Мертвое море

Элина Свенцицкая
    Вот уже час я еду в троллейбусе. Жарко, душно, крикливо. Руки, ноги, угрюмые спины. За окном несутся большие и маленькие машины, чужие люди,  серые заборы. А на заборе надпись: «Балбес, я скучаю!!!». Кого  это до такой степени достала жизнь, что он скучает по балбесу? И как же сильно нужно скучать, чтобы пойти разукрашивать заборы!

    Я уже почти заснула, но тут за окном мелькнул маленький сквер. И вспомнила я – было время, там гулял со мной мужчина моей мечты: поэт в душе, флорист по профессии и гомик по призванию. Я вспомнила его развевающиеся рыжие кудри и лицо, все части которого очень сложно относились друг к другу. Его глаза принципиально смотрели в разные стороны, брови хотели как можно дальше убежать от глаз, уши стремились свернуться в трубочку, а щеки – сжаться и скрыться в ротовой полости. Мы ходили по парку, он мне рассказывал о растениях, которые там обитают, а у меня тогда были иллюзии, и потому мне легко и свободно дышалось. 

    Мы уже проехали этот скверик, а я еще дышала этим воздухом прошлого. Но вот опять стало душно, жарко, пыльно, и ничего интересного, кроме еще одной надписи на заборе: «Балбес, я скучаю!!!». Мне стало совсем грустно, но тут за окном я увидела кафе «Встреча», где я опять-таки встречалась с одним местным циником. Был он тогда невысоким лысеньким мальчиком, руки у него были чужие, ненужные, они мешали ему уже сорок пять лет. А мне было тогда сорок семь, и я была молодой и красивой, не то что сейчас, и мне ничего не мешало, даже его ненужные руки. Он говорил, и речь его лилась, как из ведра, и мне было все равно, что он говорит, лишь бы он думал, что я его слушаю.

    Ну а дальше моя дорога стала обитаемой и населенной, и из каждого угла, из каждой кафешки,  из каждого скверика, из каждой больницы, из каждого театра, из каждого районного суда вставали призраки, тени, химеры, одна другой причудливее. Воздух прошлого, сумрачный воздух прошлого врывается в легкие на каждом шагу.

    И с этого момента я стала понимать, что весь город для меня таков – куда я ни пойду, везде меня ждут разные люди, которых нет нигде - только в моем прошлом.   Старая учительница Мария Федоровна, переваливаясь на опухших ногах, с огромными хозяйственными сумками удаляется в туман длинных многоэтажек, сумасшедший железнодорожник, преследовавший меня все студенческие годы, выходит из того же тумана и плавно движется на меня, но тут же ярдом страшная продавщица винно-водочного отдела возникает из пространства и что-то кричит, но слов не разобрать.

    И дом у меня тоже теперь такой. Из каждого угла, от каждого стула, от каждого стола или кресла расцветает какая-нибудь химера, они висят в воздухе, наползая друг на друга,  и тихо шевелятся от ветерка с балкона. И кого здесь только нет! Вот она, моя бывшая подруга Марианна, вся в кружевах и бантиках, с фарфоровым лицом, тихо говорит:
- Все будет так, как я хочу, он останется со мной, потому что только я настоящая, а не туманная иллюзия.  И будут счастливы все, абсолютно все.

    И опять идет в районный суд отстаивать свои права человека.

    И вот мой сокурсник Саша Гревцов, сын простого советского писателя, ненавидящий своего отца и заодно всех людей, он уже выпил всю водку и кричит:
- Вы все сволочи! И ты – сволочь! И я – сволочь!

    Как жить в этом доме? Как жить в этом городе? Кто они – призраки, голоса? Они такие настоящие, живые, выпуклые и отчетливые – пахнут, шевелятся, говорят. Но они такие прозрачные, неощутимые, мертвые – колышутся, растворяются и улетают. Так какие же они?  Я все время хожу по больницам. Надо же как-то разобраться – если не с ними, то с собой.

    Я иду по улице. В руках у меня рентгеновский снимок. Он еще не высох, поэтому его надо держать в руках. Он большой, на нем изображены мои ребра… Вот я – вот моя грудная клетка. Я несу ее в больницу, но больница далеко. А утром домов в городе нет – есть только корабли. И к ним прибивает людей, а я плыву дальше и дальше.

    Тихий ветер обвивает снимок моей грудной клетки. И опять на стене надпись: «Балбес, я скучаю!!!». Почему их так много, этих балбесов? Почему так много тех, кто скучает? А в ветре – опять они, призраки, тени, и все шепчут, и отлетают, а потом прилетают обратно, и все – около моей грудной клетки. Вот она – моя память, и вот сколько всего живет в ней – летящие в воздухе бабочки, птицы, капли воды. Вот она, память – струится в воздухе, набегает рябью и рассыпается острыми осколками, которые вначале впиваются в кожу и ранят больно, но потом приживаются внутри, растворяются в крови – и вот они уже незаметны, и вот уже их нет.

    Скалы, похожие на дома… Дома, похожие на скалы… И музыка где-то далеко-далеко… Мелодия такая грустная, такая нежная – точно по телевизору показывают рекламу дезодоранта.