Фабрика, любовь и прочее

Модельер Наталья Соколова становится директором обувной фабрики в тяжелое время - начало 90-ых. Но до этого ей пришлось поработать начальником цеха, чтобы войти в курс дела.  Ей удалось избежать участия в махинациях, повлекших за собой гибель людей.
 
Новая любовь заставила уйти из семьи, но это решение оказалось правильным: Наталья была счастлива с новым мужем.



 
Глава 1

- Куда лезешь?!
Толстый мужик с силой отпихнул от себя полную женщину, пытавшуюся протиснуться на середину маршрутного автобуса.
- Куда надо, туда и лезу! – сердито ответила ему женщина, еще  активнее продолжая работать локтями.
- Она еще и хамит! Хамка!
- От такого же слышу!

Подобные перебранки Наталья слышит почти каждое утро, пока добирается до работы. Вечером народ возвращается домой уставший, и ругаться уже не тянет, поэтому пассажиры ведут себя более спокойно.

Наталья живет в частном секторе  города в большом двухэтажном доме. С одной стороны это было удобно: никакого шума, за день всего несколько машин проедет мимо; рядом остановка маршрутки – людей немного, всегда можно удобно устроиться; продуктовый магазинчик рядом. Что еще человеку надо? Но, с другой стороны, жители частного сектора жили, как в деревне. По утрам их будили крики петухов: курей держали во многих дворах. Блеяли козы: их вели на пастбище пенсионерки. Коз разводили десятками. Чуть позже по улицам проезжали машины, отчаянно сигналя. Продавали картошку, всевозможные крупы и прочую снедь. Позже собирали старые аккумуляторы, телевизоры. При этом все эти продавцы и собиратели громко в мегафон объявляли, что и почем. Еще позже проезжала машина, которая вывозит мусор. На этом весь шум и заканчивался.

Чтобы добраться до цивилизации, надо было ехать в город. На ветровом стекле маршрутки так было и написано – «Город». Все знали, что это до ближайшей площади. Недоумевали только приезжие. Они постоянно задавали вопрос: «А вы где живете?» Но, как бы там ни  было, все жили в одном огромном городе.

Наташа прислонилась к стеклу маршрутки, но долго так не просидела: маршрутку подбросило на ухабе, и она больно стукнулась лбом.

- Оплачиваем проезд! – прозвучал очередной клич водителя, напоминающего об оплате на каждой остановке. Если бы не голос водителя, она бы точно уснула.

Наталья Ивановна Соколова родилась в небольшом селе Черниговской области. Росла в семье балованным ребенком, потому что была самая маленькая. Мама ничего не заставляла делать, все ее жалела. На огороде помогала старшая сестра, по дому тоже. Наташа тоже иногда проявляла активность и старалась что-то сделать, но у нее не все получалось. И она бросала начатое дело, так и не доделав. Ее больше тянуло к отцу, который работал ветеринарным врачом в колхозе. Ей нравилось ездить с ним на мотоцикле: отец шел лечить какое-нибудь животное, а Наташка сидела в коляске мотоцикла и с гордостью взирала на любопытных мальчишек. Тогда ведь мотоциклы были далеко не у всех. Особенно, если отцу приходилось выезжать по вызову в другое село. Тогда гордости ее не было предела.

Мама была против таких поездок, она все время боялась, что они куда-нибудь врежутся, перевернутся или на них кто-то наедет. У отца был еще один мотоцикл, без коляски. Иногда Наташа упрашивала его покататься и на этом мотоцикле. Она сидела сзади, уцепившись изо всей силы в папины плечи. В такие моменты он старался ехать как можно медленнее, чтобы она случайно не свалилась.

Наташа помнила один случай, когда они с папой отвозили старшей сестре, которая к тому времени уже вышла замуж и жила в поселке за пять километров от их села, передачу с продуктами. Мама сложила сумку, наверх положила десятка три яиц и строго приказала ехать медленно и ни в коем случае не съезжать с трассы на песчаную дорогу. Папа пообещал, и они с Наташкой поехали на мотоцикле без коляски.

Селом проехали без приключений, а за селом сразу шла асфальтированная дорога, которая вела в райцентр. Но по ней столько машин за день проходило, что они наделали на дороге кучу выбоин, по которым ехать было очень трудно: трясло, как на стиральной доске. Было как раз время сбора урожая, и машины по трассе шли одна за другой: в сторону райцентра, где находился элеватор, машины шли, груженные зерном, а назад возвращались пустыми. Пыль стояла столбом. Поэтому другие автомобилисты и мотоциклисты старались ехать по обочине, которая находилась ниже основной дороги. Конечно, пыль глотать все равно приходилось, но зато дорога была ровная, без ухабов, правда, в некоторых местах  было много песка, преодолеть который мотоциклу было трудно.
 
Отец, вопреки обещаниям, сразу же свернул на обочину. Наташа его понимала. Они доехали уже почти до поселка, уверенно преодолевая песчаные заносы, как вдруг на одном таком заносе мотоцикл закрутило, и он завалился набок, увлекая за собой пассажиров.
 
Наташа, сидя сзади, держала в руках сумку с яйцами сверху. При падении ей придавило мотоциклом ногу, но в высоко поднятой руке она держала сумку, думая только о том, чтобы не разбились яйца. Отец, благополучно приземлившись в песок, сразу бросился к дочери вызволять ее из-под мотоцикла. Поднял мотоцикл, поднял Наташку на ноги, быстро внимательно ее осмотрел, нет ли каких повреждений. Она только немного поцарапала коленки. Хорошо, что мотоцикл был легкой марки – «Восход» - поэтому никаких тяжелых последствий не было.

Водитель проезжавшей мимо машины остановился и бежал на помощь. Какое же было у него удивление, когда он увидел сидевших на песке и дико хохочущих отца и дочку. Только пересмеявшись, они смогли объяснить ему причину гомерического смеха.

- Понимаешь, у нас, как в анекдоте про алкаша. Когда алкоголик падает и в руке у него бутылка водки, он ее никогда не разобьет. Так и Наташка: летела с мотоцикла и думала только о яйцах, - отец опять зашелся в смехе.

Водитель так же непонимающе смотрел на них.

- Да в сумку мама яйца положила, я боялась их разбить, - объяснила, наконец, Наташа водителю.

До того дошло, и шофер рассмеялся вместе с ними. Сестре они привезли передачу в целости и сохранности. На вопрос мамы, откуда царапины, Наташа придумала какую-то отговорку, типа, у сестры полезла за малиной и оцарапалась. Так тот случай и остался секретом между папой и Наташей. Позже на том же мотоцикле ее катал старший брат.

Наташа любила возиться с мотоциклами, она их мыла, помогала папе и брату, когда они занимались ремонтом своих железных коней. Но копать землю, сажать, пропалывать – это было не ее.

Зато училась Наташа  отлично. Школу окончила с золотой медалью и вполне заслуженно. А вот с поступлением в институт получилась целая катавасия. Наталья с четвертого класса мечтала о работе следователя милиции. Она иначе вообще не представляла свою жизнь. Родители сначала просто не обращали на это ее увлечение никакого внимания, думали, что это детство, которое пройдет и мнение изменится. Но Наташа готовила себя к этой работе. Она пошла в школе заниматься в фотокружок. Научилась ездить на мотоцикле: когда подросла, брат разрешал брать свою «Яву». Она гоняла по селу похлеще любого мотогонщика. Брат Леонид, который был старше Наташи на одиннадцать лет, взялся за воспитание своей младшей сестры. Под маркой того, что в милиции надо уметь и знать все, он умело направлял ее активность в нужное русло. Уже в четвертом классе Наташа неплохо играла в шахматы. В десятом у нее был первый разряд, но шахматами она не увлекалась. Просто играла и все. Она научилась играть в теннис. И ее первой учительницей была мастер спорта по теннису грузинка Натэлла.

В восьмом классе Наташа была капитаном волейбольной команды школы. Она заняла четвертое место в районном соревновании по лыжам среди школьников. Старалась участвовать во всех спортивных состязаниях, которые только проводились в школе.

Она много читала. Уже в пять лет ей брали книжки в сельской библиотеке, потому что дома она прочитала все, что было.

Наташа вспоминала один случай. Когда она, пятилетняя, сама пришла в школу на какой-то утренник, директор школы ее спросил, знает ли она какой-нибудь стишок. Наташа знала много маленьких стишочков, которые можно было бы рассказать, и уверенно кивнула головой. Директор поставил ее на стул, потому что она была маленькой, и ее плохо было видно, и сказал: «Рассказывай!»  И Наташа вдруг рассказала наизусть, ни разу не запнувшись, целую детскую книжечку под названием «Машенька». Удивлены были все: и ученики, и учителя. Родителям предложили отдать ее в школу, но родители у Наташи были умные, и решили не лишать ребенка детства. Так что в школу она пошла вместе со своими ровесниками и всегда училась только на «5».

Директор школы был уверен, что Наталья станет судьей. Она была строгой и справедливой девочкой, что не мешало мальчикам, особенно двоечникам, усиленно ухаживать за ней. Со второго класса она была старостой класса, потом, после вступления в комсомол – комсоргом школы.

Наташа хорошо рисовала и все «Комсомольские прожектора» были на ее совести.

После получения аттестата и золотой медали Наташа, вместе с папой, поехала в Киев подавать документы в университет на юридический факультет. И вот тут произошел тот, как его называют, его величество Случай.

Отец остался под университетом, а Наташа, чтобы выглядеть более самостоятельной, сама пошла в приемную комиссию. Ей, как медалистке, надо было сдавать только один экзамен – историю. Она прошла собеседование, сдала документы и вышла счастливая из кабинета. Если бы она сразу ушла, возможно, судьба ее сложилась бы совсем иначе. Но Наташа по неизвестной причине задержалась перед дверью и услышала разговор девушки и парня, намного старше ее, семнадцатилетней сельской девчонки.

- Ты первый раз поступаешь? – спросил молодой человек девушку.
- Нет, уже третий, - со вздохом ответила она, поглаживая, крашенный в белый цвет, ежик волос и поправляя модное короткое платьице.
- Я тоже, - сказал парень, - уже работаю в милиции, и стаж есть, а никак не пробьюсь.
- У меня тоже есть необходимый стаж для поступления,  и тоже никак.
- А ты? – обратилась девушка к Наташе.
- Я? Я после школы, - запинаясь, ответила Наташа.
- Без стажа? И как ты себе это представляешь?
- Слушай, детка, я уже после армии и после работы в милиции, и то никак не поступлю, а ты куда лезешь? Что, мохнатая лапа имеется? – уставился парень на Наташу, как той показалось, очень неприязненно.
- Какая лапа? – не поняла Наташа.

Молодой человек и девушка рассмеялись.

- Ты, селючка, на что надеешься? – девушка отвернулась и стала опять общаться только с парнем.

Наташа вышла в коридор, ошеломленная тем, что только что услышала. Она все свои семнадцать лет прожила в селе, никуда, в основном, не выезжая. Не считая того, что в четвертом классе дедушка свозил ее в Москву к своему старшему сыну в гости, да в восьмом классе ее премировали за отличную учебу и активное участие в общественной жизни школы поездкой по Черному морю. И вот третий раз она выехала из села.

Наташа была воспитана слишком правильно. Черное для нее всегда было черным, а белое – белым. Никаких полутонов она не признавала. Она читала всю прессу, которая попадала в село. Отец выписывал много газет и журналов, в основном, из-за Натальи. Она проглатывала все от корки до корки и, естественно, верила всему, что там было написано. Она не представляла, что в институт можно было поступить как-то иначе, а не просто через конкурс. Наталья всегда была уверена в своих знаниях и не сомневалась в том, что она может не поступить.

Но после этого разговора перед дверью приемной комиссии она растерялась. Посоветоваться было не с кем, отец где-то бродил под стенами университета, да и что он мог ей посоветовать. Он сам жил в селе, был секретарем партийной организации и тоже твердо верил в справедливость.

Наташа сама решила свою судьбу. Она уверенной походкой пошла обратно в кабинет приемной комиссии, не обращая внимания на крики абитуриентов, что она полезла без очереди, и забрала документы обратно.

Девушка, которая принимала документы, очень удивилась.

- У вас большие шансы попасть на этот факультет. Почему вы забираете документы?
- Так надо, - ответила Наташа.

Она вышла в коридор и пошла, читая надписи на кабинетах. Остановилась перед табличкой «Факультет международных отношений». Долго думала, взвешивая свои шансы. Надо было сдавать иностранный язык, который она знала неплохо. Но потом подумала, если на юридический факультет такая ситуация, то на международных отношениях ей просто нечего делать.

Наташа нашла отца под университетом и рассказала о происшедшем. Тот вздохнул облегченно: он и мама не очень хотели, чтобы Наташа занималась «мужской» профессией, как они считали. Но тут возникла проблема, а что же делать дальше?

- Папа, я вообще пойду в техникум, чтобы без экзаменов и наверняка.

Тот согласился. Он видел, что Наташа расстроилась, и потакал ей во всем. Но в какой техникум идти, если  никаких других мыслей никогда не возникало, кроме юридического факультета? Они стояли возле университета и смотрели друг на друга, не зная, что предпринять. Рядом разговаривали мама с сыном. У того что-то не получилось с университетом, и они тоже собирались в техникум. Наташа прислушалась, они собирались в радиотехнический. А почему бы и нет?

Наташа с отцом поехали вместе с ними куда-то на окраину города. Но в приемной комиссии Наташу сразу забраковали: оказывается, у нее плохое зрение, а здесь надо почти все время работать с микроскопом. И посоветовали поехать по другому адресу в другой техникум. Поехали, оказалось, что там принимают только с пропиской в Киевской области. Наташа совсем расстроилась и уже уговорила отца, что совсем не  будет никуда поступать в этом году, а останется в колхозе и пойдет работать на ферму. Отец, зная, что Наташа даже к своей домашней корове никогда не подходила, и конечно, не сможет работать в селе, пытался ее отговорить.

- Папа, ты же меня знаешь, через годик-другой я стану председателем колхоза, - с упорством, достойным уважения, пыталась уговорить отца Наталья.

- Знаю, дочка, но в селе тебе нечего делать. Не приспособлена ты к селу. Конечно, справишься с любой работой, но высшее образование еще никому не помешало. Если так уж хочешь остаться с нами, иди учиться в сельхозакадемию.
- Нет, туда не хочу. Да и экзамен какой-то надо сдавать.

Их разговор услышала одна женщина и посоветовала проехать в техникум легкой промышленности. Она подробно объяснила, как туда добраться и они поехали. Наташа опять пошла сама в приемную комиссию. Долго рассматривала стенды, на которых были расписаны прелести предлагаемых профессий. Пока к ней не подошла девушка и не спросила, что она хочет.

- Поступить, - просто ответила Наташа.
- А куда ты хочешь?
- Не знаю, мне все равно.
- Тогда пошли вот сюда, - и девушка подвела Наташу к столику, за которым сидела другая очень симпатичная девушка.
- Ты рисовать умеешь? – спросила она.
- Да.
- Тогда пиши заявление на модельера, - и девушка подсказала, что и как писать.

Так как Наташа была после десятого класса, да еще и с золотой медалью, ей надо было сдать экзамен по рисованию, и ее брали на второй курс.  Наташа вышла из приемной комиссии с тяжелым сердцем, но с чувством исполненного долга.

Они с отцом приехали домой, где их все ждали с нетерпением. Но когда Наталья рассказала, что сдала документы в техникум легкой промышленности, дома поднялся целый бунт. Сестра Валентина ругала ее, на чем свет стоит.

- Чтобы окончить школу с золотой медалью и пойти учиться в техникум? Это ж надо такой дурой быть. Папа, а ты куда смотрел? Завтра же с утра сама едешь в Киев, забираешь документы и сдаем в Гомельский университет. В Гомель я сама с тобой поеду. Всё, решено.

Наташе ничего не оставалось, как поехать обратно в Киев. Она благополучно забрала документы, вышла из техникума и стала в раздумье. Учиться в Гомеле ей почему-то не очень хотелось. Хотя много одноклассников решили учиться в Белоруссии, но она хотела жить в столице Украины. Все рвались в Белоруссию, потому что жили рядом с границей. Это было почти рядом с домом, а ей хотелось самостоятельности.

Двор техникума подметала дворничиха, которая давно наблюдала за девочкой, долго стоявшей на одном месте и что-то решавшей. Наконец, она решила подойти к ней.

- Девочка, ты что, не поступила?
- Да нет, просто я документы забрала, - и Наташа, сама не зная, почему, рассказала этой женщине свою историю.

Дворничиха внимательно выслушала, ни разу не перебив, потом сказала:
- Знаешь, здесь неподалеку, только подняться по улице надо и пройти немного выше, есть институт легкой промышленности. На улице Немировича-Данченко, дом два. Там есть разные факультеты, иди туда, посмотри, выберешь, что тебе понравиться. Думаю, это будет лучше, чем техникум. Иди, девочка.

Так с легкой руки дворника Наташа и попала в институт легкой промышленности. Потом она не раз задумывалась, если бы на ее пути встретился кто-то другой в тот момент, интересно, как бы сложилась ее жизнь?

 В помещении приемной комиссии стояли большие стенды с названием факультетов, возле каждого  стояла очередь, и только возле стенда обувного факультета никого не было. Наташа не долго думала: раз уж идти туда, куда не хочешь, то не все ли равно, куда. Она сдала документы и уехала домой.

Назавтра с утра сестра разбудила Наташу, чтобы ехать в Гомель, и только тогда она призналась, что сдала документы в институт легкой промышленности. Конечно, опять был крик, что только сапожников у нас в семье и не хватало, но на семейном совете решили, что уже пусть будет, как есть.

К экзамену по математике Наталья готовилась основательно, что, в принципе, делала всегда. Она за месяц прошла весь курс математики за школу, одновременно заменяя невестку в библиотеке. Та была беременна, и ей тяжело было работать.

Наташе пришел вызов на вступительные экзамены. Там было написано, что экзамены будут проводиться с первого августа. Так как ей надо было сдавать только одну математику, а она была уверена, что знает ее на пять баллов, то другие предметы она даже не пыталась учить. Вообще-то она надеялась, что провалит экзамен вообще или сдаст на «4», что для нее было равносильно провалу. Учиться в этом институте она не хотела вообще. Сказать об этом родителям она не могла. Забрать документы из института и опять сдать их в университет считала невозможным. Хотя, по прошествии некоторого времени, она уже так не думала, но было слишком поздно.

В Киев они опять поехали вместе с отцом. Мама выделила им деньги на дорогу и немножко на карманные расходы. В семье не слишком густо было с деньгами. Они рассчитали, что приедут рано утром, Наташа  сдаст экзамен, и они спокойно к вечеру вернуться домой.

Но в деканате Наташе дали экзаменационный лист, где четко было написано, что экзамен по математике будет пятого августа. Она в панике вышла во двор, нашла отца и чуть не расплакалась.

- Ничего, - успокаивал ее отец, - значит, поживешь здесь, поучишь немного. Потом сдашь и приедешь домой.
- Что поучишь? Я ведь ничего с собой не брала: ни одежды, ни книжек. Что же мне делать? – разревелась Наталья.

Мимо проходил преподаватель этого института. Он не мог спокойно пройти мимо плачущей девочки. Тем более что плакать повода еще никакого не было:  собственно, слезы начинались уже после первого неудачного кое для кого экзамена. Но экзамены еще не начались.

- Что случилось? – обратился он к отцу.

Тот подробно рассказал ему их проблему.

- Плакать не надо. Надо идти устраиваться в общежитие. Пойдем, - и он отвел их обратно в деканат, где быстро оформили направление в общежитие.

Наташа устроилась в комнате общежития и пошла провожать отца на вокзал. Но у них была большая проблема. Денег почти не было. Отец взял только себе на дорогу, Наташе оставил деньги доехать домой и  рубля два на пять дней. Он выгреб все, что у него было в карманах. Конечно, этого было очень мало, но Наташа его успокоила.

- Папа, не переживай, проживу.

В комнате было пять девочек, которые приехали поступать с целой кучей книг, тетрадей, вещей, продуктов. Когда они сели ужинать, а Наташа скромно отошла в сторону, девочки пригласили и ее. За ужином Наташа поделилась с ними своей проблемой. С того вечера ее старались покормить все, чуть ли не со всего этажа несли в комнату продукты.  Наталья благодарила их тем, что занималась со всеми желающими, консультируя их и помогая разобраться в премудростях математики и других предметов.

Экзамен Наташа сдала на «пять».
 
- Поздравляю, вы уже студентка, - сказала ей экзаменатор, узнав, что у Наташи золотая медаль.

Так она стала студенткой Киевского института, поселилась в общежитие и прожила там пять лет. Наташа сразу вошла в десятку лучших студентов курса. Ее избрали профоргом. Она рисовала «Комсомольский прожектор». Сразу же записалась в секцию по стрельбе и добилась неплохих результатов: уже через год у нее был первый разряд по стрельбе из мелкашки. Но тренер постоянно на нее обижался, потому что она прибегала на тренировки, вечно запыхавшись. Чтобы добиться хороших результатов в стрельбе, необходимо, прежде всего, спокойствие и выдержка. Но Наташа увлеклась еще одним делом всерьез и надолго. Ее по-прежнему тянуло к милиции, как магнитом. Однажды их группу послали дежурить в ДНД – добровольную народную дружину.  Но по воле случая в тот день нужны были добровольные помощники милиции не в патрулировании улиц, чем обычно занимаются дружинники, а для контрольных закупок обэхээсникам. Наташа, естественно, вызвалась  в помощники.

С того дня ее жизнь изменилась и приобрела какой-то смысл. По утрам она шла на занятия, потом бежала на тренировку, позже, уже вечером, шла в штаб комсомольского оперативного отряда дружинников. Благодаря этому занятию она и продержалась в институте, который хотела бросить уже на первом курсе. Она стала заниматься самбо параллельно со стрельбой. Поэтому иногда, когда тренировки накладывались, после самбо дрожали руки, и Наташа стреляла не так хорошо, как хотелось бы тренеру, да и ей самой.  Но на соревнования по стрельбе она никогда не опаздывала и четко выполняла указания тренера, добывая призовые места и грамоты для факультета, для института, да и для себя.

Все это, конечно же, сказывалось на учебе. Когда девочки-однокурсницы зубрили очередной предмет, Наташа все равно пропадала вечерами в штабе, даже если назавтра предстояло сдавать экзамен. Она прибегала к одиннадцати часам в общежитие, потому что позже просто туда не пускали, быстро по диагонали просматривала книгу по нужному предмету и ложилась спать, хотя девочки учили, бывало, всю ночь.

Экзамены она сдавала нормально. Правда, пятерки потихоньку исчезли из зачетки, попадаясь все реже. Сначала она страшно огорчалась, бегала пересдавать предметы, потому что в школе, кроме пятерок она ничего другого не получала. Но потом пришла к выводу, что красный диплом ей не светит, и успокоилась. Но в десятке лучших студентов все равно осталась.
 
После третьего курса ее послали на практику за границу. В те времена выезд за рубеж был настолько ограничен, что это было чудом, когда в институте объявили, что десять человек из курса поедут в Болгарию. Их долго проверяли неизвестно до какого колена. Но на практику они все-таки поехали. Практикой эту поездку назвать было сложно. Перед этим к ним по обмену приезжали десять студентов из Болгарии, с которыми они познакомились и подружились. Жили эти студенты у них в общежитии, они общались без переводчика, потому что язык, в принципе, был совсем несложный.

В те времена  через границу можно было провезти очень маленькую сумму денег. Она, эта сумма, была настолько мизерной даже для студентов, что на нее купить практически ничего нельзя было, разве что только пару сувениров. Но студенты народ изобретательный, и они придумали дать болгарским студентам здесь, в Союзе, столько денег, сколько кто сможет, с тем, чтобы они у себя в Болгарии отдали их в своей валюте. Сказано – сделано.  Болгарские студенты были очень рады. Они накупили кучу сувениров, что-то из еды, потому что больше у нас в стране и купить-то было нечего: везде и на все был дефицит.

По приезде в Софию наших студентов встретили, как дипломатов. По технологическому институту водили, как группу иностранных туристов. В деканате предлагали напитки и сладости. Наши студенты прекрасно понимали, что их так встречают только потому, что они из Советского Союза, с которым Болгария была в очень большой дружбе. Тогда Болгарию называли нашей шестнадцатой республикой.

Руководитель группы, преподаватель конструирования, по приезде в Софию просто бросил их и уехал в Германию к своей жене. По-другому ему было очень сложно попасть к ней. А с Болгарии он просто взял билет и поехал. Студенты остались сами. Хорошо, что не все болгарские студенты, которые приезжали в Киев, разъехались на каникулы. Они вернули нашим студентам деньги, и те прекрасно провели время, предоставленные сами себе.

Вся практика заключалась только в посещении обувных фабрик и экскурсий по ним. Наташа тогда обратила внимание, как прекрасно организовано производство в Болгарии по сравнению с нашими фабриками. Там стояло новейшее оборудование, такие машины, о которых наши студенты и не слышали. Работать на этом оборудовании так никому из них и не довелось, хорошо, хоть посмотреть разрешили.

Происходили с ними и курьезные вещи. На одном предприятии, на которое повели советских студентов на экскурсию, с ними везде ходил молодой инженер, который сразу же обратил внимание на Наталью. Он не отставал от нее ни на шаг, и в конце приема, который устроило им руководство предприятия, он назначил ей свидание. Наташа согласилась, хотя даже имени его не знала.

Встретились они вечером, инженер пригласил ее в ресторан и там сделал предложение руки и сердца. Все это было так неожиданно, что Наташа растерялась.

- Я даже имени вашего не знаю, а вы меня замуж зовете, - сказала она в ответ на его предложение.
- Меня зовут Чавдар Чавдаров.

Наташа дико расхохоталась. Еще на предприятии они смеялись с подругами, что, куда ни плюнь, везде «Чавдар». На входе красовалось это слово, значит, фирма называлась «Чавдар». Выезжали большие машины, на которых тоже было написано «Чавдар». И тут молодой симпатичный парень – и тоже Чавдар. Было от чего рассмеяться.

Парень, конечно, обиделся. Наташа толком так и не смогла ему объяснить, почему она смеется. Переводчика с ними не было, так он и остался в неведении относительно смеха советской девушки.

Был еще один интересный случай, о котором Наташа иногда рассказывала своим знакомым. В группе их было шесть девушек и четыре парня. Однажды в Бургасе они все вместе пошли в бар. Бармен, узнав, что группа из Советского Союза, громко объявил об этом всем присутствующим.

К ним везде относились очень хорошо. А тут молодые люди прямо окружили группу своим вниманием. Они заказывали напитки за свой счет. А потом один парень пригласил всех к себе домой. С ними пошли еще несколько его друзей. Ребята из Киева с удивлением рассматривали жилище иностранного молодого человека. Он жил отдельно от родителей в большой трехкомнатной квартире. Она была шикарно обставлена. И все это было только для него одного. Общались, конечно, с трудом. Но все же понимали друг друга.
 
Парень предложил гостям болгарскую ракию – мятную самогонку, как они потом определили. Он долго пытался рассказать, что она очень крепкая и пить надо маленькими глоточками, а лучше вообще разбавить водой. Наши студенты слушали, слушали, пока один парень, которого звали Николаем, решил  попробовать.

- Будь, что будет, пью, - он опрокинул маленькую рюмочку и выпил одним глотком.
- Коля, ну, что? – вопросительно смотрели на него все.
- Ничего.  Я просто ничего не почувствовал, серьезно. Похоже на нашу водку, только что-то очень слабенькое. Попробуйте сами.

И девушки, и парни выпили свои порции. Действительно, было что-то малопонятное. Вроде, как и водка, но очень слабенькая. Некоторые налили себе еще и еще. Болгары смотрели с ужасом, особенно на наших девушек. Никто не опьянел, кроме болгарских парней.

Об этом случае наши студенты часто рассказывали в институте, если их просили поделиться впечатлениями о поездке в Болгарию. А еще там наши студенты впервые попробовали «Кока-колу», которой в Союзе еще не было.

 Руководитель вернулся к концу практики. Взял со всех слово, что они не проболтаются о его отсутствии. Но об этом он мог бы и не просить. Он был преподавателем самого сложного предмета, и каждый студент в душе надеялся, что на экзамене он сделает ему скидку.

Учеба продолжалась. Наташа после каникул вернулась в свой оперотряд, за которым очень соскучилась, в свои кружки по стрельбе и самбо. В то время закрыли КВН, и у них в институте подпольно собирались кавээнщики, чтобы прорепетировать свои миниатюрки. Но артистам нужна сцена и публика. Поэтому быстренько придумали СТЭМ – студенческий театр эстрадных миниатюр.
 
Руководитель СТЭМа на каждом студенческом концерте пытался всунуть хоть одну миниатюру. Наташа успевала играть и там.

А еще в ее жизни была куча свиданий. Она была симпатичной обаятельной девушкой, и мальчики ее не пропускали.  Поклонников было, хоть отбавляй. Наташа не особенно заморачивалась по поводу поклонников. Еще со школы она привыкла, что они у нее всегда есть. Еще, когда она училась в десятом классе, два парня предлагали ей выйти за них замуж. Она отказала и одному и другому. В институте предложений было много. Но она не хотела рано выходить замуж, потому что понимала, что свободная жизнь на этом закончится. Да и не влюблялась так, чтобы раз и навсегда.

Был случай, когда в один день ей сделали предложение руки и сердца сразу четверо молодых людей. Но Наташа деликатно всем отказала. Подруги, с которыми она жила в одной комнате, удивлялись такому количеству поклонников. Но, с Наташиной точки зрения, удивляться было нечему: ее подруги сидели в общежитии и только учились, не отрываясь от книжки, а у нее была насыщенная разносторонняя жизнь.

Наташа, благодаря своей мощной школьной подготовке, а возможно, и своим талантам, схватывала все на лету. Ей стоило внимательно послушать преподавателя, и учить уже не надо было. Читала она по диагонали, за пару часов могла прочитать толстую книгу по истории. Писала очень быстро, записывая каждое слово преподавателя. Правда, ее конспектом могла пользоваться только она, потому что разобрать ее каракули никто не был в состоянии.
 
Кроме учебы она успевала бывать на репетициях СТЭМа, на тренировках и ежедневно в штабе оперотряда. Ее назначили комиссаром городского оперотряда, и теперь раз в неделю надо было еще бывать в горкоме комсомола на заседаниях штаба. Круг знакомых был огромен. Правду говорят, что много успевает только тот, кто много чего делает. Так и Наташа. Наряду со всем этим она еще умудрилась, параллельно с институтом легкой промышленности, окончить народный университет правовых знаний при высшей школе милиции Украины.

Молодые люди, конечно, обращали внимание на красивую энергичную девушку, которая успевала  учиться и еще чем-то заниматься.

После окончания института она привезла домой множество наград спортивных и несколько грамот Министерства внутренних дел за активную работу по охране общественного порядка. Была награда и от ЦК ВЛКСМ.

Замуж в институте она так и не вышла. И уже, когда начала работать, встретила замечательного парня, в которого сразу влюбилась. Они поженились на ее день рождения, чтобы все праздники отмечать вместе.

Жили в Чернигове, снимая квартиру. Своя квартира не светила в ближайшие годы. И когда в город приехал вербовщик, сватая офицеров запаса служить на Севере, они согласились сразу. Там была хоть какая-то перспектива с жильем. Хотя надо было отслужить двадцать пять лет в очень сложных условиях. Но они были молодые и безрассудные. Решили и уехали.

К тому времени у них уже росла маленькая дочурка, которую они оставили с родителями на время, пока устроятся. Но получилось не так, как думали. Поехали они туда в феврале месяце, в самые лютые морозы. Люди из теплой Украины попали в такой жуткий холод, который ими переносился с трудом. Но не это было самое главное. Мужу предложили работать начальником цеха на лесопильном заводе, где работали одни зэки. А Наташе – учителем в вечерней школе для тех же зэков. Они согласились, но по дороге в гостиницу они встретили колонну заключенных, которых вели в лагерь. Они все как по команде повернули головы в сторону Наташи  и смотрели на нее, пока она не зашла в дверь гостиницы. Муж у Натальи был ревнивым и тут же он вообразил себе, что на уроках все будут только влюбляться в нее и тому подобное, поэтому они тут не могут остаться. Назавтра он пошел в штаб и отказался от должности. Они уехали в Москву.

Куда ехать дальше, они не знали. Перебрали все города Советского Союза, но нигде не было родственников, которые могли бы помочь устроиться. Анатолий вспомнил, что у него брат живет в Кривом Роге. Вот куда бы не хотелось ехать, так это туда. Наташа помнила, как они приезжали в гости, как уже на въезде в город их встретила красная земля. Даже воробьи, казалось, и те  были красными. Потом серая земля от цементного завода. Они приезжали ранней весной, и ветки деревьев были голыми и черными. В общем, впечатление было ужасным.

И Толя предлагал ехать именно туда. В Чернигов они уже не могли вернуться: их бы там никто не прописал. Поехали в Кривой Рог. Помотались немного по квартирам, а потом отец купил им дом, где они сейчас и живут. Сейчас Наталья уже ни за что не променяла бы Кривой Рог на другой город. Говорят, что родной дом там, где живет семья.

Наташа работала модельером на  обувной фабрике. На работу приходилось добираться  почти полтора часа, но по масштабам города это было нормально.

Ей нравилось время, которое она проводила в маршрутных автобусах. Наташа любила смотреть в окошко и думать о чем-то своем. Раньше, когда была моложе, обращала внимание на молодых людей. Сейчас больше задумывается о работе. Молодые наседают на пятки, надо постоянно быть в курсе моды, не отставать, а даже быть «впереди планеты всей», как любит выражаться  ее непосредственный начальник.

Сегодня ее мысли были полностью заняты новой коллекцией. Надо было что-то делать, потому что  вопрос стоял серьезно: или она останется ведущим модельером, или же ее должность передадут новенькой. Совсем недавно к ним в лабораторию устроилась на работу выпускница вуза – модельер Ирина. Совсем молоденькая девочка, на нее поначалу даже внимания никто не обратил. Но как-то постепенно она все чаще стала попадаться на глаза начальству. То с одним предложением подойдет, то с другим. И главный инженер почему-то стал советоваться больше с ней, чем с Натальей.

Наташа была вся в работе и на подобные моменты просто не обращала внимания, до тех пор, пока подруга Татьяна – технолог фабрики – не подсказала ей. Тут уж и Наталья стала замечать, что отношение к ней со стороны главного инженера полностью изменилось. Хотя он и был моложе ее года на два, но явно заглядывался на нее как на женщину. Наташе это льстило. И вот последнее время Виктор Иванович, так звали главного, что-то зачастил к столу Ирины. То ему нужна консультация, то размер чего-то надо уточнить – и все почему-то у Ирины. А ведь раньше он, надо – не надо, по этим вопросам бегал только к Наталье. Такое  изменение в поведении начальства быстро заметили все. Сразу же это отразилось и на отношении окружающих к Наташе.

- Вот видишь, - говорила ей в обеденный перерыв Татьяна, запихиваясь бутербродом. – Друзья познаются в беде. Теперь ты точно знаешь, кто тебя любит, а кто только притворялся. Ну, ладно, плюнь и забудь.

Но как тут забудешь, когда изо дня в день ты видишь, как меняется мнение о тебе. Некоторые просто стали избегать Наталью. Было задето самолюбие. Наташа старалась вести себя, как прежде. Вроде как ничего не изменилось. Так же ходила на работу, выполняла свои обязанности, по необходимости улыбалась. Дома зарывалась в подушку и ревела, но так, чтобы не слышали домашние. Ну, как она им объяснит причину своих слез? Скажет мужу, что главный инженер перестал обращать на нее внимание? Что некоторые сотрудники советуются с Ириной, а не с ней? Как  она сможет объяснить все это? Ведь никто не поймет. Муж заподозрит, что она ему изменяла, хотя ничего подобного не было. Дети тоже не поймут. Ведь она не сможет рассказать о состоянии своей души, потому что и рассказывать толком нечего. Наташа прекрасно понимала, что вроде как ничего существенного и не происходит. Но внутренней женской интуицией чувствовала, что приходит конец ее невидимому влиянию на людей, которое она ощущала все годы своей жизни. Появилась новенькая, на вид невзрачная, ничем особенным не выделяющаяся, худенькая девушка – и все пошло прахом. Забыто то, что Наталья – классный специалист, что она годами проработала ведущим модельером, что ни одна коллекция не вышла без ее ведома. В конце концов  - она просто красивая женщина.

Наталья решила бороться. Доходившие до нее слухи, что ее хотят устранить, скорее всего, перевести на другую работу, только подстегнули ее. Она уже давно вынашивала идею создания новой коллекции. Но задумки были настолько смелыми и не в ее стиле, что она не решалась кому-либо в этом даже признаться. Наблюдая за работой Ирины, Наталья поняла, что эта девочка не дотягивает до ее уровня. Ирину,  как молодого специалиста, конечно, поддержат. Но надо показать ей свое место.

- Виктор Иванович, -  Наталья решилась окликнуть главного инженера, который уже направлялся к столу Ирины.
- Да, Наталья Николаевна, - отозвался тот, с трудом отводя взгляд от глаз Ирины, которая вызывающе смотрела на него.
- У меня есть предложение. Коллекция уже устарела, а мы все занимаемся ее разработкой. Не пора ли утвердить новую?
- А что? Вот и молодых подключим, пусть покажут, на что они  способны. - Виктор Иванович как бы невзначай положил руку на плечо Ирины. Та улыбнулась, немножко покраснев.
- Я готова. У меня давно уже разработаны эскизы. Хоть завтра могу принести.
- Тогда не будем тянуть, сейчас в дирекции утрясем дату худсовета и вперед, девочки.

Девочками главный называл всех женщин, когда был в очень хорошем настроении. Наталья была довольна. Эскизы давно были готовы, надо только вечер посидеть, что-то подправить, подчистить.


