцать минут.
— Какие умные! — воскликнула мама. — И чего их раньше не придумали?
— Всему своё время, — папа с глубокомысленным видом отправил в рот очередной бисквит, — видимо, историческая необходимость в них созрела именно сейчас. Благодаря соединению компьютера и лазера, мы создали экспертные системы нового поколения с очень высоким интеллектом.
Он поманил Фобоса и обнял его:
— Как думаешь, псина, теневые фотоны из других вселенных воздействуют на лазерное излучение?
— Гав! Они размывают и рассеивают поток света, — отрапортовал пёс, — угостите пирожным, хозяин!
— Конечно, конечно, жуй дружище!
Фобос в один момент проглотил угощение и разлегся под столом.
— Что ты сделал?! У него же нет системы пищеварения, он на аккумуляторах, — ахнула мама, заглядывая собаке под хвост. — Где теперь эти кексы осядут? Фобос, миленький, плюнь, плюнь… Это несъедобное для тебя, понимаешь? Вход то у тебя есть, а вот выхода нет!!!
— Возможно, у него вход и выход в одном месте, — предположил папа, обожающий научные эксперименты, — он в любом виде выплюнет! Электронных собак ещё никому не приходило в голову выгуливать, мы будем первыми!
Спокойствие нарушило пиканье красной звезды в папином ухе. Звонок был из оборонного ведомства. Выслушав до конца невидимого собеседника, он сдвинул брови:
— То, что я вам сейчас скажу — секретная информация. Она пока не подтверждена, но есть основания подозревать, что сегодня на рассвете, во время перигелия, была совершена попытка проникновения.
— Кого и куда? — растерялся Фрол.
— О чем ты? — изумилась мама. — Снаружи — минус сто пятьдесят градусов по Цельсию, а толщина стен климатического купола — два метра!
— Ну, — папа развел руками, — будем разбираться. Нарушена целостность оболочки, отверстие около восьми миллиметров, уровень радиации за счёт проникающего повышенного ультрафиолета, в этом районе превысил норму. Там сейчас работают специалисты. Фрол, в университет тебе сегодня идти не нужно.
— Но у меня встреча… и аттестация!
— Не важно, отправляйся в Ретроград, на сегодня отменят занятия во всех учебных заведениях.

***
 
На улице было свежо и солнечно. Разноцветные аллеи, словно ручьи, петляя между домов, вливались в терминал уличных лифтов, развозивших марсквичей по трём уровням столицы. В верхнем, с развилками воздушных магистралей, был расположен деловой город: производства, торговые и научные центры, вузы, выставочные павильоны. Средний — жилые районы, развлекательные и спортивные комплексы, сады и парки отдыха, а нижний, с романтическим названием Ретроград, был построен для людей старшего поколения и хранил в себе чудный мир дачного посёлка.
Первые поселенцы Марса, возраст которых варьировался от восьмидесяти до ста десяти лет, жили в Ретрограде, наслаждаясь своими сокровенными привязанностями — креативным садоводством, рыбалкой, написанием мемуаров, осваиванием вечного гончарного круга, рукоделием и варкой клубничного варенья.
Фрол пересёк сквер и подошёл к танцплощадке. Эстрада была украшена надувными шарами, а на скамейке лежала забытая кем-то атласная театральная сумочка.
Возле автомата с газировкой он остановился и опустил в щёлку трёхкопеечную монету. В гранёный стакан полился вишнёвый сироп, а за ним — пенясь и шипя, пузырящаяся прохладная вода. Фрол стал пить, щурясь от солнца и чувствуя, как прохладная струйка стекает по подбородку и капает на ворот рубашки.
Он сорвал с клумбы бумажную ромашку и, сосредоточенно стал пересчитывать лепестки: любит, не любит, любит, не любит, любит… рассмеялся и побежал вдоль бутафорной берёзовой рощи, мимо искусственного пруда, к домику, увитому пластмассовыми розами и клематисом. На деревянном заборе улыбалась глиняная трехцветная кошка, вдали жужжала электропила, куковала механическая кукушка, а под плеск воды из поливочного шланга, садовое радио тихо выводило: «Разбрелись возле тихой реки, васильки, васильки, васильки…»
— Бабуля! — позвал Фрол.
Бабушка вышла ему навстречу в соломенной шляпе и батистовом сарафане до пят — стройная, загорелая, со смеющимися морщинками у глаз:
— Фролушка приехал! Сейчас чаёвничать будем!
Она накрыла стол в беседке: вынесла самовар, мёд, пышные оладьи, сметану… заварила в чайничке мелиссу и смородиновый лист.
Когда в чашках задымился душистый чай, подошел дед — высокий, крепкий, с рубанком и рулеткой в руках.
— Привет, внук! Ты у нас заночуешь? Можем ночью рыбу поудить, — он кивнул в сторону небольшого бассейна, в котором плескались два десятка радиоуправлямых лещей.
— С удовольствием! А я привез вам новый времясберегающий компрессор. Когда заняться будет нечем или настроение неважное, нужно прилечь и подключить прибор. Ночной сон не учитывается. Соотношение — один к ста. Каждый час такого сна превращается в сто часов вашего жизненного резерва! Это новая разработка Академии Наук, нам тоже такие выдали.
— Спасибо, внучек, — улыбнулась бабушка, — пригодится! У нас с дедом есть мечта!
Она подвела Фрола к садовому телескопу:
— Видишь зеленоватую звёздочку? Мы родились на ней… и с годами все чаще снятся нам трамваи нашего детства, летние кинотеатры в черноморских посёлках, школьные вечера и цветущие пионы на могилах наших родителей. Мы — невозвращенцы, но надеемся дожить до того времени, когда можно будет запросто слетать на Землю.
— На современных кораблях полёт займет двести пятьдесят девять суток по эллипсу и семьдесят — по параболе, — сказал дед, — но космолеты с ядерными двигателями в скором будущем смогут добраться до околоземной орбиты всего за пять-шесть часов! Так что будем консервировать время, чтобы сбылась наша мечта! А теперь, давайте пить чай!

***
 
По коридору Института Новейших Технологий, поскрипывая металлическими суставами, двигался Робот-смотритель. Одна из микросхем его мозга диктовала ему представление об идеальном порядке. На ходу заменив перегоревшую лампочку и высосав носком ботинка пыль вдоль плинтуса, он заметил ещё один непорядок — приоткрытую дверь в лабораторию. Включив максимальную дальнозоркость, он заглянул внутрь.
 
Профессор с красной звёздочкой в левом ухе склонился над микроскопом, а увеличенные в десятки раз изображения, ритмично мелькали на гигантском мониторе: пластиковые чешуйки, геометрические сегменты полукруглых крыльев, частицы красного пигмента, черные вкрапления шунгита, капроновые жгутики зрительного нерва, чип с системой координации и адаптации… запаянная ампула с цифровым информационным кодом.
Робот увидел, как игла-микрон поддела место спайки, и бесконечное количество чисел помчалось бегущей строкой.
— Двухсот пятидесятизначное число! — с восторгом воскликнул профессор, потирая руки. — Ещё одно подтверждение моей гипотезы мироздания: «Всему — своё время!» Пока квантовый криптограф будет подбирать ключ к шифру, сделаю учетные записи, итак: «Обнаруженная модель изготовлена из высокотехнологичных материалов, неподвижна, полностью идентична реальному подвиду жесткокрылых членистоногих, обитавших на планете Земля и именуемых кокцинеллами, коровками Моисея, жуком Святой Девы Марии или птичкой Девы. По древним поверьям — считается слугой Богородицы и играет роль посланца, приносящего людям удачу».
Профессор, не отходя от микроскопа, собрал воедино все составные части жука, и словно маленькую красочную брошь, положил в специальный контейнер у открытого окна. Робот ослабил зрение, тихонько прикрыл дверь, и никто не заметил, как через пару секунд чудо-экспонат бесследно исчез.

***

Закат окрасился алым заревом. Сумеречные тени вплелись в бутоны рукотворных цветов, светодиодами зажглась листва на фонарях-рябинах, остановили бег тротуары…«Спят усталые игрушки, книжки спят…»
Двое малышей во фланелевых пижамах шептались, сидя на подоконнике.
— Ну, покажи-ии… я никому не скажу!
— Поклянись!
— Клянусь Поясом Астероидов!
Маленький кулачок разжался — на ладошке лежал красный шарик с черными крапинками.
— Может, это кусочек кометы или застывшая капля заката?
— Она не застывшая, она — живая!
— Не верю…
— А я верю! Просто её нужно согреть.
Малыш сложил ладони коробочкой и стал дышать в них.
Шарик качнулся, по бокам у него появились тонкие лапки, выглянула чёрная головка, красная спинка в чёрный горошек разделилась надвое, и… он взлетел!
—Это Божья коровка!!!
— Кто тебе сказал?
— Никто…я это сам знал… всегда…
— На Марсе никогда не было, и нет коровок!
— Теперь есть!
Дети, затаив дыхание, посмотрели на звёздное небо.
— Божья?!!!
— Да…

***
 
Наступила ночь. Город спал, отдыхая от дневных забот, тревог и суеты. Звенели электрические цикады, из калориферов дул тёплый летний ветер с ароматом маттиол, а сквозь прозрачный климатический купол глядели россыпи загадочных созвездий.
В кухонной кают-компании дома номер 12345 горел свет. Папа, в атласном стёганом халате, величаво восседал в кресле из бурого дерева, с коваными когтистыми лапами на каждой изогнутой ножке. Мама, в цветастой ночнушке, откинулась на высокую, с тиснеными символами, спинку красного кожаного кресла. А электронный лабрадор Фобос уютно устроился в авангардном плетении из металлической лозы.
— Видишь ли, — рассуждал папа, — нельзя идти вперёд, не оглядываясь, какие бы заманчивые горизонты не манили. Любая эволюция имеет начало и ни в коем случае нельзя его отсекать, это все равно, что лишить структуру ДНК одного из звеньев.
— Прошу тебя, не томи, — взмолилась мама, — ты философствуешь уже три часа, а самого главного так и не сказал. Даже Фобос отключился, потому что твои умные, но очень усыпляющие размышления, в такое позднее время действуют, как снотворное. Так что там выдал твой квантовый компьютер?!
— Не торопись... говорят, что в прошлом было принято употреблять спиртовые настойки по поводу и без повода… сегодня у нас есть повод, давай чокнемся за счастье всего человечества!
— Давай! У нас в аптечке есть сорокалетняя спиртовая настойка «Пектусин» и прекрасные химические колбы.
— Наливай!
— За счастье!!!
Папа осушил колбу до дна и, наконец, медленно вымолвил:
— В послании было сказано: «Возрождай и питай корни, и тогда вечное дерево жизни окрепнет, а молодые ветви прорастут к самым далёким звёздам».
Мама растерянно заморгала:
— Пришло время оглянуться на Землю?
— Да, дорогая! И сделать всё возможное для её возрождения!
 


Олеся Шмакович,
город Ленинск-Кузнецкий, Россия.

Чужая маска

Улучив момент, когда кресло с витыми ножками освободилось, я пробралась в этот уютный  уголок возле камина и с наслаждением плюхнулась, на обитое лиловым бархатом сиденье. Уф! Здесь, конечно, очень здорово и весело, но столько танцевать ужасно утомительно! Особенно если на каблуках. Хорошо еще, что в костюме пиратки удобней, чем в платье. К нему ещё и полумаска прилагалась, я её, как положено, нацепила. Но в случае с метаморфами лучшая маска — их собственное лицо. Я откинулась на подушки.
Место это привлекло меня ещё и потому, что отсюда можно было видеть всех, кто входит в бальный зал, а самой оставаться в тени. Я же на этот новогодний бал не повеселиться пришла! У меня здесь встреча,  деловая, если можно так сказать. Вот только тот, кого я с нетерпеньем ожидаю, едва ли будет нашей встрече рад, ведь моя задача этого типа арестовать. Задачка, конечно, не из простых, учитывая то, что внешность он меняет, как хамелеон окраску. Я тоже так могу, и чувствую других таких же метаморфов. Только я свои способности на благо общества использую, служу в спецподразделении СГБ, то есть Службе Галактической Безопасности. А он — для личного обогащения.
На днях вот выкрал ожерелье с уникальными, меняющими цвет камнями, превратившись в охранника ювелирного салона. А настоящему охраннику в кофе подлил сок красной травы, что растёт в джунглях Тау Кита и оказывает сильный снотворный эффект примерно через полчаса после принятия. Но, то ли с дозой не рассчитал, то ли охранник оказался гипервосприимчивым. В общем, вырубился он прямо за столиком кафе. После чего его доставили в ближайшую больницу, благодаря чему у бедолаги появилось алиби. Преступник, видимо, рассчитывал свалить ответственность за кражу на него. Но, каким бы продуманным ни был план, заранее всего не предусмотришь. Хотя ожерелье фальшивый охранник вынес всё-таки из магазина. Оно потом всплыло на «черном» аукционе, где грабителя нашего давно знали под прозвищем «Многоликий Джей», возможно, образованным от первой буквы его подлинного имени или фамилии. Имя это пока оставалось тайной за семью печатями, но нашему человеку удалось выйти на связь с продавцом ожерелья. Представившись покупателем, он назначил встречу, на которую было приказано явиться мне, потому что только я смогу понять: сам метаморф принесёт ожерелье или же наймёт посредника. В последнем случае за продавцом необходимо будет установить слежку. Ну а в первом — задержать преступника на месте.
Когда начальство изложило мне план операции, я чуть не взорвалась от возмущения. Как можно столь опасного субъекта приглашать на многолюдный праздник?! А если он кого-нибудь ограбит или покалечит, не дай Бог… Я даже мурашками покрылась с головы до ног, когда это представила. Но начальство… Оно тоже не лыком шито, и предусмотрело меры безопасности. Во все шампанское добавили одно средство, не помню, как оно научно называется, у нас в конторе его обленином прозвали. Для простых людей эта прозрачная жидкость безвредна, а вот у метаморфов вызывает сильный приступ лени. Ну, я-то с ней бороться, слава Богу, научилась, а вот мой приглашенный нет. Он, наверно, и ворует потому, что лень работать, а красиво жить не запретишь. Хорошо ещё, что полагаясь на свои способности, он зачастую игнорирует достижения науки и техники. И превращения его неоднократно фиксировались скрытыми камерами. Преступника даже задерживали пару раз. Но ему всегда удавалось из-под ареста сбегать. Ну да после обленина даже пальцем пошевелить будет сложно.
И тут внутри как будто струны натянулись, заставив меня резко выпрямиться. Ага, явился, не запылился! Я вытянула шею, высматривая: кто там только что вошел? Увы, вошедших было сразу трое. Инопланетный гость, похожий на меховой шар с огромными ступнями и ладонями, рослый мужчина, закутанный в накидку с капюшоном и статная блондинка средних лет в блестящем платье и с карликовой свиньей на поводке. В принципе он мог обернуться любым из них, включая поросёнка.  Но кем именно с такого расстояния не разобрать. Я решительно направилась навстречу новоприбывшим гостям. И в это время оркестр заиграл какой-то смутно знакомый вальс.
— Вы танцуете? — перехватил меня мягкий, вкрадчивый голос. А я не то, что ответить, я даже вдохнуть не могла, так натянулись струны. Но через мгновенье все прошло, дыхание восстановилось, и я подняла глаза на говорящего.
Человек в плаще отбросил капюшон, лицо его наполовину прикрывала маска, но я сразу узнала этот горбоносый профиль, что отчеканен на аверсе эдемских лир. Король Гирион действительно прибыл на Землю с дипломатическим визитом, и он вполне мог (инкогнито, разумеется) посетить это мероприятие. Если бы в данный момент не находился в посольстве, под охраной моих коллег. Стало быть, под полумаской прячется наш метаморф. 
— Так вы танцуете? — повторил он вопрос.
— Боюсь, что я в таком наряде не гожусь для роли королевы, — я попыталась отвертеться, так как вовсе не была уверена, что во время танца струны не порвутся. Они и сейчас дребезжали, но это была скорее приятная дрожь. Хотя кто его знает, как там дальше обернётся.
— Да ладно, не прикидывайтесь! Вам наряд сменить, что мне моргнуть. И лицо тоже.
Вот это номер! Он меня разоблачил. Или кто-то из наших сдал?
— С чего вы взяли? — прохрипела я внезапно севшим голосом.
— Чувствую.
Вглядевшись в лицо собеседника, я заметила, что хотя губы его улыбались, морщины на лбу и прищуренные глаза выдавали тщательно скрываемое напряжение. Значит, он и впрямь меня почувствовал. Тогда он может и не знать, где я работаю. Ладно, была не была! В конце концов, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Миг — и блузку с брюками сменило платье с кринолином. И, судя по всему, никто за исключеньем нас двоих этого не заметил. Ну, или не счёл нужным заметить.
И мы присоединились к танцующим парам. Музыка звучала достаточно тихо, чтобы мы могли продолжить нашу странную беседу, и в то же время достаточно громко, чтобы нас никто не мог подслушать. Решив притвориться болтливой  дурочкой и помня о том, что лучшая ложь — недосказанная правда, я рассказала о себе довольно много, умолчав только о роде занятий. Из-за своих редких способностей, я всю жизнь ощущала себя белой вороной. И вот теперь с изумлением обнаружила, как легко и приятно поговорить с кем-то обладающим такими же способностями. Он же в отличие от меня своей деятельности не скрывал, но я делала вид, что принимаю всё за шутку.
— А откуда у вас эта удивительная способность? — полюбопытствовала я, особо не рассчитывая на ответ.
Но он ответил.
— От папаши. Заядлый картёжник был, однажды проиграл всё до нитки и своё поместье. А потом удрал с планеты, прихватив мамашины фамильные драгоценности. И пришлось ей устроиться судомойкой в трактир за еду да крышу, — сказано всё это было нарочито беззаботным тоном, и только в глубине чужих антрацитовых черных глаз мелькнула на мгновенье искра гнева.
Повисла неловкая пауза. К таким откровениям я была не готова. Даже кольнуло нечто похожее на жалость. Вот уж не повезло человеку с родителями. Тут музыка оборвалась, и он подвёл меня к столу с напитками.
— Не хотите ли что-нибудь выпить? — спросила я, вспомнив о том, зачем вообще сюда пришла. — Шампанского?
— Не откажусь, — он взял протянутый мною бокал.
Я потянулась за другим и первой сделала глоток. По венам разлилось тепло. Из рук и ног как будто вынули все кости, а голову, наоборот, словно свинцом набили. Хотелось только одного — вернуться к уже полюбившемуся креслу и поспать хотя бы пару часиков. Но не было сил даже сдвинуться с места. Мысли и те еле шевелились. А мой визави, как ни в чем ни бывало, любовался игрой пузырьков в хрустале. Нас разделяло всего несколько шагов, мне же это расстояние казалось огромным, как оркестровая яма. Но я преодолела его. Пусть на чужих, негнущихся ногах, но всё-таки преодолела этот приступ лени.
— А может, на брудершафт? — с улыбкой предложила я и лениво подумала, что никогда ещё улыбка не давалась мне с таким трудом. Наши руки переплелись, а все струны в моей душе задрожали от предвкушения. Еще чуть-чуть и все узнают, наконец-то, каково его истинное лицо.



Алёна и Людмила Бессоновы,
г. Саратов, Россия.

