Глава 9.
Сагутар.
Орвир гнал коня во весь опор. Он опасался погони. До сих пор удавалось обходится без лишних смертей, но, если прихвостни Крепня их догонят, то выбора у него не будет. Только к обеду они сделали привал. Солнце стояло высоко, и его палящие лучи выжигали всё, что нечаянно выглядывало из-под тени деревьев.
Ручья поблизости не оказалось, и Ульфу пришлось стирать заливавший глаза пот рукавом. Кони были едва живы, они тяжело дышали и прядали ушами. Орвир сидел под деревом напротив Ульфа с таким выражением лица, словно мыслями был где-то далеко. И там где он был, солнце не палило так невыносимо, за ними не гонялись без конца какие-то головорезы, и вообще, мир был прекрасен и чист. Ульф достал флягу и начал пить, но вдруг она вылетела из его рук накрыв траву веером брызг. Орвир мигом подхватил её и закрыл.
- Пей в меру, воды очень мало, – грубо сказал он.
Ульф чуть не расплакался от такой неожиданной жестокости по отношению к нему. Он вспомнил, что Орвир бывает не только приятным юношей с яркой улыбкой, но и тем воином, который перебил десяток бандитов, словно кур, прямо у него на глазах. Вдруг, воин вскочил и замер тщательно вслушиваясь в окружавшие их звуки. Он стоял так долго, что Ульф уже хотел спросить в чём дело, но Орвир остановил его жестом. Брови воина нахмурились.
- Живо на коня! – крикнул он удивлённому мальчику, и в мановение ока оказался в седле.
Ульф не стал расспрашивать в чём дело, а пользуясь моментом вскочил в седло коня увешенного поклажей. Орвир хотел возразить, но времени препираться не было, да и вес мальчика не был большой обузой для вьючного жеребца. Они вылетели на дорогу, как две стрелы. Орвир гнал коня во всю мочь, так, что Ульф едва поспевал за ним. Он вцепился в поводья что есть сил, с ужасом наблюдая с какой скоростью приближается поворот дороги. Малый отдых дал коням немного сил и, вскоре, жеребец Орвира, с диким ржанием, кубарем полетел на землю. Воин едва успел высвободить ноги из стремян, перекатился через голову и вскочил на ноги. Ульф проскакал ещё немного вперёд, давая коню постепенно сбавить ход. Когда он остановился, Орвир уже был рядом. Он снял мальчика с коня и нырнул в чащу, крикнув Ульфу, чтобы не отставал. Орвир бежал умело, он не задевал ни единого сучка, а поваленные стволы перепрыгивал так, словно всю жизнь только этим и занимался.
Когда дорога скрылась за деревьями, оттуда донеслись радостные крики.
- Дурачьё! – крикнул Орвир набегу.
- Почему? – спросил Ульф едва дыша. Он с большим трудом поспевал за воином, да и то, лишь потому, что Орвир всё время следил, чтобы мальчик был рядом.
- Лес густой, непролазный. Им придётся пешком. Теперь мы на равных! – ответил Орвир.
Ульф промолчал, берёг дыхание. Вдруг, что-то щёлкнуло совсем рядом и щепка больно ударила Ульфа по щеке. Орвир резко остановился и вскинул лук. Мимо что-то просвистело. Сзади раздался вскрик, затем ещё один. Ульф хотел бежать дальше, но Орвир подхватил его и закинул на плечи. Мальчик запротестовал, мол он сам может, но Орвир заявил, что у них нет времени ждать пока Ульф налюбуется красотами леса и прижав его покрепче к спине побежал прямо в чащу.
Рядом вновь что-то вжикнуло, обдав Ульфа ветром. Орвир резко сменил направление и побежал сквозь густой кустарник. Ветки хлестали по лицу, дыхание вырывалось из груди с хрипами, но воин упорно не сбавлял хода. Наконец, они выбежали к небольшой реке. Её истоки были в горах, но даже здесь, у подножья, течение было сильным, опасным. В нескольких шагах вниз по течению, через реку перевалилось большое дерево. Оно касалось другого берега самой макушкой, но иной переправы Орвир не видел. Он поставил мальчика на землю и велел идти перейти реку. Ульф согласился, наблюдая как воин вскидывает лук. В колчане виднелись лишь три стрелы.