Глава 2


Погода стояла замечательная. Был конец августа, но солнце не жгло так сильно, как последнюю неделю. Все отпускники покинули город, отправившись на моря. У кого не было возможности уехать дальше от городского шума, тот использовал каждую свободную минуту, чтобы посидеть на берегу реки, окунуться в ее мутновато-зеленоватые воды, смыть с себя жар августовского солнца.

Река, протекавшая за городом, стала вожделенным местом для всех горожан, особенно в выходные дни. Дорога уже с утра была запружена потоком машин всех марок, идущих в одном направлении.  Они дружно сворачивали влево на первом же повороте после выезда из города. Там в лесочке отдыхали все «дикари». Уже на подъезде к небольшому сосновому лесу виднелись палатки, кучки мусора, которого с каждым наездом горожан становилось все больше, слышались визги довольной  детворы, барахтающейся в мутной воде. В воздухе витал умопомрачительный запах поджаривающихся шашлыков.

Недалеко был поселок, который жил своей размеренной жизнью. На обочине выпасали небольшое стадо коров, которые почему-то постоянно заходили на асфальтированную дорогу, мешая любителям дикого отдыха проехать. Все время слышались сигналы клаксона, которых коровы совсем не боялись. И водителям приходилось ждать, пока пастух отгонит очередную любительницу пройтись по асфальту.

Немного дальше по трассе опять был поворот влево к парому. Туда тоже устремлялась часть автомобилей, но поток их был меньше: там находились дачи.

На даче у Веры Ильиничны собралось человек десять гостей. Все были сотрудниками хозяйки – заведующей обувным ателье. Дача была расположена в очень удобном месте: метров сто от речки, рядом проходит трасса. Да и от города  не очень далеко. Двухметровый забор отгораживал дачи от любопытных глаз. А посмотреть здесь было на что: дворцы в средневековом стиле, двух- и трехэтажные особняки, которые на дачи вовсе не были похожи. Строились здесь только те, у кого были лишние деньги. Через дорогу стояли действительно дачи: маленькие домики, предназначенные скорее для хранения садового инвентаря, чем для жилья. Люди приезжали сюда покопаться в земле, вырастить что-то для себя.

Дача Веры Ильиничны находилась по эту сторону забора. Двухэтажный дом, больше подходящий для постоянного жительства, чем для дачи, был облицован пластиком, только вошедшим в моду. Усадьба была обнесена дополнительным забором, который казался двойным из-за кустов смородины, густо посаженных и разросшихся настолько, что пролезть между ними было невозможно.

Вера Ильинична, с гордо поднятой головой, ходила по чисто выметенным, выложенными тротуарной плиткой, дорожкам. Она показывала своим гостям грядки с посаженными перцами, помидорами и другими дачными растениями.  Скорее всего, дачный участок обрабатывал нанятый садовник: нигде не было ни соринки, растения высажены четко, ровно, как под нитку, со знанием агротехники. Вряд ли хозяйка, с ее маникюром, копалась в земле.

- Ну, что, пора к столу, - громко возвестил Алик, неся в руках шпажки с шашлыком. Запах был настолько соблазнительным, что поневоле все оставили свои разговоры и потянулись к столу.

Алик по национальности был армянином, было ему уже за сорок. Приземистый, кряжистый, с большим крупным носом, с немного поседевшими висками он выглядел, как истинный армянин. Он давно работал на обувной фабрике заведующим ателье по пошиву обуви, но никто его иначе не называл. Имя-отчество у Алика было какое-то заковырыстое, не привычное слуху славянина. Так он и остался навсегда Аликом. Шашлык, по традиции, доверяли делать только ему.

- Так, у всех налито? – поинтересовался дородный мужчина лет пятидесяти, одетый в светлые брюки и такого же цвета рубашку с короткими рукавами, поднимая рюмку. – Тогда у меня тост.

Никто не произнес ни звука, все с обожанием смотрели на директора фабрики Владимира Дмитриевича Шершнева. Он чувствовал это немое обожание женщин, а их было здесь большинство, и умело им пользовался. Почему мужчины смотрели ему в рот, тоже понять можно – все-таки директор.

- Все вы уже знаете, что нашей фабрике в скором будущем, скорее всего в течение этого года, грозит реорганизация, - продолжал Шершнев. – Но как что сложится, многое будет зависеть и от нас всех. Поэтому предлагаю выпить за наш союз, чтобы мы были едины, чтобы ни произошло. Надеюсь, меня все поняли?

Все дружно закивали, молча, как заговорщики, выпили и набросились на шашлыки. Кроме шашлыков на столе было много деликатесов, которые простому труженику были далеко не по карману. Все это поглощалось с завидной быстротой: отсутствием аппетита никто не страдал. Мужчин было всего четверо, но они активно ухаживали за дородными дамами, обвешанными золотыми цепями. Женщины словно соревновались в количестве золота и украшений. У каждой все пальцы рук были унизаны кольцами с драгоценными камешками. Все женщины работали заведующими ателье фабрики. Все, как одна, были с пышными прическами, сделанными в парикмахерской, которые старили их. Волосы, выбеленные гидроперитом, и оттого смотревшиеся, как неживые, были густо начесаны и покрыты плотной коркой лака. Каждая была одета практически в вечернее платье, разве только длина подолов была не до пола.
Выделялась из общей массы только одна не очень молодая, но с довольно приятной внешностью, полноватая дама. Одета она была немного скромнее своих сотрудниц, да и золота на ней заметно не было. Ее коротко  стриженые русые волосы свободно шевелились под дуновением ветерка, иногда проносившегося над ними. Обута она была в обыкновенные шлепки в отличие от изысканных туфель на высоких тонких каблуках остальных женщин. Похоже, что она действительно приехала на дачу отдыхать. Но на нее поглядывали с уважением и заметно прислушивались ко всему, ею сказанному. Это была Мария Емельяновна Звонкова, заведующая производством фабрики. За глаза ее называли «серым кардиналом». Все знали, что директор не принимает никакого решения, не посоветовавшись  с ней. По сути, руководила всей фабрикой,  не выходя из своего маленького кабинетика, Мария Емельяновна. А Шершнев ездил на всевозможные планерки, оперативки, совещания по рай-   и горисполкомам. Возил отчеты, заседал. Короче, создавал видимость бурной деятельности. На оперативках, проводимых на фабрике, последнее слово всегда было за Марией Емельяновной. Вот и сейчас, когда уже было все выпито и съедено, все головы дружно повернулись в одну сторону. Как ни странно, но Шершнев тоже чего-то ожидал.

- Что ж, теперь можно и поговорить, - наконец-то изрекла Мария Емельяновна. – Вы все в курсе, что фабрику надо приватизировать. Но в таком виде, как она сейчас, это невозможно. Даже, если сложить все наши капиталы воедино, денег все равно не хватит. Еще маленькие ателье вы сможете выкупить, а вот основное здание, оборудование… вряд ли.

- Но ведь мы уже посписывали все, что нужно, - подала голос хозяйка.

- То, что вы списали, это только часть. Всего не спишешь. Не забывайте, что оценивать будет комиссия, а мы даже не знаем, кто в этой комиссии. Петр Петрович, - обратилась Мария Емельяновна к начальнику отдела кадров, который за все это время вряд ли хоть раз вставил слово в общий разговор и явно чувствующий себя неуютно в собравшейся компании, - я ведь вам поручала узнать состав комиссии.

- Я узнал, все наши – из горисполкома, один из Киева, - ответил Петр Петрович, худой пожилой мужчина, военный пенсионер, но еще очень бодрый, не желавший сидеть дома.

- Хорошо, этим мы займемся позже. Сейчас надо решить пару принципиальных вопросов. Нам надо фабрику разделить на несколько участков, по районам. Так проще будет приватизировать. – Мария Емельяновна достала из сумочки блокнот, с которым никогда не расставалась. – Я здесь набросала, что и как.

Все внимательно слушали план распределения участков. Их выезд на природу превратился в самую обыкновенную оперативку, которую можно было бы провести и на фабрике, в кабинете директора. Но отличие было: здесь присутствовали только избранные. На оперативке обычно собиралось человек двадцать – двадцать пять, здесь же было всего десять.

Чтобы стать заведующим ателье фабрики, надо было быть или везунчиком или родственником кого-то, уже работающего в этой структуре. Просто с улицы завами не назначали. Если внимательно посмотреть состав заведующих, то тут не было никого с высшим образованием, не было ни одного действительно специалиста. Зато были сестры, кумовья, сваты. Эта верхушка настолько плотно оккупировала фабрику, что чужому человеку пролезть туда было невозможно.

Заведующая ателье становилась как бы минидиректором своего маленького мирка. Что творилось за закрытой дверью ателье, знали только приближенные. Директор и администрация фабрики не влезала в эти дебри, лишь бы план выполняли, да вовремя на оперативки являлись.

Когда кто-то из заведующих немного расслаблялся и позволял себе приезжать на оперативки на такси, директор деликатно делал замечание, мол, не надо выставлять напоказ свои доходы. Но рабочие все видели и знали. Но того, кто мог бы где-то выболтать лишнее, сразу увольняли. Остальные, боясь лишиться хорошей работы, просто молчали.

И директор, и Мария Емельяновна, конечно, знали, что в ателье выпускается гораздо больше обуви, чем показывается по накладным, но не пойман – не вор. А ловить никто никого и не собирался. Тем более что и администрации кое-что тоже перепадало.

Иногда милиция интересовалась делами на фабрике, но ей подсовывали козла отпущения в лице какой-нибудь сильно проштрафившейся заведующей и фабрику оставляли в покое на некоторое время.

Заполучить себе участок было очень прибыльным делом. Поэтому все с большим вниманием слушали Марию Емельяновну.

 Сразу назначался директор участка, т.е. предприятия. Ни Шершневу, ни самой Марии Емельяновне, ни главному инженеру, который тоже здесь находился, предприятие почему-то не досталось.

 Четыре участка распределили быстро. Директорами на них остались заведующие самыми крупными ателье. Опыт работы у них уже был, да и система работы на фабрике способствовала тому, что для них ничего существенно не менялось. Добавился только бухгалтер и снабженец. Остальное было на их усмотрение. А вот с пятым участком вдруг возникли проблемы. Это был южный участок, очень разбросанный и запущенный. Заведующая крупным ателье Надежда Николаевна Шутова работала спустя рукава. Ни для кого не было секретом, что она была любовницей директора. Красивая, веселая, немного полноватая, но гибкая – она притягивала взоры мужчин. Шутова никогда не заморачивалась выполнением плана, уборкой территории, не особо обращала внимание, чем в рабочее время занимаются ее подопечные. Работают, не жалуются, значит, все хорошо. В ателье всегда был беспорядок, люди делали все, что им хотелось. В принципе, такой бардак устраивал всех, кроме заведующей производством. Мария Емельяновна делала Надежде замечание, та сразу же бежала к директору. Шершнев немедленно шел в кабинет к Звонковой, и все заканчивалось так, вроде ничего и не произошло.  И вот сейчас встал вопрос, кого же назначать директором южного участка?
Шутова, видя, что участки распределяются по принципу главных ателье и директорами там остаются заведующие теми же производственными единицами, гордо подняла голову в предвкушении будущего директорства.

- А вот как быть с южным участком? Прямо не знаю.
Шутова сразу насторожилась.
 
- Надежда Николаевна, извини, но директор из тебя будет никакой. Ты и с ателье не можешь управиться.- Мария Емельяновна  в упор посмотрела на Шутову, готовую расплакаться. Шершнев в недоумении уставился  на свою заведующую производством. Он не ожидал такого поворота вещей.

- У меня есть кандидатура, - вдруг высказался главный инженер, который до этого времени молчал, - а давайте мы эту должность предложим  нашему ведущему модельеру. У Натальи Ивановны большой стаж работы, она активный работник. Энергии не занимать. По-моему, это как раз то, что ей подойдет. И кстати, будет единственный директор с высшим образованием.

- Виктор Иванович, решил свою симпатию выдвинуть? – подал голос Алик. - Она ведь совсем не нашего круга. Лучше уж кого-то из своих предложи.

При этих словах заметно дернулась бровь у Петра Петровича, да и Мария Емельяновна нахмурилась.

- А почему бы и  нет, - видно было, что она раньше об этом не думала и  сейчас решение  приняла внезапно, скорее даже под воздействием слов Алика.
- Мария Емельяновна, подумайте, - тихо заговорил Шершнев. – Она же никогда даже цехом не управляла. Не справится с фабрикой.
- А мы дадим возможность ей научиться. Виктор Иванович прав, надо, чтобы хоть кто-то был с высшим образованием. А специалист она отличный.
- А как же Надежда?

- Пусть посидит у нее в подчинении, а там оно само утрясется. Вы не забывайте, что кандидатуры директоров будут еще утверждаться в горисполкоме. Чем мы будем объяснять выбор кандидатов? Что она ваша, простите, любовница?

При этих словах Шершнева передернуло. Он прекрасно понимал, что его Надежда не тянет даже ателье, а уж с фабрикой и подавно не справится, но перед этим он ей обещал, что при разделе фабрики ей достанется лакомый кусочек. Сейчас он чувствовал себя виноватым перед ней, но что-либо изменить он не посмел. Шутова смотрела на него в тревожном ожидании, да и остальные притихли, ожидая результатов перешептывания директора фабрики и «серого кардинала». В принципе, они не сомневались, что победит в переговорах Мария Емельяновна, но чем черт не шутит…

- А если и остальных не утвердят? – спросил Владимир Дмитриевич.
- Если такое произойдет, значит, пойдем сами директорами.
- Нет, ни за что. Кто его знает, как наша политика повернется. Лучше переждать.

Боязнь директора объяснялась довольно просто. Еще не было примеров реорганизаций предприятий. На заседании горисполкома мэр города довел до сведения нынешних директоров, что принято решение в течение этого года провести реорганизацию некоторых предприятий, в том числе и фабрики по пошиву и ремонту обуви.  В чем заключалась эта реорганизация, им объяснили немного позже.

Фабрику готовили к приватизации, о которой говорилось еще только шепотом и только в узком кругу. Шел 1991 год. Только был подписан договор о роспуске Советского Союза. Только Украина была провозглашена независимым государством. Люди не знали, что ожидает их в будущем. Простой народ не сильно волновался, а вот власть имущие забеспокоились.

Каждый, кто хоть немного разбирался в политике, понимал, что это время для обогащения. Если у кого было хоть немного в запасе денег и смекалка, тот, не задумываясь, ввязывался в разные аферы, приносящие прибыль.

Были выпущены приватизационные сертификаты, которые простые люди не знали, куда вложить и что с ними делать.

В общем, страна пришла к капитализму, от которого отбивалась  семьдесят лет, но как при нем жить – еще не знала.

На собрании, которое проходило при закрытых дверях и где присутствовали только трое: директор, главный инженер и Мария Емельяновна, было решено фабрику разделить на пять частей. Выкупить ее целиком не представлялось возможным. Она была разбросана по всему большому городу. Несколько крупных ателье, много мастерских по ремонту обуви, множество ремонтных точек, расположенных при заводах и фабриках. На каждой такой точке стояло дорогостоящее оборудование, был склад, заваленный материалами для изготовления обуви. Суммарно получалась астрономическая сумма, которую не в состоянии был осилить один человек.

Умная женщина Мария Емельяновна посчитала, что, только разделив фабрику на отдельные точки,  можно будет потом ее приватизировать.

Все это надо было проделать до того момента, когда будет дан старт приватизации. Пока государство приходило к памяти после принятия независимости, пока делились портфели, никому не было дела до таких предприятий, как обувная фабрика. Под прицел были взяты металлургические гиганты, большие заводы, производящие стратегические товары. На легкую промышленность и на точки бытового обслуживания в тот момент просто не обращали внимания, и они были предоставлены сами себе.

Мария Емельяновна решила воспользоваться ситуацией, и подвести фабрику к приватизации подготовленной. Для этого было дано указание всем заведующим ателье и мастерскими в течение полгода списать по возможности больше товара и оборудования. С товаром было проще: технологи просто закрывали глаза на акты списания и подписывали все подряд. Все равно главная подпись на акте принадлежала заведующей производством. Потом стали практиковать сначала основную подпись, а уже потом собирались подписи второстепенных лиц.

На том же собрании в узком кругу было решено, что ни один из присутствующих не станет директором вновь образованных предприятий. После того, как фабрика, как таковая, перестанет существовать, каждый из них пойдет своей дорогой. Если захочет, откроет свое предприятие, не захочет, будет работать в другой сфере.

На складах было много товара, стояло несколько единиц еще не расконсервированного оборудования. Решено было списать с баланса все, что можно, продать, поделить деньги на троих. Там же было принято решение, кого назначить директорами. От этого зависела судьба многих людей. И вот Мария Емельяновна на ходу поменяла решение о назначении Шутовой.

Женщины загалдели, недовольные принятым решением, но никому даже в голову не пришло, что его можно изменить, настолько все привыкли к тому, что слово Звонковой – закон. И никто не поинтересовался, почему начальство добровольно отказывается от руководства каким-нибудь участком. Так это и осталось для них загадкой, которую они разгадывали многие годы.

После оглашения резолюции торжество продолжилось. Все поздравляли вновь испеченных директоров, которых еще никто не утвердил. Но все были уверены, раз их рекомендовала сама Мария Емельяновна, значит, так тому и быть.


Глава 3


Наталья Ивановна Соколова готовилась к худсовету и не предполагала, что ее судьба уже предрешена. Она плохо спала эту ночь, прокручивая в голове  свои объяснения по поводу каждой модели. Наташа готовилась основательно, она понимала, что это решающий худсовет в ее карьере. Если людям, которые соберутся просматривать ее эскизы, что-то не понравится, а больше приглянутся эскизы Ирины, то ее карьере главного  модельера придет конец. И тогда что – идти в подчинение к этой девчонке? Нет, такого позора Наталья не переживет. Тогда придется уходить с фабрики. С такими мыслями она пришла сегодня на работу.

Наташа пересматривала свои рисунки, раскладывая в нужном порядке. То же самое делала и Ирина. Они поглядывали друг на друга, ничего не говоря. Худсовет должен был начаться примерно через час, но пришла секретарь и сказала, что Соколову срочно хотят видеть директор и Мария Емельяновна.
 
- Ну, началось, - только и сказала ей подруга Татьяна.

Наталья шла в корпус администрации с замиранием сердца: просто так в святая святых не вызывали, да еще вдвоем. Не иначе, как что-то произошло.

Она тихонько постучалась в дверь, секретарь кивнула, мол, заходите.
 В кабинете директора был  начальник отдела кадров Петр Петрович  и Мария Емельяновна.

- Наталья Ивановна, - начал Владимир Дмитриевич, - мы тут посоветовались и решили, что пора вам сменить работу. Не засиделись ли вы в модельерах?

У Наташи немножко сжалось сердце, она, в принципе, была готова к этому разговору, только не знала, к чему он приведет. Была готова даже к увольнению. Но то, что она услышала дальше, сразило ее наповал.

Наташа,- обратилась к ней Мария Емельяновна, видя, что та не в состоянии произнести ни слова, - не волнуйся. Мы тебе предлагаем повышение. Хочешь быть директором?

Наталья все так же молчала, чувствуя себя последней дурой, и понимая, что над ней смеются. Мария Емельяновна, вдоволь насладившись растерянностью Наташи, наконец-то сжалилась над ней и объяснила обстановку.

- Но для того, чтобы ты быстрее вошла в курс дела, тебе придется поработать начальником цеха здесь на фабрике, - добавила заведующая производством.

- А как же Соловей?
- А Ольга Викторовна поработает у тебя диспетчером. Сейчас Петр Петрович соберет собрание и объявит о твоем назначении.

- А если я не согласна?
- Тогда,- Мария Емельяновна переглянулась с Шершневым,- мы тебя уволим.

Это было сказано таким обыденным тоном, что Соколова поняла, да, ее просто уволят.

Наталья шла в цех, в голове была пустота. Она даже не осознала до конца, как резко изменилась ее судьба. Сегодня с утра она собиралась увольняться, а тут предлагают повышение, да еще какое.

Цех – это была вся фабрика. В подвале фабрики располагался склад готовой продукции, которым заправляла активная пенсионерка. Она постоянно перекладывала коробки с обувью, что-то перетирая, что-то меняя местами. Ежедневно туда опускали десятки коробок с обувью, которые она расставляла по, только ей известной, системе. Почти ежедневно шла отгрузка обуви на рынок. После обеда не проданная обувь возвращалась опять на склад. И опять кладовщица расставляла и переставляла свои коробки. Было такое впечатление, что эта женщина влюблена в свой склад, с такой любовью она занималась вверенным ей участком.

 На первом этаже располагался штамповочный цех, Наташа была там несколько раз, но особо не присматривалась к обстановке. Все там казалось ей таким мрачным, тяжеловесным. На больших прессах работали мужчины, легко поднимая и укладывая на металлические подушки большие листы тяжелой кожи. Стальные  резаки укладывались на кожу, и пресс с уханьем опускался на станину.

 Она никак не могла понять, как с таким тяжелым оборудованием справляется мастер: очень красивая, стройная, худенькая, которую звали Клавдия. Как она разбирается  в этих огромных прессах? В институте Наталья, конечно, учила штамповочное хозяйство, но в лабораториях института не было тяжелого оборудования, и она знала его только теоретически. Она могла, не глядя на пресс, рассказать все его технические характеристики, но никогда не работала на нем. Она предполагала, что это скажется на ее работе. Наталья представляла начальника цеха все знающим и все умеющим.

 На втором этаже был заготовочный цех. Мастером там работала очень симпатичная женщина, которую тоже звали Клавдия. Там в два ряда стояли швейные машины, напротив их заготовочные столы, где  женщины собирали заготовки обуви. С этим было все понятно. Наталья часто сталкивалась с заготовщиками по роду своей работы. Когда новую модель запускали в производство, она, как модельер, должна была присутствовать на потоке, пока заготовка не будет пошита. Если что-то не собиралось или собиралось с трудом, рабочие не стеснялись в выражениях. Во всем, что касалось сборки заготовки, они считали виноватыми модельеров. Поэтому приходилось иногда выслушивать нелицеприятные выражения в свой адрес. Но ругались рабочие скорее по привычке: надо ведь даже свою несостоятельность свернуть на других. Наталья и другие модельеры терпеливо рассказывали рабочим, как надо собрать ту или иную деталь, как надо ее обработать, как уложить. В результате, то, что было сделано на бумаге, спокойно воплощалось в жизнь.

 На третьем этаже затяжчики  пошивали обувь. Туда подавались детали низа обуви из штамповочного цеха, заготовки верха со второго этажа. И, в основном, молодые люди затяжными клещами вручную затягивали заготовки на обувные колодки, крепили подошвы, отделывали. Тут же эта обувь паковалась в коробки и сдавалась на склад готовой продукции.  И с этим как-нибудь разобраться можно. Но есть еще  приемная, реализаторы, модельеры. И есть еще начальник цеха, которая нормально справлялась с работой. И вот сейчас Ольге Викторовне объявят, что она уже не начальник и должна подчиняться своему же модельеру. Ой, как же это ужасно…

В цехе ее встретила Татьяна, она как технолог, практически все время находилась возле рабочих. Следила за соблюдением технологических параметров. Наташа, не ответив ничего на немой вопрос подруги, прошла в свой кабинет. Ирина с иронической улыбкой наблюдала за Натальей. Она видела растерянность Натальи Ивановны и, видимо, решила, что долгожданный момент наступил. Ирина давно мечтала заменить  Соколову.

Наташа решила привести в порядок свои дела. Начала разбирать бумаги на столе, выбрасывать не нужное. Такого накопилось довольно много. Зашла Татьяна, молча наблюдала за сборами Натальи. У той все валилось из рук и, не выдержав эмоциональной нагрузки, Наталья разрыдалась. Тут уж подруга не выдержала и бросилась успокаивать.

- Наташенька, что случилось? Да не молчи ты!
- Ничего не случилось, скоро узнаешь, - сквозь слезы еле проговорила Наталья.
Зашел главный инженер. Он был уже в курсе нового назначения Соколовой.
- Наталья Ивановна, давайте ваши эскизы, теперь они вам больше не понадобятся, а мы их употребим по назначению.
Наталья молча отдала ему папку. Ирина с торжеством взирала на Соколову. Татьяна с ужасом смотрела на свою подругу. Неужели уволили? Но за что, собственно?
- Ирочка, не забудьте, через час – худсовет, - улыбнулся Виктор Иванович. – Наталья Ивановна, вы что, расстроились?
- Да как-то…

В цехе раздался звонок. Таким звонком обычно начинался и заканчивался рабочий день. В рабочее время это означало ЧП или собрание.

- Приведи себя в порядок, надо идти, - сказала Татьяна. Она достала из сумочки Наташи пудреницу и помаду. – Что там еще приключилось?

Наталья припудрила синяки вокруг глаз, отлично понимая, что вся эта катавасия из-за нее. Но какими глазами она будет смотреть на начальника цеха? Ведь они были в хороших отношениях: не подруги, но все же…

Когда Наталья с Татьяной вышли в цех, там были уже все рабочие и начальство во главе с директором. Шершнев очень редко заходил в цех, в основном  его посещали только технологи и, реже, завпроизводством. Поэтому рабочие стояли в напряжении. Не было слышно обычных шуток, разговоров.

Собрание начал начальник отдела кадров. Он предоставил слово директору, который долго и невнятно обрисовывал сложившуюся политическую ситуацию и, наконец, перешел к злободневным вопросам. И тут же передал слово Марии Емельяновне. Та умела говорить быстро и четко.

- Друзья, не буду долго отвлекать вас от работы. Назрела необходимость в смене руководства цеха. Ольга Викторовна неплохо справлялась с работой, но, по  мнению руководства фабрики, еще лучше будет работать на посту начальника цеха  Соколова Наталья Ивановна. Все вы ее знаете, поэтому представлять долго не буду. А Ольга Викторовна назначена диспетчером цеха. Приказ о назначениях подписан директором.

Эти слова были встречены гробовым молчанием рабочих. Все были растеряны таким сообщением. Обычно, любое кадровое перемещение планируется заранее. И в какой бы тайне оно ни планировалось, но информация все равно просачивалась и обсуждалась на всех уровнях. Это же перемещение было сделано до того секретно, что о нем никто не знал, кроме действующих лиц.

Лица рабочих, как по команде повернулись в сторону начальника цеха Ольги Викторовны Соловей. Та застыла, ошеломленная. Ее даже в известность не поставили, что переводят на низшую должность.

- Ольга Викторовна была не в курсе перестановок, но поверьте, что это продиктовано производственной необходимостью. Администрация фабрики твердо убеждена в том, что вы сработаетесь с Натальей Ивановной, тем более что у нее есть далеко идущие перспективы. Думаю, что ни для кого уже не секрет, что в скором будущем фабрика будет реорганизована, и администрация возлагает большие надежды на Соколову. Ей надо присмотреться к производству и подобрать себе подходящие кадры, - последние слова Мария Емельяновна сказала только потому, что рабочие как-то настороженно посматривали в сторону Соколовой.

Они воспринимали ее только как модельера, к которой можно было обратиться в любой момент и никогда не получить отказ. Даже, если она была загружена работой «под завязку», она все равно находила свободную минутку, чтобы выполнить просьбу рабочего сделать ему эксклюзивную модель, «чтобы такой ни у кого не было».
  Последние слова заинтриговали рабочих, и они более дружелюбно стали посматривать на Соколову. Мария Емельяновна закрыла собрание, пожелав цеху процветания. Первым поздравить Соколову подошел главный инженер.

- Наталья Ивановна, от души поздравляю вас с новой должностью. Сегодня вечером надо бы отметить, - почти на ухо сказал он, пожимая ей руку, - я зайду.

Наталья ничего не успела ему ответить, потому что на нее налетела ее подруга Татьяна с объятиями. В цехе стало вдруг шумно, начальство ушло, а рабочие стали подходить, кто по одному, кто группками, и поздравлять нового начальника цеха.

Наташа со страхом зашла в кабинет начальника цеха, теперь ее рабочее место было там. Она  боялась встретиться глазами с бывшим начальником цеха, но Ольга Викторовна встретила ее приветливо.

- Проходи, не стесняйся, ты тоже была не в курсе?
- Да, узнала только сегодня.
- С чего бы это такие перестановки?
- Не знаю. Сказали, или ты идешь на место начальника цеха или мы тебя увольняем.
- Даже так? Садись за мой стол, это теперь твое рабочее место, садись, -
она жестом показала на свой стол. – Я пока посижу за другим столом, а там видно будет. Думаю, что в диспетчерах я долго не засижусь.
- Думаю, что да.  Это у них, как запасной вариант.
- Ты когда-нибудь работала хотя бы  мастером?
- Да, и мастером и начальником цеха.
- И когда же ты успела?
- Это было в другом городе. Сразу после института меня назначили мастером, потом перевели начальником цеха. Но там была совершенно  другая система, а тут…, - Наталья замолчала, вспоминая свои мучения.

          Сразу после получения диплома ее приняли на работу модельером, но проработала она там недолго, всего пару месяцев, пока модельеры фабрики были в отпусках. Целое лето там работал совсем старый пенсионер, которого пригласили на лето поделать заказы, которыми в то время фабрика была завалена, да еще выпускница вуза Наташа Соколова. Благодаря этому старому еврею Наташа благополучно забыла все, чему учили в институте, и научилась делать модели просто и быстро, без сложных подсчетов и вычерчиваний всевозможных углов. Но он забыл объяснить ей, как правильно проектируются сапоги с замками «молния». Наташа делала их так, как научили в институте. Но, как нам известно, теория не  всегда совпадает с практикой.

Однажды, где-то, через две недели после начала ее трудовой деятельности, в лабораторию зашел разгневанный начальник цеха. Наталья его немного побаивалась: взрослый мужчина, который по возрасту годился ей в отцы, всегда смотрел, как ей казалось, недоброжелательно. Позже она поняла причину этой недоброжелательности: у начальника цеха за плечами было всего четыре класса образования. Он был человек-практик, но в наше время никто этого не признавал. Он постоянно боялся, что придет какой-нибудь молодой специалист и его уволят. Позже Наталья его же и заменила, но в тот  момент она его просто боялась. Начальник цеха держал в руках пару сапог, прямо скажем, непрезентабельного вида. Голенище имело вид перевернутой бутылки: внизу очень узкое, а вверху - слишком расширенное.

- Ну, и какой же это умник сделал эту порнографию? – начал начальник цеха тоном, не предвещавшем ничего хорошего.

В тот момент в лаборатории была только Наташа. Старик-модельер ушел на больничный, и разработку всех заказов оставили на молодую и неопытную выпускницу вуза.

- Наверное, я, - пролепетала испуганная Наталья.
- И как ты представляешь эти сапоги на ноге?
- Но они ведь сделаны по мерке, - пыталась оправдаться молодой модельер.
- Они-то сделаны по мерке, но ты забыла, что они сделаны из натурального хрома, а не из резины. Не застегиваются твои сапоги! Ни на одной ноге не застегиваются! – уже кричал начальник. – Что мне с ними делать? Ты не знаешь? Мне теперь их до нового года не реализовать. Предлагаешь мне их на елочку вместо украшения повесить? Так слишком дорогие игрушки получатся. И чему только вас в тех институтах учат?

Он ушел, сгоряча хлопнув дверью, а Наталья проплакала целый день. Пока не пришел главный инженер, который тоже работал недавно, и не успокоил ее. Проблема оказалась не настолько страшной, как ее обрисовал начальник цеха, и была поправима. Из отпуска вернулась начальник лаборатории и главный модельер Валентина Иващенко. Эта светлая во всех отношениях девушка сразу приняла в свой коллектив молодую выпускницу, окружив ее вниманием. Она заботливо рассказывала, как и что надо делать. Вернулись остальные модельеры и технологи, загоревшие и веселые. Коллектив лаборатории  был чудесным. Наташа сразу влюбилась во всех и на работу ходила с большим удовольствием. Жила она в общежитии, ее поселили в одну комнату с Таней Руслановой, девушкой, которая из Киева приехала работать в Чернигов. Таня тоже работала модельером, и девушки сразу подружились.

           Наташа была очень активной, и ее сразу заметило руководство. Ей  предложили поработать мастером цеха. Наталья с воодушевлением взялась за новую работу. Все у нее получалось легко и красиво. С рабочими сразу нашла общий язык, план перевыполнялся, и ее перевели начальником цеха. И вот тут сразу начались проблемы морального порядка. Те девчонки, работницы цеха, которые жили с ней в общежитии, вдруг резко стали называть ее на «вы». Когда утром после назначения к ней обратилась ее подруга по общежитию и назвала ее Натальей Ивановной вместо привычного «Наташа», она подумала, что та сказала это в шутку. Но потом поняла, что абсолютно все, и молодые и постарше, стали величать ее по имени-отчеству. Наташа запаниковала. Она вбила себе в голову, что, если к ней так обращаются даже подруги, значит, она стала старухой.
 
 Наталья проплакала с месяц, потом пошла к директору, проситься, чтобы ее перевели обратно в лабораторию. Директор не понял, почему она хочет уйти из цеха. Все получается, цех работает отлично, все в порядке, а она плачет. Он посоветовался с главным инженером и перевел-таки Наталью модельером. Она была на седьмом небе от счастья.

Сейчас же такой номер просто не пройдет, тогда она была молоденькой девочкой, а сейчас уже женщина с двумя детьми, которых кормить надо.

- Ладно, ты осваивайся, а я пойду готовить цех к передаче, - Ольга Викторовна покинула кабинет, а Наталья несмело заняла ее место.
Только сейчас до нее дошло, что это еще и огромная материальная ответственность. В кабинет вихрем влетела Татьяна. Она сразу кинулась на шею подруге.

- Наташка, как я рада за тебя, как  рада, ты даже не представляешь. Я думала, что тебя уволили. Вот это да! – она в перерывах между словами целовала подружку.

-Таня, хватит. Хватит уже, говорю, - Наташа пыталась оторвать от себя Таню, но та все пыталась расцеловать подругу. – Послушай, что делать будем? Главный сказал, что вечером отмечать придет.

- Куда? Сюда?
- Думаю – да.
- Ой, надо что-то подготовить.
- Надо.
- А Соловей?
- Не знаю.
- Так, а ты спросила, он сам будет или...? – заинтересовалась вдруг Татьяна.
- А с кем он должен быть? – ехидно спросила Наталья.

Она знала, что Таня сохнет по одному молодому специалисту, который недавно появился на фабрике.

- Я думаю, Виктор Иванович понимает, что ты будешь не одна?
- Ладно, Танюша, с кем придет, с тем и придет. Лучше в обед сходим мы в магазинчик. Я так понимаю, что я должна выставляться. Представляешь, прихожу вечером домой и говорю своему Толику, что я – начальник цеха. Ты представляешь его реакцию? – у Наташи, наконец, появилось настроение.
- Представляю. Твой Толик надуется и сделает вид, что ничего не произошло. Я думаю, что он ревнует тебя к твоим успехам.
- Да ладно тебе, - отмахнулась Наталья от подружки.
- Ну, дерзай, подруга. Пойду я работать. Надо на худсовете быть.
- Ой, худсовет – и без меня. Странно как-то.
- Зато Ирина будет рада. Жуть.
- Точно, жуть.

Подружки рассмеялись, и Татьяна пошла в цех, а Наталья осталась одна в кабинете, который должен был стать ей родным.

Время до вечера пробежало быстро. На худсовете утвердили все модели Соколовой и несколько эскизов с доработкой Ирины. Наталья перенесла свои вещи в кабинет начальника цеха, все свои разработки передала другим модельерам, а основные отдала девочке Лене, своей очень способной ученице. Леночка заканчивала заочно институт и была перспективной девочкой. В обед они с Татьяной сходили в магазинчик, который находился за углом фабрики, и купили все необходимое для вечеринки.

Наташа старалась не мешать Соловей готовиться к передаче цеха. Уже на завтра был назначен переучет. Людям дали выходной, чтобы никто не мешал. В состав комиссии входила Татьяна в качестве технолога, девочка-бухгалтер, экономист. Председателем комиссии был назначен главный инженер.

К концу смены Ольга Викторовна  засобиралась домой.

- А ты чего не собираешься? – обратилась она к Наталье.
- Я Татьяну жду. Вы мне ключи от кабинета оставите?
- Конечно, только вот цех я закрою сама в последний раз.

Она ушла, закрыв цех, а Наталья стала накрывать стол. Вечеринки на фабрике не были для нее новинкой. Они часто собирались по поводу и без повода. Коллектив был относительно молодой, развлечься никто не был против. Наталье давно нравился  главный инженер. Ему было где-то лет тридцать пять. Он был женат и говорили, что он очень любит свою жену. Но это никак не мешало ему строить глазки и Наталье и Ирине.

Наташа не изменяла своему мужу. Любовь прошла давно и как-то внезапно, но ей никто не был нужен, да и штамп в паспорте сдерживал от необдуманных поступков. Они приехали в город и оба устроились работать на один большой завод в один цех. Оба были молоды и красивы. Женщины обращали внимание на ее стройного, подтянутого, спортивного Толика. Мужчины не пропускали Наталью. Но она настолько привыкла к мужскому вниманию еще со школы, потом в институте, что, если было бы наоборот, это ее бы удивило. Толик же был очень ревнив. Он воображал себе, что, если Наташа кому-то улыбнулась, значит, у нее с ним что-то есть. Наталье надоело оправдываться почти каждый  вечер и выдерживать постоянные  разборки.

Последней каплей в их хороших отношениях была поездка на турбазу. Собрались туда чуть ли не всем цехом. У Толика появился хороший друг Вася, который с женой даже переехал жить на их улицу: они сняли дом по соседству с их домом. По утрам молодые люди бегали вместе, ездили на рыбалку. С Верочкой, женой Васи, Наташа не очень сдружилась. Та была угрюмая и не очень общительная. Наташа часто ловила на себе заинтересованные, часто похотливые взгляды Василия, но он был далеко не в ее вкусе.
 