Удивительные путешествия по реке времени

Часть первая. Семь чудес света

Book is for you! Путешествия во времени.
Эта книга эксперимент. Авторы затеяли его из желания в увлекательной и запоминающейся форме донести до читателя довольно скучные исторические факты. Книга в сказочной форме  затрагивает серьёзные темы, рассказывает о событиях, памятниках и людях оставивших заметный след на земле.

Вступление. Рибаджо

Задолго до тех событий, которые произойдут в этой книге, в солнечной Италии родился мальчик. Это был не простой мальчик,  и родился он не в простой семье, а в семье волшебников. Младенец  появился на свет в обычной дорожной повозке, в которую была впряжена усталая лошадка. Если бы лошадка была не такой усталой, может быть, она успела бы доскакать до специального дома, где появляются новорождённые детки. Но она еле волочила ноги и не успела. Мальчишка появился на свет ровно в середине пути от деревушки под названием Ривейра, где жили родственники мамы малыша, и деревни под названием Баджора, где жили родственники папы. Мальчика назвали Рибаджо, чтобы не обидеть ни тех, ни других.
Рибаджо рос смышлёным, рано научился читать, это стало его любимым занятием. Отец с матерью были уверены — мальчишка вырастет путешественником, недаром он родился в пути. К восемнадцати годам Рибаджо действительно объехал, обскакал, облетал и оплыл весь мир. В день своего совершеннолетия Рибаджо решил, что настало время путешествовать не просто по земле, а по земле во времени. Он же волшебник, как можно этим не воспользоваться?! Натолкнуло его на эту мысль книга о семи чудесах света.
Он с радостью взялся за чтение, и, прочитав большую часть книги,  затосковал. Картинки в книге были замечательные, а дальше — даты, цифры, имена. Прочитал и забыл. Скучно! Рибаджо захотелось самому побывать там. Потрогать всё своими руками. Познакомиться с людьми. Услышать их истории. Посмеяться вместе с ними и погрустить. Тем более что к той поре, как Рибаджо появился на свет, чудес этих на земле уже не было, их разрушило время. Время может уничтожить всё, кроме памяти людей. Вот так, рассказы о семи чудесах света передавались от одного человека к другому, и пришли к тому, кто сумел их описать на страницах книги.
«Интересно... — подумал Рибаджо, закрывая последнюю страницу. — Но как-то бездушно, как таблица умножения».
Мама волшебника сразу поняла, куда хочет забраться её любопытный сын
— Не смей, Рибаджо, путешествовать во времени один, это опасно! — обеспокоилась она. — Потеряешься, не вернёшься назад. Река времени хитра, она часто меняет своё русло. Туда надо лететь с добрыми друзьями. С теми, кто поможет в любом несчастье.
Рибаджо припомнил, как однажды в далёкой северной стране он познакомился с девчушкой, звали её Василиса, по-домашнему Васюшка. Девчонка была хохотушкой, к тому же она тоже мечтала о путешествиях. Уже тогда волшебник подумал: «Хорошо было бы взять её с собой! Только вряд ли её отпустят домочадцы».
— Теперь совсем другое дело, — улыбнулся Рибаджо. — Путешествие во времени занимает только миг. От восхода солнца до заката надо вернуться домой, иначе, вступая в новый день, река времени повернёт своё русло. Тогда назад в это же место можно не попасть.
Вот так итальянский мальчишка-волшебник появился в доме Василисы, девочки из северной страны на берегу могучей реки. Появился в круге света от настольной лампы. Ровно в тот момент,  когда Васюшка зажгла её, чтобы начать готовить уроки.
— Рибаджо! — радостно закричала Василиса. — Здравствуй, рада тебя видеть! Отчего ты такой маленький, раньше ты был ростом с моего папу.
— Я могу быть любым, — засмеялся Рибаджо. — Сейчас я такой, завтра другой. Ты забыла, я волшебник? Теперь удобно быть таким, я не занимаю много места. Ты не будешь против, если я поселюсь у вас на время?
— Мы всегда рады гостям, Рибаджо! — обрадовалась Василиса. — Идём, я познакомлю тебя со своей семьёй. Правда, папы сейчас нет, он в экспедиции на Северном полюсе.
— Он путешественник?! — удивился волшебник.
— Путешественник! — утвердительно кивнула девочка. — Вырасту,  тоже буду путешественницей, как папа!
Оказалось, в доме Василисы много обитателей.
— Это моя Бабушка, бабуничка, — сказала Васюшка, прислоняясь к бабушкиной щёчке, — она не только любит нас всех, бабуничка ещё и вкусно готовит!
— О, сеньора! — закатил глаза от восхищения Рибаджо.— Я ваш вечный рыцарь! Как я люблю вкусно поесть! А это кто?! — удивился волшебник, увидев нахохлившегося попугая.
Попугай сидел на спинке дивана и громко ворчал:
— Кто- кто, дед Пыхто! Ещё один нахлебничек объявился!
— Кешка, прекрати! — топнула ножкой Василиса. — Рибаджо наш гость!
— Гость, в горле кость! — тихонько продолжал ворчать попугай. — Теперь Васюшка будет любить его больше меня.
— Это моя мама, — продолжала Василиса. — Моя самая любимая мамочка!
— Рибаджо! — обратилась к волшебнику мама. — Вы простите Кешку, он просто ревнует.
— Разберёмся! — улыбнулся волшебник.
— Я Васюшкин друг Олег, или Алька, как вам удобнее. Думаю, мы подружимся! — сказал улыбчивый мальчик, Васюшкин ровесник. — Я живу в соседнем доме, и в школе сижу с Василисой за одной партой.
— Ну, вот и все домочадцы, — Васюшка вскочила со стула, побежала к двери, — пойдём, покажу тебе дом.
— А я?! — завопил что было сил попугай. — Всех представили, а меня нет! Я что, кучка прошлогодних листьев?!
— Ой-ой! — воскликнула Василиса. — Познакомься, Рибаджо! Наш любимец — попугай Кешка, или принц КешьюV, из рода королевских попугаев династии* (Здесь и далее см. Примечания автора) Кешью.
Кешка вспорхнул и уселся прямо на левое плечико Васюшке:
— Моё место, не занимать!
В одно мгновение Рибаджо уселся на правое плечико девочке, благо они с попугаем были одного роста.
— А это моё, тоже не занимать! — упрямо сказал волшебник…

***

А дальше? Дальше вы открываете мою самую любимую книгу, моё выпестованное дитя. Итак…

Путешествие первое. Качели 

Висячие сады Семирамиды

Дом, в котором живёт Василиса, стоит на участке земли с цветником и садом. Все члены семьи любят свой сад, как могут прихорашивают. Весной в нём начинается работа. В сад высаживается огромное количество заранее выращенной рассады цветов и овощей. Беготни и суматохи много — надо всё успеть, ничего не пропустить, за всем уследить.
Больше всего мама с Васюшкой любят выращивать цветы бархатцы.
Великолепные цветы! Оранжевые, как солнце. Их на кустике тьма, кустик во время цветения похож на маленький костерок. Если этих костерков много, сад похож на большую, зажжённую на земле гирлянду. Цветут они с начала весны до глубокой осени. К вечеру, когда солнце задрёмывает, цветы начинают пахнуть. Для того чтобы описать их аромат, надо подобрать сравнения. Например, как пахнет тёплый вечер? Он пахнет вишнёвыми косточками. Или как пахнет туманное утро? Оно пахнет талой водой и опавшими листьями. А как пахнут бархатцы? Они пахнут шоколадом, перемешанным с табаком из папиной трубки. Вот такой приятный запах витает по всему саду с весны до осени.
В этот раз бархатцев высаживалось множество, они обрамляли клумбы, приствольные круги у деревьев и кустов. Делалось это ещё и потому, что запах бархатцев не любит всякая грызущая плоды и листья нечисть.
Работа шла полным ходом. Рибаджо подтаскивал горшочки с рассадой. Мама, бабушка и Васюшка высаживали цветы в землю. Кешка выковыривал червячков, но сам не ел, а угощал воробышков. Все были при деле.
Когда работа закончилась, Рибаджо, окинув взглядом сад, воскликнул:
— Ваш сад похож на висячие сады Семирамиды*! Такие же террасы*, как у неё.
Сад действительно был сделан террасами. Дом стоял на пологой горе, и когда шли большие ливневые дожди, землю в саду смывало к подножью. Плодородный слой уплывал, обнажая каменистый склон, на котором ничего не росло. Приходилось снова и снова  завозить землю самосвалами. Тогда мама придумала сделать в саду ступеньки-террасы. Ступени были очень большие, совершенно прямые. Земля с них не смывалась, и можно было сажать что угодно.
— Откуда ты это знаешь, Рибаджо? — спросила бабушка.
— Мой прадед дружил с Семирамидой, царицей Ассирии*. Он рассказывал — презабавная было девчонка. Все звали её Шамирам. Семирамидой она стала потом, когда выстроила Вавилонское царство*.
— Вр-р-рёшь, прохвост! Вр-р-рёшь! — заверещал Кешка. — Прадед твой? Ум-м-мора! С царицей Ассирии он был знаком? Ум-м-мора! Ему что, больше двух тысяч лет?
Рибаджо легонько стукнул Кешку по носу:
— Замолчи, курица! Зажарю и съем!
Кешка от неожиданности икнул, такой перспективы попугай не ожидал.
Рибаджо миролюбиво продолжал:
— Волшебники, родившись, никогда не умирают, понял? Они живут вечно! Вот рождаемся мы редко, один раз в тысячу лет... Если хотите, я могу рассказать вам о многих чудесах света. Естественно, только то, что знаю сам, знал мой дед, мой прадед, а так же прадед моего прадеда, ну и так далее.
— Хотим! — хором ответило семейство. — Вот здорово, давай рассказывай!
— Давай, совр-р-ри что-нибудь! — иронически прокряхтел Кешка, укладываясь на правое крыло и скрещивая  лапки. — Пр-р-рохвост!
Когда все уселись на садовых скамеечках, Рибаджо начал свой рассказ:
— Шамирам — дочь богини. Богини всегда заняты. Им надо мир изменять, людей поучать, чудеса творить. Девочкой заниматься было некому. Шамирам вскормили и воспитали голуби. Именно они научили девочку верности, трудолюбию, вдохнули в неё любовь ко всему живому. Шамирам выросла, вышла замуж, у неё  родились два сына. Времена на земле были смутными. Тут и там вспыхивали войны. Однажды муж Шамирам, ассирийский царь, пал на поле сражения. Шамирам стала правящей царицей. Город, в котором жила Шамирам, был жарким и пыльным. Солнце палило нещадно, в его рыжем мареве не видно было даже домов. В полдень затихало всё, даже шумные базары. Жара и пыль проникали сквозь толстые стены дворца Семирамиды, так стали называть Шамирам её подданные. Как-то, изнемогая от палящего солнца, Семирамида почувствовала прикосновение прохладного ветра, дующего с севера на запад. Тогда в её умную голову пришла блестящая мысль — там, в далёкой пустыне Вавилона она решила построить дворец-сад! Она выбрала самое высокое место для своего дворца. Туда, в повозках, запряжённых быками, повезли со всего света деревья, завёрнутые во влажный мох. Гонцы привозили редкие семена цветов, трав и кустов. На строительство садов Семирамида пригласила самых искусных мастеров и учёных. Они выстроили огромный белокаменный дворец. Рассадили на террасах удивительные деревья и цветы. Террасы располагались одна над другой, почти так, как в вашем саду!
— Почти как в нашем? — переспросила Василиса. — Ты хочешь сказать, что наш сад похож на сад Семирамиды?
— Немного похож! — улыбнулся Рибаджо. — Только значительно меньше террас. В её саду их было множество: казалось, сад летит к солнцу. Поэтому его стали называть летящим или висячим садом Семирамиды. Вся растительность в саду поливалась из замысловатых фонтанов и колодцев. Днём и ночью вращалось подъёмное колесо с кожаными вёдрами, подавая в сад воду из реки. Вода орошала землю, сбегала по саду ручьями и водопадами. На маленьких прудах и озёрцах плавали утки и лебеди. Здесь обитали розовые фламинго, вылуплялось из яиц потомство голубого пеликана. Тонконогие цапли кормили своих пернатых детёнышей лягушками. Разноцветные попугаи селились стаями по берегам озёр, гомонили, хвастались друг перед другом великолепием своего оперенья. Бабочки перелетали с одного цветка на другой. Семирамида жила в саду долго и счастливо. Когда жизнь её подошла к концу…
— Что?! — встрепенулась Василиса. — Что стало с садами, когда Семирамиды не стало?
— Всё стирает время, Васюшка, — задумчиво произнёс Рибаджо. — Сады тоже не бессмертны.
Рибаджо раздумывал, продолжать рассказ или закончить на этом.
Васюшка нетерпеливо заёрзала на скамейке:
— Ну же, что было потом?
— Потом? — Рибаджо всё ещё колебался. — В садах произошла одна романтическая история. Будете слушать?
— Не заставляй себя упрашивать, пр-р-рохвост! — откликнулся Кешка. — Не кобенься!
— А дальше произошло вот что. На трон царя Вавилона сел молодой принц Наву второй*. Народы мира устали от войн. В знак примирения мидийский  царь* предложил в жены Наву свою дочь, принцессу Амитис. Амитис слыла красавицей: кареглазая, белокурая, озорная девчонка. Женщины Мидии обычно чернявые, а принцесса была во всём особенной, Василиса чем-то похожа на неё. Наву сразу полюбил Амитис и увёз её в свой Вавилонский дворец. После цветущей Персии безлесный Вавилон показался Амитис душным грязным городом. Принцесса затосковала. Тогда Наву приказал привести в порядок висячие сады Семирамиды и поселил принцессу туда… А знаете что? — решительно заявил волшебник. — Давайте мы отправимся ненадолго в гости к принцессе Амитис!
Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:
— Неси нас времени река
В далёкие забытые века.
Туда где правит бал песок,
Но роза не роняет лепесток…               
Мама, бабушка, Васюшка с Кешкой и Алькой не успели опомниться, как оказались на большой, мощёной белым камнем площадке рядом с бассейном. Голубая вода бассейна была необыкновенно прозрачной, в ней плавали золотые вуалехвостые рыбки. Первым опомнился Кешка:
— Ничего себе садик! Смотрите, здесь деревья вверх корнями растут!
Кешка взмахнул крыльями и полетел осматривать сад. Тут и там слышался его удивлённый крик.
Василиса подбежала к дереву, которое действительно росло корнями вверх:
— Что это, Рибаджо?
— Баобаб, Васюшка! — рассмеялся Рибаджо. — Очень капризное дерево. Баобаб первый раз появился на земле в долине красивейшей реки. Характер у баобаба оказался скверный, занудливый. Только раскрыл первые листочки, как тут же начал капризничать. То ему от реки дует, то ноги-корни вымокли. Тогда баобаб перенесли на склон Лунных гор. Но и здесь баобаб не был доволен жизнью. Видишь ли, за горами ему солнца не видно, скучно. Рассердившись на постоянные жалобы, люди вырвали дерево с корнем, выбросили его в сухую африканскую землю. С тех пор растёт баобаб вверх корнями.
— Диковинное дерево, не правда ли? — спросила неожиданно появившаяся девушка. — Здравствуй, Рибаджо, я узнала тебя, ты очень похож на своего прадеда! Кто твои спутники?
— Славлю тебя, принцесса Амитис! — Рибаджо низко поклонился девушке в знак приветствия. — Это люди из далёкого будущего. Появились посмотреть твой сад! Примешь их?
— Я рада всем гостям, Рибаджо! Наву, мой муж, опять на войне, а я здесь одна! — Амитис быстро стряхнула слезинку. — Пойдёмте, угощу вас жасминовым чаем, и по дороге покажу сад. Ты, Рибаджо, напрасно ругаешь баобаб. С тех пор как он здесь, характер его изменился. Он стал покладистым*. Если ты встанешь под этим деревом и попросишь о чем-нибудь, оно даст всё, что ты скажешь. Баобаб кормит, поит, одевает людей. Плоды его вкусны, из листьев делают лимонад, а на его масле тушат любимую твоим прадедом тыковку с мёдом.
Кешка тут же уселся на голую ветку баобаба, начал её трепать.
— Осторожно, птица! — закричала Амитис. — Если ты повредишь единственный цветок баобаба, тебя съест лев!
— Эх, ты краковяк! — заорал Кешка, улепётывая с дерева. — А много ли у вас львов, уваж-ж-жаемая?
— Их здесь вообще нет! — засмеялась Амитис.
Принцесса поднялась с гостями на следующую ступеньку-террасу:
— Посмотрите, какое огромное дерево! Видите, его ветки усеяны черными горошинами — это конфетки. Вкус у них восхитителен: нежный, кисло-сладкий.
Кешка быстро слетал на дерево, надёргал несколько горошин. Васюшка попробовала:
— Точно вкусно, напоминает наш изюм.
— Это конфетное дерево! — похвасталась принцесса. — У меня есть колбасное, молочное и хлебное деревья. Есть дерево, из которого делают желе и мармелад, джемы, соки и даже вино. Называется дерево Джабо. Вот, кстати, и оно!
Перед гостями стояло крепкое, в белых цветах и длинных зелёных листьях дерево. Оно источало необыкновенный сладковатый аромат.
— Пойдёмте на следующую террасу, — пригласила Амитис, — там нам приготовили жасминовый чай!
Чайный стол стоял в тени раскидистого дерева, листва которого так плотно смыкалась, что лучи палящего солнца почти не проникали через неё. Гости вольготно разместились на удобных скамьях. Бабушка, большая любительница чая, первой попробовала предложенный напиток.
— Вот чаёк так чаёк! — обрадовалась бабушка.
— Жасминовый чай мне подарил покровитель города Вавилона бог  Мардук*. Чай очищает сознание, приводит мысли в порядок.
— Кешка! Кешка! — закричал Рибаджо. — Иди, попей чайку, тебе полезно голову почистить!                Кешка взлетел на ветку и прямо оттуда бросил в Рибаджо орехом.
— Получай, пр-р-рохвост!
Рибаджо не обиделся, а только рассмеялся:
— Не обижайся, курица. Я шучу!               
— Какие вы забавные! — грустно сказала Амитис. — Вам, наверное, хорошо вместе. А я всегда одна…
— Принцесса, посмотрите, какой хороший сегодня день, а вы печальны, почему?! — спросила мама. — Горе, рассказанное другу, становиться немного меньше.
Принцесса Амитис посмотрела в глаза каждому гостю, увидев в них желание помочь, начала свой рассказ:
— Я выросла в благодатной стране Мидии. Моя страна — зелёное чудо. Днём я бегала по полям, усеянным маками, ирисами, тюльпанами. В мои волосы каждое утро мама вплетала голубые колокольчики. Колокольчики звенели, когда я убегала. По их звону мама определяла, где я. У меня было много друзей. Мы были свободными людьми в свободной стране. Когда началась война, я почти выросла. Война — это выжженное поле без цветов и людей. Мои друзья погибли в сражениях, их кровью полит каждый кустик на моей земле. Царь Персии, мой отец, решил помириться с врагом и положить конец кровопролитию. Он отдал меня в жены сыну царя враждующей страны Вавилонии. К счастью, Наву оказался замечательным юношей. Он мне сразу понравился, но радость наша была недолгой. Вавилония опять начала воевать, и Наву ушёл. Он воюет до сих пор. Победы приносят моему мужу радость, мне — одиночество.
Амитис закрыла лицо ладонями, по её пальцам стекали слезы. Она плакала тихо, не издавая ни одного звука. Мама хотела что-то сказать принцессе, но бабушка жестом руки остановила её. Кешка перелетел с плеча Василисы на плечо принцессы.
— Не понял, зачем ты о нем плачешь, если он такой драчун? — затараторил попугай. — Пусть разбивает себе нос, если ему нравится, а ты займись делом. Я из будущего прихватил семена бархоток, попробуй вырастить рассаду. Тяжёлое, надо сказать, занятие! О всякой грусти сразу забудешь!
— Ай, молодец, курица! — радостно воскликнул Рибаджо.
— Подставляй, принцесса, ладошки, я стрясу тебе семена со своих крыльев! — попугай энергично замахал крыльями, и в руки Амитис посыпались лёгкие, длиннохвостые семена бархатцев.
Глаза принцессы просветлели, в них появились искорки озорства.
— Какие они, бархатцы? — спросила Амитис.
— Они похожи на маленькие солнышки, — за всех ответила мама. — Такие же рыжие, весёлые, как оно.
Принцесса понюхала горсточку семян на своей ладошке:
— Чудный запах, похож на запах толчёных фиников и пряных трав.  Теперь у меня будет своё солнышко! Я редко выходила днём в сад. Подданные не должны видеть в моих глазах слезы, ведь принцесса не может сеять уныние. Ночь — моё любимое время. Я провожу его в саду…
Амитис вынула из кармашка расшитый золотыми нитями платок и бережно завернула в него семена.
— Я тоже очень люблю вечер, — сказала Василиса, — и ночь, и сновидения. Вообще — я большая соня. Оле Лукойе* часто показывает мне забавные сны.
Василиса затормошила бабушку за локоток:
— Бабуленька, расскажи сказку про день и ночь!
— Расскажите, пожалуйста, госпожа бабуленька! — попросила Амитис. — Я хоть почти взрослая, но тоже люблю сказки!
— Это грустная сказка, девчонки, — попыталась уклониться от рассказа бабушка. — Грусти у нас сейчас хватает!
— Какая же это грусть?! — заверещал Кешка. — Это меланхолия*! Грусть — это когда у тебя из-под носа уводят кусок торта! Когда тебя запирают на целый день в клетке! Когда тебя превращают в полено…
Рибаджо опять тихонько щёлкнул попугая по клюву:
— Давай, курица, послушаем бабушку!
Бабушка неспешно допила чай и принялась за рассказ:
— Давным-давно время разделилось на две части — на День и Ночь. Дню посчастливилось: ему досталось солнце. Вместе с солнцем в День ушло голубое небо, белые дымчатые облака, зелёные деревья, красочные цветы, игра волн на морях и реках и многое другое, что можно видеть глазами при свете солнца. Ночи досталась только тьма. Загрустила ночь, закручинилась, полились из её тяжёлых темных облаков слёзы — дожди. Шли грустные дожди долго, очень долго. Не давали тучи выглянуть солнцу. Солнцу и самому не хотелось выходить, так мрачно и сыро было на земле. Тогда обратился День к Ночи: «Давай мириться, Ноченька! Прекращай разводить на земле сырость! Просыхай уже! Если хочешь, можешь взять у меня что-нибудь интересное. Только не солнце. Солнце я не отдам!» Подумала Ночь — что же можно взять на земле без солнца? Цветы и деревья расти не будут. Птицы без солнца не поют. Рыбы в реках не играют. Думала-думала и придумала: «Возьму у тебя, День, три вещи: сновидения, запахи и звуки. Сон, приснившийся ночью, будет долгим и увлекательным. Ночной запах тоньше, ароматнее. Звук резче, пугливее». На том и порешили. Многие люди полюбили Ночь не меньше, чем День. Ночью на земле наступает покой. Даже войны прекращаются ночью! Ночь тоже успокоилась и больше не приставала ко Дню. Так и живут они, сменяя друг друга, в мире и согласии.
Бабушка закончила рассказ, попросила ещё чашечку жасминового чая.
— С удовольствием! — отозвалась принцесса. — И в дорогу дам вам пакетик. Я сама его собираю и сушу.
Пока принцесса наливала бабушке чай, Василиса о чем-то шепталась с Рибаджо.
О чём они говорили между собой,  никто не слышал, но то, что Рибаджо утвердительно кивнул, видели все. 
— Мы с Рибаджо  хотим сделать тебе подарок, принцесса! — Васюшка выскочила из-за стола и побежала на площадку, засеянную низкой травкой. — Рибаджо, давай!
Рибаджо прикрыл глаза и начал читать заклинание:
— Взлетая выше ели,
Не ведая преград,               
Крылатые качели
К тебе летят, летят!*                               
— Что  это? — удивлённо спросила Амитис, когда перед ней возникли два высоких столбика с висящей между ними на верёвках перекладине.
— Это качели! — радостно воскликнула Васюшка. — Садись, я тебя покачаю!
— Нет! Нет! Нет! — испугалась  принцесса. — Я не могу! Мне не пристало. Я принцесса!
— Ты пр-р-росто трусишь! — засмеялся Кешка. — Ты что, трясогузка?
— Трясогузка — это я! — донеслось из зарослей кустов. В тот же миг на поляну вылетела маленькая серая с длинным хвостом птичка. Она огляделась вокруг и быстро побежала к качелям.
— Смотри, как бегает! — заверещал попугай. — Она мне нравится! Смелая какая! Ты, принцесса, точно не трясогузка, ты просто трус-белелюс! Тр-у-ус! Тр-у-ус!
Принцесса нахмурилась.
Васюшка решила помочь Амитис. Она села на качели и начала раскачиваться. Волосы девочки рассыпались на ветру веером, глаза загорелись. Вся она подалась вперёд, казалось, полетела. Васюшке было так жутко и радостно от полёта, что она запела:
— Шар земной быстрей кружится
От весенней кутерьмы,
И поют над нами птицы,
И поем, как птицы, мы.*                               
Принцесса замерла с широко раскрытыми глазами.                — Хочу! — закричала она. — Хочу, как ты!
Она встала на качели в полный рост и полетела навстречу уходящему солнцу.
— Только небо, только ветер, только радость впереди*…                —  попробовала запеть Амитис.
Голос её от непривычки был клёкающий, потом отвердел, и полетела над Вавилоном волшебная мелодия далёкой песни. День в садах Семирамиды начал уходить в вечер. Вечер грозился перейти в ночь. Гости засобирались домой.
— Нам пора, Амитис! — сказал Рибаджо. — Спасибо  за гостеприимство. Скажи что-нибудь на дорогу!
— А можно, я спрошу? — попросила принцесса.
— Конечно, спр-р-рашивай!— затрещал Кешка.
— Василиса говорила о сновидениях. Нечто Оле Лукойе показывает ей замечательные сны. А мне сейчас часто снятся тревожные сны. Если это растение, может быть, я попью из него отвар?
— Нет, принцесса, — грустно улыбнулся  Рибаджо. — Это не растение. Это маленький волшебник! Оле Лукойе садится на подоконники в домах хороших детей и не злых взрослых и показывает им увлекательные сны, обязательно добрые…
— Я злая? — робко спросила принцесса Амитис.
— Ты добрая и милая, — ответила Василиса. — Рибаджо обязательно попросит Оле Лукойе показывать тебе прекрасные сны. И качели, и песню мы тоже оставляем тебе.
Рибаджо, прикрыв глаза, прошептал:
— День переходит в ночь опять,               
Пора домой нам улетать.
И пусть на тысячи ближайших дней,               
Останемся мы в памяти твоей……
Семья благополучно вернулась в свой дом. Никому не хотелось говорить. Все молча переживали случившееся. Василиса пошла в сад посмотреть, как прижились бархотки. Все цветочки стояли ровненько, как крепенькие солдатики.
«Теперь, когда я буду смотреть на бархотки, буду вспоминать Амитис, — подумала Василиса. — У нас тоже наступает ночь, как и в садах Семирамиды. Не забуду эти сады никогда…»
Васюшка вдруг спохватилась, побежала в дом.
— Рибаджо, ты не забыл, что обещал принцессе?! — закричала девочка.
— А как же, — довольно ответил волшебник, — Оле Лукойе уже там! Я даже знаю, какой занимательный сон он покажет сегодня принцессе.
Теперь в далёком прошлом, над Вавилоном, каждый вечер где-то в садах Семирамиды зарождается необычная песня. Она накрывает царство покрывалом густого завораживающего звука. Жители думают, что поёт сладкоголосая птица счастья. Никто из них даже не подозревает, что это поёт принцесса Амитис. Теперь ей не скучно одной, теперь с ней её песни.

