Глава 8
Бегство.
Орвир бежал без остановки. Ветки хлестали по лицу, встречный ветер свистел в ушах и трепал волосы, а под ноги постоянно норовили попасть какие-нибудь коряги или стволы упавших деревьев. Ульф уже давно висел у него на плече, изображая мешок. После двух часовой пробежки, у него это получалось великолепно. Орвир обливался потом, рубашка под доспехами намокла так, словно он только что попал под ливень. Волосы налипли на лоб, а пот разъедал кожу. Дыхание вырывалось с хрипами и стонами, а позже появилось и лёгкое посвистывание.
Наконец, сил не осталось даже у Орвира. Он остановился и положил Ульфа под ближайшее дерево, а сам, остался стоять. Он постепенно восстанавливал ровное дыхание и, вскоре, его грудь перестала вздыматься так часто, а кожа на щеках, из ярко-красной, превратилась в розовую.
Они сидели под деревом молча, не в силах говорить о чём бы то ни было. А тем временем, вокруг кипела, бурлила жизнь. Лес был негустой, завалы и валежины встречались в нём редко. Ясени, вязы и липы накрывали своими раскидистыми кронами округу защищая от палящего солнца. В лесу было свежо, прохладно и по-летнему тепло. Воздух мягко согревал всё тело, обволакивая его и медленно погружая в сонливую негу. Со всех сторон звучало заливистое птичье пение, от чего в сердце рождалось спокойствие.
Ульф начал засыпать, но в этот момент, с неба послышалось хлопанье огромных крыльев, а затем, в нескольких шагах от них, на поляну опустились три грифона. Мальчик замер боясь пошелохнуться. Он посмотрел на Орвира, и его брови взлетели на лоб. Воин пошёл к грифонам, как ни в чем не бывало, словно он встретил старых друзей и был рад повидаться с ними.
Один из могучих зверей, который по необъяснимым причинам показался Ульфу главным, сделал шаг навстречу и с легким клекотом произнёс:
- Приветствую тебя, я прилетел, едва мне доложили, что идёшь через мои владения. Все гнездилище было оповещено, что, если встретят человека в алых доспехах, то должны сразу предупредить меня. Я рассказал совету и остальным, о твоём милосердном спасении моего сына.
Ульф, сидевший до этого тихо, осторожно спросил Орвира:
- А почему он только об этом помнит, а то, что мы его отпустили, хотя я мог просто выпустить болт из арбалета?
- Он не может рассказать подданным, что их короля обвёл вокруг пальца человек, а потом из жалости, ну пускай даже из милосердия, отпустил. Король должен быть примером для своего народа, воплощением его идеалов и силы, – сказал Орвир, взглянув на Ульфа таким взглядом, словно тот спросил какую-то глупость.
Шипогруд терпеливо подождал, пока они договорят, а затем продолжил:
- Я хочу пригласить вас в гнездилище, сын будет рад вас видеть, да и мне будет приятно, – он немного встопорщил перья и чуть отвёл голову. Ульфу даже показалось, что он чего-то смущается. – Прости за столь простую речь, но мне нелегко даются даже эти слова. В последние годы мы всё реже общаемся с людьми, – извинился Грифон.
- Ничего, - в тон ему начал Орвир, - мы тоже не из королей, потерпим как-нибудь. Я бы с радостью согласился погостить, но у меня есть неотложные дела. Я заеду в гости, как только покончу с ними, а возможно и раньше, даю слово, – заверил Орвир и сделал лёгкий поклон.
- Мои воины могут подвезти вас до ближайшей деревни людей. Но только до околицы, у нас с местными жителями натянутые отношения.
- Спасибо, думаю, это будет кстати, а то Ульф такой зад наел, что тащить его остаток дня на себе, будет совсем нелегко, – заявил Орвир будничным тоном, словно Ульфа рядом вовсе не было.
Мальчик аж покраснел от негодования, даже кулаки сжал. Орвир запрыгнул на одного из грифонов, прилетевших с Шипогрудом, и выжидающе посмотрел на него. Ульф опасливо подошёл ближе, но сесть сверху долго не решался. Наконец стыд поборол страх, и он неловко взобрался на спину зверя, дрожа как лист на ветру. Он обхватил грифона за шею и закрыл глаза.
Ульф почувствовал движение, а затем появился быстро усиливающийся встречный ветер. Он приоткрыл один глаз и увидел, как земля быстро удаляется. Деревья, казавшиеся огромными, теперь были похожи на кустики, что щиплют козы. Были видны горы, такие близкие и от того ещё более грандиозные. В небе ярко сияло солнце, и потому, Ульфу приходилось всё время смотреть вниз, перебарывая страх.
