Попытаюсь открыть глаза известному гоголевскому персонажу, а заодно и просвещённой литературной общественности. Чуя груз ответственности, сгибаюсь в три погибели духа, души и тела, но всё ж переступаю свой Рубикон, свиваясь гордиевым узлом познания новых истин.
Итак, филологическая наука узаконила двойную норму ударения в формах слова «звонить».
Чё тут началося…Образованная общественность подняла бучу протеста, да как такое возможно, да мы всегда поправляли своих знакомых, ставя тех на путь истинный ударения, да как им было при этом стыдно, да всё такое этакое прочее, на дворе третье тысячелетие, а тут тако мракобесие, да от самых да что ни на есть научных образованных кругов…
Я понимаю откуда ноги растут, да от неё самой, от школы, но удивительно другое, вы, рупоры общественной образованности, дермократы различных мастей, нежли апосля 10 класса и книг больше не чли. Всё дело в том, что язык имеет, популярно говоря, два измерения, а именно горизонтальное, то есть состояние языка на данный момент времени и географического пространства его распространения, кое подробнейшим образом и изучается в школе, и второе вертикальное измерение, то есть развитие языка в исторической временной и географической перспективе, представляющее собой полный набор этих горизонтальных измерений в каждый период развития языка во времени, о чём школьная программа не произносит ни звука. Коротко говоря, нас учат как, но не учат почему.
Следующий момент. Надо говорить правильно, согласно нормам русского литературного языка, выжигая калёным железом любые формы просторечных выражений, ах, как жаль, что по всей стране не найдём и десятка по-настоящему грамотных людей, имеющих идеальное произношение. Но позвольте, господа хорошие, литературный язык это мёртвый язык, имеющий совершенно иные определённые задачи, а именно задачи максимально широкой, пусть и упрощённой коммуникации, служащей консолидации государственных и прочих практических земных задач, и лишь чрез неисповедимость путей господних попутно решающей и задачи более одухотворённые, таки, наверное, в счёт количественных параметров переходящих в качественные, али в счёт, например, трансцендентности имперского строительства и мессианства прочих небесно-земных симфоний. А вот просторечные говоры это и есть источник живительных сил языка, есть гарант дальнейшего его развития. Парадокс в том, что мы должны наоборот говорить максимально по-разному (в последнее время с этим огромные напряги), пусть и неправильно, в противном случае язык, не скажу, что умрёт, но зачахнет.
И потом, как показала история развития русского литературного языка, раз в 300-400 лет он резко меняет свою форму, тормозящую народную жизнь в виду накопления больших языковых изменений и новых требований развития (или деградации, это уж как вам боле нравится) человеческой цивилизации в целом. Со времени последней реформы Карамзина-Пушкина прошло 200 лет, а с учётом катастрофического вала всё нарастающих глобальных изменений антитрадиционной направленности, наблюдаемых в последнее время, новый взрыв и резкая смена форм становятся актуальны и неизбежны.
Так что долой язык Пушкина (а заодно и всю пирующе пиарищую псевдо интеллигенцию) с корабля современности, вопрос тока куда, когда и как.
Так гляди ж, Пиит, не опоздай заскочить на подножку уходящего в будущее и горнее поезда развития живого русского языка!