Путешествие  второе. Пожар

Храм Артемиды в Эфесе. 

Лето в этом году выдалось жаркое, как никогда. Казалось, солнце не на шутку рассердилось на людей и решило их немножечко поджарить. К полудню асфальт на дорогах становился мягким и источал неприятный запах, и люди старались спрятаться по домам, зашторить окна. В доме у Васюшки было жарковато, поэтому семья старалась проводить время в саду. Там, в тени деревьев, было хорошо. Мама загодя купила каркасный бассейн, и вот уже неделю, в самый солнцепёк, Васюшка, Алька, Рибаджо и попугай Кешка проводили время под водой, изредка выныривая, чтобы глотнуть воздуха и перекусить, когда становилось совсем голодно. В вопросе еды бабушка пошла им навстречу, приносила её прямо к бассейну. Водоплавающие дети, птицы, волшебник повисали на бортике и с удовольствием вкушали принесённые яства. На десерт бабушка кидала прямо в воду бассейна яблоки, которые тут же всплывали. Васюшка, Алька и Рибаджо сразу включались в игру — кто прямо в воде, не выныривая, откусит больший кусок фрукта. Лучше всего этот фортель* получался у Альки, он прямо как пиранья отщипывал огромные куски яблока, и вскоре на поверхности воды оставались только яблочные огрызки. Огрызки тоже шли в дело, их уносил Кешка. Он угощал ими ворон.
— Слушай, Алёк, ты опять съел больше всех яблок, тебя не разорвёт? — усмехаясь, спросил Рибаджо.
— Почему это разорвёт? — за Альку вступился Кешка. — Знаешь, после яблок очень приятно ходить в туалет! Попка ничуть не болит! Какашка мягонькая получается, не запорная.
— Так ты для попки стараешься?! — Рибаджо чуть не утонул от смеха.
— Ничуть! — возмутился, краснея Алька. — Просто я люблю яблоки. А вы мне завидуете. Так ловко нырять как я, никто из вас не может!
— Это точно! — подхватила Васюшка. – Ты молодец, асс! Кстати, по поводу «нырять», Рибаджо, помнишь, на Новый год ты превращал наш ковёр в озеро?
— А как же ему не помнить? — вклинился в разговор попугай Кешка. — Он тогда чуть дом не спалил!
— Что-о-о?! — удивилась Васюшка. — Почему я об этом ничего не знаю?
Рибаджо превратился в каменное изваяние. И это, судя по выражению лица, ничего хорошего не сулило проболтавшемуся  попугаю.
— Ой-ой! — завопил попугай. — Мамочки мои родные! Рибаджо, я нечаянно! Нечаянно! Хочешь, выдеру себе перо из хвоста?!
Волшебник слегка смягчился, увидев искреннее раскаяние попугая.
— Дело прошлое! Подпалили мы немножечко ковёр, бенгальский огонёк* неловко зажгли, пришлось выкручиваться, — как можно добродушнее сказал Рибаджо.
— Ничего себе! — не унималась Васюшка. — У нас мог быть пожар, а я об этом ничего не знаю!
— Чего ты привязалась к этому пожару? — начал злиться Рибаджо. — Вовсе мог быть не пожар, а так, маленький пожаришко! Хотите, я вам расскажу про настоящий пожар, про пожар всех пожаров!
Василиса поняла, что Рибаджо переводит неприятную ему тему разговора на другую.
— Давай, так и быть! — примирительно сказала она.
Все тут же повисли на бортиках бассейна, приготовились слушать.
— Без меня не начинай! — крикнул пролетающий над Рибаджо Кешка. Он нёс вороне последний яблочный огрызок.
Когда попугай вернулся, волшебник удобно устроился на плавающем в бассейне надувном круге и начал рассказ:
— Было это сегодня, много столетий назад…
— Ты хоть понял, пр-р-рохвост, что сказал? — перебил Кешка. — Сегодня, много столетий назад, ум-м-мора!
— Цыц, курица, молчать! — цыкнул на попугая Рибаджо. — Именно сегодня, 21 июля, много столетий назад. Ни днём раньше, ни днём позже! В этот день родился великий полководец Александр!
— Рибаджо, ты не перегрелся? — удивлённо спросила Васюшка. — Разве есть полководец Сашка?
— Не Сашка, Васюшка, а Александр. Александр Македонский*! Сын царя Македонии* Филиппа Второго и Олимпиады. Появление его на свет приветствовала богиня плодородия Артемида*.
Слушатели охнули, но перебивать перестали.
— Мне прадед рассказывал, каким он парнем рос: высокий, статный с орлиным взором. Совершенно бесстрашный юноша. Воин из него получился великий. Много веков ещё не было такого воина, как Александр. Правда, перед нашим столетием появился ещё один великий полководец, тоже Александр, только Суворов*. Всего их, великих, было раз, два и обчёлся. Так что вам обязательно их надо знать! Александр Македонский в 10 лет обуздал самого строптивого коня в царстве, Буцефала. Никому не покорялся конь, а ему покорился. Когда он гордый, ликующий, на покорённом коне, вернулся к своему отцу, отец прослезился и сказал:
— Ищи, сын, царство по себе, ибо Македония для тебя слишком мала! 
Тогда Александр решил, зачем искать, он его завоюет.
— А при чем здесь великий пожар? — спросила Васюшка
— Этот день знаменит не только рождением Александра Македонского, но и великим пожаром в городе Эфесе*. Покровительницей города была могущественная богиня Артемида,
 дочь Зевса*, бога всех богов.
— Да, я знаю! — закричал Алька. — Она была не только дочерью Зевса, но и сестрою бога Аполлона*, этого красавчика, златокудрого капризули. Наверное, такая же была вредная, самовлюблённая.
— Нет, ребятки, она была совсем другой. Такой же красивой,  как Аполлон, только очень гордой, отважной. Артемида была покровительницей женского войска Амазонок*. Под флагами этого войска собирались самые смелые, сильные девушки. Они не только не давали себя в обиду, но часто превосходили мужчин в силе и ловкости. Артемида помогала людям растить хлеб и домашних животных. Она покровительствовала новорождённым детям, их матерям. В знак особой благодарности люди выстроили богине Артемиде дом. И тогда, и сейчас дома богов назывались храмами. Этот храм они возвели в городе Эфесе. Он получился таким красивым и величественным, что со всего мира стали съезжаться люди посмотреть на это чудо, чтобы  рассказать о нем остальным. Храм украшали статуи знаменитых скульпторов, картины не менее знаменитых художников. Слава о красоте храма, его величии разнеслась по всей земле. Повсюду славили хозяйку храма богиню Артемиду. Но однажды Артемиде пришлось отлучиться из своего дома, ведь 21 июля родился великий Александр Македонский. В тот день произошло это…
Рибаджо на минуточку задумался, подпрыгнул на надувном круге, соскользнул с него, и чуть- чуть притонул  в бассейне, а  вынырнув, сказал:
— Чего зря балаболить, пошли, посмотрим, как это было!
Волшебник  прикрыл глаза, тихонько зашептал:
— Река времени, опять
 Поворачивайся вспять…               
— Постой-й-й-й-й! — закричала Васюшка, но голос улетел вместе с нею и её друзьями. Он растворился в годах и столетиях.
— Постой! — повторила девочка в очень далёком веке, стоя на ступеньках храма. — Ты чего наделал, Рибаджо! Ты что, не видишь? Я в купальнике, Алька в плавках, а ты сам в шортиках. Как мы голые будем здесь находиться?
— Ну ты и обор-р-рмот, Рибаджо! — загалдел Кешка.
— Ты-то что возмущаешься, ты ж при полном оперении? — почесал маковку  Рибаджо. — Об остальных будем думать!
— Думай! — хором ответили дети.
— Хайме, дорогие гости! — донёсся голос из зарослей жасминовых кустов. Вслед за голосом появился его хозяин — небольшого роста юноша со смышлёными добрыми глазами.
— Вы прибыли сюда увидеть наш храм? — юноша с любопытством осматривал гостей. — Многие так делают…
— Слушай, парень! — прервал его Рибаджо. — Не подкинешь ли нам кое-какую одежонку на время? Окажи нам такую милость!
— Это не милость, это малость для дорогих гостей, — юноша исчез в зарослях, но очень скоро вернулся. В его руках было три куска ткани. — Оберните эту ткань вокруг тела. Свободный конец закиньте на плечо. Вот так. Очень хорошо! Теперь вы не отличаетесь от жителей Эфеса.
— Совсем как мама, когда выходит из ванной  в полотенце, — хихикнул Кешка.
— Вечереет, — заметил юноша, — идёмте быстрее, я покажу вам дом Артемиды!
Ребята с Рибаджо и Кешкой ходили по храму, широко открыв глаза от увиденного. Великолепные резные колонны, покрытые золотом,  поддерживали не менее изящное кружево деревянной крыши. Резьба по дереву была настолько тонко сработана, что, казалось, она не вырезана, а сплетена из невесомых шёлковых нитей. Повсюду расставлены скульптуры богини Артемиды, висят   искусно написанные картины в дорогих золочёных рамах. Пол храма сделан из цветного камня и отшлифован так, что напоминает  хорошо залитый каток спортивного дворца. Порозовевшие от возбуждения Васюшка с Алькой не заметили, как провожатый стал нервничать.
— Что-то не так? — спросил юношу Рибаджо.
— Меня зовут Хейрократ*, а мама зовёт просто Херо. Я не понимаю, почему на полу у стен разложена пропитанная смолой  пакля? — юноша озабоченно посмотрел в окна храма. — Солнце  уже почти село, скоро станет совсем темно, надо уходить! Завтра рано утром я обязательно спрошу жрецов* об этой странной пакле.
— Завтра этого храма не будет! — раздался хриплый голос. В проёме двери появился человек с горящим факелом в руке. — Я сожгу его сегодня!
Херо бросился ему навстречу:
— Ты не посмеешь! Негодяй! Ты не посмеешь!
Человек, не выпуская факела, свободной рукой толкнул подбежавшего к нему юношу, тот упал и потерял сознание. Василиса с Алькой поспешили ему на помощь.
— Запомните, меня зовут Герострат*! Запомните! — зашипел поджигатель
Кешка с непривычной для него скоростью подлетел к факелу и стал быстро махать крыльями, пытаясь затушить огонь.
— Прочь, птица! Иначе я опалю тебе крылья! — Герострат резко шагнул в сторону попугая.
— Ну вот! — увернулся от огня Кешка. — Мер-р-р-завец! Мер-р-р-завец! Прилечу домой и забуду тебя, как кошмар, навсегда!
— Нет! — ощерился Герострат. — Вы все всегда будете помнить обо мне! О храме Артемиды знают во всём мире, а теперь будут знать и обо мне, великом Герострате, уничтожившем его!
— Сомневаюсь, — повела плечиком Василиса, — я, может быть,  буду помнить, а детям своим о тебе не скажу ни словечка, ни полсловечка. Не будут знать, не будут помнить. Какой ты великий? Ты просто злобный карлик! Самодовольный болван!
Герострат ничего не ответил, он побежал в глубину храма. Алька бросился за ним, но Рибаджо остановил его:
— Не надо, Алька! Он все равно сожжёт храм. Историю не повернуть вспять.
— Имя Герострата останется в веках, в веках, в ве-ках-ах-ах-ах-ах, — грохотало эхо по залам храма.
Подхватив Херо под руки, Васюшка с Алькой, с Кешкой и Рибаджо вышли на воздух и сразу почувствовали запах гари.
Деревянные колонны храма, просушенные солнцем, картины, запасы зерна в подвалах — всё это с удовольствием пожирал огонь. С треском лопались балки перекрытий, падали, раскалываясь,  статуи великих мастеров — храм перестал существовать.
— Ты  не прав, Рибаджо! — сказал плачущий Херо. — Можно и нужно повернуть историю вспять! Я построю на этом же месте точно такой же храм, даже лучше!
— Да, мальчик, так оно и будет! — перед гостями из будущего возникла богиня Артемида. Она сидела на вороном коне, у которого была белая отметина на ухе. — Ты не боишься, Херо, что в будущем никто не вспомнит твоего имени? Герострата много  веков пытаются забыть. На всех перекрёстках мира был написан приказ: «Забыть, Герострата!», а его всё равно помнят. К сожалению, помнят разрушителей, а созидателей забывают…
— Мне достаточно, если люди будут знать, что я был! — решительно ответил юноша.
Артемиде понравился ответ Херо, она удовлетворённо кивнула. Богиня грустно смотрела на догорающий храм, по её щекам текли слёзы.
— Приветствую тебя, солнцеликая Артемида, и тебя, славный конь Буцефал! — окликнул её Рибаджо. Волшебник поклонился и встал на одно колено. Артемида пристально посмотрела на Рибаджо:
— Кого-то ты мне напоминаешь, юноша. Но кого?
— Может быть, моего прадеда — волшебника? — улыбаясь, спросил  Рибаджо. — Он много рассказывал о вас.
— Точно! Вспоминаю старого волшебника, вы удивительно похожи! Встань с колен, Рибаджо. Внуки моих друзей — мои друзья! — по-детски утирая слёзы кулачком, сказала Артемида. — На экскурсию привёз детей, пожар посмотреть?
— Не только пожар. Вот с этим юношей познакомить, тебя лицезреть, солнцеликая!
— Уж так и на меня? — слегка улыбнулась Артемида. — Сегодня родился Александр Македонский, я благословляла его появление. И вот, стоило только отлучиться, как тут же сожгли дом! Всюду нужен глаз да глаз!
— Ничего- ничего! Этот юноша построит храм лучше прежнего, — попытался утешить богиню Рибаджо. — Ты не хуже меня знаешь об этом, Артемида.
— Знаю, знаю, именно его храм будет считаться одним из семи чудес света! — Артемида посмотрела на Херо, взгляд её просветлел. — Кстати, он вырастит великим выдумщиком… — Она положила ладонь на голову Херо. — А ещё он построит образцовый город эллинского мира* — Александрию* . Вы же знаете про Александрию, дети?
Васюшка с Алькой закивали в знак согласия. Артемида повеселела.
— Я всегда верила, что через века люди будут помнить мою Александрию, которую построит Херо! Его имя будут произносить  многие народы мира, называя своих победителей, героями. У нас всё здесь получиться! Правда, Херо? — Юноша кивнул в знак согласия. — Вам не пора? Солнце уже садится, как бы вы не запутались в веках.
— Пора, ребятки! — сказал Рибаджо, прикрыл глаза и прошептал:
— Солнце село в море спать,
Река времени опять
Поворачивайся вспять …                                До свидания, солнцеликая, свидимся как-нибудь!
Последние слова Рибаджо, Артемида уже не слышала, они канули в пучине времени.
Когда Васюшка, Алька, Рибаджо и Кешка вывалились из веков обратно в бассейн, плюх получился фантастический.
— Ничего себе! — вынырнула Васюшка. — Почти полбассейна выплеснули!
— Есть хочу страшно! — заворчал всплывший со дна Рибаджо.
— Пошли домой, поедим, — предложил Алька. — Что-то я устал немного…
Наевшись бабушкиных блинков с мёдом, все развалились на диванах.
— Рибаджо! Что имела в виду Артемида, когда сказала, что многие народы мира будут произносить имя Херо, называя своих победителей героями. Я не поняла?
Рибаджо лениво приоткрыл глаза и ответил:
— По моим предположениям английское слово hero — герой, может иметь к мальчишке какое-то отношение. Теперь поняла?
— На английском полмира разговаривает, — отозвался Алька, — теперь поняла?
— Раскудахтались! — заступался за Васюшку Кешка. — Поняла она, поняла!
               