Они взлетели ещё выше, и стала видна дорога, по которой они могли бы ехать, если бы не гвардейцы убившие Ветрогона. Эта мысль навеяла на Ульфа тоску, и даже какую-то глубокую печаль. Он вдруг подумал, что всех его близких убивают непонятно откуда берущиеся враги. Он даже не знал, с кем ему теперь воевать и кому мстить. Единственное, что он усвоил, что лучше держаться с Орвиром. Он был единственным из близких ему людей, с кем негодяям никак не удавалось покончить. Хотя признавать его другом, или даже наставником, Ульфу не хотелось.
Вдалеке появилась небольшая деревушка. Около дюжины хат, точное их количество было сложно рассмотреть, теснились на клочке отвоёванной у леса земли. Грифоны сделали круг, и весь мир промелькнул перед глазами, как в детстве, когда отец брал Ульфа за руки и кружил, от чего мальчик радостно визжал и смеялся.
Воспоминания об отце, к удивлению Ульфа, не принесли боли, как это было обычно. Мальчик вдруг понял, что он дрожит от холодного пронизывающего ветра. Ульф прижался к грифону, и стало немного теплее, он хотел что-то сказать Орвиру, но ветер унёс его слова вдаль, и воин даже не отреагировал. Вдруг уши Ульфа заложило, и ему показалось, что он падает, что грифона подстрелили местные разбойники и теперь они оба упадут на землю с огромной высоты.
Мальчик вновь закрыл глаза, но также неожиданно как возник, встречный ветер ослаб, Ульф почувствовал сильный толчок и медленно приоткрыл один глаз. Почему-то ему казалось, что он умер, и было страшно в этом убедиться. Но вопреки его ожиданиям, он всё ещё был жив и, как ни удивительно, сидел на грифоне яростно вцепившись в его шею. Рядом, с другого грифона, слезал Орвир. Ульф, наконец, пришёл в себя и огляделся. Грифонов было уже двое, видимо Шипогруд оставил их в полете.
Ульф медленно оправлялся, ничего страшнее этого полёта в его жизни не было. Он слез, а точнее сполз, на землю и несколько секунд восстанавливал равновесие. Едва он сделал шаг к Орвиру, как сзади послышалось хлопанье крыльев, и ветер обдал его спину. Ульф заметил, что Орвир стоит посреди дороги и куда-то смотрит. Он взглянул в ту же сторону и увидел высокий частокол окружающий деревню и небольшие воротца распахнутые настежь.
Судя по высоте частокола, местные жители поняли, как надо разговаривать с непрошеными гостями. Из ворот к ним быстро двигалась толпа, возглавляемая невысокого роста мужичком с седоватыми волосами и слегка прищуренными глазами, что делало его лицо ехидным и слащавым.
Орвир спокойно пошёл навстречу толпе, и мальчик последовал за ним. Селяне приближались, и Ульф заметил лёгкий испуг и недоумение на их лицах. Они остановились в нескольких шагах от Орвира, и хитроватый мужичок заговорил:
- Приветствую вас, славные герои, я староста этой деревни. Меня зовут Крепень.
- С чего ты взял, что мы герои, – искренне удивился Орвир, или так только показалось Ульфу. Он никак не мог научиться понимать, когда Орвир серьёзен, а когда нет.
- Но, только герои могли оседлать этих чудовищ, – ответил старик смущённо.
- Странно, - сказал Орвир, поигрывая бровями, - а мне они показались вполне приветливыми. Стоило их попросить подвезти нас, как они с радостью согласились.
Толпа единогласно охнула, кто-то хрюкнул, а сам староста побледнел так, словно был ледяной статуей. Через несколько секунд он опомнился:
- Но… то есть, как попросили? – едва выдавил он. – Ведь они убивают всех, кто заходит на их земли. Я однажды заплутал в лесу, так едва ноги унёс.
- Ну, ты дал маху, - с лёгким укором начал Орвир, - они хотели тебе помочь, до околицы подвезти, а ты взял и убежал, – добавил он, глядя за спину старичка со странным именем Крепень, и таким тоном, словно говорил сам с собой.
- Но… - подбородок старосты задергался, - об этом я никогда не думал, – словно удивляясь самому себе, сказал он. – Мне кажется, ты просто колдун, который смог очаровать зверей.
- Считай меня колдуном, если в это тебе проще поверить, чем в доброту, – произнёс Орвир так, словно потерял всякий интерес к их беседе. – Где у вас тут можно остановиться на ночлег?
- В моём тереме, - немного заигрывающим тоном произнёс Крепень, - у меня и банька добротная есть, попаритесь, отдохнете после трудной дороги.
Ульфу показалось, что староста что-то замышляет, но Орвир был спокоен.
- Хорошо, уговорил. Веди в свой терем, нам щас попариться в самый раз, - простецким тоном ответил Орвир.
