Милая сестрица! Я хочу написать тебе о том, о чем никогда не скажу и даже не подумаю.
Все мои рассказы абсолютно реалистичны. Все мои рассказы представляют собой абсолютно реальный бред. И герои моих рассказов, конечно же, не выдуманы, они знакомились со мной на самом деле и прочно населяли мою жизнь в этой уютной больнице, сменяя друг друга в непонятной для меня последовательности. И дело совсем не в том ,что для тебя больница – часть жизни, а для меня жизнь – часть больницы.
Вспомни, милая сестрица, вспомни обо мне. Вспомни, как у меня дела и какая у меня погода… А какая погода у тебя? Холодно, сестрица, везде и всюду холодно и мокро. А дела у нас обыкновенные, то есть нет у нас никаких дел. Всю жизнь я считала, что в жизни есть какая-то тайна ,которую я пока что не знаю, но скоро узнаю. И всю жизнь я ждала, когда же мне откроется эта тайна. Но она все никак не открывалась.
Помнишь, сестрица, как все было плохо, гораздо хуже, чем сейчас. Почему-то ко мне все и всегда относились как к чему-то низшему. И почему-то все, что другим принадлежит по праву, мне приходится выпрашивать у судьбы чуть ли не на карачках, ползая на пузе перед ней и перед всеми вами, говоря всегда одно и то же:
- Вы же знаете мое самомнение, вы же знаете мое высокомерие, вы же знаете мою надменность… Но я вас умоляю…
Это не невроз, сестрица, это вовсе не тоска ,это обыкновенная жизнь и ничего с ней не поделаешь. И нет в ней никакой тайны, что жалко.
Мой бывший муж теперь со мной лежит в одной палате. Когда он пришел в больницу, он был очень маленького роста, но с тех пор довольно сильно подрос и поумнел, но для меня это уже не имеет никакого значения. Он пришел в психбольницу добровольно и попросил его вылечить, что в те времена считалось подвигом.
А мою лучшую подругу привезли сюда после столкновения. Она столкнулась с Леней Зильберштейном – он был жулик и целиком предан своему делу при полной безграмотности. Он был очень тяжелый диабетик, все время принимал лекарства и кололся. После этого столкновения моя лучшая подруга как-то притихла и все время варила себе какао.
И вот теперь она здесь. Здесь она чувствует себя главной и подает руку, как лопату. А вокруг нас еще много хороших людей, сестрица. Хорошие люди живут везде, ты, пожалуйста, не волнуйся за это. Проблема в том, что они никак не могут познакомиться друг с другом, а знакомятся только с плохими.
Но место, в котором я нахожусь, на самом деле очень хорошее. Здесь у нас образовался свой круг хороших людей. Я и мой бывший муж, моя подруга Люся и скоро к нам явиться ее бывший Леня Зильберштейн. Но мужчины умирают быстро, умрут и наши. И круг наш распадется, и останутся вдовы. Вдовы всегда остаются, милая сестрица, остается маленький круг вдов. А потом всякие пошлые люди приходят и соблазняют их… И вдовы соблазняются, и опять возникает круг хороших людей, который снова распадается, и так по кругу…
К чему я это все говорю, милая сестрица? Не знаю, к чему. Но разве обязательно нужно это знать? И я же не говорю, я пишу тебе письмо ,а это большая разница. Ведь письмо – это не разговор и даже не рассказ. Тут нельзя придумывать или бредить, тут надо говорить правду. Но говорить правду – это значит говорить то, чего не знаешь, то есть придумывать или бредить. Видишь, сестрица, круг замыкается. Смотри, сестрица, все время замыкается круг. И потому начну я это письмо с начала.
Во первых строках моего письма сообщаю тебе, что я абсолютно здорова и очень люблю тебя, и во вторых строках моего письма сообщаю тебе, что я абсолютно здорова и люблю тебя, и в третьих строках моего письма сообщаю тебе, что люблю тебя, и в четвертых, восьмых и десятых строках моего письма я могу сообщить тебе только то же самое.