Участник № 12
Имя участника – Пожарница
Название рассказа – Предопределение
Исходник – М.Ю.Лермонтов «Герой нашего времени», глава «Фаталист»
Объём – 18035
***
Мне как-то пришлось прожить несколько недель в небольшом поволжском городке; тут произошла крупная техногенная авария; с жертвами, паникой, множеством раненных. Меня командировали в помощь психологу, в отряд противопожарной службы.
Дни, наполненные встречами, беседами, уговорами, тестированием личного состава выносили мозг и выжимали силы. Возвращаться в гостиницу по жаркому солнцу не хотелось, и я занимался писаниной, бумаг в моей работе всегда предостаточно. Мне поставили стол в комнате старшего дознавателя, -я сидел с открытой дверью и слушал по вечерам байки дежурного расчёта. Часто такие разговоры сливались в монотонное жужжание, и я начинал дремать.
Однажды, жутковатые истории и воспоминания о нашумевшем пожаре неожиданно оборвались. Я выглянул из своего убежища и увидел, что мужики рассматривают фото с места трагедии. Я подошёл и тоже стал всматриваться в снимки. Фотографии были отличными – работа местного журналиста, но сами кадры вызывали странное чувство: сожаление, соединённое с отвращением. Пока я раздумывал над своим впечатлением, разговор возобновился. Рассуждали о том, что будто бы судьба человека написана на небесах; кое-кто вспомнил истории, подтверждающие такое утверждение. Всплыла поговорка – свою судьбу на коне не объедешь. Молодежь сошлась во мнении, что подобное рассуждение бред, суеверие и конченная фигня.
— Я не поверю в событие, которое со мной не происходило, — сказал один из них: — Ведь ни вы, ни я не присутствовали на месте событий…
Его перебили, возмутившись, стали доказывать, что и вправду слышали от верных людей: брата, свата, дядьки, соседа удивительные истории.
Старший расчёта, привычным зычным голосом, заявил:
— Да, нет никаких списков и дат смерти. Иначе, зачем человеку предоставлен выбор? Вот я сейчас могу пить чай или выйти покурить, или завалиться на лавку. Кстати, я бросил курить, вы это знаете. А мог бы смолить дальше. Я могу рассуждать, совершить поступок или отсидеться в кустах. Могу струсить, сославшись на инструкцию, а могу первым ступить на опасную территорию.
В это время к нам подошёл капитан – начальник караула. Он окинул всех немного высокомерным взглядом, словно знал какую-то непостижимую тайну.
Наружность Билала* соответствовала его имени, капитан родом из Татарстана, высокий, сильный, темноволосый. Глаза карие, но на удивление светлые, как разбавленный чай, смотрели проницательно, вглубь души собеседника. Нос обычный, а вот на узких губах неприятная улыбка отталкивала. О его житье-бытье никто ничего не знал, так, в общих чертах. Да, и Билал в друзья ни к кому не набивался, мыслями своими не делился. Веры своей придерживался, не выпивал. За женским полом: диспетчерами, кассиром, бухгалтером не волочился. Однако поговаривали, что на него неравно дышала жена начальника отряда. Но шутить в присутствии Билала на эту тему никто не решался, потому что в нём просыпалась горячность его вольных предков.
А вот по другому поводу его подкалывали все и всегда. Начальник караула только разводил руками и смущенно улыбался. Со мной советовался местный психолог, поэтому я был в курсе страсти Билала – он игрок. Мог проставиться, что называется, до трусов. И случалось это регулярно. Долги выплачивал обязательно, считал такое положение дел священным. Однажды заключил пари, садясь в машину, спешащую по вызову. А проиграв его, отдал деньги выигравшему поднимаясь по пожарной лестнице на пятый этаж пылающего дома.
Разговоры смолкли. В обычный трёп, начальник караула не вмешивался. Поэтому все ожидали от Билала чего-то сногсшибательного. Он обратился ко всем, и как бы ни к кому:
— Вам нужны доказательства? Так пусть кто-то совершит своевольно опасный поступок, рискуя жизнью. А все остальные посмотрят, каким боком повернётся роковая минута… Ну, кто готов?