Солнце вяло сползало за горизонт, унося последние остатки света и погружая лес в сумерки. Ульф не слышал погони, но чувствовал, что враги уже рядом. Он быстро побежал по бревну но, когда другой берег был уже рядом, сухая кора откололась под ногой мальчика, и он с криком полетел в бурный поток. Орвир, с проклятьями, закинул лук за спину и прыгнул вслед за ним. Ледяная вода обожгла всё тело, мышцы свела судорога. Орвир кое-как держал голову над водой. Он тщетно пытался найти взглядом Ульфа. Тяжёлые доспехи тянули на дно, но зато защищали от ударов о камни. Стремительный поток раз за разом окунал Орвира с головой, а затем словно выплёвывал на поверхность. Вдруг, он почувствовал что-то твёрдое рукой. Орвир с трудом разглядел барахтающегося рядом Ульфа. Он ухватил мальчика за шиворот и силой подтащил к себе, чувствуя даже через доспехи, как дрожит тело ребёнка.
Река несла их в неизвестность, но всё о чём мог думать Орвир, это закрыть малыша от ударов о камни. Рёв потока стал усиливаться, и воин с сожалением понял, что впереди водопад или пороги. Орвир тщетно пытался подплыть к берегу, ухватиться за нависающие над водой ветви. Река несла их стремительно и неумолимо. Вдруг, они провалились в пустоту. Падение было недолгим. Они резко погрузились под воду, огромная масса которой стала прижимать их ко дну. У Орвира уже кончался воздух, когда в последнем, неимоверном усилии, он смог вырваться из-под потока и выплыть на поверхность.
Надрывая мышцы, он выплыл на берег широкого озера, из которого, вниз по склону, бежала узкая речушка. Ульф не шевелился. Он лежал на песке и не дышал. Орвир спешно надавил рукоятью меча под носом мальчика, а затем сильно ударил ладонями по груди. Малыш закашлялся и стал выплёвывать воду. Орвир облегчённо вздохнул и повалился навзничь. Его лицо было алым, грудь вздымалась часто, а дыхание вылетало с хрипами. Откашлявшись, Ульф подполз и лёг рядом. Ему было не легче чем Орвиру, но он стойко терпел и не подавал виду. Наконец, воин смог восстановить дыхание и набрать немного сил, чтобы идти дальше. Он медленно встал, опираясь на ножны, и побрёл в лес. Ульф не стал дожидаться приглашения и побрёл вслед за ним.
Вскоре, они вышли на небольшую поляну. Всё здесь казалось Орвиру подозрительным, каким-то неестественным, но сил и желания разбираться в этом не было. В небе уже виднелись звёзды, а луна светила едва, так что путники с трудом видели собственные руки. Дальше идти не было смысла, и Орвир сел, прислонившись к дереву. Ульф умостился рядом и сразу мерно засопел. Не имея сил на ночное бдение, воин прикрыл глаза и погрузился в мир грёз.
Орвир, сквозь сон, услышал шаги, он мгновенно вскочил и в свете утренних лучей увидел летящее на него лезвие. Он мгновенно увернулся и, выхватив свой меч из ножен, нанёс удар. Раздался вскрик. Орвир успел увидеть смазанное движение сбоку и, отскочив в сторону, перехватил чью-то руку. Он мгновенно сломал противнику локоть, отскочил в сторону и провалился в темноту.
Острая боль в затылке заставила Орвира прийти в себя и открыть глаза. В лицо брызнул нестерпимо яркий свет, от чего глаза сразу начали слезиться, но не смотря на это, он смог разобрать, что видит. Он лежал туго привязанный к каменной плите. Поляна была похожа на ту, где они остановились ночью, но точно сказать было трудно, в темноте не многое можно было разглядеть. Холод камня усиливал боль обжигавшую затылок и, кроме того, Орвир вдруг заметил, что лежит голый и, что его спина сильно промерзла.
