Глава 1.
- Веды мы, сынок. – Похлопав внука по плечу своей еще налитой силой ладонью старый Кремень, присел рядом на лежавшие стопкой на земляном полу шкуры лесных туров. – Это о многом может сказать, коли призадуматься всерьез. Помнишь от кого начались жизни пращуров наших?
- Все помню дедушка! Сколь раз ты мне еще в детстве это втолковывал. Великий Род в те далекие времена полюбил простую смертную, которая и родила ему трех сыновей. Звалась та его любовь Ведой. Дети их были полубоги. Нельзя богам получить от смертных себе подобных. Первый сын, Вернигора, тот был славным богатырем, но не смог из-за своего гигантского роста подобрать себе женку по душе. Так и пробродил по свету долгую часть своей жизни в одиночестве. Только своими делами геройскими и сел в памяти народа. Потом Род к себе его в Великий Лес призвал. Теперь там свою службу славного витязя правит. Стережет покой Рода, пока тот, обратившись в большого черного ворона, сидит в гнезде на макушки сосны, которая подперла собой небеса, и зрит на мир, как он делает все вперекор его Слову. Второй сын, Громобой, тот в точности по дорожке старшего прошелся и тоже теперь при отце караулом ходит. Младшой, Лучезар, иной жизнью жил. Не было в нем того великого роста, какой братья старшие поимели от отца. Таков он ростом был почти, как ты, дедушка. Чуть в плечах поширше. Повыше на полголовы. Силой его Род не обидел. Но больше тяги любопытной к познанию того, что вокруг творится, ему в голову положил. Потому бродил он по свету не для доблести воинской, а чтобы разузнать, что где к чему. В таком блуждании своем и обрел жену, она ему родила пятерых мальцов, которые выросли богатырями, но дела отцовского не оставили. Тоже много бродили. Чтобы смогли сохранить все то, что узнали для потомков, вразумил их Род грамоте. От той поры и ведутся у нас книги, которые читал я с тобой и без тебя все эти годы. Вот в этих скитаниях по Белому Свету, когда спрашивали их иные, откуда взялись, отвечали, что пошли они от Рода и Веды. Потом все забыли изначальные пояснения и стали говаривать, что из рода Веды. А после и совсем сами ведами стали отзываться. Так вот, дедушка! Иль напутал чего?
- Ты напутаешь! Как же! Тебя дубиной долго по голове дубасить надо, чтобы мысли какие повыскочили. – Довольно улыбаясь, проговорил дед. – Только это баловство одно в таких разговорах. Поутру призовут тебя на настоящие испытания. Настал твой черед идти в Великий Лес с поклоном Роду от всех, кто родился от сына его и внуков. Таков уклад в Слове. Раз в десять весен уходит один из юношей наших на поклон к Роду. Получит благословение – всем радость! Не вернется – знать получил от Отца Богов задание особое и брошен в край какой для подмоги народу тамошнему в трудную годину. Тому, кто получит благословение Великого Рода, дастся жизнь долгая. Получает он в дар такое могущество, что прочим и присниться не может. Коли вертается обратно посланник наш, знать не показался Роду. Знать, жить ему тута до скончания века. Одно дело, то в охотники пробиться. Там можно мужскими делами прославиться. Только и тут через испытание пройти надобно. У охотников свои потребы. Вот так вот, внук.
- Ты не говорил о том ранее дедушка. Отчего сам-то тут остался? Ведь в книжных науках очень здорово разбираешься. Почитай, на память кажный листочек говоришь.
- Не мне было то решать. Моей задачей от Рода стало обучение тех, кто пойдет Долгой Тропой. В твои-то годы как ожидал я, что падет на меня выбор. Ан – нет! А на тебя пал глаз Рода. Выходит, надобен, для дел каких-то. Что поручает он избранникам, нам то не ведомо. Даже нашему чародею Гостомыслу. Одно знает, что призван ты. Видно Великий Род строгий запрет на слухи те наложил. Ни один до нас не долетел. Жаль, верно, расстаться с тобой. Больно прикипел. Но тут же радость в душу придет: внук в число избранных попал. Не зря, видать, силы в тебя ложил. Жаль, отец твой не узрит праздника нашего. Горд бы был. Его тоже Род избрал. Может, свидитесь где. Скажешь тогда ему про меня, что его место в сердце заполнено наполовину гордостью, наполовину горечью. Так-то…
Только утро задело краешком верхушки, как затарабанили в дверь землянки, где дед с внуком только под утро от разговоров и уснули.
- Заспались, тетери! Милован и Гостомысл уж ждут на поляне! И охотники зверя поднимать пошли! Веди своего внучка, Кремень. Глянем на что годен молодой вед, которого Род к себе кликнул!
- Не подведи, внук! – Толкал к выходу и без того спешившего внука Кремень. – Помни отчего охотники тебя Бером прозвали. Ныне встреча у тебя с тезкой. Только тот медведь, как он и есть. А ты человек! Хотя и с медвежьим прозвищем. Помни то! Ты ловчее и хитрее разъяренного зверя! Коли верх возьмешь, не мучь долго. Не кичись удалью своей. Забери себе его дух добавкой к своему. А свежатинку мы на стол для всех дадим! Уж постараются наши бабы! Будь спокоен!
Один из охотников, что ждал их у выхода, позвал Бера следовать за собой. Пробежав какое-то расстояние, они выбежали к повалившемуся от старости дубу, ветвистые корни которого, как густые заросли заслоняли собой берлогу, что облюбовал себе на зиму медведь. Он-то и издавал сейчас недовольный рык в ответ на то, что охотники ломали его сладкие сновидения тычками длинных жердей. Наконец и берлоги вылетел злобный рев и наружу высунулась морда хозяина леса Он недоуменно взирал на то, что происходило снаружи. Какие-то двуногие, в лохматых шкурах , суетились у берлоги, осмелившись прервать его зимнюю спячку. Сейчас он получит удовольствие сломать хребтины одному другому. То-то будет запасец пропитания к тому времени, когда весеннее тепло само выгонит его. Зверь рванулся наружу и вскинулся на задние лапы, выставив перед собой передние, которыми стал делать взмахи, словно собирал воздух. Опытный взгляд охотника сразу определил, что зверь в огромной ярости, когда единственный удачный удар лапы может нанести страшные раны, от которых уже тяжко будет оправиться.
Бер скинул с себя меховую безрукавку и пошел навстречу зверю. Через пару шагов можно было узреть, как меняется внешне этот спокойный юноша. На лице возник страшный оскал, лицо обрело какой-то полузвериный облик. Мышцы закатались тугими буграми по всему обнаженному телу. И, вдруг, он тоже издал звериный рык очень похожий на тот, что издавал его противник. Медведь насторожился и на какое-то мгновение замер на месте. Этого мгновения хватило Беру на то, чтобы оказаться рядом с удивленным зверем и нанести ему страшные удары по голове обеими руками. Зверь взревел, потянулся лапами к тем местам, откуда струями забила кровь, и рухнул на землю, словно поскользнувшись. Бер тут же оказался верхом на его спине и мощным движением свернул шею
медведю. Тот поскреб еще немного землю лапами и затих. Тут же один из охотников полосонул своим ножом по горлу умирающего зверя. Так делалось всегда, чтобы оставшаяся в звере кровь не испортила свеженины.
- То-то знатное угощение нынче будет! Медведь-то еще не все сало потерял. Всем хватит! – Заявил тот, кто пустил кровоток из тела издыхавшего зверюги. – Сейчас мы его быстренько освежуем. Иди, Бер в обрат. Там тебя новые дела ждут. Ныне день у тебя таков.
Бер быстрым шагом направился обратно в поселение. Там его действительно ждали… все жители от малого и до великого. В конце поляны, которая упиралась в молодую поросль, уже закопан был ствол сухой сосны, которая не смогла пробиться к свету свой макушкой и оттого вытянула слабевший ствол тонкой жердиной до той поры, до какой сил хватило.
-Подойди, внук Кремня! – По обычаю не называя имени испытуемого, подозвал Милован Бера. – Сказывай, как с медведем обошлось? Не зашиб ли тебя ненароком? Может, повредил как? Следует ли продолжить испытание? Иль, отложить на пока?
- Чего откладывать, Старейшина? Каков был я, таков и есть. Чего мне этот злой дурень сотворить мог? – Спокойным тоном ответил Бер.
- Точно! – Встрял в разговор вернувшийся с Бером охотник. – Он ему даже прикоснуться к себе лапой не дал. Так завалил кулачищами своими, как я никогда и не видывал, и не слыхивал. А потом и шею свернул. Только и успел братан мой кровь пустить, а то были бы ныне без доброго угощения. Вскорости приволокут зверину. Уже свежуют.
- Вона как! Выходит, первое испытание и не заметил?! Любо то нам, люди?!
- Любо! Любо! – Прозвучало в ответ.
- Тогда, как положил Великий Род в Слове своем про испытания Избранника, пущай покажет себя внук Кремня во втором! Бери оружие, с которым испытание пройти должен и в путь свой почетный затем отправиться! – Милован указал на уложенные рядком на шкуре, положенной на землю рядом с ним дротик, топор и большой нож. И, дождавшись, когда Бер вооружится, отмерил от вкопанной сосенки три десятка шагов. – Теперь яви нам свое искусство владеть всем тем, что в дорогу с собой возьмешь.
- Это я сейчас. – Спокойно произнес Бер и первым делом запустил в тонкий ствол дротик, острие которого пронзило древесину ровно по центру, оставив торчащим снаружи только древко, засевшее в стволе.
Зрители восторженно закричали похвалы. А Бер, оставаясь равнодушным ко всем выкрикам в свой адрес, резким движение руки послал в полет нож, который моментально впился своим широким лезвием в основание древка дротика, расщепив его на две равные же части и войдя в него по самую рукоять. Голоса зрителей зазвучали еще громче. Даже привычные к разным умениям своих охотников веды искренне удивлялись и радовались новому герою.
А Бер между тем уже сделал взмах руки с топором. Тяжелый топор врезался в захрустевший ствол и наискось рассек его на де части. Верхняя часть рухнула на поросль, слегка отскочив в сторону. А нижняя обратилась в пень, верхушка которого словно прилеплена была к дротику и торчавшему из древка ножу. Всего лишь тонкая пленка прикрывала их. И та через короткое время прорвалась под тяжестью оружия и дротик с ножом упали на землю. Народ ликовал. О таком испытании долго будут ходить легенды!
- Теперь твой черед, Гостомысл. – Заявил Милован. – Пытай Избранного!
Чародей знаком предложил Беру последовать за ним и укрылся в своей землянке. Там на шкурах, застилавших земляной пол, были разложены разные книги, свитки, обереги и предметы, которых ранее Бер никогда и не видывал.
- Великий Род избрал тебя. Он не явил мне, как это делал завсегда, к чему ты будешь призван, но объявил, что, коли ты пройдешь все испытания лучше, чем прежние избранные наградить тебя вот этим! – Чародей достал из-за пазухи кожаный мешочек, всегда висевший на его шее. – Тут перо из крыла Великого Рода. Владеющий пером находится под Его непрестанным приглядом. Чем обернется этот пригляд, сказать тебе не могу. Помощь ли явится нежданно, чудо ли какое сотворишь, сам того не ожидая, иль наказан будешь за неверный поступок - то Роду решать. С этого момента снимает он с меня свой пригляд. Знать, получил я доверие его. А теперь приступим к испытанию. Быстро и верно ответить должен на вопросы мои.
И посыпались вопросы о том, что писано в книгах, что вели веды все свои века, для чего делаются обереги и какую службу правят они в раздельности и вместе, да и другое многое. Вопросы выскакивали изо рта Гостомысла, как пчелы из корчаги. Непрерывно. Вот тут-то Бер вспотел. Но, держался бодро и сыпал ответами, не задерживая их в своей голове.
- Все! – Объявил Гостомысл. – Хватит! Более, чем надобно наговорили! Прошел ты в Избранные. От того теперь и зваться так будешь. Пошли к народу.
Объявление Гостомысла о том, что Бер справился с испытанием в избытке, вновь вызвало радостные крики. Всем хотелось, через возгласы свои стать причастным к тому деянию, что вершилось на их глазах. Все неотрывно глядели на Бера, стараясь запомнить того, кто смог удивить даже самого нелюдимого Гостомысла. Ведь придется рассказывать о том внукам своим. А те, глядишь, и своим перескажут. Тут все точно излагать надобно!
Выслушав слова Гостомысла, Милован с Кремнем крепко обнялись с Бером.
- Не подвел, внучок! – Ласково шептал Кремень внуку, который был на полголовы выше его и пошире в плечах. – Славу свою мне в память оставишь. Народ о тебе всегда говорить будет. Оттого и мне легшей разлуку пережить…
Последним обнял Бера Гостомысл.
- Являю всем волю Великого Рода! – Заявил он после объятий. – Избранным стал наш родич-ведун! За особое умение к тому, что Словом в испытания заложено, должон я ему передать вот это!
Гостомысл снял висевший у него на шее мешочек с пером из крыла самого Рода.
- Много лет был и я испытуемым Великим Родом. Не только награда в священном даре, но и надзор Отца Богов! Почетная и трудная ноша! Чем обернется она Избранному?! Наградой ли за дела его, или жестким укором за поступки дурные?! То только Великий Род решит! – С этими словами надел Гостомысл мешочек на шею Бера. – Носи и не моги обронить, или, хуже того, дать его в чужие руки! Вы с ним теперь одно! Благослови тебя Великий Род на исполнения всех его предначертаний!
- Теперь, застилайте поляну шкурами! Отведаем того, что наготовили жены из добычи Избранног. Пожелаем ему доброго пути. Завтра мы уже не сможем узрить того, кто с восходом солнца начнет вершить предначертанное ему Великим Родом.
Как только пиршество началось, охотники поднесли Миловану то, что изготовили из шкуры медведя убитого Бером. Они уже очистили ее от остатков мяса и жира, аккуратно выскребывая каждый клочок, а затем выкроили из нее подобие рубахи.
- Вот теперь одежда твоя главная, Избранник. Скидывай прежнюю. Прямо на тело одевай, пока не застыла жизнь в шкуре. На тебе все окончательно высохнуть должно, чтобы по телу твоему лечь. Когда же Весне властвовать над Белым Светом черед придет, отвяжи бечеву, которой рукава держатся, и будет у тебя знатная одежка на лето. Не снимай совсем, пока не велит тебе Тот, Кто позвал тебя к себе. Вот тебе в дар от меня пояс, что передал мне когда-то по случаю сын мой, ушедший той же дорогой. Дорог он мне, но тебе более, чем мне, надобен. Оружие свое забери. Дротику уже сладили новое древко. Прежнее ты ж попортил. Идите уже с Кремнем. Пусть соберет тебя дед в дорогу. Последняя у вас ночь…
Глава 2.
Еще не успело солнце высунуть свои первые лучи из-за верхушек деревьев, как Бер, обняв на прощание деда, с которым не спали всю ночь, вспоминая прожитые годы и думая о том, что может ждать впереди, шагнул на новый путь. Из-за широкого пояса выглядывала рукоять ножа, справа на боку в специальной петле, которая давала возможность быстро выхватит его по нужде, висел топор, а в руках было древко дротика, который всегда должен быть наготове. За спиной напоминал о себе своей тяжестью мешок, в который старательно упихнул Кремень, сколь сладилось, продуктов на дорогу. Еще он приладил к мешку две кожаные лямки в которые просовывались обе руки и мешок не сковывал движения владельца.
Чтобы не видеть прощальные слезы деда и не проявить свою слабость, что не полагалось настоящему Избранному, Бер постарался быстрее скрыться за ближайшими деревьями проделав начало пути чуть не бегом.
Все! С прошлым нет более связи, кроме как во снах и чаяниях! Впереди, как всегда неизвестное, будущее! Привет тебе, Будущее!
Целый день шел Бер по знакомым местам. Держал свой путь строго на то место, откуда солнце каждое утро явит Белому Свету свои первые лучи. Так Гостомысл подсказал. Ему одному среди ведов тот путь открыт. Хаживал ли сам по нему, про то Беру не известно. Но как-то ведь общается с Родом?
Все тут знакомо. Каждый кустик, каждое дерево. Много раз с дедом хаживал, когда тот его разным разностям обучать стал да о мире вокруг ладно сказывать. Потом уже и Гостомысл гонял в разные закутки, чтобы ответы на его вопросы искал. Не одним только книгочейством занимался. Не только чужие слова из книжных знаков сложенные себе в мозги откладывал. Теперь точно знал он, почему трава низка, а деревья высоки. Почему летом вода жидкая, а зимой камня тверже. Отчего птица ввысь взлетает, а змея только на брюхе ползать обречена. Много чего познал. Даже голосам птичьим и звериным подражать наловчился. Но, то уже сам схотел. А душу щемило немного от того, что все видит в последний раз. И голоса, которым ловко подражает, и не услышит, может, больше. Друзья за спиной остались. Особливо голубоглазая Ольха. Больно уж эти глаза глубоко в душу забрались. Аж вздохнул с сожалением, что не утонет больше в этом ласковом море. Твердила все, что следом убежит. Говорил, что Избранный в одиночку свой путь проложить должон. Так нет! Одно и тож: убегу за тобой! А что если и взаправду убежит? Гнать от себя назад, когда уже день пути позади? Она же хрупкая. Она сгинет в лесу ночном. Не охотница, ведь. Только-только из подростков выбилась и офигурилась бабьими делами. Над ней любой зверь зло сотворить может. Хоть бы не решилась!
« А как на то Род глянет? Зачтет мне такое как? Ведь, на погибель девку в ночь могу отправить.» - Помыслил Бер и рука его самопроизвольно сунулась за пазуху и вытащила наружу бережно хранимый мешочек с пером.