Крепень низко поклонился, и толпа с лёгким ропотом расступилась, давая им пройти. Деревня оказалась маленькая, но зажиточная, с далёкой перспективой перерасти в небольшое городище. Дома были сложены из массивных покатых брёвен, наличники и ставни украшала резьба. В центре деревни стояли три терема, крыши которых сообщались друг с другом с помощью небольших мостков, по-видимому, на случай нападения. Один из теремов был повыше остальных и явно побогаче. Именно к нему и повёл их староста.
У входа в терем стоял детина с дубиной, напоминавшей ствол поваленного дерева. Он грозно зыркал из-под нависших бровей, но когда Крепень сделал ему знак, здоровяк дебело заулыбался во весь рот. Он поднялся по ступеням и распахнул перед ними дверь.
Терем оказался просторнее, чем могло показаться снаружи. В большом светлом зале, в который вела парадная дверь, стены были увешаны всевозможными шкурами, на полу лежал ковер, как показалось Ульфу, дорогой. Крепень пригласил их за большой дубовый стол. Он степенно сел в стороне и сделал знак молодой девице, которую Ульф заметил только сейчас. Последовав немому указу, девушка быстро скрылась за дверью.
Орвир развалился на лавке у стола. Вёл он себя как деревенщина, что немного озадачивало Ульфа. Почему воин так себя ведёт он пока не понимал. Крепень степенно ждал пока гость начнёт беседу, но Орвир похоже не собирался тратить на это силы и время. Просидев в тишине несколько минут, пока челядь накрывала на стол, Крепень не выдержал и спросил:
- Могу я узнать имя славного героя посетившего нашу деревню?
- Давай без лишней официальности. Хочешь звать меня героем, зови. Но вообще, мое имя Скорогаст. Так что зови меня как тебе будет удобнее, – соврал Орвир, и как отметил Ульф, на его лице не дрогнул ни один мускул, словно он говорил чистейшую истину.
- Хорошо, - согласился Крепень, - по-простому, так оно даже лучше, чтоб лишний раз язык не ломать. После трапезы попаримся в бане, я уже велел всё подготовить. Кстати, кого малец предпочитает?
- Он пока никого не предпочитает, маленький ещё. Вина ему, кстати, тоже не давать, – ответил Орвир. А я предпочитаю любых, главное чтоб красивая была и не хворая.
Глаза старосты засверкали, даже скорее заискрились от переполнявшей его радости. Видимо, всё шло по какому-то плану, который он лелеял в своей голове.
- Всё будет, всё будет, - залепетал он, - а мальчика после купания отправим к прислуге. Девки ему и волосы расчешут и в игры с ним поиграют, присмотрят как надо, – добавил староста заговорщицким тоном.
- Хорошо, - ответил Орвир и принялся за поставленную перед ним кашу. Затем на его тарелку плавно перекочевала копчёная колбаса, свежеиспечённый хлеб, овощное рагу с грибами, а напоследок, Орвир оприходовал половину гуся, манившего своим ароматом и хрустящей золотистой корочкой.
Ульф ел скромнее и всё время поглядывал в сторону Орвира. На его лице читалось выражение недоумения, куда столько влезает в этого вполне обычного, на первый взгляд, человека. Когда Орвир, с вздохом удовлетворения отвалился к стене и принялся распускать ремень, вошёл невысокого роста русоволосый юноша и сообщил, что баня готова. Крепень довольно крякнул и жестом указал им на боковую дверь.
Они прошли через просторный двор к небольшой деревянной постройке. Из трубы шёл белый дымок, а когда они приблизились, то Орвир почувствовал запах липы и каких-то цветов. Внутри, баня оказалась ещё меньше, чем выглядела снаружи. Раздевшись в крохотном предбаннике, они с радостью окунулись в море горячего пара. Его было столько, что почти ничего не было видно. Ульф лёг на деревянную скамью, а Крепень взял веник, заботливо приготовленный челядью, и начал умело оббивать спину мальчика. Воин подбадривал действия Крепня фразами вроде, - «давай, давай, поддай покрепче».
Вскоре, пришли девицы. Одна из них даже Ульфу показалась милой.
Дородная, краснощекая, с упруго выпирающей грудью и страстным взглядом, она сразу села возле Орвира. Крепень отложил веник и велел Ульфу идти в дом. Мальчик, не обращая внимания на его указания, посмотрел на Орвира, но тот кивнул ему, и Ульф пошел вслёд за одной из девок.
Его раздели и посадили в тазик с горячей водой, а затем долго мыли и терли мочалками. Ульфу показалось, что в воде были какие-то ароматные масла или травы, но какие именно он разобрать не смог. Приятный запах успокаивал и ласково дразнил, разогревая и готовя тело к новым свершениям.
Служанка тёрла спину от души, Ульф раскраснелся и иногда, даже фыркал от удовольствия. Ему вдруг вспомнился дом, мама - купающая его, так же тщательно соскабливающая грязь с его детской спины, нежно напевая какую-то песню, слова которой, как назло, забылись.