Орвир с трудом повернул голову. Рядом, на похожей плите, лежал привязанный Ульф. Его лицо просияло, он обрадовано улыбнулся, так, словно Орвир сейчас освободит их одним движением бровей.
- Я думал ты умер, – произнёс мальчик едва слышно. – Тебя так сильно ударили по затылку.
- Что-то мне подсказывает, что ты не преувеличиваешь, как это бывает обычно, – вяло ответил Орвир.
Он повернулся в другую сторону. Теперь было ясно, что они лежали на высоких каменных плитах посреди поляны. Справа от них, возвышалась, высеченная из куска скалы, голова какого-то божества огромных размеров. На месте рта зиял чёрный проём в полтора человеческих роста.
Вокруг них ходили люди одетые в звериные шкуры с нарисованными по всему телу знаками. Их лица были изуродованы шрамами, явно ритуальными, уж больно одинаково они выглядели. Группа поклонников культа, по-видимому более низкого ранга, двигалась вокруг поляны медленно раскачиваясь в такт барабана. Несколько человек одетых красочно и броско, стояли возле них и тихо переговаривались.
Орвир не мог разобрать ни слова, язык был незнакомый. Возможно, это были приспешники какого-то древнего культа. В дремучих лесах укрывались не только школы мастеров военного дела, но и те, кто бежал от более сильных богов, или их адептов.
Орвир вспомнил, как Тэрао неоднократно изматывал их в походе, а затем нападал ночью, если дозорный засыпал на посту. –«Жаль, я не учёл твой урок, учитель», – подумал он.
- Они принесут нас в жертву? – спросил Ульф обречёно.
- Нет. Это они так принимают гостей, нравы у них конечно дикие, но чего ожидать от тех, кто из одежды носит только шкуру. Сейчас нас натрут маслами, а потом юные девственницы будут делать нам массаж, после чего нас накормят сытным обедом, – ответил Орвир с иронией. – Да, - добавил он, - всё же, Крепень предлагал не самый худший вариант.
- Ты только об одном и думаешь, нас убьют, а мне ещё отомстить надо, – обиженно заметил Ульф.
- Об этом я как-то забыл, а ты скажи им, чтоб они тебя принесли в жертву после того, как ты отомстишь. Им и ждать-то всего ничего, каких-то десять, пятнадцать лет, – ответил Орвир ехидно. – Да и языка твоего, они скорее всего не знают.
- Ты бы лучше придумал, как нам выбраться, – упрекнул его Ульф.
- Будем ждать, – заявил Орвир уверенно.
- Чего? – удивился Ульф.
- Если судить по знакам на камне, то нас принесут в жертву только в полдень, ещё уйма времени. Успеем загореть, – заметил Орвир поучительно.
- Прекрасный способ спастись, – пробурчал Ульф и уставился в небо.
Солнце было уже довольно высоко. Орвир лежал на камне, чувствуя, как холод проникает в самые дальние уголки его тела. На душе было погано, он понимал, что скоро всё закончится, и уже не надо беспокоиться, но было жаль, что не сдержал обещание данное умирающей женщине близь неизвестной ему деревушки. Он не смог позаботиться о мальчике как следует.
Осознание этого нагнало на него тоску, и Орвир завёл заунывную песню, что часто пели музыканты, заезжавшие в их школу. Песня была о любви к жизни и свободе, о силе и храбрости. Неожиданный удар по губам резко оборвал полёт его души. Орвир подумал, что ему не стоило забывать об отсутствии у него музыкального слуха и дальше лежал молча.