- Тебе решать! Толи одному дальше топать и беспомощного человека бросить, толи выручить и пожалеть, но… - Донеслось вдруг неоткуда и смолкло на полуслове.
Бер удивленно завертел головой во все стороны, нор так никого и не почуял, хотя чутье у него было получше иного зверюги дикого. Ан - нет! Есть запах. Его ветерок попутный донес издалека. Знакомый запах. Очень знакомый! А солнце уже наметило в за деревьями упрятаться. Бросился Бер туда, откуда запах донесло. В сотне шагов от себя увидел со страхом глядевшую на него Ольху. Та прилепилась всем телом к стволу и застыла в ожидании приговора. Шитая мехом наружу шубейка из черного соболя, шапка из того же зверя да сапожки из оленины прятали от влюбленных глаз ее стройную фигуру, обволакивая ее мягким теплом.
«Будь, что будет!» - Мелькнуло в голове Бера. Он схватил за руку Ольху, притянул ее к себе и крепко обнял.
- Со мной пойдешь, коли уж так вышло! Ничего без воли Рода вершиться не может. Знать, и такое со мной выйти должно было. Тяжек путь наш будет. Осилишь ли? Люба ты моя!
- С тобой хоть куда готова идти! Теперь, когда кинуться искать, все одно изгоем буду. Такого позору девке не простят, чтобы без воли родителя за парнем вдогонку бросаться неведомо куда. Порченая я теперь для всех. Каждый волен плюнуть в меня и от себя прогнать. Нужен мне позор такой? А с тобой, даже если на погибель, все одно куда, а пойду. Один ты у меня в сердце отныне. Иных и поминать-то – грех. Да простит меня Великий Род!
- Вот и спросишь у Него прощения, когда добраться сумеем. А путь-то настоящий только с завтрашнего утра и начнется. Сейчас что? По родным местам прогулка. А, что ждет нас в Приозерье, о котором и в книгах-то ничего ладного не писано, про то сказать не могу. Что узрим, то нам и падет на долю.
*****
Переполох начался прямо с утра, как покинул навсегда родной дом Бер. Женка старшего охотника Грома побежала по жилищам соседей с вопросом, не видал ли кто дочь ее Ольху, которой поутру не оказалось у родительского очага. Конечно же, бабы, как это водилось всегда, создали суету и подняли шум. Девка пропала! Все столпились у жилищ Гостомысла и Милована.
- Чего хотите от нас? – Сонливым голосом вопрошал у устроительниц переполоха Гостомысл. – Не уследили девку, мы-то причем? Теперь уж и не догоните! Она за Избранным в лес подалась. Что сказано в Слове? Во след Избранному, по пути его никто из нас погони устраивать не может! То – великий переступ воли Рода. За то и наказание грядет в ответ зело грозное. А ты, Угар, чего руками разводишь, как дитя малое? Коли породил девку, так и должон был строгость блюсти обучить! Чего теперь топчешься тут? Не будем скопом дочь твою вертать в обрат. Слово не велит!
- Слышали?! – Грозно насупился Милован. – Идите делом займитесь! Нечего толкаться тут! Может и дойдут когда слухи какие от Ольхи. Хотя и не верю я в то. А сама коли на другой день явится… Знаете не хуже меня, что приключится. Изгоем станет. Ни у одного очага в нашем поселенье ей места не будет. Одна в лес уйдет и далее. Для девки прямая погибель. Может, лучше так, как и случилось. Видать на то Воля Рода имеется. По-иному не было бы такой оказии. Идите ужо!
*****
Ночевка в лесу прошла спокойно. Усталость взяла свое и Ольха, сразу же после ужина забралась в брошенную берлогу, где догорали угли разведенного ранее Бером костра для согрева их временного укрытия, и, удобно устроившись на разомлевших от тепла пучках мха, положив голову на тугой бугор мышцы предплечья Бера, быстро заснула крепким сном. А Бер еще долго лежал с открытыми глазами, пытаясь в мыслях представить, что может ждать его в дальнейшем пути, когда попутчицей его стала эта хрупкая дорогая ему девка, которую до сего дня и поцеловал-то еще только пару раз. А тут… Лежит у него на руке и сопит в ухо тихонечко. Непривычно. И какое-то странное, неведомое ранее чувство обдало его жаром. Он осторожно просунул руку за полог девичьей шубейки и осторожно покрыл ладонью одну из выпуклостей на ее груди. Ожидал, что встрепенется и двинет ему хорошенько по нахальной роже его. Ан – нет! Наоборот. Только плотнее прижалась. А в нем уже заговорили все мужские начала. Захотелось рвануть с нее одежду, увидеть всю, как есть и ласкать, ласкать… Знал, что не может так вот, без воли ее. Ведь доверилась девка не для того, чтобы все случилось в этой заброшенной берлоге! Вскочил, чтобы прогнать все нахлынувшее вылез наружу. В лицо дунул прохладный ветерок, остужая его горячность. Потоптался возле лаза. Хоть бы, нечисть какая сейчас набежала! Силушкой поиграть да пыл совсем остудить. Только… в этом лесу, где веды живут с незапамятных времен, никто не сунется сам первым в супротивники. Знают, чем дело кончится. От того и стороной обходят всякого их мужчину. Жаль!
Вернувшись в берлогу, Бер, аккуратно, чтобы не разбудить Ольху, снова определил ее головку на прежнее место и прижав ее к себе другой рукой, вскоре крепко уснул. Однако утреннюю зорьку встретил уже на ногах. Разогревая над костерком нанизанные на прутья куски мяса. На пряный аромат, наполнивший собой пространство вокруг берлоги, выглянула Ольха.
- Ты уже и кушать готовишь?! Спал ли? Вроде, когда я однажды проснулась ночью, тебя и рядом не было. Ходил куда?
- До ветру. – Отмахнулся Бер, лицо которого залилось краской стеснения от воспоминаний того, что приключилось с ним ночью. – Да постоял немного снаружи. Чтобы твоему сну не мешать. Я-то, неуклюжий, и примять тебя, стебелек ты мой нежный, запросто мог. Не зря Бером нарекли. Понеуклюжей медведя буду.
- Наговоришь! Я вон, к тебе прижавшись, словно провалилась куда. Так хорошо мне было только тогда, когда у матушки под боком ночевала. Обои вы мне шибко любы. Каждый по-своему. Она теперь по мне слезы лить будет. Жаль! И, опять же, обратной дороги то нет?
- Нет у тебя дороги такой. – Подтвердил Бел. – Для народа нашего ты теперь изгой. Для меня же… Любимая спутница.
- И не только! Женой твоей стану. Как только появится возможность обряд соблюсти, так и стану… - Робко заявила в ответ Ольха. – В одну упряжку с тобой впряглась. Вместе теперь волокушу жизни волочь будем. Супружниками мы станем. Нет к тому противления твоего?
- Подснежник ты мой любимый! – Бер загреб Ольху в свои грозные на вид но нежные по сути объятья. Оторвав от земли и держа ее нежно на руках, он в несколько кругов обежал поляну. – Конечно же – супружники! Как хорошо придумала! Так, видно, и Роду по нраву. Иначе всего этого и быть не могло.
Во время завтрака, Бер наставлял Ольху.
- Держись завсегда рядом и слегка позади. По левую руку. Правой руке воля нужна. Она должна дротик держать, а в случае необходимости и топор или нож быстро выхватить. Коли трудно идти будет, придерживайся за руку. Только держись за локоть. Вдруг стрелы пускать придется. Если так держаться будешь, руку быстро высвободить смогу и тебя не зашибу. Коли до драки дело дойдет, там следить за каждым своим движением некогда. Привычка работает. Ты же сразу укрытие какое присмотри и там схоронись до поры. На всякий случай возьми это. – Бер протянул Ольхе небольшой нож, который охотники обычно хранили за голенищами сапог от чего и прочим их однородцам название пошло – ножные. Ножи! – Пускай при тебе У меня еще и кулаки есть. А тебе может службу сослужить. Осторожнее только. Востер больно. На, в тряпицу заверни. Пошли уже. Пора. Не везде голосом советы давать можно. Потому поучу тебя по дороге, как охотники в засаде друг другу знаки подают. Пригодится. На чужую землю Приозерья ступим к середине дня. Мне про нее мало ведомо.
Видать, не доводилось ведам долго побывать в тех краях. Надобности, видать, на то не было. Одно писано, что народец там живет диковатый. К пришельцам не очень гостеприимный. Одно успокаивает. Мелок народец тот. Один вед десятка их мужиков по силе стоит. Может и не приключится беды никакой.
Только, не зря Гостомысл говаривает, кто сам побережется, того и Великий Род побережет. Так и будем держаться слов этих.
Солнышко уже окрасило желтовато-розовым полукругом небо в том месте, где собиралось выкатить из-за деревьев свой диск, когда две фигуры в меховых одеяниях, одна из которых в медвежьей шкуре напоминала вставшего на лапы здоровенного медведя, а вторая - хрупкую девчушку, которую неведомо куда увлек этот зверюга. Новый день готовил им все новое, ранее не изведанное и от того абсолютно неожиданное.
Глава 3.
Лес постепенно перешел в рослый кустарник, сплошной стеной, как верный стражник, отгородивший его от другого мира. Продираться через эту живую стену был не очень с руки. Пришлось Беру даже топор в ход пустить, чтобы просеку сделать. Ольхе велел ступать с ним в след, чтобы не поранилась зазря об острые сучья. И вот… рухнул под ударом топора очередной куст, глазам предстала сплошная пропитанная солнечными лучами яркая голубизна. Ближе к горизонту вид был такой, что казалось – это небо упало на землю и смешалось с ней. Ошеломленный Бер сделал невольный шаг назад, словно боясь провалиться в этот голубой мир. А солнечные лучи так били по непривычным глазам, что у него и его подруги слезы покатились из глаз. Пришлось зажмуриваться по несколько раз, чтобы привыкнуть к этому сиянию. Вот тогда-то и поняли, что все выглядит не совсем так, а, вернее, совсем не так, как показалось им изначала. Меж кустарником и голубым плесом огромного озера шла широкая полоса равнины, густо поросшей низкорослой травой, изредка прорываемой взметнувшимися вверх мелкими кустиками. Снега, который еще хватался в лесу за теневые стороны, которых там было в большинстве, и старался продлить свое присутствие, здесь не было у же и в помине. На веточках кустиков уже проклюнулась молодая листва, хотя еще и не совсем набравшая силу.
- Страшно, Бер… - Прошептала Ольха, прижимаясь к нему. – Совсем не так, как у нас. Тут Весна уж во всей своей поре. Иной это мир и на самом деле.
- Пока страшиться нечего. – Уверенно заявил Бер. – Нет зверя страшнее человека! Так дед мой всегда говаривал. А то, что видим теперь, тоже Род создал. Потому для нас здесь страху быть не должно. Вот с народцем здешним встретимся, тогда и решим, стоит ли чего бояться.
Разговор прервал истошный крик с того места, которое было отгорожено от пришельцев кустами, клином выступавшими в глубину зеленой долины.
- Постой здесь! – Велел Бер Ольхе и, сжав в руке дротик, бросился на звук.
Глазам его предстала такая картина. Трое упитанных мужиков, которые ростом своим едва достали бы до груди Беру, что есть мочи мутузили третьего, который завалился лицом в землю и, что есть мочи, орал, не жалея глотки. Не долго думая, Бер подбежал к ним. Одного слегка пнул под зад, от чего тот отлетел на несколько шагов и замер в страхе, уткнув лицо в траву. Двоих же ухватил себе под мышки и прижал. У этих языки изо рта полезли. Бросил и их наземь. Подошел к битому.
- Чего натворил, мужик?
А мужик, перекинувшись на спину, раскрыл на всю ширину свои полные страха глаза и только мямлил что-то непонятное.
- Тебя, однако, спрашиваю. – Слегка пошевелил его носком сапога Бер.
- Не ешь меня, вед! – Вдруг прорвало худосочного. – Каков с меня толк?! Ты тех возьми на зажарку! От них много больше толку! Да и повкуснее будут, однако!
- Чего несешь?! – Взревел Бер. – На какую зажарку! В своем уме?!
- Ты же вед? – Уточнил мужик.
- Вед. И что?
- Ходят в нашем народе слухи, что веды от поры до поры выходят на охоту в наше Приозерье и крадут мужиков и баб, чтобы еду свою к праздникам приукрасить. Так ведь?
- Разумом тронулся, мужик?! – Бер непроизвольно сделал движение ногой, словно готовясь дать пинка собеседнику.
- Врут? – Спросил осторожно мужик, на всякий случай отползая потихоньку подальше.
- Покажешь, кто такое сказывал. Не знаю, что ему сделаю! – Пригрозил Бер.
- Вот они тоже! – Ткнул мужик пальцем в сторону тех, кто недавно мял ему бока, а сейчас старались незаметно улизнуть, приподнявшись на четвереньки.
- Эти?! И куда же вы настроились ползти? Вот сейчас я вам объясню как нужно правду говорить, а не наговаривать на ведов! – Бер напустил такой строгости в голос, что троица застыла, как восковые фигуры в тех позициях в которых захватил их голос. – Подите-ка сюда. Сказывайте, где таких слухов набрались? Кто такому надоумил?
Всю троицу заколотила мелкая дрожь и они покорно подступились к Беру. А куда бежать? Тут еще из-за кустов какая-то баба вся в шкурах с ножом в руке.
- Дык… не сказывали такого… Торон наговор пустил… От злобы, что получил по заслугам.
- Точно не сказывали?! – Строго спросил Бер.
- Никогда такого не было… Разве, когда старики внучат пугают лесом, чтобы не перлись туда, куда ходов не знают, присочинят что. Нет таких слухов, великий воин.
- Это ты к чему ляпнул? Про воина?
- Для того, чтобы слово краше пошло…
- Бабам будешь красные словца раздаривать! А ты? – Бер повернулся к худосочному. – Почему наговор позволил?
- Это он от злобы. Чтобы твоими руками нам шеи намять. – Заявил один из троицы. – Тонор еще тот мошенник! Его всяк у нас знает. Пес бродячий! Как явился он в какую весь, так и жди, что пропадать что-то зачнет. И в ентот раз за «заслуги» его проучить решили. А сюда отволокли, чтобы детям не казать это действо.
- Верно мужик молвил?! – Повернулся Бер к Тонору переворачивая в руке дротик концом древка вперед. – Сейчас я тебе от себя добавлю!
- Злыдень какой-то мне видать на ухо шепнул слова те. Не по доброй воле ляпнул. У нас тута этих тварей сверх потребы. Все шастают, хоронясь, все толкают на дурь людей. Прости ужо. Не от своей головы пошло. Нечести перечить не могу. Потому и ляпнул чужие слова. – Тонор крадучись тихонько приблизился к Беру и стал перед ним на колени. В ответ троица, что недавно от души мяла ему бока, одарила его злобными смешками.
- Встань Тонор! – Велел Бер. – Коли злыдень нашептал, какая твоя вина? Прощаю…
Он сам рассмеялся этой своей шутке. А обрадованный Тонор завторил ему своим писклявым голоском.
- Теперь, мужики, поясните нам, куда вышли мы и какой народ здесь живет. – Обратился к троице Бер.
- Приозерцы мы. Как и вы под Родом ходим…
- Откуда такая весть о нас? – Перебил Бер.
- Чай, не в лесу живем! – Ляпнул мужик в ответ и зажал рот обеими ладонями, поняв, какую промашку дал.
- В лесу, с твоего разумения, дикари живут? – Прищурился на него Бер, нисколько не ощущая никакой злобы.
- Прости! Сорвалось! Такая у нас приговорка в народе. Откедова пошла – не ведаю. Но говорят.
- Тебя-то как кличут?
- Захор. Я ватажный рыбаков! – Он постарался посильнее выпятить грудь, но живот все же ее опережал. – А то братаны мои младшие.
- Чего же Хонор натворил такого, что били его нещадно?
- Он у нас сеть ночью упер. Да припрятал где-то здеся. Отследить его смогли, а кражу еще сыскать надобно. Отказался указать место. Потому и допытывались, как могли. Пущай возвратит. Ты ему скажи, вед. Тебе перечить не смогет.
- Верно говорят мужики? – Повернулся Бер к Тонору. Только не завирайся. Я тебе быстро ноги повыдергиваю. На чем бегать с ворованным будешь.?
Тонор весь покрылся потом. Словами что-либо произнести он не мог. Только тыкал рукой в заросли. Довольные братаны выволокли из схрона свою сеть. Онии нацелились уже бежать в свою весь, но были остановлены Ольхой.
- Не закончил еще Избранный свой разговор с вами. Чего спешите?
- Это Избранный?! – Братаны открыв рты повернулись к Беру. – Так выглядит Избранный?!
- В вашем народе и про таких, как я злые сказки понапридумывали? – Поинтересовался Бер.
- Не сказки. Много лет назад, когда дед нашего отца еще юнцом был, проходил здесь такой же. Тоже Избранным звался. Горделив больно был. Силой похвастать старался. Безо всякой на то нужды сгубил несколько мужиков, балуя. В ответ наш народ на него ополчился. Веник по веточке слаб. Кода же в связке – испробуй сломать. Так и народ любой. По отдельности мы не очень то и крепки. Когда же нужда в кучу сгонит, нету силы сломить народ! И в том разе все собрались в кучу, чтобы прогнать обидчика. Прогнали. Заодно и к степнякам весточку бросили, какого гостя ждать надобно. Видать встретили те его. Точного слуха не имеем. Ты, когда расшвырял нас, очень его напомнил. Думали мы, что лишишь жизней играючи. А ты вона как! Рассудил всех по правильному. И мир вернул. Зовем в гости тебя с той, что так и стоит с ножом у куста. Не знаем, кто она тебе. Пущай тоже идет. Покормим вас хорошенько. Баньку натопим.
