Не раз в моей жизни случалось так, что я падал глубоко и наполнялся разочарованием и болью. Но, как говорит Харуки Мураками: «не бывает идеального отчаяния» . Слава Богу, я вовремя об этом вспоминал, вовремя начинал смеяться над собой, и тогда становилось легче.
А ещё мне помогали книги. Новая книга зачастую может стать началом новой жизни: я серьезно в это верю.
Жизнь похожа на колодец. Чтобы осознать это, требуется отвлечься от повседневной суеты и развести руки в стороны. Как только вы сделаете это, ваши пальцы тут же нащупают стенки колодца. Вы не можете выбирать, в каком направлении двигаться. Направление всегда одно – вперед, точнее вниз.
Колодец, о котором идет речь, ни разу не встретится в вашей жизни, но всегда вы будете жить по принципу колодца: вход есть, а выхода нет. Звучит парадоксально, но так оно и есть и лучше сразу знать об этом, чтобы к концу не почувствовать себя обманутым. Хотя знаете вы это или нет, обман все равно происходит — просто, потому что это какой-то невероятно сложный и непреодолимый закон реальности: все всех обманывают и все к этому быстро привыкают.
Дело даже не во лжи. Внутри нас всегда есть и черное и белое, и левое и правое, вопрос лишь в том, что мы выбираем. На жизнь можно смотреть с поверхности, как все, а можно и из глубины. А что может быть глубже, чем самый глубокий в мире колодец? Так что колодец одновременно есть в нашей жизни, и одновременно его нет. Как-то так.
Конечно, кто-то, знакомый с учением Зигмунда Фрейда, увидит в моих словах тонкий намек. Он подумает, что колодец – это неумело скрытый архетип женщины, дикой и неуемной вагины, поглощающей и засасывающей нас.
Вполне возможно так оно и есть. Допустим, одна женщина точно стала для меня таким колодцем. А может статься, что и не одна. Я на самом деле не очень хорошо ещё разобрался в себе.
Если честно, я давно уже перестал это делать – оставил всякие попытки примерно год назад. Почему? Сам не знаю. Был день, светило солнце, я смотрел на застывшую воду пруда и вдруг подумал: «А не пора ли мне расслабиться и перестать разбираться в себе?» И решил, что пора, потому что если долго что-то разбирать, то в какой-то момент совершенно забудешь, как это выглядело, когда было целым, а ещё есть риск, что останутся лишние детали. У меня, во всяком случае, так всегда, чтобы я ни разбирал. Помню, как-то раз, у меня сломался старый проигрыватель пластинок… но это уже другая история.
Чем больше я думаю, тем больше вся моя жизнь похожа на сон. Сны: это мой дар. Они приходят и говорят мне о том, чего не произошло. Сны помогают мне не бояться.Вот и выходит, что если жизнь – это сон, то стоит ли чего-то бояться.
В детстве я придумал себе, что неподалеку от моего дома есть колодец. Я вообще был фантазер. Во-первых, я часто болел и поэтому много времени проводил дома в одиночестве. А во-вторых, мой отец когда-то участвовал в театральном кружке. Когда я это узнал, то сразу понял, что творческая натура отца передалась мне по наследству.
Долгими днями, когда мне приходилось быть дома одному, я смотрел в окно и ждал, когда родители вернутся с работы. И почему-то все время была зима. Пасмурная или солнечная, снежная или ноздревато-тающая, но зима. Не знаю, почему так.
Все дело в особенностях памяти. Ведь если самую малость покопаться, то легко можно вспомнить и жаркое лето на озере, и дождливые сырые августовские аллеи возле начальной школы. Память помогает мне реанимировать: дробь маленьких градин по крыше посреди июня; вкус и запах тополиного пуха, забивающего ноздри и рот. Я легко могу вспомнить многие ощущения. Особенно прикосновение к клейким молодым листочкам на деревьях весной.
Я часто болел и много времени проводил в одиночестве дома. А родители работали. И видимо в этом одиночестве стали закладываться задатки моей фантазии. Так сказать, проросли тонкие нежные ростки творчества. Черт знает, что происходило в молодом маленьком мозге мальчика, вынужденного целыми днями слоняться по двухкомнатной квартире в поиске развлечений. И я придумал этот самый колодец.
В моем воображении он был очень глубокий. Над землей приподнимался невысокий каменный борт, а в глубину уходило сырое мокрое жерло. Мне чудилось, что это жерло соединяет меня с другой стороной планеты, а чуть позже я решил, что этот колодец ведет в царство маленьких разноцветных человечков. В этом царстве есть птицеящеры, есть рыцари, есть герои и злодеи. В общем, грезилось мне что-то очень несерьезное, очень тривиальное, стереотипное.
Самое главное, что уже тогда (было мне лет шесть) я мечтал о принцессе. Мне кажется, что эта мечта так и осталась со мной. И когда я думаю об этом, на душе так тоскливо и горько, что хочется быстрее запить этот тугой комок, продавить внутрь и скорее отвлечь мысли. В чем здесь причина, я не пойму. Может, потому что детство давно прошло, а может, потому что мечта так и осталась мечтой.
И опять я по все видимости жутко порадовал читателя психоаналитика. Так и вижу как он радостно вскрикивает: «Вагина! Я же говорил, что все эти его колодцы, это плотоядные жерла, затягивающие обратно! Этот парень так и мечтает родиться обратно!»
Я не буду спорить, мой друг: со стороны оно конечно виднее. А то, что я хочу родиться обратно или, может быть, сюда, так это и ежу понятно. Хочу… Только вот не могу почему-то.
А что касается того выдуманного колодца, так со временем в нем начали пропадать вещи. Всякие разные вещи. Поначалу это были любимые игрушки, потом книги, потом люди и наступил момент, когда вот-вот в нем должен был потеряться и я сам. И вот, если честно, я не знаю, прошел уже этот момент или он все ещё длится. Я не вижу, но вполне возможно, я ещё стою на тонком каменном бортике и заглядываю во тьму.
Вся моя жизнь, это поиск кого-то, кого-то очень главного. Того, кто сможет взять меня за руку и…. Если честно, я знать не знаю, что он сделает, но то, что это мне крайне необходимо, я чувствую. Ощущаю даже не шестым чувством, а затылком и тем местом на грудной клетке, которое слева от грудины и на два пальца ниже соска.
Пока этот главный не пришел ко мне, я внимательно разглядываю каждого встречного. Сижу на краю колодца, глазею по сторонам и кидаю в черное бездонное жерло маленькие камешки. Хлюп – один камешек, плюх – второй камешек, шлеп – третий.
- И что, ты и правда до сих пор веришь в истинную любовь, вторую половинку, принца, который прискачет к тебе на белом коне? – спросил я её.
Я говорил это как можно мягче, чтобы не нарушить тонкий контакт и не обидеть её. И все же голос выдавал мой сарказм. Она почувствовала. Её брови слегка взлетели вверх, губы улыбнулись, черные глаза внимательно меня разглядывали.
- Даже и не думай разрушать мои мечты. Иногда я думаю, что мечты – это сваи, на которых все внутри меня держится. – сказала она.
- Ты сильная.
- А то. – засмеялась она.