В 1991 году Лёва решил оформить пенсию и уйти с работы. В его жизни работа была всем. Уход на пенсию был для него сильным психологическим ударом. Волновался он и из-за отъезда Аллы.
С приходом к власти Горбачёва в 1985г многие стали ездить заграницу. Евреи же получили возможность репатриироваться в Израиль, или эмигрировать в другие страны. Воссоединялись семьи. По замыслу Иры наша семья должна была воссоединиться с уже проживающей в Америке Аллой. Алла прислала запрос. В документах на выезд были записаны Ира, её дочь Оля, с ребёнком Даней, ее муж Володя, и свекровь- Мелица, а также я, и мой муж Лёва.
Все переговоры об оформлении документов и о возможной эмиграции Ира вела только с Лёвой. Моё мнение их не интересовало. Я перевозилась, как вещь! Поскольку все разговоры и решения проходили без меня, я вначале молчала. Я не собиралась эмигрировать, тем более в Америку. По отношению ко мне Иры и по письмам Аллы я понимала, что им на меня наплевать. Я слишком много выстрадала, когда жила с ними, чтобы вновь оказаться вместе. Кроме того, мой сын Юра, больной человек, без семьи, живёт в Израиле, а мой дядя, 85-летний, одинокий старик хочет, чтобы я приехала к ним. Если уж уезжать из города, где я родилась, перенесла блокаду, все горести и радости, то только репатриироваться в Израиль, где я нужна и могу ещё помочь сыну, где я не буду чувствовать, что я какая-то еврейка.
Об этом я сказала Ире и Лёве. Лёве я дала возможность свободного выбора: оставаться пока в Ленинграде со мной, или уезжать с Ирой…
Ира за него оформила все документы. Он даже отметился с жилплощади. Володя, муж Иры и его мама, Мелица Александровна, также отказались уезжать.
Все эти разговоры, нервотрёпка, только ухудшали и Лёвино, и моё здоровье. Мы находились в состоянии психологического напряжения. Эти и предыдущие перегрузки не прошли бесследно. Ещё раньше у меня развилась гипертоническая болезнь; в 1985г появились боли и ограничение подвижности в левом тазобедренном суставе, и я заметила, что левое бедро утолщено и искривлено. В Военно-Медицинской Академии сделали рентгеновские снимки. Диагноз- Болезнь Педжета……… Поражено левое бедро и левый тазобедренный сустав. В Институте ортопедии рекомендовали физкультуру, массаж, корсет и ходить с палкой. Так, с 1987г я стала ходить с палкой в 66 лет (ю.с.- ну, что же делать? Мне приходится ходить с палкой с 34х лет, тоже по поводу заболевания левого тазобедренного сустава, только другого…). Здоровье оказалось значительно расшатано. Периодически попадала в больницу.
Вернусь назад. В 1991 году, в Сентябре, я поехала в гости, в Израиль, к Юре. В то время были трудности с оформлением документов… Прямого рейса в Тель-Авив из Ленинграда не было. Ехала в поезде до Москвы. Там, на самолёт, в аэропорту, меня проводили Инна с Толей. Самолётом летела из Москвы до Кипра, а от Кипра паромом до Хайфы. В Хайфе встречали меня Юра и Лёня, мой первый муж- отец Юры, который тоже репатриировался в Израиль (в Августе 1991).
Два месяца я пробыла в Израиле. Впервые увидела маминого брата Вилли, свою двоюродную сестру Эделин, её дочерей и мужа Сидни. Я поселилась в домике Вилли, где жил и Юра, в Тивоне- городок с 15000 населения. Очень ухоженный, уютный, в 20 км от Хайфы. В то время Юра уже закончил ульпан, овладел ивритом и сдал экзамен на право работать врачом. (Ошибка. Последнее было уже 30 Декабря 1991г-ю.с.). Были у него и там «срывы».
Дядя Вилли добрый человек. Жаль, что маме не удалось с ним повидаться. Юра ухаживал за ним. Была у него и мътапелет (домработница, назначаемая государством). В тот приезд я была на нескольких экскурсиях, посетила родственников, Дворкиных в Хайфе (Идочкиного мужа, Володю, Любу и Ирочку).
В 1993г я продала кое-какие вещи, оставленные мне мамой и вновь уехала в Израиль. Вконец измотанная нервотрёпкой, разговорами об эмиграции, я решила посоветоваться с Юрой и прервать нарастающее нервное напряжение.
Вылетела прямым рейсом из Ленинграда в Тель Авив 31.05.1993. В этот приезд, я не ездила ни на какие экскурсии. Посетила брата Лёвы, Илюшу с его женой Нелей в Беэр-Шеве , Фиму в Тель Авиве, Дворкиных. Повстречалась с ленинградской приятельницей Аннетой Евсеевной, которая тоже приехала в гости к сыну.
Убедилась, что пенсионеры живут сносно. Юра страдает от алкоголизма. Работать не может. На почасовую работу не устроиться. Я поняла, что если ему придётся жить одному, то моя помощь ему нужна. На два пособия жить легче. Вернулась в Ленинград ночью 12.07. Встретили Соколинские.