В тот день на турбазу Верочка почему-то не поехала, Вася поехал сам. Целый день молодежь веселилась, пели песни под гитару, катались на лодках. Оказалось, что Вася очень хорошо играет и поет.  На ночь разместились по домикам. Наташе и Толе достался маленький домик на двоих. Но уснуть в эту ночь им так и не удалось. Вася устроился прямо под их окном и целую ночь пел песни о любви.  Толе вдруг стало ясно, что его друг влюблен в его жену. Он полночи скрипел зубами, Наташа пыталась уснуть, но ничего не получалось. Они ни о чем не говорили. Наталья понимала, что муж не поверит в то, что она абсолютно равнодушна к Василию. Толя не  выдержал и уже под утро, когда Вася охрип от бесконечных песен и серенад, вышел к нему на улицу. Наташа не знает до сих пор, о чем они говорили, но на второй день они подрались. Домой ехали в заводском автобусе все вместе, Наташе было стыдно перед знакомыми, что из-за нее произошла драка. И смешно было смотреть на друзей, которые по воле случая сидели на одной скамье в порванных рубашках и с синяками на лицах.
Наташа работала с Верой в одной бригаде. Она боялась идти на работу и выяснять отношения. Тем более что виноватой себя ни в коем случае не считала. Но надо отдать должное Верочке, та даже и словом не заикнулась о происшедшем. Девочки поглядывали на них, видимо, ожидая, что разборки будут обязательно, но ничего не происходило. Но ровно через неделю Вера с Васей уволились с завода и выехали из города. Скорее всего, Верочка была умной женщиной и решила, что любовь Васи к Наташе быстро не пройдет и кто его знает, что может произойти. Она поступила, как в поговорке: с глаз долой, из сердца вон.

С тех пор отношения Наташи с мужем совсем расстроились. Они по возвращении из турбазы проговорили целую ночь, вспоминая все обиды, которые были за все годы совместной жизни. Накопилось много чего. Хотели даже развестись, но как-то обошлось. Наталья уволилась с завода и пошла работать по специальности – на обувную фабрику.

Затем отношения немного стабилизировались, и Наташа родила вторую девочку, которой было уже пять лет. Но к мужу она охладела полностью, жила с ним, скорее, по привычке, чем по любви.
-
Виктор Иванович чем-то зацепил ее. Скорее всего, тем, что чем-то напоминал ее саму. Она женской интуицией  чувствовала, что не так все благополучно в его семье, в его отношениях, как он хочет показать на людях. Не будет счастливый человек заглядываться на других, ему это просто не надо.

Воспоминания прервались приходом Татьяны.
 
- А вот и я. Виктор Иванович еще там бегает. А Игорь сюда не заходил?
- А что ему тут делать? – спросила Наташа, понимая нетерпение подруги.
Игорь  тоже был технологом и переехал сюда из другого города. Татьяна была еще не замужем, Игорь вроде тоже не женат, поэтому им было проще. А вот что она дома скажет про опоздание? Толик опять надуется. Ничего, скажет правду, что отмечали новое назначение. Телефона дома не было, так что позвонить и предупредить было невозможно.

Минут через десять, когда женщины уже стали поглядывать на часы, в кабинет постучали. Вошел главный инженер вместе с Игорем. На фабрике не было секретом, что Тане нравится новый технолог, и Виктор Иванович правильно предположил, что Наташа будет не одна.

- Девочки, а вот и мы. Заждались?
- Да уж. Заходите.

Время прошло так быстро, что они не заметили, что засиделись, чуть ли не до полуночи. За это время было столько всего переговорено и обсуждено, сколько они не говорили за несколько лет совместной работы.

Татьяна с Игорем  в уголочке вовсю целовались. А Наталья с Виктором сидели на расстоянии вытянутой руки, боясь приблизиться. Они рассказали друг другу о своей семейной жизни, и Наташа оказалась права: у Виктора давно было все кувырком, просто создавалась видимость идеальной семьи.

И только, когда мужчины провожали женщин до остановки, Виктор, воспользовавшись кромешной темнотой, осмелился поцеловать Наташу в щечку. Его губы  задержались немного дольше на ее щеке, но он так и не решился на что-то большее.

Дома, как и предполагала Татьяна, после сообщения Натальи о ее повышении, Толик нахмурился и, вместо того, чтобы поздравить, только спросил:
- Ты теперь всегда будешь приходить так поздно?
- Не обижайся, сегодня пришлось отметить новую работу, начальство настояло, - в принципе, Наталья говорила правду. -  Завтра начинается передача цеха, неизвестно, во сколько я приду. Заберешь Леночку из садика?

- А куда же я денусь? Не оставлять же ребенка в садике на выходные.

На следующий день началась передача цеха. Главный инженер как председатель комиссии должен был присутствовать при передаче, но смотреть, как пересчитывают различные обувные детали, ему явно не хотелось.

- Девочки, вы тут считайте, а я буду забегать, - и умчался по своим делам.

Забегал он действительно каждый час, отпускал кучу комплиментов женщинам и опять уходил. Пару раз заскакивал и Игорь, пытался помочь что-то пересчитать, но и у него терпения надолго не хватило, он тоже ушел. Татьяна светилась от счастья, у нее все складывалось с Игорем даже лучше, чем она мечтала.
Ольга Викторовна заметно нервничала. В состав комиссии входила бухгалтер Виктория. Полная молодая девушка, зарекомендовавшая себя,  как неподкупный человек. Ее боялись при каждой проверке. Викторию еще никому не удавалось уговорить, она пересчитывала буквально все, что находилось на месте ревизии.
 
Если к передаче готовиться заранее, можно все предусмотреть и утрясти. Невозможно сработать в таком большом цехе без потерь. Много рабочих и каждый себе что-то тихонько делает. Более добросовестные покупают себе детали обуви, выписывают через бухгалтерию со скидкой, по себестоимости. Кое-кто просит, но большинство просто крадут. Тот взял без спроса себе задник, тот пару подошв, тот прикарманил заготовку верха обуви. Не пойман ведь не вор, а поймать кого-то на горячем практически невозможно. Сидит человек на рабочем месте, делает пару обуви, а кому – себе или действительно заказ?  Не будешь ведь постоянно проверять выписанные квитанции, так времени ни на что не хватит. Рабочие это знают и пользуются  бесконтрольностью. Наташа прекрасно понимала это, потому что уже проходила через такое.

Мастер отделения цеха каждый месяц подсчитывала остатки материала, делала отчет, выводила разницу. Всегда была пересортица: чего-то не хватало, что-то было лишним. Это утрясалось очень просто: один мастер подходил к другому, они сверяли свои данные и просто обменивались материалами. Если что-то таким образом нельзя было решить, списывали или в следующем месяце перекрывали недостачу другими материалами. В общем, нюансов было много, но все можно утрясти, если есть время.

В данном случае времени не было вообще. Мария Емельяновна лучше других знала, как что делается. Она могла прекрасно предвидеть, что у начальника цеха  возникнут неприятности в этом плане. Возможно, ей нужен был отрицательный исход этой  внезапной ревизии.

Комиссии надо было дня два – три, чтобы все пересчитать, поэтому никто ни на что не отвлекался, быстро пересчитывая все подряд. К концу рабочего дня заглянул Виктор Иванович.

- Как дела, девочки?
- Считаем, - дружно раздалось в ответ.
- Когда планируем сегодня закончить?
- Давайте хотя бы до семи вечера сегодня посчитаем, может, тогда завтра бы и окончили, чтобы один выходной все-таки остался, - предложила Виктория.
Все согласились. Виктор Иванович немного еще покрутился возле них, но потом понял, что отвлекает всех от дела, и удалился. Появился он вместе с Игорем к семи часам.

- Девочки, закругляйтесь. Сейчас устроим небольшой перекус. Вы не против? – Виктор Иванович показал пакет, из которого торчала палка колбасы и выглядывала какая-то зелень.

- Ладно, закругляемся, - решила за всех Виктория.

К ней прислушивались, потому что понимали, что здесь главный человек все-таки бухгалтер. Как она посчитает, так и будет. Все остальные члены комиссии нужны только для количества и в качестве считальной техники.

- Идите в кабинет, а я закрою цех и – домой, - сказала Ольга Викторовна.
Ее никто не стал уговаривать, все понимали, что ей надо быстро сделать отчет и свериться, пока не закончилась передача. Возможно, еще можно будет спасти ситуацию, если она в катастрофическом положении.

Разместились в кабинете начальника, который находился рядом с цехом.  Виктория и девочка-экономист быстро поняли, что они лишние и как-то незаметно ретировались. После их ухода компания почувствовала себя намного свободнее. Игорь сразу обнял Татьяну и прижал к себе. Таня расцвела. Наталье было приятно наблюдать за подругой, которая столько переживала от своей неразделенной любви. Похоже, что все у них получается.

Виктор как-то незаметно оказался очень близко от Натальи. Она давно уже обратила внимание, что он очень часто касался ее руки, постоянно доставая что-то с другого конца стола. Влюбленные всегда замечают малейшие признаки заинтересованности ими. Любое касание обожаемого предмета остается в памяти надолго, и любому пустяку придается статус очень важного события. Запоминается, как любимый посмотрел, как снял воображаемую волосинку с вашего плеча, будто невзначай прикоснулся к вашему телу, как приятно изменился тембр его голоса, когда он сказал простые слова «Доброе утро», предназначенные только вам. Эти приятные для вас моменты  запечатлеваются в вашем мозгу, и из них создается идеальный образ вашего любимого.

За несколько лет, которые они вместе проработали на фабрике, этот образ уже давно склеился и вырисовался. Наталья знала, что нравится Виктору, он всячески это показывал, но пока ничего не получалось. Оба были женаты и узы брака держали их в семьях цепями. Иногда они встречались на вечеринках, которые по праздникам организовывались на фабрике, но там всегда было многолюдно. Часто на таких встречах кто-то из них был со своей второй половиной. Они поглядывали друг на друга, иногда даже танцевали вместе, но и только. Сейчас была возможность побыть немного вместе, им никто не мешал, но чувство того, что дома их кто-то ждал, все-таки сдерживало. А Наталье еще мешало и чувство ревности: она ревновала Виктора к Ирине.

Таня с Игорем как-то внезапно засобирались домой. Наташа даже удивилась. Она тоже поднялась убрать со стола, Виктор стал ей помогать.

- Ну, мы думаем, что вы тут и сами справитесь, - уже в дверях сказала Татьяна и упорхнула.

Игорь развел руками и удалился следом за девушкой. Наталья быстро убрала все в маленький холодильник.

- Уходим? – спросила она, глядя на Виктора.
- Подожди, - почему-то сразу охрипшим голосом сказал он и выключил свет.

Виктор в темноте нашел Наташины руки и притянул ее к себе. Она не сопротивлялась, хотя знала, что сейчас может произойти. Уже одно сознание того, что она в объятиях человека, о котором мечтала столько лет, бросало ее в дрожь. Виктор, видимо, чувствовал то же самое. Они долго стояли, просто обнявшись, и переживали в душе бурю эмоций. Он вышел из этого транса первым и несмело поцеловал женщину.

В этот вечер Наталья впервые изменила мужу.


                Глава 4


Владимир Дмитриевич Шершнев ехал с заседания горисполкома немного расстроенный.  Его большое грузное тело с трудом помещалось на переднем сидении «Волги» и он недовольно сопел, когда приходилось лезть в карман за носовым платком. А забираться туда приходилось часто, потому что пот струился по его заплывшим щекам и неприятно щекотал шею, попадая туда уже холодным.
«Почему он постоянно прячет платок?» - все время думал его водитель Мишка, которого сопение директора начало раздражать. Мишка был молодым парнем, который сразу после армии устроился на неплохую работу – возить директора. Но это он так думал вначале, сейчас же понимал, что легче было бы отработать смену где-то у станка, чем иногда часами ждать у стен какого-нибудь учреждения или под домом у очередной любовницы, которых у директора было несколько.
Любовниц Мишка вычислил очень быстро. Шершнев перед походом к ним всегда заезжал на базу к своей знакомой заведующей и отоваривался соответствующим образом. Часы посещения каждой были четко расписаны.

На подобные случаи у Мишки всегда была книжка под рукой. Он уже задумывался о том, что надо бы поступить  заочно куда-нибудь. Если ничего не изменится, то у него будет полно времени на учебу.

Шершнев сегодня был злой. В отделе быта горисполкома не одобрили план разделения фабрики на участки. Даже не то, чтобы не одобрили, а дали понять, что это сейчас не совсем целесообразно. Владимир Дмитриевич понимал, что одобрение можно получить совсем даже просто – дать взятку. Только вот кому? В отделе быта происходили перестановки: старого начальника перевели в другой отдел, не то наказали, не то поощрили – Шершнев так и не понял, а другого еще не назначили. Вернее, слухи уже ходили, что это будет отставной военный, но кто он такой – никто не знал. Старый начальник уже не хотел брать на себя ответственность и подписывать непроверенные документы, как его только не убалтывал Шершнев, но он не согласился. Теперь надо ждать нового босса, знакомиться, входить в доверие и непонятно как умасливать.

Шершнев посмотрел на часы.  Было уже три.  Сегодня он должен был заехать к Надежде, но было еще рано. По идее, она должна была быть в ателье. На работу к ней он заезжал крайне редко и то заранее предупреждал. К приезду директора всегда готовились, все мылось, подметалось, убиралось. Он решил приехать на сей раз без предупреждения. Ему Мария Емельяновна не раз говорила, что в ателье творится бардак, но он всегда видел чистоту и порядок. -
- Мишка, давай к Шутовой.
- Домой?
- Почему домой? В ателье.

Минут через двадцать Шершнев уже входил в ателье Шутовой. Уже с порога он услышал заливистый смех Надежды, который ему так нравился, доносившийся из ее кабинета. В приемной стояла очередь человека три – четыре, но приемщицы заказов нигде не было видно. Директора никто не заметил, и он решил немного поэкспериментировать. Стал в конец очереди и стал ждать развития событий.
- Господи, когда ж они там насмеются? – негромко сказала пожилая женщина своей соседке, которая держала две сумки обуви, тяжело переминаясь с ноги на ногу.
- А здесь всегда так. Была бы какая-нибудь мастерская рядом, я бы сюда ни ногой. А так, приходиться терпеть.

- И куда только начальство смотрит? – сказал со злостью мужчина.
- И давно вы так стоите? – поинтересовался  Шершнев.
- Минут двадцать, это точно, - ответил  мужчина.
- А звать не пробовали?

- Как же, не пробовали? Они сказали, что чай пьют.
- Но ведь для этого у них есть обеденный перерыв, - не выдержал директор.
- А здесь всегда перерыв, - подала голос молодая женщина, стоявшая перед Шершневым, - когда ни зайди, то чай пьют, то тряпки меряют, лишь бы не работать.

Шершнев понял, что Мария Емельяновна была права в отношении Шутовой, как, впрочем, и во всем остальном. Он осмотрелся: был уже почти конец смены, а пол в ателье был не вымыт, по углам собралась пыль комками, видимо, и вчера тоже никто не брал в руки тряпку.

- Так, товарищи, сейчас мы положение исправим, - сказал Шершнев людям, стоявшим в очереди, и пошел в кабинет, откуда все еще звучал смех заведующей ателье.

При виде входящего директора Шутова чуть не подавилась, она долго откашливалась, приходя в себя.

- Владимир Дмитриевич? – ее удивлению не было предела. – А почему вы здесь?
- А что, директор не имеет права посмотреть, как работают его точки?
Его взгляд переместился на приемщицу, которая застыла с открытым ртом.
- Девушка, вы приемщик заказов?
Та молча кивнула.

- Закройте рот и марш на рабочее место. С завтрашнего дня вы уволены. Понятно? – прошипел  он с такой злостью, что девушку как ветром сдуло. – Где твоя уборщица?
- Не знаю, - прохрипела Шутова.
- Сколько ее нет уже на работе?
- Дня три, - с сомнением произнесла она.
- А ты поинтересовалась, почему ее нет? Может, с человеком что-нибудь случилось?

- Да что может с ней случиться?  Напилась, небось, теперь отходит, - уже успокоясь, весело ответила Надежда Николаевна.
- Она что, алкоголичка?
- Ну, да.
- Почему держишь ее на работе? Часто она так уходит в загулы?
- Частенько.
- Покажи рабочие места.
Шутова замялась.
- Володенька, может, лучше чайку?

- Я сказал, покажи рабочие места, - уже с раздражением произнес Шершнев.
Шутова повела его в цех. Уже на входе директор чуть не распластался, споткнувшись о разбросанные обувные колодки, потом сразу же о корзины с отремонтированной обувью. Он тихо выругался, но упорно пробирался дальше. Рабочие, увидев директора, выключили оборудование и застыли в ожидании того, что он скажет. Шершнев поздоровался и дал знак продолжать работать. Он увидел все, что хотел увидеть. Мария Емельяновна была права, в чем он сейчас сам убедился.

- Надежда, а сейчас бери тряпку и мой ателье, - видя, как вытянулось лицо заведующей, он добавил, - сама мой. И уберите в ателье, разбросали тут…
Она стояла, не решаясь что-то предпринять.
- Я к тебе больше не приеду, - сказал он, уходя, и добавил уже в двери, - неряха.
Он уже не видел, как Шутова рыдала и гоняла всех своих рабочих, чтобы убрали свои рабочие места.
Шершнев, еще более злой, чем перед поездкой в ателье, появился на фабрике. Он сразу же прошел к Марии Емельяновне.
- Как обстоят дела с документацией у Шутовой?
- Нормально.
- У нее действительно все нормально?
- А что может быть ненормального, если отчет каждый месяц делает главный бухгалтер фабрики?
- Как?

- Как? А вот так. Каждый устраивается, как умеет. Шутова ведь ни в зуб ногой, ни в чем. Это знают все, кроме вас, - решилась сказать Мария Емельяновна.
- Да уж.… Да, подыщите приемщицу заказов к Шутовой. Я сегодня уволил там одну…
Мария Емельяновна удивленно смотрела вслед выходящему директору. Он даже не рассказал ей, как прошло заседание исполкома. Видимо, посещение Шутовой выбило его из колеи. Звонкова набрала номер телефона ателье Шутовой.  Та слезливым голосом сразу стала жаловаться на произвол директора, который приказал ей лично помыть полы в мастерской. Еле добилась Мария Емельяновна, что же там произошло.

- Завтра сама станешь на прием, а мы подыщем тебе приемщицу заказов, - закончила разговор Мария Емельяновна и пошла в отдел кадров.
Шершневу понадобилось около часа, чтобы окончательно прийти в себя, только потом он опять пошел к Звонковой, чтобы объяснить ситуацию по поводу реорганизации фабрики. Та внимательно выслушала и тут же стала звонить своей знакомой из отдела кадров горисполкома. Через несколько минут она уже докладывала директору.

- Начальником отдела быта будет некто Дубовенко Олег Павлович. Бывший офицер, строгий. Говорят, справедливый через край. Женат, есть дети. Уже завтра приступит к своим обязанностям. Надо будет вам завтра подъехать в горисполком и посмотреть на него. Лучше бы мне, конечно, взглянуть на него.

- Значит, завтра поедем туда вместе. Надо только причину придумать.
- В принципе, можно и без причины. Возьмем букет цветов и поедем поздравлять нового начальника с назначением и знакомиться. Думаю, так и остальные директора поступят. Только надо раньше, чтобы не затеряться в общей массе.
Шершнев вышел от Марии Емельяновны в более хорошем настроении, чем входил к ней. Только зашел в свой кабинет, как раздался телефонный звонок.

 - Владимир Дмитриевич, - сказал голос с сильным восточным акцентом, - надо бы срочно встретиться.
- Когда и где?
- Лучше бы прямо сейчас у нас.
- Сейчас буду.

Шершнев боялся этих встреч, но отказаться не мог. Звонил его знакомый азербайджанец Идрис Рамзаев. Два года назад Идрис вышел из тюрьмы, где сидел за мошенничество, и пришел на фабрику. Он пожелал встретиться с директором, с которым даже знаком не был, и за час беседы убедил того открыть подпольное ателье. Идрис дал полную раскладку затрат и чистой прибыли, свободной от уплаты налогов. Цифры впечатляли. У Шершнева в руках находились все необходимые материалы и оборудование, которое простому человеку собрать воедино было бы затруднительно.

             Директор понимал, что без Марии Емельяновны он все равно ничего провернуть не сможет, потому что все списание товара происходило только через производственный отдел. Он поставил в известность Идриса о таком обстоятельстве, не называя фамилии. Тот согласился  принять в дело третьего, но с условием, что этот человек  никогда не будет его видеть. Шершнев дал расклад дела Марии Емельяновне, и та довольно быстро согласилась, но тоже с условием, что никогда не будет ни с кем встречаться, кроме самого директора. Так Шершнев получился посредником, которого знали обе заинтересованные стороны.

Мария Емельяновна помогла организовать ателье, помещение под которое якобы арендовала обувная фабрика. Перевели туда лучших рабочих, нашли заведующую, которая подчинялась непосредственно Марии Емельяновне, не контактируя больше ни с кем. Материал она тоже получала только по записке заведующей производством. Над разработкой новых моделей трудились лучшие модельеры фабрики, товары туда поставлялись самого лучшего качества. По сути все знали об этом ателье, но никто не догадывался, что по документам оно нигде не значилось.  Ателье работало по принципу: если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место. Деньги от выручки заведующая сдавала лично Марии Емельяновне, отчеты тоже только ей. Все думали, что такое внимание к этому ателье у руководства только потому, что оно было класса «Люкс». Идрис работал в этом ателье реализатором готовой продукции. Но заведующую сразу предупредили, что она должна подчиняться распоряжениям своего реализатора. Она подумала, что это, так называемая, «крыша»  и спокойно работала.
Заведующая была симпатичной девушкой, и Идрис решил сделать ее своей любовницей. Она ему нравилась, как женщина, да и для большей гарантии: будет с ним спать,  не сдаст, если что-то случится.

Мария Емельяновна так никогда и не сталкивалась непосредственно с Идрисом – инициатором такого прибыльного дела. А дело развернулось на полную катушку. Прибыль текла рекой, и на троих вполне хватало.

В стране поговаривали все больше о приватизации предприятий. Начали открываться различные кооперативы, но еще с опаской, неизвестно, какое решение примет правительство относительно частной деятельности. Шершнев иногда думал, что после разъединения фабрики можно было бы официально зарегистрировать уже готовое предприятие на себя, а потом можно было бы послать подальше того же Идриса, да и Звонкову тоже. Дело уже налажено, связи все останутся, можно будет работать спокойно. Но встречаться с Идрисом ему было неприятно, он каждый раз ждал какого-то подвоха. И сейчас ехал в ателье с чувством тревоги.
Идрис встретил его на входе в ателье. Разговаривал он с таким сильным акцентом, что человеку, который говорил с ним впервые, было трудно его понять. Было ему уже под пятьдесят, когда-то черные волосы стали практически полностью седыми, но черты лица еще сохраняли былую привлекательность.
- Надо поговорить наедине, без свидетелей.

- Мишка, - обратился Шершнев к водителю, - иди, погуляй. Идрис, садись в машину.
Миша спокойно взял книжку и сел на скамейку недалеко от машины. Такое было с ним не впервой, и он ничему не удивлялся.
Идрис грузно опустился на заднее сидение.
- Говори, что ты хотел мне сказать? – Шершнев повернулся к азербайджанцу.
- Алинку надо менять, - без предисловий начал Идрис.
Шершнев понял, что разговор пойдет о заведующей ателье и о любовнице Идриса.
- Любовь кончилась? – улыбнулся он.
- Я серьезно, Алинку надо менять.
- Что случилось?

- По-моему, даже до нее дошло, чем мы занимаемся. Она нас вычислила.
- Откуда ты это взял?
- Она вчера мне заявила, что хочет долю от прибыли. Понимаешь? Я ей купил квартиру, подарил машину, одета и обута. Ей мало. Кто может похвастать, что любовник делает такие подарки?

- А ты на ней женись и будет порядок, - посоветовал Шершнев.
- Нет, на ней жениться не могу, она слишком жадная. Не люблю таких.
- Что же делать будем? Если ее уволить, она ведь и заявить может.
- Может, но это я беру на себя. Мне другая заведующая нужна.
- Где же я тебе ее возьму? Со стороны нельзя, пока научим, время будет упущено, а сейчас самый сезон начинается.
- Отдай мне Соколову.

- Кого? – удивился Шершнев.
- Наташу Соколову.
- Ты что просишь?  Она только месяц назад приняла цех, мы ее на директора участка готовим. Нет, ни в коем случае. Даже не мечтай, - возмутился директор.
- Нравится она мне, понимаешь? Вот захожу на фабрику и только ее видеть хочу. Не хочу другую заведующую, Соколову хочу, - упрямо твердил Идрис.
- Ты хоть понимаешь, что это очень умная баба, она нас раскусит в первый же месяц. И что тогда?

- Я этой женщине дам все, что она пожелает, и она будет молчать.
- Да не будет она молчать. К тому же она – любовница нашего главного инженера. Ты думаешь, что она променяет молодого и красивого на тебя? Ты себя в зеркало видел? – Шершнев с усмешкой наблюдал за реакцией своего подельника.
- А если я с ней поговорю?

- Поговори, только гарантирую, что толку никакого не будет.
- Да, и еще. Тут заходил какой-то хмырь из УВД. Интересовался, что и как.
- Это уже новость похуже, но ты слишком не переживай: по документам все чисто, - все же взволнованно проговорил Шершнев.
- Но Алинку надо срочно менять.
- Ладно, посоветуюсь. У тебя всё?

- Да.
- Тогда я поехал, сегодня еще дела есть. Мишка! – высунувшись из машины, крикнул Шершнев, показывая этим Идрису, что пора покинуть машину.
На следующий день с утра директор вместе с Марией Емельяновной поехали знакомиться с новым начальством. Как они ни торопились, но возле кабинета начальника отдела быта они уже застали директора сети химчисток  пронырливого еврея Фишмана. Он прохаживался по коридору, держа за спиной огромный букет цветов, практически такой же, какой был и в руках Марии Емельяновны. Его полные губы растянулись в усмешке, когда он увидел коллег по работе.
- Привет «Ремобуви»! – громко провозгласил он, здороваясь за руку с Шершневым и целуя руку Звонковой.

- Доброе утро. Вы нас опередили.
- Вы, как всегда, очаровательны, дорогая Мария Емельяновна. И, как всегда, держите руку на пульсе.

- Без этого не проживешь, - засмеялась она, вглядываясь в подтянутого, среднего роста, мужчину, который  почти строевым шагом шел по коридору. Его выправка выдавала в нем военного. Сомнений не оставалось – это и был их новый начальник.

- Товарищи, вы ко мне? – спросил мужчина, открывая кабинет.
- Если вы  Олег Павлович, то мы к вам, - самым нежным своим голосом произнесла Мария Емельяновна.

- Я – Олег Павлович, заходите, - сказал Дубовенко, приглашая посетителей.
- Вообще-то мы пришли к вам просто познакомиться и поздравить с назначением. Сейчас нам предстоит вместе работать, вот мы и подумали, что неплохо бы знать, с кем будем иметь дело, - начал Фишман.
- Да, я уже думал, что надо собрать всех бытовиков, познакомиться, узнать ваши проблемы, чтобы потом вместе их решать.

Решение их проблемы возникло у Марии Емельяновны мгновенно.

- Олег Павлович, - сказала она, преподнося цветы, - фабрика «Ремобувь» рада поздравить вас с назначением на пост начальника отдела быта. И у меня сразу есть предложение. Чтобы лучше узнать наши проблемы, надо встретиться в неформальной обстановке. Я предлагаю снять ресторан на денек, пригласить туда представителей предприятий быта. День вместе проведем, сразу куча проблем решится. И вы быстрее в курс войдете, и людей будете знать в лицо. Тем более что лучше люди запоминаются именно в неформальной обстановке.
- А что? Хорошая идея. Вот и воплотите ее в жизнь.

- Да хоть сегодня.
- Нет, сегодня ничего не получится, а вот на субботу можно было бы запланировать такое мероприятие. Я не против.

Они еще поговорили, познакомились и разъехались. В машине ни о чем не говорили, не хотели при водителе обсуждать свои дела. Но когда зашли в кабинет, Шершнев поделился тревогами Идриса и передал странную просьбу перевести к нему Соколову.

- Нет, Соколову мы используем совершенно в другом деле. У этой женщины большое будущее.

Мария Емельяновна села обзванивать предприятия быта и договариваться на субботу по поводу встречи в ресторане. Никто не был против: все хотели лучше познакомиться с начальством и возможно каким-то образом зарекомендовать себя. Расходы договорились поделить пропорционально количеству человек от каждого предприятия.

- А с собой мы возьмем Соколову, - сказала Мария Емельяновна Шершневу.
- Зачем? – удивился тот.
- А вы не понимаете? Нам ведь надо, чтобы Дубовенко подписал план реконструкции фабрики?
- Конечно, - согласился  директор.
- А кто сможет уговорить его это сделать? А? Как вы думаете?
-  Вы думаете, что он…

- Думаю, что клюнет. Только перед этим надо проконсультировать и настроить Наталью. И ни в коем случае не брать с собой нашего дорогого Виктора Ивановича.
- Обидится.

- Пусть лучше обидится, чем все испортит.
- Да, он ведь от Соколовой ни на шаг не отойдет, - согласился директор.
- А давайте его на недельку отправим куда-нибудь в командировку.
- Куда?

- Я подумаю. Надо сделать так, чтобы он уехал уже завтра или в пятницу утром, а назад вернулся где-то не раньше вторника, - Мария Емельяновна задумалась.
- Надо найти замену Алине в ателье Идриса, - напомнил ей директор.
- А пусть она еще с недельку поработает, а мы за это время найдем кого-то.
Шершнев пошел звонить Идрису и успокаивать его. А заведующая производством стала звонить в Киев своей старой подруге устраивать командировку главному инженеру.


                Глава 5


Наталья Ивановна уже больше месяца работала начальником цеха. Первые дни было тяжело: люди обращались с вопросами, а она не всегда знала ответ. Но постепенно она втянулась, освоилась и все меньше бегала на консультации к Ольге Викторовне.

Ревизия показала недостачу, но Соловей дали возможность в течение месяца утрясти этот вопрос. И она все время занималась только тем, что бегала от одного мастера к другому, просила что-то сделать, просила рабочих бесплатно сделать несколько пар обуви, чтобы перекрыть недостачу. Ей все шли навстречу и оказывали посильную помощь.

Рабочие воспринимали Наталью Ивановну без предубеждений. Они ее давно знали, ценили, как специалиста, поэтому в этом плане проблем у нее не было. Коллектив цеха был молодой, за исключением нескольких человек.

Соколова сразу же почувствовала пристальное внимание к своей персоне нескольких молодых людей. Они и раньше обращали на нее внимание, но это не так бросалось в глаза, как сейчас. Если раньше эти молодые люди забегали к ней в кабинет, выискивая предлог, то сейчас и предлога никакого не надо было. Она за день столько раз мелькала у них перед глазами, что только женоненавистник мог бы ее не заметить. Но молодые люди пока не предпринимали никаких шагов, потому что с первого дня стало ясно, что Соколову и главного инженера связывает нечто большее, чем производственные отношения.

На второй день после того, что произошло между ней и Виктором Ивановичем, Наталья шла на работу с замиранием сердца. Фабрика не работала, была суббота – выходной день. Только на третьем этаже должна была собраться комиссия по передаче цеха, да еще возле склада копошились грузчики, собирая мусор после отгрузки обуви на реализацию.

На третьем этаже под дверью начальника цеха уже стоял главный инженер, пряча за спиной букет цветов. Он встретил Наталью на лестничной площадке и сразу приник к ее губам.

- Ты что, вдруг увидят? – испугалась Наталья.
- Да пусть хоть весь мир видит, мне все равно, - ответил Виктор, протягивая ей цветы, - это тебе.
- Спасибо, - засмущалась Наталья.
Она открыла теперь уже свой кабинет, они зашли. Еще было рано, и никто не пришел. Виктор сразу привлек Наталью к себе.
- Я всю ночь не спал, думал о тебе.
- Я тоже не могла уснуть. Столько всего на меня сразу свалилось.
- Ты думала обо мне? – находя ее губы, спросил Виктор.
- Витенька, милый, конечно. О ком же я еще могла думать?
Они целовались, пока не услышали на лестнице чьи-то шаги.

С того дня они встречались ежедневно. Днем главный инженер находил множество причин, чтобы заглянуть в цех. Рабочие поначалу думали, что главный просто контролирует работу молодого начальника цеха, потом стали замечать, что они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Любовь ведь не спрячешь, о ней иногда и говорить не надо – сама себя покажет. Рабочие немного посудачили, потом эту тему перебила какая-то другая и их пару стали воспринимать, как нечто целое, не подлежащее обсуждению.

Каждый вечер Виктор приходил в конце смены в цех, а когда опаздывал, Наталья всегда его ждала, и они занимались любовью.

Дома уже привыкли, что Наташа приходит поздно, и списывали это на загруженность работой. От мужа она благополучно отнекивалась, говоря, что очень устала, и он перестал к ней приставать. Так постепенно их отношения сходили на «нет».

Жизнь Соколовой изменилась кардинальным образом. Если раньше она после работы стремилась домой, чтобы приготовить домашним что-то вкусненькое, то сейчас наоборот, даже в выходные старалась придумать что-то вроде субботника, чтобы только не быть дома. Маленькую Леночку теперь из садика забирал только папа, старшая дочка Оля стала почти взрослой. Уже сама в тринадцать лет готовила нехитрую еду, стирала, следила за порядком в доме.

Наташа полностью отдалась работе, да по-другому она и не умела. За месяц цех преобразился. Запустили в производство новые модели, теперь у Натальи была возможность самой диктовать условия. Она выбирала только самые яркие и модные модели, даже если они были очень сложными в работе. Переработали все старые заготовки, которые сотнями скопились в кладовой, немного видоизменив их. Разгрузили склад готовой продукции, реализовав большую часть залежалой обуви. Для всего этого Наталья задействовала своих друзей. Главный инженер делал все, о чем только ни просила Наташа. Технологи не вылезали из цеха, контролируя качество продукции. Модельеры по старой дружбе не отходили от раскройщиков и сборщиков заготовок, помогая разобраться в новых моделях.

Рабочие, почувствовав изменения в лучшую сторону, откликались на любую просьбу нового начальника цеха. Все выходные Наталья находила желающих поехать на реализацию обуви, потому что план по реализации тоже надо было выполнять. Рабочие приходили по выходным дням на склад, им выписывали несколько пар обуви, столько, сколько они могли бы унести в руках и развозили по всему городу. После обеда та же машина собирала людей со всех точек.

Ольга Викторовна Соловей со стороны наблюдала за работой Натальи. Она ревниво следила за успехами своей преемницы. В глубине души она явно хотела, чтобы у Натальи ничего не получилось, и начальство бы предложило вернуться ей назад. Но происходило все наоборот.

Директор и Мария Емельяновна не вмешивались в дела Соколовой. Они просто наблюдали за ее работой со стороны, ожидая результатов работы за месяц.
Находились, конечно, скептики, которые не верили, что в  цехе, который месяцами не выполнял план, наконец-то что-то изменится.

 В цехе работала одна девушка Тоня, которая постоянно ходила с кислым выражением лица. Она все время пыталась задать Наталье Ивановне такой вопрос, на который бы она не смогла ответить. Наталья предполагала, что Тоня явно где-то достала обувную книгу, вечерами вычитывала из нее что-то, казавшееся ей очень заумным, а утром спрашивала об этом Наталью. Сначала Соколова, не задумываясь, отвечала на вопросы. Потом стала обращать на эти вопросы самое пристальное внимание. Она видела, как напрягаются лица, сидящих рядом с Тоней, рабочих, которые пытались не пропустить ни слова из сказанного Натальей.
Дома Наташа просмотрела книги – учебники по пошиву обуви, и обнаружила, что в «Справочнике обувщика» и находятся все те темы, вопросы по которым задавала ей Тоня, даже в той же последовательности. Наталья просмотрела книгу, предвидя следующий вопрос Тони.

Проанализировав события, предшествовавшие этому потоку любопытства, Наталья поняла, что причина все-таки была. Тоня выполняла работу быстро, но не качественно. Она не могла обрабатывать на станке резиновый каблук, и он у нее получался какой-то корявый. Наталья несколько раз сделала ей замечание, а та, видимо, затаила обиду.

Наташа однажды сама после работы попыталась обработать такой же резиновый каблук, но она никогда не работала на станках, знала их только теоретически и просто боялась машин. В это время в цех зашел главный инженер, которого Наташа ждала. Рабочие все уже ушли.

- Ты что делаешь? – удивился Виктор Иванович.
- Хочу научиться работать на станках, - и Наташа рассказала Виктору о Тоне.
- Давай, покажу, как это надо делать.
И Виктор подробно объяснил  начальнику цеха, как нужно работать. Наташа под его пристальным вниманием смогла через пару часов мучений сделать каблук таким гладким, каким бы она хотела его видеть.
- Завтра я ей покажу, - со злорадством, вполне объяснимым, сказала Наташа.
Виктор только засмеялся в ответ и сгреб ее в охапку.
Назавтра Наталья специально дала Тоне обувь на резиновом каблуке, предвидя результат ее работы. Тоня не любила делать подобную обувь и расстроилась. Когда Наталья проходила по цеху, Тоня ее окликнула.
- Наталья Ивановна, можно вас на минутку?
Рабочие, предвидя очередную каверзу со стороны Тони, притихли. Даже стук молотков прекратился, выключили оборудование, чтобы не шумело.
- Слушаю тебя, - подошла Наташа к Антонине.

- А вы мне не скажете...? – и Тоня задала очередной вопрос.
- Тоня, подожди одну минуту, я сейчас приду и отвечу на твой вопрос, - Наталья пошла в кабинет, достала «Справочник обувщика» и вернулась в цех.
Она видела, что Тоня сидит ликующая, как же – начальник цеха не знает ответ, побежала консультироваться, а она, простая рабочая, заткнула за пояс ее своими знаниями.