После купания служанка проводила Ульфа в отведённые им покои. Орвира долго не было. Солнце уже клонилось к горизонту, когда за дверью послышались шаги. Ульф прислушался. Орвир о чём-то весело болтал с Крепнем, скорее всего именно с ним, хотя мальчик не был уверен. Разобрать слова не удавалось, Ульф уже решил подойти поближе, но в этот момент, дверь распахнулась, и в комнату зашли Крепень и Орвир.
Второй по-прежнему прибывал в образе простодушного лихого парня. Ульф отвернулся и немного надул губы. Настоящий Орвир ему нравился больше, в нём было что-то скрытое, непонятное, чего явно не хватало ему нынешнему. Ульф задумался, ему вдруг стало ясно, что он не знает настоящего Орвира. За то время, которое они провели вместе, воин всё время менялся, словно погода весной. Возможно, именно сейчас он и был настоящим. Эта мысль Ульфу не понравилась и он стал молча наблюдать за закатом.
Крепень, весь красный, как варёный рак, глубоко вздохнул и потянулся. Создавалось впечатление, что он только что закончил многолетний труд. Орвир похлопал его по плечу и подмигнул. Крепень коротко поклонился и вышел, но на пороге о чём-то напомнил Орвиру и только после этого прикрыл за собой дверь.
- Ну, что, малец, искупали тебя как надо, или не доволен? Чего нос повесил и сопли распустил по всему подоконнику? – спросил Орвир наигранно бодрым тоном.
- Я не развесил, - начал Ульф, - я просто закат смотрю, – ответил он и хотел отвернуться, но Орвир ему чуть заметно подмигнул и взглядом указал на дверь. Ульф посмотрел на полоску света идущего из-под двери и заметил, что свет идёт неровно. За дверью кто-то стоял. Ульф ещё не понимал, зачем Орвир затеял эту игру, но решил подыграть.
- А вообще, чего это вы с этим стариком столько в бане сидели, я уже устал тебя ждать, – спросил Он.
- Маленький ещё, потом объясню. Нас, сегодня вечером, всей деревне представят. Оно и верно, в кой-то веки герои заехали, - всё также бодро ответил Орвир. – Подремлю немного. Сегодня ночью, похоже, выспаться не дадут, – добавил он и улёгся на лавку закинув руки за голову.
Ульф ещё долго любовался заходящим солнцем. Оно медленно опускалось к горизонту, от чего тени становились всё длиннее, а округа погружалась в сумрак. Выкрашенные в золотисто-алый цвет облака нависали над землёй, предвещая что-то недоброе. Ульфу стало не по себе, какая-то непонятная и даже необоснованная тревога закралась в душу. Он отвернулся и хотел вздремнуть, вслед за Орвиром, но только Ульф умостился на своей лавке, как в дверь постучали.
Орвир мгновенно оказался на ногах и велел стучавшему войти. Им, как ни странно, оказался Крепень. Его лицо сияло, как начищенные доспехи королевских гвардейцев, но в нём читались и другие нотки. Ульфу показалось, что Крепень чего-то опасается, но очень умело скрывает это. Староста перекинулся парой слов с Орвиром и жестом пригласил их следовать за ним.
Миновав невысокий коридор, они вышли на порог терема. Во дворе собралась большая толпа, по-видимому, вся деревня, за исключением тяжелобольных. Люди весело переговаривались и поглядывали в их сторону. Ульф не сразу заметил, что за их спинами стоят два здоровяка с увесистыми дубинами. Одного из них они уже видели, когда подъезжали к терему. Крепень взял Орвира за руку и начал вещать как генерал перед солдатами:
- Люди, сегодня знаменательный день для нашей деревни. Нас посетил великий герой и его славный… - Крепень задумался, но быстро продолжил, - славный оруженосец, – после этих слов он поклонился, а вслед за ним и все собравшиеся. – Конечно, как добрые хозяева, мы дали гостям приют и пищу, но не только. Как положено, предложили гостю выбрать лучшую из незамужних дев, – произнес Крепень. Ульфу показалось, что в его голосе, прозвучала нотка предостережения, а скорее угрозы. – Как ни удивительно, он выбрал себе в жены мою дочь, – закончил Староста.
Ульф не заметил, как возле Орвира оказалась та дородная девица, что была в бане, когда его отправили в терем. У мальчика появилась недобрая догадка, он не раз слышал разговоры мужчин на подобную тему, и ему стало ясно, почему Орвира не было так долго.
Тем временем, девица подала Орвиру руку, а Крепень вопросительно посмотрел на него. Орвир широко улыбнулся, и Ульф уже представил, как Орвир сбивает с ног одного здоровяка, а затем рубит на части второго, но вместо этого воин громогласно произнес:
- Конечно, а чего ж такую девку и в жёны не взять, – он взял её за руку поддёрнул к себе и страстно поцеловал в губы.
