Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2014/06/27/373
Кто любит шутить,
тот бывает часто бит.
Пройдя еще шагов двести, Иван вывернул к высоким стрельчатым дверям и замер в удивлении. Уж чего только он не ожидал увидеть, но вот такого точно не предвидел. И где? В самом сердце Российской империи, в цитадели власти, в самом надежно оберегаемом месте и такое увидеть!
У входа в обеденную залу замерли два здоровенных чернолицых охранника в форме военной полиции америкосов. Смотрели они недобро и покручивали в руках дубинки, намекая на весьма тяжелые последствия для любого желающего в те двери пройти.
– Стоп, ахтунг, клозе доор! – заорал первый охранник.
– Цурюк, геноссе, комильфо? – постукивая дубинкой по лопатообразной ладошке, ласково поинтересовался второй.
– Это что такое? – неведомо кого спросил Иван. – Нас завоевали? Пошто мне никто не доложил? – мал-помалу закипал Иван, только начавший входить в роль вседержца беспощадного и всевластного.
Он собрался было по старой пилотской привычке ринуться в драку с мордобоем, но запыхавшееся от длительной пробежки царское тело вяло отозвалось на молодецкий порыв.
– Гутен в морду! – грозно рявкнул один из черномазых стражей.
– Не «в морду», а «морген», сколько можно тебя учить, – поморщился другой.
– Нехай в морге, – не стал спорить первый, скорчил зверскую рожу и рявкнул, что было сил: – Гутен в морге!
– Да не в морге, а морген, утро доброе, гутен морген, деревня, – сплюнул другой охранник.
– То-то я думаю, словечко странное для такого случая, я ж думал это «Как щас дам в морду!» по-англицки, – расплылся в широкой белозубой улыбке первый страж.
– По-немецки, да это без разницы, – махнул безнадежно рукой второй.
– А вы что, по-русски понимаете? – изумился Иван.
– А тож, мы ишо на нем и разговаривать можем, – смущенно признался первый, понизив голос до басовитого шепота. – Но не положено.
– Так, давайте по порядку, – совсем запутался Иван. – Вы кто?
– Петр… Егор… – коротким звонким эхом рявкнули чернокожие стражи.
– Ага… понятно… нет, ничего не понятно! Какие к черту Петр-Егор, вы кто такие и почему америкосские полицаи в моих палатах, как у себя дома? Охрана-а-а-а! – заорал Иван, сообразив, что без личной охраны царь и на горшок не ходит.
– Ща те будет охрана, козел драный, – ощерился первый охранник, назвавшийся Петром, и, быстро подшагнув к царю, врубил ему дубинкой по ребрам. – Ишь ты, царем вырядился, словно я царя не знаю!
Не сильно ударил, больше для порядка, но обидно до жути. Как же так, мать моя женщина, с каких это пор америкосы царя дубинками лупцуют, а охрана его бездействует, и царя никто оберегать не кидается.
– Егорушка, дай ему по кумполу для порядка, чтобы не гоношился. Всяка мелюзга будет тут в коридорах шастать, а тут с минуты на минуту сам царь придет. Вырубай его и тащи за занавеску, потом разберемся.
– Так я же царь! – возмутился Иван, поспешно уворачиваясь от хватких рук Егора.
– Ишь чо выдумал, – заржал Петр и кинулся на подмогу Егору, отсекая Ивану пути к отступлению. – Наш царь герой, богатырь, на голову выше любого гвардейца, рукой двинет и рота ляжет, ногой стукнет, крышу снесет. Да я тебя, мелюзга плешивая, за слова твои подлые с дерьмом смешаю, ты у меня узнаешь, почем фунт лиха, – приговаривал Петр, охаживая царя несильными оплеухами.
Несильные-то несильные, но рука у Петра тяжелая, а тело царское нежное.
– Царь это, царь, – заорал подоспевший дворецкий, – отпустите ироды!
– Царь я, ц-а-а-рь! – заорал Иван во весь голос. – Ты где такого царя видел, остолоп? – подключился к Ивану и сам царь. – Да я тебя в казематах сгною, гад паршивый! Отпусти царя, мерзавец! Поставь меня на пол, урод черномазый! – верещал Иван, пытаясь вырваться из цепких лап Петра.
Охранники переглянулись, Егор в ответ на вопрошающий взгляд Петра, пожал плечами. Михалыч ринулся было царю на выручку, но остановился, нарвавшись на недобрый взгляд охранников.