- Тонечка, очень похвально, что ты читаешь подобную литературу, это тебе поможет в работе, но если ты дома не успела дочитать главу, то открой книжку на странице пятьдесят шесть, там все подробно описано, - и она протянула книгу Тоне.

Все, кто слышал ответ Натальи Ивановны, зашлись в хохоте. Постепенно начал смеяться весь цех, потому что новость разошлась со скоростью звука. В цехе многие недолюбливали Антонину, она многих раздражала, но никто не хотел с ней связываться, боясь попасть на ее острый язычок. Смеялись все, кроме Тони. Она покраснела и не знала, что сказать. Ее выручил рабочий, который включил станок, громкий звук которого заглушил разговор.

Вечером того же дня Наталья вместе с ОТК принимала готовую продукцию. Это не входило в ее обязанности, но девушка, которая работала на контроле, иногда умудрялась пропускать бракованную продукцию. Рабочие боялись таких моментов, когда на приемке товара стояла начальник цеха. Они старались всячески оттянуть момент сдачи готовой обуви, ожидая, что Соколова отойдет от стола и можно будет быстро сдать обувь без ее участия. Но сегодня Наталья Ивановна не отходила никуда, и волей-неволей пришлось всем сдать обувь ей. Кого-то она отправляла что-то доделать, подчистить, кого-то хвалила, и рабочий отходил от стола с высоко поднятой головой.
 
Подошла Тонина очередь, но качество обработки ее изделий оставляло желать лучшего.

- Что это за каблук? Как курица лапой поковыряла, - сказала Наталья Ивановна. – Надо дочистить.
- Прежде чем критиковать, сами бы попробовали, - огрызнулась Тоня.
- Давай, попробую.

Наталья взяла пару обуви и уверенно пошла к станку. Рабочие стайкой потянулись вслед за ней. Она включила станок и на удивление быстро сделала каблук таким, каким он и должен был быть.

- Видела, как надо держать  полупару на повороте? – обратилась она к Тоне. – Надо сильнее прижать, и пойдет, как по маслу. А ты боишься,  нажим становится слабее, полупара вибрирует, и в результате получаются амурские волны.
Рабочие застыли, раскрыв рты. Еще ни один начальник цеха никогда не мог им показать, как надо что-то делать. Только указания давали. Только мастер цеха, который обычно был выходцем  из рабочих, мог бы похвастать подобным.
После этого случая всяческие насмешки прекратились вообще. Рабочие стали уважать Наталья Ивановну. Но чтобы поддерживать свой имидж все умеющего специалиста, Наталье пришлось немало потрудиться.

Не один вечер наедине с Виктором Ивановичем был потрачен на то, чтобы на практике освоить работу практически на всех станках, что впоследствии не раз выручало Наталью, потому что рабочие цеха решили, раз Наталья Ивановна умеет все, значит, можно обращаться по любому вопросу. Виктор начинал свою карьеру обувщика с рядового рабочего, потом заочно закончил институт. Поэтому он умел практически все.

Постепенно Наташа основательно освоила все операции и, если бы понадобилось, могла бы сделать пару обуви от начала до конца. На это освоение ей понадобился всего месяц. Зато сейчас никто не смог бы, как говорят, «повесить лапшу на уши».

В одном кабинете с Натальей сидели диспетчер и учетчик. Диспетчером работала Ольга Викторовна, которую, как только она закончила утрясать свою недостачу, перевели в ателье приемщиком заказов. А учетчиком была Людмила Михайловна Серова, бывший мастер этого же цеха.  Не так давно ее судили за растрату спирта, приговорили к двум годам условно с обязательным условием отбывать наказание по месту работы с возмещением ущерба. Долго думали, кем бы она могла работать, и предложили ей место учетчика.  Она должна была вести всю документацию и делать месячный отчет.

Мария Емельяновна, когда вводила Наталью в курс дела, сказала:
- За отчет можешь не волноваться, Людмила Михайловна на этом уже все зубы проела, она его тебе так сделает, что никто не придерется.

Наталья и не волновалась, тем более что Людмила Михайловна исправно вела все бумаги, выписывала накладные,  заполняла раскройные карты и писала еще кучу всяких бумажек, в которые Наташа даже не пыталась вникнуть. Она занималась только организационными вопросами.

Боясь повторения истории, какая произошла с Серовой в отношении спирта, Наталья вообще отказалась получать его со склада. По технологии спирт можно было без ущерба для изготовляемой обуви заменить ацетоном, что она и сделала.
Серовой шел сорок седьмой год, она была старше Натальи на десять лет. Ее муж, бывший зек, работал тут же, на фабрике, слесарем. Он часто забегал в кабинет поговорить с женой. В такие моменты Наталья старалась выйти из кабинета, чтобы им не мешать.

Закончился месяц, через два дня был срок сдачи отчета, а Серова вдруг не вышла на работу. Наталья побежала к ее мужу узнать, в чем же дело? Оказалось, что и мужа тоже нет на работе.

-  Наталья Ивановна, чего вы переживаете? Скорее всего, оба ушли  в запой, - попытался успокоить начальника цеха пожилой плотник.
- Как в запой?
- Просто, как всегда. У них четко – как конец месяца, так и запой. Аванс ведь уже дали? Дали. Так что не переживайте, через недельку будет ваша Людмила Михайловна, как огурчик.
Наталья была в панике. Не зная, что предпринять, она зашла в административный корпус к заведующей производством.
- Мария Емельяновна, я пропала.

- Что случилось?
- Серова не вышла на работу.
- Это не новость. Она и так целый месяц продержалась. Я все ждала, сколько же она  выдержит?

- И что мне теперь делать? Вы же понимаете, что я никогда не делала отчет? – чуть не плача, проговорила Наталья.

- Успокойся, безвыходных ситуаций просто в природе не существует. Обратись к главному бухгалтеру, она даст тебе кого-то из своих девочек. Заплатишь, и сделают тебе отчет, как куколку.

- Нет, раз такое дело, буду делать сама, только дайте мне образец.
Мария Емельяновна долго в упор смотрела на  Наталью, потом порылась в своих бумагах и достала старый отчет цеха.
- Сегодня уже среда, срок сдачи отчета цеха – пятница. Но я тебе продляю срок до понедельника. В понедельник отчета не будет – пеняй на себя.
- Будет, выходные посижу, разберусь – будет отчет.
- Все выходные – вряд ли.
- Почему? – удивилась Соколова.
- Потому что в субботу ты поедешь со мной и с директором в ресторан, на целый день и вечер. Поэтому суббота отпадает.
- В какой ресторан? Не хочу в ресторан, - возмутилась Наталья, думая только об отчете.
- Не пойдешь, в понедельник уйдешь с фабрики навсегда.
- Даже так? Что же  это за приказное развлечение?
- Это будет не развлечение, для тебя это будет очень ответственная работа, от которой будет зависеть судьба фабрики, а значит, и судьбы сотен людей. Ты меня понимаешь?
- Не совсем.

Мария Емельяновна очень доходчиво и подробно, не утаивая ничего, рассказала Наталье о задуманном ею плане. Она преподнесла это в такой форме, что Наташа поняла, какая ответственная задача ей доверена и перестала возмущаться. Действительно, если фабрику делить не будут, то начальник цеха – это ее потолок в карьере.

- А если я ему просто не понравлюсь? – спросила она.
- Наташа, ни для кого не секрет, что ты нравишься многим мужикам. Вот смогла же окрутить Виктора Ивановича. Он держался без любовницы несколько лет, заметь. В цехе по тебе молодые парни сохнут, я ведь в курсе.
- Я согласна, что надо что-то предпринимать, но, может, кого-то моложе? Есть ведь у нас Олечка, недавно после техникума. Любаша из снабжения – кого хотите заарканит.

- Нет, Наташа, смазливое личико, это ведь не все, что мужикам надо. А Дубовенко на вид очень умный мужчина. Ему еще и поговорить захочется, а о чем он будет говорить с молоденькой Олечкой? О дискотеке и о модных тряпках? А с Любой? Здесь вообще – туши свет. Она будет смотреть на него томными глазами и со всем соглашаться. Нет, Люба надоест ему после второго танца. Да и доверить такое дело кому попало просто нельзя, согласись.
- А Виктор Иванович там будет?
- Нет, его я отправлю в командировку.
- Надо, чтобы он об этом вообще никогда не узнал.
- Не узнает. От нас точно никогда не узнает, слово даю, - заверила Наташу Мария Емельяновна.

Наталья ушла в цех и полностью погрузилась в бумаги, доверив цех мастерам. Она попросила ее не беспокоить и довольно быстро разобралась с цифрами. Дело пошло настолько быстро, что уже к вечеру среды отчет в черновике был готов. Наташа немного успокоилась и расслабилась. Вечером пришел грустный Виктор и сообщил, что уезжает на целую неделю в Киев по обмену опытом. Они прощались довольно долго. Когда они вышли за ворота фабрики, было уже темно.

В четверг Наталья с самого утра опять закрылась в кабинете и доделала отчет. С бумагами было все в порядке, но после сверки оказалось, что не хватает комплектующих деталей ровно на семьдесят пар.  Суммарно -  впору было вешаться. Она задумалась, если бы воровали рабочие понемногу, то не хватало бы одного наименования больше, другого меньше. Что-то было бы по нулям. А так получается, что кто-то ее осознанно подставляет. Начальство не могло, ни у кого не было доступа к ее кладовым. Только рабочие могли вынести, но ведь это пару мешков. Просто так не вынесешь, на проходной проверяют все сумки. Разве что только кто-то в сговоре с охранниками? Наталья по памяти перебрала всех работников цеха. Вроде бы никто не тянул на оптового вора.
Она сама открывала и закрывала цех,  ключи от кладовых у нее и у мастеров, которые тоже материально ответственные. Если что, то платить надо всем. Нет, мастера не пойдут на это. Тем более, это проверенные люди, которые уже давно работают.

Возможно, ее проверяют таким образом, но кто? Начальство через кого-то? Или рабочие? Но ведь это подсудное дело.

Первой мыслью было бежать к Марии Емельяновне, но потом она опомнилась. Ее же просто отдадут под суд, не слишком долго разбираясь.
Наталья решила рискнуть. Она написала на листе бумаги наименование материала и количество недостающих деталей и пошла в цех. Нажала кнопку звонка, который в это время означал собрание. Рабочие быстро собрались в одном месте, с удивлением поглядывая друг на друга и спрашивая, что случилось.
Наталья осмотрела всех собравшихся.

- Я собрала вас на очень короткое собрание, которое может стать для меня последним. Ни для кого не секрет, что Людмила Михайловна приболела, - при этих словах рабочие заулыбались, - и мне пришлось делать месячный отчет. Только что я его закончила, и результаты меня ошеломили. Прежде всего, я хочу поздравить вас с перевыполнением плана на десять процентов.
Все дружно зааплодировали, заулыбались, поздравляя друг друга. Впервые за несколько последних месяцев цех выполнил план, даже перевыполнил его. Для рабочих это значило – хорошая зарплата и приличная премия.
- Ошеломило меня не перевыполнение плана, а огромная недостача. Кто-то просто украл комплектующие детали на семьдесят пар обуви. Я знаю точно только то, что лично я не вынесла из цеха ни одного гвоздя.

В цехе зашумели. Наталья подождала, пока шум утихнет, и продолжала:
- По-видимому, кто-то хочет таким вот образом избавиться от меня, как от начальника цеха. Так вот, я на это место не просилась и спокойно проживу без него. Но уйду я отсюда только тогда, когда вора найдут и накажут. У нас на фабрике система – не выносить сор из избы. Все воришки, которых постоянно ловят на проходной, отделываются минимальным наказанием: то премии лишат, то выговор влепят.  Ни для кого не секрет, что у меня в гостях часто бывает один молодой человек из шестого отдела милиции. Завтра он должен прийти ко мне. Я оставляю вот этот лист бумаги, на котором написано количество недостающих материалов. Сегодня никаких шагов я предпринимать не буду, нашей администрации жаловаться не буду. Но если завтра в цехе не появятся мешки с недостающим материалом, я заявлю в милицию, даже без согласия администрации. Чем это закончится, можете себе пофантазировать. У меня все, идите работать.
Наталья вышла из цеха под гробовое молчание рабочих. Она не пошла к себе в кабинет, а вышла на улицу. Хотелось вдохнуть свежий воздух и успокоиться. Она прекрасно представляла себе последствия собрания. Можно было не сомневаться, что уже сегодня донесут Марии Емельяновне все, что произошло в цехе. Шестерок везде хватало. Она после долгого размышления пришла к выводу, что это дело рук ее учетчицы. Только исполнено было чужими руками. В цехе работал затяжчиком некто Андрей, ее родственник. Парень был не промах во всем и очень дружил с Серовой. Наташа часто замечала, как они в обеденный перерыв шушукаются и замолкают при ее виде. Чем-то не угодила им Наталья. Возможно, Андрей претендовал на какую-то должность в цехе? Наташа за месяц не делала никаких кадровых перестановок, решила присмотреться к людям, а уже потом, возможно, и поменять кого-то.

Наташа прислонилась к двери проходной и не замечала никого, погруженная в свои мысли.

- Наташенька, добрый день, - услышала она и не сразу поняла, что обращаются к ней.
- Добрый день, - ответила машинально, заметив пожилого азербайджанца, который работал кем-то в каком-то ателье.

Хотя Наталья уже давно работала на фабрике, но знала только людей, которые работали в основном корпусе. Остальных, которые работали по городу, видела на общих собраниях, которые, хоть и редко, но проводились на фабрике. Кого-то запомнила в лицо, кого-то нет. Этого седого мужчину она запомнила только потому, что он всегда при встрече прямо буравил ее своим взглядом. Вот и сейчас смотрит на нее своими черными глазами, даже мороз по коже пробегает.
- Хорошо, что я тебя встретил, я к тебе шел, - с трудом разобрала Наташа, потому что мужчина говорил с таким сильным акцентом, который трудно было разобрать.

- Я вас слушаю, - сказала Наташа, удивившись, что он знает ее по имени.
- Сколько ты зарабатываешь? – спросил мужчина.
Наташу настолько удивил его вопрос, что она сразу не нашлась, что ему ответить, и переспросила:
- Простите, что вы сказали?
- Я спрашиваю русским языком, что ты имеешь в цехе?
- Ставку.
- И всё?
- А что я еще могу иметь?
- Ты можешь иметь всё, если захочешь, - торжественным голосом произнес мужчина.

- Говорите яснее, что вы подразумеваете под словом «всё»?
- Ты хочешь иметь квартиру, машину?
- У меня есть и квартира и машина, - ответила Наташа не понимая, что от нее надо этому мужчине.
- Только не говори, что ты не хочешь иметь бриллианты. Все женщины хотят иметь украшения.

- Я равнодушна к украшениям, - ответила Наташа, собираясь уходить.
- Подожди, красавица, не уходи. Я хочу предложить тебе работу.
- У меня есть работа.
- Разве это работа? Я хочу предложить тебе настоящую работу, денежную.
- Какую? – заинтересовалась Наталья.
- Ты хочешь быть заведующей ателье?

Наташа удивилась. Она, как начальник цеха, получала сто сорок рублей, а заведующие всего восемьдесят. И он сватает ее на восемьдесят рублей? Правда, на оперативки заведующие частенько приезжали на такси, да и дорогими побрякушками были все обвешаны, как новогодние елки. Наташа все удивлялась, как они умудряются на восемьдесят рублей так одеваться?

- Какого ателье?
- Моего ателье. Ты будешь иметь каждый месяц не триста, не пятьсот и даже не тысячу рублей. Ты будешь иметь гораздо больше.
- И что я должна буду там делать? – уже не скрывая любопытства, спросила Наталья.
- Ничего, красавица моя, ничего. Все, что надо, буду делать я. А ты будешь сидеть в ателье, как цветочек, как украшение.
- Я должна буду уволиться с фабрики?
- Нет, что ты? Просто директор тебя переведет ко мне и все.
- Простите, а вы там кем работаете?
- Реализатором.

Наталья на мгновение задумалась, почему реализатор говорит: «Мое ателье»? И почему он решает такие вопросы?
- Я могу подумать?

- Конечно, мое солнце, подумай. Я завтра приду, и ты мне скажешь «да».
Наталье не было с кем посоветоваться. Муж был не советчиком, он абсолютно не знал этой структуры, Виктор уже уехал. Наталья решила положиться на удачу, как говорят, утро вечера мудренее.

Она до конца смены просидела в кабинете, не заходя в цех. Она слышала крики рабочих, станки не шумели. Скорее всего, никто не работал, а обсуждали случившееся. Только в пять часов, когда она услышала, что рабочие расходятся по домам, она пошла закрывать цех. На выходе стояла мастер и прощалась со всеми выходящими. Наталья тоже пару раз сказала «До свидания», даже улыбнулась. Рабочие выходили мрачные, злые. До чего они там договорились, Наташа не знала. Она закрыла все двери, и первый раз за месяц вовремя пошла домой. Она даже в садик успела, что было большой радостью для ребенка. Там она встретилась с мужем.

- Боже мой, кого я вижу? – притворно удивился муж. – Наша мама вспомнила, что она мама.

Наташа была в таких расстроенных чувствах, что даже не обиделась на него. Они сели в маршрутный автобус, не разговаривая друг с другом, а только с дочкой. Дома их ждал сюрприз: приехал Наташин отец в гости. Для нее это был самый большой подарок, которого только  можно было бы ожидать. Она кинулась ему на шею с такой страстью, что тот даже удивился.

- Папочка, родненький, как ты вовремя приехал. Ты даже не представляешь, как вовремя, - расплакалась у него на плече Наташа.
Анатолий молча, с удивлением, смотрел на эту сцену. Он предположил, что Наташа сейчас начнет на него жаловаться.
- Ладно тебе, успокойся, - не склонный к сентиментальности отец не знал, как успокоить свою разревевшуюся великовозрастную дочь.
- Давайте сядем за стол, а потом я вам все расскажу. У меня столько новостей, - сказала Наташа.

- Давай, готовь стол, там вам мама кучу гостинцев передала, а я пока с внучками побеседую, - сказал отец и подхватил на руки младшую внучку, которая уже крутилась у него под ногами.
За ужином Наташа поделилась с отцом и мужем своими бедами. Толик только хмыкал с иронией, Наташе хотелось запустить в него чем-нибудь. Отец же выслушал все очень внимательно.

- Насчет недостачи ты поступила совершенно правильно. Если рабочим ты нравишься, они сами найдут все недостающее. Ты права в одном: тебя действительно кто-то по крупному подставляет, чтобы сразу наверняка. Я не знаю расположения цеха, но если все так, как ты говоришь, что вынести невозможно, значит, это все находится еще в цехе. Возможно, стоило бы еще сегодня закрыть все входы-выходы и сделать обыск. Но ты упустила этот момент. Будем надеяться на завтрашний день. Если ничего не обнаружится, в милицию надо заявить по любому. Если понадобится, недостачу возместим. А вот насчет этого ателье, мне кажется, что там настолько что-то нечистое, что соваться туда не надо ни за какие деньги. Ты поняла?

- Поняла, папа. Не буду.
- Вот и молодец. А сейчас успокойся, давайте поговорим лучше о хорошем. Леночка, - обратился он к младшенькой внучке, - расскажи нам, тебе нравится в садике?

Утром Наталья, как обычно, открыла цех и ушла к себе в кабинет. Мастер была уже в цехе, поэтому она ни о чем не беспокоилась. Минут через пятнадцать после начала рабочего дня в кабинет забежал Виталик: молоденький мальчик сразу после школы пришел на фабрику и работал в цехе рабочим – принеси-подай.

- Наталья Ивановна! Наталья Ивановна, идемте со мной, - закричал он с порога и, видя замешательство Соколовой, буквально потянул ее за рукав.
- Что случилось? Куда ты меня тащишь?

- Я там такое нашел…
-  Где? – испуганно спросила Наталья.
- В лифте. Открываю лифт, чтобы спустить обувь в склад, а там…
- Да что там? – на ходу спрашивала Соколова.
- Смотрите! – открывая дверцу лифта, почти торжественно произнес Виталик.
В кабинке грузового лифта стояли два обыкновенных серых мешка, завязанных бечевками.

- Видите? Кто-то поставил. Вчера  вечером я хотел спустить коробки, но кладовщица куда-то спешила, и мы договорились, что сдам обувь сегодня с утра. Видите? Вечером ничего не было, ручаюсь.
 
- Что ж, давай смотреть, что там, - Соколова зашла в лифт и развязала мешок.
Там лежали связанные пачками комплектующие детали, как она и ожидала. Виталик радостно улыбался.

- Теперь вы не будете увольняться?
- Нет, - засмеялась Наталья, - ты не улыбайся, а лучше пересчитай детали, потом мне доложишь.

Она пошла в кабинет, а рабочие с улыбками смотрели ей вслед. Она так никогда и не узнала, кто же все это проделал, да и не пыталась узнать. Возможно, ее просто хотели проверить на «вшивость».

Наталья с легким сердцем собрала отдельные листы отчета в папку и пошла сдавать в производственный отдел. Учетчица и сегодня не вышла на работу. Только она спустилась вниз, как навстречу ей попался седой азербайджанец.

- Ой, как хорошо, мне наверх подниматься не надо, - еле разобрала Наталья его слова. – Ты подумала?
- Да, я подумала. Нет, не пойду я к вам.
- Как это – не пойдешь? Ты мне нужна.
- А вы мне нет, простите.
- Наташа, ты много теряешь, здесь ты за всю жизнь не заработаешь того, что я тебе могу дать сразу. Пойми, девочка, ты отказываешься от сытой, обеспеченной жизни, - он протянул к ней руки, и Наташа непроизвольно отшатнулась. – Ты мною брезгуешь?

- Нет, конечно, но мне и здесь, на своем месте хорошо, - Наталья, не оборачиваясь, быстро ушла от него.
Мужчина еще что-то говорил ей вслед, но она не разобрала ни слова. Вся взвинченная, она зашла в производственный отдел.

- Что с тобой? – забеспокоилась Мария Емельяновна. – На тебе лица нет.
- Да, пристал этот чертов азер, проходу не дает. Прямо с утра приперся.
- Какой азер?
- Не знаю, как его зовут, но он работает в «Люксе» возле УВД.
- И что он от тебя хочет?

- Хочет, чтобы я перешла к нему заведующей. Только я не поняла, кто он там такой, что занимается подбором кадров? – еще со злостью проговорила Наталья.
- Да никто. Простой реализатор. Ты не обращай на него никакого внимания, он немного с приветом. Наверное, ты ему понравилась, вот он к тебе и пристает. Кстати, что он тебе обещал?

- Да горы золотые. Сказал, будешь получать не пятьсот и даже не тысячу, а гораздо больше. Что-то в этом духе.
- Ладно, плюнь и забудь, все это бредни. Ты лучше скажи, как дела с отчетом?
- Принесла сдавать.
- Что, уже сделала? – искренне удивилась Мария Емельяновна. – Сама?
- Сама.
- И все сходится? – с хитрецой спросила заведующая производством.
- Уже все, -  ответила Соколова с твердой уверенностью, что Марии Емельяновне все известно о вчерашнем собрании и о сегодняшней находке.
- Хорошо, давай, я проверю. Завтра в десять ждем тебя на площади,
 на остановке. Форма одежды – парадная.

- Буду, - просто ответила Соколова.

После ухода Соколовой Мария Емельяновна быстро пошла в кабинет директора, где они долго о чем-то совещались, запретив секретарше беспокоить их. После совещания при закрытых дверях Шершнев вызвал своего водителя и срочно куда-то уехал.



                Глава 6


Было начало октября. Желтые листья уже ковром покрывали землю, но некоторые деревья стояли еще полностью зелеными, только местами кое-где тронутые желтизной с красными вкраплениями. Погода была замечательная: было тепло, но без  изматывающей жары. Изредка проносился несильный ветерок, колыша верхушки деревьев и освежая лица прохожих. На огородах и дачных участках было практически все убрано. Только торчали кочаны поздней капусты, да ждала своей очереди свекла. Дачники уже, в основном,  вскопали свои огородики, только кое-где были видны люди, еще роющиеся в земле.
Субботним утром Соколова собиралась в ресторан. Муж  подозрительно смотрел на нее, временами со значением бросая взгляды на тестя. Хотя Наташа и объяснила, что ее пригласило руководство, что идти надо обязательно, что это часть ее работы. Не пойдет – пригрозили уволить.
- Что же это за работа такая, что даже по выходным покоя нет? Ресторан, ведь это не работа, а развлечение. Но впервые вижу, чтобы в ресторан шли с самого утра. Вообще-то в такие заведения обычно с мужьями ходят, - ворчал Толик целое утро.
- Ты понимаешь, что будут все бытовики? Если я заявлюсь с мужем, меня не поймут. Да и места там рассчитаны.
- Могла бы сегодня огород убрать, у всех соседей уже убрано, только у нас…
- Так вот и убери, у тебя тоже руки есть, - парировала в ответ Наталья, прихорашиваясь.
Отец молча слушал перепалку супругов, понимая, что вмешиваться нельзя. Дети тоже притихли, хотя им не впервой было слышать ссоры родителей.
- А это для кого? Для какого директора? – не выдержал опять муж, когда Наташа стала брызгать на себя дорогими духами, которые он когда-то ей подарил.
Духи были французскими, очень дорогими и долго сохраняли запах. Наташа очень ими дорожила и использовала только в исключительных случаях. Она считала, что сегодняшний случай самый подходящий для таких духов. Ведь от решения этого незнакомого ей начальника в будущем будет зависеть ее карьера. На ядовитую реплику своего мужа она решила просто не обращать внимания. Достала новые туфли на огромной шпильке, с сомнением посмотрела на них, решая – выдержит она в них целый день или нет. Потом решительно обулась, но в сумку уложила еще одну пару на более низком каблуке. Покрутилась перед зеркалом. На нее смотрела женщина, которой можно было бы смело дать лет тридцать. Русые короткие волосы, слегка завитые и взбрызнутые лаком, чтобы не потерять форму; легкий макияж, слегка подкрашенные губы. Наташа решила, раз они в ресторан идут днем, слишком краситься нельзя, просто будет неприлично и вызывающе. Черное платье чуть ниже колен с длинным рукавом плотно обтягивало отличную фигуру, в которой все изгибы были на месте. Ничего не было в избытке, ничего не было лишнего, все было в меру. Из украшений на ней было только искусственное жемчужное ожерелье: на настоящее она еще не заработала.
Наталья не любила носить кольца, браслеты и прочую «ерунду». Даже серьги не носила. Она выглядела естественно и, вместе с тем, нарядно. Ее тонкий вкус художника-модельера всегда подсказывал ей чувство меры во всем.  Оставшись довольной собой, поцеловала дочек, кивнула отцу и ушла на маршрутный автобус.
На площади уже стояла  директорская  «Волга». Шершнев даже рот открыл, увидев Наталью. По сути, он никогда не обращал на нее внимания. Ну, работает главный модельер. Вечно у нее все бегом, всегда в каких-то тапочках, без косметики, без украшений, к которым уже так привык его глаз.
В основном, он имел дело только с заведующими, которые всегда ослепляли его блеском золота и всякой мишуры. Он привык к образу пышнотелых дам с высокими гидроперитными прическами. А тут – прямая противоположность всем его представлениям о дамах при должностях.
Шершнев выскочил из машины, открывая дверь перед Натальей. Мария Емельяновна довольно улыбнулась. Она поступила правильно, взяв с собой Наташу. Если даже у Шершнева челюсть отвалилась, значит, и Дубовенко должен обратить на нее внимание.
Мишка долго петлял по городу, пока довез начальство до ресторана, который находился где-то на окраине. Наташа даже не пыталась узнать, куда они едут, потому что, кроме пары ресторанов в центре города, она ничего больше здесь не знала. Выходя из машины, Мария Емельяновна напомнила Наташе:
- Ты все помнишь?
- Конечно, не волнуйтесь. Лишь бы только он меня заметил.
- За это не переживай – заметит, - уверенно сказала умная женщина.
К ресторану подъезжали машины, из которых выходили, в основном, толстые тетки, кое-где были и мужчины. Наташа обратила внимание, что все женщины, как на подбор, были одеты во что-нибудь блестящее и с кучей украшений.
Наталья вместе с Марией Емельяновной отошли в сторонку: они обе явно не вписывались в этот однообразный, искрящийся переливами цветных блесток, сверкающий лучиками настоящих бриллиантов, колышущийся складками лишнего жира, коллектив. Наталья заметила, что здесь все знают друг друга, здороваются, обнимаются. Часто мужчины подходили приложиться и к ручке Марии Емельяновны. Женщины только издали здоровались кивками, иногда презрительно осматривая незнакомую молодую женщину.
Наташа чувствовала, что попала не по назначению. Мария Емельяновна поняла состояние Наташи.
- Ты не переживай. Сейчас вся эта братия напьется и будет похожа на стадо жирных свиней.
- Хоть немного просветите, кто здесь?
- Вон видишь того мужчину с толстыми губами, который уже облизывается, глядя на тебя? Это Фишман – химчистки. Кстати, очень умный и пронырливый мужик. Если что, можешь познакомиться, в жизни пригодится.
Наташа уже обратила внимание на Фишмана. Он посматривал на нее с самого их приезда, но не подходил. Из всех мужчин пока он один выделялся.
- Там, возле колонны, стоят трое ювелиров. У них целая сеть. Дальше – фирма «Красуня», это парикмахерские. Думаю, что ты уже заметила?
- Как же можно их не заметить? – засмеялась Наташа. – А мужчина рядом с ними – он кто?
Даже на фоне белых высоких причесок эти женщины выделялись: их прически были очень замысловатыми, волосы сверкали белизной и толстым слоем лака. Рядом с ними стоял хиленький мужичок, но с подкрашенными в черный цвет жиденькими волосами.
 - Их директор. Раньше он был директором нашей фабрики.
- Почему он стал директором парикмахерских? Он что – специалист?
- Наташа, ты как маленькая. Какой он специалист? Он в свое время окончил кулинарный техникум.
- И как же он справляется с незнакомым делом?
- Ты как с Луны свалилась. Номенклатура. Этих директоров переводят с одного предприятия на другое. Тут завалил работу, вот тебе другое – заваливай здесь. Так-то вот.
- Ничего себе, - удивилась Наташа.
- Там вон стоит бессменный директор трикотажников, очень хорошая женщина, - Мария Емельяновна указала на худую пожилую женщину, которая стояла в окружении своих подопечных, разряженных в трикотажные платья различных моделей.
В магазинах явно таких не увидишь. Мария Емельяновна еще долго рассказывала Наташе, кто откуда. Народу собралось человек пятьдесят – шестьдесят. Толпа шумела в предвкушении предстоящего события. В большом банкетном зале ресторана уже был накрыт стол, который ломился от изобилия.
Шершнев, поздоровавшись с нужными людьми, подошел к своим женщинам.
- Что приуныли? Сейчас уже должны приехать из горисполкома. Подтягивайтесь. Кстати, мужики интересуются, что это за такая интересная девушка с нами? Наташенька, ты уже накинула на кого-то оком? – он засмеялся.
- Тут, кроме вас, Владимир Дмитриевич, смотреть не на кого, - польстила ему Наталья.
Шершнев расплылся в довольной улыбке. В этот момент все засуетились и потянулись к входу: подъехала машина с представителями горисполкома.
Дубовенко вышел из машины и зажмурился: блеск одежды женщин ослепил его в буквальном смысле этого слова. Солнце отражалось от поверхности блестящего материала и било ему в глаза. Он окинул взглядом собравшуюся толпу, поздоровался и прошел в зал. Здесь уже все было готово к приему гостей. Олега Павловича усадили в центре П-образного стола, остальные садились по рангу. Рядом с ним сели директора больших предприятий, потом помельче, а дальше садились остальные. Всех рассаживал тамада по списку. Рядом с Дубовенко с одной стороны сидел Фишман, с другой – Шершнев. Мария Емельяновна с Натальей оказались в конце списка и сидели почти на краю буквы «П» лицом к начальнику отдела быта.
Первый тост должен был сказать он. Дубовенко поднялся и провел глазами по рядам сидевших людей, которые буквально смотрели ему в рот. Его взгляд зацепился за внимательный взгляд голубых глаз русоволосой женщины, немного задержался и поплыл дальше, больше не выхватив ничего из общей массы. Он начал говорить заезженные фразы, которые были уместны в данный момент.
- Так давайте выпьем за плодотворное сотрудничество, - закончил Дубовенко и залпом выпил рюмку коньяка.
За столом началось оживление, свойственное подобным застольям.  Рядом с Наташей сидел немолодой ювелир, который начал активно за ней ухаживать, подливая ей в рюмку коньячок и накладывая полную тарелку закусок. С другой стороны Мария Емельяновна продолжала в перерывах между тостами тихо знакомить Наталью с представителями быта. Наташа часто ловила на себе взгляд Дубовенко, но в ее сторону смотрел также Фишман и Шершнев. Напротив нее сидели представители парикмахерских. Наталья обратила внимание на их пустые разговоры, которые касались только тряпок и моды. Больше ни о чем они за весь день так и не говорили.
Когда народ насытился, заиграла живая музыка. Ювелир тут же пригласил Наталью на танец. Краем глаза она заметила, что Дубовенко танцует с женщиной – главным бухгалтером химчистки, которая сама его пригласила. В танце он как-то незаметно оказался рядом с Натальей. Они встретились глазами, и Наташа поняла, что он ей даже нравится.
На следующий танец ее пригласил Фишман, который давно присматривался к ней.
- И как зовут красавицу? – спросил он, прижимая Наталью к себе.
- Наталья Ивановна, - ответила она, немного отстраняясь от него.
- Так официально? А можно просто -  Наташа? – прижимая ее к себе еще сильнее, почти прошептал Фишман.
- Можно, - решила не сопротивляться Наталья.
Фишман почувствовал ослабление сопротивления и практически приклеился к женщине. Наташе это не очень нравилось, но приходилось терпеть.
- Я предлагаю сегодняшний день провести вместе и закончить завтра утром за завтраком у меня дома.
- Не слишком ли поспешное решение? Я даже не знаю вашего имени.
- Называйте меня просто Боря. Идет?
- Идет, Боря, - еле выговорила Наташа, потому что он сжимал ее в объятиях с такой силой, что становилось трудно дышать, - только не делайте мне больно.
- Простите меня, это от избытка чувств. Впервые на нашем горизонте появилось нечто незаурядное, простите, - немного ослабив хватку, но в то же время слишком интимно проводя рукой вверх-вниз по позвоночнику, сказал Фишман. – Вы слишком красивы, вы вызывающе красивы, вы потрясающе красивы. Надо обладать большой силой воли, чтобы рядом с вами не потерять голову.
- Не слишком ли много комплиментов для одного танца?
- Я готов говорить их вам постоянно, только согласитесь на мое предложение.
- Боря, день только начался. Не слишком ли рано принимать решение, где и с кем провести ночь?
- А вы не только красивы, но и умны. Неужели у вас уже есть какие-то планы относительно ночи?
- Представьте себе, есть. Ночь я провожу в своей постели  с мужем.
- При чем здесь муж? Я ведь не говорю о своей жене.
- Вот и плохо, что не говорите. А я почему-то ночую дома, - засмеялась Наташа.
Когда она смеялась, у нее на щеках появлялись соблазнительные ямочки, которые придавали ей еще большую привлекательность. Фишман, увидев эти ямочки вблизи, не выдержал и прикоснулся к щеке губами. Наташа отшатнулась.
- Это уже слишком, - сказала она, вырываясь.
Фишман ничего не успел сказать в оправдание, потому что в этот момент танец закончился, Наташа вырвалась и буквально свалилась в объятия Дубовенко, который стоял почему-то рядом.
- Ой, простите, - смущенно сказала Наташа, - я нечаянно.
- Я хотел пригласить вас на следующий танец. Вы не возражаете? – спросил Дубовенко, так и не выпустив Наташу из рук.
- Не возражаю.
Они стояли, практически обнявшись. Музыки еще не было, все разошлись по сторонам, и они вдвоем оказались в центре круга. Фишман постоял немного рядом, но, видя, что начальник не отпускает Наталью от себя, отошел в сторону.
- Как вас зовут?
- Наташа.
- Чудесное имя. Меня – Олег.
- Я знаю.
- Ах, да, конечно. Вы откуда?
- Из «Ремобуви».
- Я мог бы догадаться, ведь вы сидите рядом с женщиной, с которой я уже знаком. Как ее...?
- Мария Емельяновна.
- Ах, да. Я просто забыл.
Вокруг постепенно все затихло, все молча наблюдали за парой, которая стояла в центре круга, обнявшись.  Они разговаривали, не обращая внимания ни на кого, глядя в глаза друг другу.
 Мария Емельяновна подошла к музыкантам и попросила сыграть что-то медленное и подольше. Те понимающе заулыбались, и полилась тихая медленная музыка. Дубовенко, наконец, понял, что уже люди танцуют. Он легко прижал к себе Наташу, и они начали двигаться в такт музыке. Говорить уже не хотелось, их щеки соприкоснулись, приятное тепло разлилось по телу, так они и дотанцевали до конца танца.
Дубовенко был уверен, только он выпустит Наталью из своих объятий, как ее тут же уведут.
- Наташа, не хотите подышать свежим воздухом?
- Хочу, - согласилась она.
Дубовенко взял ее за руку и повел из зала. Народ наблюдал, как начальник, на которого возлагалось столько  надежд, уходит с незнакомой ни для кого молодой женщиной. Взгляды были разными. Шершнев и Мария Емельяновна смотрели удовлетворенно и с надеждой на решение их проблем; Фишман со злостью: начальник отдела быта из-под носа уводит у него понравившуюся ему женщину; остальные женщины с досадой: почему он уводит не их; мужчины с любопытством – интересно, кто такая?
Они подошли к одной из парковых скамеек, стоявших в ряд, сели, так и не разжимая рук.
- Вы кем работаете?
- Начальником цеха на «Ремобуви».
- Давно?
- Недавно перевели.
- А до этого?
Олег Павлович оказался довольно говорливым и приятным собеседником. Он выспросил у Наташи все, что хотел узнать. Она рассказывала ему о себе, о работе фабрики, цеха. Потом разговор постепенно перешел в нужное ей русло, и она поведала о проблемах реорганизации.
- А вы очень хотите стать директором?
- Вы же прекрасно знаете поговорку: плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Конечно, хочу.
- А вы уверены, что у вас получится?
- А вы, когда вас назначали на это место, были уверены?
- Но ведь я командир по жизни. Буду командовать и здесь. Думаю, с такими консультантами, как вы, у меня все получится. Ведь вы мне поможете?
- Чем смогу. А вы мне? – Наташа пытливо смотрела на Дубовенко.
- Как же я не помогу такой прекрасной женщине? – Олег Павлович поднес ее руку к своим губам и надолго припал к ней.
Этот момент наблюдали Фишман и Шершнев, которые вышли на крыльцо покурить, а возможно, понаблюдать за развитием событий.
- Кем она у тебя работает? – спросил Фишман своего коллегу.
- Начальником цеха.
- Всего лишь?
- А ты хотел бы, чтобы она была директором и не ниже? – усмехнулся Шершнев. – Подожди с полгодика, будет и она директором.
- Вместо тебя, что ли?
- Почему вместо меня? Вместо себя.
- Объясни.
- Хочу фабрику разукрупнить. Наташу готовим на директорскую должность.
- Далеко пойдет. Сразу с начальником закрутила, - затягиваясь сигаретным дымом, с сарказмом сказал Фишман.
Шершнев не стал его разубеждать, пусть думает, что хочет.
- А тебе что – обломилось?
- Еще не вечер, - бросая окурок в урну, сказал Фишман, - будет и на моей улице праздник.
- Не старайся зря. У нее молодой и красивый любовник.
- Кто такой? Я его знаю?
- Мой главный инженер.
- Виктор Иванович?
- Да, он самый, - улыбнулся Шершнев, - думаю, что тебе не стоит с ним тягаться.
- Это мы еще посмотрим.
Фишман еще немного понаблюдал за сидящей парой и скрылся в дверях.  Следом за ним ушел и Владимир Дмитриевич.
- Наташа, у вас что-то есть с Фишманом? – поинтересовался Дубовенко, заметив, с каким любопытством тот наблюдал за ними.
- Я с ним только сейчас вот познакомилась.
- И все? – удовлетворенно выдохнул Дубовенко.
- А что еще может быть?
- Ладно, оставим это. Лучше подскажите мне, с чего начать?
- Я бы начала с того, что собрала бы всех вместе…
- А вы не заметили, что мы сегодня и собрались все вместе? – засмеялся Дубовенко.
Наташа смотрела на него непонимающим взглядом, потом искренне рассмеялась.  На ее щеках опять появились ямочки, и Дубовенко вдруг покраснел.  Наташа заметила его  смущение и почему-то замолчала и тоже покраснела. Она опустила глаза, понимая, что с ней что-то происходит, чего никак не должно  бы быть. Наташа тихонько высвободила свою руку и немного отодвинулась. Олег Павлович не сделал попытки вернуть ее руку в свою. Он отвернулся в сторону, рассматривая парк.
- Я не такое собрание имела в виду. Надо собрать отдельно обувщиков, отдельно швейников, парикмахеров и так далее. И с каждым в отдельности обсудить конкретные проблемы и сразу же наметить план их решения. А так это будет только  говорильня и ничего более.
- Согласен, - все еще глядя в сторону, сказал Дубовенко.
- Вот сегодняшняя встреча, кроме того, что люди просто увидели, какой вы есть, ничего ведь не принесет. Вы не запомните и половины присутствующих, не поговорите с ними, да на пьянках никаких дел вы и не сможете решить.  Так только,  развлечься и все. Для вас это потерянный день, не более.
- Наташа, вы не правы. Нет, вообще-то вы правы, но не во всем. Сегодняшний день для меня не потерянный. Я очень рад, что я здесь, что вы здесь, что я вас встретил.  Если бы не эта встреча, возможно, я вас так никогда бы и не увидел. 
- А я вас…
- Наташа…
- Олег…
- Наташенька, возможно, это судьба. Мы ведь сможем еще встретиться?
- Конечно.
- Дай мне свой телефон, я тебе буду звонить, - он с силой сжал ее пальцы.
- У меня нет телефона.
- Как?
- Просто. Дома нет, на работе в цехе тоже нет.
- Господи, что же делать? А если ты мне будешь звонить?
- Мне неудобно, да и откуда? С проходной фабрики? Там все будут слышать, потом будут сплетничать. С кабинета директора? Сам понимаешь…
- Да, конечно. Ладно, что-то придумаем. А сегодня?
- Что – сегодня? – переспросила Наташа, чувствуя тепло его рук.
- Мы сегодня сможем где-нибудь побыть вдвоем? – он так жалобно посмотрел в ее глаза, что Наташа улыбнулась. – Пожалуйста.
- И как ты себе это представляешь? – спросила она.
- Очень просто. Мы с тобой садимся в мою машину, и водитель везет нас, например, на мою дачу. А?
- Не знаю. Ты представляешь, какая реакция за этим последует? Если бы ты не был тем, кто ты есть сейчас, так можно было бы сделать.  Но если мы сейчас уедем, весь народ всполошится: ведь собрались здесь только из-за тебя.  Ты это понимаешь?
- Понимать-то я понимаю, но мне уже надоело смотреть на эти подхалимские рожи.  Давай уедем.
- Нет. Лучше пойдем в зал, еще потанцуем, а потом, когда все начнут расходиться, ты предложишь подвезти меня домой.  По дороге решим, что и как. Согласен?
- А ты обещаешь все танцы танцевать только со мной?
- Я бы хотела, но ведь все женщины хотят потанцевать с тобой. Не надо их разочаровывать.
- Ладно, пойдем, - он опять взял ее за руку и повел в зал.
Они попали на середину танца, и Дубовенко сразу привлек Наташу к себе. Он так нежно и бережно обнимал ее, что все обратили на это внимание. До самого вечера все веселились, потом начали разъезжаться. Дубовенко подошел к Наталье и громко сказал:
- Наталья Ивановна, разрешите подвезти вас домой?
- Спасибо, с удовольствием, - зардевшись, согласилась Наташа.
Фишман, который безрезультатно сегодня охотился за этой женщиной, тоже хотел предложить ей подобную услугу, но опоздал и только заскрипел зубами. Шершнев наблюдал за этими соревнованиями и удовлетворенно хрюкнул. Перед отъездом Мария Емельяновна отвела Наталью в сторону и напомнила:
- Ты смотри там, забавляйся, но не забывай о главном.
- Он уже и так согласился. Я только уточню, когда можно к нему за подписью подойти.
- Наташа, ты нас прости, что мы так с тобой, я не ожидала, что настолько далеко может зайти, - стала извиняться Мария Емельяновна.
- Мария Емельяновна, если бы он мне не понравился, никто бы меня ни к чему не принудил. Понимаете?
- Так он тебе действительно понравился? – удивилась Звонкова.
- Понравился, - вздохнула Наталья.
- А как же Виктор?
Наташа покраснела: о Викторе она за весь день ни разу не вспомнила. Мария Емельяновна опомнилась, что она допустила ошибку, бестактность, но что-то исправлять было уже поздно.
- Знаете, я ведь ни за одного из них замуж не собираюсь, так что…
- Понимаю. Ладно, езжай, - сказала на прощание Мария Звонкова.
Все бытовики наблюдали, как бережно усаживал Дубовенко Наталью в автомобиль, и только машина отъехала, как пошли пересуды и шушуканье по поводу незнакомой пассии нового начальника.
Три часа, которые они провели на даче Олега Павловича, пролетели незаметно для обоих, и когда раздался сигнал автомобиля, Наташа чуть не расплакалась. Так культурно, грамотно и нежно за ней еще никто не ухаживал. Олег оказался романтичной натурой. Это был вечер в стиле начала двадцатого века: ароматные свечи на столе, полумрак, стихи, тихая музыка.   В нем рядом с романтикой уживалась  страсть и нежность, напор и безволие, сила и слабость. Он очаровал Наталью своей энергией, бьющей через край, и покорил новыми неведомыми ей раньше ощущениями.
- Я решу вопрос с нашими встречами, - целуя Наталью на прощание, сказал Дубовенко.