Мужики замотали головами, кто-то вслух отказался: «Нет, ни я!», кто-то, решая прекратить нелепые разговоры, предложил выбраться на улицу, подышать воздухом. И тут я, даже неожиданно для себя, выпалил:
— Предлагаю пари.
— Какое?
— Ну, например, такое – никакой предопределённой судьбы не существует, — и достал сотню баксов, заранее догадываясь, что Билал откажется от своей идеи – таких денег у него не могло быть. Но в этот раз начальник караула достал из заднего кармана три тысячи рублей, обратился к старшему расчёта:
— Палыч, ты мне пятихатку должен, добавишь сюда. Идёт?
— Хорошо, — ответил тот: — но, возможно, не стоит спорить на такую ерунду? И потом, как вы собираетесь это проверить?..
В следующую минуту раздался зуммер, и голос диспетчера объявил о срочном выезде на объект. Произошло возгорание в детском реабилитационном центре. Команда собралась быстро, и тут начальник караула отрывисто скомандовал мне:
— Мы едем тоже.
Я понимающе кивнул. Жители городка, напуганные большим пожаром, впадали в ступор или истерили, видя даже небольшой огонь. В этот же раз в опасности оказались дети. Я, не раздумывая, сел в машину.
Однако пожар оказался нешуточным. Горели подсобные помещения и гараж. Раскалённый шифер трескался и разлетался в разные стороны. Дым, жар, копоть были ощутимы за много метров. Эвакуированные детишки жались друг к дружке в отдалении. Кто-то из них плакал, кто-то смотрел на происходящее с интересом. С педагогами уже работал дознаватель.
Трудная ребятня, особенно в реабилитационном центре, любит экстрим. Вот и устроили аналог большого городского пожара, чему радовались, не пытаясь скрывать участие. Я дождался автобусов, где помог разместить детей, и когда задние, красные фонари скрылись за поворотом, стал наблюдать за слаженной работой знакомых мне мужиков, которые баграми растащили остатки крыши.
И вот тут, если можно так выразиться, размеренная работа пожарного расчёта, неожиданно взорвалась. В гараже бомбанули бочки с запасами горючего. Ударная волна полыхающего воздуха и резкий звук заставили невольно присесть и стоящих в отдалении.
К Билалу подскочил старший расчёта:
— Товарищ капитан, не отстоим здание центра. Огонь нешуточный. Возможность глушения огня ограничена. Пока другие расчёты подъедут…
И тут слова начальника караула потрясли не только меня:
— Старшой, готовь лестницу, я взойду на балку и полью очаг возгорания сверху, — и добавил, обращаясь ко мне: — Ну, психолог, как наше пари?
Несколько человек, стоящих рядом закричали:
— Ты в своём уме? Это безумие! Балка уже тлеет!
Но Билал, молча, натягивал теплоотражательный костюм, а потом пробубнил из-под шлема:
— Дайте «Шанс**», может хотя бы он частично перекроет очаг, — посмотрел мне в глаза и пошел по лестнице наверх, волоча за собой пожарный рукав.
« Шанса у него нет», — подумалось мне невольно в тот миг, потому что я заметил у начальника караула отстраненный взгляд, лицо в виде неподвижной маски, какой-то неуловимый признак неизбежный и ужасный – именуемый спасателями не иначе как печать смерти.
— Стойте! — закричал я ему вслед, — Вы сегодня умрёте.
Белал обернулся и одними губами прошептал:
— Может быть да — может быть нет…
Он встал на уже загоревшуюся балку и стал продвигаться по ней. Языки пламени касались его ног, а временами перекрывали фигуру.
Это продолжалось недолго. Подъехали другие расчёты, мигая голубыми огнями. Раздались отчётливые команды и, по вновь протянутым лестницам, поднялись люди с пожарными рукавами.