- А Тонор? – Поинтересовался Бер. – С ним как?
- Пусть валит отсель. Не тронем более.
- И все? Он же с голоду опять что уволочь постарается. Может, покормим.
_ Коли бы с тобой шел – приветили бы. Этого прохиндея всяк из дому выгонит.
- Выходит он изгой в своих же землях?
- Так пошло. Сам виновен.
- Считай, что со мной он идет! С нами, вернее. Согласен Тонор. Поможешь мне в дальней дороге. Может чего поднести придется. Или посторожить…
- Вот-вот! – Перебил Захор. – Ты ему почаще сторожить волю дай. Много чего не досчитаешь.
- Так ли? – Обратился Бер к Тонору. – Тащить у меня будешь, коли с собой возьму?
- Никогда! – Вырвалось у Тонора. – Я твоим послушным дитятей стану. Что велишь, то и сполнять буду. Как верный пес у твоего порога спать! Только возьми. Нету тута житья Тонору. Впервой со мной по-людски говорят.
- Слыхали? – Обратился Бер к троице. – Со мной он идет. Оттого и зван со мной вместе должон быть.
- Теперь все ладно! – Твердо заявил Захор. – Пошли уже. Только в весях я чуть вперед выйду. Надобно нашего Исхора-старца предупредить. Ему решать, как чему быть. Не против?
- Поступай, как знаешь. Сам позвал. – Согласился Бер.
Глава 4.
Когда пришли в весь, Ольху и Тонора оставили на околице под присмотром двух братанов, а Бер с Захором пошли по длиной улице к избе, которая в центре улицы возвышалась над иными. Беру бросилось в глаза то, что избы тут строились совсем не так, как делали то веды. Веды свои домовины выкладывали из просушенных бревен, плотно подгоняя одно к другому, да еще и набивая промежутки сухим мхом, чтобы совсем от щелей избавить. А тут! Все дома глиняные. И крыши не щепой, а длинными стеблями какой-то сухой травы пучками повязанной и ступеньками сложенной накрыты.
- Как глина в стенах держится. Она же от дождей раскваситься должна? – Спросил у Захора.
- От того не квасится, что сначала ее водичкой поливали и долго мяли ногами. Потом стены из ивняка плели и глиной забрасывали. Просохла и сама воду принимать перестала. Так за плетни ухватилась, что и не оторвешь теперь. – Пояснил тот.
- А на крышах что?
- Солома.
- Что за трава такая. Не слыхивал. – Поинтересовался Бер.
- Рожь, овес сеем. Просо тож. От обмолота остается. Очень хорошо от дождя и снега прячет и тепло в избе держит. – Охотно растолковал Захор. – Пришли ужо. Ты меня туточки обожди. Я мигом!
Захор скрылся за плетеной дверью самой большой избы. Некоторое время спустя к Беру вышел молодой парень с такими же рыжеватыми кудрями на голове, как и у Бера. И ростом он был только малость пониже. Хотя в плечах не так удался, как Бер. Поуже в плечах.
- Зовет тебя к себе старец. Говорить хочет. Я внук его, Белан. Тебя, слыхал, Избранником нарекли?
- Так и есть. Избранником. Пошли тогда!
- Погодь. Как Захор выйдет, тогда и войдешь. Старец наедине с тобой говорить хочет.
Захор не очень долго пробыл в избе и с озадаченным выражением лица засеменил куда-то в меру возможности своего неуклюжего тела.
- Заходи! – Пригласил Белан.
Супротив ожидания Бера, навстречу ему поднялся со скамьи не ветхий старик, а стройный седовласый мужик. Не поседевшие еще брови с рыжинкой пучками нависали с морщинистого лба над ярко-голубыми глазами, которые были такими же, как и у самого Бера. Однако кудри на голове и бороду с усами седина не пощадила, отвоевав их большую часть.
- Избранник? – Спросил Исхор.
- Да. Избранник. – Гордо произнес в ответ Бер.
- Проходи. Присаживайся рядом на скамью. Поговорим, коли охота есть.
- Отчего не поговорить с мудрым человеком. Наш чародей Гостомысл всегда твердит: коли сорока застрекотала, послушай, может чего в клюве принесла, а уж того, кто сединой обелен в стократ слушать должон!
- Гостомысл, говоришь? Знавал его когда-то. Он меня тоже в Избранники зачислял, в поход к Роду отправлял. Как и тебя. Сколь лет минуло, а мы - до сей поры ногами своими земельку тревожим. Обильно наукам разным обильно попотчевал?
- Уж напотчевал. Еще и дед мой, Кремень, туда же. Голова кругом шла. – Признался Бер.
- Ты Кременя внук? И его знавал. Только разок и виделись. Давно. Обо всем сначала расскажу. Чтобы понял все. С полторы сотни лет назад и я таким, как и ты, Избранником был. Такой зарок Род на Гостомысла положил, чтобы раз в десяток лет отправлял к нему на испытание лучшего из лучших от рода ведов. По тому, как покажет себя Избранник, Род ему его судьбу наперед дает. Кому что положит, того никто кроме самого Великого Рода и не ведает. Тоже предупрежден был, что вернуться в свой род после похода в Великий Лес, все равно, как большого позору отведать. Три года брел я по неведомому мне пути. Чего только не насмотрелся, чего не испытал. Добрался. Пустили меня сыновья его к Роду. А Он там на макушке такой громадной сосны сидит, что с земли и не разглядеть. Три дня к Нему по сучьям подымался. Близко не подпустил. Но я Его зрил. В образе ворона, который повыше меня ростом будет. Только глаза человечьи. «Чего пришел вед?» Спрсил так, словно по своей воле я добирался к Нему, а не по Его велению. «Прислан к тебе, как про то в Слове сказано» - Ответствую. «Гляжу, толковый ты парень, коль добрался сюда. Не всем удавалось. Однако, зря пришел. Не здесь, а рядом с домом твоим быть должен. Понял? Ступай в обрат!» После того Великий Род закрыл глаза, словно устал от разговора со мной. Уткнулся но… клювом в грудь и затих, как заснул. Спустился на землю. Горько было на душе. Чего приперся, дурак? И пошел в обрат. Снова намыкался сполна. Сюда добрался. К берегу озера. Случайно. От степняков укрывался, что погоню за мной учинили. Отсиделся в камышах. Когда убрались степняки вышел из камыша и увидел перед собой маленькое поселение в пять шалашиков. Народ мелковат, если с нашим сравнить. Чумазые. Одеты, как попало. Иные - совсем голяком гуляли. Оторопел. За весь поход свой такого не видывал. Они меня за чудо озерное приняли. Наземь пали и все хвалы лепетали. Решил присмотреться к народцу тому. Поначалу велел всем отмыться. Они, как дети малые перед отцом, все покорно выполняли. Потом и угощение сготовили из рыбы. Слово за слово научились понимать друг друга. Они ране больше гыкали да иногда словцом каким что-то обозначат.
Впереди лес родной стоял, а духу сразу вертаться не хватило. Больно боялся насмешек и горьких взглядов отца, которому и жизнь после моего возврата не мила будет. Он один меня растил. Решил тут приостановиться. До поры. Пока случай не подвернется родной дом повидать. Узнал, что народец этот совсем уродец. Братья на сестрах женятся, отцы на дочерях, сыновья на матерях. Потому так шло, что каждая баба у них на вес золота. Где взять окромя своих? Прошелся я по долине. Обнаружил еще пять поселений. В каждом из них встречен был так же, как и в первом. Глаза повытаращили и каждое слово исполняют без задержки. Пользуясь тем, велел им собирать манатки и скорым ходом идти со мной сюда. Они ведь друг для друга и не существовали. Вражда давняя разделила надолго.
Тут и поселиться велел. Запретил строго на своих женщинах жениться. Велел из других семей брать. А за каждую выкуп давать, чтобы урону в семье от того что лишние руки работные ушли, не было. Потом еще с десяток семей отыскали и тоже сюда привели. И пошел нормальный здоровый род. А земля-то благодатная. С одной стороны озеро. С другой долина на которой они уж издавна научились зерно собирать да в пищу пускать. Я же за свою дорогу многого насмотрелся и многому научился. Стал с ними избы ставить из того, что под рукой. Видел, как теперь живем. Научил лен-траву мять и на нити делить. Вот и одеты теперь все. А на зиму одежку из зверя убитого, из коз, которых сами растим, готовим, как везде водится.
В скорости, после того, как новой жизни учить стал народ приозерцев, явился ко мне во сне Род.
- Нашел место свое? – Спашивает
- Нашел, видать. – Ответствую
- В том и задача твоя была, Избранник. Веди народ этот к хорошему будущему. Заслужили они. Долго страдали, никого не трогали. На то даю тебе триста лет жизни. Хватит? – И рассмеявшись, исчез.
Так-то. И верно! Уже нет на земле никого, с кем впервой встретился. Уже внуки их дедами стали, а я все в делах да заботах. Столь семей вокруг собралось, что уже три веси по сотне домов имеем. И еще одну заложили…
- А где же с дедом моим встретиться довелось? – Поинтересовался Бер.
- Вскорости, после того как Род навестил, рискнул я в лес войти тайком, чтобы взглянуть со стороны на родичей своих. Близко подобрался к поселению. Многих узрел. Горечь в грудь наползла. А объявиться не мог. Слово на то строгий запрет наложило. В обрат собрался, когда на мальчонку наткнулся. Он испугался незнакомца. А я, чтобы запутать в край и наговорил ему, что в приозерье народ не гостеприимен, потому далеко в лес ходить ему не надобно. Вдруг столкнется с кем из них. Вот он-то и назвался Кремнем. Вернулся когда, своим людишкам страху от ведов навел. Вдруг кто иной моим путем в лес прогуляется. Любопытны все. Так и сохранил тайну свою, пока о тебе не услышал. Нигде не сказано, что о том молвить тебе не могу. Упустил, видать, Род. Может, нарочито упустил…
- Каков же путь твой был, Исхор. Расскажи. Может мне польза какая будет наперед. – Попросил Бер
- Вот на то Слово строгий запрет положило. То, что дед с Гостомыслом тебе в голову положили, и неси с собой. Сам все узнать должен. А пока пошли в народ. Банька созреть должна. Помойтесь с дороги с любавой своей, а потом и похарчуем тем, что с помощью Рода обрести смогли. Только забудь на людях, что родня мы. Ты – вед. А я из озера явленный по воле Рода и для службы ему. Учти то! Пошли уж! Ты Тонора точно с собой берешь? И верно. Какой-никакой, а помощник. А здесь ему житье спокойное не дадут. Сам виноват, верно. Только любой живой зачаток должен со всеми вровень быть. Иначе погибель ему. Забирай с собой.
Вдоль улицы от самого дома Исхора в два ряда ставились уже столы и скамьи.
- Это зачем? – Спросил Бер.
- Принято у нас так. Коли гость в веси объявился, сообща откушать да за столом и разговоры поразговаривать. Расскажи им то, чего знать захотят о ведах. Чего теперь таиться, когда вас увидели и поняли, что справедливый вы народ и не злобный вовсе. Хватит туман напускать. Кто иной захочет в лес пробраться. Пусть. Далеко не уйдет с первого разу. А там, глядишь, и навстречу кто выглянет. – Ответил Исхор. – Возьми у Белана одежонку свежую. Льняная. Мягкая. После баньки в самый раз. Ольхе твой бабы тоже чего надо подобрали. Не далеко от них в росте ушла. Тяжелый путь себе эта былинка выбрала. Видно, так Роду надобно. Ничего без его воли с Избранником не случится. Я так думаю. Ну, иди. Столы уж накрывать начали. Веди его в баню, Белан.
Глава 5.
Бабка Пороша, сухонькая, жилистая, подвижная, напомнила Ольхе ее родную бабушку. Слезинка грусти скатилась из глаз. Такая же заботливая и всюду успевающая, она выведала у Ольхи все, что было промеж и ней и Бером и, хорошенько пропарив в бане, обрядила в белый наряд из льняной ткани, которую Ольха раньше и не видела. Длинная рубаха из тонкой ткани уютно обволокла ее распаренное тело, словно лаская. Поверх рубахи надели юбку с сине-красным узором с широким пояском, плетенным из бечевы. Надет был и жилет из такой же толстой ткани, как и юбка и такой же раскраски.
- Это из козьего пуха сделано, доченька. Наши бабы такие из него узоры вывязывают! Вот и тебе впору все пришлось! Красавица! – Лопотала бабка Пороша, повязывая ее голову узорчатым платком. – А это я тебе завтра надену!
В руках у бабки была шапочка с ленточками для подвязки на лбу. В точности такая, какая сидела и на голове бабки.
- У нас заведено так, что девка, бабой ставшая, волос свой долгий режет коротко и голову такой вот штуковиной покрывает. У вас иначе? Тоже так? Тогда и сгодится! – Хитро подмигнула Ольхе. – Вот, сапожки надень.
Она протянула Ольхе пару красных сапожек из тонкой козьей кожи.
- Наши мужики наловчились такие тачать! Загляденье! И подошва тройная! Сносу не будет! – Нахваливала Пороша. – Надевай. Чисто - невеста!
Действительно, новое одеяние так украсило девушку и так подчеркнуло все ее прелести, что даже бабкины дочки глазищи вылупили на нее в восторге.
- Прими, бабушка, мое прежнее одеяние себе в подарок. В следующую зиму греть тебя будет! – Предложила Ольха. – Мне его в дорогу тащить удобства нет.
- Погодь, девка! - Остановила ее бабка Пороша. – Теперь не тебе одной думать, как быть. Настанет новый день и мужик твой порешает, что да как. Понятно тебе? Аль забыла, зачем следом, как пес верный метнулась? Не красней! Все мы через то идем. И все поначалу от одной мысли краснеем. А потом взахлеб счастья просим, ласки мужской. Детишек рожаем от того. Много рожаем. Потому как многого от мужиков и ждем.
Так-то! Пошли уж. Видать, суженого твоего уж и отпарили да принарядили.
- Ты о чем, бабушка?
- О чем надо. Исхор так велел после разговора с Избранником. Радость нам выпала. Женить вас будем. Уж и избу вам освободили на время. Все готово. Коли Исхор говорит, то знает о чем. Он у нас далеко наперед все видит. От того, как сам от Рода к нам из озера пришел, многое может, что простому человеку никогда не смочь. – Пояснила бабка, вытянув Ольху на улицу и увлекая за собой туда, где уже сидели рядышком во главе столов Исхор и Бер. Оба статные, широкоплечие. В белых одеждах местного покроя. Одно отличало Бера – накинут на нем был поверх рубахи жилет из медвежьей шкуры, от которого ему велено было никогда не избавляться, пока путь свой к Роду не завершит.
Когда Пороша в окружении других баб и девок подвела Ольху к столу, Исхор и Бер поднялись и вышли из-за стола.
- У тебя жених, Исхор, а у меня невеста его. Как рядиться будем? Как их судьбу наладим? – Начиная обрядное действо заговорила Пороша.
- Два голубя в небе, две утки в озере, две мышки в норе. Отчего же порознь Ольхе с Избранным по Белому Свету шастать? Давай Пороша соединим их. Я тебе за то выкуп дам. Вот, глянь, ленты какие! Таких ни у кого боле тут нет. С собой принес, когда к народу явился. Столько лет хранил в память о днях тех… Теперь тебе жалую. Отдашь невесту жениху?!
Бабы и девки, что окружали Порошу заахали, зацокали языками, завистливо и радостно глядя на новую обладательницу этих чудес.
- Зачем мне такое? – Продолжая обряд Пороха. – В дело оно конечно пойдет. Дочерям отдам. Пусть повыбражают. Мне – старухе такое ни к чему. Давай новый подарок!
- Хорошо! – Исхор разжал свой могучий кулак и на ладони стал виден резной оберег из незнакомого белого металла с очень тонкими и дивными узорами. Такое пойдет?
Пороша застыла в восторге. Такого подарка она никак не ожидала. От оберега, которым одаривает сам Исхор-старец и который будет служить добром ее внукам и правнукам, отказаться у нее воли не было.
- Беру! – Громко, чтобы все слышали, заявила Пороша. – Забирай невесту! Верши свод их. Пора уж гостей приглашать отведать всего, что Род нам дозволил иметь на пропитание. Пусть славен будет Он во все времена!
Исхор принял в свою ладонь правую руку Ольхи и подвел ее к Беру.
- Не неволю тебя, Избранный, а только выведать хочу, желаешь ли ты брать в жены девку эту, Ольхой нареченную? Может имеешь что супротив, так и выкладывай здесь при народе честном! – Как велел обычай вопросил Исхор. – Тогда вернем ее бабке Пороше и выкуп в обрат затребуем!
- Желаю! – Громко выкрикнул свои могучим голосом Бер. – Еще как желаю!
- Тогда возьми невесту за руку и клятву дайте, что все отныне на двоих делить будете. Радость ли, горе, тяготы ли, счастье ли. Все на двоих! Одно только тебе Избранник в большинстве достается – женка твоя нареченная теперь воли твоей послушная должна быть и чистоту очага семейного блюсти. Коли не пожелает того, можешь прогнать ее из дому или отдать на суд народу. Живите долго и счастливо! – Исхор поочередно обнял и расцеловал молодоженов, а затем протянул Ольхе круглую булку свежевыпеченного ржаного каравая.
- Ломай жена молодая! – Потребовал он. – Себе дели и мужу!
Ольха без большого напряжения отломила кусочек от ароматного каравая и остальное протянула Беру. Все присутствующие одобрительно зашумели.
- Гляди-ка как! Себе чуть, а Избраннику весь! Вот это женка! Такую век на руках носить надобно! Повезло мужику! – Неслось с разных сторон. А Бер, обняв свою нареченную за плечи, провел ее во главу стола и усадил промеж собой и Исхором.