Ульф заметил, что лицо Крепня немного побледнело, а глаза округлились, но он быстро совладал с собой и произнес:
- Совет им да любовь, – и вся толпа повторила в тон ему. Орвир не отпускал руку девицы и смотрел на неё так, словно мечтал о ней всю жизнь.
- Ну, раз у вас такая идиллия, то завтра поутру и свадебку сыграем, верно? – добавил Крепень с лёгким подозрением, всё ещё не веря своему счастью.
- Конечно, - бодро ответил Орвир, - чего тянуть, а то глядишь, уведут ещё, мою радость.
- Ну и славно. Вы тогда потчевать идите, Ярка тебя проводит, а малец пускай в ваших покоях ночует, он вам нынче ночью ни к чему.
Под бдительным надзором круглолицего амбала, Ульфа отвели в их покои и заперли. Староста явно всё ещё не верит, что Орвир согласен на женитьбу.
Ульф побродил пару часов по комнате, осмотрел из окна двор, даже прикинул, как он мог бы сбежать. В какой-то момент, он даже всерьёз подумал об этом. После гибели родни, оказаться приемным ребёнком зажиточного крестьянина было не худшей перспективой, если бы не одно «но».
За те дни, что он провёл с Орвиром, его жизнь стала удивительной и необычайно интересной. Он трижды убегал от погони, едва не подстрелил короля грифонов и даже летал верхом на его слугах. Ульф вдруг подумал, что расскажи он об этом сельским мальчишкам, ни один не поверит, но его это уже не волновало. Он знал, что это было, он помнил всё до мелочей, а теперь, эта жизнь могла окончиться также быстро, как и началась.
Ульфу стало невыносимо тоскливо, он мог легко сбежать, но бежать было некуда. Мальчик молча стоял и смотрел на закат, по его щекам бежали крохотные, как льдинки, слезы. Он прощался с той загадочной жизнью и с тем удивительным миром, которого он теперь не увидит никогда.
После захода солнца, Ульф тихо лёг на свою лавку и попытался уснуть, но сон не шёл. Пережитые волнения не давали глазам сомкнуться и погрузить его в мир грёз. Неожиданно, он почувствовал опасность. Ульф быстро прыгнул в угол и, затаившись в тени, вытащил из-за пазухи кинжал, подаренный Орвиром. Несколько мгновений он сидел не дыша и вслушивался в каждый шорох. У двери послышался легкий толчок или удар, понять было трудно, а затем дверь отворилась, и Ульф увидел на пороге крепкого мужчину в ярко-красных доспехах. Он постоял секунду, а затем повернулся прямо к Ульфу и произнес шёпотом:
- Молодец, последние дни не прошли даром, только в следующий раз, стирай одежду лучше, а то тебя по запаху с другого конца терема учуять можно. Ладно, собирайся, нам пора.
- Куда? - оторопело спросил Ульф.
- Как куда? У нас дела, ты что, забыл? – спросил Орвир удивлённо.
- А как же свадьба? – ляпнул Ульф, совсем растерявшись.
- Знаешь, что говорят большинство приговоренных к смерти?
- Нет, – ответил Ульф честно.
- Я слишком молод, чтобы умереть, – последние слова Орвир выделил особенно.
Ульф чуть не завизжал от радости, его глаза засияли так, словно он был тем самым приговорённым, которого только что амнистировали.
- Но, почему ты согласился, почему было просто не отказаться, ты бы легко победил этих дуболомов, – спросил мальчик вслух.
- Злой ты, - расстроенным тоном ответил Орвир. – Что они тебе плохого сделали? Они нас накормили, отдохнуть дали…
- Ну, тебе они не только это дали, – перебил его Ульф. – A зачем ты изображал сельского увальня?
- Ты ж сам видел, староста и так с меня глаз не спускал, а если б он не думал, что я прост как скамья, то мог вообще в баню не позвать, а может и в деревню не пустил бы. Умных никто не любит потому, что боятся остаться с носом, так что не будь умным всегда, иногда стоит побыть и дураком, – ответил Орвир наставительно.
- Ага, видимо баня того и вправду стоила, – Обиженно ответил Ульф, - а я тут сидел, балками потолочными любовался.
- Зато успел узнать, как отсюда сбежать можно, если б я время не выиграл, когда б ты всё так детально изучил? – спросил Орвир серьёзным тоном.
- А пол ночи ты что делал, тоже время выигрывал? Весь такой порядочный, благовидный, – не уступал Ульф.