Опорная балка всё же рухнула. Но Билал к тому времени успел ступить на стену и, подхваченный кем-то из команды, благополучно спустился на землю.
Начальник караула выглядел уставшим и опустошенным, когда предстал передо мной. Пот застилал ему глаза, но он произнёс:
— Нет сомнения – я выиграл пари!
— Вы счастливчик… в игре, — ответил я Билалу.
— В первый раз отроду, — ответил он, улыбаясь: — Это лучше чем покер или рулетка.
— Зато намного опаснее.
— Вы поверили в предопределение?
Я пожал плечами:
— Ислам, наверное, учит вас такому, — проговорил я неопределенно: — Но, пожалуй, тоже начинаю верить… только не понимаю, отчего мне показалось, что вы должны умереть сегодня …
Билал неожиданно разозлился:
— Довольно! Пари окончено, а вы всё не можете смириться!
Капитан сел в автомобиль, в котором мы приехали, и заговорил с кем-то по рации.
Через некоторое время пламя удалось загасить. Основной корпус не пострадал, а вот хозпостройки и гараж выгорели дотла. На их месте дымились остатки, неопределенной формы, чёрные от копоти. А спустя два часа мы вернулись в пожарную часть. То тут, то там я слышал разговоры о Билале… и о психологе. Меня называли эгоистом только потому, что я держал пари против человека, который чуть-чуть не погиб. Как будто начальник караула без меня бы не нашёл удобного случая полезть в открытый огонь!
Я возвращался в гостиницу по ночному городу, слабоосвещённому огнями. Уходящая к Волге улица почти без прохожих и автомобилей, выглядела непривлекательно броско на фоне погрузившихся в темень жилых массивов. Неоновые лампочки, весело помигивали ядовитыми цветами, закрывали своим светом звёзды, и становилось смешно оттого, что какие-то чудаки до сих пор думают, что именно небесные светила решают судьбы народов и отдельных граждан.
Меня ослепил свет пронесшейся машины. Белый «Лексус», игнорировал мигающие огни светофора проскочил то ли жёлтый, то ли уже на красный. Я невольно оглянулся на скрежет тормозов и визг скатов. «Лексус» почти не сбавляя скорости, с трудом вписался в поворот и также быстро ушёл влево. На водительской двери я заметил отличный рисунок аэрографии – готовая к прыжку пантера. Я вспомнил, что видел чёрную кошку на автомобиле жены начальника отряда. Однажды она подвозила своего супруга на работу. У меня мелькнула мысль, что на такой скорости она не заметит Билала, к которому, возможно, стремиться, судя по сплетням. А капитан направился домой пешком.
Белый «Лексус» удалился, шум двигателя смолк, и я направился дальше. За стойкой администратора в гостинице меня встретила хорошенькая блондинка. Завернувшись в персиковую шаль, она скучала и смотрела какой-то сериал по плазменному телевизору, висящему на противоположной стене. Узнав меня, она улыбнулась – я помогал скрасить ей предрассветные часы одиночества. Но сегодня я равнодушно прошёл мимо, бросив на ходу: «Устал». Она хотела что-то сказать, но только вздохнула.
Я затворил за собой дверь комнаты, зажег ночник и бросился на постель. В голове мелькали кадры сегодняшнего пожара, разгоняя сон. За окном начало сереть, когда я всё-таки отключился. Но видимо, мне не суждено было выспаться той ночью. Меня разбудил настойчивый звонок телефона. Приоткрыв один глаз и почесав живот, я снял трубку.
— Вставай, одевайся! — раздался голос старшего расчёта: — Билал сгорел!
— Что?! — известие меня потрясло, и сонливость слетела напрочь: — Как такое могло случиться?
— Ты приедешь на квартиру к Билалу?
— Да, назови адрес, уже лечу, — ответил я, и начал засовывать ноги в джинсы.