- Словно и не уходили из дому. – Прошептала Беру на ухо Ольха. – Все, как у нас. Только люди и одежды иные. Все так. Надо же…
- Есть тому причины. Только пока сказать не могу. Веришь?
- Верю, любый мой.
После застолья народ толпой проводил молодоженов в приготовленную для них избу. Прежде, чем пустить их за плетень, бросили через него курицу с петухом. Затем завели во двор козу с козой и щенка малого, который, как только молодые ступили за плетень, подбежал к Беру и стал с писком тереться о его сапог.
- Быть счастью вашему! – Заверила Пороша. – Щенок не всякого хозяином зараз представит. Друга ты верного обрел, Избранный. Ну, ночуйте, не будем мешать вам. Все по домам! А ты куда?!
Пороша поймала за шиворот, пытавшегося проскользнуть за плетень Тонора.
- Думаешь, Избранный без тебя с мужицким делом не справится? Куда летишь, окаянный. В такую избу ныне никому ходу нет!
- Не в избу я! – Заявил Тонор. – Клятву дал о верной службе и обещал завсегда у порога его верным псом лежать! Сполнять должон! Потому и прихватил с собой кое-чего, чтобы укрыться на ночь от холоду. - Он показал рулон, в которые были свернуты две козьи шкуры. – Да и приоделся с лишком.
Действительно, тряпья на себя Тонор напялил сверх надобности.
- Ладно уж. – Смягчилась Пороша. – Коль клятву дал, иди. Заодно и щенка пригрей.
Вскоре народ разошелся, а Тонор, расстелив одну козью шкуру и укрывшись, как сумел, под ругой, прижал к себе щенка, ласково поглаживая по нежной шерстке и приговаривая:
- Дружок ты мой новый! Хороший песик.
Так и уснул незаметно. Эта была его первая за долгое время ночь, когда не нужно было беспокоиться о своей безопасности, а просто отдаться власти сладких сновидений.
Три дня пролетели незаметно для двух горячо влюбленных друг в друга молодоженов. Сколько нового узнали о каждом! Особливо нравилось Беру, когда Ольха засыпала у него на плече и уткнувшись своим носиком тихо-тихо дышала. Так тихо, что порой прислушивался, а дышит ли вообще. Не придавил ли невзначай. Любил гладить ее головку с обрезанными по-бабьи волосами. Косу решил сохранить. Знатная коса! До колен доросла. Пусть памятью о младости его избранницы останется. Душу погреет.
На четвертый день с утречка постучался Исхор.
- Не мое то дело, сынок, только так тебе скажу: на важный путь тебя твой народ поставил, большое дело поручил, потому и исполнять бы его надо непрестанно. Сроки никто не ставил, но никто и не сказал тебе, как знаю сам, что можешь тянуть с приходом к Роду Великому в свое удовольствие. Не пора ли дальше шагать? Еще скажу: много дней и не одна весна минует, пока дойдешь до цели. Так и задумано нашим Великим Родителем. Хочет он, чтобы каждый пришедший новых знаний и навыков добыл в пути, пока объявится. По тому и судить будет о задачах твоих впереди.
- Готов я, Исхор! Перекусим после сна, да и двинемся в путь втроем. – Бодро ответил Бер.
- Втроем и двигайте. Только Ольху здесь бы оставил. Обещаю присмотреть, чтобы никто ей обид не учинил. Будет в дочках у меня. Пока весточку о себе не дашь, где искать тебя, или сам не объявишься за ней.
- Считать разучился, Исхор? Двое нас без Ольхи. Я да Тонор. Откуда третий?
- У тебя со счетом нелады. А щенок, которого Тонор на груди греет, что тебе от нас в дар дан? Он его Дружком обозвал. Не будешь перечить?
- Ольху спросить бы надо… - Нерешительно произнес Бер.
- Забыл о клятве? Она вершить должна все то, что ты востребуешь. У нее право на совет, коль спросишь таковой. Иного ей не дано. Сама схотела! – Твердо заявил Исхор. – Решай! Коли потащишь за собой, будет ей много мучений, когда на сносях в какую беду попадете. Можешь и первенца потерять зазря. Нужно тебе?
- Откуда ему взяться? Всего три дня вместе и побыли… - Неуверенно возразил Бер.
- Забыл, с кем говоришь? Я слов по ветру не шлю! Оставь бабу здесь. А за сыном и женой, когда все исполнишь, вертайся. Ждать тебя будут. И я тоже… Тебе в лес вертаться нельзя. Сюда можно! Все понял?
- Чего не понять? Пойду, обниму на прощанье. Ты уж, Исхор, попридержи ее в дому, пока не скроемся с глаз. Не хочу слезы вслед. Не навсегда расстаемся. Вернусь, знать, коли ты пророчишь.
- Попридержу. – Пообещал Исхор. – А слова мои за пророчество не держи. Сам к возврату стремись. Просто подумал вслух…
Простившись с Ольхой и Исхором, Бер окликнул Тонора, беседовавшего о чем-то своем со щенком, который жадно рыча, старался оторвать кусок мяса от протянутого ему мосла.
- В путь нам время! Пошли уж! Исполняй клятву свою!
Глава 6.
Ближе к полудню десятого дня долина, постепенно менявшая свою яркую зелень на желтовато-серые всплески полуплешей, совсем преобразилась. Неглубокая река, которая серой линией очертила границы степи, словно разделила мир на две разные половинки. Теперь наоборот зелень рисовалась редкими пятнами, а кусты и совсем пропали. Только редкие каменные холмы вздымали свои хребтины. И те были какие-то странные. Словно слоеные пироги. Отщипнешь одну плитку, а под ней другая в точь такая. Часто попадались глубокие рвы, в которых хоронилась разная живность. В одном из таких оврагов, когда путники решили отдохнуть в тени и перекусить, Дружок вздыбил шерсть и зарычал, чуя какую-то опасность. Бер замер на месте и втянул воздух ноздрями. Незнакомый запах, напоминавший запах самого Дружка, но более резкий ударил в ноздри. Бер подал знак Тоноро, чтобы изготовил дротик, который он доверил ему, а сам, вооружившись луком шагнул в колючие заросли плетущегося растения, откуда и уловил незнакомый запах. В большой норе, более похожей на малую пещеру, прижавшись боками, сидели три щенка, величиной чуть поменьше Дружка. Щенки с опаской озирали незнакомца и не издавали ни звука. В то же время Бер ощущал, что тут должен быть еще один зверь, более крупный и сильный.
- Это волки. – Подсказал подошедший Тонор. Они иногда и в нашу долину как-то добираются. Тогда много беды наделают. Две козы утащат, а десяток себе в удовольствие задерут. Давай убьем этих. Меньше зла будет.
- Хуже зверей станем, коли с детенышей спрос за дела матерых чинить будем. Пусть живут. А нам лучше идти свое дорогой. Видать, мамка их ненадолго оставила. Скоро обернется. Вот тогда придется кровь проливать. Стоит ли чинить то? Пошли.
Когда Бер с Тонором выбирались из оврага, вслед им несся рык возвратившейся к логову волчицы. Она почуяла, что кто-то побывал у ее жилища, потому на всякий случай известила, что готова встать на смерть перед тем, кто будет покушаться на него.
Два клуба пыли быстро двигались в их сторону. Один малой, а другой раза в три больше. Стало заметно во весь опор скачущих всадников. Явно, те, которых больше, гнались за меньшим отрядом. И не просто гнались, а периодически пуляли стрелы. Гонимые, те то же делали в ответ.
- Укроемся пока! – Дернул Назад в овраг Тонора Бер. – Тут поболе зла ждать надо, чем от сытой волчицы. Глянь ка, что делается. Видно стало, что преследователи, образовав полукольцо, гнали преследуемых прямо на овраг в расчете, что те вынуждены будут спешиться и тогда уже точно попадут в их руки. Вот рухнул конь под одним из беглецов и он, умело, не дав себя примять, отскочил от него и бегом, слегка прихрамывая, метнулся вслед за остальными собратьями. Только недолог был последний путь его. Двое всадников тут же подлетели к нему и с двух сторон вонзили свои копья.
Как теперь разглядел Бер, преследуемые были все под одно бородатые мужики в шапках из толстой кожи, в таких же жилетках, на спинах висели круглые щиты, обтянутые опять такой же кожей. В руках, на запястьях которых были широкие кожаные браслеты, они держали луки и прямо на скаку пускали стрелы в преследователей. Те держались на таком расстоянии, что стрелы бородачей, долетая, теряли силу и не могли принести урону. Подлетев оврагу, бородачи спешились и, уложив наземь коней, улеглись за ними. Теперь их оборона была посерьезней той, когда стрелы пускались им в спины. Преследователи это поняли и стали применять маневры наскока одновременно с разных сторон, стараясь достать стрелами оборонявшихся. Потеряв двух всадников, они заставили замереть недвижно и одного из бородачей. Теперь их оставалось всего четверо против полутора десятков противников.
- Негоже так-то! – Проговорил Бер. – Помочь бы надо мужикам. Они в меньшем числе. Держи мой лук. Постарайся хоть одну стрелу в цель загнать. А я тот возьму, что от убитого остался. Пошли. Увлеченные боем, обе стороны противников поначалу и не заметили появления новых участников. Но, когда из кустов, полетели стрелы, а трое из числа нападавших сразу же свалились на землю, стало ясно, что полку оборонявшихся прибыло. Причем неожиданность прибытия подмоги сыграла свою роль, четвертый уже всадник со стрелой в груди свалился с лошади.
- Гляди-ка, Тонор. И ты одного зацепил. – Похвалил Бер.
- Доводилось ранее по зверю… В человека впервой… - Рассеянно ответил Тонор.
- Мужики! – Окликнул оборонявшихся Бер. – Ныряйте в овраг. Тут они вас сразу не разглядят. А то, как на ладони перед ними.
- Кто такие? – Окликнул один из бородачей.
- Не все одно?! Ныряйте, говорю! Мы вам подсобим!
Мужики послушно отползли в овраг и укрылись за кустарником. Всадники решили подскочить поближе, но от затеи той их стало еще на троих меньше. Понимая, что их число с оборонявшимися стало почти равным и нет надежды достать тех без потерь, оставшиеся в живых всадники на невысоких гривастых лошадках ускакали, оставив своих убитых собратьев.
- Кто такие будете? - Задал вопрос один из бородачей, когда все они выбрались из оврага.
- Я – вед. Тонор – из Приозерья.
- Чего здесь, в землях степняков делаете?
- Дело привело. Дальний у нас путь. Пока вот сюда забрались. Видно, ко времени. Вам помогли в живых остаться. – Спокойно пояснил Бер.
- Мы бы и без вас управились! - Вмешался в разговор второй бородач.
- Молчи, Мелех! Прав он. Лучше Храпу помоги рану завязать! Не лезь не в свое дело. – Грозно оборвал первый.
По тому, с каким почтением одернутый окриком Мелех бросился исполнять поручение, стало ясно, что говорил Бер со старшин из них.
- Власт я. – Протянул руку первый бородач.
Бер не понял его жеста и замер в замешательстве.
- Пожми его ладонь. – Подсказал всезнающий Тонор. – Так признаете, что вражды нет промеж собой.
Бер сжал ладонь Власта, чуя в ответ пожатие не малой силы.
- Вы-то кто такие? Зачем со степняками схлестнулись? – В свою очередь поинтересовался Бер.
- Мы селяне из предгорья. Конными отсюда до заката уже добрались бы… А что? Мелех! Слови-ка вон тех лошадок, что стоят подле убитых. Хорошая скотинка! Хозяев не бросают. Бери всех. В хозяйстве сгодятся. Этих вот, спасителям нашим отдай. Покажи, как правильно садиться надобно. Им такое впервой, говорят.
Маленький отряд сначала шагом, а потом и на рысях двинулся в нужном направлении. Власт все время держался рядом с Бером.
- Отчего, спрашиваешь, схлестнулись с этими зверями? Нужда заставила. Они на обоз торговцев наших нежданно набежали малым числом. Беззаботностью воспользовались. Выслеживали, видать! Всегда обозники охрану какую с собой прихватывали. А тут решили, что по своим землям можно и запросто так прогуляться. Плату сэкономить решили. Сами мечи повязали для страху. Еще бы умел владеть. Я во ту пору с парой десятков воинов навстречу выехал. В обозе моя дочь была. Домой из гостей верталась. Сказывал обозник, что малолюден отряд степняков. Один обозник сумел добежать до нас и сказать о нападении. Погнали коней. Степняки, нас завидя, убегать стали. Думая, что дочь пленили, вдогонку ринулся. Догнали уже почти, когда невесть откуда навстречу сородичи их числом в три-четыре раза боле нашего отряда выскочили, да покосили нас, хотя и мы их брата, довольно немало, наземь уложили. В бега пускаться пришлось, чтобы спастись. Одно только и ведаю, что дочери моей не было среди них. Видать скрылась где… Не убили же? Как думаешь? – С желанием услышать положительный ответ спросил Власт.
- Тако же, как и ты, Власт! Иного быть не могло. Девку красную они, как мне видится, с собой бы поволокли. Знать, жива она. Найдем! Давай-ка, сразу и двинем туда, где нападенье случилось. Я кое-чего в следах кумекаю. Тонор тоже наловчился все замечать. Может, сгодимся.
- Чего и противиться?! Поехали туда! – Власт радостно глядел в глаза Беру, словно читал в них подтверждение своей догадки о дочери.
Глазам Бера предстала грустная картина. Стоявшие в ряд четыре повозки были распотрошены основательно. Кругом валялись остатки того, что не понадобилось налетчикам, но было порублено ими для развлечения. Тут же лежали и тела троих обозников. Безоружны. Двоих пронзили сразу по несколько стрел. У одного же, клинком было рассечено левое плечо, рана прошла наискось почти через всю грудь.
- Могучий кто-то среди этой мелюзги был. – Указывая на рубленую рану вслух помыслил Бер. – Но не настолько, чтобы рассечь тело до конца. У нас такое каждый охотник смог бы. Мелковат народ…
- Гуртом наваливаются. Верхами. Стрелы мечут. В рукопашную редко идут. Тоже, если трое супротив одного. – Отозвался Власт. – Гляжу теперь, что, кроме дочери, не достает еще одного обозника. Вдвоем видать сбёгли. Скорее всего, вон за тем холмом поначалу хоронились. Окаян, которого тоже тут нету, моложе иных был. Видать, он дочку-то и увлек в укрытие, пока тута дела разворачивались.
В почти высохших лужах крови убитых людей и животных торжественно гудели большущие зеленые мухи, радовавшиеся нечаянному обилию вкусной пищи.
- Мы с Тонором у бугра покрутимся. Глядишь, чего и высмотрим, а вы тут пока тела приберите. Ежели до веси везти надо, то постарайтесь лишних коней в повозку впрячь.
- Вы уж там повнимательней, родные мои! – Попросил вдогонку Власт.
Особого умения и не понадобилось. Две пары следов привели Бера с Тонором поначалу к бугру, а потом и небольшому овражку, куда и укрылись беглецы. Девица сидела на дне овражка, положив голову тяжело дышавшего молодого парня с только-только начавшими пушком пробиваться бородой и усами. Глаза парня были закрыты, подол длинного девичьего наряда обильно пропитался кровью, которая уже не просачивалась из раны на спине, куда девица неумело приложила свертком какую-то тряпицу и перетянула своим поясом из легкой ткани. Пот обильно заливал лоб. Щеки раненого обесцветила болезненная бледность.
Узрев незнакомцев, девица хотела вскочить на ноги.
- Сиди ужо! – Скомандовал Бер. – Убьешь парня, коли рану расшевелишь. С отцом твоим мы сюда прибежали. Тебя искать и посланы. Сейчас глянем, что с Окаяном-то.
Осмотр раны показал, что жизнь парня уже на исходе. Стрела нащупала его молодое сердце. Не известно, каким чудом и столько продержался. Видать молодость смерти супротивилась.
- Не жилец он. – Твердо заявил Бер.
Девица, которая в долгом молчании пережила страх, прорвалась громким плачем, похожим на вой, слезы обильно текли по ее щекам.
- Из-за меня он… Видел, что в меня стрелу пустили… Оттолкнул… А сам… - Слезы прервали надолго ее речь.
А Тонор уже отвез известие о находке. Было видно, как, поднимая пыль, маленький отряд двигался к холму.
В веси радость этого вечера перемешалась с горем. Пожалуй, горе даже взяло верх в этой смеси. Народ радовался, что спасен был боярин Власт, которого все любили за справедливый, хотя и крутой характер. Радовались за дочь его и воинов с ним вернувшихся. Зато в нескольких избах стоял громкий плач баб, потерявших сыновей своих, мужей и братьев. Тут же проявляли свое искусство и плакальщицы, лить слезы на любом дворе было их призванием и лишним куском с поминального стола.
Хоронили своих покойников поселяне в специально отведенном на то участке земли на самом высоком месте за околицей веси. Рыли в земле ямы и укладывали туда покойников в полном одеянии, вложив в руки орудия их труда или боевое оружие. Также ставили рядом пищу и воду. Когда это они дойдут в подземном мире туда, куда надобно! Схоронами звались могилы. От того и говорили поселяне по такому случаю, что схоронить надобно уходящего. Выходит, сохранить для чего-то или спрятать. Никто точно и не знал, когда так повелось. Но, коли повелось, исполнять надобно.
На другой день Власт собрал народ на площадке перед своим домом.