- Не важно, зачем отказываться от того, что даёт тебе жизнь. Надо принимать и расставаться с вещами легко. Вот ты спросил, - «почему я не полез в драку»? – Орвир вздохнул. - Убивать беззащитных крестьян, только за то, что они мыслят как крестьяне, это, по меньшей мере, глупо. Ладно, я думаю, ты уже понял, как нам выбираться дальше, так что показывай дорогу, – попросил Орвир таким тоном, что мальчик сразу почувствовал себя опытным охотником, ведущим неумелых новичков через лес.
Ульф мгновенно забыл обо всём на свете, наконец, он мог внести свою лепту в их спасение, а не прятаться за спиной всемогущего воина. Он быстро вылез на небольшой выступ, окаймлявший стену снаружи терема, прошёл по нему несколько шагов, а затем спрыгнул на крышу пристройки. Та тихо, почти неслышно, скрипнула, на пол посыпалась труха и пыль, но помещение пустовало, потому Ульф не волновался, что шум кто-нибудь заметит.
Орвир ловко повторил все его действия и они побежали по крыше, словно наёмные убийцы. Их силуэты явно выделялись в свете луны на фоне тёмного неба, но двор был пуст, а стража расставлена только возле их покоев. Видимо, Крепень и впрямь уверовал в своё счастье. Перепрыгнув с крыши через ограду, они направились к конюшне.
Она стояла отдельно, чуть в стороне от терема, чтобы запах коней не докучал его жителям. Возле конюшни стоял молодой парень в льняной рубахе до колен и смотрел в небо. Он долго что-то бормотал себе под нос и Орвир уже решил, что придётся сделать что-то нехорошее, но в этот момент из боковой двери терема выглянула молодая девушка. Лунный свет лишь на пару секунд осветил её, но Орвир успел разглядеть тонкие, округлые черты лица, широкие глаза и стройную, немного худоватую фигуру.
Парень мигом оказался возле неё, и они скрылись за дверью. Быстро перебежав через двор, Орвир осторожно открыл стойла и вывел двоих лошадей. Повод одной из них взял Ульф, и они медленно пошли по улице. Мальчик шагал довольный, почти счастливый, ему не только удалось посодействовать их побегу, но теперь у него был и свой собственный конь.
Так или иначе, но радость длилась не долго. Едва они вывели коней за околицу, как Орвир шмыгнул в кусты и вышел оттуда весь увешанный поклажей. Проворно навьючив всё это на одного из коней, он запрыгнул в седло второго и выжидающе посмотрел на Ульфа. Мальчик открыл, было, рот для возражений, но Орвир дал понять взглядом, что за ними может быть погоня и сейчас не до того.
Пришлось ему снова ехать сидя впереди Орвира, будто ему пять лет, и он не умеет управлять конём без помощи взрослых. Едва Ульф взобрался в седло, как Орвир пришпорил коня и они умчались в темную ночную даль.
Рапкан пришёл в себя. Голова сильно болела, а тело плохо слушалось, он с трудом повернулся и попытался осмотреться, но перед глазами всё плыло. Решив не тратить силы зря, Рапкан откинулся на койку и лежал. Через некоторое время, боль в голове поутихла, а зрение прояснилось.
Он лежал в странной хижине с полукруглой дверью занавешенной стеблями плюща закреплёнными на балке. В дальней стене виднелось крохотное круглое окно, едва-едва освещавшее помещение. Стены были деревянными, но, присмотревшись, Рапкан заметил, что это не совсем стены, а точнее это и вовсе не они. Помещение было вырезано в стволе огромного дерева.
За стеной послышались лёгкие шаги. Рапкан прикрыл глаза и стал глубоко дышать, как он обычно делает во сне. В комнату кто-то вошёл, явно небольшого роста и весом не тяжелее оленёнка, скорее всего девушка. «Девушка», - промелькнуло в голове Рапкана. Он помнил, что встретил очаровательную девицу с невероятно чистым и невинным взглядом. Недолго думая, Рапкан застонал и приоткрыл глаза. Девушка от неожиданности ойкнула и закричала:
- Дедушка Сдуб, дедушка Сдуб, он пришёл в себя! – на миниатюрном личике проступила нежная улыбка.
- Чего шумишь? Я говорил, что поставлю на ноги, а ты всё не верила, расстраивала старого Сдуба, – произнёс, входя в помещение, невысокого роста старичок.
Вместо одежды, на нём были какие-то тряпки облепленные листьями, колючками и мелкими веточками. Старик был почти лысым, вокруг голой макушки тоскливо росло кольцо седых волос. Его слова произвели на девушку сильное впечатление. Её щёчки налились румянцем, она опустила взгляд и едва слышно произнесла:
- Простите дедушка Сдуб, – в её голосе было такое искренне раскаяние, что Рапкану захотелось дать под дых злобному дедушке пользующемуся наивностью девушки. Кроме того, ему стало неприятно от того, что все говорят так, словно его тут нет.