Путешествие третье. История обгоревшей спички

Александрийский маяк

Дом Альки был через дорогу от дома Васюшки. Друзья часто навещали друг друга. Если Васюшка шла погостить к Альке, то она обязательно брала с собой и Рибаджо, и Кешку. Однажды не взяла.  Случился такой скандал, что лучше не вспоминать! Рибаджо на три дня исчез, не реагировал даже на свет зажжённой настольной лампы. Обиделся! Кешка уселся на жёрдочку в своей клетке, закрыл глаза, и три дня не открывал, как Васюшка его не просила. Обиделся! Больше Василиса не позволяла себе такой оплошности. У Альки во дворе было много интересного. Например, курятник. Васюшка смекнула, что именно курятник привлекал её домочадцев больше всего. Рибаджо обязательно выпивал пару-тройку свежих яиц, которые он вытягивал прямо из-под курицы.
— Тё-ё-ё-пленькие! Вку-у-усненькие! Све-е-еженькие! — умилялся Рибаджо. — Алька, тебе не жалко для меня яиц?
— Ешь на здоровье, — обычно отвечал мальчик, — только не переешь, можешь закудахтать!
— Не бойся, всё под контролем! — щурясь от удовольствия, говорил волшебник, и вытирал о шортики очередное яичко.
У Кешки в курятнике был другой интерес. У него была любовь! Молодая, разноцветная курочка. Любовь была счастливой, курочка отвечала попугаю взаимностью. Сладкая парочка так и ластилась друг к другу. И всё было бы хорошо, если бы не петух. Петух тоже облюбовал для себя Кешкину зазнобу, оказывал ей всяческие знаки внимания. Кешке это не нравилось, поэтому он вступал в бой. Драки между попугаем и петухом были постоянные. Несмотря на то, что петух брал весом и мощью мышц, Кешка оказывался более вёртким и лучше летал. Чаше всего петух покидал поле сражения побеждённым, а Кешка возвращался к своей возлюбленной курочке победителем. Счастье их было безмерным, трудности только укрепляли взаимную привязанность.
Как всегда гуляя во дворе и засовывая нос во всё закоулки, ребята услышали приглашение Алькиной мамы:
— Обедать! Быстро, быстро собирайтесь. Еда стынет!
Мама Альки была большой мастерицей лепить пельмени. Пельмени у неё получались малюсенькие, мяса в них было много, а теста мало. Отойти от стола, оставив пельмени, было невозможно. Уж больно они были вкусные! Можно было только отпасть с набитым пузом.
Вот так, однажды отпав, ребята вместе с Рибаджо и Кешкой  доползли до дивана. Надо было отдышаться от обжорства. Здесь, на диване, Алька предложил посмотреть заветную дедушкину коробочку с орденами и медалями. Прадед у Альки был героем. Ещё,  будучи юнгой*, прадед пошёл воевать с врагами. Потом стал капитаном, военным моряком, он прошёл всю войну, спас многих людей, победил многих врагов, не раз был ранен. После войны ордена деда едва-едва поместились в большую жестяную коробочку из-под конфет. Коробка до сих пор пахла леденцами. Разбирая ордена и медали, ребята наткнулись на обгоревшую спичку. Рибаджо хотел было выкинуть этот мусор, но тут Алька и его мама хором закричали:
— Не трогай, это волшебная спичка! Память о деде!
Мама бережно взяла спичку на ладонь. Присела на краешек дивана.
— Эта спичка спасала нашему деду жизнь много-много раз. Хотите, расскажу?
— Хотим! — хором ответили гости.
— Эта спичка лежала в кармане куртки старого смотрителя маяка, — начала рассказ мама. — Старик всю жизнь работал на маяке. Маяк стоял на высоком холме у самого моря. Не было ни одной ночи, чтобы в нём не горел  огонь. Огонь указывал путь заблудившимся кораблям. В любую погоду старый смотритель  поднимался по крутой лестнице маяка, заливал в лампу керосин, чиркал спичкой и зажигал огонь. Потом на маяк привезли новую электрическую лампу, очень мощную, яркую, а старую,  керосиновую, велели выбросить за ненадобностью. Старик не любил выкидывать вещи. Всегда оставлял их на всякий случай. Новая лампа была очень удобной, теперь смотрителю не надо было наливать керосин из большой бочки, поджигать фитиль. Надо было просто нажать кнопку, и маяк вспыхивал ярким светом.
Спички остались нужны старику только для трубки. Раз в день он курил трубку. Точнее, раз в ночь. Смотритель зажигал маяк, наливал себе чая, закуривал трубку. Он мог курить чаще, но сердце смотрителя было уже немолодое. Старик старался его беречь. Одна трубка за ночь — одна спичка. Коробок был уже почти пуст. В то утро спичек осталось только две.
Наступила ночь. Шторм на море стал ещё сильнее. Старик зажёг маяк и налил себе чая. Вот и любимая трубка. Смотритель открыл коробок, вынул спичку, прикурил. Спичка в коробке осталась одна.
Неожиданно раздался страшный грохот. Новая электрическая лампа не выдержала порывов ветра, упала и разбилась на мелкие осколки. Теперь море и берег были одного цвета — цвета ночи.  Темнота со штормом сделали своё дело — смешали сушу и воду в один клубок чёрного страха. А там, среди волн, был совсем незаметен маленький учебный катерок. На нем будущие капитаны выходили в море учиться управлять кораблями. Моряки как могли, боролись с разгневанным  морем. А море не хотело угомониться, оно бросало катерок из стороны в сторону, накрывало волной. Среди молодых моряков был юнга, совсем ещё мальчишка. Он рос на море, любил его, но таким свирепым видел впервые. И впервые он испугался. Не за себя: на берегу его ждала мама.
Старый смотритель увидел в темноте огни на мачтах корабля. Он видел, а моряки огонь маяка — нет. Катерок несло на скалы.
Старая керосиновая лампа — вот что могло спасти их!
Лампу надо было зажечь, во что бы то ни стало. Старик открыл коробок и охнул — всего одна спичка!
Старик чиркнул ею о бочок коробка, а ветер, злой, промозглый ветер, лизнул пламя, почти потушил его. Но вдруг эта почти потухшая спичка собрала все свои силы и вспыхнула так ярко, как вспыхивают сто спичек разом. Фитиль в лампе загорелся мгновенно. Старик повертел спичку в разные стороны, подумал и  не выкинул её, а положил обратно в коробок.
Огонь маяка высветил на море спасительную световую дорожку.
— Берег, там берег! — закричал юнга. В эту ночь катерок не разбился о скалы. Все вернулись домой.
Утром юнга пришёл на маяк к старому смотрителю. Он часто приходил к нему слушать рассказы о море.
— Спасибо, дедушка, ты спас нам жизнь!
— Не я один, внучок, — старик вынул из кармана обгоревшую спичку, — без неё  я бы маяк не зажёг. Последняя была, а загорелась на ветру, как сотня спичек. Возьми на счастье.
Юнга достал из кармана жестяную коробочку из-под леденцов, вытряхнул из неё остатки конфет, положил спичку туда.
— Этим юнгой был мой дед, — сказала мама и смахнула нечаянно появившуюся слезинку. — Каждый раз, оказавшись в госпитале, дед открывал жестяную коробочку и тихо говорил своей счастливой спичке: «Спасибо». Дед верил, что именно она, спичка-оберег, спасёт его от гибели. Я тоже верю в это…
— И я! — тихо сказал Алька.
— Дайте мне её подержать, — попросил Рибаджо. Он положил спичку на ладошку, поднял её на уровень глаз: — Ну, здравствуй,  дружище, ты, оказывается, тоже волшебница. Молодец! Только вы забыли про маяк. Ведь он тоже спас кораблик. Почему все всегда забывают про маяки! Они труженики! При любом ветре, шторме,  свет маяка горит! Хотите, я вам расскажу про один знаменитый маяк?
— Это тоже чудо света? — спросила Василиса.
— Да, это одно из семи чудес света, Александрийский маяк*. Помните, я рассказывал о великом полководце Александре Македонском, о храме Артемиды в городе Эфесе?
— Ещё бы не помнить! Меня тогда этот пр-р-р-рохвост Герострат чуть не поджарил своим факелом! — заверещал Кешка. — Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…
— Кончай врать! — остановил попугая Алька. — Некрасиво!
— А красиво так рисковать моей жизнью?! — не унимался Кешка. — Если мы сейчас унесёмся в века, и я опять, как всегда, буду совершать героические поступки, делать это я буду только при свидетелях. Чего зря жизнью рисковать?! Никто не оценит!
— Мы разве не свидетели? — удивилась Васюшка.
— Вы забывалки! Давайте возьмём с собой мою подружку курочку! — жалостно попросил Кешка.
— Хитрован ты, Кешка! Издалека начал… Ну, уж так и быть, зови свою курочку, — засмеялся Рибаджо.
Кешка, подрыгивая ногой от счастья, полетел в курятник. 
— Александр Македонский был не только великим воином, но и великим творцом, — начал свой рассказ Рибаджо. — Он построил более десяти городов. Главным городом его жизни была Александрия, столица эллинского царства. Пожалуй, тогда Александрия была самым красивым городом мира, не просто городом, а городом-портом. Множество кораблей заходило в дельту* реки Нил*. Алька, вы, наверное, с Васюшкой по географии учили, чем знаменита река Нил?
Ребята раскрыли, было, рты, чтобы ответить, но не успели. В  комнату влетел Кешка и, возбуждённый присутствием возлюбленной курочки, воскликнул:
— Я, я знаю про реку Нил! Знаю песню! Исполняется впервые…
Я плыл по реке с названием Нил,
И тут на меня напал крокодил,
Он мне всю еду в воде утопил,
Обормот! Нет, просто у-р-р-род!                                — надрывал горло попугай, рисуясь перед курочкой.
Ребята с Алькиной мамой покатились со смеху, а Кешке только того и надо. Он опять отличился, курочка смотрела на попугая восторженными глазами.
— Кешка прекрати! Мы не успеем посетить Александрию, — оборвал ужимки попугая Рибаджо. — Мы должны вернуться в сегодня, а не в завтра. Если день поменяется, река времени может изменить своё русло, и мы никогда не вернёмся домой. Сейчас уже полдень, до захода солнца осталось немного. А я вам ещё не рассказал о маяке!
— Цыц, Кешка! — прикрикнула Васюшка. — Рибаджо, продолжай…
— Так вот, гаваней в Александрии было две: речная и морская. В речную гавань заходили суда с зерном и овощами. В морскую — причаливали корабли с вином из Греции и с пряностями с Востока. Судов становилось всё больше и больше. Корабли причаливали не только днём, но и ночью. А ночью в бушующем море сложно точно войти в гавань, можно разбиться о прибрежные рифы*.
Нужен был ориентир*, так возникла мысль о маяке. Александр решил: быть маяку! Но такому, каких ещё не было на белом свете. Вот так появилось ещё одно из чудес света: Александрийский маяк в дельте реки Нил на острове Фарос*. Говорить дальше глупо, надо смотреть…
Рибаджо прикрыл глаза:
— Река времени, опять,
Поворачивайся вспять…               
Рибаджо с Кешкой, Васюшкой и Алькой, у которого на голове топталась очумевшая от перемещения во времени курица, оказались на смотровой площадке первого этажа маяка.
Маяк действительно потрясал своим великолепием. Трёхэтажная башня, стены которой были сложены из мраморных глыб, скреплённых раствором с примесью свинца, больше походила на современный небоскрёб*. Вдоль стен к вершине маяка вела винтовая лестница, по которой гости из будущего поднялись на площадку. Здесь стояло огромное вогнутое зеркало из отполированного металла. Ночью, когда огонь в маяке зажигался, зеркало отражало и усиливало свет.
— Мамочки мои, родные! — воскликнула Васюшка, глядя через перила площадки вниз. — Высотища какая! Никогда на такой не была!
— Прикольно! — завопил попугай. — Мне тоже не приходилось так высоко взлетать!
— Сто двадцать метров! — гордо сказал Рибаджо. — Пятьдесят современных этажей.
— Как сюда доставляют дрова? — спросил Алька, его интересовал технический вопрос.
— Мы сейчас забрались по винтовой лестнице, — начал объяснять Рибаджо. — Ты заметил, насколько она пологая и широкая? По ней поднимаются  навьюченные дровами ослы прямо на вершину маяка.
— Рибаджо! Смотри, на крыше маяка какой-то мужик стоит! — заорал Кешка, вытягивая шею.
— Ах, как же я забыл! — огорчился Рибаджо. — Это, Кешка, не мужик, это статуя бога морей Посейдона*, пойду, поздороваюсь.
— Со статуей? — удивилась Васюшка.
— Какая разница? Я и со статуей могу поговорить, я волшебник, — улыбнулся Рибаджо. — Она обязательно передаст мои приветы самому Посейдону.
— Надень панамку, солнце в зените, голову напечёт, — неожиданно взволновался Кешка.
— Я её дома оставил, — вспомнил на ходу  Рибаджо. — Ничего, как-нибудь!
Как только волшебник скрылся из виду, гости пошли осматривать маяк дальше.
Нижний этаж трёхъярусной башни имел четыре грани, обращённые на север, восток, запад и юг. Восемь граней второго яруса указывали направления восьми главных ветров. На третьем этаже кроме огромного металлического зеркала была установлена сложная система маленьких зеркал, она позволяла вести наблюдение за большим пространством моря. Сам Александрийский маяк являлся хорошо укреплённой крепостью с большим военным гарнизоном*. Алька поразился, как хитроумно сделаны статуи на башне маяка. Одна из них указывала рукой на солнце, по всему пути его следования и опускала руку вниз, когда оно садилось. Другая — отбивала каждый час днём и ночью. По третьей можно было узнать направление ветра. Система маленьких зеркал была сконструирована настолько искусно, что при желании сфокусировав их по солнцу и направив луч на вражеский корабль, можно было его сжечь. Алька с Васюшкой носились по маяку, дивясь хитроумию создателей. Кешка с курочкой остались наверху у большого зеркала. Они любовались собой и друг другом.
— Василиса! Смотри! — закричал Алька. — Рука у статуи опустилась, солнце почти зашло! Как бы нам не опоздать домой.
Они, перегоняя друг друга, помчались на верхний ярус маяка. Когда ребята вбежали на площадку, Рибаджо там ещё не было.
— Где волшебник? — хором закричали Васюшка с Алькой.
— Откуда мы знаем? — также хором ответили птицы.
Алька понял: что-то случилось! Мальчик быстро полез наверх, к статуе Посейдона.
Рибаджо лежал у ног мраморного бога с закрытыми глазами и пылающим лбом.
— Солнечный удар! У него солнечный удар! — крикнул Алька вниз Васюшке. — Надо намочить какую-нибудь ткань!
Васюшка, недолго думая, сняла с себя платье, побежала к морю. Рибаджо и мокрое платье были доставлены на площадку почти одновременно.
— Как же так, глупый волшебник, как же так? — причитала Василиса, заворачивая Рибаджо в платье. Кешка метался вокруг волшебника, обмахивая его крыльями.
— Не умирай, пр-р-рохвост! — причитал попугай. — Не умир-р-рай!
— Всё пропало! — не открывая глаз, еле- еле промолвил Рибаджо. — Солнце уходит, а у меня не хватает сил проложить обратный путь в веках.
— Открой глаза, Рибаджо, — попросила Васюшка. — Может быть, мы как-нибудь вместе сообразим?
— Не получится, — едва слышно сказал волшебник. Однако  приоткрыл глаза и принялся осматривать стены маяка. — Вот здесь навсегда и останемся!
— Как же так?! — закудахтала курица. — Вы можете оставаться, я улетаю в свой курятник. Мне яйца нести нужно! Тоже мне волшебники! Аферисты*…
— Цыц! — прикрикнул на неё Рибаджо. Его взгляд был устремлён на перекладину, заделанную в верхнюю кромку противоположной стены. — Смотрите! Там написано: «Свет маяка…», дальше всё затёрто штукатуркой. Ну-ка, Кешка, отшелуши её…
Кешка взлетел на перекладину, начал остервенело отколупывать  штукатурку. Через минуту открылась надпись: «Свет маяка пронзает века».
— Алька, надо разжечь огонь, маяк должен гореть! — умоляюще посмотрел на мальчика Рибаджо. — Найди палочку, с силой чиркни  о шероховатую стену, может, выбьется искра.
— Пока мы будем искать палочку, солнце сядет, — обречённо отозвалась Василиса.
И тут Алька разжал кулак, на его ладони лежала обгоревшая с одного конца спичка прадеда.
Вторым, целым, концом мальчик с силой чиркнул о каменную стену. Спичка немного подумала и загорелась, как сто спичек разом. Алька запалил костёр и потушил спичку.
Свет маяка прорезал мглу, как острый нож масло.
— Встаньте все в луч света, — из последних сил вымолвил Рибаджо, — подними меня, Алька, повыше.
— Река времени опять
Поворачивайся вспять,               
Дома нас устали ждать …               
Дома у Альки  на столе стояла полная чашка горячих пельменей, от неё исходил такой вкусный запах, что у всех потекли слюнки.
— Эй, курица, иди в курятник, неси яйца, тебя там петух заждался, — заворчал разочарованный Кешка.
Курочка, обиженно поджала клювик и удалилась. Никто не попытался её остановить.
— Как ты себя чувствуешь, Рибаджо? — спросила Василиса, дивясь тому, как волшебник уплетает пельмени.
— Пока летел в веках, всю температуру растерял, — ответил Рибаджо набитым пельменями ртом.
Когда все наелись, приступили к чаю, Алька с сожалением сказал:
— Жалко, в наше время ничего не осталось от такого замечательного маяка.
— Почему не осталось? Осталось! — возразил ему Рибаджо. — Теперь все маяки на земле  называют фаросами. А в русском языке от маяка осталось слово «фара».
— Ты хочешь сказать, — хохотнула Васюшка, — что фара в мамином автомобиле дальняя родственница Александрийского маяка?
— Именно это я хотел сказать! — Рибаджо, попивал чай и хитро улыбался в уголке дивана. 
— Алька! — неожиданно встрепенулся волшебник. — А от моей подружки, заветной спички, что-нибудь осталось?
— Конечно, — ответил мальчик, — она лежит у себя в коробке из-под леденцов. Спит, наверное.
— Пусть спит, — закрыв глаза, пробормотал Рибаджо. — Волшебники тоже должны отдыхать!