                Глава 7


Милиция постоянно интересовалась точками бытового обслуживания населения. Особенный интерес проявлял к ним отдел БХСС. Для жуликов и мошенников всех рангов быт  поистине был золотым дном.  Заведующие бытовыми точками были практически не контролируемые. Маленькие точки были разбросаны по всему городу. Контроль над ними возлагался на мастеров участков, которые должны были ежедневно объезжать свой район, завозить материал, забирать выручку. Но так делалось не всегда. Хорошо, если мастер показывался хотя бы раз в неделю. В ателье больших размеров были заведующие, которые практически постоянно находились на месте. Им доводился план, который они должны были неукоснительно выполнять, что они успешно и делали. А что было сверх плана, оседало в карманах тех же заведующих и мастеров. Кое-что перепадало и рабочим, поэтому на любые нарушения они закрывали глаза.
Совсем по-другому было в цехе, который находился под носом у начальства. Здесь нельзя было сделать что-то, что бы не зафиксировалось технологом или другой службой. Чтобы сделать «левые» пары, надо было задействовать сразу несколько человек. Утечка  информации произошла бы по любому.  Поэтому работники цеха поневоле работали честно.
Через неделю после того, как Соколова приняла цех,  к ней прибежала мастер и с чрезмерно округлившимися глазами сообщила, что ее в кабинете ждет кто-то из милиции.
- Какой-то новенький, я такого не знаю.
Соколова с замиранием сердца направилась в свой кабинет. На месте учетчика сидел очень симпатичный молодой человек и с любопытством рассматривал все плакаты, развешанные по стенам.
- Извините, я не ваше место занял? – поднялся он при входе Соколовой.
- Нет, нет, сидите, - успокоила его Наталья и села за свой стол.
- Тогда давайте знакомиться. Меня зовут Валерий Миронов, я работник милиции, - он протянул свои корочки, на которые Наташа взглянула мельком, ничего не успев прочитать.
- Я – начальник цеха – Соколова Наталья Ивановна, - Наташа протянула ему свою руку, которую тот чувствительно сжал в своих больших руках, - чем могу помочь?
- Помочь? Пожалуй, многим. По сути, я к вам познакомиться и проконсультироваться. Понимаете, я на этой должности недавно. Мне поручили курировать вашу фабрику, а я в производстве обуви ничего не понимаю. Позвонил вашему директору, а он посоветовал обратиться к вам, как к лучшему специалисту. Поможете? – он так выразительно посмотрел на Наташу своими карими глазами, что у нее даже сердечко екнуло.
- И что же вы хотите узнать? Как изготовляется обувь или как ее воруют? – немного с ехидцей спросила Наташа.
- И то, и другое, - серьезно ответил Миронов. – Я должен проверять ваши ателье, ваш цех, поэтому я должен знать максимум того, что может знать дилетант. На роль специалиста я, конечно, не претендую, но приблизиться вплотную хотелось бы.
Он это сказал так двусмысленно, что Наташа покраснела.
- Хорошо, тогда давайте пройдем в цех и я вам подробно расскажу весь технологический процесс.
- Идемте.
Наташа начала со штамповочного участка и провела экскурсию с настолько подробными объяснениями, как только могла. Надо отдать должное Миронову: он слушал внимательно, задавал много вопросов по существу. Наталья поняла, что перед ней очень умный милиционер. Когда они опять зашли в кабинет, она не выдержала и сказала ему об этом.
- Наталья Ивановна, у меня высшее техническое образование, почему бы мне и не понять вашу технологию. Неужели у вас сложился стереотип тупого мента?
- Ну, что вы?
- Ладно, не оправдывайтесь. Спасибо вам за подробную экскурсию. Извините, что отвлек вас от работы. Но я сегодня много для себя понял. Теперь мне надо еще разобраться в механизмах хищений. Как можно обмануть государство и свое начальство?
- Я, конечно, могла бы вас просветить, но боюсь, что это когда-нибудь выльется мне боком.
- Если воровать не будете – не выльется.
- Все равно буду чувствовать себя сексотом.
- Вы же не сдаете конкретно кого-то, просто обрисуйте мне схему в целом.
- Для этого еще полдня надо, а мне надо работать. Понимаете, я ведь на этой должности тоже недавно. Мне самой еще вникать надо.
- А если мы сделаем вот что. Вы во сколько заканчиваете?
- В пять.
- Тогда в пять я вас буду ждать на проходной. Идет?
- А потом?
- А потом, если вы не возражаете, я приглашу вас в кафе, где мы поужинаем, и вы просветите меня. Договорились?
- А это удобно будет?
- Если только ваш жених не будет встречать вас у проходной, то, думаю, будет очень даже удобно, - он пытливо посмотрел Наталье в глаза.
- Какой жених? Я замужем.
- Очень жаль, а я вот никак не женюсь, - с явным сожалением сказал Валерий.
- Женитесь, просто время ваше не пришло, - успокоила его Наташа.
- Как только встречу привлекательную девушку, так она обязательно оказывается замужем. Ладно, жду вас в пять. До свидания.
Он ушел, и тут же Соколову вызвали к директору. В кабинете Шершнева была и Мария Емельяновна.
- Что хотел от тебя капитан?
- Хотел ознакомиться с производством обуви.
- И все?
- И все, - Наталья решила ничего не говорить о его расспросах.
- А ты хоть знаешь, что он из шестого отдела?
- Понятия не имею. А что из себя представляет шестой отдел?
- Лучше бы тебе никогда об этом и не знать. Это, если кто залетит по-крупному, понимаешь. Он больше ничего не расспрашивал?
- Да нет. Сказал, что будет курировать нашу фабрику, поэтому хочет узнать технологический процесс.
- Не сказал, когда придет в следующий раз?
- Сказал. Сегодня в пять.
- Как? – в один голос спросили Шершнев и Мария Емельяновна.
- Просто он пригласил меня в кафе.
- Зачем? – строго спросила заведующая производством.
- Просто посидеть.
- Да запал он на нашу Наталью. Что тут непонятного, - вдруг рассмеялся Шершнев.
- Капитаны из шестого отдела просто так в кафе не приглашают, - резюмировала Мария Емельяновна. – Пойдешь?
- Пойду. Мне кажется, что с такими людьми ссориться не надо.
- Молодец, правильно, - похлопал ее по плечу Шершнев.
- Ладно, иди. Только ничего лишнего ему не наболтай, чтобы вреда никому не причинять.
Вечером к Наталье заглянул Виктор Иванович, но она сказала, что у нее задание от руководства и ей надо уйти. Он ушел, расстроенный. Наталья подождала, когда он по времени отойдет от фабрики, и стала закрывать цех. На проходную она спустилась, когда ушли уже все рабочие. Не хотелось, чтобы кто-то видел ее с милиционером.
Миронов ждал возле проходной. Его сегодня видела вся фабрика, все знали, что он из милиции, и мысли у людей были разные. Дежурные на проходной очень тщательно проверяли сумки выходящих, но явно слух пронесся по всей фабрике, и что-то вынести сегодня просто боялись: а вдруг это милицейский рейд.
Когда Наташа, наконец, появилась на проходной, Миронов вздохнул с облегчением.
- Я думал, что вы меня обманули, не захотели со мной встречаться.
- Нет, я просто закрываю цех, а для этого надо выпроводить всех рабочих. А сами знаете: тот задержался что-то доделать, тот не успел сумку сложить, у того еще какая-то причина. Вот и приходиться задерживаться.
- Ладно, вы меня успокоили. Пойдем? – он согнул руку в локте, и Наташе ничего не оставалось делать, как взять его под ручку.
Валерий Миронов выглядел очень привлекательно. Высокий мускулистый парень с симпатичным лицом и густыми русыми волосами. Наташе было очень приятно чувствовать его рядом с собой, но срабатывал инстинкт замужней женщины. Иногда  муж встречал ее с работы. Правда, это было раньше, но чем черт не шутит. А вдруг ему захочется встретить жену именно сегодня? Да и Виктор может оказаться где-то рядом. Тогда или дома или на работе не оберешься лиха. Наташа тихонько высвободила свою руку. Миронов улыбнулся.
- Вот и первое неудобство. Замужняя дама боится даже под руку меня взять.
- Валера, поймите меня правильно.
- Да понимаю я все. Ладно, не будем никого провоцировать. Я бы мог предложить поехать ко мне. Там уж точно нас никто бы не увидел, но ведь вы поймете все не так. Я прав?
- Конечно, прав, - засмеялась Наташа.- Идем лучше в кафе.
- Я знаю тут одно, в таком захолустье, что туда уж точно ни один ваш знакомый не сунется.
Он повел Наташу действительно в такую трущобу, что она сама бы оттуда и не вышла. Сели за угловой столик, Наташа предпочла сидеть спиной к залу. Миронов понимал женщину, поэтому не возражал.
За легким ужином с бокалом вина они проговорили весь вечер. Наташа объяснила ему систему хищений, которую знала.
- Понимаете, есть еще множество уловок, о которых я даже не догадываюсь. Я работаю на этом месте недавно. Раньше я думала по-другому. Теперь столкнулась поближе и поняла, что можно находить различные пути. Это зависит от человека, насколько он умен и изворотлив.
- Скажите, а возможно, что целое ателье работает «налево», так сказать?
- А почему бы и нет? Если в этом заинтересовано руководство? А почему вы о таком спрашиваете?  Что, думаете, что у нас есть такое ателье? – забеспокоилась Наталья.
- Нет, это я чисто теоретически. Наталья Ивановна, у меня к вам большая просьба, пока вы не влезли ни в какую аферу, не влезайте никуда. Тогда мы с вами будем дружить и я вам всегда смогу прийти на помощь, если что произойдет, - серьезно произнес Миронов, взяв Наташу за руку.
- Я поняла вас, спасибо. И не бойтесь, никуда я еще не влезла, да и не собираюсь, - не отнимая руки, которой было так тепло в большой руке Миронова, сказала Наталья.
- А давайте перейдем на «ты», вы не против? - спросил Валерий.
- Давайте, я с удовольствием. Только мне уже домой пора.
- Вот второе неудобство встреч с замужними дамами, - засмеялся Миронов. – Ладно, пошли, провожу тебя домой. Ты где живешь?
Наташа объяснила. Миронов расплатился, и они вышли на улицу. Было уже темно, но улицы хорошо освещались. Часто проносились машины, и приходилось прерывать разговор, потому что за грохотом не было иногда слышно друг друга.
- Наташа, насколько я знаю географию нашего района, к тебе можно отсюда попасть и пешком, если пойти через мостик?
- Можно, но мне там поздно страшно ходить, там ни одного фонаря нет.
- Так с тобой ведь самый смелый представитель сильной половины человечества, - пошутил Миронов. – Ты выдержишь пройти пешком? Еще бы пообщались.
- Ладно, пошли, - согласилась Наталья, и они свернули в темный переулок.
 Наташа сразу споткнулась о первую же кочку и непроизвольно схватилась за руку Миронова. Больше он до самого дома так и не выпустил ее руку из своей.
- Наташа, а можно к тебе заглядывать просто так, без повода? – уже перед домом спросил Миронов.
- Зачем?
- А ты так и не поняла?
- Я из тугодумов.
Он несмело привлек ее к себе и поцеловал.
- Еще не поняла? – тихо прошептал он ей на ухо.
- Еще нет, - так же тихо сказала Наталья и ответила на его поцелуй.
С того дня Миронов стал появляться на фабрике регулярно через день – два. С проходной сразу же сообщали начальству, что на фабрике милиция, и все ателье  приводились в полную боевую готовность.
 Миронов с Натальей  закрывались в кабинете, и никто не знал, чем они  там занимались. Слух о том, что у Соколовой появился новый любовник, достиг ушей главного инженера, и он пришел к Наташе выяснять отношения. Она его успокоила, сказав, что Миронов приходит только для того, чтобы выяснить кое-какие вопросы относительно производства обуви.  Вечерами она так же встречалась с Виктором Ивановичем, и он успокоился.
Поначалу ее каждый раз вызывали к директору, чтобы она рассказала, что у нее спрашивал капитан милиции. Потом Наталье это надоело, и она по великому секрету сказала Марии Емельяновне, что Миронов набивается ей в любовники. После этого больше ни разу ей не пришлось отчитываться перед начальством за посещения Миронова.
Валерию Миронову очень понравилась Наташа, но он знал, что она замужем и это обстоятельство его сдерживало. Его, как магнитом, тянуло на фабрику, хоть одним глазком взглянуть на нее и немного пообщаться.
После того вечера, когда он поцеловал ее, прошло уже много встреч, но Миронов больше не решался на какие-то шаги. Они действительно закрывались в кабинете, где Наталья просвещала Миронова по всем вопросам быта, и уже через месяц он спокойно мог бы сдать экзамен по организации производства и технологии изготовления обуви, а попутно и по швейному производству.
Наталью тоже тянуло к Миронову. С ним было интересно, можно было обсудить всевозможные проблемы. Дошло до того, что она стала делиться с ним домашними делами. Он выслушивал очень серьезно и старался каждый раз дать дельный совет. Она даже Виктору, с которым ее связывали более близкие отношения, не всегда могла рассказать то, что рассказывала Валерию.
Заведующие ателье стали относиться к ней более уважительно, но при ней боялись обсуждать производственные вопросы. Наталья это чувствовала, видела, но ее никогда не прельщала дружба с напыщенными заведующими.
Этой осенью на фабрике распределяли дачные участки. Наташа тоже подала заявку, хотя к земле ее никогда не тянуло. Но муж сказал, что и сам будет копаться на огороде, Наташу это устраивало. Этой новостью она поделилась с Мироновым.
Какое же было у нее удивление, когда в выходной день они приехали на дачный участок, найдя его по номеру, и по соседству со своей фамилией она прочитала «Миронов». Пока они ходили по своему клочку земли, планируя, что и где они посадят на следующий год, к соседнему участку подъехала машина, и появился новый сосед. Наташа замерла в ожидании чего-то неприятного для нее, но Миронов с улыбкой подошел к новым соседям и сделал вид, что всех видит впервые.
- Привет соседям. Давайте знакомиться, - он протянул руку Толе. – Валерий Миронов.
- Анатолий Соколов, - пожимая руку соседу, приветливо сказал Толик.
- Валерий, - Миронов повернулся к Наташе.
- Очень приятно. Наташа, - ответила она и улыбнулась.
- Вы уже решили, будете строиться или нет?
- Вряд ли будем что-то строить, просто в земле будем копаться, - ответил Анатолий.
- А я, наверное, что-то построю. Хоть будку для хранения инструментов.
- Вы с женой?  - поинтересовался Анатолий.
- Да нет, мне не повезло встретить такую женщину, как ваша жена, - он улыбнулся Наташе, - пока я сам.
- Жаль, а то могли бы дружить семьями.
- А мы и так можем дружить. Что нам помешает?
- Вы правы. А вы тоже работаете на «Ремобуви»? – спросил Толя.
- Нет, я по другой части. А вы деревья сажать будете? – увел разговор в другую сторону Миронов. Они еще немного поговорили о пустяках. Мужчины договорились встретиться за рюмочкой чая, скорее всего у Соколовых дома. Миронов оставил Наталье свой номер телефона, который Наташа знала наизусть, и уехал.
- Очень приятный сосед, - сделал вывод Толик. Давай, на следующие выходные что-то организуем.
- Давай, - со вздохом согласилась Наташа, не представляя, чем эта встреча может закончиться.
Но на следующие выходные была встреча в ресторане с Дубовенко. Эта встреча внесла такую сумятицу в чувства Натальи, что ей стало казаться, что она потихоньку сходит с ума. Отношений с мужем не было никаких. О разводе они когда-то поговорили, но потом больше не возвращались к этой теме. Отношения с главным инженером стали напрягать Наталью. Он был очень ревнивым, а выяснять каждый раз отношения и оправдываться Наташе не хотелось. Она все чаще жалела, что их теплая дружба  переросла в интим. Лучше бы она немного пострадала от отсутствия  отношений, чем от избытка их. Ее теперь больше тянуло к Миронову. А после встречи с Дубовенко она вообще не знала, на ком из мужчин ей остановиться. Она понимала, что ничего серьезного ни с кем быть не может, пока она не разведется с мужем. Но двое детей держали ее в рамках семейных уз.
В понедельник с утра в кабинете начальника цеха появились ремонтники с телефонной станции. Ей в кабинет протянули телефон с отдельным номером. Это была сенсация. До этого ни один начальник цеха не удостаивался такой чести. Наталья Ивановна удивилась. Она телефон не просила. Ее сомнения развеял Шершнев. Он сам пришел в цех, чтобы удостовериться, что телефон работает.
- Кому обязана такой честью? – спросила Наташа.
- Скажи спасибо Дубовенко. Он с самого утра сам отдал распоряжение. Просил проверить и доложить. Так-то вот, - ухмыльнулся директор.
- Я сама ему позвоню, - покраснела Наталья.
- Позвони, поблагодари и спроси, когда к нему можно подъехать.
- Хорошо.
Директор ушел, а Наталья набрала номер Дубовенко. Он очень обрадовался ее звонку. Они долго говорили обо всем понемногу.
- Олег, назначь, пожалуйста, время, когда к тебе может подъехать наш директор. Подпиши ты им уже тот план реорганизации. Все равно ведь рано или поздно подпишешь. Так зачем тянуть?
- Наташенька, только ради тебя, чтобы ты быстрее от них отделилась, и я смог бы приезжать к тебе в гости. Скажи им – хоть сегодня.
- Спасибо тебе. Может, они от меня отстанут, наконец.
- Что, совсем задолбали?
- Контролируют каждый шаг.
- Я помогу тебе, мое солнышко.
Наталья с хорошей новостью поспешила в корпус администрации.
- Молодец, Наталья, я был уверен в тебе, - радовался, как ребенок, Шершнев. – Мария Емельяновна, собирайтесь, поехали в горисполком. Куй железо, пока горячо.
- Наташа, мы найдем возможность отблагодарить тебя, - пообещала обрадованная Мария Емельяновна.
Наталья вернулась в цех и позвонила Миронову.
- Ты откуда звонишь? – заинтересовался тот.
- Из своего кабинета.
- Не понял.
- Сегодня мне установили телефон.
- Вот это да. А с какого такого чуда?
- Распоряжение начальника отдела быта.
- Ты с ним знакома? И давно?
- Познакомились в субботу.
- И уже – телефон? Да…
- Валера, я позвонила тебе похвастать, а ты…
- Дай мне свой номер.
Наташа продиктовала.
- Я сейчас убегаю, не могу говорить. Я сегодня забегу.
Наташа ничего не успела ответить, как он отключился. Она в кабинете была одна. Учетчицы до сих пор не было на работе, да она Наталье и не была нужна. Наташа поняла, что сама может со всем прекрасно справиться. Было время обеда, и она спустилась во двор, чтобы пойти в столовую. Во дворе она встретила седого азербайджанца. Он перегородил ей дорогу.
- Ты подумала?
- Я же вам уже сказала, я не пойду к вам.
- Ты зря спешишь. Ты у меня не будешь обижена.
Наталья оглянулась в поисках подмоги. На крыльце появилась Татьяна – технолог. Наташа махнула ей рукой и та устремилась к ней.
- Напрасно ты отказываешься, ты еще пожалеешь об этом, - с угрозой сказал Идрис и отвернулся.
Татьяна поспешила на помощь к подруге.
- Что хотел от  тебя этот старый козел?
- Он хочет, чтобы я перешла к нему в ателье.
- Не вздумай. Там что-то нечисто, - прошептала Татьяна.
- Ты чего?
- Знаю, что говорю, - так же тихо проговорила Татьяна, – когда- нибудь расскажу. Пошли в столовую.
В столовой была длинная очередь, но за столиком уже сидели Виктор Иванович с Игорем, которые взяли обед и своим женщинам. У Наташи было сердитое лицо, и Виктор сразу напрягся.
- Что случилось?
- Да этот козел меня уже задолбал, - в сердцах проговорила Наталья, усаживаясь за стол.
- Какой козел? – удивился главный инженер.
- Реализатор из «Люкса».
- Идрис?
- Может и Идрис, не знакомилась, не знаю.
- А что он от тебя хочет?  Что, клинья подбивает?
- Горы  золотые обещает, - уже пробуя борщ, ответила Наталья.
- Наташа, не расстраивайся, плюнь и забудь, - успокоила ее подруга.
- Я  поговорю с ним, - с угрюмым видом проговорил Виктор Иванович, - не волнуйся, он от тебя отстанет.
Вечером к концу смены  главный инженер забежал к Наташе в кабинет.
- Наташенька, извини меня, но я должен бежать. Непредвиденные дела, - он чмокнул ее в щечку и убежал.
Наташе это было на руку, потому что вечером она должна была встретиться с Мироновым. Ровно в пять  раздался звонок.
- Привет, - раздался в трубке голос Валерия, - ты уже свободна?
- Сейчас буду закрывать цех, - ответила Наташа.
- Через десять минут жду тебя за проходной.
- Хорошо, договорились.
Они встретились за углом фабрики, где всегда Миронов поджидал ее.
- Наташенька, у меня для тебя есть сюрприз.
- Какой?
- Давай сегодня сделаем так. Сейчас едем в одно место, но только ты не отказывайся. Никаких отговорок и возражений я сегодня не принимаю.
У Миронова было такое  торжественное выражение лица и приподнятое настроение, что Наталья не посмела возразить. Он поймал такси, и они поехали в другой район города. В машине Валерий нашел руку Наташи и не отпустил ее до конца поездки. Они не разговаривали, так молча и доехали до нового дома в военном городке. Наташа чувствовала приятное тепло, исходившее от прижатого к ней бедра, от больших мужских рук, которые поглаживали ее руку. Хотелось, чтобы эта поездка в таком приятном соседстве продлилась как можно дольше. Такси остановилось.
- Вот мы и приехали, - Миронов открыл дверцу, помогая выйти Наташе.
Он взял ее за руку и повел в дом. Они молча поднялись на пятый этаж. На площадке он, наконец, выпустил ее руку и своим ключом открыл дверь одной квартиры. Наташа уже хотела войти, но он ее остановил.
- Подожди.
Миронов подхватил Наталью на руки и занес в коридор. Коридорчик был узким, как во всех новостройках, особо развернуться было негде. Он поставил ее на пол и впился в ее губы долгим поцелуем.
- Сегодня я получил квартиру, - оторвавшись от ее губ, произнес Миронов.
- А до этого ты где жил?
- С родителями. А теперь у меня есть своя.
- Поздравляю.
- Спасибо. Проходи.
Наташа зашла в пустую комнату. Квартира была однокомнатная. В углу стоял новый диван, перед ним маленький журнальный столик, на котором стояла бутылка шампанского, коньяк и на тарелке нехитрая закуска. И в углу на подставке стоял телевизор. Больше в комнате ничего не было.
- Извини за такую обстановку. Это я сегодня успел завезти. Надеюсь, что ты поможешь мне немного привести комнату в жилой вид. Коврики там всякие и прочее.
- Конечно, помогу, - Наташа обратила внимание, что на окне висело какое-то покрывало вместо шторы, и улыбнулась.
- Что ты улыбаешься? – Миронов обнял  Наталью и привлек к себе. – Как бы я хотел, чтобы ты осталась здесь навсегда.
- В качестве кого?
- В качестве моей жены, - он поцеловал ее.
Наташа не сопротивлялась. Хотя они встречались довольно часто и все думали, что они любовники, но целовались они второй раз за все время их знакомства. До нее вдруг дошло, что поцелуи Валеры ей гораздо приятнее поцелуев всех остальных мужчин. Она почувствовала настолько сильное влечение к нему, что это мгновенно передалось и Валерию. Он вопросительно взглянул ей в глаза и вдруг резко начал срывать с нее одежду, она лихорадочно помогала ему, расстегивая на нем  все пуговицы. Они даже не заметили, как оказались на диване, покрывая  друг друга поцелуями.
Их секс можно было бы сравнить с торнадо, настолько он был ураганным и опустошительным. Потому что, когда они оба получили наивысшее наслаждение, какое только можно получить от такой интимной близости мужчины и женщины, то лежали на диване, как два опустошенных сосуда.
- Это невозможно, - произнесла Наталья, отвечая на слова Миронова, сказанные до момента их близости.
- Почему? – с болью в голосе спросил Валерий.
- Я ведь замужем, ты что, забыл?
- Разведись с мужем. Ты ведь его не любишь, - он повернулся на бок и положил руку на ее грудь.
По телу женщины пробежала приятная волна.
- А двое детей?
- Я понимаю, что комната маленькая для четверых, но я обязательно что-то придумаю. Мне квартиру выделили потому, что я сказал, что женюсь. Можно ведь квартиру продать и купить домик, потом достроимся. Безвыходных ситуаций не бывает.
- Валера, не знаю. Это так неожиданно.
- Знаешь, когда я служил в армии, мне в память врезался один эпизод. Кстати, служил на границе. Однажды проходил мимо комнаты, где жил наш командир вместе с женой и увидел, как они спали. У него рука лежала на ее обнаженной груди. Я тогда подумал, когда женюсь, всегда буду спать в такой позе, - он легко сжал грудь и стал теребить сосок.
 Он сразу напрягся и стал похож на спелую вишню. Валера наклонился и припал губами к груди. Нервная дрожь пробежала по телу Натальи, заставив ее изогнуться.
Первый порыв страсти прошел, и теперь они занимались любовью долго и основательно. Наталья поняла, что с Валерой не будет скучного однообразия, которое надоело  ей с мужем.
- Скажи, я тебе хоть немного  нравлюсь? – спросил Миронов, когда они, обессиленные, лежали, тесно прижимаясь  друг к другу.
- Ты мне очень нравишься, - честно ответила Наталья, лаская его тело.
- Я люблю тебя, - тихо прошептал Миронов, целуя ее волосы.
- И я тебя.
Он с такой силой сжал ее в своих объятиях, что Наталья застонала от боли.
- Не отдам. Не отдам никому: ни мужу, ни твоим любовникам, никому. Ты – моя. Навсегда, - он начал целовать ее всю в каком-то экстазе.
Его глаза затуманились, а Наталья испугалась. Ей показалось, что у Миронова помутился рассудок. Он лихорадочно прикасался губами к каждой клеточке ее тела, больно сжимая грудь.
- Если бы ты знала, как я тебя люблю. Боже, как же я тебя люблю, - в промежутках между поцелуями повторял он.
- Валерочка, остановись, успокойся.
- Прости, - он оторвался от нее, тяжело дыша, - пообещай мне, что я буду у тебя один. Что не будет больше этих всех Викторов и Олегов.
- Откуда ты знаешь?
- Ты забыла, где я работаю.
- Прости, больше не будет никого.
- А что будем делать с мужем?
- А что делать с мужем? – повторила Наталья.
- Надо развестись. Только скажи «да» и уже завтра ты будешь разведена.
- Валера, давай не будем спешить.
- Мы не спешим. Мы знакомы почти месяц, нам интересно вместе, мы идеально подходим друг другу в постели. Мы должны быть вместе.
- Мы будем вместе, но пока разводиться с мужем не стоит. Неизвестно, как у нас получится.
- Ты просто боишься что-то менять в своей жизни.
- Боюсь, - призналась она.
- Ладно, подождем немного, - согласился Миронов. – Но только помни, что пообещала мне.
Домой Наталья попала поздно ночью.