- Хочу, люди, показать вам спасителей наших! – Объявил он, выталкивая вперед Бера и Тонора. – Этот здоровенный мужик, перед которым и я ростом юнцом гляжусь, вед. Он путь держит к Роду, Отцу Богов. От него начало свое взяли веды. К нему с заботами и чаяниями идет Избраный их. А это – приозерец Тонор. Друг и спутник Избраного. Не случись они вовремя там, где нас степняки настигали, не видели бы вы меня более живым! Точно говорю! Не доводилось ранее встречать нам людей из земель тех. Иные к нам все более с набегами. Эти же, имени не спросив, свои груди в защиту поставили! Слава защитникам! Слава матери племени нашего! Слава Яне!
- Слава Яне! Слава Яне! – Вырвалось враз из всех глоток людей, стоявших на площадке. - Пусть слово молвят спасители твои!
- Говори Избранный. – Попросил Власт.
- Славяне! – Обратился Бер к людям.
- Как ты назвал нас, вед? Поселяне мы. – Поправил его Власт.
- Сами так кричали. Толи ослушался? – Удивился Бер.
- Пусть говорит! – Рассмеялись в толпе. – По-ихнему, может, выходит так! Пусть говорит!
- Долгий путь ждет нас с другом моим, Тонором. Меня народ мой послал. А он сам решил со мной идти. Дойдем мы до Великого Рода! Обязательно дойдем! Там и расскажем Отцу Богов, как где было. О вас скажем. Может статься кто-то из вас захочет повидать сам, как приозерцы живут или веды. Идите смело. Никто не обидит. Будете у приозерцев, Исхору-старцу, которого чтит весь народ, поклон наш земной передайте. Заодно и супружнице моей, Ольхе. Пусть знает, все хорошо у меня в пути.
В знак благодарности, велел Власт своим кузнецам да бронникам снарядить спасителей своих знатным оружием. К концу второго дня Тонор хвастливо прогуливался по веси, облачившись в кожаные доспехи и опоясавшись мечом в кожаных ножнах. За спиной у него висели новенький лук и круглый щит металлическими бляшками, словно звездами усыпанный.
Бер от доспехов отказался. Нельзя ему медвежью шкуру скидывать. Меч же со щитом и нарукавники взял. Доброе оружие в пути всегда понадобиться может. Только добавил еще к топору оружие дивное – остропёр. Вроде дубинки металлической с шаром на одном конце, по которому выпирают на равном расстоянии несколько лезвий острых. Словно оперили его. Оттого и прозван так. Под его руку кузнец ковал. Тонор попробовал ухватить, сам себя чуть не поранил, когда остропёр к земле его руку потянул. А Бер легким взмахом его вперед на несколько шагов послал. Да так, что подставленный для проверки щит в щепы развалил.
- Знатное оружие! Такое мне нужно! – Похвалил кузнеца, прилаживая остропёр к седлу коня, которого также получил в дар от Власта. Огненной масти жеребец был могуч и статен. В самую пору для Бера. А Тонор отказался менять своего степняка на другого коня. Больно смешон был бы на великом коне. Да и с Дружком с такой лошадкой легче общаться. А щенок мужал на глазах. Покрываясь тугими завитками белоснежной шерсти, он становился грозным псом. Шерсть так густо покрывала и его морду, что глаза еле проглядывали меж завитков. Уже в драку с местными собаками вступить испробовал. Они и во взрослости своей всего чуть крупнее его были. Правда, потрепали щенка пока Тонор успел объявиться с Мелехом да разогнали обидчиков. Но поранить они Дружка никак не смогли. Не прокусить его густую собачью броню!
Пока осваивали Бер с Тонором основы военной хитрости в верховой езде, пока привыкали к владению мечами, в то время как вторая рука со щитом должна была подсоблять укрываться или наносить ответный удар этим круглым диском в металлических поковках.
- В пути вам это запросто сгодиться может! – Наставлял Власт, глядя, как ловко все получается у обоих его гостей. – Вона! Из Тонора твоего тоже воина творим. Старательный он у тебя. И на вид стал пригляден. В обрат пойдете, мы ему невесту тут подыщем. Уже косят глаза наши девки на него! Ха-ха-ха!
Так пробыли они в веси несколько дней и уже собрались отъезжать, когда дальние дозоры принесли весть: степняки идут большим числом!
- Видать, отместку решили сотворить за нашу порубку. Это Урек. Хан он их. Очень злобный. Уже разок встречались. Он во ту пору на земли боярина Всеслава набежал. Много разору сделал. Полон угнал. Избы пожег. Только о стены городища Всеслава и споткнулся. Тогда и мы пришли, да Боярин Борок воинов привел. Отбились. Урон немалый хану пришелся. С той поры и держим заставы дальние. Гонцов отправим соседям моим. Всеславу да Борку. Пусть ведут воинов. Вместе и встретим Урека. Вас не зову с собой. То не ваше дело. У вас своя дорога.
- И как тебе думается, Власт? Мы ныне, в пору такую, сами по себе останемся? Нет уж. Не было такого, чтобы в беде друзей оставляли! И не будет! Так говорю, Тонор?!
- В точности! – Заявил Тонор. – Мы тоже кое-что сможем, коль случай подвернулся. Заодно и новое оружие в деле проверим. С руки ли…
Соседи не подвели Власта. Явились вовремя со своими полками, как называли славные дети праматери Яны воинские отряды. Рослые воины в доспехах сходных с теми, что и на воинах Власта восседали на своих могучих конях с серьезными лицами, изредка переговаривались друг с другом о чем-нибудь.
Над каждой полусотней стоял старшой. Слова его беспрекословно исполнялись. Над двумя полусотнями стоял сотенный. Он-то и должен был определять, как выполнять команды, полученные от боярина своего. В бою некогда следить тому за каждой сотней!
Старшим же над всем войском стал Всеслав. Он старший среди бояр и по возрасту. А как иначе?
Были тут и сотни две пеших. Лучники. Их с собой Всеслав привел.
- У него земель гораздо боле наших будут. – Пояснил Власт Беру. – Коли такое случиться может, то городище его примет в себя и беглецов с разных уголков под защиту. Коли ныне все для нас удачно обойдется, сам повидаешь. Поглядишь что да как. Понадобится, может, когда.
Глава 7.
Своих воинов разместил Всеслав на небольшой возвышенности, поставив лучников в первые ряды. Другие полки разместил слева и справа, укрыв их на время за высокими холмами.
- Поначалу лучники свое дело сделают, когда степняки набросятся, увидев, что числом гораздо нас более. – Объяснял свое решение Всеслав. – Когда вплотную подбегут, лучники отступят за конных воинов, А те и завяжут близкий бой. Когда же все войско хана на нас попрет, и тебе, Власт, и тебе, Борок, самое время ударить с боков. Они к тому не больно готовы будут. Ведун мой, Рудый, так сказал: побьем мы ныне хана. Сильно побьем! Слава Праматери Яне! Слава Яне!
- Что говорил я? – Толкнул Бер в бок Тонора. – Славяне и есть! А то правят слова мои! Не то сказал вроде!
- То мы так понимаем их слова. Я думаю. Речь похожа, но все же наша. – Рассудительно ответил Тонор.
- Пса куда дел?
- Во дворе боярском оставил. Там за ним дочка пригляд взяла. Мал еще в драках быть…
А в это время Всеслав дал знак полкам занимать свои места. На далеком горизонте уже образовалась рыжевато-серая туча, которая, не взвиваясь в небо, а, только ширясь в стороны, наплывала на те холмы, где бояре изготовились к встрече. Вот уже стали видны очертания всадников. Вот и совсем стало ясно, кого нелегкая принесла.
Лавина всадников, в треухих лохматых шапках мехом вовнутрь летела, как и предполагал Всеслав, на его позиции.
Пространство между войсками быстро сокращалось. Вот уже в небе стали чертить свой страшный путь остроконечные стрелы, умело посылаемые в цель лучниками поселян. Было видно, что в рядах нападавших уже бежали кони без всадников, увлекаемые общим потоком. Многие кони валились на землю вместе со своими всадниками, чтобы быть смятыми азартом атаки. Степняки тоже не остались в долгу. В рядах лучников, то тут, то там, оседали наземь утыканные стрелами. А лавина все ближе и ближе, еще чуть-чуть и уже не стрелами, а ногами коней своих затопчут лучников. Только случилось так, как и хотел Всеслав, лучники, отстреливаясь на ходу, отступили и их укрыл собой ровный строй бородатых всадников на могучих конях и облаченных в доспехи. На себя приняли они удар набежавшей лавины. Смирили ее азарт и навязали ближний бой, используя свое удобное положение, находясь на возвышенности и четко оценивая ситуацию. Сеча пошла жестокая. С обеих сторон слышались и радостные возгласы, и стоны, и вопли. Звенел металл, наполняя воздух тревожным звоном кровопролития. Через какое-то время стало ясно, что не получился победный наскок у степняков. Теснить их стал Всеслав, выдавливая к подножию холма. Тогда и сработало то, что задумал боярин. Хан бросил и остальные силы степняков в бой против Всеслава. Уж против такой-то силы не устоять боярину поселян!
Подмога дала перевес степнякам и люди Всеслава начали медленно отступать. Вопль предвкушения победы разнесся в рядах степняков, они с еще большим азартом поперли на суровых полян. Вот тут-то из-за своих укрытий и ударили в раз в потерявшие бдительность фланги степняков полки Власта и Борка. Растерявшиеся степняки не сразу осознали, что зажаты в жесткие тиски, а когда поняли и решили откатиться назад воины Власта уже были плечом к плечу с воинами Борка. Зажатые с двух сторон в неудобном месте, Не имели возможности горячие их лошадки вынести всадников на степной простор, где смогли бы они во весь опор мчать от этого кровавого места, на котором ныне останется навсегда много из тех, кто пригнал их сюда. Поле битвы притихло в страшной тишине. Было слышно только ржание коней, да звон металла.
Бер вдруг увидел, как пал конь под Властом и ему грозила в тесной сумятице неминуемая гибель. Пробившись к боярину, развали по дороге на части несколько подвернувшихся под его меч степняков, Бер спрыгнул на землю, выхватил боярина из-под придавившего его коня и поставил себе за спину.
- Держись, Власт. Следи, чтобы в спину не ударили. – После этих слов страшный оскал возник на лице Бера. Изо рта, более напоминавшего теперь пасть разъяренного зверя, вырвался страшный рык. Мышцы на теле вздулись буграми. Он отбросил в сторону свой щит, который в полете снес с седла ближайшего степняка, и, зажав в обеих руках специально для него выкованный меч, стал крушить воинов хана. Возгласы удивления вырвались у ближних от него степняков.
- Дьявол! Дьявол пришел на помощь полянам! – Закричали вокруг степняки. И весть эта эхом прокатилась по их рядам.
Бер же продолжал валить одного за другим, издавая порой грозные рыки. Только, когда вокруг них с Властом стала стена полян, он постепенно остыл, обретая свой привычный вид.
- Все ли ладно с тобой? – Настороженно спросил Власт.
- То дух хозяина этой шкуры, -Бер показал на свой лохматый жилет, - пришел ко мне на помощь. Мы теперь с ним неразлучны. К тому и готовил меня наш чародей Гостомысл. Я же Избранный.
Уреку удалось скрыться с остатками своих войск. Бросил хан своих поверженных воинов там, где и достали их меч или стрела поселян.
Поселяне же вырыли для своих погибших огромный схорон, уложили в него сородичей, как требовал обычай, и насыпали сверху огромный курган, дав ему прозвище Единый, поскольку схоронили под ним всех погибших вместе, не деля, кто из какой веси. Старец Коловрат, что правил службу Праматери, поджег на вершине кургана поминальный костер, дабы мог видеть и Великий Род, где схоронены те, кто головы сложил во спасение семей своих и земель своих.
На третий день бояре собрались на прощальный обед. Войска уже были отправлены по домам, оставались при них только малые дружины, как то и полагалось боярину в пути.
- Что я думаю, бояре?! – Взял слово Власт. – Воздали почести воинам, павшим в тяжком бою! Подумаем же и о делах живых. Ныне показали мы хану силу свою. А почему? От того, что вместе. Локоть к локтю. Такой большой сечи прежде не было. Набегали степняки. Разоряли хозяйства наши, пока отпор дать не могли. Звали помощь друг от друга. То – дела малые. О большом думать ныне надобно. Вона как степняки окрепли! Еще не знамо, как и когда снова попрут. Единый кулак нужен. Единая сила в одних руках. По рождению Всеслав старшой из нас, хочу просить его положить на себя заботу обо всей земле поселян. А мы с тобой, Борок, под него станем. В своих же уделах мы хозяевами и останемся.
- Ишь, куда попер, Власт! Может нам и боярство свое снять. Пусть народ под ним станет, а мы в пахари подадимся! - Разгорячился Борок.
- Не то несешь, боярин! –Одернул Власт. – Не о том я. Али не слыхал? Войско он под себя возьмет и защиту всей земли обеспечит. Мы же, чтобы то войско было можно кормить и поить, одевать и вооружать, дань давать будем. На те только дела. В уделах же своих каждый хозяином остается. Но в ратных делах под одной рукой ходить должны будем! Понял то?
- Коли так, то можно и согласие учинить. Зови в гости к себе, Всеслав. Отведаем хлебов твоих. – Заулыбался Борок.
*****
- Долг свой пред тобой всегда помнить буду! – Заявил Беру Власт, когда бояре распрощались, договорившись о новой встрече через пяток дней. – Коли бы не имел уже супруженицу, отдал бы тебе в залог той памяти дочь свою. Ныне бы союз ваш благословил. Но помни то, что Власт в любую пору на твой зов откликнется и помощником верным будет, коли о твоем спасении речь заведется.
- Не люблю долги собирать… - Неуверенно попытался возразить Бер.
- Ты это, парень, брось. Не случайный прохожий слово дает! Боярина слово в залог получаешь! Помни то! – Власт не на шутку осердился.
- Прости, боярин! Брякнул, ни к месту! Принимаю твое слово и помнить всегда буду! Верь! – Теперь уже твердо произнес Бер.
- Верю теперь. Однако, есть у меня задумка одна… На прощание скажу. Когда соберешься дальше свой путь держать. Пока умолчу.
Хотелось Всеславу подготовить городище свое к визиту бояр-соседей. Дело новое случится. Такого до них никто не делал. Потому торжества должны быть, чтобы запомнились народу дни эти навсегда. Место выбрал на лугу под стенами городища. Велел к назначенному сроку столы да лавки поставить. Дичи набить, скотинку какую для стола выбрать. Хлебов в достатке напечь. Больно охочи все поселяне до хлебных корок да мякишей. Меду хмельного поболее надобно. В суете и не заметил, как дни прошли. Уже прилетел гонец со стены. Засек он всадников на дороге. У головного значок боярина Власта в руках. Тут же и второй явился. Борок тоже тут со своими людьми. Рядом бояре коней пустили. Голова к голове. Так и въехали в отворенные ворота. Рядом! Радостный Всеслав, забыв, что сам тут порядок устанавливал и должен гостей у крыльца дома встретить, побежал навстречу. Бояре спешились и крепко обнялись с Всеславом.
После того к гостям подошел ведун Рудый.
- Примите мое великое к вам уважение, достойные бояре, но обычай требует того, чтобы воздали почтение свое Праматери Яне. Я, слуга е Ее покорный, приму от вас для сожжения на жертвенном огне все то, что пожелаете мне поручить и пока исполните вы замысел свой о единении народа всей земли поселян под единой защитой, сотворю жертвоприношение по всему укладу. – Обратился он к боярам.
- Прав Рудый. - Поддержал Всеслав. – Не будем откладывать. Народ уже ждет нас за стенами с добрыми вестями. Попируем вместе.
- Одно прошу, боярин Власт. Дозволь тому гостю, что медвежью шкуру носит, помочь мне в делах моих. Парень здоровый. Пожертвование до места дотащить поможет. – Обратился к Всеславу Рудый.
- Как он сам решит! Над ним не боярствую. Избранный он. К Роду путь наладил. – Ответил Всеслав.
- Тем паче понадобится. Ведь и я кроме Праматери еще и Роду Великому жертву принесу. Подсобит в том. – И, обернувшись к Беру, спросил самого веда. – Поможешь ли?
- Отчего не помочь. – Согласился Бер. – Только я с собой Тонора прихвачу со щенком. Чего им тут без меня искать, куда приткнуться.
- Бери. Сейчас вынесут то, что решать бояре предать огню жертвенному. Коли все у них ладно идет, то, думаю, белому барану каждый кровь пустит. По одному на каждого из нас придется. Жертвенник вон в той домовине. Два шага. Там и вершу я все, что для ублажения божеств потребуется. А сбоку пристройка, то мое жилье. Одному много не надо. Да и никто под ногами не вертится. Пошли, однако. Берите каждый по барашку и скорым шагом за мной топайте. Вот тут все и сладим. Погуляйте снаружи, пока не кликну. В этом деле мне пригляд не надобен.
Когда над крышей домовины поднялся серыми клубами дым, наполненный запахом горелой шерсти и мяса, в двери выглянул Рудый.
-Заходите уже. Теперь можно. Дверь не притворяйте.
Умело отделенные друг от друга кости и мясо, уложенные в каменную горловину жертвенника на толстой металлической решетке, пожирало пламя костра разведенного под решеткой и постоянно поддерживаемого новыми порциями древесных чурбаков, загодя заготовленных.
- Разговор к тебе будет. – Шепнул Беру Рудый, выбрав момент, когда Тонор отвлекся с щенком, который никак не хотел находиться в дымном помещении. – Пусть дружок твой снаружи побудет. Собака волнуется.
- Поди, Тонор, выведи Дружка на свежий воздух. Не хочет дышать тут. Пусть снаружи побегает. – Посоветовал Бер приозерцу.
- Да! Так вернее будет! – Тут же охотно согласился Тонор.
- О чем сказать хотел, Рудый? Сказывай. – Подошел к ведуну Бер.
- Может, схотелось высказать наперед, что ждет меня дальше? Говори.