Дело близилось к полудню, когда люди в шкурах прекратили танец и взяли в руки копья и мечи. Тени медленно становились всё меньше и меньше. Вдруг, из леса донеслось жизнерадостное пение, сопровождаемое звонким гудением струн. Пел бодрый мужской голос. Странная радость зародилась в душе Орвира. Певец пел так, словно это был лучший день в его жизни. Едва он допел последние слова, как струны зазвучали весело игриво, но не вычурно. Бряцал весельчак умело, но без самодовольства и самохвальства.
Из каменной головы выбежал человек в шкурах весь увешанный железными украшениями. Он закричал и указал рукой в чащу. Несколько воинов из внешнего круга мигом бросились туда. Орвиру стало жаль певца. Было немного грустно, что такой хороший и жизнерадостный музыкант станет жертвой никому неизвестного бога. Со стороны донёсся шум и крики, затем пение возобновилось, но в этот раз, голос певца был недовольным.
За словами вновь последовали звуки струн. Что это был за инструмент догадаться никак не удавалось. Орвир не смог сдержать улыбку. Певец оказался не так прост. Тело непроизвольно стало подёргиваться в такт мелодии. Её задор и веселье мгновенно поднимали настроение. Главный шаман, как подумал о нём Орвир, снова замахал рукой, и к певцу бросились оставшиеся воины. Пение раздавалось совсем близко, но вдруг оно прекратилось, послышался шум, а затем вскрик. Орвир снова ожидал увидеть избитого певца в руках культистов, но вместо этого, совсем рядом с поляной зазвучала новая песня. Мелодия стала немного грустной, даже заунывной, а голос певца рассерженным.
Шаман и оставшиеся приспешники переглянулись и бросились в тёмный проём, заменявший каменной голове рот. Едва они туда вбежали, как изваяние с грохотом повалилось назад и скрылось в нише за деревьями.
Орвир порадовался, что плиты, к которым они были привязаны, не последовали за ним. Вскоре, на поляну вышел высокий широкоплечий юноша с тонкими чертами лица, узким выступающим вперёд подбородком и лиловыми глазами. За спиной у него был массивный посох, а в руках струнный инструмент, похожий на те, что часто использовали музыканты и кощунники.
Он оглядел привязанных пленников и, улыбнувшись, спросил:
- Не от жары ли спасаетесь?
- Нет, - ответил Орвир, - загораем.
- Это хорошо, - согласился парень и уже повернулся, чтобы идти дальше, когда Орвир его окликнул:
- Я буду рад, если ты нас развяжешь. Я подумывал немного пробежаться после обеда.
- Хорошо, - ответил здоровяк. – Эти звери меня порядком расстроили, а вы, похоже, сильно огорчили их.
- Ну, не то чтобы очень, но одного я точно обидел. Он так переживал, что даже умер, – ответил Орвир зло оскалив зубы.
- Да, он от переживаний себе даже живот вспорол, а второй сломал локоть, – добавил Ульф ехидно.
- Весёлые вы ребята, - сказал парень, отвязывая Орвира. – Я Сагутар, рад знакомству, – добавил он и сделал лёгкий поклон.
Только теперь, Орвир разглядел острые длинные уши. Он не сдержался и удивленно воскликнул:
- Да ты же эльф!
- Эльф, - ответил Сагутар немного обиженно, - а что, не похож?
- Ну, - сказал Орвир, я не много общался с твоим народом, но мне казалось, что обычно эльфы не такие кхм… не такие…
- Большие? – закончил за него Сагутар.
- Я не хотел тебя обидеть, прости, – оправдался Орвир.
- Ничего, я уже привык. Хотя, мой рост принёс мне не мало трудностей, – ответил Сагутар примирительно.
- А если они вернутся? – вмешался в беседу Ульф.
- Кто? – хором ответили оба.
- Как кто, - удивился Ульф, - эти, в шкурах.
- Не вернутся, - уверенно ответил Орвир поправляя мечи на поясе.
- Соглашусь с твоим… - начал Сагутар.
- Другом, - закончил за него Ульф.
- Ты умелый воин, если справился в одиночку с этой оравой, – заметил Орвир.