Я подъехал к дому начальника караул, дежурный расчёт тушил огонь. Стояли машины «Скорой» и полиции, жильцы дома толпились на улице, кто в чём. Взрыв газа застал их ранним утром, когда многие досматривали последние сны. Кто спорил с полицейскими в оцеплении, стараясь прорваться в квартиру за вещами, кто-то плакал тихо. Женщина в ситцевом застиранном халате рыдала в голос. Носогубная складка на её лице отдавала синевой. У неё явно начинался сердечный приступ. Я подошел к ней первой и занялся своими прямыми обязанностями.
Когда я решил отдышаться и купил воды, в небольшом круглосуточном киоске неподалёку, то столкнулся со старшим дознавателем. Он и прояснил мне ситуацию. Билал пришел домой, открыл дверь квартиры и щелкнул выключателем. Свет не зажегся, поскольку были отключены пробки на щитке в подъезде. Навстречу ему вышла жена начальника отряда. Обгоревшие тела были найдены рядом у входной двери.
По всей видимости, у любовников намечалось романтическое свидание, и женщина отключила электричество, чтобы провести вечер при свечах. Жена начальника отряда отлучалась куда-то. Отъезжающий и подъезжающий «Лексус» видела соседка с первого этажа, она просидела всю ночь возле температурящего ребёнка и часто выглядывала в окно, чтобы успокоиться. Скорей всего у капитана что-то готовилась на плите, и во время отсутствия конфорка была залита вскипающей пищей, на которую женщина не обратила внимание. Она, заходя в квартиру, тут же услышала шаги на лестнице. Соседка утверждает, что вначале подъехал автомобиль, а следом в подъезд вошёл начальник караула.
В обгоревшей руке Билала был зажат остаток зажигалки. Открытый огонь и бытовой газ, вещи несовместимые – произошёл взрыв и возгорание, потрясшие и разбудившие весь дом.
Капитан оставался ещё в сознании, когда приехал расчёт (от взрывной волны и огня его несколько прикрыло тело любовницы). На последнем издыхании Билал произнёс: «Он прав!», чем удивил сослуживцев. Я один понимал тёмное значение этих слов – они относились ко мне; я предопределил бедному судьбу; моё чутьё и опыт не обманули, я точно увидел «печать покойника» на лице капитана.
Утолив жажду, и вернувшись к подъезду, обратил внимание на тишину. Люди стояли и смотрели в окно второго этажа. Там стояла девочка, лет семи, прижавшись всем телом к решётке, которая, по всей видимости, должна была уберечь квартиру от взломов. Девочка беззвучно плакала, просунув ладошку сквозь прутья. Очаг возгорания как раз находился выше, и перекрытие могло рухнуть с минуты на минуту. Двое пожарных готовили к работе разжимы-ножницы. Вес их немалый до пятнадцати килограмм, да и есть некоторые особенности в запуске. Казалось, что действия мужчин неторопливы, как в замедленной съёмке. Конечно же, это было не так. Но время уходило стремительно. Огонь с верхнего этажа, то затихал, то вновь вскидывал вверх свои языки.
Я взглянул на два чёрных полиэтиленовых мешка, в одном из которых лежало тело Билала, и решился подобно ему испытать судьбу. Воспользовавшись тем, что внимание рядом стоящих обращено на ребёнка, я схватил шлем, топор и накидку, всё тот же «Шанс», и тут же бросился к подъезду. Остановить меня не успели, просто никому не пришло в голову, что какой-то сумасшедший бросится в опасную зону.
Ворвавшись на лестничную клетку, я сразу понял глупость задуманного. Над головой горело перекрытие – у старой постройки, несущие конструкции оказались деревянными. Вниз сыпались угли, горящие куски дранки. Но выскочить назад и показать себя трусом, было ещё страшней. Я укутал плечи накидкой и подбежал к двери. Она, разумеется, оказалась запертой. Просунув лезвие топора между дверью и коробкой, я надавил на рукоять. С первого раза не получилось, но рухнувший кусок перил, ускорил мои движения.