- Тому, кто носит на груди перо Рода, нет предсказателей кроме Него. Защита то твоя от взглядов разных в душу твою. Не разглядеть, что твоя судьбинушка нарисовала. О другом сказать хотел… Как нарекли меня тут? Ведуном. С чего это взялось. А от того, что когда-то ведом тут назвался. Одного мы с тобой корня. И я к Великому Роду отослан был. От него и получил задачу собрать здешние роды в одно, чтобы явился миру народ сильный и мудрый. Ныне свершается то, зачем когда-то послан был сюда. Быть союзу прочному. И кровное скрепление союзу будет. Уже ныне решат Власт со Всеславом поженить своих детей, которых у каждого по одному. От такого решения вскорости два боярства в одно сольется. Ныне Воеводой земли станет Всеслав. А потом сын его на княженье сядет. Ему отойдут и земли Борка, который не оставит за собой наследника. Теперь четко это ведаю. Слово такое здесь родилось от меня. Коли веда в ведуна переиначили, что и все действия мои ведовством обозвали. Теперь, коли что более других знаешь – ведаешь. А я еще и дар от Рода получил наперед говорить то, что свершится обязательно. От того и праздник ныне в городище. К тому и вел.
- К чему все сказал? – Уточнил Бер.
- А к тому, что, коли истекает срок службы моей тут, хотел бы к тебе в попутчики напроситься. Отчет за дела свои держать хочу. А далее – как Род Великий положит. Заодно и тебе какая-никакая помощь в пути будет. Еще в наших лесах владеть оружием обучен. Не забыл. Кроме того наперед видеть могу и врачевать. Тут за меня ученик мой останется. Все умеет, на что человеку от Рода дано. И этого ему нынче в достатке будет. Не Избранный он, как мы с тобой. Возьмешь?
- Нет причин противиться просьбе твоей. Собирайся. Втроем пойдем… Вчетвером, вернее. Про Доужка совсем забыл. А он вона как быстро растет. Знатные псы у приозерников. Как телки ростом. И Тонор, думаю, новому спутнику нашему обрадуется. Ему поболтать бы только с кем. А я по натуре молчун. Может с тобой разговорится. Уму-разуму его наставишь. Праздники отойдут, поедем Власта проводить. Он хотел меня чем-то одарить. Надобно получить подарок, чтобы не обижался.
- Дорогой подарок тебе дает. – Заулыбался Рудый.
- Какой?!
- Что же за подарок, когда наперед узнаешь. Немного ждать. Потерпи.
Глава 8.
Попытался Всеслав отговорить Рудого идти с Бером. Только
напрасно все слова. Твердо настроился ведун.
- Так поступить должон! Не своей волей судьбу свою рисую, а волей
Великого Рода. Пора уже и ответ держать за дела свои. Как поставит
Он, так и случится. – Настоял Рудый. – Не гневись, Воевода. Прощай
уже за все…
Обнял Всеслав любимого своего ведуна, с которым еще отец его и
дед шли к дню сегодняшнему. Всегда вовремя совет находили, всегда
нужное решение подсказывалось в минуты тягостных раздумий.
- Хорошо послужил ты семье нашей! Рад был бы, коли и сыну моему с
внуками вразумение дал по делам многим. Правда… Теперь, с подачи
твоей, я и сам уже многому обучить его смогу. Коль того долг требует,
держать не могу. Иди уж. Велел я своего коня тебе оседлать в дорогу.
На нем был, когда степняка погнали. Память тебе.
*****
- Как отпустил-то тебя Воевода? – Удивился Власт, когда догнал их
Рудый в седле любимого коня Всеслава. Они с Бером и Тонором уже
собирались выезжать за ворота. – Еще и одарил как! Знать, многого
заслужил ты, заботясь о делах его! Теперь ко мне путь. Потом уже я вас
в дорогу обниму. И мне по нраву вы. Зачем-то Род свел нас? У него и
разузнаете…
Упросил Власт путешественников погостить у него еще пару дней.
Очень того и дочь его желала. Хотелось порасспросить спокойно обо
всем, что в мире, который за землями поселян лежит.
На третье утро Бер и спутники его оседлали коней и готовились
сесть в седла у крыльца избы Власта. Вышел боярин на крыльцо, держа
в руках большого черного ворона.
- Возьми обещанный подарок, Избранный. – Протянул птицу Беру. –
Много лет был в семье нашей. Он не просто птица, он – птица-говорун.
Когда и кто тому научил, не ведаю. Таким мне достался от отца.
- Пр-р-рощай! – Скрипучим голосом отозвалась птица и перелетела на
плечо Бера. – Пор-р-ра!
- И то верно! - Подметил Бер. – В путь надобно. Раньше двинемся,
больше пройдем. Да ночевку легче загодя выбрать будет. Спасибо за
все, боярин!
*****
Три всадника, чередуя легкую рысь с шагом, чтобы кони не
утомлялись сверх меры, углубились в Степь. На плече одного, крепко
впившись лапами в медвежий мех и положив на них свою грудь, дремал
большой черный ворон, глаза которого были прикрыты от удовольствия
подобного отдыха. Рядом со вторым всадником бежал белый пес,
которого уже и нельзя было назвать щенком по его размерам, но и
нельзя было отнести ко взрослой собаке в силу его возраста.
Безоблачное небо растаяло в жарких лучах весеннего солнца. Путники
чувствовали легкое удушье от раскалившегося воздуха. Особенно
доставалось Беру, который всю жизнь свою провел в тени леса.
- Потерпи чуть Избранный. – Произнес Рудый, когда движения Бера,
стирающего с лица пот, зачастили, а то, как он глотал воздух,
указывало на необходимость хот немного побыть в тени. – Где-то же
должен быть источник. Знаю точно, что в степи их великое множество.
Иначе бы степняки ушли из этих мест навсегда. Без воды нет сочных
трав. А без того и другого нет жизни их лошадкам, без которых и они
пропадут.
В это время ворон, казалось, безразличный ко всему в своей
сладкой дреме вдруг встрепенулся и, взмахнув с ильными крыльями,
взвился вверх. Уже вскоре он превратился в черную точку и совсем
пропал из виду.
- За ним держаться будем. – Твердо заявил Рудый. – Зовет он нас за
собой.
Пропылив по раскаленной степи еще какое-то время, все в раз
заметили возвращавшуюся птицу с тонкой камышинкой в клюве.
- Озер-р-ро. – Произнес ворон, бросив камышинку на ладонь Бера и
устраиваясь на его плече.
Точно, вскоре показалось небольшое озерко, являвшееся центром
ярко-зеленой поляны. Прямо на бережку росла раскидистая ива, тонкие
ветви которой густыми пучками ниспадали до самой земли.
- Вот, то, что надо! – Радостно воскликнул Тонор. – Искупаемся.
Водички на дорогу запасем. Вот где отдых. Даже вздремнуть
немножко можно в тенечке.
- Тр-р-рещишь! – Возмущенно одернул Тонора ворон, приподнявшись
на лапах с грозным видом. – Нар-р-род там!
- Какой народ? – Удивился Тонор.
В это время Бер дал знак всем остановиться и указал на Дружка,
шерсть которого встала на холке дыбом. Он спешился, взял в руки щит и
топор и осторожно стал подбираться к иве. Всего несколько шагов и
оставалось, когда из-за дерева выбежала растрепанная лохматая
женщина.
- Кто вы?! – Закричала женщина. – Не губите!
Бер остановился, чтобы не пугать женщину и повторил знак,
призывающий его спутников оставаться на месте.
- А ты кто? – Спросил он навстречу.
- Яна я. Из полона. У степняков была. А тут случай подвернулся… Кто-
то надавал по шее их хану. Все в страхе прискакали и велели срочно
перекочевывать. В суматохе той и сбежала. Уж дня три как без еды, на
одной воде. Не найдется ли чем прикормить?
- Сейчас покормим. – Ответил Бер, призывая спутников присоединиться.
– Только, сперва, помыться бы нам… Тебе бы отойти куда…
- А чего? – Удивилась женщина. – Я теперь служанка ваша. Мыть вас
обязанная. У степняков так заведено.
- Это у них так! – Возразил Бер. – Как с тобой быть мы во время обеда
решим. Погуляй пока с той стороны дерева. Мы пополощемся в озерке.
Мужики, как малые дети, забыв все, хлюпались в воде. Тут же и
Дружок суетился. Перебираясь от одного к другому, словно боясь, что
утонут без его помощи.
Женщина, укрываясь за ветками, поглядывала на их забавы со
смехом. Такие люди злобными быть не могут.
- И с каких мест увели тебя, женщина? – Начал расспросы Бер, когда
сели они кружком на зеленой травке и стали с удовольствием жевать
взятые в дрогу продукты, запивая чистой, как слеза ребенка, водой из
ручейка. Ручеек журча своей струей проделывавшей короткий путь от
подножия ближайшего бугра до озерка, очень ласкал слух тех, кто
укрылся поблизости от него от полуденной степной жары.
- Недалече земля та. Может слыхали про поселян? Может и побывать
довелось?
- Побывали. Тут с нами один из них. Вот, Рудый. Ведун ихний. По крови,
он мне поближе, а всю жизнь с поселянами провел. Теперь вот вместе к
Роду идем. Отчитаться хочет за дела свои. А мне в обрат узнать что
Отец Богов на судьбу положит надобно. Избранный я. От ведов. -
Ответил за всех Бер.
- А тот, что с собакой бегает? Он кто? Вы-то с Рудым одной стати, а он,
пожалуй, мелковат, чтобы в родню набиваться.
- Приозерец он. Одинок был в жизни этой. Со мной взялся идти.
Хороший человек. Душа у него добрая.
- Вона как! Знать, не напрасно все вместе собрались? Одна цель у вас?
Род никогда не вершит ничего без умыслу. Каждый жест в точку,
каждый взгляд. Со мной-то как решили? До веси свезете, или тут
оставите? Идти с вами не смогу. Куда мне, бабе слабой, с мужиками в
долгий путь? – Проговорив то, женщина лукаво взглянула на Бера.
- Скажи-ка, из каких весей будешь? – Вступил в разговор Рудый. – Что
под боярином Всеславом? Там тебя не было, а то узнал бы. Не многих с
нашей земли в полон уводили. М ы с боярином городище основали.
Степнякам не просто набегать на него.
- Нет. Не с той земельки. – Согласилась женщина.
- От Власта или Борка? – Продолжал расспрашивать Рудый.
- От Власта. – С улыбкой глядя в глаза Рудому, ответила женщина.
- Не далеко мы отъехать успели. - Спокойно рассудил Бер. – Потому,
думаю, наше дело свезти ее в его весь. Довольно настрадалась, чтобы
еще по степи на солнце одной брести. Негоже то. Едем в обрат! Заодно
и с Властом лишний раз повидаемся.
- Верно! Так и надобно вершить! – Довольный услышанным вступил
Тонор. – Верно!
- Вер-р-рно! – Поддержал и ворон выронив из клюва очередной кусочек
мяса, которым подкармливал его Бер.
- Вот! Все согласны. Так и поступим. – Подвел итог Бер. –
Сворачиваемся. В обрат поедем. Ты, Яна, с Рудым сядешь на его коня.
- Постойте! – Попросила, поднимаясь на ноги, женщина.
На глазах удивленных путников она резко преобразилась. Не
взлохмаченная молодая женщина в оборванной одежде стояла перед
ними, а слегка поседевшая красавица в белой одежде, вокруг которой
обозначилось нежное свечение белого же цвета.
- Постойте. – Повторила она мягким ласковым голосом. – Не догадались,
с кем встретились? Хотя и имя свое вам назвала… Яна я. Та, которую
зовут Праматерью поселяне. Чего повскакали? Рты позакройте. Я это
и есть. Очень вы обрадовали меня поведением своим. Особенно ты, вед.
Избранный? Это о много м сказать может. Что-то сама зрила. Всего
недолго в пути, а скольким помог! И мне помочь решился. Хотя и нельзя
Избранному путь назад разворачивать. Мог разгневаться на тебя Род за
поступок и прогнать назад туда, откуда взялся, не наделив поручением
своим. Рискнул ведь! А потому и явилась вам, как есть. Вернешься ты,
Рудый, туда, откуда новый свой путь начал. Такое тебе новое слово от
Великого Рода. Помнишь, говорил Избранный о том, что надобно ладить
дружбу с приозерцами? Вот в том и задача твоя теперь. Будете вместе с
Исхором вести к тому, чтобы в единый эти два народа невеликих слить.
Так и передашь Исхору. Слово Рода мне сказано было для вас. Теперь
прощайся с друзьями, Рудый! Им в путь надобно. Пусть будет с ними
наше благословение! И помни, ведун, какое имя носить народ единый
должен! Избранный называл его. Славяне!
- Слава Яне! – Произнесли в ответ все трое спутников. Только та, к
которой было это обращение, уже растворилась в жарком мареве
степного дня.
- Что ж… Прощайте, други мои новые! – Обнял Рудый, поочередно,
Бера и Тонора. - Что-то говорит мне, что свидимся еще. Ведун же я.
Гляжу иногда вперед…
- Пр-р-рощай! – Прокричал вслед одинокому всаднику ворон с плеча
Бера, когда они с Тонором прыгнули в седла. А Дружок залился веселым
лаем.
Глава 9.
Разобравшись в особенности степной жизни, Бер с Тонором в полуденную жару старались укрываться в тех местах, где была растительность и вода. Ночами, стреножив коней на выпас, как этому научили поселенцы, переняв навык у степняков, укладывались спать, под чутким надзором Дружка, который моментально реагировал появление того, что грозило опасностью. Ворон же устраивался всегда на седле в изголовье Бера. Он тоже чутко реагировал на появление опасности.
Далеко, на линии где небесный купол упирался на землю, стали видны очертания высоких гор, которых до того не доводилось видеть обоим путникам. Сначала они приняли их за каменные холмы и надеялись, что, через короткое время, достигнут подножья. Дни проходили один за другим, а каменные холмы только набирали размеры, по-прежнему оставаясь на той же черте. Менялся и вид степи. Она стала зеленее. Чаще стали попадаться заросли кустарников, из которых взлетали малые птички со звонкими голосами и беспокойно кружили над головами всадников, пока те не проезжали мимо. Порой из кустарников выбегали зверьки, очень похожие на лисиц, но бедненькие в окраске своих линялых шубок. Бер даже образно сравнил огненно-рыжих красавиц своего леса с этими… неведомо как зовущимися, но бледными в сравнении. Однажды ночью беспокойные кони отказались отходить от своих всадников на ночь, взволнованно храпя и вздрагивая. В то же время Дружок ощетинился, припал к земле, готовый к прыжку, и злобно рычал в темноту. Тучи, цеплявшиеся днем за вершины теперь уже не очень далеких громадин гор, теперь сползли с них для вольного полета и закрыли собой яркий до того диск луны и мерцавшие загадочными огоньками большие звезду степного неба. Темень стала непроглядной. Ворон переметнулся с седла на плечо Бера и прижался к его щеке. Не сговариваясь, оба путника вскочили на ноги, вооружившись мечами и прихватив щиты.
- Зверррь! – Крикнул ворон.
В то же мгновение Дружок в прыжке взлетел над землей. Но, столкнувшись с чем-то более сильным, чем он отлетел назад, обидно рыча и готовясь к новому прыжку. В это время туча, прикрывшая луну, сползла в сторону, и лунный луч вырвал из ночи какого-то странного зверя, очень напоминавшего кошку, которая ростом оказалась больше Дружка. Серо-рыжая шкура ее была усыпана черными пятнами разной величины. Из-под плоского и широко лба на людей глядели полные хищной злобы глаза, которые, казалось, светились в ночи своим рыжим огнем. Зверь, грозно рыкнув, распластался в прыжке, который совершил так легко, словно и не имел длину тела и вес, которые были побольше, чем у Тонора. Передние лапы, нацелившие на Бера свои страшные когти, неожиданно для зверя уперлись в выставленный им щит, из-за чего страшные клыки, торчавшие из-под верхней губы, не вонзились с наслаждением в его горло. Зверь на мгновение растерялся. И этого мгновения хватило Беру, чтобы расколоть надвое своим мечем череп зверюги, в то время, как Тонор воткнул свой меч ей в брюхо. Зверь завалился на бок, поскреб страшными когтями пустое пространство перед собой и затих.
- Каков красавец! – Восхищенно оценил зверюгу Бер. – Не видал таких.
- Кр-р-расавец! – Подтвердил ворон. – Леопарррд!
- Откуда знаешь? – Невольно вырвалось у Бера. Но ворон, удобно устроившись на его плече, выразил полное безразличие ко всему происходящему, закрыв свои блестящие глаза.
- Он же древний. – Ответил за ворона Тонор. – Поди, бывал когда-то в здешних местах. Вороны – они все помнят. Я, когда мальчишкой был, обидел одного. Из гнезда достал для смеху и таскал везде с собой, пока старшие не надавали шлепков и не заставили отнести к тому дереву, где гнездо было. Не понимал я, дурень, какая мудрая птица. Не даром, видать, Род для себя выбрал их оперенье. Год, однако, прошел с того времени, когда вновь оказался у тех деревьев, откуда птенца стащил. Знаешь как приключилось?! Не успел объявиться, как стало воронье кружить числом все боле и боле. А потом один ворон ко мне подлетел и в лоб долбанул клювом, едва я успел глаза рукой прикрыть. А тут второй с разгону не в затылок. Понял, что бежать без оглядки надобно. И рванул, что есть мочи. Еще пару раз долбанули и отстали. Видать, для острастки и били. По-иному, они бы из меня мясо бы кусками повырвали своими клювищами. Дед мне тогда и пояснил, что к чему. Я к той птице с уважением стал относиться. Она нас не трогает никогда. Вреда нет. Пользу одну несет, когда чистит землю от падали. Дед и сказал, что птица эта его и меня переживет, а также моих внуков и правнуков. Думаю, не пошутил дед.