                Глава 8


На следующий день Наталья решила поговорить серьезно с Виктором и расстаться с ним. Но сколько она его ни ждала, он не появился. Не было его и в последующие дни. Зато вышла на работу учетчица, принесла больничный лист. Извинялась перед Натальей за то, что бросила ее в такой неподходящий момент.
- Простите, Наталья Ивановна, но болезнь свалила, никак не могла вам сообщить.
- Что, заболели сразу с мужем вместе? – с иронией спросила Наталья.
- Ну, вот так вот получилось. Травонулись чем-то, - оправдывалась Серова.
- Ладно, Людмила Михайловна, только в следующий раз предупреждайте заранее, когда травиться соберетесь.
Серова уставилась на Соколову, словно ничего не понимая.
- Наталья Ивановна, я отчет сейчас сделаю, вы не беспокойтесь, все будет в порядке, - поправляя свой, вечно сползающий, шиньон, сказала Серова.
Наталья окинула взглядом заплывшее, обрюзгшее от постоянного пьянства лицо своей учетчицы.
- Отчет я сделала сама, можете не беспокоиться. И вообще мне от вас ничего больше не надо. А так как я обязана терпеть ваше  присутствие здесь, и вы это прекрасно знаете, то просто приходите на работу, отмечайтесь и можете заниматься, чем угодно. Все равно ведь на период отчета, когда вы больше всего нужны, у вас опять найдется причина не выйти на работу.
- Наталья Ивановна, миленькая, что вы говорите? Такого больше не повторится, клянусь вам, - Серова даже руки на груди сложила, как в молитве.
- Ладно, сидите себе, только мне не вздумайте мешать.
Наталья понимала, что разговаривает с человеком очень жестко, но по-другому такие люди просто не понимают.
- Не буду. Мешать ни в чем вам не буду, - как-то даже испуганно отреагировала на столь неприятные слова начальника цеха Серова.
Она явно не ожидала от всегда спокойной уравновешенной Натальи такой бурной реакции и поэтому растерялась. Наталья не стала ожидать продолжения разговора и вышла из кабинета. Но за ней тут же выскочила Серова.
- Наталья Ивановна, вас к телефону, из горисполкома, - с испугом и одновременно с уважением, позвала Серова.
Звонил Дубовенко, который каждую свободную минуту названивал Наташе. Ей уже немного наскучили эти однообразные разговоры ни о чем. Встретиться они не могли: днем не получалось, а вечером оба были заняты. Поэтому все их общение заключалось только в телефонных переговорах. Дубовенко, если бы его никто не отвлекал, мог бы говорить часами. Вот и сейчас разговор шел о таких пустяках, что Наташе просто хотелось бросить трубку.
- Наташенька, вот я смотрю в окно, там идет женщина очень похожая на тебя. Так захотелось увидеть тебя, мое солнышко. Но, к большому сожалению, у меня через час совещание. Не могу к тебе приехать, хотя очень хочется. А ты не можешь бросить свой цех и хоть на полчасика заглянуть ко мне?
- Нет, никак не могу, - отвечала Наташа, глядя в потолок.
- Как же нам увидеться?  Я так соскучился по  своему котенку. А ты по мне?
- Я тоже.
- Наташенька, ты мне хоть звони. Мне хорошо уже только оттого, что я слышу твой голос. Прости, дорогая, ко мне кто-то стучится в дверь. Перезвоню позже.
И так по несколько раз в день. Опять раздался звонок. Наталью вызывали в административный корпус к директору.
- Наташа, ты не знаешь, где может быть наш главный инженер? – задал с порога вопрос Шершнев.
- Я думала, что вы знаете. Я его уже неделю не видела. Как ушел вечером в понедельник, так и не видела.
- Куда он ушел?
- Сказал, что у него непредвиденные срочные дела и все. Больше ничего не знаю, - ответила Наталья.
- Наташа, если что знаешь, лучше скажи сразу.
- Да что случилось?
- Виктора уже почти неделю не было дома. Жена звонит, спрашивает, не послали ли его в командировку? Она уже в милицию заявила.
- Я думала, что он заболел, поэтому его и нет. Еще подумала, что мог бы и позвонить, - Наталья была не на шутку встревожена.
- А я подумал, что он забурился куда-то с тобой. Потом вижу – ты на работе. Тоже подумал, что он заболел. Но тут его Светка звонит, говорит, что Виктора с понедельника нет дома. Как ушел утром на работу, так она его больше и не видела. Но в понедельник он ведь был на работе. Значит, вечером куда-то ушел и с концами. Милиция уже ищет его, - Шершнев был расстроен.
- Господи, что же с ним случилось? – вырвалось у Наташи.
- Ладно, иди, работай, - Шершнев устало опустился на стул.
Наталья  в коридоре столкнулась с Татьяной.
- Наташка, ты слышала? Наш главный пропал. Уже все об этом говорят.
- Слышала, только что по этому поводу меня директор вызывал. Как ты думаешь, где он может быть?
- Не знаю.
- А Игорь тоже не в курсе?
- Нет, ничего не знает. Говорит, что Виктор вечером в понедельник сказал, что пойдет разбираться с одной тварью.
- Слушай, - вдруг осенило Наталью, - а вдруг он пошел к тому козлу, который приставал ко мне?
- Все может быть. Наташка, звони своему менту, расскажи все, - посоветовала Татьяна, которая была в курсе всех сердечных дел своей подруги. – Слушай, тут еще слушок прошел, что заведующей «Люксом» уже дня три найти не могут. Вдруг все это как-то связано?
- Ты прямо детектив какой-то, - улыбнулась Наталья. – Ладно, действительно, надо звонить Миронову, пусть скажет, что делать дальше.
- А как у тебя с ним? – поинтересовалась Татьяна.
- Пока все прекрасно.
- Ладно, иди, звони.
Наташа встречалась с Мироновым только раз после той встречи у него дома. У него была такая работа, что не всегда он был свободен в пять часов, а Наташа тоже не могла ждать его до бесконечности.
Он приехал к ней на работу неожиданно, сразу после обеда. Наташа попросила выйти из кабинета Серову, они закрылись и сразу бросились в объятия друг к другу. Чувства настолько переполняли их, что в перерывах между поцелуями, кроме восклицаний «Наташенька… Валерочка…» они ничего не могли сказать друг другу. Они целовались до тех пор, пока в кабинет кто-то не постучал.
- Наталья Ивановна, - кричала под дверью Серова, - вас вызывают в цех.
- Сейчас буду, - через закрытую дверь крикнула в ответ Соколова.
- Наташа, решайся на что-то. Не могу больше без тебя, - продолжая целовать и ласкать ее, произнес Миронов.
- Давай вечером поговорим об этом, - тяжело дыша, ответила она.
- Не могу вечером, на два дня уезжаю. Я буду думать о тебе, милая моя, любимая, - Миронов опять припал к ее губам. – Я забежал попрощаться.
Прошло уже три дня после его отъезда, но он ей еще не позвонил. Наталья начала беспокоиться. Она набрала известный ей номер, но никто не отвечал. До самого вечера она с упорным постоянством каждые пятнадцать минут набирала номер, но никто не брал трубку. Серова смотрела на нее вопросительным взглядом, но так и не решилась что-то спросить.
У Натальи все валилось из рук, она отвечала невпопад, ходила по цеху расстроенная, никого не замечая. На  фабрике уже все говорили о пропаже главного инженера и Наташину рассеянность приписывали ее беспокойству о нем.
 Она действительно была расстроена исчезновением Виктора, но в большей степени ее нервозность была по поводу Миронова. Она знала, какая опасная у него работа и беспокоилась, как бы чего с ним не приключилось.
Ровно в пять часов, когда Наташа собралась выйти закрыть цех, раздался звонок телефона. Она сразу сняла трубку.
- Слушаю.
- Родная моя, я приехал.
- Наконец, - сквозь слезы проговорила Наталья и вдруг расплакалась прямо в трубку.
- Что случилось? Что произошло?! – уже кричал в трубку Миронов, потому что Наташа плакала взахлеб, ничего не отвечая. – Я буду минут через десять, никуда не уходи.
Наталья привела себя в порядок, закрыла цех. Рабочие на удивление быстро все разошлись. Наталья осталась в кабинете одна.  Миронов появился практически сразу. Он вихрем влетел в кабинет и сразу сгреб Наташу в объятия. Она опять расплакалась.
- Любимая, что случилось? Рассказывай, - он гладил ее по волосам, целуя в висок.
- Я думала, что с тобой что-то произошло. Тебя не было три дня, я боялась, - сквозь слезы говорила Наталья, прижимаясь к большому телу Миронова.
- Так это ты из-за меня плакала? – Миронов аж засветился от радости. – Глупенькая, ну, что может со мной случиться? Я был в командировке, нас немного задержали. Позвонить я не мог, там не было телефона. Не плачь, хорошая моя, не плачь.
Миронов уговаривал ее, как маленького ребенка, гладил по голове, по плечам. Наташа немного успокоилась и расслабилась. Он поцеловал ее в губы, она ответила ему. Постепенно их поцелуи становились все жарче. Миронов выключил свет, и они занялись любовью прямо на письменном столе. Когда они насытились друг другом и привели себя в порядок, Наталья смогла, наконец, рассказать Миронову все, что произошло на фабрике за последние дни. Она рассказала о пропаже главного инженера, заведующей ателье «Люкс», о приставании к ней азербайджанца. О том, что Виктор Иванович якобы поехал на разборки с кем-то. Миронов выслушал очень внимательно, что-то записал себе в блокнот.
- Наташенька, я не хотел тебе говорить, но так уж получилось, что лучше тебе знать правду. Я занимаюсь не совсем тем, чем ты думаешь. Я тебе действительно очень благодарен за уроки по технологии и организации производства. Ты мне очень помогла разобраться в вашем производстве.
Наша служба с недавних пор занимается твоим знакомым азербайджанцем. Кстати, его зовут Идрис Рамзаев. Он уже отсидел в тюрьме, но видимо, это его ничему не научило.  Он опять замечен в крупной афере. К этому причастны некоторые известные тебе люди. Исчезновения заведующей и вашего главного инженера, видимо, связаны между собой. Будем разбираться.
- Так ты познакомился со мной только затем, что тебе надо было что-то разузнать у нас на фабрике? И спал со мной тоже по этой причине? – возмутилась Наталья.
- Я так и думал, поэтому и говорить ничего не хотел. Ну почему женщины всегда все воспринимают по-другому, чем мужики?
- Я тебя люблю, а ты меня просто использовал!
- И я тебя очень люблю. Все остальное ни при чем, - Миронов встал и привлек Наталью к себе.
Она стала вырываться, но этим только подзадорила Валерия. Он все крепче прижимал ее к себе, потом нашел ее губы и закрыл ей рот своим поцелуем. Наташа еще немного потрепыхалась, но поцелуй Миронова расставил все по своим местам.
- Дурочка моя, я тебя люблю больше жизни, а ты придумываешь какие-то глупости. Главное, что мы рядом, мы вместе, а с остальным я разберусь, - он еще долго целовал Наталью, шепча ей на ушко нежные слова, пока та совсем не успокоилась. – Сейчас я отвезу тебя домой, а у меня еще дела. Будем искать твоего Виктора.
Наташа шутливо хлопнула его по плечу.
- Не дерись, правду ведь говорю. Кстати, твой муж приглашал меня на рюмочку чая. Может, пригласишь меня на завтра к себе в гости? – Миронов лукаво смотрел на Наталью. – Заодно проверю, какая ты хозяйка.
- А если не понравлюсь в роли хозяйки, тогда что будет?
- Ох, видно, нелегко мне с тобой будет, - притворно вздохнул Миронов, - придется самому всего тебя учить.
- Ты точно хочешь ко мне в гости? – серьезно спросила Наташа.
- Точно. Я сам хочу поговорить с твоим мужем.
- Валера, не надо, прошу тебя. Пусть будет все, как есть.
- И сколько должно быть все, как есть?
- Там видно будет. Давай немного подождем.
- Да сколько ждать можно? Главное – зачем? – Миронов все не отпускал Наташу.
- Поехали уже, ты же спешишь, - нехотя отстранилась от него  Наташа.
Возле проходной стояла новенькая «Лада». Наталья удивилась. Миронов открыл перед ней дверцу.
- Это твоя машина? – поинтересовалась она, когда он уже выруливал на дорогу.
- Моя, - вздохнул Миронов.
- А вздыхаешь почему?
- Надо гараж покупать.
- Если такие проблемы, не надо было машину приобретать.
- А жену на чем возить? – засмеялся Миронов.
- Ладно, приезжай завтра часиков в пять вечера. Сможешь?
- А вкусненькое что-нибудь приготовишь? – Миронов положил руку на колено Натальи.
- Только ради тебя, - заулыбалась она, - а ты что любишь?
- Наташенька, я шучу. Из твоих рук все будет самым вкусным. А вообще я всеядный. Так что слишком не морочь себе голову.
Они быстро подъехали к дому Натальи, попрощались.
Был вечер пятницы. Муж уже забрал Леночку из садика, и она носилась по двору за маленьким щенком, который убегал от ее назойливого внимания. Но девочка все равно находила щенка и тискала его, по-видимому, очень больно, потому что щенок вырывался и скулил.
Старшая девочка Оля ковырялась на огороде. Мужа и отца Наталья во дворе не заметила.
- Мамочка пришла, - закричала Леночка и, бросив щенка, помчалась к матери.
Оля тоже оставила огород и побежала к матери. Дети соскучились по ней, да и она тоже. Последний месяц они виделись редко, да и то по несколько минут. Дети повисли на ней, Наташа целовала дочерей, думая при этом, что надо срочно менять образ жизни. А то дети скоро вообще забудут, как выглядит их мать. Из дома показался муж, равнодушно взглянул на свою жену и прошел в гараж. Наташа подумала, что расстанутся они просто и без скандалов. Они уже настолько охладели друг к другу, что даже не замечают один другого. Что ж, так будет гораздо лучше.
Вечер она провела со своими детьми, которые ни на шаг не отходили от нее. Она поделилась с отцом о проблемах на фабрике, не забыв рассказать об азербайджанце, который опять предлагал ей перейти в ателье.
- Хорошо, что ты отказалась. Чувствует моя душа, что там нечисто, - сказал отец, внимательно выслушав дочь.
Муж, хотя и слышал все, но не отреагировал никак.
- Толик, завтра к нам в гости придет наш сосед по даче. Он сегодня звонил мне и напросился.
- Пусть приходит, встретим, - как-то равнодушно ответил Анатолий и ушел в спальню.
Наташа пришла спать, когда муж уже видел второй сон. Между ними давно не было близости. Спали под разными одеялами, хотя и на одной кровати. Наталья предполагала, что у него была любовница, но ее это уже никак не задевало.
Сон не приходил. Мысли уносились к ее отношениям с Мироновым. Она вспоминала каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждый жест. Рядом похрапывал муж, а она думала о другом. Наталья была реалисткой. Она знала, что пройдет время, и чувства притупятся. Возможно, когда-нибудь, лежа рядом с Валерой, она будет думать так же, как сейчас. Возможно, она его быстро разлюбит, и он станет ее раздражать, как сейчас начинает раздражать ее Толя. А ведь раньше они любили друг друга. Она плакала и страдала, когда его долго не было рядом.
Наташа вспомнила свои первые роды. Когда ее забрали с маленькой Олечкой домой из больницы, сразу же приехали его и ее мамы. Они возились с внучкой, все время посылая Толика что-нибудь купить. Наташе стало до того обидно, что они не могут побыть с мужем наедине, что она расплакалась. Свекровь сразу же приступила к допросу: почему плачешь, может, сказать что-то хочешь и боишься и т.д. Только много позже Наташа догадалась, почему у свекрови возникли эти вопросы: она почему-то вбила себе в голову, что Олечка может быть от другого. Хотя у самой Натальи и у Толика сомнений по этому вопросу никогда не возникало.
 Но его однообразие в сексе постепенно отвернуло ее от него. Она всегда знала, что можно было от него ожидать. И с годами не добавилось ничего нового.
Человека всегда влечет неизведанное, запретное. За последний месяц Наталья изменила мужу с тремя мужчинами. Она в мыслях считала себя падшей женщиной, но, если бы можно было бы все вернуть, скорее всего, поступила бы также. Она поняла, что сексуальные отношения могут быть совершенно другими, гораздо приятнее, чем надоевшие однообразные движения мужа, уже давно не приносящие никакого удовольствия.
Наталья вспомнила, как однажды, еще работая модельером, услышала рассказ одной рабочей из цеха, которая делилась с подругами подробностями своей семейной жизни. Зина, так звали рабочую, много лет была замужем за Мишкой, который работал вместе с ней. У них было двое детей, и жили они очень дружно. До того момента, пока в цехе не появился молодой парень Василий,  который обратил внимание на Зину. Он так настойчиво ухаживал за ней, что она поддалась на его уговоры и переспала с ним. С той поры у нее в жизни все перевернулось. Оказалось, что Зина впервые за все годы половой жизни испытала оргазм. Муж, естественно, узнал о ее измене и стал преследовать соперника. Дошло до того, что они подрались: Мишка попал в больницу, а Василия посадили в тюрьму. Зина тут же развелась с мужем, поехала в колонию и там расписалась с Василием. Своим подругам она рассказывала, как она любит Васю, как ей с ним хорошо.
Наташа, как и многие другие, осуждала поведение Зины. Но теперь она ее, наконец, поняла.  Зина и сейчас работала в цехе и ждала своего Васеньку из тюрьмы. Ездила к нему на свидания, а о бывшем муже даже слушать не хотела, хотя ничего плохого он ей не сделал.
У Натальи сложилась примерно такая же ситуация. У них с Анатолием были на удивление ровные отношения. Немного сцен ревности поначалу, немного страсти, потом полное затишье, никаких эмоций.
Вот он лежит рядом, а даже прикоснуться к нему не хочется. По-видимому, ему тоже. Полнейшее равнодушие с обеих сторон. Стоит ли сохранять такие отношения?
Незаметно Наталья уснула. Она улыбалась во сне счастливой улыбкой, потому что снился ей Миронов. Они занимались любовью на заднем сидении его новой машины. Было очень неудобно, но чертовски приятно.
С самого утра Наташа занялась уборкой и готовкой: она боялась ударить в грязь лицом перед любимым человеком. Девочки помогали, как могли. Маленькая Леночка больше мешала, но Наталья все равно не прогоняла ее с кухни. Та перепачкалась мукой: Наталья пекла пироги с яблоками, и малышка усердно помогала месить тесто. Оля убирала в комнатах. Анатолий молча смотрел на старания своей жены, потом все-таки не выдержал:
- Ты словно принца заморского ждешь.
- Принца, не принца, а человек первый раз будет в нашем доме.
- Ну-ну, - сказал Анатолий и ушел по своим делам.
Ровно в пять часов к их дому подъехало такси.
- Толик, иди, встреть гостя, - волнение Натальи было видно невооруженным глазом.
 Толя заметил это, но ничего не сказав, пошел открывать калитку. Миронов зашел во двор с букетом цветов и с большой сумкой. Цветы он вручил Наталье, малышке подарил большого плюшевого мишку, Оле – коробку конфет. На стол он поставил бутылку коньяка, шампанское и достал большой торт.
- Зачем все это? – проговорила Наталья, не зная, что делать с цветами.
- Как – зачем? Я ведь впервые к вам в гости пришел.
- Ладно, проходи, - пригласил Анатолий. – Давай сразу на «ты».
- С удовольствием, - ответил Миронов, бросив взгляд на покрасневшую Наталью. – Ну, показывайте ваше хозяйство.
Они вместе с Анатолием ушли смотреть огород, а Наташа бросилась накрывать на стол. Ужин прошел весело и непринужденно. Валерий все время шутил, рассказывая смешные анекдоты. Постепенно напряжение у Натальи спало, и она могла адекватно воспринимать происходящее. Единственное, чего она боялась, чтобы Миронов не начал выяснять отношения с Толиком. Но мужчины перешли на тему рыбалки, к ним подключился отец, и Наталья полностью успокоилась.
Поздно вечером возле двора просигналила машина. Оказалось, что за Мироновым кто-то заехал. Наталья пошла провожать его до калитки.
- Ты весь вечер была в напряжении. Почему? Боялась, что я буду говорить с твоим мужем?
- Да. Что там с нашим главным? Новости какие-то есть?
- Пока ничего. Ребята работают. Позвоню в понедельник. До свидания, любимая, - шепнул Миронов ей на ушко, потому что к калитке шел Анатолий. – До свидания, Толя.
- До встречи, - протянул руку Анатолий.
Миронов уехал, а Наташа осталась наедине с нелюбимым мужем.
 
 
 
                Глава 9



 Фабрика «Ремобувь» находилась в пяти минутах ходьбы от УВД. Ее курировал капитан Тесленко, который временами находил кое-какие мелкие  нарушения, кого-то судили, в основном, условно, кого-то штрафовали. Но с недавних пор стали замечать, что Тесленко стал заметно богаче. Купил себе новую машину, стал вести себя несколько надменно. Такие вещи сразу бросаются в глаза. Начальник УВД поручил отделу Миронова прояснить ситуацию.
Тесленко отстранили от курирования фабрики, поручив ему другой участок работы, и передали фабрику Валерию Миронову. Его ввели в курс дела, и он решил начать знакомство с самого большого участка фабрики – с основного цеха. Тесленко, передавая дела, рассказал, что начальником цеха назначили совершенно нового человека. Это единственный специалист с высшим образованием, который занимает подобную должность.
Миронов шел вначале на фабрику всего лишь ознакомиться с производством. Но, увидев Наталью Ивановну, влюбился в нее с первого взгляда. Он прекрасно понимал, что это будет мешать ему в работе. Потом, после общения с Натальей, он понял, что она еще абсолютно не искушена в вопросах обмана государства. Да и помощь ее была чувствительна. Она настолько грамотно, подробно и доходчиво все объясняла, что Миронов через месяц мог бы спокойно работать тем же начальником цеха. Он понял систему работы цеха и ателье, разобрался в работе мелких мастерских.
Сразу напротив УВД фабрика открыла ателье «Люкс», которое почему-то притягивало его внимание. Из окна своего кабинета Миронов часто наблюдал, как грузят коробки с обувью в закрытый фургончик, и какой-то нерусский мужчина увозит эти коробки в неизвестном направлении.
Валерий обратил внимание, что коробки грузятся обычно днем, когда рынки уже давно работают. Но в магазины города обувь фабрикой никогда не сдавалась.
Наблюдение за фургончиком показало, что обувь вывозится на оптовый  рынок Одессы, где водитель сдает ее оптом торговцам обувью.
Миронов послал в ателье своего коллегу проверить наличие документов на вывозимую обувь. Заведующая показала, что вся обувь сдается на склад фабрики. Старший лейтенант Букин не стал больше проявлять любопытство, памятуя наставления Миронова ни в коем случае не вспугнуть.
Обувь регулярно раз в неделю вывозилась в Одессу. Миронов приблизительно подсчитал количество пар обуви и вычислил сумму. Она была более чем внушительная.
Наблюдение за реализатором Рамзаевым  показало, что он имеет дело непосредственно с директором фабрики Владимиром Дмитриевичем Шершневым. Они встречались в ателье и за его пределами. Что они там обсуждали, Миронов не знал, но его ребята докладывали, что объяснения были довольно бурными.
Когда Наталья рассказала Миронову, что исчез главный инженер фабрики и заведующая ателье, Валерий понял, что дело приняло другой оборот.
 Раз Идрис Рамзаев, ранее судимый за мошенничество в особо крупных размерах, предлагает начальнику цеха возглавить ателье, значит, по сути, он его хозяин. Заведующая – только для прикрытия. Получается, что и директор пляшет под его дудку.
В пятницу, после встречи с Натальей, Миронов срочно собрал свою группу на совещание.
- Ребята, тут вырисовывается такая картина, - начал он. – Скорее всего, Рамзаеву чем-то не угодила заведующая ателье, и он срочно пожелал ее поменять.
- Она его сожительница, - перебил его старший лейтенант Букин.-
- Костя, почему ты только сейчас об этом говоришь? – возмутился Миронов.
- Да я только недавно сам узнал, - оправдывался Костя.
- Значит, она ему уже не нужна и в качестве любовницы, потому что он пожелал на ее место совершенно другую женщину – Наталью Ивановну Соколову – начальника цеха, - при этих словах молодые люди начали переглядываться и улыбаться.
В группе уже все знали о том, что их самый стойкий холостяк вдруг влюбился в свою подопечную. Его слишком частое посещение фабрики не осталось незамеченным его друзьями. Миронов сделал вид, что ничего не заметил и продолжал дальше развивать свою мысль.
- Она ему отказала уже несколько раз. И тут исчезает заведующая ателье. Мы уже проверили, ее нигде нет. Домой она не возвращалась, родители ничего не знают, подруги тоже ее не видели. Вывод: она узнала что-то, что ее не совсем устраивало. Возможно, начала шантажировать Рамзаева или Шершнева. Может быть, не поделили деньги.
- Рамзаев купил на ее имя квартиру и машину. Машина стоит в гараже, я проверял, - опять сказал Букин.
- Костя, что ты выдаешь по крохам? Давай выкладывай всю информацию, - Миронов уже сердился.
Костя Букин был с виду медлительным человеком. Он всегда обстоятельно собирал всю информацию, какую только можно было нарыть. Единственным его недостатком было то, что он не мог сразу сгруппировать и проанализировать нужную информацию и выдавал ее по частям. Это знали все его коллеги и давно уже не обижались на него. Миронова эта его черта немного раздражала.
- Заведующая ателье Алина Сидорина приехала к нам в город три года тому назад из села, которое находится за десять километров от Запорожья. Ей тридцать восемь лет, разведена, имеет дочь десяти лет. Дочка живет у матери в селе. Жила на квартире, работала на турбинном заводе. Потом познакомилась с Идрисом Рамзаевым, перешла работать на фабрику и сразу ее назначили заведующей ателье «Люкс». Заметьте, без соответствующего образования, без опыта работы на обувной фабрике. Такой чести тут удостаиваются не все желающие. По словам ее лучшей подруги, которая осталась работать на заводе, этот Рамзаев купил ей квартиру в центре города и подарил автомобиль. Опять же со слов подруги, отношения с Рамзаевым у нее были нормальные. Она никогда на него не жаловалась. И  денежки у нее всегда водились и очень большие. Подруга говорит, что они с Алиной часто ходили по ресторанам, когда Идрис был в командировках, и расплачивалась всегда Алина. Заказывали все, что хотели, деньги она никогда не экономила. У меня все, - закончил Букин.
- Молодец, Костя, - похвалил его Миронов. – Серега, что у тебя?
- Я был в ателье, - начал доклад лейтенант Сергей Володин, - разговаривал с рабочими. Они говорят, что в понедельник вечером к ним в ателье пришел главный инженер Виктор Иванович Суховей, о чем-то переговорил с Рамзаевым и они уехали на его машине. При разговоре присутствовала  и Алина Сидорина. Когда она закрывала ателье, была чем-то расстроена. Один  рабочий немного задержался после закрытия, он на улице встретил своего знакомого, и пока они разговаривали, он видел, как Алина уехала одна на своей машине. Больше ее никто не видел.
- Получается, что Сидорина приехала домой, поставила машину в гараж и исчезла, -  резюмировал Миронов. – Антон, ты что-нибудь накопал?
Молоденький лейтенант Антон Вершинин только пришел к ним по распределению из школы милиции. Его направили  в группу Миронова на стажировку, и это было его первое задание. Он еще стеснялся своих старших товарищей, перекладывал два листочка бумаги с места на место и явно боялся ударить в грязь лицом. Миронов понимал его состояние, потому что когда-то сам был в таком же положении.
- Я занимался главным инженером. Его жена говорит, что утром в понедельник он ушел на работу и больше не вернулся. Домой в течение дня он не звонил. На работе он был весь день, его все видели. Ушел с фабрики в пять часов очень злой.  У него на фабрике есть друг, некто технолог Игорь Кулик. Он говорит, что последние его слова были: « Пойду, разберусь с этой тварью». Кого он имел в виду, Игорь не знает, но предполагает, что  Рамзаева. Тот приставал к его любовнице Соколовой и что-то предлагал.
Миронов при этих словах покраснел, а Вершинин понял, что сморозил глупость и замолчал.
- Продолжай, - наклонив голову, приказал Миронов.
- У меня все, - виновато произнес Антон.
Букин и Володин осуждающе смотрели на лейтенанта.
- Значит, все  упирается в Рамзаева. Где он сейчас, кто-нибудь знает?
- Он всю неделю работал. В понедельник встречался с Шершневым на фабрике. Во вторник отвез обувь на Одессу, в среду вернулся. Шершнев посетил его в ателье. В четверг Шершнев опять был в ателье. Сегодня они не встречались. После работы Рамзаев поехал в сторону дома, - доложил Володин.
- Знаете, если это он убрал Сидорину и Суховея, он ведь спокойно  мог вывезти их в своем фургончике и где-то прикопать или сбросить в воду по дороге на Одессу. Надо узнать, сколько коробок с обувью он погрузил в фургон на этот раз? Если меньшее количество, значит, я прав.
- Он мог погрузить, как обычно, но потом выгрузить часть дома или в гараже, - возразил Букин.
- Твоя правда, - согласился Миронов. – Надо запросить разрешение на обыск в квартире Рамзаева.
Было уже поздно, и Миронов закрыл совещание. В субботу с самого утра оперативники нагрянули с обыском на квартиру Идриса Рамзаева. Тот  открыл дверь, но особенного беспокойства не выказал. Видно было, что такой поворот событий его взволновал, но не более того. В квартире было много женских вещей, принадлежащих, скорее всего, Алине.
- Может, скажете, что ищете? – поинтересовался хозяин квартиры.
- Как найдем то, что ищем, так и скажем, - ответил Миронов. – Лучше скажите, где ваша любовница Алина Сидорина?
Ни один мускул не дрогнул на лице Рамзаева. Он улыбнулся и ответил:
- Наверное, сбежала с новым любовником.
- Это с кем же?
- С главным инженером фабрики. Он давно к ней клинья подбивал.
Миронов еле понял то, что сказал Рамзаев, и очень удивился. Такое ему даже в голову не приходило. Он понял, что Рамзаев хочет увести следствие по ложному пути, подбросив такую нелепую версию. Но решил подыграть ему.
- Вы ведь жили с ней, как же вы могли терпеть другого мужчину рядом с ней?
- Она мне надоела. У меня теперь другая.
- Кто же, если не секрет?
- Новый начальник цеха.
Миронов чуть не поперхнулся.
- У вас с ней уже есть какие-то отношения? – почти спокойно спросил он.
- Конечно, - важно ответил Идрис. – Она меня любит, я люблю ее. Все у нас есть.
- Понятно, - медленно проговорил Миронов. – Получается, что главный инженер вовремя избавил вас от надоевшей любовницы. А у меня немного другие сведения по этому вопросу. Я слышал, что главный инженер – любовник Соколовой.
- Вранье. Не может такая женщина променять настоящего мужчину на какого-то прыща.
- Это вы себя имеете в виду под настоящим мужчиной?
- А кого же еще? – вполне серьезно ответил Рамзаев.
Миронов решил прекратить этот бессмысленный разговор, явно уводящий в сторону от главной цели. Пока они беседовали с хозяином квартиры, его коллеги нашли тайник под паркетом пола, в котором обнаружили несколько тысяч рублей и маленький мешочек с несколькими бриллиантами.
- Валерий Павлович, - обратился к нему Букин, нашедший тайник, - смотрите.
- Ну, и что вы на это скажете? – спросил Миронов Рамзаева, лицо которого при виде своих сокровищ сразу побагровело.
- Это на черный день, - еле разобрали оперативники его слова.
- Не слишком ли многовато на черный день? – Миронов высыпал из мешочка бриллианты на стол. – Понятые, подойдите поближе, смотрите.
 Коробок с обувью ни в квартире, ни в гараже обнаружено не было. Не было видно никаких следов борьбы, не было пятен крови, не было больше ничего подозрительного. Рамзаева увезли в отделение милиции. На вопрос о главном инженере он ответил, что тот приходил в ателье по производственным делам.
- Он обещал поставить в ателье еще один обрабатывающий станок, приходил посмотреть, как его разместить. Я подвез его до остановки троллейбуса, и он уехал. Больше ничего не знаю.
Вечером в субботу Миронов был в гостях у Натальи Соколовой. За ним приехал Букин, которому Миронов на всякий случай оставил адрес Натальи. Естественно, он не поверил словам Рамзаева, что тот является любовником его Наташи.
Букин привез новости. В небольшом пруду почти под Запорожьем  выловили два трупа: один мужской, другой – женский. По описанию они подходят под пропавших Сидорину и Суховея. Но это  опровергало версию о том, что их мог  вывезти Рамзаев. Хотя, если посчитать по времени, то мог бы вполне.
- При большом желании мог бы. Вечером он их убивает, потом вывозит под Запорожье, возвращается, успевает немного поспать и назавтра спокойно едет на Одессу, - рассуждал Букин.
- А, скорее всего, ему кто-то помогал. И тот второй вывез их под Запорожье.
- Может быть. Только кто был этим вторым?  Шершнев?
- Надо проверить алиби на вечер у Шершнева.
- И у Рамзаева, - добавил Букин.
- Вот ты этим и займешься, - сказал Миронов.
- Ага, инициатива всегда наказуема, - рассмеялся Букин.
В воскресенье  Костя Букин поехал к директору «Ремобуви» домой. Он решил, что вызывать повесткой того не стоит: слишком много времени пройдет. Он застал Шершнева дома одного. Тот открыл дверь в одних спортивных штанах с выдутыми коленками. Большой живот огромной массой нависал над резинкой штанов. Зрелище было, мягко говоря, отвратительное.
- Чем обязан? – неприязненно отреагировал Шершнев на предъявленную корочку сотрудника милиции.
- Поговорить надо, - спокойно ответил Букин.
- Проходите, - Шершнев посторонился, пропуская старшего лейтенанта и выглядывая в коридор.
 Не увидев там больше никого, заметно повеселел.
- Слушаю вас.
- Я не хотел вызывать вас повесткой. Мне надо задать вам один вопрос: где вы были в понедельник вечером?
- В понедельник? – переспросил Шершнев. – Надо подумать. Так, вышел с админкорпуса где-то в половине шестого. Это могут подтвердить несколько сотрудников, выходили вместе. Потом сел в «Волгу» вместе с Марией Емельяновной. Подвезли ее до дома.
Тут Шершнев задумался, видимо, решая, говорить дальше или нет.
- А потом? – задал вопрос Букин.
- Это обязательно говорить?
- Конечно, от этого зависит, как и где мы с вами будем разговаривать дальше.
- Вы что, подозреваете меня в чем-то?
- Пока вопросы задаю я, и, заметьте, без протокола.
- Но я ведь могу и не отвечать.
- Можете. Сейчас можете. Потом все равно ведь ответите, только не дома.
- Вы мне угрожаете?
- Боже сохрани, просто рассказываю, что будет дальше.
- Я буду говорить  только в присутствии адвоката.
- А он вам точно нужен? – задал провокационный вопрос Букин.
- К чему вы клоните? Вы считаете меня в чем-то виноватым? – Шершнев, казалось, сейчас набросится на Букина.
- Пока я просто хочу узнать, как вы провели вечер понедельника?
Шершнев подошел к двери, приоткрыл ее, высунув голову, осмотрел коридор. Видимо, удовлетворенный обзором, вернулся в комнату и сел в большое кресло, обтянутое черной кожей. Жестом указал Букину на такое же кресло, стоящее немного сбоку.
- Извините, что сразу не ответил, но здесь замешана женщина, притом, замужняя. Поэтому я и не хотел говорить. После того, как мы доставили Марию Емельяновну домой, это моя заведующая производством, - запоздало объяснил он, - мой водитель отвез меня на дачу к моей знакомой.
Он понизил голос до шепота.
- Ну, там, понимаете, шуры-муры, то да сё.… Пробыл я там с шести до девяти. Это может подтвердить мой водитель. Если очень понадобится, то и она, я думаю, подтвердит, если это не дойдет до ее мужа. Понимаете, ее муж – очень влиятельный человек в нашем городе. Если он узнает, скандала не избежать.
Шершнев достал листок бумаги и написал на нем адрес.
- Вот данные этой женщины, но я очень надеюсь на вашу порядочность, - он протянул листок Букину.
Тот прочитал и от удивления чуть не присвистнул: на листочке была фамилия и адрес начальника УВД. Адрес Букин знал точно, потому что приходилось заезжать к начальнику домой. Он достаточно хорошо знал и его жену. «Вот бесится женщина», - подумал про себя Букин.
- Хорошо, обещаю молчать, - сказал Букин. – А где вы были после девяти вечера?
- Поехал домой, и весь вечер провел в кругу семьи. Да, к нам еще приходила соседка и просидела весь вечер. Думаю, что подтвердит, - уже спокойно ответил Шершнев.
- А ночью?
- А ночью, как все нормальные люди, я просто спал.
- Вот видите, все нормально, а вы сразу – адвокат, адвокат…
- А теперь можно мне спросить?
- Спрашивайте, - разрешил Костя.
- Что такого произошло в понедельник вечером? В чем вы меня подозреваете?
- В понедельник вечером были убиты ваш главный инженер и заведующая ателье «Люкс».
Шершнев молча опустился в кресло. Он долго хватал ртом воздух, пока Букин не нашел стакан и не подсунул ему воды. Шершнев глотнул большой глоток и уже осмысленно взглянул на Букина.
- Вы уверены?
- Уверен.
- Господи, я надеялся, что ничего плохого с ними не случилось. Ждал, что появятся. Думал, может, вместе сбежали. А вот как оно получилось…
- У вас есть какие-то догадки, кто бы мог их убить и за что? – решился Костя задать вопрос директору.
- Нет, не знаю. Как их убили?
- Связали, чем-то тупым по голове, потом утопили в пруду.
- Обоих вместе?
- Да.
- Почему вместе? Насколько я знаю, их ничего не связывало. Между ними никогда ничего не было, - директор задумался.
- Владимир Дмитриевич, а может такое быть, что вы просто ничего не знали об их отношениях?
- Да нет. У Суховея была любовница, но совсем не Алина. Нет, ничего быть не могло.
- А по производству они часто сталкивались?
- Вроде тоже нет. Заведующие ателье больше работают с заведующей производством. С главным инженером только модели утверждают, да еще, если по оборудованию что надо.… Нет, не может быть! – вдруг почти выкрикнул он.
- Чего не может быть?
- Да нет, это я так…
Букин понял, что Шершнев о чем-то догадался, какая-то мысль пришла вдруг ему в голову, но он все равно не поделится ею.
- Я ухожу. Извините за вторжение. Если найдете что сообщить нам, звоните, - Букин распрощался и покинул директора в горьких раздумьях.
Алиби Шершнева подтвердил и водитель и жена начальника УВД, с которой поехал разговаривать Миронов. Она долго отнекивалась, но когда Миронов заявил, что Шершнева подозревают в убийстве двух человек, она подтвердила, что была с ним, только взяла клятву, что об этом не узнает ее муж. Миронов  пообещал.
У Рамзаева тоже было алиби на вечер понедельника. Он вспомнил одну знакомую женщину, которая видела, как он высаживал Виктора Ивановича из машины. Женщину нашли, и она действительно подтвердила тот факт, что Суховей вышел из машины Рамзаева. Более того, она видела, как он сел в троллейбус и уехал. Еще до этого отъехала машина Рамзаева и поехала в другую сторону.
Потом он часов до одиннадцати просидел в баре, там его видели и запомнили бармен и официантка. Рамзаев снял девочку и поехал к ней домой, где и провел ночь. Нашли эту девицу легкого поведения, и она все подтвердила.
Круг подозреваемых исчерпался.
Миронов допрашивал Рамзаева насчет работы ателье. Тот отрицал свою причастность к реализации «левой» продукции.  На фабрику было отправлено КРУ – контрольно-ревизионное управление – с внеплановой проверкой.