- Честно говоря, я не совсем воин. Если сказать прямо, то я совсем не воин. Конечно, дать дубиной по голове я смогу, но подозреваю, что твои навыки в этом деле гораздо полезнее моих. Я жрец Зафары, – признался Сагутар.
- Странно, я всегда полагал, что жрец Зафары должен сидеть в своём святилище весь увешанный золотом и драгоценностями. Впрочем, как и любой другой жрец сумевший убедить всех, что только его вера правильная и его бог единственный, а все остальные это так, массовая галлюцинация, – произнёс Орвир улыбнувшись.
- Я тоже так думал, когда решил им стать, – ответил Сагутар виновато. – Но как оказалось, в его обязанности входит многое другое. И что важнее всего, жрецов Зафары значительно меньше, чем желающих занять их место. Впрочем, - передернул он Орвира, - это касается и всех остальных жрецов. Будь я поумнее пятьдесят лет назад, мне не пришлось бы бежать из родных лесов и слоняться по свету в поисках подходящей рощи.
- Ну, - подбодрил его Орвир, - будь я поумнее вчера вечером, нам не пришлось бы пол дня лежать голыми на каменных плитах. Я иду домой, в школу учителя Тэрао. Ты не мог бы помочь нам выйти на дорогу?
- Предлагаешь идти вместе? Что ж, я согласен, тем более что одному мне уже порядком наскучило. А не будет ли против твой спутник?
Ульф, который к тому моменту уже оделся и собрал их вещи, поднял взгляд, придирчиво осмотрел Сагутара и ответил:
- Не против, если ты не будешь умничать как Орвир.
Орвир и Сагутар хором рассмеялись, громко и от души.
- Следуйте за мной, для меня любой лес родной, - пояснил Сагутар и пошёл прямиком в чащу.
Орвир, не долго думая, последовал за ним. Ульф, было, заикнулся насчёт поклажи, но воин заявил, что ему нужны свободные руки на случай внезапного нападения. Мальчик надул губы, но всё же взвалил на спину дорожную сумку, фляги, свёрнутый плащ и побрёл за ними. По пути Орвир заметил брызги крови на кустах, и какие-то ошмётки шкур валяющиеся в стороне. Сагутар сделал вид, что не имеет к ним никакого отношения и вообще ничего не замечает.
Когда они вышли на дорогу, Ульф потребовал поделить поклажу, но Орвир заявил, что на дороге ещё опаснее чем в лесу. Легче наткнуться на разбойников, или людей крепня, а потому ему и Сагутару понадобятся свободные руки. Ульф чуть не заплакал от такой несправедливости. Он же не мул, чтобы таскать за ними всю поклажу, но перечить было бесполезно, потому, всю дорогу до ближайшего селения, Ульф брёл обливаясь потом и проклиная всё на свете. Когда за поворотом показалась деревня, мальчик вздохнул с облегчением.
Лицо Орвира посветлело, он улыбнулся и рассказал спутникам, что в этой деревне они часто бывали с его учителем. Конец пути был близок и отряд с воодушевлением направился прямиком в селение.
Рапкан скакал почти сутки без отдыха. Конь был измучен и едва перебирал ногами. Когда-то резвый боевой жеребец, теперь он походил на старую клячу, но всё равно преданно вёз своего хозяина. Впереди показалась развилка. Рапкан придержал коня, спешился и стал тщательно всматриваться в поисках каких-нибудь следов его отряда. К счастью, за то время, которое он был без сознания, не было ни одного дождя, и дорога всё ещё хранила память о тех, кто по ней проезжал.
Все следы говорили о том, что его люди направились на восток, в Сарагос. Он вскочил в седло и хотел, было ударить пятками в бока верного скакуна, но в последний момент опомнился. Конь не человек, он не так вынослив и, кроме того, если бы Рапкан нёс его сутки без отдыха, то выдохся бы намного раньше. Он спрыгнул на землю и, взяв коня под уздцы, повёл его в небольшую рощицу расположившуюся рядом с дорогой.