Путешествие четвёртое. Острый нож 

Пирамиды в Египте

Что больше всего на свете не любила бабушка, так это тупые ножи. Они выводили бабушку из себя. Делать ничего не хотелось, готовить завтраки, ужины и обеды не хотелось. Руки опускались!
— Что за наказание такое?! — ворчала бабушка. — Как есть, так все тут как тут! Как ножи наточить, так нет никого! Ну не умею я ножи точить, не получается у меня! Рибаджо, ты мужчина или не мужчина, наточи ножи немедленно!
— Рибаджо, пр-р-р-рохвост, — вторил бабушке Кешка, — наточи ножи немедленно!
— Как я вам их наточу, если я меньше самого ножа? — стенал Рибаджо.
— Наколдуй, пр-р-рохвост, пусть сами наточатся! — вопил попугай.
— Не знаю я заклинания на ножи! — орал Рибаджо. — Отец мой не знал, дед не знал, и даже прадед прадеда не знал. Лопату, косу, топор наточу! Меня этому учили! Ножи — нет! Я не разбойник с большой дороги!
Однажды после очередной разборки с Рибаджо бабушка спросила волшебника:
— Есть хочешь?
— Есть хочу!
— А нет еды! Вышла вся! Нет острых ножей, нет и еды! — сказала она и улеглась на диван, закрыв глаза. — Сплю я! Как ножи наточатся, проснусь…
Рибаджо схватился руками за голову, побежал по спинке дивана, но   вдруг остановился:
— Стоп! Вспомнил! Кубики где? Ку-би-ки…
Запыхавшийся волшебник ворвался в комнату Василисы. Девочка с другом Алькой делала уроки.
— Кубики где? Чего сидите? Кубики ищите! — закричал Рибаджо.
— Тихо! — попыталась остановить волшебника Василиса. — Какие кубики? Я в них давно не играю! Они на чердаке в мешке лежат…
— Лети на чердак за кубиками! — приказал попугаю разгневанный Рибаджо.
Кешка понял, если не выполнит приказ волшебника, будет превращён в полено или, того хуже, в курицу. Когда кубики посыпались с чердака на голову Рибаджо, Васюшки и Альки, раздался насмешливый рокот попугая:
— Что я вам, летающая корова, тяжесть такую тащить! Если кто сейчас заорёт на меня, плюну сверху ядовитой слюной! Ты меня знаешь, про-х-х-хвост! Останусь жить тут!
Оценив количество слетевших на голову кубиков, возмущаться никто не стал. Груз действительно был великоват для маленького Кешки. Васюшка с Алькой с укоризной посмотрели на Рибаджо. Волшебник, не обращая внимания, лихорадочно собирал кубики и сразу что-то из них строил. Что? Пока было не ясно…
— Компас* есть? — обратился Рибаджо к Альке.
Тот утвердительно кивнул.
— Давай!
То, что строил Рибаджо, было похоже на пирамиду. При помощи компаса волшебник направил грани пирамиды точно по сторонам света*.
— Треугольная линейка есть, школьники? — не поднимая головы, спросил волшебник.
— Конечно! — Василиса подала Рибаджо треугольник.
— Угол наклона пирамиды должен быть 52-51 градуса*, — бубнил себе под нос Рибаджо.
— Сколько градусов? — полюбопытствовал Алька.
— Тебе ещё рано знать, — отозвался волшебник. — Будете в школе учить геометрию, узнаете. Алька, тащи нож!
Мальчик юркнул  туда и обратно. Рибаджо мгновенно получил нож.
— Кладём нож внутрь пирамиды, с северной стороны, — увлечённо сказал волшебник. — Так делал мой дед, мой прадед и прадед моего прадеда. Они клали ножи в Великие Египетские пирамиды*, и они там сами затачивались. Гигантская сила пирамид!
— Ух, ты! Огромная получилась, — удивилась Васюшка. — Можно я туда зайду?
— Погоди! — предостерёг девочку волшебник. — Пирамида штука необычная, капризная. Непрошеных гостей она не любит!
Ребята присели от удивления:
— Рассказывай!
— Сначала, — закричал Рибаджо, — пусть мне дадут еду. Голодный рассказывать не буду!
— Бублики хочешь? — спросила мама, входя в комнату.
Бабушка пришла следом за мамой, ей тоже хотелось послушать про пирамиды. Она принесла голодному волшебнику чашку молока.
— Что это за еда для взрослого мужчины? — проворчал Рибаджо, но молоко выпил.
Выпил и немного подобрел:
— Так и быть, расскажу… Но сначала ответьте на вопрос. Как вам кажется, что на свете бывает самым красивым? Кто будет отвечать первым? Кто из вас смелый? Кто умный?
— Для меня красивым бывает всё то, что тянется к солнцу, — уверенно сказала мама. — Родившийся ребёнок, когда растёт, тянется к солнцу. Зёрнышко, превращаясь в цветок, тянется к солнцу. Рассвет после ночи тянется к солнцу. Гора со снежной вершиной своим пиком стремится к солнцу...
— Я согласен! — остановил маму Рибаджо. — Смотрите, гора всегда стремится к солнцу, поэтому горы такие красивые! Солнце тоже любит горы, видели, как сверкают их снежные вершины. Ещё  горы — самые большие долгожители на земле. Давным-давно, много веков назад люди поняли, что горы не только красивы и долговечны, но и могущественны. Того, кто руками сможет сотворить гору, запомнят надолго, может быть, навсегда. Именно тогда в древнем государстве Египет* цари, которых называли фараонами, стали строить рукотворные горы, пирамиды. Одна из самых высоких пирамид — пирамида фараона Хеопса* — напоминает гору Килиманджаро*. Царям хотелось потешить гордость, показать могущество, остаться в памяти людей в веках. После смерти тела фараонов помещали в самый центр пирамиды. Закладывали камнями, замуровывали входы. С этого момента духи пирамид охраняли тела умерших. Древние египтяне верили, что в случае смерти человека следует сохранять его тело, чтобы душа  могла продолжать жить и в загробном мире. Поэтому они  начинали строить пирамиды ещё при жизни фараонов, по их приказу и под их присмотром. Собирали пирамиды из огромных, тяжёлых каменных кубиков. Один такой кубик мог быть больше нашей комнаты, а весил, как десять слонов. Высота пирамиды была огромной. Такой, как если десять пятиэтажных домов поставить друг на друга. Площадь земли, которую занимала пирамида, равнялась площади десяти футбольных полей. Конечно, кубики фараоны собирали не своими руками, руками подневольных людей, рабов*. Много тех людей сгинуло на строительстве пирамид, тысячи тысяч.
— Вот-вот! — завопил Кешка. — Я, бедный подневольный попугай,  можно сказать, раб, мог погибнуть под тяжестью кубиков! Ты прох-х-хвост — фараон! Жестокий, беспощадный фараон! Тьфу, на тебя!
Рибаджо поморщился, прикрыл глаза, стал что-то нашёптывать.
— Ну, хватит! Не пугай Кешку. Не надо его превращать в курицу, — остановила Рибаджо Василиса. — Расскажи лучше, где стоят эти пирамиды? Пожалуйста, скажи, откуда ты всё это знаешь?
— Книжек много читал, не в пример некоторым! — съехидничал волшебник. — Рассказы своих дедов внимательно слушал. Так вот, пирамиды стоят вдоль берега реки Нил, на плато Гиза, рядом со столицей Египта, городом Каиром. Египет — страна древних секретов…
— О, — перебил волшебника спасённый Кешка, — опять Нил!
Опять я плыву по реке с названием Нил,               
Опять на меня напал крокодил,
Он клетку мою в воде утопил,
Свободу он мне навек подарил,
Слава Нилу! Слава крокодилу! —                               
Кешка вертелся на хвосте:
— Теперь я не раб, ап-п-п-п!
Рибаджо изловчился и  схватил игривого попугая за крыло
— Посиди-ка, глупая курица в заточении! — волшебник ловко сунул вопящего попугая в клетку, закрыл дверцу.
— Ничего, ему полезно, пусть посидит в одиночестве, поразмышляет, — строго сказала бабушка. — Рибаджо, рассказывай дальше…
— Как говорил мне прапрадед моего прапрадеда, — продолжал Рибаджо, — мир боится времени, а время боится пирамид. Время не пощадило ни висячих садов Семирамиды, снесло Александрийский маяк, натравило Герострата на храм Артемиды. Только пирамиды устояли. Они есть и сейчас, стоят уже 4600 лет, единственные из семи чудес света. До сих пор духи пирамид охраняют их тайны.
— Ты, Рибаджо, хочешь сказать, что никто за все века не пытался разгадать тайны пирамид? — поинтересовался Алька.
— Что ты, Алька! — воскликнул волшебник. — Желающих было предостаточно! Разных людей привлекали пирамиды, кто пытался разгадать их тайны, а кто просто грабил. По обычаям древнего Египта вместе с усопшим фараоном в пирамиду закладывались  драгоценности, оружие, украшения из золота…
— Золото! Золото! — заорал из клетки Кешка. — Посмотрите, может быть, в нашей пирамидке тоже появилось золото?!
Кешка нервно бегал по клетке,  размахивая крыльями:
— Дайте я сам посмотрю! Свободу попугаю! Свободу попугаю!
— Однажды, — не обращая внимания на разбушевавшегося попугая, продолжал Рибаджо, — жадные люди в надежде найти золото фараонов пробрались внутрь пирамиды. Богатства там лежали несметные. Разбойники всё упаковали в мешки и уже приготовились уходить, как из всех щелей пирамиды пошёл ядовитый газ. Так и остались грабители в пирамиде навечно.
— Какой газ? — удивлённо спросила Василиса. — Как из нашей газовой плиты?
— Почти, как из газовой плиты, — усмехнулся Рибаджо и пошёл открывать клетку. — Ты, Кешка, хотел посмотреть, нет ли в нашей пирамидке золота, выходи!
— Отойди от двери, пр-р-р-рохвост! — заворчал попугай, оставаясь в клетке. — Газом решил меня отравить? Отойди, сказал, я сплю!
— Мой дед, — продолжал Рибаджо, — во всю использует пирамидальные знания. На приусадебном участке дед построил небольшую пирамидку. Внутрь ставит ведро воды, и она приобретает поразительные качества. Дедовы тыквы поливаются только этой водой. Какие тыквы — загляденье! Всем тыквам тыквы! Растут как на дрожжах! Все соседи завидуют деду, называют его «Тыквенным королём»! А бабка моя, хитрованка, ставит в пирамидку молоко, так оно не скисает даже в самую жару. Сыр сохраняется лучше, чем холодильнике. Цветы в вазах не вянут. Прадед мой как-то палец поранил, долго не заживал. Думали, отрежут! Прадед со страху под пирамидку залез и три дня сидел. Когда вылез, палец был лучше прежнего. Благодаря пирамидкиной воде бабка моя до сих пор самая красивая волшебница на селе. Знаете, почему?
— Почему? — хором спросили мама, Васюшка и бабушка.
— Она ей умывается! — засмеялся Рибаджо. — Лицо её сияет особенным светом, волосы после этой воды до сих пор густые, совсем без седины. Бабка её даже пьёт. Говорит, у неё волшебный вкус, полезна для желудка, несёт молодость. Бабке-то моей о-го-го, сколько лет, а бегает, как молодушка!
— Та-а-ак! — строго сказала бабушка. — Мало того, что я готовлю обеды тупыми ножами, так ещё на нашем огороде пирамидок нет. Всё! Ничего не буду сажать, пока не будет пирамиды. Я вам не фараон, а пирамиду мне всё равно подай!
— Ой, бабулька! — зарыдал в клетке Кешка. — Зачем тебе фараонова пирамида? Ты что, умирать собралась?!
Бабушка вынула попугая из клетки.
— Не переживай, мой голубчик! — ласково сказала она, прижимая попугая к своей щёчке. — Умирать не собираюсь, я в ней летом продукты хранить буду вместо холодильника. Воду волшебную заведу. Умываться ей стану. Тысячу лет ещё проживу…
Всем стало хорошо и весело, а мама вдруг спросила:
— Почему, Рибаджо, ты нас сегодня никуда не перемещал во времени. Мы бы воочию посмотрели на Египетские пирамиды, потрогали их, полазили.
— Голодные? — почти возмутился Рибаджо. — Если полетим туда сейчас, то до захода солнца времени маловато осталось. Ничего толком рассмотреть не успеем. Да и как лететь без бабушки — обидится! С бабушкой? Кто обед сварит? Вернёмся на голодную кухню? Не согласен! Лучше в следующем году поедем отдыхать на Красное море в Египет, закажем экскурсию. Там ещё сфинксы есть, загадочные существа с туловищем льва и головой человека, говорят, именно они хранят тайны пирамид! Всё потрогаем, всё облазим.
— Может быть, ты и прав! — согласилась мама. — Давай нож, посмотрим!
Рибаджо вынул из пирамиды нож, протянул его бабушке. Бабушка подошла к окну и подставила нож под луч солнца. Тусклая сталь вдруг заискрилась и вспыхнула невероятным блеском.
— Ух, ты! — удивилась бабушка. — Вот это нож! Пошла готовить обед!
После обеда счастливый Рибаджо сидел, развалившись, на диване и почитывал новую книжечку. Васюшка с Алькой лобзиком из большого куска фанеры выпиливали грани для будущей дачной пирамиды.
«Вот она, невероятная сила пирамиды», — подумал волшебник, а вслух сказал:
— Перемещаться во времени приятно, а книги читать ещё приятнее.
 