- Пр-р-равда!- Подтвердил ворон, не открывая глаз.
Ведя эти разговоры путники быстро освежевали леопарда, угостив при этом его печенью и сердцем Дружка. Досталось по кусочку и ворону, который для того даже с плеча на землю спрыгнул, чтобы удобнее было угощение расклевать. В это время раздался из ночи приближающийся лай большой стаи, перемешивающийся с воем.
- Седлаем лошадей! – Скомандовал Бер. – Какие-то новые твари на пиршество спешат. Кровь учуяли. На волков не похожи. Погнали! Дружка отзови! Они нас преследовать не станут. У них свежатина на перекус.
Взволнованные событиями кони сразу же пошли галопом, унося всадников о этого кровавого места навстречу горам пугающим своей чернотой в лунном свете и той таинственностью, которая волновала путников, никогда не видавших этих чудес.
*****
Утро развесило свои нежные желто-розовые блески, над высоким камышом, плотно закрывшим от всадников линию берега небольшой быстрой реки, которая шумно бежала по крупному галечнику и стукалась пенными волнами о большие валуны. Одинокая косуля, осторожно пившая холодную воду, зашевелила ушами, ноздри втянули воздух, к привычному запаху которого примешался слабый запах какого-то хищника. Страх понудил ее сделать скачок из камыша через узкий проход в его зеленой стене, по которому она уже не впервой приходила к водопою. Только вторично оттолкнуться от земли своими стройными ножками на острых копытцах она уже не смогла. С тихим свистом в ее грудь воткнулась большая стрела, которая почти по самое оперение утонула в ее нежных мышцах. Последнее, что различили ее угасающие глаза, было явление перед ней человека с ножом в руке. И этим ножом он умело полосонул по ее горлу.
- Наконец-то у нас будет вкусная еда! – Заявил Тонор, сдирая шкуру с убитого животного. – Это – твоя лучшая добыча за всю поездку по степи. А то всю дорогу одни зайцы. Смотреть уже на них не могу! Теперь вдоволь поедим. Тут и веток для хорошего костра собрать можно. Вон в том леске на другом берегу. Я это быстро налажу. А ты, Избранный, пока тушку разделай. Не забудь ворона с Дружком парным мяском подкормить. Им тоже разности в еде не во вред будут.
- Ладно!! Иди за дровами, тараторка. Тут уже не степь. Тут и костер хороший развести можно. Думаю, степняки сюда не забегают. Тут на камнях лошадки ихние быстро копыта поотобьют.
Не подковывают они лошадок-то своих. – Ответил на слова Тонора Бер. В это время ворон на его плече вытянул шею, огляделся и взмахнув крыльями улетел через реку прежде, чем Тонор сумел перебраться туда по валунам. Дружок было бросился за ними, но Бер одернул резким окриком разыгравшегося пса и тот вернулся и лег возле него, преданно глядя в глаза. Хотя и возился с ним больше Тонор, но вожаком стаи он признал Бера и потому сейчас виновато помахивал своим хвостом, изображая полное послушание. Тонор вскорости вернулся с охапкой сухих веток и сообщил Беру, что узрел не очень то и далеко от этого места несколько домов. Людей не приметил. Может, брошенные домишки-то?
- Вон и Дружок никак не волнуется! – Для убедительности закончил свой сказ Тонор. – Может, сбегать верхом да глянуть поближе?
- Сиди пока! Ворон не вернулся. Или и впрямь место брошенное, или нас малый народец испугался. Пока ты туда побежишь, их мужики уже все про нас разведают. Они-то на своей земле половчее нас укрываться смогут. Каждый куст, каждый камень в памяти. Пусть поглядят, чем мы тут занимаемся. Оружие на случай далеко не клади. Особливо лук со стрелами. Мечом через речку не махнешь, да и дротик твой среди валунов мало проку даст. Только не егозись. Мы про них ничего не знаем и думать не думаем. А вон и ворон наш летит. Чего-то в клюве тащит. Ага! Шерсть овечья! Есть народец! – И Бер стал ласково поглаживать птицу, снова оказавшуюся на его плече.
- Бар-р-раны! – Подтвердил ворон.
- Умница! – Похвалил его Тонор. – Чего бы мы без тебя делали?
- Пр-р-ропали! – Уверенно заявил, довольный самим собой ворон. – Остор-р-рожно!
В это время Дружок здо зарычал и с громким лаем бросился в камыши.
- Не учли мужики пса нашего. На дурнинку пошли. Трое там, в камыше. - И, произнеся эти слова, Бер быстро пустил в указанную им сторону две стрелы. Стрелы пошли явно выше человеческого роста. – Чего прячетесь? Выходите. Не то нечаянно и поранить могу, иль того хуже. Без зла мы к вам. Давайте вместе решать, как дальше быть.
На призыв Бера на противоположный берег вышли трое. Молодые, рыжеволосые со смуглыми лицами они без особого страха взирали на Бера и его спутника. В руках они тоже держали луки со стрелами на тетиве. Одеты были в белые одежды, состоявшие из длиннополых рубах, перехваченных широкими кожаными поясами, на которых у каждого с левой стороны висели длинные ножи в кожаных ножнах. На ногах были обуты мягкие кожаные туфли. Широкие штанины, отороченные по краям, как и подолы рубах, яркими лентами с узором наполовину скрывали обувь. И оттого из под них были виды только ее тупорылые носы.
- Были бы со злом, мы бы давно вас своими стрелами пометили. – Заявил один из тройки и стал перебираться к Беру с Тонором, позвав за собой и своих собратьев. При этом все трое убрали и стрелы и луки за спину. Поговорим.
- Глянь-ка! Далеко забрели, а говор почти родной слышен! – Удивился Тонор. – Миром сойдемся?
- Не будет драки. – Ответил Бер. – Говорить будем.
Он пригласил гостей присесть рядом с костром, бросив им на траву шкуру убитого леопарда. Те с удовольствием зацокали, поглаживая пятнистый мех.
- Сам добыл? – Поинтересовался один.
- Нет. Вдвоем брали. Кто же вы такие и куда нас ныне занесло? – Задал встречный вопрос Бер.
- Тиверцы мы. - Откликнулся старший с виду мужик. - А вы?
- Я вед. Избранным кличут. Этот – Тонор. Приозерник. Мы странствуем по воле Великого Рода. Знаком ли вам такой?
- Как же! - Откликнулся мужик. – Он Отец Богов. Того ли не знать нам. Как можно такое? Меня Стояном кличут. Тот вон – Щука. Этот - Вторак. Косульку стрельнули?
- Довелось. Вот Тонор и хлопочет с ней у костра. Сейчас мяском вас угостим. – Ответил Бер.
- Не голодны мы… - Начал было возражать Стоян, но, помятуя о том, что отказаться отобедать вместе с приглашавшим, равнозначно назвать его врагом, поправился. – Однако, чего свеженького с жару-пылу не пожевать. Заодно и глянем, каков умелец Тонор-то. Верно, мужики?
Сородичи дружно его поддержали.
- Дозволь спросить, Избранный, каким ветром тебя к нам задуло? – Продолжал расспрос Стоян.
- Волею народа моего послан я к Великому роду, получить от него Слово о том, как быть далее. Таков обычай данный Отцом Богов навеки. По тому обычаю должен я пройти земли от холодного до теплого моря, поглядеть, как мир стоит. Потом ему все о том обсказать. Только, думаю, он и без меня все то зрит. Может, надобно больше для меня, перед тем как слово получить… Я теперь не раз задумывался.
- В том и состоит прозорливость богов. Наш Ярило тоже таков. Всегда жрецы его уразумения загадками передают. Верно, насмехается. Пущай глупый народец сам до чего додуматься посилится. Без такого напрягу и думать совсем разучились бы. Все бы за нас одни боги и решали. Нельзя так! – Рассудил Стоян, в то время, как Щука со Втораком уже с удовольствием первые куски пахнущего дымком костра хрустящего корочкой мяса.
Когда с едой было покончено, а остатки косули сожжены в костре, по приглашению Стояна, Бер с Тонором перевели коней на другой берег речки в том месте, которое указал им Стоян и где мелкий галечник дна давал возможность такого перехода. Так и проследовали пешим ходом до тех домиков, которые углядел ранее Тонор. Ворон спокойно отдыхал после обеда на плече, а Дружок послушно шел рядом, никак не реагируя на близость незнакомых ему мужиков, которые в отличи от его хозяев не носили никаких головных уборов на своих лохматых головах.
- Тут выпас наш. И дойня. Вишь, коровки пасутся. Все наши. Мы-то тут в двенадцать семей обосновались. Сыр варим. Творог жмем. Раз в три утра из городу обоз приходит. Забирают молочко и все, что от него приготовилось. Взамен плату получаем серебром. Иные бычков мясных пасут. Иные – баранов. Больше землепашеством занимаются. Пшеницу да рожь с овсом растят. Есть и рыбацкие ватаги. Море-то недалече. В горах другой народ живет. Мне даже и видеть не доводилось – кто. Не ходим друг к другу. Так повелось. Вот и пришли. Вона, детишки уж любопытничают. Гуртом навстречу валят.
Детвора беззастенчиво окружила незнакомцев. Любопытные ручонки ощупали орущие и странную одежду приезжих. Особенно удивлялись «большущим дядькой, который в шкуре, как зверь». Не обошли вниманием и пса. Гладили поочередно жесткие белые завитки его шерсти. Удивлялись. Не обошли вниманием и ворона.
- Чего на плече его таскаешь? – Спросил один из детей. – Он же падаль жрет. Гнать надо.
- Дур-р-рак! – Равнодушно каркнул ворон и снова задремал.
- Говорит! Птица говорит! – Теперь удивлялись все сообща. Только ворон уже не обращал на них никакого внимания.
Домики в поселенье все были сложены из плоского камня с прослойками глины. Плоские крыши со скатом в одну сторону были глиняными. Маленькие оконца, глядевшие по одному с каждой стены, были заставлены полупрозрачными тонкими пластинками из незнакомого пришельцам материала. Видеть через те оконца ничего нельзя было, но свет, какой-никакой, в дом поступал. Двор у каждого дома обнесен плетнем, чтобы скотинка свободно выйти не могла. Ворота у всех представляли собой такую же плетенку из прутьев, состоявшую из двух частей и посаженных не отдельные колы с помощью кожаных петель, которые давали возможность отворять створки.
За плетнями, разделенные межевыми тропками, зеленели разноликой листвой огороды. Все было сделано старательно и добротно. Было понятно, что Тиверцы народ серьезный.
- Вона уж и обоз с городу идет! – Сообщил Щука указывая на четверку повозок, которые тянули за собой по паре впряженных в них быков. – С имя и подите в Бертень. Тама, кооли будет на то воля его, примет вас боярин наш. Лютый. С ним и потолкуете о делах своих.
Вскоре уже, привязав коней к последнему возу, Бер и Тонор уселись на головном и под медлительный ход быков завели разговор.
- Что за город Бертень? Кто живет в нем?
- Сами узрите. Большой град. Поболе, чем тридцать раз по сто душ живет в нем, коли считать вместе с дружиной, которая при голове состоит. В одной дружине дважды по сто душ. Еще бабы их и детки. Иные живут в кузнечном краю. Иные же - в ткачах и швеях проживают. Кожевенники. Плотники, Каменщики. Всех есть. На холме град поставлен. Оттого на улицах его сухо завсегда почти в пору дождей, когда вокруг грязища непролазная становится. Голову городскую Лютым кличут. Матушка с батяней прозвали. Думали, видать, что грозней станет, коли так обзовут. А он навыворот, добряк. Любим всеми. Стар уж, а деток не нажил. Кто опосля него станет?
- А кто ставит голову? – Спросил Бер. – У того и спросить придется.
- Спросишь! Куда загнул! То у самого боярина в стольном Пересечени пытать надобно. Не больно-то язык распустишь. Враз покороче станет. Думай, что говоришь! Боярина спросить. Коли смел, то сам и поспрошай, когда доведется. А мне, покамест, без надобности на свою голову беды искать. К нему-то не всякого из старших поселений да городских рядов пустят ко двору. Мне-то и близко подойти не дадут. У вас поди не иначе в ваших стольных городах?
- Нет у ведов городов. – Отвечал Бер. – Одной большой общиной живем. Сами выбираем, кого над собой ставить. Остальные все равны. У Тонора, в его краю, есть городище одно, но оно не главное пока. Просто в самой крупной земле надобность в нем обрелась. Да и к боярину Всеславу всегда народу доступ есть. Каждый день во дворе толпятся с делами своими. Все не так, как ты сказал.
- У нас, сказывают в народе, тож схоже с вами было. Может и сохранилось тако же, кабы не пришли ромеи. Они тут свои первые городки поставили. Народец наш слаб был в драках. Они по той поре и прикусили себе земельки нашей. Спохватились головы родов. Тако и изгоями стать можно. Перестали меж собой грызню вести. Собрались у старейшего. Сполохом кликали его. Порешили одним кулаком по ромеям шибануть. Там, где Пересечень стоит и была крепостка ромейская. Не ждали они такого. Войско крепостке малым числом оставили. Сами же дальше отрядом двигать начали по открытому полю. Тут-то и вдарили наши отцы и деды. Одни отряд обложили, когда на узкой тропе меж болотом и лесом двигать начал. Другие, во ту пору, ужо в крепостку ворвались. Побили ромеев знатно. Оружие их для своих дел пригодным взяли. В крепостке своих воинов посадили. Тогда-то и решили: не на раз собрались. Надолго. Потому един голова всему делу народа быть должон. Един. Первым боярином и стал Сполох, при котором были три его сына: Первач, Силен и Буч. Народец ремесленный стал приживать земельку вокруг крепостки. Защита дружины боярской тута, под боком. Своими домишками обзавелись. Посля же вторую стену вокруг нового пригорода поставили и стали сами городскими. Поскольку главный стол боярский за которым все думы думались в Пересечени стал. Стал и он зваться стольным. Потом Первач боярство принял от отца. Стал втихую уклад прежний менять. Боле под ромейский порядок. Верно не отнимешь того, как он остальных ромеев с земель прогнал. Наш Бертень тож от ромеев достался. А уж сын Первача, Зарок, вовсе довел до того, как ныне сталось. Дядек своих в земли на наделы послал. Один правит. Так-то! А с нашим головой повидаетесь. Обязательно призовет. Он любит все сам знать обо всех. При нем мужичок дивный прижился. От ромеев еще остался в городке. Сулем кличут. По-нашему лопотать наловчился, словно и родился тута. Все наперед знает, все видит. При таком и пытаться брехать голове себе во зло. Его, видать, сам Зарок побаивается. На нашего голову никогда не напрыгивает, как на иных. Даже дядек своих в меньшем почете держит. Он тоже, коли захочет, тебе наперед может и скажет, как тута будет, опосля Лютого…
- Пр-р-риехали! –Прокричал ворон и, сорвавшись с плеча Бера, умчался в сторону возникших перед глазами путников стен городка, когда повозка выкатила из-за зарослей высокого колючего кустарника, обрамлявшего с обеих сторон наезженную колею.
- Куда это он? – Заволновался Тонор.
- Ему одному вестимо. – Ответил Бер. – Впервой ли так? Все время впереди нас путь указывает. Видать, не зря мы в эти края забрели… Чему-то, вроде, даже радый стал. Увидим.
В воротах на въезде в городок стояли два стража. Странный вид их одеяний вызвал интерес у Бера. Одеты они были оба в такие же белые одежды, которые он тут только и встречал на всех, но поверх них на стражах еще были и доспехи, доставшиеся им от римлян. Такие доспехи вед увидел впервые. И сразу же с уважением отметил работу мастера, который так умело сделал их не только прочной защитой тела, но и очень удобными по своей конфигурации. Шлемов на головах стражников не было.
- Что за люд везешь? – Поинтересовался один из стражей у возницы. – Откудова такой… в шкуре?
- Сами пришли к молочникам. Говорят, за степью народ их поселен. Стоян поручил к Лютому их доставить. Пускай там объяснятся. Я свое дело выполнил. Довез до городу. Проводи их к голове. – Ответил возница.
- Идите за мной! – Скомандовал страж. Бер и Тонор, ведя в поводу лошадей, пошли следом и вскоре вышли к большому дому из тесанного камня. – Тута Лютый и проживает. Да вона он и сам!
В дверях дома обозначились две фигуры. Одна представляла собой рослого, сильно располневшего мужчину в белом одеянии, голову которого покрывали густые заросли седых волос. Усы и борода такого же цвета укрывали половину загорелого лица. Вторым был низкорослый человек, который даже Тонору едва достигал плеча. Цвета крыла ворона волосы чуть-чуть пробила седина. Из-под густых бровей на пришельцев взирали черные как смоль глаза. Тонкие усы и висевшая долгим клинышком бородка завершали контуры лица. Тело покрывала длинная цветная рубаха, расписанная узорами, а поверх нее была одета безрукавка, которая полами своими едва не касалась земли. Опоясан был этот человек широкой полосой алой ткани обернутой в несколько раз вокруг талии. На голове была надета странная шапка, создававшая такой вид, словно и не шапка то вовсе, а рушник из какой-то блестящей ткани намотан на голове. С правой стороны свисавший конец «рушника» ложился на плечо.
Беру не составило труда понять кто же тут Лютый. Он поклонился тому, кто был в белой одежде. Тонор сразу же повторил его движение.
- Приветствую тебя, голова!
- Кого привел?! – Обратился Лютый к стражу, стоявшему рядом с Бером.
- Стоян прислал с обозом из молочни. Требовал к тебе привесть. Вот я и…
- Вижу! – Прервал его Лютый. И ответил Беру. – Привет и вам, люди нездешние! Знаем про вас все.