Отпустив изнурённое животное пастись, Рапкан лёг под дерево и погрузился в грёзы. Он отчётливо представил лицо Тайры, каждую деталь. Тонкие и длинные ресницы, бесконечно голубые глаза, нежные полные губы, маленький шрамик на левой щеке, аккуратный вздёрнутый кверху носик. Губы Рапкана растянулись в невольной улыбке, он прикрыл глаза и стал представлять, как вернётся к любимой, как закатит такую свадьбу, что о ней будут говорить даже в соседних королевствах.
После непродолжительного привала, Рапкан снова тронулся в путь. Он ехал по узкой горной дороге меж огромных вершин. В душу закралось ощущение, что он крохотный мышонок суетящийся у ног гиганта. Пики гор были покрыты вечными снегами. Они ярко блестели на солнце, от чего казалось, что это великолепие вот-вот растает.
Жара изнуряла, полуденное солнце палило нещадно, волосы намокли от пота, а во рту пересохло. Рапкан снял шлем, но оставался в кольчуге. На горном перевале всякое может случиться. Далеко внизу виднелась очередная развилка дороги, рядом с которой, на склоне горы, был густой лиственный лес, а по другую сторону, пестрила черно-белыми стволами берёзовая роща.
Подъехав чуть ближе, Рапкан заметил небольшой холм у самой дороги. Нехорошее предчувствие закралось к нему в душу. В желудке медленно разрасталась глыба льда. Он пустил коня в галоп. Каждая секунда, которая улетала в бесконечность, казалась Рапкану вечностью. Наконец, он смог разглядеть небольшое надгробие на вершине холма. На нем была одна надпись: «Павшим во славу своего народа!»
Глыба в желудке превратилась в огромный ледник. Боль пронзила сердце. Рапкан внимательно осмотрел дорогу, и в его душе затеплилась крохотная надежда. В сторону Кируана проехал конный отряд, человек двадцать-тридцать.
В противоположную сторону тоже вели следы крупного отряда, но среди них Рапкан рассмотрел следы верблюдов, а ими его воины не пользовались. Не долго думая, Рапкан развернул коня и помчался по дороге. Ветер бил в лицо, жёсткий и грубый. Палящее солнце обжигало, пот заливал глаза, от чего Рапкан почти не видел куда едет. Им овладела ярость. Острое желание схватить врага и разорвать его на части. Попадись ему на пути лихие парни, они сильно пожалели бы об этой встрече.
По счастью, дорога была пуста и, когда несчастный конь начал ронять жёлтую пену, Рапкан сжалился и дал ему передышку. Поводив скакуна по кругу, он привязал его к дереву, а сам пошёл к ручью, сырой запах которого долетал из-за поворота дороги.
Ручей оказался небольшой речушкой. Она игриво поблёскивала, отражая солнечные лучи. Рапкан пошёл прямиком к ней, скрываясь в тени массивных вязов, чьи пышные густые кроны надёжно защищали от дневного зноя.
Через речушку был перекинут основательный мост. Широкий, позволяющий проехать телеге и всаднику рядом с ней. Он был сложен из массивных брёвен и оснащён деревянными периллами, украшенными резьбой.
Рапкан вошёл в реку и медленно погрузился в воду. Холодная и нежная, она мягко остудила разгорячённое тело смывая пот и грязь. Насладившись покоем и прохладой реки, Рапкан вышел на берег. Со стороны моста донёсся стук копыт. Рапкан быстро подхватил ножны, и встал рядом с вещами. Одевать кольчугу времени не было.
На дорогу выехали несколько всадников. Следом за ними медленно ползли дюжина телег и четыре гружёных верблюда. Скрип колёс, свист хлыста, ругань и хохот наёмников, распугали всю живность в округе. Замыкала процессию дюжина тяжеловооружённых воинов, верхом на массивных конях. На Рапкана никто внимания не обращал. Полуголый воин с мечом в руках не был опасен для каравана. Рядом с одним из верблюдов ехал приземистый смуглолицый мужичок, с чёрной бородой и карими глазами. Странный наряд из хлопка, напоминавший женское платье, выдавал в нём жителя Харрана.