- Что это за место и кто его хозяин? – спросил он твёрдо, не показывая ни малейшей слабости в голосе.
- Я хозяин, а лежишь ты в дупле. Ты парень большое дело сделал, леса окрестные от дикого зверя спас. Да и красавицу эту тоже, судя по её рассказам. Тебе, как водится, тоже досталось, но ничо, дед Сдуб знает как врачевать. Ребра ещё не срослись, но уже через неделю будешь бегать пуще прежнего, – ответил старик ковыряясь в стоящих у стены полках.
- Я приготовила поесть, ты голоден? – спросила девушка слегка смущённо.
- Голоден, да не то слово, я съел бы ту тва… того зверя, что пересчитал мои рёбра, – ответил Рапкан бодро, старательно скрывая острую боль в боку. Перед девушкой и чахлым стариком показывать слабость было стыдно.
Он привстал на кровати и только теперь, обнаружил, что он лежал абсолютно голым, если не считать тряпиц которыми была перевязана его рана. Он быстро лёг обратно и пошарил взглядом по комнате. Девушка встрепенулась, как листок в порыве ветра:
- Я совсем забыла, сейчас принесу вашу одежду.
- Твою, - мягко произнёс Рапкан, - твою.
Девушка неловко улыбнулась и быстро удалилась за занавеску.
- Стеснительная у тебя жена. Моя, помню, меня могла таким словом назвать, что цветы вяли, – с лёгким кряхтением произнёс старик.
Рапкан онемел, он пытался ответить, но только глупо двигал губами, словно рыба. Через несколько мгновений он опомнился и спросил:
- С чего ты взял, что она моя жена.
- А кто, - удивился старик. – Привезла тебя, выхаживала, меня терпела. Она ж спала возле твоей кровати, хотела на стуле, так я не позволил, пришлось кушетку ей ставить. Это в мои-то годы.
Рапкан едва не подпрыгнул от радости, его лицо засияло, как солнце в жаркий летний день. Он вспомнил, что девушку зовут Тайра, и какой была их встреча там, в лесу, перед самой схваткой.
- Вот твоя одежда, я всё постирала и зашила… - произнесла Тайра внося в комнату кипу белья.
- А на ремень нашила новую пряжку, – закончил за неё старик и засмеялся. – Ну ладно, ты, сокол, уже ходить могёшь, так что жду вас за столом.
- Да, я тоже подожду там, – быстро добавила Тайра.
- Нет, - вырвалось у Рапкана. Он не хотел, чтобы она уходила, - поможешь мне одеться, – придумал он сходу.
Ему не хотелось, чтобы она подумала, что он грубый мужлан готовый при первом удобном случае воспользоваться женской слабостью, хотя на самом деле именно таким он до сих пор и был.
- Да, конечно, - робко согласилась Тайра.
Она отвернулась, и Рапкан быстро накинул рубаху и штаны. Он встал и подошёл к ней держа в руках ремень, единственную деталь его одежды, что имела застёжку. Тайра резко обернулась. Рапкан от неожиданности уронил пояс, и тот грохнулся на пол с характерным грохотом. Тайра положила руки на плечи Рапкана и в этот момент он подумал, что гадкий старикан обо всём догадывается и сейчас тихо посмеивается над ними, но ему было уже плевать.
Их губы встретились и слились в пылком, но невероятно нежном поцелуе. Жар разлился по всему телу Рапкана, но он не смел ухватить её и бросить на кровать, как это часто бывало с другими женщинами. Он боялся даже обнять её сильнее, чем надо, боялся проявить малейшую грубость. Она была такой нежной и чистой, что хотелось не ублажать плоть, а просто обнять её и быть рядом, защищая от всей грязи и всех тягот этой жизни.
Неожиданно, она отстранилась. Рапкану показалось, что он всё-таки сделал какую-то ошибку.
- Что-то не так? – спросил он, думая про себя какую глупость он ляпнул.
- Нет, нет, - слегка взволнованно ответила Тайра, - просто еда остынет, да и дедушка Сдуб нас уже заждался, – ответила она с нежной улыбкой.
- Да, действительно, - сказал Рапкан, проклиная себя за тупость. – Пойдём, попробуем твою стряпню, – добавил он уже бодрее, и они вышли взявшись за руки.
Никакой трапезной за занавеской не оказалось. Они попали на поляну укрытую кроной гигантского дуба. Ствол дерева был настолько широк, что дупло, в котором отлеживался Рапкан, казалось вполне обычным дуплом, а не просторной комнатой. Крона накрывала всю поляну до самых краёв, где она сливалась с кронами других деревьев.
Рапкан ещё никогда не видел таких гигантов. Он громко выдохнул и произнес что-то нечленораздельное, на что старичок тихо хихикнул.