Путешествие пятое. Полынь

Мавзолей в Галикарнасе 

Ездить к тётке в деревню любило всё Васюшкино семейство. Тётка была бабушкиной сестрой, старшей. Домочадцы звали её бабунькой, а всё остальные Валюней. Она хоть и была годами поболее сестры, но старшинства своего не выказывала. По характеру уродилась значительно мягче, чем Васюшкина бабушка. Сестры никогда не ссорились, потому что Валюня в любом, даже самом маленьком вопросике, всегда уступала.
— Да, бог с ней, окаянной! — миролюбиво говорила Валюня. — Пусть делает, как хочет, авось, не пожалеет…
Дом у бабуньки был крепкий, деревянный, хорошо срубленный. Окошки большие, светлые, на всех четырёх стенах. Поэтому в комнате всегда было солнце: всходило в одном окне, а заходило в другом. Двор рядом с домом был огромный. Чего только в нём не было: и курятник, и хлев для свинок, и коровник для бурой коровки с бычком. А посередине, прямо в земле имелась дверь. Васюшка увидела  дверь и очень удивилась:
— Бабунька! Зачем тебе дверь в земле? Там что у тебя, пещера?
— Пещера та погребом зовётся, не слышала никогда? — удивилась бабунька. — В городах- то у вас таких погребов нет?
— У нас есть в коттедже погреб, только в него лестница ведёт, — продолжала удивляться Василиса, — а у тебя просто дырка с дверью!
— У меня тоже лестница есть, только у вас ступенчатая, а у меня перекладчатая. — Валюня открыла дверцу. — Вот, смотри…
Васюшка заглянула в погреб:
— Страшно, бабунька, дырка глубокая, чёрная… Дух оттуда идёт приятный. Чем так пахнет?
Валюня, покряхтывая, спустилась вниз и зажгла лампочку. Дырка неожиданно осветилась так ярко и призывно, что Васюшка без страха сунула туда голову.
— Ух ты, красота какая! — восхитилась девочка. — Сколько разных баночек с вареньями, с соленьями!
При слове «варенье» у кромки погреба возникли Рибаджо и попугай Кешка.
— Где, где, где варенья? — Рибаджо кубарем скатился в погреб.
— Вишнёвое варенье есть? А косточки, косточки в нём тоже есть?! — следом за волшебником полетел Кешка.
Васюшка спустилась в погреб, огляделась. По всем стенам погреба были наделаны полочки. На полочках в два ряда стояли разные по величине баночки с помидорками, огурчиками, перцем. Банки с компотами стояли отдельно, вокруг них с невероятной скоростью  вился Рибаджо.
— Хочу вишнёвый компот! Нет, малиновый! Нет, из яблок и груш! Нет, клубничный! — Рибаджо в изнеможении уселся на полку. — Все компоты хочу… — заныл волшебник.
— Бери, пр-р-р-рохвост, вишнёвый! — завопил Кешка. — Мне косточки отдашь!
— Всеми компотами угощу, — улыбнулась Валюня. — Васюш, ты чего хочешь отведать?
— Хочу понять, чем у тебя здесь так хорошо пахнет? — Василиса вдыхала, пришмыгивая носом, душистый воздух погребка.
— Как чем!? — покачала головой  Валюня. — Разве не видишь,  везде венички развешаны. Полынькой пахнет! Нашей степной полынушкой. Золотой нашей травушкой.
— Какая же она золотая, бабунька? — удивилась Васюшка. — Она серая какая-то, невзрачная!
— Не всё то золото, что блестит, внученька, — вступилась за травку Валюня. — Можно блестеть, а оказаться простой стекляшкой. А можно, вот как полынка. Сейчас в дом поднимемся,  я вам про неё расскажу, — Валюня заторопилась и на ходу крикнула: — Быстро пошли наверх, холодно здесь, простудитесь!
— Бабунька, ты компот вишнёвый не забудь, — заволновался Рибаджо. — Я вам тоже про полынь-траву расскажу интересную историю…
Выпив компоту, Васюшка с Рибаджо и Кешкой забрались на тёпленькую печку, как говорит Валюня, косточки погреть. Сама Валюня села на лавочку рядом.
— Повелось это со стародавних времён, — начала рассказ Валюня. — В предпоследний четверг июня праздновали на Руси девичий день, Семик. Звали его ещё русалочьим Великим днём. Только в этот день оставляли русалки свои рыбьи хвосты и выходили на сушу на двух ногах. Боялся народ русалок. Красивые они были,  зеленоглазые, хитроватые, длинные русые волосы стелились по земле волнами.
— Как это, бабунька?! — встряла в рассказ Василиса. — Я по телику мультик видела Уолта Диснея, там русалка рыжеволосая…
— Не знаю, не знаю, — поморщилась Валюня, — что там, в мультике, заморский Олтер* напридумывал. Наши русалки все как одна русоволосые были, поэтому и русалками звались, от слова русый. Жили девицы под водой, в морях, в реках, даже в самых маленьких прудиках водились. Нельзя было прогневать русалку, защекотит до смерти, утащит в свой водяной дом. В семичный четверг выходят русалки из воды, бегают по полям, качаются на деревьях. Сверкают своими зелёными глазами то тут, то там. Не поймёшь, что у них на уме. Поэтому лучше в воду не прыгать, купание на другой день отложить. Ещё русалки урожай могли набегать — где пробежит по утренней росе, там урожай больше  будет. В урожайные годы народ начинал жить хорошо, богато. А где достаток, там мир и счастье. Потому русалок умасливали, приваживали, но близко к себе не допускали, боялись понравиться. Понравишься такой зеленоглазой ведьме, она тебя в свой омут* утащит. Мама моя всегда говорила: «Встретишь, Валюшка, русалку, спросит она тебя, что несёшь? Ты ей сразу букет полыни покажи. Боятся русалки полыни, как огня. Сразу убегут, спрячутся. А ты полыньку под мышку возьми и иди себе спокойно. Больше она тебя не тронет. Полынька не только злых духов отпугивает, но матерью целебных трав зовётся, травиной над травинами. Если перед дальней дорогой в баньке таким веничком попариться, никакая усталость тебя не возьмёт.
Васюшка с Рибаджо и Кешкой заслушались бабунькиных рассказов, задремали на тёплой печке.
— Ну-ка, просыпайтесь! — разбудил гостей бабунькин голос. — Нечего на закате солнца спать, заболеете!
Рибаджо, как ошпаренный, соскочил с печки.
— Компотик мой ещё не весь выпили? — забеспокоился волшебник.
— Косточки не глотай, пр-р-р-рохвост, мне оставь! — заорал попугай.
— Бабунька! — Васёнка спросонья тёрла глазки кулачком. — Я заспала и забыла, когда тот Семик наступает.
— Так сегодня четверг? Вот сегодня и наступил. Сегодня после вечерней дойки коров гулянья на селе будут. Только сама я с вами не пойду, старовата для девичьего дня, соседку попрошу, — и бабунька заспешила в кухню полдник накрывать.
Поев Валюниных пирогов и выпив компотов, гости направились к колодцу, интересно было посмотреть, может, и там русалки водятся? Сколько ни заглядывали, сколько ни звали, кроме колодезного эха, никого не дозвались. К полднику все собрались в большой комнате. Телевизора у бабуньки не водилось, поэтому Васюшка пристала к Рибаджо:
— Обещал рассказать интересную историю про полынь, рассказывай!
Волшебнику было лень. Он, лежал на диване и дремал.
— Уважь меня, Рибаджо, — попросила бабунька. — Расскажи историю про дальние страны, я ведь из своей деревни никогда никуда не выезжала.
Отказать Валюне Рибаджо не мог:
— Тебе, бабунька, какую историю рассказать, про что?
— Так про полыньку обещал.
— Про полыньку — само собой, а ещё про что? — не унимался Рибаджо.
— А ещё про любовь! — хитро прищурилась Валюня. — Про любовь-то можешь?
— А то! — заулыбался Рибаджо. — Началась эта история не здесь, а за тридевять земель, в маленьком царстве под название Кария*. И не сейчас, а много-много веков тому назад. Помнишь, Васюшка, мы были в старинном городе Эфесе, на пожаре храма Артемиды?
— Ещё бы не помнить! — заверещал Кешка. — Меня тогда ур-р-род Герострат чуть не поджарил факелом! Ну, я ему дал клювом в нос, в нос, в нос…
— Опять врёшь, бесстыдник! — оборвала попугая Василиса. — Продолжай, Рибаджо…
— Крошечное государство Кария находилось рядом с прекрасным Эфесом, на берегу тёплого моря. Столицей царства был город Галикарнас. Правил страной царь Мавзол*. Правил строго, но справедливо. В государстве была маленькая, но сильная армия. Много раз пытались враги завоевать Карию, не получалось. За это ненавидели они Мавзола люто — распускали о нём разные слухи, что он жадный и жестокий. Лишь жена царя, Артемизия*, говорила сплетникам: «Мой Мавзол — самый храбрый и справедливый человек на свете!» Очень любила Артемизия своего мужа, всему у него училась. Однажды в походе царь Мавзол сильно простудился, заболел и умер…
— Ах, батюшки, — запричитала Валюня, — как же она, бедная, с горем таким со своей страной-то справилась!? Завоевали её, наверное, нелюди…
— Погоди, бабуня, горевать, — поднял руку Рибаджо. — Слушай дальше… Несчастная Артемизия взяла меч мужа и сказала: «Не жить мне без моего любимого Мавзола! Нет его, и я умру!
Направила она меч прямо себе в сердце. Остановил её резкий голос сына: «Не смей, мать! Смерть отца не только твоё горе. Осиротела наша страна! Некому нас защищать, враги придут к Геликарнасу  превратят нас в рабов! Хочешь ты такой участи, мать?!»
Артемизия меч опустила, долго думала, наконец, подняла голову и сказала: «Тяжела вдовья участь! Но в сердце моём нет пустоты, в нем мой прекрасный муж. Приказываю вам, советники мои, прошу тебя, сын мой, начать строительство усыпальницы. Назовём её в честь нашего мужа и отца мавзолеем*! Поспешите! Недолго мне осталось. Спасу Родину от врагов и вернусь, чтобы лечь навсегда в мавзолее рядом с любимым!»
Сказав это, царица вскочила на боевого коня мужа, поскакала впереди войска бить неприятеля.
— Погибла, наверное, бедная? — заплакала Валюня.
Рибаджо грустно посмотрел на бабуньку, затем на Василису, озорно подмигнул ей и зашептал.
Валюня не успела ахнуть, как перед ней в её избе стояла высокая, статная, с распущенными вьющимися волосами дева.
— Русалка?! — выдохнула Василиса.
Дева обвела присутствующих взглядом больших карих глаз, остановилась на Рибаджо.
— Мне кажется, ты внук старого волшебника! — воскликнула дева. — Это твои проделки? Весь в прадеда! Где я нахожусь?
— Не бойся, Артемизия, ты у добрых людей, в добром времени, — успокоил деву Рибаджо. — Надеюсь, я не оторвал тебя от важных  дел?
Валюня, Кешка и Василиса с любопытством рассматривали гостью, а гостья с не меньшим любопытством рассматривала их.
— Смотрите! Она, как мама когда выходит из ванны, завёрнута в полотенце, ум-м-мора! — хихикал, прыгая на одной лапке Кешка. — А на голове у неё кувшин, ум-м-мора!
— Это не кувшин, глупая птица, — миролюбиво заметила дева, — это военный шлем ручной работы, из чистого серебра, покрытый чистым золотом.
— Не хило! — удивился Кешка, присев на хвост.
— Бабунька, это царица Карии Артемизия, из далёкого прошлого, — пояснил Рибаджо, — жена царя Мавзола. А это, моя царица, — обратился волшебник, — добрые люди, отдохни у них немного от своих ратных дел, может, на душе полегчает…
— С удовольствием, — грустно сказала Артемизия и присела на лавочку у печки.
— Давай-ка, девица, сначала переоденемся, — засуетилась Валюня, открыла сундуки. — Негоже здесь завёрнутой ходить, холодновато. Вот тебе сарафан русский расписной, платочек головной, шёлковыми нитками расшитый, кофточка под сарафан, кружевенчатая, на ноги черевички сафьяновые. Бабушка моя в этом ходила, первой красавицей на селе слыла…
Артемизия с интересом рассмотрела наряды. За печку спряталась, переоделась. Вышла в центр избы красота красотой. Все, глядя на неё, так и ахнули. Царица раскраснелась от удовольствия, стала ходить туда-сюда, на себя в зеркало заглядываться.
— Нравятся мне ваши наряды, — вдруг загрустила Артемизия, — жалко, муж любимый меня такой красавицей не увидит.
Сказала и заплакала.
— Хватит слёзы лить! — заверещал попугай Кешка. — Идём птиц кормить! Смотри, голодные по двору шаляются, квохчут, никому покоя не дают!
Валюня вручила Артемизии мешочек с золотым зерном, показала, как разбрасывать.
Курочки с молодыми петухами набежали, столпились у ног царицы, загомонили.
Царица зерно бросает, по двору разноцветные куриные волны расходятся: вперёд-назад, вперёд-назад.
— Хватит, хватит! — забеспокоилась бабунька. — Перекормишь кур, разленятся, яйцо нести перестанут. Хочешь, пойдём коровку доить? Она у меня тельная, недавно бычка принесла.
В хлеву Артемизия наблюдала, как ловко Валюня молоко у коровки просит, по сосочкам её руками гладит, молоко в ведро бежит, белой кружевной пеной взбивается.
— Вот, девица, отведай парного, тёплого, — бабунька протянула Артемизии крынку с молоком. Царица всю крынку молока выпила, только белые усы на губах остались.
— У-м-м-мора! — завопил попугай. — Девка с белыми усами, у-м-м-мора!
— Теперь, детки, на девичий праздник в село можно выходить, — Валюня заспешила в избу. — Васюшка, платье городское сними, сарафан надень. Ты, царица, за старшую будешь, деток тебе поручаю. Усы молочные вытри, засмеют!
— А кто у нас детки? — удивился Рибаджо. — Вроде только одна…
Васюшка быстро переоделась в расписной сарафан, вышла на порожек.
— Ах ты, какая красота! — запричитала Валюня, глядя на внучку. — Прямо маленькая русалка, волосы длинные русые. Глаза карие с зеленцой. Рибаджо, полынных веничков набери, мало ли что…
Артемизия за ручку Васюшку взяла, попугая на плечо посадила, Рибаджо в кармашек сарафана устроила, так и пошли в село.
На селе было ярко, будто конфетти разбросали. Девушки все в сарафанах расписных, в платочках вышивных. Парни в шароварах красных, в косоворотках беленьких.
Девчонки у берёзок группками собираются, лентами да шарами дерево украшают. Под деревья угощения кладут, конфеты, прошлогодние яблочки, яички — русалок задобрить. Увидели селяне незнакомку Артемизию, в круг её зазвали песню петь. Васюшка с Кешкой одни под берёзой осталась. Никто и не заметил,  как зелёные глаза вокруг Василисы зазыркали.
После песни вошли в круг невеста с женихом, стали девки новобрачных величать. Артемизии, как гостье дорогой, особую роль выделили. Свадебный пирог вручили, велели молодых угощать. Залюбовалась царица диковинным пирогом, был он высокий трёхъярусный с кружевом из густой сметаны и двумя фигурками в центре — невесты, выточенной из белой редьки и жениха из свёклы, а по ярусам на пироге морковные лисы и медведи. Залюбовалась Артемизия пирогом, не заметила, как Василиса под берёзой ойкнула.
Только погодя услышала, как Кешка крыльями хлопает и вопит, будто его режут:
— Ведьмы, р-р-русалки Васюшку в озеро зам-м-манивают! Спасать её надо, ут-т-тонет! Ка-р-р-раул! Ка-р-р-раул!
Артемизия к обрыву над озером кинулась. Видит, Василиса в воде уже по колено стоит. Глаза закрыты, будто спит, идёт в глубину тихонечко-тихонечко…
Заметалась Артемизия по обрыву. Поняла, если спускаться по склону будет, не успеет. Русалки уже ноги Васюшкины волосами запутали. Тогда царица руки как крылья раскинула и полетела с обрыва, не пикнула. Со всего маху прямо перед Васюшкой в воду и  плюхнулась…
«Плюх» получился раскатистый, всю Василису водой окатил. Тут девочка встрепенулась, будто проснулась. Русалки из воды повыныривали, зашипели, руки с когтистыми пальцами к девочке тянут, хвостами рыбьими бьют…
— Мамочки родные! — зашептала Васюшка. — Страшно-то как! Мамочки! — поперхнулась от ужаса, ручками царицу обхватила, личиком в неё уткнулась и замерла.
Сердце Артемизии сжалось от боли и ужаса. Поняла она, нет сейчас у Василисы защитницы, кроме неё. Собралась с духом и закричала,   что есть мочи:
— А ну пошли, твари водяные! Глаза сейчас повыцарапаю, космы повыдёргиваю!
Тут и Рибаджо из кармана сарафана вынырнул, вокруг Васюшки  кружочком полынь начал раскидывать.
— Мы тебя, громкоголосая, вместо девчонки в омут затянем, — зашипели русалки, но к полыни всё же подплывать боялись.
— Меня?! — из последних сил, чтобы не выдать страха, засмеялась Артемизия. — Меня?! Я из прошлого прилетела. Нет меня здесь! Привиделась вам, померещилась! Как песок в песочных часах сквозь пальцы утеку…
Закипела вода в озере, забурлила. Нырнули русалки в глубину, вода успокоилась.
Когда все выбрались на берег, Рибаджо заметил:
— Надо обсохнуть у костра, домой мокрыми не ходить. Валюня испугается, сердце у неё слабое.
— Кешка, смотри не проговорись! — попросила Васюшка, стуча зубами от холода.
— Самый разговорчивый, что ли? — обиделся попугай. — Если б не я…
— Ты наш спаситель! — Артемизия, старалась унять дрожь в руках, погладила Кешку.
Попугай растрогался, заважничал.
Домой вернулись поздно, бабунька совсем соскучилась.
Никто о случившемся не пикнул. Валюня в лица взглянула, забеспокоилась:
— Случилось чего, ребятушки?
Артемизия, попробовала отвлечь Валюню, заулыбалась, вперёд выскочила.
— Солнцеликая бабуничка! — обратилась она к Валюне. — Научите меня какому-нибудь своему ремеслу для души. Чтобы в долгие вечера и ночи не так грустно на сердце было…
— Холстину научу тебя ткать! — сообразила Валюня. — И для души. И руки, и голова делом заняты!
Вытащила бабунька из-за печки нехитрый ткацкий станок.
— Смотри, девица! Труд не тяжёлый, но внимательности и терпения требует. — Валюня ловко начала орудовать челноком, заполняя ткацкую рамку нитками.
— Поняла, поняла… — заторопилась Артемизия. — Дайте, бабуничка, я сама попробую…
Царица села на Валюнину скамеечку, начала ловко и быстро работать челноком.
Васюшка смотрела на гостью, любовалась.
— Бабунька, у неё не хуже, чем у тебя, получается, — заметила девочка.
— Так царица же, — усмехнулся Рибаджо, — ей по сану хуже делать нельзя!
Артемизия не отвлекаясь на разговоры, ткала, будто что-то задумала. К ужину её звали, не вставала. Всю ночь за станком просидела.
Утром, когда всё проснулись, подивились. Висел на стене ковёр невиданной красоты.
— Свадебный пирог?! — воскликнула Василиса.
— Палаты царские?! — спросила бабунька.
— Клетка для отпрыска королевской попугаичьей семьи Кешью V?! — завопил Кешка.
— Мавзолей в Геликарнасе, пятое чудо света, — деловито сказал Рибаджо. — Именно таким он и был!
— Правильно, Рибаджо! — задумчиво глядя на свою работу,  сказала Артемизия. — Таким я его и построю для любимого мужа. Из белого мрамора, с золотыми скульптурами…
На ковре было выткано здание, напоминающее квадратный свадебный пирог, тот, что вручала Артемизия молодым. Первый белый ярус был украшен  выточенными из мрамора фигурами зверей, скачущих всадников в доспехах и шлемах, покрытых чистым золотом. Второй ярус чуть меньше первого, на его стенах  изображалось сражение амазонок, женщин-воинов, с неприятелем.  Третий ярус, похожий на ступенчатую пирамиду, покоился на множестве круглых колонн, вперемежку с искусно сделанными статуями олимпийских богов*. На самом верху стояла мраморная колесница*, которую везли четыре коня. Управляли этой колесницей фигуры царя Мавзола и его жены Артемизии.
— Очень жаль, но мне пора, — грустно сказала царица. — Рибаджо, отправляй меня в Карию…
Бабунька с Васюшкой расплакались, Артемизия зашмыгала носом.
Рибаджо глаза прикрыл, зашептал, в конце тихонько присвистнул.
— А ковёр-то, ковёр! — кинулась на крыльцо Валюня.
— Это… мой… подарок… — неслось эхом в облаках.
На завтра всё семейство вернулось от Валюни обратно к себе домой. Вечером в полном составе домочадцы молча уселись  у ковра — рассматривали мавзолей.
— А ты действительно плут, Рибаджо, — тихо сказала Васюшка, — Рассказ твой только о любви, а обещал про полынь!
— Я всё время рассказывал только про полынь, Васюшка, — хитро прищурив глазки, сказал Рибаджо. — У простого народа трава всех трав зовётся полынью, а учёные люди во всём мире называют её Артемизией.
— Откуда ты всё знаешь, Рибаджо? — удивлённо воскликнула мама.
— Травник — моя любимая книга, — улыбнулся волшебник. — Особенно тот, что на латинском языке.
— О как! — икнул Кешка. — Умник нашёлся, на латыни* читает, ум-м-мора!
— Глупый ты, Кешка! — тихо сказала бабунька. — Это похвально!