Дома я окончательно высказала своё решение- никуда пока не уезжать. Считала, что и Лёве с его болячками надо сидеть на месте. Лёва к тому времени уже получил нужные документы, выписался из квартиры,-т.е. собирался уезжать с Ирой без меня. 12.09.93 Ира собралась в Москву за билетами и визой. Вдруг, Лёва решил не визировать паспорт и остаться в Петербурге….
22 Сентября Лёве позвонила двоюродная сестра его первой жены- Лели, и сообщила, что умер двоюродный брат Лёли- Гриша. Лёва решил ехать на похороны.
25Сентября, в 10ч утра, он, несмотря на мои уговоры не ходить- ушёл. Хоронили в Комарово, загородом. После похорон поехал на поминки. Во время поминок он потерял сознание и был доставлен в реанимацию больницы им.Куйбышева, что на Литейном Проспекте. В 18ч позвонила Оля и сказала, что дедушка в реанимации, в больнице Куйбышева. Я там была уже в 19ч. Приехал и Володя, муж Иры.
Лёва был в тяжёлом состоянии. Пульс слабый. Живот вздут. Нижняя половина тела и ноги- цианотичные. При мне была рвота. Меня выставили из реанимации. Состояние его было безнадёжное. Я отдала врачу амбулаторную карту с выпиской из больницы, где была диагностирована аневризма аорты.
26.09 я была у него утром и вечером. Ира с подругой тоже была. Домой я приехала с ужасным самочувствием в 10 вечера. Давление было 200/100! 27.09 встала утром, давление тоже 200/100. Приняла кристепин. Позвонили Ира и Инна Павлова, уговаривали меня лежать.
В 17:40 позвонил Володя. Он сказал, что Лёва умер.
Я плохо воспринимала реальность. 1 Октября, в 13ч- кремация. После кремации- поминки в столовой института. В институте был вывешен некролог:
27 Сентября 1993года скоропостижно скончался Глускин Лев Яковлевич (1.11. 1915—27.09.1993). Почётный ветеран труда, Лауреат государственной премии СССР,доктор технических наук, профессор. Далее излагались его заслуги в металлургии и человеческие качества.
5 Октября 1993г на Преображенском, еврейском кладбище, была захоронена урна. Инна уехала в Москву, а Толя остался.
Трагические события в семье произошли на фоне трагических событий в Москве. Разногласия между Парламентом и Президентом привели к вооружённому конфликту.
Толя обосновался в комнате Лёвы. Затеял ремонт на кухне. Ремонтировал ночью. Днём выпивал. Толя измучил меня бесконечными разговорами о том, кому достанется квартира после моей смерти. Он меня заранее хоронил! У меня были боли в сердце, артериальное давление 200/100. Пришлось вызвать неотложку…. Толя вёл себя по хамски. Хотел забрать телевизор и другие вещи. Мне было не жалко вещей, но возмущало его хамство и мародёрство. Ира (тоже?)ночевала. Утром вновь была скорая. Я попала в кардиологическое отделение больницы Ленина. Провожала меня Ира.
Девять дней я провела в больнице. 13 октября в больницу пришла Ира, и просила меня подписать документ, оформленный ею в нотариальной конторе- о том, что я отказываюсь от наследства на дачу. Меня возмутил сам факт. Я сказала, что от наследства не отказываюсь, и документ не подписала.
Выписалась я из больницы 21.10, днём. А 22.10 у меня в квартире собрались все родственники, устроили проводы Иры в Америку. Я еле высидела из-за плохого самочувствия. Ира ночевала у меня. 23-го, утром, она уехала. Мы попрощались. 24-го она уехала в Москву. Больше я её не видела. Она- в Америке.
В Марте 1994 (17-го)из Москвы приехала Инна выяснять вопрос о наследстве на дачу (т.к. завещания не было.). После смерти Лёвы на собрании нашего кооператива я была оформлена как хозяйка дачи и участка. Инна приехала с документами: копии свидетельства о смерти Лёвы, о её рождении, справки из жакта (жил. конторы). Разговор вёл Саша. Он хотел, чтобы дача не продавалась, а была бы оформлена половина на Грабовских (т.е.на него), а после моей смерти вся дача перейдёт к ним. Он сказал, чтобы я оформила дачу на них. – А как же Ира и Алла?- спросила я. Ответа не последовало.
Меня поразило и обидело, что обо мне разговора не было. Их не интересовало, как я буду жить на пенсию, не имея других средств к существованию. Кто будет мне помогать в случае болезни? Ведь я осталась совсем одна и больная. Они на себя не брали никаких обязательств. Инна сказала, что я смогу сдавать комнату в своей квартире. Боже, кого я вырастила! Ведь я сама собиралась оформить половину дачи на Сашу, и половину на Аню, т.е. на внуков, т.к. у них будут дети и они живут в Петербурге. Аня (и Лида) отказались от наследства, считая, что ей не нужен конфликт с Сашей в будущем, а она в этой возможности уверена.
Заканчивая этот неприятный разговор, я совершенно спокойно сказала, что мне всё понятно, и с ними надо действовать по закону. А по закону им на троих полагалось половина, минус четверть от 2й половины стоимости дачи. Мне причиталась половина + четверть от 2й половины. Я была настолько шокирована поведением детей, которых я вырастила, что была тверда в своём решении. Инна после этого разговора исчезла. Председатель дачного кооператива сказал мне, что «ваша дочка была у меня, и узнавала, не может ли дача быть переведена на моё имя?»….