- Эй, воин! – крикнул мужичок. – Не хочешь хорошенько заработать? Мы идём в Алмир, оттуда в Хуртак, и обратно в Кируан. Мне нужны такие крепкие ребята, как ты. В дороге всякое бывает.
- У меня дела в столице, - пояснил Рапкан, одевая рубаху.
- Как знаешь. Ты на турнире участвовать будешь? – поинтересовался купец.
- Турнире? – переспросил Рапкан, из-за стука копыт о брёвна моста, с трудом разбирал, что говорит собеседник.
- Да, здесь, в Кортоге. Ты не местный что ль?
- Нет, - неохотно признался Рапкан.
- За поворотом дороги, стоит небольшое городище, Кортог. Ты мимо не проедешь. Если поторопишься, то успеешь поучаствовать ещё сегодня. Жаль я уже отправился в дорогу, с удовольствием посмотрел бы на тебя в бою! – крикнул купец удаляясь.
Рапкан не стал кричать ему вслед. Он поклонился, надел кольчугу и пошёл к коню. Вскочив в седло, он ударил пятками в жилистые бока. Конь с места рванул в галоп и, вскоре, его копыта уже стучали по брёвнам моста. Купец не обманул, сразу за поворотом показалось городище обнесённое деревянной, наспех сработанной стеной. Возле распахнутых ворот стояли трое стражей в потёртых кожаных доспехах, с круглыми деревянными щитами. В прошлом - обычные крестьяне побывавшие в паре схваток с бандитами, а теперь - защитники города.
Для того, чтобы стоять на воротах и собирать дорожные поборы с купцов этого опыта было вполне достаточно. Когда Рапкан подъехал ближе, старший страж поднял мутные с похмелья глаза и хриплым голосом спросил:
- Кто такой, чего надо в нашем городе?
- Наёмник, еду в Кируан, а здесь только переночевать. Есть у вас стоящие постоялые дворы?
- Для тебя сгодятся. Да ты глаза разуй, купцов привечаем почти каждый день, – прохрипел страж. – Плати монету и проезжай, без тебя дел хватает.
Рапкан расплатился со стражей, но расспрашивать о своих людях не стал. Если они живы, а надежда ещё была, то, вряд ли стоит привлекать к этому много внимания, лучше было порасспросить кого-нибудь из горожан.
От ворот шла широкая улица вымощенная брёвнами, по обе стороны которой расположилось несколько постоялых дворов, кожевенных и скобяных лавок. Дома были сплошь деревянные с аккуратной резьбой на ставнях и перилах. На теремах зажиточных горожан резьба была дополнена красочными, яркими узорами изображающими местных богов.
Рапкан посмотрел в кошель. Денег оставалось мало, нужно было что-то придумать. На ум пришли слова купца, о каком-то турнире. Рапкан направил коня вперёд по мостовой, в конце которой виднелась площадь. Оттуда доносились крики, шум и улюлюканье. Чем ближе он подъезжал, тем громче был шум. Наконец, он смог расслышать громкий голос который вещал:
- Люди вольного города, а также его гости. Сегодня, на центральной площади, состоится турнир фехтовальщиков! Участие могут принять все желающие! По правилам турнира, бои будут вестись деревянными мечами! Победитель получит полный кошель золотых монет! Те, кто проиграют, получат полный набор увечий! - толпа хором заржала и заулюлюкала.
Глашатай говорил что-то ещё, но Рапкан уже не слушал. Он подъехал к грузному мужику в потёртой кожаной куртке с нашитыми на неё железными пластинами и поинтересовался насчёт участия в турнире. Мужик достал перо, бумагу, и скептически оглядев не слишком массивную фигуру Рапкана, поинтересовался, как его записать. После непродолжительных размышлений, Рапкан придумал себе имя Головень, под которым его и внесли в список участников.