Путешествие шестое. Эй, рыжий! Не отсвечивай!

Колосс Родосский

Солнечным утром Кешка лежал на крыше дома, раскинув крылья, грел пузо. Пузо было наевшееся и ласково урчало.
«Жизнь удалась! — думал попугай. — Если бы не Рибаджо… — Кешка перекинул лапку на лапку, задумался: — Если бы не Рибаджо, Васюшка любила бы только меня, занималась бы только со мной. Бы-бы-бы! Счастье это было бы! Но! — Кешка зажмурился от ужаса. — Скукота была бы скукотищная! Вот что было бы без Рибаджо! Бы-бы-бы, скукота — бы! Пусть он лучше будет! Так и быть, отдам ему маленечко Васюшкиной любви».
— Так уж и маленечко, великодушный ты мой! — голос Рибаджо,  казалось, залез Кешке прямо в ухо. — Курица мочёная, быбнила!
— Нечего мысли подслушивать, в чужую голову влезать, вонючка! — завопил попугай, улетая с крыши. — Стоит его только пожалеть, так он тут как тут, гадость устроит, пр-р-рохвост!
Рибаджо стоял в центре огорода, поправлял сарафан на какой-то женщине. Кешка, увидев это, замер в полёте и упал.
— У-у-у-ю! — заверещал попугай, ударившись хвостом о землю. — Васюшка! Бабушка! Мама! Кар-р-р-аул! Пр-р-р-рохвост ведьму привёл! Страшную-ю-ю! Ноги-руки соломенные! Глазищи так и зыркают!
Кешка взлетел, с размаху плюхнулся бабушке на плечо и застонал:
— Погладь, бабулечка, хвостик, ударился!
Бабушка ласково погладила попугаю ушибленные пёрышки:
— Это не ведьма, Кешуня, это чучело Масленицы*. Сегодня первый день весны. Бабу Масленицу проводим, девушка Весна придёт. Смотри, как сегодня солнышко светит, радуется. Я блинов напекла с медком да со сливочками.
В обед во двор дома вынесли стол, стулья. На стол поставили большую посудину с горкой горячих блинов и маленькие посудины с мёдом, сливками, сметаной и сгущённым молоком. Всем на загляденье, всем на объеденье! Васюшка пригласила на проводы Масленицы Альку и двух подружек из класса. Блины ели, макая в посудинки со сластями. Девочки водили вокруг чучела Масленицы хоровод, пели смешные причиталки.
Одна из подружек выводила тонюсеньким голоском:
— Как на масляной неделе               
Из трубы блины летели,               
Прощай, Масленица,
Ты широкая была! Ура! Ура! Ура!               
Другая вторила ей басовитым густым голосом:
— Прощай, Масленица, Пересмешница*.
Тырь, тырь, монастырь*!
Ты лежи, лежи, старуха,               
На осиновых дровах,
Три полена в головах. Ура! Ура! Ура!               
Кешка вился вокруг чучела, тоже подпевал:
— Тырь, Тырь, монастыр-р-рь!
Сытый Рибаджо дремал прямо на столе, между посудиной с блинами и плошкой с мёдом. Разбудил его треск огня догорающего чучела Масленицы.
— Ох ты, тырь, тырь, монастырь! — заорал спросонья волшебник. — Почему без меня жечь начали?!
— Будили-будили, не добудились, — весело сказала Василиса. — Нам что, с зимой оставаться?! Нам весны хочется! Солнышка!
— Рибаджо, расскажи нам про солнышко, — попросил Алька. — Какое оно было в твоей любимой древности. Что там рассказывали тебе твои прадеды?
— Ага! — загомонил попугай и запел хриплым голосом:
— Опять поплывём по реке с названием Нил.
Опять приплывёт к нам злой крокодил,
Он солнышко, плут, на обед проглотил…               
Кешка пел с удовольствием, сам собою восхищаясь. Рибаджо наблюдал за насмешником-попугаем, хмурился.
— Всё расскажи да расскажи, — заворчал волшебник. — А на проводы чучела даже не разбудили!
— Ты чего распыхтелся, как самовар? — сказала бабушка и поставила на стол новую порцию горячих, вкусно пахнущих блинов. — Я тоже хочу послушать про солнышко, про Нил. Ты у нас рассказчик просто замечательный.
— Бабушку не могу не уважить, — сказал волшебник, — но сегодня не про Нил, сегодня Масленица, весна на пороге, сегодня расскажу про бога Солнца Гелиоса*.
Гости с хозяевами уселись за столом чинным рядком и приготовились слушать. Рибаджо примостился на краешек посудинки с блинами, втянул с удовольствием блинный запах, начал рассказ:
— Жил бог солнца на восточном берегу огромного океана во дворце из золота и меди. Каждое утро запрягал он золотую колесницу и выезжал из серебряных ворот. Путь его лежал к западному берегу океана. На западном берегу находился другой дворец, из которого бог Солнца ночью возвращался обратно на восток в золотой лодке.
— Удивил, пр-р-р-рохвост! — затрещал Кешка. — Даже я знаю, солнце всходит на востоке, а заходит на западе!
— На, блин пожуй! Иначе наколдую… — Рибаджо прикрыл глаза и зашевелил губами.
— Давай блин, блин давай! — поспешно зашипел попугай.
— Гелиос с утра до вечера трудился, — продолжил волшебник, больше не обращая внимания на Кешку, — освещал землю. Когда боги Олимпа делили мир, его, как всегда, не было. Не досталось ему ни малюсенького кусочка земли, где бы его ублажали, угощали, чествовали. Тогда Гелиос из пучин морских вынес на руках остров, облюбовал место, где сливаются два моря Эгейское* и Средиземное*, и плюхнул его туда, назвав Родосом*.
— Кто такие боги Олимпа? — перебила Рибаджо одна из подружек Василисы.
— Ты не знаешь, кто такие боги Олимпа? — удивился волшебник.
— Откуда им знать, — с укоризной сказала мама. — В школе этого ещё не проходили. Ты, девочка, читаешь русские народные сказки? — Девочка утвердительно кивнула. — Там есть придуманные герои, — продолжала мама, — Змей Горыныч, Соловей-разбойник, Конёк-Горбунок. Древние люди тоже придумывали для себя сказки, только героями у них были боги. Жили боги на горе Олимп.
— Мамочка, — спросила Васюшка. — Так их что, не было никогда?
— Конечно, доченька, их придумали. Потом начали верить в то, что придумали. Жить интереснее, когда во что-то веришь. Нафантазировали богов великое множество. Вот, например, Зевс — отец всех богов. Артемида — богиня урожая. Афродита — богиня любви. Арес — бог войны. Гелиос — бог солнца. Выдуманным богам строили дома, называли их храмами. В храмы приносили разные угощения, чтобы задобрить богов. Ставили памятники в виде статуй.
— Вот-вот, было бы похвально, если бы вы помимо школьной программы другие книги читали. Знаете, сколько в мире прекрасных книг! — заметил Рибаджо. — Так и быть, расскажу сегодня про статую бога солнца Гелиоса. Но вы дадите мне слово, что об остальных богах Олимпа подробно прочитаете сами.
— Обязательно! — согласилась Василиса. — А сейчас давай рассказывай! Полдень уже. Скоро солнце сядет. Не успеем нигде побывать…
Волшебник хитренько подмигнул Васюшке и продолжил рассказ:
— Родос был изумительно красивым островом. Бог Солнца любил свой кусочек земли старательно заботился о нем. Здесь почти не было затяжных дождей и изнуряющих ветров. Деревья расцветали пышным цветом и цвели долго. Даже на камнях умудрялись приживаться красивоцветущие вьюнки. Как потом оказалось, не только жители Родоса любили свой остров. Много у них оказалось завистников. Всем хотелось жить под ласковым солнцем круглый год. Решили враги завоевать остров силой. Подплыли к нему великим множеством, облепили его со всех сторон, как тараканы. Начали обстреливать тяжёлыми ядрами, закидывать острыми стрелами, швырять в него горящими факелами. Однако почти не попадали. Знаете почему?
— Почему? — хором выдохнули дети, заворожено глядя на Рибаджо.
— Гелиос — Бог Солнца слепил им глаза и не давал прицелиться! — усмехнулся волшебник. — Злобились враги у острова, ярились, но сделать ничего не могли. Покидали свои орудия, и ушли от острова не солоно хлебавши. Решили тогда жители Родоса в знак благодарности за заступничество поставить Гелиосу памятник. Не просто памятник, а памятник памятников. Такой, каких во всем белом свете не сыщешь, одно из семи чудес света. Рассказывать о памятнике словами — всё равно, что пустые щи хлебать, полетели, посмотрим…
Рибаджо прикрыл глаза, зашептал:
— Река времени, опять,
Поворачивайся вспять…               
Последнее, что увидел волшебник, увлекая всех в века, были благодарные глаза Васюшки.
Первое, что увидел волшебник, появляясь на острове у памятника Гелиосу, удивлённые глаза Васюшкиного семейства, Альки и их школьных подружек.
— Где Кешка?! — услышал Рибаджо взволнованный голос бабушки. — Кешуня мой где?
— Я здесь, здесь! — услышали они радостный писк попугая.
Все разом повернулись на голос Кешки. Перед глазами путешественников предстала огромная, с двенадцатиэтажный дом,  статуя стройного юноши — бога Гелиоса. Он стоял на белом  мраморном постаменте, слегка отклонившись назад, пристально всматриваясь вдаль.
Статуя бога возвышалась прямо при входе в порт Родоса. В правой руке Гелиос держал горящий факел. Факел служил маяком для входящих в гавань кораблей. Левой рукой Гелиос сжимал лук. Колчан* со стрелами висел у молодого бога  за спиной. Вся статуя была сделана из меди, отполирована до блеска, по всей фигуре бегали рыжие искорки.
На голове у Гелиоса покоился лучистый венок. На одном из его медных лучиков сидел попугай и какал.
— Вот курица мочёная, — зажмурился Рибаджо и тут же оказался на плече статуи. — Приветствую тебя, солнцеликий Гелиос, — подобострастно* склонился Рибаджо, стараясь отвлечь внимание бога от проказника попугая.
— Я узнал тебя! Ты правнук моего знакомого старого волшебника, — едва кивнула статуя. — Что тебе нужно, мальчик?
Кешка, сделав своё дело, перелетел на плечико Васюшки. Рибаджо не очень нравился Гелиос, зазнавшийся бог, манерный. Статуя его была самой большой в мире и  входила в список семи чудес света, называясь Колоссом Родосским*. От всемирной славы Гелиоса просто распирало. Непочтение попугая могло сильно разозлить статую. Чего доброго, Гелиос мог от обиды испепелить непрошеных гостей. Рибаджо хотел незаметно стереть следы Кешкиного пребывания на венце бога. Пока ему это не удавалось.
— На вас прибыли полюбоваться, — засуетился Рибаджо. — Вы же одно из чудес света!
— Ну, любуйтесь! — приободрилась статуя бога Солнца. — Любоваться не возбраняется.
Васюшка с подружками и Алькой бродили по набережной Родоса, знакомились с древним городом. Бабушка с мамой сидели на скамеечке, дышали морским воздухом. Кешка сворачивал голову от любопытства на плече Васюшки. Он приметил в Эгейском море пиратский корабль и хотел его рассмотреть. Кешке мешал блеск статуи бога Солнца, слепил глаза, отчего те начинали слезиться.  Рибаджо почти изловчился стереть Кешкины неприятности, как вдруг услышал голос попугая:
— Эй, рыжий! Не отсвечивай! Убери башку!
Статуя Гелиоса, повернула голову на голос попугая.
— Это ты мне, зелень подкильная? — грозно спросила статуя.
— Тебе, тебе! — уточнил попугай, вращая головой. — Убери голову, рыжий! Не отсвечивай! Ничего не видно за тобой!
Тут с венца статуи упала Кешкина какашка, угодила Гелиосу прямо на нос.
— Испепелю! Уничтожу! — раздался злобный рык. Статуя рывком вытянула из колчана стрелу, зарядила лук и прицелилась в обнаглевшего попугая.
— Васюшка моя! — простонал Рибаджо. — Он убьёт Кешку вместе с Васюшкой! Не промахнётся!
Рибаджо закрыл глаза и быстро-быстро зашептал.
В тот же миг земля вздрогнула, как от испуга. Потом вздрогнула ещё раз и ещё.
— Землетрясение! — закричала мама, прижимая девочек к себе и  закрывая их руками.
— Землетрясение! — прошептала бабушка, прикрывая собой Альку и Васюшку с Кешкой.
В это время ноги статуи переломились в коленях, огромная масса рухнула, расколовшись на части. Голова Колосса Родосского упёрлась лицом прямо в береговую полосу.
— Опа! — сказал Рибаджо. — Теперь быстрее домой, пока этот блестящий не очухался.
— Солнце село в море спать.
Река времени, опять
Поворачивайся вспять!               
Блины на столе во дворе Васюшкиного дома ещё не успели остыть, так же призывно пахли. Путешественники набросились на угощение с удвоенной энергией, может быть, заедая перенесённый  страх. Когда тарелка с блинами опустела, Рибаджо облизал посудинку с мёдом, затем со сливками, затем со сгущённым молоком и сметаной. Волшебник блаженно расслабился.
Кешка, умильно глядя на Рибаджо, спросил:
— Рибаджик, ты что, из-за меня разрушил статую Колосса Родосского?!
— Я?! — широко раскрыв глаза, спросил волшебник. — Я ничего не разрушал, это землетрясение! Землетрясение его разрушило. Его обломки там ещё 1000 лет валялись. Я здесь совсем не при чём!
Кешка разочарованно взмахнул крыльями и полетел горевать в клетку. Он так надеялся!
Рибаджо хитро подмигнул Васюшке.
— Правильно, пусть не зазнаётся! — сказала девочка.
Рибаджо засыпал, удобно устроившись на диванчике. Во сне он всё ещё хитро улыбался.
   