Стол стоял недалеко от дуба. Они подошли, но не успел Рапкан предложить Тайре сесть, как она едва заметно высвободила руку и принялась ухаживать за ним. Она поставила перед ним тарелку с кашей, кувшин с водой, и пододвинула ближе жареного зайца. Рапкан конечно предпочел бы зайцу - кабана, а воде – вино, но он наигранно втянул ноздрями запах душистых пряностей и мяса и принялся уплетать еду за обе щеки.
К собственному удивлению, он вдруг понял, что зверски голоден и, что на самом деле, еда просто великолепна. Обедали молча. Было слышно только чавканье Рапкана, и хруст костей, перемалываемых его массивными челюстями. Когда тарелки опустели, а от двух зайцев остались только обглоданные косточки, Тайра встала и начала убирать посуду. В этот момент, Рапкан поинтересовался у Сдуба, где его конь и оружие.
- Конь у старосты, он вызвался за ним ухаживать, пока ты выздоравливаешь, – ответила за старика Тайра. – Я сперва не хотела отдавать, но здесь его держать было нельзя.
- Зря, – заметил Рапкан.
- Что зря? – переспросила Тайра.
- Зря сразу не отдала, староста за ним хорошо ухаживал, я уверен, – бодрым тоном заявил Рапкан.
- Но, ведь это чужой конь, – удивилась Тайра.
- Он его взял, уверенный, что я помру, и конь достанется ему. Так что, он ухаживал за своим конём, а за своим плохо не ухаживают, – объяснил Рапкан.
- Злой ты, на доброго человека наговариваешь, – обиженно ответила Тайра.
Рапкан немного покраснел, он то знал, что за добрый человек староста, который сразу смекнул, как ему избавиться от зверя их руками. Но слова Тайры задели так, словно он плюнул в лицо святому.
Сдуб объяснил, куда сложил его снаряжение, и Рапкан пошёл в свою комнату. Меч оказался там, где и указал старичок. Рапкан достал его и сделал пару движений, бок тут же откликнулся острой болью. Булатный клинок игриво сверкал на солнце, словно просился в бой, но боль в боку взывала к обратному, и Рапкан, надев кольчугу, повесил меч за спину. Приладив клинок поудобнее, он вышел обратно на поляну.
Рядом мгновенно оказалась Тайра. Её щеки налились легким румянцем, грудь вздымалась часто, а взгляд выдавал волнение. Она подошла и, положив руки ему на грудь, спросила:
- Уже уезжаешь? – в её глазах проступила влага.
- Да, - ответил Рапкан с горечью, - долг есть долг.
- Но твои друзья уехали три дня назад, вряд ли ты их догонишь, – отчаянно сопротивлялась Тайра.
- Я должен, - сухо ответил Рапкан. В его груди разгоралась жгучая боль.
- Но как же я? – прямо спросила Тайра, крохотные слезинки побежали по лицу, оставляя блестящие дорожки.
- Я вернусь, обещаю, – ответил Рапкан твёрдо. Он сам чуть не плакал от того, что довел её до слез, – я вернусь, и мы… - Он замялся, ни разу в жизни он не говорил подобных слов, к горлу подкатил не просто ком, а целый валун. Рапкан собрался с духом, и, плюнув на всё, будто попрощавшись с жизнью, произнёс: - и мы поженимся. Обязательно, потому, что я тебя люблю, – после этих слов, на душе стало легко и радостно, будто избавился от непосильной ноши, тяготившей его долгие годы.
- А я тебя, - ответила Тайра и поцеловала его.
Они не могли остановиться, не могли утолить жажду быть рядом друг с другом одним этим поцелуем. Казалось, что ничто во вселенной не имеет значения, кроме этого момента. Наконец Рапкан мягко отстранился и, улыбнувшись, пошел в свою комнату собирать вещи.
Когда он вышел на поляну вновь, за его спиной красовались меч и пластинчатый лук. В руках он держал пустую дорожную сумку. Тайра не желая слушать вялые отговорки, быстро наполнила ее всевозможной снедью и даже выпросила у Сдуба два бурдюка вина, которые тот явно берёг на черный день.
Хотя сумка была уже полна, Тайра продолжала суетиться, то вдруг вспомнила, что забыла положить в дорогу хлеба, то подтягивала ремень Рапкана, то беспокоилась, не забыл ли он чего-нибудь. Рапкан молча наблюдал, как она всячески оттягивает его отъезд, но поделать было ничего нельзя. Он нежно обнял её за плечи и, поцеловав в губы, тихо произнёс:
- Я ни разу не нарушил своего слова, я вернусь, – с этими словами он повернулся и пошел по тропе в сторону деревни.
Тайра тихо плакала, глядя ему в след, ей казалось, что долгожданное счастье, о котором столько мечтала, опять ускользает от неё. У неё не было недоверия к Рапкану, но она чувствовала смертельную угрозу, нависшую над ним.