                Глава 10



Любая проверка лихорадит любое предприятие. На  оперативке, которую срочно провели на фабрике, директор и Мария Емельяновна проинструктировали буквально всех в индивидуальном порядке, что и как говорить, какие документы показывать и что надо скрыть. Наталья Соколова поняла, что скрывать есть что практически всем, кроме цеха.  Мария Емельяновна, раздавая инструкции, то и дело повторяла: «Цеха это не касается». Соколова поняла, что ей и находится тут не надо было. Ее ничего не касалось. Проверяли работу фабрики за последний год до сентября месяца. Она приступила к работе на новой должности только с сентября.
- Спокойно спать может только Наталья Ивановна, - сказала в конце Мария Емельяновна, и все как бы с осуждением, а кто-то и с завистью, посмотрели на Соколову.
Еще поговорили немного об убийстве Суховея и Алины Сидориной, тоже, как бы невзначай, посматривая в сторону Соколовой. Ни для кого не было секретом, что Соколова и главный были любовниками. А тут пронесся слух, что нашли Суховея вместе с Алиной, и народ мигом сделал вывод, что Суховей изменял не только жене, а и своей любовнице. Кто-то жалел Соколову, кто-то злорадствовал, мол, так ей и надо – выскочке.
Миронова после субботней встречи Наталья еще не видела. Он не звонил, значит, был занят. Ей было очень жалко Виктора. О его убийстве она узнала только в понедельник, когда пришла на работу. Ей сказала вахтерша на проходной. Наталья еще до оперативки успела наплакаться и поэтому пришла на совещание с подпухшими и покрасневшими глазами. Все ее понимали, поэтому никто не донимал вопросами. Только Татьяна подошла и обняла ее.
- Не плачь, слезами уже ничего не исправишь. Не плачь, - утешала она подругу.
 Подошел Игорь, молча обнял Наташу, крепко сжал в объятиях и так же молча отошел. Он потерял единственного друга на фабрике.
Работников КРУ было человек пятнадцать. Им выделили отдельный кабинет, но они сразу же разбрелись по кабинетам бухгалтерии, производственного  и планового отделов. У каждого из них была своя задача. Сразу же опечатали ателье «Люкс» и еще пару крупных ателье, где началась основательная проверка. 
Мария Емельяновна и директор всполошились. Они не знали об аресте Рамзаева и думали, что эта проверка связана или с убийством двух сотрудников или же с реорганизацией фабрики.  Склонялись больше ко второму варианту. То, что опечатали «левое» ателье, сбило все их планы. Переделывать документацию было уже поздно: КРУшники, в отличие от предыдущих проверок, когда документы требовали частями, и при желании можно было бы что-то переделать или подчистить, потребовали всю документацию за весь год. Они снесли ее в отдельный кабинет и забрали все комплекты ключей.
Шершнев закрылся в своем кабинете и стал названивать на все известные ему номера телефонов, выискивая Идриса Рамзаева. Тот не откликался. Где его искать, он не знал. Директор понимал, если он не найдет Идриса, то вся вина по  «левому» ателье полностью ляжет на него.
Он вызвал своего водителя Мишку и приказал ему объездить все известные ему адреса и найти Идриса. Мишка поехал выполнять поручение шефа. Шершнев попытался выведать у КРУшников, с чем связана внеплановая проверка, но те только любезно улыбались в ответ и пожимали плечами, мол, сами не знаем. Шершнев вызвал Соколову.
- Наташа, вся надежда только на тебя. Позвони своему Дубовенко и попробуй узнать насчет проверки. Если он ничего не знает, свяжись с ментом, который к тебе частенько заглядывает. Может, удастся что-нибудь узнать. Поняла? Сразу доложишь. Иди, звони.
Наталье очень не хотелось звонить в горисполком, но распоряжения начальства надо выполнять. Она выпроводила Серову из кабинета и набрала номер Дубовенко. Тот откликнулся сразу.
- Наташенька, как я рад слышать твой голос. Как я хочу тебя видеть. У меня сегодня свободный вечер, может, повторим нашу встречу на даче? Ты как?
- Олег, извини, но никак не могу. У нас тут проверка КРУ. Сам понимаешь, надо быть во всеоружии. Ты, кстати, не знаешь, чем она вызвана?
- Да нет, нас только что поставили в известность. Курьер привез письмо, в котором сказано, что КРУ проводит внеплановую проверку по просьбе УВД. А что к чему, сказать не могу. Ты там, если что – обращайся.  Чем смогу – помогу.
- Не беспокойся за меня, проверяют фабрику как раз до периода начала моей деятельности. Так что я спокойна. Не совсем, конечно, но более-менее. Ладно, Олежек, пора работать. До свидания.
Она тут же позвонила Шершневу и доложила, что их проверяют по просьбе УВД.
Директор вызвал в кабинет Марию Емельяновну, они  закрылись и долго совещались.
Наталья позвонила Миронову.
- Наташенька, родная, извини. Много работы, говорить сейчас не могу. Попробую вырваться вечером. Если удастся на весь вечер, поедем ко мне. Согласна?
- Согласна. Буду ждать.
- Целую, милая.
Дальнейшие события разворачивались быстро и стремительно. КРУ было дано указание разобраться с документацией в кратчайшие сроки и не тянуть резину, как это они привыкли делать. Там работали очень исполнительные люди. Буквально за несколько  часов они разобрались с «Люксом». Быстро сняли остатки материала, переписали все, что там находилось, забрали все бумаги, которые смогли там найти и принесли на фабрику.  Так же поступили и с остальными ателье. К вечеру первого дня все материалы были собраны. На завтра была намечена ревизия остальных ателье.
Заведующие быстро наводили порядки в ателье, убирали излишки, вывозили лишнюю обувь. Работники КРУ прекрасно понимали, что остальные ателье уже нет смысла проверять, но приказ есть приказ.
Вечером к Наташе приехал Миронов. Он увидел зареванное лицо любимой женщины, понял, что она уже все знает о Викторе. Он молча обнял ее и так они простояли несколько минут, как бы в память о погибшем друге.
- Как их убили?
- Тупым предметом по голове. Потом утопили в пруду.
- Но почему они были вместе?
- Может, и не вместе. Убили сначала кого-то одного, потом другого, а вывез их кто-то один. Понимаешь?
- Вы его уже задержали? – Наталья имела в виду Идриса Рамзаева.
- Задержали этого азера, но получается, что убивал и вывозил не он, а кто-то другой. У него алиби, - вздохнул Миронов.
- За что же их? – Наталья отстранилась от Миронова, вытирая мокрые глаза.
- Если это связано с ателье, то, по-видимому, они что-то увидели не для их глаз, или услышали. Вечером в понедельник Суховей пошел выяснять отношения с Рамзаевым. Кстати, из-за тебя.
- Я так и думала, - вырвалось у Наташи.
- А подробнее можно? – суховатым тоном спросил Миронов.
Наташа сразу заметила изменение интонации и тона голоса Валеры, но, раз начала, надо рассказывать.
- Я рассказала Виктору о том, что этот азер приставал ко мне. Это было в обед понедельника. Виктор сказал, что поговорит с ним и разберется. Вечером он забежал ко мне и сказал, что у него неотложное дело и ушел. Я и подумала, что он пошел искать этого Идриса.
- Наташа, скажи честно, после нашей встречи ты спала с Суховеем? – Миронов вопросительно смотрел ей в глаза.
- Нет, Валера, после того я и с мужем не спала, - честно ответила она.
- Рамзаев утверждает, что ты его любовница.
- Что?! – возмутилась Наталья. – Да как он смеет?!
- Ну, не кипятись, - опять обнял ее Миронов.
- И ты ему поверил? – вырываясь из объятий Валерия, спросила Наталья.
- Конечно, нет. Успокойся, - не выпуская ее из своих рук, улыбнулся Миронов.- Успокойся, говорю. Я ведь знаю, что это не так. Ты только моя, правда?
- Твоя, - прошептала Наталья, пряча лицо у него на груди.
Миронов удовлетворенно улыбался, гладя ее по волосам.
- Поехали ко мне. Я сегодня вечером свободен.
- Поехали, - согласилась Наталья.
Они любили друг друга так неистово, словно виделись в последний раз. Чем больше было интимных встреч, тем больше удовольствия испытывала Наталья. Они, как молодожены, еще только притирались друг к другу, привыкали, но наслаждение от обладания друг другом получали неимоверное.
- Я не знала, что так может быть, - сказала Наталья.
- Как – так?
- Так неожиданно приятно, - призналась она.
Миронов лежал на диване, не сводя влюбленного взгляда с ее лица. Его рука покоилась на ее обнаженной груди. Казалось, что сейчас он замурлыкает, как удовлетворенный кот. Наталья подумала об этом и рассмеялась.
- Ты чего? – удивился Миронов.
- Валера, не обижайся, но ты похож на кота, который только что съел мышку.
- А ты и есть моя мышка, - он отбросил покрывало, которым Наталья со стыдливостью прикрывалась, и навалился на нее всем своим тяжелым телом. 
- Валерочка, не надо, - взмолилась она.
- А зачем ты меня провоцируешь? – целуя ее и все больше возбуждаясь, проворчал Миронов и не думая останавливаться.
Он ласкал Наталью до тех пор, пока она сама не начала проявлять инициативу. Их ласки закончились одновременным сладостно-конвульсивным содроганием тел, принесших им высшее наслаждение от их интимной близости.
- Наточка, останься у меня на ночь, - попросил, отдышавшись, Миронов.
- Не могу, ты же знаешь. Хотя и хочу.
- Когда же ты решишься?
- Не знаю.
Они долго лежали, обнявшись, не в силах расстаться.
- Наташа, мне еще нужна твоя консультация.
- Ты и в постели на работе, - пошутила Наташа, вставая.
- Не вызывать же тебя повесткой.
- Вызывай, если надо. Будет лишний повод увидеться.
- А что? Это идея, - улыбнулся Миронов, представив удивленные взгляды своих коллег.- Ладно, шутки в сторону. Лучше скажи, как, на твой взгляд, может существовать на фабрике «левое» ателье? Или же не «левое», а с «левой» продукцией?
- Сейчас схожу в ванную, а потом все тебе объясню.
- А можно и мне с тобой? – быстро подхватился с постели Миронов.
Наталья расхохоталась.
- Чего ты опять? – сконфузился  он.
- В ванной с голым ментом. Представляешь? – смеялась Наташа.
Миронов решительно сгреб ее в охапку и понес в ванную комнату. Пробыли они там довольно долго, наслаждаясь новыми ощущениями, пока Наталья не взмолилась.
- Валера, мне домой уже пора. Я и так не знаю, что буду говорить.
- А ты скажи им правду. А хочешь, поедем вместе? Я поговорю с твоим мужем.
- Не надо пока, пожалуйста.
- Я тебя не понимаю. Нам так хорошо вместе. Мы любим друг друга. Что тебе мешает?
- Мне кажется, если мы будем жить вместе, исчезнет романтика в наших отношениях. Знаешь, повседневная рутина притупит любовь. Я боюсь этого. Давай еще повстречаемся так. Мне так нравиться заниматься с тобой запретной любовью. Ты же знаешь – запретный плод сладок.
- А мне хочется, чтобы ты всегда была рядом. Я хочу приходить домой, где меня будет ждать любимая женщина.
- С борщом и котлетами? – пошутила Наташа.
- Да, с борщом и котлетами, - серьезно подтвердил Миронов.
- Ладно, об этом поговорим позже, - съехала с темы Наталья, - давай, лучше расскажу тебе об ателье, а то действительно повесткой вызовешь.
 Они стали одеваться, а Наташа - рассказывать схему «левой» продукции.
- Давай начнем с первого варианта – «левое» ателье. В принципе, это тяжело – скрывать целое ателье от всех. Если оно действительно существует, значит, об этом должен знать директор и обязательно Мария Емельяновна. Вся документация проходит через них. Кто-то должен быть из бухгалтерии, скорее всего, главбух. Рабочим ведь надо начислять зарплату и не проводить по документам. Рабочие должны числиться на фабрике и не знать о том, что они работают в подпольном ателье. Значит, есть липовые ведомости на зарплату, которые сразу после выдачи зарплаты уничтожаются. Может, из бухгалтерии и нет никого, а зарплату начисляет Мария Емельяновна. Конечно, заведующая должна быть в курсе всего.
- А где они могут брать материал для изготовления обуви?
- Это совсем просто. Можно завозить лишний материал прямо с заводов-изготовителей. Везде за наличку можно что-то купить. Снабженец едет на завод за материалом, который берут по перечислению, ему дают деньги и просят купить то  и то. Он покупает и привозит на склад. Кладовщик должен знать, сколько материала он получает по накладной. Лишнее отдает тому человеку, который дал деньги. Проще пареной репы.
Но проще другой вариант, при котором  в легальном ателье изготовляется «левая» продукция. Тут уже, конечно, рабочие знают, что они делают неучтенную продукцию, потому что деньги за нее они получают в конверте. А материал? Можно сделать так, что образуются излишки. Просто перед этим по раскройным картам списать больше материала. Делают обувь маленьких размеров, а списывают, как на большой размер. Получается экономия хрома и других материалов. Но это мелочи. Чтобы делать крупными партиями, надо самим покупать недостающий материал. Для этого надо договориться со снабженцем, дать ему денежки и он привезет тебе все, что ты хочешь. При каждом заводе-изготовителе есть небольшие магазинчики, где можно вполне легально купить нужный материал.
- А как можно реализовать обувь?
- Заведующие ателье сами торгуют на рынках. В больших ателье, и в цехе, есть свои реализаторы. Выписываешь две накладные и торгуешь. Очень просто.
- Ты так не делаешь?
- Нет, не беспокойся, я так не делаю.
- Значит, вырисовывается цепочка: директор, заведующая производством, снабженец, кладовщик, заведующая ателье. Возможно, бухгалтер и реализатор. Я все правильно понял?
- Да, правильно. Только «левую» продукцию делают во всех ателье, только в разных масштабах. Скажи, «левое» ателье – это «Люкс»?
- Почему ты так подумала? – заинтересовался Миронов.
- Много совпадений. Реализатор предлагает мне перейти в «его» ателье заведующей. Почему простой реализатор ведет себя, как хозяин? Потом убивают не угодившую ему чем-то заведующую. Убивают главного инженера, который поехал просто разобраться с настойчивым ухажером. Наверное, Витя что-то понял, чего ему понимать нельзя было? Как думаешь?
- А ты не могла допустить, что ваш главный тоже был замешан в этой афере?
- Мне кажется, что нет. Не такой он был человек. Нет, - уже уверенней произнесла Наталья.
- А Шершнев?
- Этот может. Он что-то суетится последнее время больше обычного.
- А ваша Мария Емельяновна?
- Не знаю. Я ей рассказала, что Идрис предлагал мне перейти в его ателье…
- И что она? – перебил ее Миронов.
- Подробно все расспросила и сказала, чтобы я не обращала на него внимания.
- Скажи, а можно за ночь узаконить или ликвидировать ателье?
- Узаконить вряд ли. Ведь документы уже у КРУшников. А  ликвидировать? Если они опечатали «левое»  ателье, то уже поздно. Единственный выход – уничтожить всю собранную документацию.
- А вся документация осталась на фабрике…
- Да, собранная в одной комнате.
- А ты откуда знаешь?
- Ты смешной. На фабрике все обо всём знают. Да никто из этого никакого секрета и не делал.
- Подожди, я позвоню, - Миронов схватился за телефонную трубку, а Наташа собрала свои вещи, готовая отправиться домой.
- Дежурный? Это Миронов. Кто там есть из моего  отдела? Букин? Давай его сюда. Костя, срочно организуй охрану на обувную фабрику. Поставь дежурных на ночь возле комнаты в админкорпусе, где собрана документация. Знаешь?  Что охранник? Так возьми разрешение у начальства. Покажешь бумагу, и пропустят, куда денутся. Конечно, до утра. Пока.
 - Ты меня подвезешь?
- Конечно, милая. Но было бы лучше, если бы ты осталась.
- Валера, не начинай.
- Ладно, поехали.
Дома на немой вопрос мужа Наташа рассказала, что ее, как и многих сотрудников, задержали в милиции на допросе по поводу гибели двух сотрудников. Кое-где она даже сказала правду.
Утром Наталья уже при подходе к проходной заметила на территории фабрики несколько чужих мужчин, которые стояли кучкой и что-то обсуждали.  Вахтерша шепотом рассказала, что ночью в административном корпусе был пожар, приезжала пожарная машина, тушили. Что не сгорело, то залили водой. В общем, сгорела та комната, где были все документы. Наташа даже заулыбалась: все получилось так, как она и предполагала. Видимо, заинтересованные люди мыслили так, как и она.
- А милиция ночью перед пожаром приходила? – спросила она вахтершу.
- Да, где-то часов в семь вечера пришел один милиционер в форме. Сказал, что ему надо проверить сохранность документов. Я проводила его в корпус, сама осталась снаружи. Он пробыл там недолго и ушел. Сказал, что полный порядок. Потом, где-то через час, пришли еще двое с какой-то бумагой. Тоже представились из милиции, я и их провела в корпус. Тут  через пару минут выскакивает один и орет не своим голосом: «Вызывай пожарных! Пожар!» Я быстро позвонила, приехали очень быстро и затушили. Вот такие дела, Наталья Ивановна.
- Тетя Валя, а вы тем, вторым, милиционерам говорили, что уже приходил кто-то из милиции?
- Нет, меня никто ничего не спрашивал.
- Понятно, - сказала Наталья, вспоминая, что Миронов звонил Букину около восьми. – А здесь нет того милиционера, что ко мне часто приходит?
- Как же, бегает где-то тут.
Наталья не пошла в цех, а вышла во двор фабрики. Она сразу увидела Миронова, который уже шел ей навстречу.
- Привет, родная. Как у тебя?
- Привет, все нормально. Слушай, я уже все знаю.
- Ну, у вас информация передается со скоростью звука, - пошутил Миронов.
- Слушай, вахтерша сказала, что в семь часов вечера сюда приходил кто-то в милицейской форме и заходил в админкорпус якобы проверить сохранность документов. Это был кто-то из твоих? Ты посылал кого-то?
- Нет, - удивленно протянул Миронов. – Ты думаешь…
- Думаю, - перебила его Наталья, - ты там разберись. И поговори с вахтершей, пока она не сменилась. Кстати, ее зовут тетя Валя. Всё, мне пора цех открывать.
- Я позже забегу, - уже вслед проговорил ей Валерий.
Весь день на фабрике рабочие шушукались, обсуждая происшествие. Не успели обсудить убийство, как произошел пожар. Сгорела только комната, где была документация. Огонь не успел перекинуться на остальное помещение, поэтому ущерб был минимальный, если не считать пропажи практически всей документации за последний год. КРУ на фабрике уже было делать нечего, разве что проверять ателье. Но это уже не имело никакого смысла. Поэтому они свернули свою работу и ушли с фабрики.
Шершнев закрылся в кабинете с Марией Емельяновной и что-то долго обсуждал.  Вышли они оттуда с улыбкой на устах. По территории фабрики весь день ходили чужие люди. Что-то замеряли, кого-то расспрашивали, что-то записывали.
Наталья была уверена, что это был поджог. Да, впрочем, никто в этом и не сомневался. И явно он был совершен с благословения дирекции.
Миронов забежал к Наташе на пять минут. Сказал, что забирает вахтершу в управление составлять фоторобот милиционера, и убежал.
Вся фабрика замерла в ожидании дальнейших событий.



                Глава 11


 Владимир Дмитриевич Шершнев знал об аресте Рамзаева. Поначалу он запаниковал, но Мария Емельяновна сумела его успокоить.
- Владимир Дмитриевич, успокойтесь. Идрис никого не сдаст. Он ведь не дурак и прекрасно понимает, что за групповое хищение дадут больше. Тем более что у него рецидив.
- А два убийства?
- Вы что-то знаете об этом? – Мария Емельяновна вопросительно смотрела на директора.
- Точно не знаю, но могу предположить. Милиция меня уже допрашивала. Скорее всего, Идрис убрал свою Алину. Он ведь уже неделю ходил ко мне с просьбой поменять ее. Она начала его шантажировать.
- А Виктора Ивановича? Как он вообще там оказался?
- Вот этого понять не могу. Хотя… он ведь предлагал Соколовой перейти к нему. Может, она сказала об этом Суховею, а тот, как рыцарь, пошел к Идрису выяснить отношения?
- А знаете, вполне возможно. Но чтобы из-за этого убивать? Нет, не понимаю. Мне кажется, здесь что-то другое. Может, Виктор случайно услышал разговор Алины с Идрисом?
- Может, и услышал, - задумался директор. – Что будем делать с проверкой КРУ?
- А ничего. Просто устроим пожар, - спокойно сказала Мария Емельяновна. – Только надо сделать так, чтобы никого из нас не смогли заподозрить.
- Вы уже придумали -  как?
- Да. Надо просто вечером оставить зажженную  свечу в кабинете, где лежат документы. Она догорит и все вспыхнет.
- Но ведь они забрали все ключи.
- Владимир Дмитриевич, вы меня недооцениваете, - со значением произнесла Мария Емельяновна.
- Господи, что бы я без вас делал? – воскликнул Шершнев.
Но вечером представители КРУ не отошли от кабинета ни на шаг, дождавшись, пока все покинут помещение корпуса и закроют дверь на ключ. Марии Емельяновне ничего не оставалось, как уйти домой.
Как же она удивилась назавтра, узнав, что кабинет все же сгорел. Мария Емельяновна думала, что это сделал Шершнев. Он думал, что заведующей производством все же удалось поставить свечу. И только, когда, закрывшись в кабинете, они выяснили, что никто из них к поджогу не причастен, они задумались. Значит, кроме них, еще есть заинтересованные люди, которым проверка поперек горла. Сколько они ни вычисляли, кто бы мог сделать это, так ни к какому решению и не пришли. Ни одна заведующая ателье не могла так подставиться, решившись на поджог. Не настолько значительными были нарушения в ателье, чтобы не выкрутиться. Кроме «Люкса». Но Рамзаев был арестован, Алина – убита. Кто мог сделать то, что планировало начальство?
Возникла мысль, что загорелось случайно, но пожарные, проведя исследования, заявили вполне официально, что это был поджог. Сомнений никаких по этому поводу у них не было. Оставалось только думать, кому это было выгодно?
Милиция наводнила фабрику. Стали вызывать на допросы всех заведующих ателье, у которых до этого изъяли документацию. Проверяли алиби всех подозреваемых.
Миронов был занят всю неделю и с Натальей они общались только по телефону. Единственное, что узнала от него Наташа, это то, что вахтерша составила такой фоторобот милиционера, что под него подходит ровно половина состава УВД. Дело потихоньку заходило в тупик.
Идрис Рамзаев, которому под тяжестью фактов пришлось признаться в организации подпольного ателье, брал всю вину на себя. Он показал, что сам придумал схему работы ателье, предложил участие в этом деле Суховею. Как главный инженер прикрывал ателье на фабрике, он понятия не имел. Алину Сидорину они вообще использовали «втемную».
Миронов понимал, что Рамзаев врет, списывая все на покойников. Не мог главный инженер в силу своей должности держать целое ателье. Валерий на сто процентов верил Наташе, как специалисту. Он знал, что без директора и заведующей производством тут обойтись не могло.
Рабочие ателье показывали, что директор часто приезжал в ателье и разговаривал с Рамзаевым, но последний утверждал, что тот общался с ним только по производственным вопросам. Доказать что-то другое не представлялось возможным.
Миронов решил опять поговорить с Натальей, может, подскажет что-нибудь. Он днем поехал к ней на работу.
- Понимаешь, почти все знаю, а доказать не могу. Рамзаев все списывает на покойного Суховея.
- Вот подлец. Виктор просто не мог там ничего иметь. Не та у него работа была. А вот Шершнев вполне мог. Надо раскручивать кладовщицу и снабжение, кто-нибудь расколется.
- Следователь ты мой, - обнял Миронов Наташу. – Я так скучаю по тебе. Переезжай ко мне, хоть ночами будем видеться.
- Подожди немного, не могу так сразу.
- Давай я поговорю с Толей, если ты боишься?
- Нет, я сама. Вот отец уедет, и я поговорю с ним. При отце мне будет стыдно.
- Наоборот, он тебя поддержит. Любой родитель желает счастья своим детям, - он стал целовать Наталью, словно пытаясь наверстать упущенное.
Их прервал звонок телефона. Наталью вызывали к директору.
- Ладно, я побежал в управление, у меня еще куча допросов. Если смогу, вечером заеду, но не обещаю.
Наталья шла к директору, предвидя вопросы, ответы на которые его могли интересовать. Наталья оказалась права. В кабинете ее ожидал Шершнев и Мария Емельяновна.
- Наташа, у нас к тебе деликатный вопрос. Какие у тебя отношения с капитаном Мироновым? – начала Мария Емельяновна.
- По-моему, это должно касаться только меня.
- Да нет, моя дорогая, - Шершнев даже с кресла встал, - при сложившихся обстоятельствах этот вопрос теперь касается и нас.
- Каким же это образом? – спросила Наташа.
- Неужели ты не понимаешь, что, возможно, Виктора Ивановича убили из-за тебя?! – казалось, что Шершнев сейчас взорвется, настолько он был возбужден.
- Владимир Дмитриевич, вы думайте, что говорите, - не выдержала Наталья.
- А я думаю, думаю. Закрутила всем  мужикам головы, теперь они из-за тебя стали убивать друг друга.
- Владимир Дмитриевич, - вмешалась Мария Емельяновна, - успокойтесь. Наташа, извини, но мы тут немного все взвинченные последними событиями: то убийство, то пожар. Знаешь, все на нервах.
- Я понимаю, - уже более спокойно сказала Наташа.
- А если понимаешь, то ответь на вопрос. В каких отношениях ты с Мироновым? Это важно.
- В самых лучших.
- Он к тебе каждый день наведывается, чтобы что-то выведать или по другой причине? – Мария Емельяновна вопросительно смотрела на Наталью.
- По другой, - смущенно ответила Соколова.
- Он тебе что-то по работе рассказывает?
- Иногда и немного.
- Ты не в курсе, как там идут дела с Идрисом Рамзаевым? Все-таки наш сотрудник. Пойми нас правильно, мы волнуемся.
- Мария Емельяновна, у нас сейчас не особо много времени для разговоров. Он занят допросами. Единственное он сказал, что Рамзаев отрицает убийства. И у него есть алиби. Больше ничего.
- А они кого-то подозревают в убийствах? – поинтересовался директор.
- Ничего не говорил об этом.
- А нас там, случайно, ни в чем не подозревают? - с улыбкой на устах, но с напряжением в голосе, спросила Мария Емельяновна.
- Вроде нет. По крайней мере, я об этом ничего не знаю.
Наталью отпустили, и она облегченно вздохнула, потому что врать и выкручиваться было не в ее стиле. В коридоре она столкнулась с Ириной, теперь уже главным модельером фабрики. У той глаза были красные и запухшие. Видимо, оплакивала Виктора Ивановича. Ирина со злостью взглянула на Наталью. И Соколова подумала, что слух о том, что Виктора убили из-за нее, уже распространился по фабрике. Стало горько и обидно. Ей невыносимо жалко было Виктора, и  она знала, что к убийству она не имеет никакого отношения. Убили его, скорее из-за того, что он узнал какую-то тайну. Но ведь всем рты не заткнешь.
Наталья остановилась на проходной. Дежурила та же тетя Валя, при которой произошел пожар.
- Тетя Валя, - инстинктивно обратилась к ней Наталья, - вы не помните, тот милиционер, который приходил в семь часов перед пожаром, раньше когда-нибудь был на фабрике? Это, случайно, не тот милиционер, который раньше курировал нашу фабрику? Вы ведь его должны помнить.
- Наташенька, у меня уже все мозги опухли от мыслей. Мне сначала  показалось, что это он, но голос был совершенно  другой. Фуражка была надвинута на самые брови и голова была опущена, так что не разглядеть. И тот приходил всегда с папкой, голова гордо поднята, а этот какой-то ссутулившийся, сгорбившийся, голос писклявый. Нет, не похож на того. Хотя сомнения все же есть.
- А вы поделились своими мыслями с тем милиционером, который вас допрашивал?
- Ой, Наташа, меня допрашивал совсем молоденький мальчик. Он почти ничего и не спросил. А что-то лишнее сболтнуть я побоялась. А ты думаешь, что надо было сказать?
- Думаю, что надо было, - кивнула головой Наталья.
- Ой, что же теперь делать-то? – запричитала тетя Валя. – Как бы кому не навредить?
- Ладно, вы дежурьте спокойно, как-нибудь все утрясется.
В кабинете сидела учетчица Серова, изображая бурную деятельность. Она перекладывала с места на место какие-то бумажки, вроде что-то искала.
- Людмила Михайловна, идите, погуляйте, - без лишних церемоний выпроводила ее из кабинета Наталья.
Та надменно надула губы и, не спеша, вышла из кабинета. В последнее время эту процедуру ей приходилось проделывать все чаще. Когда приходил Миронов, когда звонили из горисполкома, когда к начальнику цеха заходил кто-то поговорить тет-а-тет.
Наталья набрала номер Миронова.
- Слушаю.
- Валера, это я.
- Что-то случилось? – испуганно спросил Миронов, потому что буквально пятнадцать минут назад он ушел от Натальи, и вдруг звонок.
- Меня вызывали к директору. По-моему, начальство очень волнует вопрос, что сказал Рамзаев. Пытались выспросить у меня. Пустили слух, что Суховея убили из-за меня, от меня уже люди начали отворачиваться. Но не это главное. Я только что говорила с вахтершой, которая дежурила в ночь пожара.
- Ну, и…
- Она сказала, что милиционер, который приходил на фабрику до пожара, смахивал на нашего бывшего куратора. Прости, я не знаю его фамилии. Говорит, голос был писклявый, но голос можно изменить. Фигура похожая, только ссутулившийся, сгорбившийся. По-моему, это может быть только он, потому что, кто, кроме него, знает расположение кабинетов фабрики?  Подумай на эту тему.
- Спасибо, Наташа. Подсказка, действительно, ценная, - серьезно отреагировал Миронов.- Я и сам думал на него.
- Не мешало бы и алиби его проверить на тот понедельник.
- Ты думаешь, он мог бы...?
- Думаю.  А еще я думаю, что у него, как у милиционера, есть доступ до арестованного Рамзаева.
- Точно. Как я не подумал? У тебя все? – заторопился Миронов.
- Все, пока, милый.
- До встречи, родная.
Наталья занялась своими непосредственными обязанностями.
Прошла еще неделя. Миронов был все время занят, на фабрику не приезжал, с Натальей не встречались. Слухи немного утихли, фабрика готовилась к разъединению. На допросы перестали вызывать всех подряд, только изредка кого-нибудь вызовут, зададут несколько вопросов и отпускают.
Шершнев немного успокоился. Он назначил новую заведующую в ателье «Люкс», которое они с Марией Емельяновной решили узаконить. Никаких нарушений вроде бы на фабрике в последнее время не было. Все боялись и до конца расследования притихли. На оперативке директор открытым текстом заявил, если заметит хоть малейшее нарушение, немедленно уволит виновника без разбирательства.
Все заведующие разбирали старые завалы материала, списывали ненужный балласт, а вместе с ним и нужные материалы: готовились к реорганизации, создавали неучтенный запас материала. Горисполком дал зеленый свет, когда фабрика будет готова, тогда и объявят о разукрупнении.
Дубовенко каждый день звонил Наталье. Он ей порядком надоел, но приходилось терпеть. Она все время увиливала от встреч с ним, и пока это у нее получалось.
Миронов по телефону уговаривал ее переехать к нему, но она никак не решалась на такие кардинальные перемены в своей жизни.
 Отношения с мужем прекратились вообще. Отец, гостивший у них, уехал, и Наталья перешла спать в отдельную спальню. Муж не возражал. Они разговаривали, общались, но как чужие люди.  Наталья переживала.
В субботу она решила выспаться, но маленькая Леночка проснулась рано и пришла в мамину спальню. Ни о каком сне речи уже быть не могло.
Наталья соскучилась по дочерям, которых видела урывками и потому с радостью тискала и целовала малышку, которая визжала от удовольствия. На их крики прибежала старшая дочь и присоединилась к ним. Они наигрались и решили все-таки одеться. Наташа принялась готовить обед, Толя что-то чинил во дворе.
Звонок в дверь застал Наталью врасплох.  Она, на ходу причесывая свои короткие волосы и поправляя халатик, побежала открывать. На пороге стоял Миронов. От неожиданности Наталья лишилась дара речи.
- Что ж не приглашаешь? – спросил он.
- Проходи, - вмиг охрипшим голосом пригласила она.
- О, какие у нас гости? – Анатолий уже шел к Валерию, протягивая руку. – Проходи, что застыл на пороге? Наташа, накрывай на стол.
- Не надо накрывать стол,  - возразил Миронов, заходя в комнату, - я по делу.
- Ладно, какое у тебя дело? – спросил Анатолий.
- Дело очень серьезное. Толя, я пришел забрать твою жену.
Наташа густо покраснела после этих слов, а Толя просто не понял.
- Зачем она тебе понадобилась? Что-то случилось? -  спокойно спросил он.
- Да, случилось. Мы любим друг друга и хотим быть вместе.
Анатолий открыл рот, хотел что-то сказать, потом закрыл его и уставился на Наталью.
- Наташа, это правда? – сдавленным голосом спросил он.
- Да, Толик, я люблю Валеру, - она сказала эти слова очень спокойно, даже сама не ожидала, и подошла к Миронову.
Тот обнял ее за плечи.
- И давно это у вас? – Толя покрутил рукой, изображая круг.
- Давно, - ответил за обоих Миронов. – Прости, так уж получилось.
- Да, что уж тут прощения просить. Теперь я понимаю твое поведение, - обращаясь к Наталье, произнес Толя и вышел из комнаты.
- Зачем ты так? – повернулась Наташа к Миронову.
- Ты бы никогда не решилась, а я уже весь извелся без тебя. Сколько ж можно дурить голову обоим? Собирайся, я на машине.
- А дети?
- И детей тоже собирай.
- И как мы там поместимся?
- А мы уже не там, - с улыбкой сказал Миронов.
- А где?
- Увидишь. Собирайся, места для всех хватит.
- Валера, не томи. Скажи, куда мы едем? – добивалась Наталья, не двигаясь с места.
- Ладно, вижу, что ты упрямая. Родители отдали нам свой дом и переехали ко мне на квартиру. У нас сейчас большой дом. Места всем хватит. Я там уже сделал все, что надо. Ну, на мой взгляд, конечно.
Наталья пошла звать дочерей. Они собрали только самые необходимые вещи. Леночка ничего не понимала и с удовольствием собирала свои куклы. А вот Оля сразу поняла, что родители расстаются.
- Мама, а как же папа? Он ведь теперь вообще один останется. Мне его жалко.
- Олечка, он всегда будет вашим папой. Ты будешь приезжать к нему в гости, он – к нам. Вы будете видеться, когда захотите. Но мы уже не можем жить вместе с ним. Так уж получилось. Я люблю дядю Валеру, он любит меня. Понимаешь, девочка?
- Мама, я уже взрослая и все понимаю. Не надо мне объяснять, - девочка расплакалась.
- Доченька, не надо  плакать. Ничего страшного не произошло, - стала успокаивать ее Наталья. – Многие пары расстаются, но ведь это не конец жизни. Не плачь, лучше собирайся и поедем.
- А папа сильно обидится?
- Сначала обидится, а потом поймет и простит, - Наталья решила говорить  дочери правду.
- Ладно, - успокоилась девочка, - только я буду приезжать к нему часто-часто. Хорошо?
- Хорошо, доченька.
Соседи из-за заборов наблюдали за погрузкой вещей, ничего не понимая. Анатолий так и не появился. Наталья закрыла дом, оставив ключи в условленном месте, и они поехали начинать новую жизнь.
Родительский дом Миронова находился в другом районе города. Это был одноэтажный большой дом, построенный, видимо, давно и основательно. В доме было несколько комнат, одна из них была оборудована под детскую.
- Это моя бывшая комната, - опуская на пол Леночку, сказал Миронов. – Теперь она принадлежит вам.
Оля несмело переступила порог комнаты, но ее оформление вызвало у нее улыбку. Наталья при виде комнаты тоже заулыбалась.
- Вы чего смеетесь? Я не понял.
- Ты же мальчик, а здесь будут жить девочки.
Миронов обвел глазами свою бывшую комнату, и до него дошло, почему женщины смеялись: на стенах были наклеены плакаты с полуобнаженными девицами, висели боксерские перчатки и лежали гантели. На полке стояли маленькие машинки и оловянные солдатики. В общем, все  говорило о том, что здесь жил мальчик.
Меньше всего это беспокоило малышку, она сразу же поставила на полку рядом с танком свою куклу и потрогала боксерскую грушу, прикрепленную к потолку.
- Ух, ты, - с восторгом сказала она и сняла возникшее напряжение.
Они гурьбой занесли вещи, дети сразу стали обустраивать свою комнату, а Миронов завел Наташу в спальню.
- А это отныне наше ложе любви, - немного пафосно произнес Валерий.
Он закрыл изнутри дверь и привлек Наталью к себе.
- Вдруг дети зайдут, - только успела сказать Наталья, как он закрыл ей рот страстным поцелуем.
- Как я соскучился по тебе, - увлекая любимую женщину на кровать, произнес Миронов.
Он быстрыми движениями освободил ее от одежды, попутно раздеваясь сам. Они занимались любовью в таком бешеном темпе, словно боялись, что их внезапно оторвут друг от друга, не дав насытиться и получить долго ожидаемое удовольствие. Но дети, словно понимая, что не надо мешать взрослым, не отвлекали их. У них самих было очень увлекательное занятие: они раскладывали по шкафчикам свои вещи, расставляли по полкам игрушки и книжки.
Новое жилище повлекло за собой необходимость решения возникших проблем. Школа, в которую ходила Оля, находилась теперь очень далеко, как и садик. Но с садиком было проще: Наташа могла завозить туда малышку по пути на работу, а вот со школой действительно была проблема. Надо было переводить Олю в другую.
Девочка хорошо училась, у нее была уйма друзей, и лишиться сразу всего этого ей не хотелось. Она могла бы ездить в школу вместе с мамой, а вот после школы приходилось добираться домой одной. Город был большой, и Наталья боялась отпускать дочь одну. Решили, что пока она поездит одна, а родители постараются все-таки перевести ее в школу поближе к дому.
Наташа с девочками быстро освоились в новом для них жилище. Вечером должны были прийти родители Валерия знакомиться с семьей сына. Наталья боялась этого момента больше всего. Она решила приготовить праздничный ужин, и вся семья стояла на ушах. Валера вместе с Олей бегал в магазин, Леночка пыталась помочь маме на кухне и постоянно мешала ей. Но общими усилиями к вечеру был приготовлен шикарный ужин. Совместные действия немного объединили Валеру с Олей, которая поначалу подозрительно отнеслась к новому папе. Она уже более свободно разговаривала с ним, не шарахалась в сторону, когда он проходил мимо. Наталья радовалась этому. Только вечером малышка вспомнила о папе и спросила:
- А папа скоро придет?
 Этот вопрос поставил всех в тупик, но Наталья выкрутилась.
- Папа уехал в командировку и надолго.
Леночка быстро успокоилась и забыла о папе. Тем более что вокруг было столько всего незнакомого и интересного.
 Наташа привела себя в порядок в ожидании родителей Валеры. Он, видя, что Наташа нервничает, пытался ее успокоить, рассказывая смешные истории, но это не помогало. К вечеру она уже места себе не находила, придумывая всякие невероятности и накручивая себя.
Но все оказалось не настолько страшно, как она себе придумала. Родители были настолько умными и доброжелательными людьми, что ни одним словом не обмолвились о том, что Наталья еще замужем, что ушла от мужа. Они приняли ее в качестве дочери.
Малышка сразу завоевала их расположение. Она, не долго думая, забралась на колени к матери Валерия и сказала:
- Теперь ты будешь моей бабушкой. Я тебя люблю, - и прижалась к ней всем своим маленьким тельцем.
Бабушка, у которой до этого не было внуков, расчувствовалась и чуть не расплакалась от умиления. Дедушка, к которому позже перебралась на колени Леночка, тоже украдкой смахнул слезу. Валерий увидел, что его родители нормально приняли его семью, и тоже успокоился.
Вечер прошел в теплой атмосфере. Дедушка пошел помогать делать Оле уроки, и они быстро нашли общий язык. Елизавета Юрьевна стала давать Наташе указания, как и чем кормить сына, но тот только подсмеивался. Наконец, они уехали. Пора было укладывать детей спать.
В детской комнате Наталья стала тихонько разговаривать с Олей, обсуждая, в какую школу ее перевести, а Валерий пытался уложить малышку. Он наклонился над ней и шепотом рассказывал ей какую-то историю или сказку. Она сначала посмеивалась, потом притихла и спокойно уснула.
- Все, Олечка, спокойной ночи, - поцеловала на ночь дочку Наталья.
- Спокойной ночи, мамочка. Спокойной ночи, - немного запнулась Оля, - дядя Валера.
- Спокойной ночи, - ответил он, улыбнувшись, - пусть тебе на новом месте присниться жених.
Оля заулыбалась и отвернулась к стенке. Наталья с Мироновым еще минуту смотрели на детей, потом ушли к себе в спальню. Их ожидала первая ночь, которую им предстояло провести вместе.