- Откуда? – Удивился Бер.
- От него. – Лютый ткнул пальцем в ворона, вылетевшего из дома и севшего на подставленную ему руку.
- Добр-р-рались! – Крикнул ворон, важно взирая на Бера.
- Они старые знакомцы. – Пояснил Лютый, указывая на стоявшего рядом. – Усен его, как поведал мне ныне, отправил в дальний край с человеком, который, как и ты, звался Избранным и шел выполнять свой урок, у Рока полученный. Знать, свели вас дороги богами начертанные. В обрат он другого Избранного к нам привел.
Проходите ужо в дом. За конями вашими присмотрят. Есть кому.
Посреди большой комнаты стоял тяжелый тесаный стол. С двух сторон подле него установлены скамьи. На одну сели Лютый с Усеном. Напротив них уселись и Бер с Тонором. На столе уже стояли миски с едой и хлебом, да кувшины с напитками. Поначалу, как то требовал обычай, гости отведали еды, а уж только после того был начат разговор по делу.
Глава 10.
После того, как расспросы были закончены, а явно уставший от них в силу своего почтенного возраста Лютый заявил, что пора бы и отдохнуть немного, Усен подал Беру знак, чтобы следовал за ним.
- Спутнику своему поручи здесь устроиться. Места много. У нас с тобой долгий разговор будет. – Говорил это странный человек, проводя Бера в свое жилье, которое являлось второй, но меньшей, частью дома головы. Здесь все было таким же непривычным и странным, как одежда самого Усена. На полах лежал большой красочный ковер. Стены украшали такие же, но более нежного рисунка. У одной стены на небольшой возвышенности лежали несколько больших тюфяков с брошенными на них круглыми подушками. Меж тюфяков стоял маленький круглый столик. На столике стояли красивые вазы, а в них были уложены какие-то плоды. В кувшины с прозрачными стенками были налиты какие-то напитки. – Присаживайся.
Усен жестом предложил гостю расположиться за столом. Олнако, когда Бер попытался просунуть ноги под столик, у него это не получилось.
- За этим столиком можно возлежать. Вот так. – Усен продемонстрировал, как это нужно делать, улегшись боком на тюфяк и подложив под себя мягкие подушки. – Угощайся. Это плоды растений, которые произрастают на моей родной земле. Это - абрикосы. Это – виноград. Это – персики. Пробуй. Уверен, все тебе понравится. Пробуй и напитки…
Бер брал поочередно плоды, на которые указывал Усен, и пробовал их на вкус, запивая напитками, которые наливались в маленькие чашечки. Все было очень вкусно. Такого он не встречал никогда в жизни!
- Ты объявился вовремя, Избранный. Я давно ждал тебя. Но вашему Роду захотелось прислать тебя в этот день. Богам всегда виднее, когда и что вершить. Мы должны уважать их волю. – Продолжил беседу Усен, потчуя гостя неизвестными тому ранее явствами.
- О чем ты? Кто ты таков? – Поинтересовался Бер.
- Кто я? Обычный маг, которому предначертано было попасть в эту землю и стать верным помощником ее правителей, дабы славный народ этот не исчез, верша кровавые дела один против другого, а собрался воедино и стал силен и могуч. Тебе известно, Избранный, кто такие маги?
- Нет. Я впервые слышу о таких.
- Мы наделены могуществом, в котором уступаем только богам. Мы бессмертны так же, как и они. Но, жизнь богов никто не может оборвать, ибо это они и создали самую жизнь. А нас за определенные проступки, которые противоречат их воле, боги могут лишить жизни земной и отправить на вечное заточение в Мир Хаоса – Хозяина Черного Мира. И возвратиться оттуда мы уже не сможем никогда. Но – это не главное. Главное, о чем хотел говорить с тобой, это то, что предначертано Родом тебе.
- Откуда тебе, иноземцу, знать, о чем думает Великий Род? – Возмутился Бер. – Я должен сам явиться к Нему и получить Него наказ.
- Именно сейчас и наступил тот момент, когда ты можешь предстать пред очами Великого Рода. – Успокоил Бера Усен. – И, коли о том известно мне, выходит, что я избран для объявления тебе о встрече.
- Как это случится?
- Что ты носишь на груди, пряча от чужих взглядов под этой медвежьей шкурой? Перо из крыла Рода?
- Как прознал про то? – Удивился Бер.
- Оттого и знаю, что получил на то волю бога в знак доверия за дела мои прошлые. Возьми перо в руку и закрой глаза…
Выполнив предложение Усена, Бер тут же погрузился во тьму, которая постепенно перешла в густой серый туман. Туман засверкал голубыми блесками и обратился белым облаком, медленно отплывшим в сторону, оставив Бера на краю огромной еловой ветви, иглы которой были толщиной с его руку и лежали так плотно друг к другу, что образовывали твердую площадку.
Прямо перед ним, упершись лапами о макушку дерева, напоминавшую скорее вершину горы, восседал огромный черный ворон, заслонивший собой все пространство впереди.
- Явился?! – Гулким человеческим голосом спросил ворон. – Исполнил ты то, что хотелось мне. Проверку на умение защитить слабых и помирить враждующих прошел уже. Потому призвал, чтобы дать тебе новый урок. Осядешь в той земле, куда явился ныне. Там твое место. Там нужен ты! Когда же нужда будет в воле моей, бери в руки перо, что дано тебе, когда избранным стал. Запомнил?! И имя твое изменится отныне. Назовешься Жданом. Сделай так, чтобы славой гремело имя твое. Усену доверяй. Помощником верным станет. Верю ему. Иди уж…
Темнота вновь поглотила Бера и вернула его на то место, откуда и забрала.
Поутру поставил Лютый во дворе строй своего войска.
- Объявить хочу вам, верные воины мои, нашелся, наконец, сын мой, о котором долгие годы не знал ничего. Мать его из других земель была, потому и убежала к своим родичам родить сыночка. А теперь вот он. Сын мой! Зовут Жданом! Нашелся! Служите ему верно, как и мне служили. Ему передаю власть свою. Поддержите ли нового голову? – Обратился к воинам Лютый.
Ударами рукоятей мечей о щиты, воины выразили свое согласие со сказанным.
- Одно скажи, голова, как на то боярин Зарок глянет? – От имени всех обратился к Лютому сотник Руд. – Признает ли нового голову?
- То моя забота! А ныне вы клятву дайте, что не оставите сына моего в его новых делах!
- Клянемся! – Троекратно отозвались воины.
- Пошли кого, Руд. Пускай народ остальной на площади соберут. Только скоро! Трудно мне долгие разговоры говорить. Видать , уже послал за мной Хозяин Черного Мира гонцов своих, хотя и отвергает то Усен…
Народ по зову головы собрался очень быстро. Перед волнующейся толпой Лютый с Усеном выставили Бера, которому отныне имя стало Ждан.
- Вот он – сын мой, которого не зрил долгие годы и о жизни которого ничего не ведал. Великий Род прислал его на эту землю, чтобы продолжил дело отца и дал народу то, что не успел я. Решил я ныне же передать ему свою власть. Хочу, чтобы вы, коли верите старику Лютому, коли не был к вам несправедлив, приняли нового голову. Кто согласен с моим решением, останьтесь на месте, кто супротив того, ступайте с площади.
Толпа поначалу заволновалась еще более, но постепенно утихла, оставаясь на месте. Только видно было, как несколько человек пряча глаза от своих соседей, выбрались за спины стоявших и тихими тенями убрались с площади.
- Вижу, приняли вы слово мое! Потому говорю: отныне Ждан принимает мои дела на свои плечи, а я, сколько позволят боги, побуду при нем с советами своими. Вот знак власти твоей! – С этими словами Лютый повесил на шею Ждана круглую золотую пластинку с изображением орла, которая, очевидно, тоже осталась от времени пребывания в городке римлян. – А теперь дай слово свое горожанам, что не отступишь с пути своего и будешь верно исполнять то, на что ныне обрекаю тебя!
- Чужеземцем пришел к вам люди! – Обратился Ждан. – Но волей Великого Рока обрел отца и родство с вами. Краток срок жизни моей с вами вместе. Только Лютый сказал про то, как ценен ему день каждый из-за старости его глубокой. Потому принял я волю отца и стал перед вами обреченный им на место головы. Вы показали, как приняли решение его. Потому и я даю вам клятву верно исполнять все те дела, которые возложил на меня ныне отец. Клянусь!
Толпа одобрительными выкриками встретила слова Ждана.
- Все! – Объявил Ждан. – Идите по делам своим!
*****
- Не Избранный ты боле. – Заявил Ждану Усен, когда, уложив Лютого в постель, они вышли в большой зал. – Пора иметь облик, который близок народу нынешнему. Скидывай свою шкуру. Можешь хранить в память о прошлом или одевать по случаю. Только ныне это вот надень.
Белые одежды, каковые носили все горожане, предложенные Усеном, оказались впору, словно по мерке слажены. Отличием от иных для Ждана стал красный пояс из жесткой кожи с квадратной металлической застежкой, на которой также был изображен орел, да красные же сапожки из мягкой кожи. Волосы на голове и бородка с усами были подстрижены так же, как у Лютого.
- Вот теперь передо мной настоящий голова города Бертеня. - Заявил довольный своими делами Усен. Теперь слух о том, что тут произошло быстрехонько добежит до стольного града, Пересеченя. Будь спокоен! Те, кто тайком площадь покинули, обязательно гонцов снарядят втихую. Только и мы не задремлем. Будем сласть своих гонцов, как о том ранее договор был, к дядькам Зарока. Самое время звать их на сторону свою. Больно злы они на племянничка. Коли удастся затея, большую выгоду перед Зароком иметь будем и в народе и в силе военной.
- Как посмотрят они на слова наши? Будут ли согласны? - Помыслил вслух Ждан.
- Для того и людишек хитрых подобрать надо. Должны суметь убедить дядек в правоте нашей. – Ответил Усен. Сам же подумал: «Предрешено все то. Оттого и ты, Жданом нареченный, здесь. Только, любая воля богов строго в порядке вершиться должна». – Тебе теперь решать дела все. Мое дело – помогать и подсказку какую, коли упустишь какое дело, вовремя дать.
- Отправим Рудого с Тонором. Хорошая, думаю, пара. Прямолинейный воин и хитрый приозерник. Чего лучше? Пусть возьмут с десяток воинов для важности. Как думаешь?
- Решил, так вели исполнять. Чего долго раздумывать? – ответил Усен. – Тебе же надо готовиться к вызову в Пересечень. Верно, местных лиходеев я тут попридержу пока. До возврата наших гонцов. Могу такое. Еще одно подумал6 верну тебе ворона. Пусть уж, как прежде на твоем плече спит. Мне недосуг таскать его. Тяжеловат стал. Не против.
Тут же на плечо Ждана присел, сложив крылья, его старый знакомец.
- Хор-р-рошо! – Радостно поддержал он желание Усена.
*****
Не успели осесть пыль за отрядом Рудогос Тонора, как стражник доложил Ждану:
- У ворот посланник от уличей. На берегу Буга, у переправы, прижали их отряд в пять десятков человек несколько сотен печенегов. В четверть дня конного пути это место. К своим пробиться не могут… Пока рекой отгородились.
- Зови немедля! – Велел Ждан.
К нему ввели воина одетого в воинский наряд очень схожий с теми, которые носили и тиверцы. Одежда обозначила кровавыми пятнами, места, которые коснулось вражеское оружие.
- Спасу прошу… - Собрав все силы, выпрямился во весь рост перед Жданом гонец. – Боле не к кому обратиться… Там отец мой… Он в сотниках у боярина Стражича… Побьют их до вечеру печенеги… Рекой только и отгородились… Коли они переправу наладят, то сгинут все… Помоги, боярин…
Некогда было объяснять воину, что и не боярин он вовсе. Обратился к Усену:
- Останешься тут. Я воинов в помощь поведу. Чай, успеем ко времени. Народ больно на наш схож.
- От того схож, что от одного Рода пошел. – Прошептал тихо Усен и проговорил громко. – Все будет, как надо, голова!
*****
Сотник боярина Стражича, о котором говорил раненый гонец, отказавшийся остаться на попечении Усена и увязавшийся со Жданом в обратный путь, умело расставил воинов своих с луками в перелеске, который отделял берег Буга от широкой полосы леса. Береговая плешина, покрытая только низкорослой травой и восходящая на подъем от линии воды до первых деревцев, была хорошо простреливаемой площадью. Нашедшие брод печенеги попробовали верхами преодолеть хребтину подводного холма, определившего своей вершиной подобие мостика между берегами. В таком случае они быстро бы преодолели водную глад, на фоне которой выглядели беспомощными целями для тех, кто хорошо умел владеть луком. Только попытка не удалась. Нужно было идти гуськом. Не более, чем по две лошади в ряд. А разгоряченные боем всадники бросились в воду по нескольку человек в ряд. От того крайние всадники свалились вместе с лошадями в воду и забарахтались, не имея возможность достать дна ногами. Из тех, кто свалился навстречу течению, еще удалось кого-то спасти, коли не достала стрела уличей. Тех же, кто свалился по течению, вода, ускорявшая после перевала свой бег, понесла в низ, отрывая от соплеменников. Только кони, природой своей одаренные умением плавать, пробирались к берегам, радостно извещая ржанием, что сумели себя спасти. Когда некоторая часть преследователей оказалась на правом берегу, они тоже схватились за луки и стали осыпать стрелами те места, откуда уличи посылали свои. Это дало возможность, отвлекая внимание стрелков, обеспечить переправу остальных. Теперь уже часть печенегов спешилась и, вооружившись мечами, бросилась к перелеску, желая вынудить укрывшихся там, на рукопашный бой, под густым градом стрел своих соплеменников.
Только задуманное свершить не удалось. Снизу по течению возник большой отряд рослых конников, вооруженных тяжелыми мечами и топорами, который наскоком атаковал с фланга печенегов, увлеченных атакой. Особо выделялся всадник, на котором вместо доспеха надета была медвежья шкура. Удары его меча разваливали печенежских воинов от плеча до седла. При этом он издавал какие-то странные гортанные звуки, очень похожие на рык зверя. Устремленные на врага глаза горели каким-то странным свечением, а лицо обрело подобие оскала.
Не хуже владели оружием и те, кто прибыл вместе с этим странным человеком. В то же время стрелы, пускаемые уличами,
находили свои цели.
Печенеги спохватились. Они поняли, что находятся в страшной западне, в которую сами себя и завели. Один путь к спасению – брод. Сбивая друг друга в воду, печенеги бросились переправляться через брод. Только запоздали с таким решением. Ждан пробился с парой десятков своих воинов к броду и быстро остановили беглецов, тела которых Буг тут же понес вниз, окрашивая путь их алыми разливами на воде. Враг был взят в плотное кольцо, потеряв всякую надежду на спасение. Сеча шла жестокая, но недолгая. Вскоре из всего отряда печенегов осталось десятка три воинов. Когда же меч Ждана достал и их предводителя, то оставшиеся в живых запросили о пощаде, спрыгнув на землю, бросив оружие и припав лицами к земле, растопырив в стороны руки.
Противник печенегов тоже не остался без потерь. Ждану сообщили, что его отряд потерял более двух десятков человек раненными и шестерых убитыми. У уличей было двенадцать убитых и около двадцати человек раненных.
Представший после боя перед Жданом сотник уличей склонился в глубоком земном поклоне, коснувшись пальцами правой руки матушки-земли.
- Мой тебе поклон за помощь твою, боярин Ждан! Не твои бы храбрые воины, легли бы все мы на матушку-землю!
- Заодно и сына своего похвали, сотник. Все сделал, а отца вызволить постарался. Гордиться можно сыном таким! А я… не боярин я вовсе, хоть и кличут меня так уж не впервой. Голова я городской из Беретеня. Слыхал видать про город наш, коли в этих краях с каким-то делом оказался?
- Не токо слыхал, но и послан был в град тот боярином своим с вестью о нашествии печенегов. Просить хотел боярин мой местных бояр дозволить привести на земли ваши часть своего народы, во спасение от злобных степняков. А они меня и тут настигли. Знать так наша встреча должна случиться, боярин Ждан. – Сотник вновь склонился в низком поклоне.
- Не место здесь для разговоров серьезных. Да и раненым помощь нужна. Усен ждет уже их в городе. А время уже далеко за полдень. Вон уже воины наши и коней свободных отловили в достатке, чтобы раненых везти. Как с убитыми поступим? Своих я родичам их на помин свезу, а с твоими погибшими как? Тут земле придадим? Оставим людей для дел тех, нагонят потом.
- Вер-р-рно! – Прокричал невесть откуда прилетевший ворон, удобно устраиваясь на плече Ждана.
- Что за птица? – Удивился сотник.
- Друг мой. – Пояснил Ждан. И отдал распоряжение остающимся воинам. – Пусть пленные роют землю! Они убили, они и место для похорон подготовят! Потом повязать по рукам и пригнать в город!
Там решим, как с ними быть.
*****
На следующий день сотник Вторый с оставшимися в седле воинами своего отряда покидал Беретень, чтобы сообщить боярину своему о готовности Ждана принять его людей, ищущих спасение от жестокостей печенегов. Сына своего, Корнея, оставил на лечение у Усена. Очень его о том просил Ждан. Зачем молодой жизнью рисковать? Новый сход народа назначил. Решение сказал. На то и голова. Но и народа поддержкой заручиться не мешает. Им жить в соседстве с беженцами и помогать тем в обустройстве. Мало ли на какой срок придут. Может, боярину их тоже с воинами своими сюда отступить надобно будет. Всяко бывает, как читал то когда-то в книгах мудрых у Гостомысла. Как они там, сородичи? Как супружница, Ольха? Скоро ли свижусь с ней?