Первая победа далась Рапкану довольно легко. Его противником был жирный боров, уже не молодой, с проседью в бороде и бесом промеж рёбер. Его навыки фехтования ограничивались двумя неимоверно размашистыми и сильными ударами. К несчастью для него, Рапкан был куда более умелым воином. Бой окончился, не успев начаться. Едва здоровяк замахнулся, закинув меч за спину, Рапкан коротко ударил противнику прямо в лоб. Раздался жуткий треск, и обломки меча упали на помост вместе с бездыханным телом здоровяка. Исход оказался столь неожиданным для зрителей, что наступила полная тишина. В её сопровождении Рапкан сошёл с помоста и уселся на лавку дожидаться следующего боя.
Большинство участников дралось абы как, мало-мальски умелых воинов он насчитал два-три человека. Остальные, под свист и крики, избивали друг друга палками, получая и нанося увесистые удары. Побеждал, как правило, тот, кто оказывался сильнее и выносливее.
Пять последующих боёв Рапкан выиграл играючи. Он не кичился своей силой и умением, побеждал быстро и спокойно, как и подобает профессионалу. Только в последней схватке он не сдержался, тем более что толпа следила за его поединками вяло. Они были слишком скоротечными и непонятными, совсем другое дело, когда два здоровяка до посинения избивают друг друга.
Выйдя на помост, Рапкан отложил в сторону свой деревянный меч и продемонстрировал навыки борьбы и кулачного боя, испытав которые на себе, его противник превратился в подобие белья, вывешенного сушиться.
Приз оказался очень кстати, когда отряд оставил Рапкана выздоравливать, Горонак забрал почти все деньги, выданные на поиски беглеца. Теперь у Рапкана имелась внушительная сумма в золотых и серебряных монетах разного достоинства. Получив кошель из рук глашатая, он спустился с помоста и, отвязав коня, пошёл искать трактир для ночлега. Ему вслед бросали недобрые взгляды местные мужики, зло зыркали из-под нависших бровей, но на драку не нарывались. Никто не любит тех, кто сильнее.
Несколько купцов один за другим предложили пойти к ним в охрану, но Рапкан попросил дать ему отдохнуть и заверил их, что даст ответ поутру.
У выезда с площади к нему подбежал молодой паренёк и предложил остановиться в трактире его дяди. Юноша заверял, что это один из лучших постоялых дворов в городе: комнаты чистые, еда свежая, а за лошадьми присматривают не хуже чем за постояльцами. Рапкан посмотрел на него недоверчиво, и парень тут же пообещал, что победителю турнира сделают скидку и, что если он не верит, то может спросить у местных.
- А что, у вас тут часто такие турниры? – спросил Рапкан с усмешкой.
- Да, почти каждый день. Их устраивают купцы, себе на потеху, а заодно присматривают стоящих наёмников в свои отряды. Последний чемпион со своим отрядом останавливался в нашем трактире.
Искра надежды вспыхнула в сердце Рапкана:
- А сколько с ним было человек?
- Примерно два десятка, среди них были раненые. Видимо этот отряд гвардейцев столкнулся с разбойниками, такое часто бывает, – ответил парень. – Так что, вы остановитесь у нас? – добавил он с надеждой, уже готовый взять коня путника под уздцы.
Лицо Рапкана изменилось, он молча кивнул парню, и дальше тот сам вёл коня. Надежды больше не было, у развилки он видел могилу его воинов. Горонак и остальные боевые товарищи погибли от рук Сарагосцев. Тупая боль пронзила душу. Нестерпимая тоска и усталость обрушились как лавина. Рапкан не помнил, как он подъехал к постоялому двору, как его проводили в покои. Он просто лежал на лавке и молча смотрел на небо через раскрытое окно. Мысли путались, чувства сменяли друг друга. Рапкану хотелось, то вскочить и рубить всех и вся, то бросить всё к такой-то матери и вернуться к Тайре, оставить службу и начать мирную сельскую жизнь. Не найдя в себе сил принять решение, Рапкан проводил взглядом алый солнечный диск за горизонт и провалился в сон.