Путешествие седьмое. Все-таки ты поклонился мне, Зевс

Статуя Зевса

— Ну что ты так расстраиваешься, Алька?! — успокаивала друга Василиса. — Следующий раз прыгнешь дальше. Подумаешь, два сантиметра!
— Как ты не поймёшь, Васюшка! — горевал мальчик. — Я соревнования отборочные* могу проиграть. Проиграю, не поеду в Москву. С таким результатом даже на школьные соревнования не попаду! В школу уже привезли кубки Победителей, красивые. Обидно, столько готовился!
— Ты неправильно прыгаешь, обор-р-р-мот! — горячился летевший рядом Кешка. — Учу тебя, учу, и всё без толку. Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй. В полёте, наоборот, вдохни, как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт, прыгнешь сантиметров на десять дальше. Я всегда так делаю!
— Глупый Кешка! — невесело улыбнулся Алька. — Ты птица лёгкая, а мне никакой воздух не поможет. У меня сила толчка слабая!
— Попроси Рибаджо, пусть наколдует! — не унимался попугай.
— Что ты! — испугался Алька. — Разве так можно? Выигрывать нужно честно! Я себя уважать перестану…
— Правильно, Алька! — волшебник неожиданно возник на плече у Василисы. — На первых Олимпийских играх и много веков потом за жульничество во время соревнований брали огромные штрафы. Это в лучшем случае. В худшем, могли казнить!
— Ой, да я не из-за страха! — разозлился Алька. — Я себя уважать хочу! Вот что главное!
— Ты не кипятись, не кипятись! — попытался успокоить мальчика волшебник. — К Кешке прислушаться надо, может, курица дело говорит про воздух!
Алька вяло кивнул:
— Завтра попробую.
— Пошли к нам компот пить! — предложила Василиса. — Бабулька компот вишнёвый наварила.
— Чур, все косточки мне! — заволновался попугай.
Компот не развеселил друзей.
— Знаете, детки! — игриво проворковал волшебник, в надежде  растормошить ребят. — Хотите, я вам про древние Олимпийские игры расскажу? Невесёлая, надо сказать, история! Сравните со своими соревнованиями, может, и вам жизнь мёдом покажется!
— Опять я плыву по реке под названием Нил, — язвительно затрещал  попугай:
— И рядом со мной вновь всплыл крокодил,
Он клюшку мою в воде утопил,               
Победы меня в состязаньях лишил,
У-р-р-род! Нет, просто, большой обор-р-р-мот!                               
Приплясывая на одной лапке, Кешка ядовито хихикал, подмигивая волшебнику.
— Да будет тебе известно, мокрая ты курица, — не обращая внимания на тон попугая, миролюбиво сказал Рибаджо, — гора Олимп, место, где отдыхали от трудов праведных боги, было не на реке Нил, а в Древней Греции.
— Ну, извините, промахнулся! — продолжал язвить попугай. — Все чудеса света на реке Нил или рядом, а это упорхнуло!
— Кешка, перестань! — остановила попугая Василиса. — Так что там было на горе Олимп, Рибаджо?
— Много тысяч лет тому назад грозный и кровожадный титан*  Кронос свергнул с престола своего отца Небо…
— Рибаджо! — всплеснула руками мама. — Ты опять начинаешь сказку с конца! Откуда им знать, кто такой Кронос, почему он титан.
— Я знаю, что такое титан! — заверещал Кешка, победно глядя на волшебника. — Это водный нагреватель, который висит у бабушки на кухне.
— Дурной ты всё-таки, Кешка, — рассмеялся Рибаджо, — не что такое титан, а кто такой титан!
Кешка на секунду задумался
— Тогда это Михалыч, котельщик из дома напротив, он у себя в котле воду греет…
— Давай, Рибаджо, я расскажу, кто такие титаны, — попросила волшебника мама. — Постараюсь попроще, попонятнее…    Рибаджо одобрительно кивнул.
— Когда люди мало знают, — начала рассказ мама.
— И мало читают, — съязвил волшебник.
— Они многого не могут объяснить, — мама с укоризной посмотрела на Рибаджо. — Например, откуда на земле взялись моря? Почему дуют ветры? Почему бывают землетрясения и наводнения? Почему горы извергают огонь? Почему, наконец, есть земля и небо? Почему, почему, сто разных почему! Чтобы ответить на эти вопросы, люди придумали дивные сказки, легенды и мифы. Одна из них такова. Мать Земля и отец Небо родили себе детей. Получились они неладными: сторукими, многоголовыми, зато силу имели чудовищную. Посмотрел на них отец Небо, не понравились они ему, тогда отправил он их в глубины морские. Так появились Вихри, Ураганы и Штормы. Вслед за ними родила мать Земля исполинов-великанов, огромных как горы, таких же горбатых, нескладных. Кулачищи их с грохотом опускались на землю. Тяжёлым шагом шли Дети-горы по земле, упирались головами в облака. Иногда застывали на месте, превращаясь в каменные скалы. Новые дети снова не понравились отцу Небу, отправил он их в глубины земли. Так появились Землетрясения, Вулканы, Громы и Молнии. Только третьи дети пришлись отцу Небу по вкусу, образ они имели человеческий, прекрасный. Нарекли их Земля и Небо, Титанами. Одни из них радовали мать и отца сиянием солнечных лучей. Вторые владели океанами, морями, озёрами, реками. Третьи — лесами. Четвертые — горами. Никто не знает, сколько их было  у матери Земли, подозревают, что множество…
— Мамочка, а дружба, сила, спортивный результат? — встряла Василиса. — Древние люди думали, что всем эти управляли Титаны?
— Нет, доченька, всем этим стали управлять дети Титанов, Боги Олимпа. Даже не управлять, а помогать, покровительствовать. Богиня Афина, к примеру, покровительствовала мудрости и трудолюбию. Богиня Афродита — любви и красоте. Бог Дионис — плодородию и урожаю.
— Кр-р-р-расота! — захихикал Кешка. — Хочешь, чтобы выросла огромная свёкла на огороде, испеки богу Дионису пирожок! А сам лежи, да пятки почёсывай.
— Тебе не Диониса ублажать надо, курица! — улыбнулся Рибаджо. — Тебе богиню Афину просить надо, чтобы она тебя трудолюбию научила.
— Хватит ругаться! — остановила перепалку мама. — Рибаджо, ты рассказывал про титана Кроноса, вот сейчас можешь продолжать. Кстати, Кронос — это Время.
— Кронос был младшим любимым сыном матери Земли, — вернулся к своему рассказу волшебник. — Не стерпела мать Земля обиды за своих первых детей, которых отец Небо загнал в пучины морские и в подземелья горные. Подговорила она любимца своего титана Кроноса, чтобы тот лишил отца Небо силы. Отнял Кронос у отца силу, прогнал его с престола, стал править вместо него, за что был проклят. «Дети твои поступят с тобой так же», — сказал отец Небо предателю сыну. Затаился Кронос, запомнил крепко-накрепко отцовские слова. Стал он ревниво следить за рождением своих детей. Как только рождался бог-мальчик или богиня-девочка, проглатывал их жестокий Кронос целиком.
— Ужас какой! Что же, так всех и проглотил? — схватилась за сердце бабушка.
— Не всех, — продолжал Рибаджо, — одного, самого младшего,  Зевса, матушка спрятала. Вместо него отдала Кроносу завёрнутый в пелёнку камень. Зевс спасся, как спасаются все сказочные герои. Вырос в глухой деревеньке, стал могучим и прекрасным, восстал против своего отца. Заставил его вернуть на свет проглоченных им детей. Взошли тогда Боги на гору Олимп и стали править миром. Первым среди равных был Зевс. Зевса боялись, любили, многие ненавидели, но равнодушным не оставался никто.
— Кто-то обещал рассказать об Олимпийских играх, — вклинился в рассказ попугай Кешка. — А сам всё бла-бла-бла, бла-бла-бла, говорливый ты наш!
— Почему же бла-бла-бла, — передразнил попугая Рибаджо, — вот в честь победы бога Зевса над своим отцом титаном Кроносом и были организованы Олимпийские игры, курица!
— Вр-р-р-рёшь, пр-р-рохвост! Выкручиваешься! — завизжал попугай.
— Сам у него спросишь! — рявкнул Рибаджо, прикрыл глаза и зашептал:
— Река времени, опять,
Поворачивайся вспять!..
Не успели Васюшка, Алька, мама и бабушка второй раз вздохнуть, как почувствовали что переместились. По уже установившемуся правилу начали искать попугая. Эта птица всегда после перемещения оказывалась в самых неподходящих местах. Вот и сейчас Кешка сидел на голове орла, фигурой которого заканчивался скипетр* в руке огромной статуи Зевса. Мама, бабушка, Василиса, Рибаджо и Алька молча застыли на пороге храма Всемогущего Зевса-громовержца. Они были поражены тем, что увидели. Статуя Зевса восседала на троне в величественной позе, головой почти упираясь в высокий потолок храма. В одной руке она зажала скипетр, символ власти. В другой — статую крылатой богини победы Ники. Глаза Зевса сверками недобрым огнём. Его взор был устремлён на неведомо откуда взявшуюся разноцветную птицу — попугая. Кешка, может быть от неожиданности, а может оттого, что терять ему было уже нечего, упрямо не отводил глаз. Так они и смотрели друг на друга, пока Зевс не произнёс:
— Почему ты уселся на мой скипетр, наглая птица, я тебя не приглашал в Олимпию!
— Я что, в Олимпии? — удивился Кешка, почесал крылом затылок. — Чего сразу ругаться? Прилетел спросить и храм осмотреть. Говорят, твоя статуя одна из семи чудес света. Врут, наверное!
— Пошёл вон! — закричал Зевс. Обернулся и увидел непрошеных гостей, среди них Рибаджо. — Ты правнук старого волшебника? Почему не на коленях? Твой прадед тоже не отличался особым подобострастием. Его я не успел наказать! Но ты будешь отвечать за него, останешься здесь навсегда, будешь вытирать мне сандалии!
Рибаджо понял, пришли большие неприятности. Надо было придумать, как выкрутиться.
— Хорошо, останусь! — задумчиво произнёс волшебник. — Хотя дети за дедов и отцов не отвечают, но я готов! При условии…
— Никаких условий! — вскричал Зевс.
— Боишься, что условия для тебя будут невыполнимы? — хитренько прищурив глазки, поинтересовался Рибаджо.
— Для меня?! — Зевс закипал, как чайник. — Ладно, давай…
— Если мы выиграем соревнования у одного из твоих Олимпийцев, — миролюбиво молвил волшебник, — ты поклонишься мне и отпустишь нас восвояси!
— Я поклонюсь тебе? Тебе?! — раскаты смеха Зевса заставили содрогнуться многотонные колонны, подпиравшие крышу храма. Отсмеявшись, Зевс на минуту задумался:
— Хорошо, но если проиграете, вы всё останетесь здесь навсегда!
— А причём здесь они? — Рибаджо посмотрел на растерявшихся бабушку, маму, Васюшку и Альку.
— Я так хочу! — сказал Зевс и ударил скипетром о пол храма, по полу побежала трещина.
— Зач-ч-ч-ем имущество портить! — затрещал Кешка. — Мы выиграем наверняка, не нервничай, Рибаджо! Не пер-р-еживай, пр-р-охвост!
— Ты знаешь Олимпийские правила, Рибаджо, волшебникам запрещено участвовать в соревнованиях, не забыл? — снисходительно сказал Зевс. — Остальные слушают меня внимательно! Первое — женщинам запрещается участвовать в состязаниях. Женщины останутся здесь, пусть осматривают храм.
— Это нечестно! — закричала осмелевшая Василиса. — В этом случае только Алька может соревноваться! Это не честно!
— И я! — затрещал Кешка. — Я тоже мужчина!
— Ты, девочка, ребёнок, я прощаю тебя! — метнув глазами молнию, громыхнул Зевс. — Слушаем и не перебиваем! Птицам не разрешается участвовать в соревнованиях!
— Я тренер! Тренер! — не унимался попугай. — Я тренер!
— Мальчик может участвовать, — продолжал Зевс, не обращая внимания на Кешку. — Если он свободнорождённый гражданин, не раб!
Рибаджо утвердительно кивнул.
— Мальчик соревнуется нагим!
— Ну, вот ещё! — здесь уже возмутилась бабушка. — Хотите простудить ребёнка? Я за него отвечаю.
— В этом случае вы все остаётесь здесь, разговор окончен! — Зевс был настроен жёстко.
— Я буду, буду! — закричал Алька.
— Молодец! — одобрил громовержец. — Покажи своё натренированное тело. Обнажённое тело не постыдно. Выбирайте вид соревнований, их в наших Олимпийских играх пять. Прыжки в длину. Метание копья на точность. Бег на длинную дистанцию. Кулачный бой до победы. Гонки на колесницах.
— Можно мы посовещаемся, громовержец! — смиренно попросил Зевса Рибаджо.
Бог утвердительно кивнул.
— Рибаджо, я, наверное, побегу. Ты же знаешь, с прыжками у меня туго, — зашептал возбуждённый Алька. — Копья в руках не держал, это точно отпадает. Кулачный бой не подходит, я мелкий. Гонки на колесницах отменяются, лошадей боюсь!
— По бегу Зевс выставит против тебя Полимнестора из Милета*, мне прадед рассказывал про него. Он бежит быстрее зайца, а заяц бежит со  скоростью 14 метров в секунду. Полимнестор пробежит  стометровку за семь секунд. Наш современный Олимпийский чемпион бежит за семь с половиной секунды. Ты точно проиграешь. Будем прыгать, Алька!
— Мы будем прыгать! — заорал попугай.
Зевс снисходительно пожал плечами:
— Вы выбрали сами! Если ты, Рибаджо, будешь колдовать, я казню вас всех.
— Обижаешь, громовержец! Ещё бог называется! — возмутился Алька.
Альку, Рибаджо и Кешку доставили на стадион в золотой колеснице Зевса.
На стадионе гостей ждал Олимпионик*, победитель соревнований по прыжкам в длину, и судья. Песчаная дорожка была хорошо укатана и готова к соревнованиям. Судья предложил кинуть жребий. Алька прыгал вторым.
— Это твои камни, мальчик, — сказал судья Альке, указывая на два тяжёлых валуна. — В конце прыжка ты откинешь их назад, что позволит тебе прыгнуть дальше. Прыгаем с места.
— Я не буду прыгать с камнями, разрешите мне вместо них разбежаться! — попросил Алька.
Судья посовещался с Олимпиоником, тот снисходительно кивнул. Он насмешливо смотрел на небольшого мальчишку, осмелившегося  соревноваться с ним, прославленным чемпионом, многократным победителем древних олимпийских игр и гордостью Греции. Алька старался совсем не смотреть на соперника, ему было страшно.
— У вас всего одна попытка. Начали! — крикнул судья.
Олимпионик подпрыгнул и полетел. Его прыжок был красив. Рибаджо прикусил губу от ужаса. Он понял, они проиграли! Кешка сидел на плече у обалдевшего Альки и что-то ему говорил.
— Отталкиваешься в прыжке от земли, выдохни весь воздух из себя, облегчись, стань пёрышком, планируй! — услышал Рибаджо. — Полетишь дальше. В полёте, наоборот, вдохни как можно больше, глубоко вдохни, воздух тебя поднимет и понесёт.
Алька кивнул и побежал. На самой кромке песчаной дорожки мальчик выдохнул из себя весь воздух, полетел. В середине прыжка Рибаджо увидел, как Алька глубоко вздохнул, казалось, поднялся ещё выше. Ветер подхватил его, как шарик, наполненный воздухом, и понёс. В полете Алька увидел удивлённые глаза Олимпионика и судьи.
— На целую ладонь дальше! — завопил Кешка. — Я говорил, говорил, будет на десять сантиметров дальше!
— Прощаю тебе, курица, все обиды! Ты молодец! Мир! — сказал Рибаджо, утирая холодный пот со лба.
Когда Алька, Рибаджо, Кешка с судьёй и Олимпиоником вошли в храм, у громовержца был самодовольный вид и снисходительная улыбка.
— Он победил! — сказал судья, указывая на Альку.
— Что-о-о-о?!!! — взревел Зевс раненым зверем.
— Что-о-о?!!! — забилось эхо о стены храма.
От неожиданности и удивления Зевс попытался встать со своего трона, но упёрся головой в потолок. Не рассчитал скульптор, большой сделал сидячую статую громовержца. Зевсу ничего не осталось делать, как склонить голову.
— Все-таки, ты поклонился мне, Зевс! — закричал Рибаджо.
— Ура-а-а-а! — дружно гаркнули все остальные.
Рибаджо умильно закрыл глаза, хитро улыбнулся и зашептал:
— Нас тебе не удержать.
Река времени, опять,
Поворачивайся вспять…               
— Знаешь, Рибаджо, — сидя на диване  в гостиной своего дома, сказала мама, — пока вы там соревновались, мы с бабушкой и Васюшкой рассмотрели храм и статую Зевса. Действительно, седьмое чудо света. Статуя сделана из розовой слоновой кости с  большим количеством золота и драгоценных камней. Зевс, как живой. Его глаза сверкают, кажется, в них рождаются молнии. Всё тело переливается божественным светом. Скульптор великий фокусник. Он вырубил у подножья статуи бассейн, поверх воды налил оливковое масло. Солнечные лучи из окон отражаются от масла и освещают статую диковинным светом. Полная иллюзия, что свет идёт от громовержца к людям. Ай, скульптор, молодец!
— Я вам чепуху не покажу! — устало зевнул Рибаджо. — Это было последнее чудо света!
— А что будет потом?! — спросила Василиса. — О чем будут сказки потом?
— Поживём, увидим! — пробубнил, засыпая, волшебник.

Конец первой части.
--------------------------
Примечания автора:
1. Вступление:
Династия* — ряд королей одной семьи, последовательно сменявших друг друга.            
2. Путешествие первое:
Сады Семирамиды* — когда-то в стародавние времена эти сады росли в древнем городе государства Вавилон. Теперь это территория современного Ирака, если ты посмотришь на глобус, то можешь найти то место, где раньше произрастали Сады Семирамиды.
Террасы* — в данном случае очень широкие ступени.
Ассирия* — когда-то это было древнее государство между рек Тигр и Евфрат в Западной Азии (на территории современного Ирака). Оно просуществовало больше тысячи лет
Вавилонское царство* — древнее царство на юге между рек Тигр и Евфрат (территория современного Ирака), возникшее в начале второго тысячелетия до нашей  эры, а наша эра длится уже 2013 лет. Представляешь, как это было давно?
Наву II* — имеется в виду Вавилонский царь Навуходоносор II. Про Вавилонское царство ты уже читал немного выше.
Мидия* — древнее государство, сейчас это территория современного Ирана.
Стать покладистым* — стать добрым и сговорчивым.
Бог  Мардук* — сказки приписывали этому богу славу творца вселенной, людей, царя богов.
Оле Лукойе* — маленький таинственный волшебник, навевающий сны. Его можно встретить в сказке Х. К. Андерсена.
Меланхолия* — в данном случае — лёгкое уныние.
Песня «Крылатые качели», слова Ю. Энтина, музыка Е. Крылатова.
3. Путешествие второе:
Фортель* — неожиданный трюк. Трюк — сложное физическое упражнение.
Бенгальский огонь* — палочки, которые легко поджигаются и красиво горят, разбрасывая сверкающие искры.
Александр Македонский* — великий полководец, силой своего оружия и военного мастерства создал самое могучее государство в древности.
Древняя Македония* — греческое государство в северной части Греции.
Богиня Артемида* — покровительница всего живого на Земле, дающая счастье и помощь при рождении ребёнка.
Александр Суворов* — национальный герой России, русский полководец, не потерпевший ни одного поражения.
Город  Эфес* — очень древний город на побережье Эгейского моря  (территория современной Турции).
Зевс* — в греческих мифах бог неба, грома и молний, ведающий всем миром. Главный из богов-олимпийцев.
Бог Аполлон* — златокудрый бог — хранитель наук и искусств.
Войска Амазонок* — войска, состоящие исключительно из женщин под предводительством своей царицы и образовавшие особое военное государство.
Хейрократ* — архитектор, восстановивший храм Артемиды.
Жрецы* — поддерживали общение людей с богами.
Герострат* — грек, сжёгший в 356 до н. э. храм Артемиды Эфесской для того, чтобы обессмертить своё имя.
Эллинский мир* — это мир, культуры, искусства.
Александрия* — в данном случае имеется в виду древняя Александрия (египетская) — исторический город на берегу Средиземного моря, назван с честь его основателя  — великого полководца Александра Македонского.
4. Путешествие третье:
Юнга* — корабельный ученик.
Александрийский маяк* — одно из 7 чудес света, был построен в III веке до н. э. в египетском городе Александрия, чтобы корабли могли благополучно миновать рифы на пути в александрийскую бухту.
Дельта реки* — это то место, где река впадает в море, или океан или озеро.
Нил* — река в Африке, одна из самых длинных рек в мире.
Рифы* — гряда камней, расположенная близко к поверхности воды, о которую мог зацепиться корабль, получить пробоину и затонуть.
Ориентир* — неподвижный предмет, в данном случае маяк, по которому можно было найти путь к берегу.
Остров Фарос* — небольшой островок в средиземном море у побережья Египта.
Небоскрёб* — очень высокое здание.
Бог Посейдон* — в древнегреческих мифах бог морей.
Гарнизон* — воинская часть расположенная постоянно в каком либо месте.
Аферисты* — люди, которые всё время обманывают, хитрят.
5. Путешествие четвёртое:
Компас* — устройство, которое указывает стороны света, а именно: север, юг, восток и запад.
Сторон света четыре* — север, юг, восток и запад.
Угол наклона* — в данном случае это угол между стеной пирамиды, которую делает Рибаджо и полом. Измеряется он в специальных единицах, которые называются градусы.
Древний  Египет* — государство, совсем не похожее на современный Египет, находившееся в Африке вдоль нижнего течения реки Нил.
Хеопс* — царь (фараон). Предполагают, что именно по его воле была построена Великая пирамида.
Килиманджаро* — самая высокая гора в Африке и второй по величине вулкан на планете. Первый самый высокий  вулкан на планете находится в Андах.
Раб* — человек, являющийся собственностью другого человека, так было только очень давно.
6. Путешествие пятое:
Олтер* — имеется в виду Уо;лт Дисней
Омут* — народное название самого глубокого места в озере или реки. Дно в омуте обычно высверлено водоворотами.
Кария* — древнее государство.
Мавзол* — правитель, царь Кари.
Артемизия* — царица, жена Мавзола, после его смерти правительница Кари.
Мавзолей* — большое сооружение, включающее камеру, куда  помещается тело умершего человека. 
Олимпийские боги* — в древнегреческих мифах — высшие существа, считающиеся выше и значительнее человека. Жили они  на горе Олимп.
Колесница* — большая двухколёсная повозка, запряжённая одной или несколькими лошадьми.
Латынь* — это язык, на котором сейчас уже никто не говорит. Но латинские термины часто используются в медицине, науке, дипломатии, церкви и т.д.
7. Путешествие шестое:
Масленица* — народный праздник, связанный с проводами зимы.
Пересмешник* — тот, кто искусно подражает человеческому голосу и пению других птиц.
Монастырь* — место, где живут люди, посвятившие себя служению богу.
Бог Гелиос* — в древних мифах бог Солнца.
Гора Олимп* — гора в древней Греции, на которой жили боги.
Эгейское море* — это часть Средиземного моря.
Средиземное море* — одно из самых крупных по размеру морей на земле
Остров Родос* — расположен на юго-востоке Греции в Эгейском море.
Колчан* — особая сумка-чехол, в которой носились стрелы.
Подобострастно* — угодливо, униженно.
Колосс Родосский* — гигантская статуя древнегреческого бога Солнца Гелиоса, которая стояла в портовом городе Родосе, расположенном на острове в Эгейском море, в Греции.
8. Путешествие седьмое:               
Отборочные соревнования* — соревнования, на которых отбирают лучших спортсменом для участия в других соревнованиях.
Титаны* — в древнегреческих мифах — это дети матери Земли и отца Неба.
Скипетр* — древнейший символ власти по виду обычный жезл.
Полимнестор из Милета* — чемпион Олимпийских игр среди юношей по бегу, который догонял зайцев.
Олимпионик* — почётное пожизненное звание победителей Олимпийских игр в  древней Греции.