                Глава 12


По фабрике быстро распространился слух, что Наталья Соколова бросила мужа и живет сейчас с капитаном милиции Валерием Мироновым. Люди, как обычно, посудачили, посплетничали. Кто-то осудил, кое-кто сказал, что она поступила правильно. Но прошло время, появились новые новости, стали говорить о другом. Наталью оставили в покое.
А она наслаждалась счастьем. Бытовые вопросы быстро утряслись. Оля перешла в школу, которая находилась рядом с домом и быстро нашла новых друзей. Миронов через свои каналы добился быстрого развода. Неделю назад они с Мироновым расписались и теперь были официально мужем и женой.
Фабрика уже полностью была готова к разделу. Решили доработать месяц, сдать отчеты и разъезжаться.
Дубовенко все так же доставал Наталью звонками, но на встрече уже не настаивал. До него тоже дошли слухи, что Наталья второй раз вышла замуж, и он понимал, что ему уже ничего не светит.
Миронов был весь в работе. Следствие по убийству Суховея и Сидориной зашло в тупик. Нужна была какая-то новая зацепка, новая улика, чтобы расследование  сдвинулось с мертвой точки. Рамзаев брал на себя организацию ателье, но не признавал убийство. Как ни странно, но Миронов ему верил. Только с ателье он был уверен, что дирекция полностью была в курсе его работы. Он решился, наконец, предъявить обвинение директору фабрики Шершневу.
Тот уже полностью успокоился. Сколько времени прошло, на допрос его никто не вызывает, значит, никто ни в чем не подозревает. Он готовил фабрику к разделу, уже немного подзабыв Рамзаева.
 И тут, как гром среди ясного неба – повестка в милицию. Шершнев сразу побежал к своему постоянному советчику – Марии Емельяновне. Та тоже немного растерялась. Всегда спокойная и уравновешенная, тут она немного поддалась панике. Директор, видя, что его «серый кардинал» неспокойна, вообще сдрейфил.
- Мария Емельяновна, как думаете, может, нам надо вообще исчезнуть?
- Не будешь ведь всю жизнь прятаться. Да и куда мы исчезнем? Возможно, ничего страшного в этом вызове и нет. Простые свидетельские показания и ничего больше. Владимир Дмитриевич, давайте не будем паниковать раньше времени. Идите в милицию спокойно, улыбайтесь, не показывайте ни в коем случае свое беспокойство. Я думаю, что пронесет.
С таким напутствием Шершнев и поехал в управление внутренних дел. Его водитель напрасно прождал несколько часов возле УВД, но Шершнев так и не вышел. Мишка пошел искать его. Но уже на входе в УВД его не пропустил дежурный. Мишка довольно путано объяснял, куда вызвали его директора. Дежурный стал обзванивать кабинеты.
- Можете спокойно ехать в гараж. Ваш директор арестован, - наконец, объявил дежурный и отвлекся на свои дела.
Мишка застыл в растерянности. Какое там – спокойно ехать? Он вышел из УВД, предвидя кончину своей карьеры водителя директора. Потом вдруг до него дошло, что на фабрике ведь ничего не знают о случившемся. Мишка поехал на фабрику.
- Мария Емельяновна, Владимира Дмитриевича арестовали, - с порога выпалил Мишка, зайдя в кабинет.
Мария Емельяновна была в кабинете одна. Она  уже давно с нетерпением поглядывала на часы в ожидании Шершнева. Слова Мишки явились ударом для ее напряженных нервов. Она, услышав последнее слово, просто лишилась чувств и сползла с кресла. Мишка бросился спасать женщину, облив ее водой из графина. Мария Емельяновна открыла глаза, не совсем еще соображая, что же произошло. Мишка помог ей сесть в кресло, налил стакан воды.
В это время в кабинет постучали.
- Мы заняты! – крикнул водитель, подавая воду Марии Емельяновне.
Но посетители, то ли не расслышали, то ли не хотели слышать, все же зашли в кабинет. При виде людей в милицейской форме Мария Емельяновна опять лишилась чувств. На этот раз обморок длился долго. Пришлось вызвать медсестру, кабинет которой находился в этом же корпусе. Она быстро привела заведующую производственным отделом в чувство, поднеся к ее носу ватку с нашатырным спиртом.
- Звонкова Мария Емельяновна? – спросил милиционер в лейтенантской форме.
- Да, - ответила та слабым голосом.
- Вы арестованы. Прошу следовать за нами.
Весть о том, что арестовали директора и заведующую производством, разнеслась по фабрике со скоростью звука. Люди сразу зашумели, заволновались. Фабрика осталась полностью без руководства.
Приказ о разделении фабрики был уже подписан Шершневым, так что можно было выезжать с территории фабрики, не ожидая особого распоряжения.
Наталья собрала собрание, перед этим позвонив Миронову. Тот объяснил ей, что Рамзаев, наконец, дал показания, что занимался ателье совместно с директором. Шершнев не захотел сам идти за решетку и сдал Марию Емельяновну.
- Так что сама теперь решай, что делать дальше.
- Я готова переехать.
- Вот забирай свой цех и переезжай, - посоветовал Миронов.
Наталья позвонила также в горисполком и объяснила Дубовенко сложившуюся ситуацию. Тот дал добро на переезд.
- Приедешь в горисполком, я уже подготовил пакет документов по твоему участку. Заберешь, утвердим «Устав» и работай себе на здоровье.
Люди собрались на собрание молчаливые, угрюмые, не зная, что их ожидает.
- Товарищи, - начала Наталья. – Вы знаете, что произошло. Арестован директор и заведующая производственным отделом. Фабрика осталась без руководства.
- За что их арестовали? – раздались голоса рабочих.
- Чтобы не было разных кривотолков, я объясню. Они подозреваются в организации подпольного ателье. Больше ничего не могу вам сказать. Милиция разберется, что к чему. У нас с вами другая задача. Мы закончили работу на данном предприятии. Уже завтра мы всем цехом переезжаем на новое место. Вы все знаете – куда. Два дня я даю вам на обустройство на новом месте, а потом буду требовать выполнение плана, как обычно. Так что времени на раскачку у нас маловато. Только хочу предупредить, что на новое место я беру не всех.
В цехе сразу же поднялся галдеж. Все кричали одновременно, стараясь перекричать друг друга.
- Не кричите. Называю фамилии тех, кто остается здесь.
- Где – здесь? – спросил кто-то.
- Здесь, это на фабрике. Тут  будет работать цех крупного ремонта обуви. Несколько человек останутся в этом цехе.
Наталья стала называть фамилии. Она оставила тех людей, с которыми ей было неприятно работать вместе. Раз подвернулась такая возможность разом подчистить цех, почему бы им  и не воспользоваться. В цехе стояла тишина. Каждый боялся услышать свою фамилию. Все ведь понимали, по какому принципу отбирали людей.
- И Ванникова Раиса, - закончила список Наталья.
- Наталья Ивановна, а меня за что? – расплакалась Ванникова.
- Раиса Ивановна, вы ведь живете рядом с фабрикой, зачем же вам ездить в другой конец города? – удивилась Наталья.
- Я буду ездить, только возьмите меня с собой, - попросила сквозь слезы Раиса.
Весь цех замер в ожидании решения начальника цеха.
- Я думала, что так вам будет лучше, - извиняющим тоном произнесла Наталья. – Я никоим образом не хотела вас обидеть.
Ванникова жила через дорогу от фабрики. Она была добросовестным работником, но всегда опаздывала на работу. Все уже давно привыкли к этому и, если Рая вдруг приходила вовремя, то добродушно подсмеивались над ней.
- Хорошо, Раиса Ивановна, едете с нами. Завтра с утра будут машины, и сразу начинаем погрузку.
Собрание закончилось, а у Натальи начались приемные часы. Те, кого она не захотела взять с собой на новое место, по очереди стали заходить в кабинет и проситься. Причины антипатии были разные. Наталья очень не любила подхалимов, которых в цехе было несколько. Каждый день кто-то из них докладывал ей каждую мелочь, о которой ей можно было бы и не знать.  С одной стороны это было хорошо: она знала, кто чем дышит в цехе, а с другой – было очень неприятно, что есть люди, готовые заложить любого из-за хорошего отношения начальника.
Она не взяла молодого парня, который очень явно ей симпатизировал. Она не могла ответить ему взаимностью, а мучить человека ей не хотелось. С глаз долой, из сердца вон. Он зашел в кабинет, долго молча смотрел на нее и, так и не сказав ни слова, вышел. Наталья чувствовала себя виноватой по отношению к нему, но по-другому поступить она не могла.
Разборки длились до вечера. В пять часов за ней заехал Миронов. Он теперь старался каждую свободную минуту проводить со своей женой. Заехали в садик за малышкой, которая всю дорогу до дома рассказывала, какие интересные картинки они рисовали.
- Валера, надо что-то придумать с садиком. Я ведь теперь буду работать в другом районе города.
- Я уже придумал. Нам поможет наша мама.
- Она согласна?
- Она обрадовалась, когда я предложил ей заняться Леночкой. Она будет приезжать к нам, и отвозить малышку в садик.
- Ой, это тяжело – каждый день ехать с другого конца города, чтобы отвезти малую в садик. Нет, Валера, это не выход. Если бы она жила у нас, тогда другое дело.
- А ты не будешь против, если родители будут жить с нами? – Миронов украдкой взглянул на Наталью.
- Конечно, нет. Места всем хватит.
- Знаешь, я хотел предложить такой вариант, но боялся, что ты будешь возражать.
- Глупенький, с чего это я бы возражала?
- Тогда поедем прямо к родителям, - предложил Миронов.
- Поехали.
Миронов развернул машину и поехал в обратном направлении.
- Ты расскажешь, наконец, что произошло, что ты арестовал наше начальство? – не выдержала Наталья.
- Я уже давно ждал от тебя подобного вопроса. Идрис Рамзаев, наконец, решил, что нечего одному отдуваться за содеянное. Деньги делили ведь поровну. Да и факты – вещь упрямая. Я ему доказал, что без помощи вашего начальства он не мог это все сам организовать. Да и покойный главный инженер не мог бы ему помочь. Он и сдал вашего директора. Рассказал всю схему. В принципе, благодаря тебе, я и сам все это уже знал. Он только подтвердил твои слова. А Шершнев, в свою очередь, тут же заложил свою подельницу – Звонкову Марию Емельяновну. Похоже, что и в тюрьме он без нее не может.
- Марию Емельяновну жалко, - произнесла Наталья.
- Жалко, не жалко, но ведь виновата.
- А что с убийствами?
- Пока ничего. Будем допрашивать этих двоих, может, что-то выплывет.
Когда Валера предложил родителям переехать обратно в их дом и жить всем вместе, радости их не было границ. Мама плакала, не скрывая радости, Отец тоже подозрительно шмыгал носом. Они тут же начали собирать вещи.
- Мама, да не бери ты сразу все. Я потихоньку перевезу, - пытался успокоить ее рвение Валерий.
Но Елизавета Юрьевна не была бы женщиной, если бы не забрала с собой кучу тряпок. Ее муж помогал ей в меру своих сил.  Малышка, увидев, что все что-то собирают, тоже бросилась помогать. Она тащила с кухни то сковородку, то кастрюльку, пока взрослые не поняли, что надо остановиться.
Оля тоже радостно приняла дедушку с бабушкой. Совместными усилиями приготовили ужин, распределились по комнатам. Наталья успокоилась: проблема с садиком была решена.
Следующий день был очень тяжелым. Рабочие складывали свои инструменты, все материалы по коробкам, переносили свои рабочие места и все это грузили на машины. Частями перевезли за день весь цех. С последней ходкой туда должна была уехать и Наталья.
Она ходила по вдруг опустевшему цеху, который стал казаться огромным без станков и рабочих мест, без людей. Вспоминала, сколько приятных моментов было здесь пережито и вдруг ей стало жалко всего этого. Непроизвольно по щекам покатились слезы. Она не заметила, как к ней подошел молодой человек, которого она не взяла с собой, и обнял ее за плечи. Наталья вздрогнула от неожиданности.
- Наталья Ивановна, вы не плачьте. У вас теперь начинается новая полоса в жизни. У нас тоже, - со вздохом добавил он.
- Володя, ты не обижайся на меня. Надеюсь, ты понимаешь, что так будет лучше и для тебя, и для меня.
- Я все понимаю, но мне от этого не легче, - он нежно прижал к себе Наталью и несмело поцеловал ее куда-то в висок.
 Она отстранилась. Не хватало только, чтобы кто-то увидел ее вместе с этим молодым мальчиком. И так о ней сплетничали больше, чем о ком-либо.
- Вовочка, ты иди. Я еще немного хочу побыть в цехе.
- Я думаю, что мы еще встретимся, - многообещающим тоном произнес Володя и удалился.
- Конечно, встретимся. Я ведь не в другой город уезжаю. До свидания.
- До свидания, Наталья Ивановна.
На новом месте все было свалено в кучу. Когда Наталья вышла из машины, на которой привезли остатки материала, то увидела интересную картину. Новые рабочие стояли в стороне от старичков, которые тоже сгрудились кучкой и обсуждали событие. Ей навстречу вышла бывшая заведующая ателье Надежда Николаевна Шутова. Она улыбалась, но улыбка была настолько  натянутой, что ни у кого не возникло сомнений в ее неискренности. Почувствовала это и Соколова. Наталья решила сразу расставить все на свои места.
- Надежда Николаевна, пройдемте в кабинет, надо поговорить.
Шутова молча пошла за Соколовой, которая на правах новой хозяйки уверенно прошла в кабинет и села за стол заведующей.
- Надежда Николаевна, я понимаю ваши чувства, но получилось так, как получилось и не по моей инициативе. Поэтому отныне я здесь директор, а вы – заведующая ателье. Выполняйте свои обязанности, как и выполняли. Считайте, что у вас просто намного увеличилось количество рабочих. Сейчас вы каждому из них дадите рабочее место. Кто не поместиться, будем думать, что с ними делать. Будем переводить по точкам, откроем пару новых ателье. Поэтому работы хватит всем. Сейчас же задействуйте рабочих, пусть перенесут в кладовые весь материал. И, пожалуйста, относитесь к ним так же, как и к своим старым рабочим. Пусть они познакомятся, подружатся. Понятно?
- Понятно, Наталья Ивановна, - немного церемонно ответила Шутова. – Можно идти?
- Идите, работайте.
Вместо запланированных двух дней на решение организационных вопросов ушло больше недели. Пришлось взять в аренду новое помещение в другом районе города и перевести туда часть людей, потому что в основном помещении было тесновато и нерационально держать такое количество людей. А терять специалистов Наталья не хотела. В новое ателье она отправила Шутову заведующей, потому что поняла, что в одной лодке двум лидерам ужиться будет трудно.
Неделя пролетела, как один день. Наталья приходила домой очень поздно, Миронов появлялся еще позже. Виделись только в постели. Наспех занимались любовью и засыпали тревожным сном.
К концу недели Елизавета Юрьевна не выдержала. Утром, сзывая всех на завтрак, она заявила:
- Ваша совместна жизнь абсолютно не похожа на семейную жизнь влюбленных людей. Вы как хотите, но так жить нельзя.
- Почему? – в один голос удивились Наташа и Валерий.
- Вас никогда нет дома. Если бы не мы, что было бы с детьми?
- Мамочка, потому мы вас и пригласили жить с нами, что сами абсолютно не справляемся, - Миронов подмигнул Наташе.
- Елизавета Юрьевна, пожалуйста, потерпите еще немного. У меня скоро все войдет в свою колею и все будет нормально. Мне только производство наладить, а там само покатится, - Наташа молитвенно сложила руки.
- Да я же ничего не имею против, но вы говорили, что любите друг друга, а по вам не видно.
Валера с Наташей переглянулись и зашлись в смехе.
- Мамочка, если тебя только это волнует, то, поверь мне, ты ошибаешься. Мы и сошлись вместе только потому, что при нашей сумасшедшей работе у нас есть возможность видеться только ночью.  И поверь, что мы с Наташей очень, очень любим друг друга, - он взглянул в глаза Наталье и та покраснела.
- Елизавета Юрьевна, я люблю Валеру больше жизни. Просто время у нас сейчас такое суматошное, что мы не можем видеться столько, сколько хотелось бы. Даже поговорить некогда.
- На выходных буду дома весь день, - сказал Миронов.
- Не обещай того, чего не можешь выполнить, - сказала ему мать.
- Кстати, что там с убийствами? – поинтересовалась Наталья.
- Рамзаев не убивал точно, Шершнев тоже. Есть у меня одно подозрение, но надо проверить. Сейчас мои ребята занимаются этим. К субботе что-то прояснится, тогда и расскажу.
Миронов сдержал слово, и в субботу весь день они провели вместе. Жарили шашлыки, хотя на улице было уже довольно прохладно. По утрам на пожухшей траве были заморозки, но к обеду пригревало солнышко, и было сравнительно тепло. Дети носились по двору, гоняясь за щенком, которого по просьбе малышей забрали из их дома. Наталья обратила внимание, что они больше общались с бабушкой и дедушкой, чем с ними. Но это было неудивительно. Последнее время она своих детей видела только по утрам, когда старшая собиралась в школу, а малышка – в садик. Вечером, когда она появлялась дома, дети, в основном, уже спали. Валеру они видели и того меньше.
- Валера, что нового на работе? Ты обещал поделиться, - не выдержала Наталья.
- Похоже, что поджог на вашей фабрике – дело рук одного милиционера.
- Это я давно знаю. Только – кого?
- Тесленко. Бывший куратор фабрики.
- Ты уверен?
- Уже да. Мы долго следили за ним, пока он себя не выдал.
- А на чем вы его подловили?
- Он проник в КПЗ к Рамзаеву. Сержант, который дежурил в тот день, подслушал их разговор. Говорит, что Тесленко долго крутился перед дверью, пока сержант куда-то не отошел. Сержант оказался очень умным парнем. Он не стал врываться к задержанному, а просто послушал, о чем они говорили. Потом пришел ко мне и все подробно рассказал.
- Ну, и…
- Тесленко требовал от Рамзаева платы за оказанную услугу. Тот возражал, что его услуга все равно оказалась ни к чему. Тогда Тесленко пригрозил, что «мокруху» может спокойно навесить ему. На что Рамзаев возразил, что у него стопроцентное алиби. А вот ему, то есть, Тесленко, стоит задуматься, как бы он и его не сдал.
- Получается, что убийца – Тесленко?
- Может, и он. Но возможно, что есть еще кто-то.
- Вы его уже задержали?
- Нет, решено брать его сегодня. Начальник УВД должен вызвать его к себе и прямо в кабинете ребята его и задержат.
- Так ты ждешь, когда тебе позвонят? – с недовольным видом спросила Наталья.
- Ну, да… - осторожно сказал Миронов.
Наталья надулась. Впервые за последние несколько дней они собрались вместе, а он с минуты на минуту должен уехать.
- Ты всю ночь будешь его допрашивать?
- Если его задержат, то да, - со вздохом ответил Миронов, - если, конечно, сразу не признается во всех грехах.
Он обнял Наташу и стал ее целовать.
- Тяжело быть женой милиционера, - вздохнула Наталья.
- Ох, а как тяжело быть мужем директора, - притворно вздохнул Миронов и они оба рассмеялись.
Елизавета Юрьевна удовлетворенно наблюдала за этой сценой из окна. Но тут раздался телефонный звонок. Ее сына вызывали на работу.



                Глава 13


Управление внутренних дел напоминало в эти дни растревоженный улей. Вторые сутки шел допрос капитана милиции Олега Тесленко. Ему предъявили обвинение в поджоге обувной фабрики и в двух убийствах. Сначала он все отрицал. Потом, после очной ставки с Рамзаевым, потребовал адвоката.
Очень тщательная проверка его автомобиля показала наличие капель крови, группа которой совпала с группой крови Алины Сидориной и Виктора Суховея.  Тесленко все отрицал. Он кричал, что все подстроено, что им просто нужен козел отпущения, что он не имеет к этому делу никакого отношения.
На очередном допросе Идриса Рамзаева Миронов сказал ему, что капитан Тесленко дал показания, что Сидорину и Суховея убил Рамзаев. Это была, конечно, ложь, но ложь во благо. Тем самым Миронов хотел вывести Рамзаева из равновесия. И это у него получилось. Рамзаева, как говорят, понесло.
- Пишите, - махнул рукой Рамзаев, - теперь я все скажу. Почему я должен сам за все отдуваться? Они только пенки снимали, а теперь все на меня вешают. Пишите, пишите, я буду говорить.
Когда я пришел из тюрьмы, оглянулся и понял, что жить на одну зарплату просто не смогу. В тюрьме научился немного башмаки ремонтировать. Знакомый сапожник, который сидел вместе со мной, рассказал, как можно было бы на пошиве обуви деньги зарабатывать. Пошел на обувную фабрику, присмотрелся. Директор важный такой, на «Волге» катается. Проследил немного, понял, что, в основном, по любовницам ездит. Значит, думаю, деньги человеку нужны. Выбрал момент, подошел к нему, поговорили. Директор сговорчивым оказался. Только, сказал, что надо еще кого-то там в долю взять. Я не возражал. Понимал, что дело закручивается серьезное, значит, нужны и серьезные люди. Кто был третьим, и сейчас не знаю. Только Шершнев знает.
Ателье решили открыть под носом у вас. Знаете поговорку: «Если хочешь что-то спрятать, положи на самое видное место»? Вот и мы так подумали, что вы никогда не догадаетесь, что ателье подпольное. Ведь все на виду. Начали работать. Вроде все было нормально. Но вот однажды пришел в ателье капитан милиции Тесленко. Представился нашим куратором. Посмотрел и ушел. Потом пришел еще пару раз. И вдруг отзывает меня в сторону и говорит, что знает о том, что ателье нигде не зарегистрировано. И, если мы хотим и дальше спокойно работать, то должны ему платить. Но  чтобы дирекция фабрики об этом не знала.
- А как он вас вычислил? – спросил Миронов.
- Не знаю, он не сказал. Скорее всего, просто наблюдал, что мы вывозим обувь не на наш рынок, а в Одессу. Может, следил? Не знаю.
- Ладно, продолжайте.
- Я стал ему платить. Много. Он каждый раз знал, сколько обуви мы продали, и увеличивал ставку. Думаю, что ему кто-то докладывал. Чтобы скрыть это от директора, приходилось самому доставать материал и шить дополнительное количество обуви. У Алины аппетиты тоже росли не по дням, а по часам. Я ей и квартиру, и машину, и на тряпки деньги давал, а ей все было мало. Я решил ее поменять на нового начальника цеха. Но директор не отдал ее мне. Говорит, самому надо.
Миронов не сдержался и многозначительно кашлянул. Рамзаев не понял: он был не в курсе, что Соколова была женой Миронова.
- Продолжайте.
- Так вот, однажды вечером, это было в тот злополучный понедельник, Алина закатила мне настоящий скандал. Рабочие только что  ушли, и мы были одни в ателье. Она кричала, что сдаст меня ментам, если я не выделю ей долю. Что она знает всё и всех, причастных к этому делу. Что она знает, что ателье подпольное. Все это слышал главный инженер, который незаметно для нас зашел в незакрытое ателье. Он слушал весь разговор, я это понял потом. Он сделал вид, что только что вошел, и пригласил меня для разговора. Мы сели в мою машину. Он сказал, что все слышал про ателье. Что мне надо пойти в милицию и во всем сознаться. Иначе завтра он сам туда пойдет. А вообще-то он приходил поговорить о Наташе Соколовой, чтобы я к ней больше не приставал. Я пообещал ему и то, и другое. Расстались мы мирно: я отвез его на троллейбусную остановку. А сам сразу позвонил Олегу Тесленко и всё ему рассказал.  Он спросил, где живет Алина? Я дал ему ее адрес. На второй день Алина на работу не вышла, и дома ее тоже не было. Я позвонил на фабрику: Виктора Ивановича тоже не было на работе. Я понял, что Тесленко убрал их обоих. Когда меня арестовали, он пришел ко мне в камеру. Я сказал ему, что на фабрике проверка и, возможно, раскроют секрет подпольного ателье. Он только спросил, что мне предъявили, и ушел. Вот и всё. Я устал, хочу в камеру.
- Сержант! – крикнул Миронов. – Проводите арестованного.
Начальник УВД требовал отчет, чуть ли не каждый час, поэтому с протоколом допроса Миронов поспешил к нему. Тот внимательно прочитал протокол, в котором вина Тесленко была очевидна.
- Вызывай Тесленко и дави его, - приказал он.
Тесленко на допросе держался высокомерно, отрицая даже явные факты, не требующие доказательств. Миронов знал, что надо набраться терпения, а этого ему было не занимать, и он добьется своего. Он скрупулезно, по частичкам, доказывал вину Олега. И когда тот признавал какой-нибудь факт, Миронов считал это маленькой победой. Миронов уже выдохся, а Тесленко держался, как ни в чем не бывало. Его сменил Букин, пока Миронов отдыхал, потом на помощь пришел лейтенант Володин, потом снова Миронов. Валерий видел, что Тесленко вот-вот сдаст свои позиции, но у него уже и у самого не было сил.
- Олег, а давай я тебе сам расскажу, как было. Ты только подправишь меня, если я где-то ошибусь.
- Давай, дерзай. Фантазии тебе не занимать, - парировал Тесленко.
- Хорошо, слушай. Ты заметил, что ателье «Люкс» часто отгружает обувь днем, когда на рынок ехать уже поздно. Ты знал, что в магазины обувь с «Ремобуви» не поступает. Сделал вывод, что они вывозят ее куда-то на рынок другого города. Проследил, понял, что сдают оптовикам в Одессе. Решил поживиться за их счет. Подкатил к Рамзаеву, потому что понял, что он за главного. Припереть к стенке бывшего зека раз плюнуть. Он стал тебе платить. И платил неплохо, раз на милицейскую зарплату, как ты говоришь, ты смог приобрести новенькую тачку. Потом аппетиты выросли, ты стал требовать больше, он платил. А тут он звонит и говорит, что вашему бизнесу грозит провал из-за запросов Алины Сидориной и главного инженера Суховея, который случайно всё узнал. Ты понял, что надо убирать обоих, чтобы они не заложили Рамзаева и не лишили тебя кормушки. Идрис сказал тебе, что главный инженер поехал троллейбусом. Ты берешь свою новенькую машину и встречаешь троллейбус. Приглашаешь Суховея в машину, предлагаешь подвезти. Потом завозишь к себе домой под каким-то предлогом и убиваешь. Затем едешь по адресу, который тебе дал Рамзаев, к Алине Сидориной. Приглашаешь к себе и тоже убиваешь. Тебе надо избавиться от трупов. Ты кладешь два трупа в машину и едешь подальше, под Запорожье. Трупы везти ты не боишься. Ты ведь в милицейской форме и твою машину никто проверять не будет. Сбрасываешь трупы в пруд, чтобы их нашли как можно позже, и возвращаешься в город. Во вторник, как обычно, ты приходишь на работу и тут узнаешь, что КРУ шерстит  фабрику, а Рамзаев арестован. Ты прекрасно понимаешь, если КРУ обнаружит подпольное ателье, то и ты можешь попасть под удар. Ты знаешь, как работает  КРУ: они собирают документы в одну комнату, опечатывают ее, а потом все вместе проверяют. Ты вечером в семь часов, когда рабочих на фабрике уже нет, только вахтер, идешь на фабрику, просишь вахтершу показать комнату, где хранятся документы, якобы проверяя их сохранность, и под дверь вливаешь горючую самовоспламеняющуюся смесь. После того, как ты уходишь, жидкость соединилась с бумагой и вспыхнула.
- Миронов, фантазия у тебя действительно буйная, но ты ничего не докажешь.
- Ой, Тесленко, докажу. Каждый эпизод докажу. То, что ты вымогал деньги, уже доказано. Рамзаев дал показания. Он показал, что в понедельник вечером дал тебе адрес Алины Сидориной и сказал, каким троллейбусом поехал Суховей. То, что твоя машина ночью с понедельника на вторник была на Запорожской трассе, зафиксировал пост ГАИ. Ты забыл, что издан указ в ночное время записывать все номера проезжающих машин. То, что тебя не останавливали, еще ни о чем не говорит. Гаишник увидел за рулем сотрудника милиции, просто записал номер и все. Когда ты проезжал обратно, этот же гаишник опять зафиксировал твой номер. Мы проверили: по времени как раз получается доехать до пруда и назад. И на заднем сидении твоей машины мы нашли капельки крови. Она все-таки просочилась через порванную, видимо, пленку, в которую ты заворачивал трупы. Группа крови соответствует группе Сидориной и Суховея. Тут уже ты никак не отвертишься. И вахтерша на фабрике тебя опознала, хотя ты и изменил голос и осанку. Ты забыл, что часто появлялся на фабрике и тебя запомнили. Исправь меня, если я что-то не так сказал.
- Ты все не так сказал, Миронов. В сторону Запорожья я действительно ездил, но совсем недалеко. Зазноба у меня там живет, ездил проведать.
- Адрес можешь дать?
- Нет, конечно, она замужем, встречаемся скрытно, чтобы муж не узнал. Ты же знаешь, - намекнул он на отношения Миронова с Натальей.
- Но ты же понимаешь, что только она – твое алиби, - с усмешкой сказал Миронов.
- Но не могу же я осрамить женщину, пойми меня правильно.
- А как же быть с кровью?
- Да свинину я перевозил, свинину.
- А группа крови?
- Вот тут я не знаю, что там намудрили наши криминалисты?
- А поджог?
- Не был я на фабрике, не был. Напутала что-то ваша вахтерша.
- А деньги от Рамзаева?
- Не брал я никаких денег.
- А если очная ставка?
- Ну и что? Ничего ведь не доказано.
- Сержант! – крикнул Миронов, который очень устал от этого явного препирательства. – Уведите в камеру.
Было уже почти двенадцать часов, когда Миронов попал домой. Вся семья уже спала. Он залез под одеяло и обнял Наташу. Она потянулась к нему, словно и не спала до этого.  Занятие любовью сняло с него напряжение, которое давило камнем, не находя выхода.
Утром Миронов доложил начальнику УВД о допросе Тесленко, не принесшем никаких результатов. Тот прочитал протокол допроса и сказал:
 - Миронов, ты не обидишься, если в интересах дела допрос сегодня проведу я?
- Конечно, нет, товарищ полковник.
Начальник УВД прошел в кабинет Миронова и распорядился, чтобы к нему привели Тесленко. Миронов не знал, о чем они там говорили и как, но допрос закончился относительно быстро. Полковник вышел из кабинета после того, как увели капитана Тесленко.
- Валера, протокол допроса на столе. Заканчивай мелочевку и передавай дело в суд, - полковник устало побрел в свой кабинет.
Миронов кинулся к себе: на столе лежал протокол допроса, подписанный на каждой странице. Олег Тесленко признал себя виновным по всем предъявленным статьям. Вчитываясь в протокол, Миронов убедился, что практически во всем оказался прав вплоть до мелочей.
В УВД ходили легенды о начальнике, которого называли гением допросов. Миронов так никогда и не узнал, что же такое сказал полковник Тесленко, что тот не стал отпираться и во всем сознался.


                Глава 14


Суд состоялся через два месяца. Олег Тесленко получил пятнадцать лет лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима. Идриса Рамзаева засудили на двенадцать лет. Шершнев получил десять лет, Мария Емельяновна – восемь.
На суде присутствовала, чуть ли не вся фабрика «Ремобувь», теперь уже бывшая, которой никогда больше не суждено было опять объединиться в одну большую, хорошо оснащенную и прекрасно работающую фабрику. Фабрику, которую разбили на участки, потом на менее значимые точки, которые впоследствии приватизировались, перепродавались. Через несколько лет вместо одного директора стало более сотни директоров очень маленьких обувных предприятий, никак не связанных друг с другом, разве что только бывшим знакомством директоров или рабочих. Здание фабрики долго стояло в заброшенном виде, пока какой-то бизнесмен не выкупил его за гроши и не сделал там какой-то склад.
Марию Емельяновну освободили досрочно за  хорошее поведение. Она немного отошла от лагерной жизни, поосмотрелась, убедилась, что порядки в стране изменились коренным образом. Те действия, за которые раньше сажали в тюрьму, сейчас приветствуются. И, недолго думая, она зарегистрировала индивидуальную деятельность, и стала заниматься знакомым делом. При том, очень успешно. Через год вышел на свободу и Шершнев. Мария Емельяновна приняла его в свой бизнес, но только в качестве зама.
Олег Тесленко не дожил до освобождения. На зоне  он встретил одного знакомого, который сел на нары по его подаче. Его нашли повешенным в его же камере.
След Идриса Рамзаева затерялся. Скорее всего, после отсидки он подался в родные края, решив больше не рисковать, тем более что возраст у него был уже более чем почтенный.
Наталья Миронова несколько лет работала директором обувного предприятия. Потом забеременела и решила рожать ребенка. Миронов был только рад такому решению. Он уже дослужился до подполковника, зарплаты на семью хватало, поэтому на семейном совете было решено, что Наталья должна сидеть дома.
 Оля уже училась в институте, Лена ходила в школу и помогала по дому. Родители Миронова были уже старенькие, и им тяжело было управляться  с хозяйством. Поэтому все с радостью приняли новость, что мама продает свое предприятие, и будет сидеть дома.
Украина отпраздновала семнадцатилетие своей независимости. Сыну Мироновых шел уже тринадцатый год. Дочери выросли, вышли замуж и покинули родительский дом. Все внимание родителей сосредоточилось теперь только на сыне. Наталья была очень рада тому обстоятельству, что в свое время решилась рожать.
Миронов дослужился до генерала, и все время был занят на работе. Наталья пыталась работать, но по специальности устроиться уже не могла. Пробовала себя в разных профессиях, но все было не по ней. Наконец, Миронову надоело ее метание, и он в приказном порядке запретил ей работать.
- Сиди дома, расти детей, так будет лучше для всех.
Наталья согласилась.  Только иногда, когда ностальгия совсем доставала ее, она ехала к бывшей обувной фабрике и просто проходила мимо, наблюдая за суетой чужих людей, которые занимались погрузкой каких-то товаров. Ей было жалко, что страна в погоне за независимостью растеряла целые отрасли производства, которые уже не восстановишь. Разрушила судьбы миллионов людей, которые и сейчас мечутся в поисках работы и в попытке восстановить прежнее благополучие. Целое поколение  оказалось за бортом. Только небольшой горстке людей удалось удержаться на плаву. Ни для кого не секрет, что это политики, которые при любой расстановке политических сил всегда оказываются у власти.
Большое множество людей стало предпринимателями, сами себе директорами, но их героические усилия не всегда приводили к желаемому результату. Многие, сталкиваясь с несправедливостью властьимущих, теряли веру в себя и закрывали свои предприятия, так и не достигнув цели. Кое-кто пробивался на самый верх, но титанические усилия иногда не стоили потраченного здоровья и прожитых лет. Но большинство все-таки просто плыло по течению, надеясь на новое правительство, которое должно когда-нибудь вывести страну к светлому будущему, по-старинке, свято веря в их предвыборные обещания.


                Сентябрь 2008 г.