Я повторил свои действия, наверное, раза четыре, пока входная дверь не распахнулась. Я не силён в пожарной науке, но доступ свежего воздуха, ворвавшегося в открытый проём, усилил горение деревянных балок и потолка. Я обвернулся. За моей спиной полыхал один огромный, пожирающий костёр. Путь назад был отрезан. Стало понятно, что выбраться из дому тем же путём, которым я вошёл уже нельзя.
В квартире огонь с потолка перекинулся на стены и мебель. Я пробежал комнату и остановился возле ребёнка. Мне с трудом удалось отцепить ручонки девочки от прутьев, и она тут же вцепилась намертво в меня. Тут я понял, что скрыться под накидкой вдвоём не удастся, пламя разбушевалось не на шутку. Пожарные уже резали прутья, но мне стало понятно, что огонь доберётся до нас раньше.
Я стал уговаривать девочку отпустить меня, чтобы я смог надеть на неё красивый плащик. Но ребенок, молча, раскрывал рот, не в силах произнести слова в ответ. В этот момент мне на голову упал карниз с горящими шторами, не удержавшись в тлеющей стене. Возможно, я причинил девочке боль, отдирая её руки от себя, но её спасение шло на секунды. Мне удалось завернуть её в «Шанс», и я держал её головку, как можно ближе к решётке, стараясь не мешать работе спасателей, и прислушиваясь через гудение пламени к трещащим перекрытиям.
Не знаю почему, но я не услышал слов, обращённых ко мне, и пожарному пришлось силой забрать ребёнка из моих рук. Они передали девочку медикам и тут же подхватили под руки меня, протаскивая в вырезанное ими отверстие. Эмоциональное напряжение оказалось настоль велико, что я не почувствовал боли ни от шкорябин, ни от ссадин, ни даже от ожогов оставленной горящей рубашкой на спине.
Перекрытие обвалилось спустя мгновенье после того, как меня положили на носилки. Краем уха я услышал, что с девочкой ничего серьёзного не произошло. Подоспевшая с работы мать ребёнка объяснила, что девочка нема от рождения, и что она вынуждена оставлять ребёнка одного, когда уходит в ночную смену.
Подошедший старший расчёта поздравил меня – и было с чем! Наверное, в глазах сослуживцев я выглядел почти героем. Но моя решительность проявляется только в том случае, когда я не знаю, что меня ожидает. У всех один итог – смерть, а от неё никто не застрахован. Хуже когда у меня есть выбор и я могу предполагать исходный результат. В таком случае я часто колеблюсь.
Под мерное покачивание машины «скорой помощи», меня одолели думы: а не сделаться ли мне фаталистом после пережитого? Убедили ли меня события минувших суток?..
И я понял, что сомневаюсь. В голове всплыли спорные слова Поля Гольбаха***: «Мы рождаемся помимо нашего согласия, наша организация не зависит от нас, наши идеи появляются у нас непроизвольным образом, наши привычки зависят от тех, кто сообщает их нам. Мы непрерывно испытываем воздействия видимых или скрытых причин, которые с необходимостью направляют наш образ жизни, мысли и действия. Мы чувствуем себя хорошо или плохо, мы счастливы или несчастны, рассудительны или безрассудны, разумны или неразумны вне всякой зависимости от нашей воли».
* Билал (араб.) - здоровый, живой, исцеляющий.
**Накидка «Шанс» – предназначена для предотвращения возгорания одежды и защиты от открытого пламени и теплового излучения. Также используется для изоляции очага возгорания от окружающего воздуха (в сложенном виде как кошма).
***Поль Анри Дитрих Гольбах – барон, немецкое имя Пауль Генрих Дитрих фон Го;льбах (родился 8.12.1723 в Эдесхайме, умер 21 января 1789 в Париже), французский философ немецкого происхождения, писатель, энциклопедист, просветитель, иностранный почётный член Петербургской Академии наук, приверженец концепции фатализма.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2014
Свидетельство о публикации №214062000028
обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2014/06/20/28