– Ну, на картинке видел, – осторожно пояснил Петр, опуская царя на пол.
– А ты точно царь, что ли? – жалобно пробасил Егор, пытаясь оправить на Иване помятый камзол.
– Царь я, точно царь, и кто вас сюда поставил только остолопов эдаких? – возмущенно бурчал Иван, оттолкнув заботливые клешни Егора.
– Дык мы ж это… потешный полк мы, – жалобно хором промычали охранники.
– А почему черные, почему в форме незнамо какой?
– Дык царский указ был, ваш то есть указ, Ваше Величество – потешному полку переодеться в форму америкосов, встать вместо обычной охраны на всех постах и вести себя так, словно америкосы дворец захватили, – торопливо пояснял Егор.
– И это, еще в указе было, чтобы мы непонятное чего лопотали, чтобы все нас за не русских принимали, – подхватил Петр.
– А по морде? По морде бить тоже в указе было? – язвительно поинтересовался Иван.
– А как же? – хором рявкнули охранники. – Первым делом. Всех лупить, но не до смерти, так чтобы все по-настоящему казалось. Приказано баталию играть совсем как взаправду.
– Да от ваших побоев неровен час в плен сдаться надумаешь! – обиженно выговорил Иван, потирая ушибленный бок.
– На этот случай тоже есть распоряжение, – ухмыльнулись охранники, чувствуя царский интерес.
– Кто в плен сдаться надумает, тех на заметку брать и в тайную канцелярию докладать незамедлительно, потому как, кто в потешной игре слабину дал, тот в бою с потрохами продаст.
– И я это все сам придумал? – восхитился Иван.
– А кто ж еще? – удивились охранники и озадаченно переглянулись.
В голосах их улавливалась еле заметная напряженность, картинка по их мнению складывалась странная – царь указ издал, царь в курсе указа, а выпытывает про сей указ, словно в первый раз о нем слышит. И возникает законный вопрос:
– Под дурачка косишь? – ласково осведомился Егор, засучивая рукава.
– Царь говоришь? Ну, держись царь, быть тебе битому за обман и наглость! – подхватил Петр, многообещающе стукнув дубинкой по ладошке.
– Э-э-э-эй, не балуй, братцы! – отпрыгнул Иван в сторону под прикрытие дворецкого, осознав собственную ошибку. – Мало ли каких я указов в день пишу? Забыл! Или по-вашему царь обо всякой ерунде помнить должон? У меня дел важных ого-го-го, куча! К тому же проверить надо, а вдруг вы и в самом деле враги? – прищурился Иван заговорщицки.
Охранники тяжко вздохнули и плечи их поникли.
– Оно, конечно, мы ж понимаем, и на старуху бывает поруха, вы уж, Ваше Величество, не взыщите, мы ж не со зла, а во исполнение указа, так сказать… – жалобные причитания в устах здоровенных чернокожих охранников выглядели столь нелепо, что Ивана от хохота едва на пол не свалился.
– Ой, уморили, ой держите меня, а то помру на месте, – сквозь смех причитал Иван. – Где ж вас таких черномазых отыскали-то?
– Так то ж грим, Ваше Величество, – поспешил пояснить Егор. – У америкосов в армии каждый первый негр, никак нельзя было с белой рожей в америкосов играть представление.
– Грим, говоришь? – едва сдерживая смех, простонал Иван. – Тогда понятно, тогда пойдет! По всему дворцу сейчас такая потеха, говорите?
Иван представил, какая суета сейчас творится в царских коридорах, сколько народу с перекошенной рожей отбивается от захватчиков или смиренно сдается им в полон. Вот ведь придумал, ай да бестия, ай да царь!
– Молодцы! Так держать! Только вы это… перед тем как потеху затевать, портретик царя-то спрашивайте у командиров. Ишь ты – родного царя не узнать! Номерочки коммуникаторов на бумажку запишите, будет плохое настроение, вызову, – Иван порылся в карманах, выудил какую-то бумажонку.
Егор нацарапал трясущейся рукой требуемое и угодливо согнувшись протянул бумажку царю.
– Это же надо, самого царя и по морде! – снова ухмыльнулся Иван, представив, как о таком случае можно красочно рассказать за кружкой другой пива.
– Виноваты, Ваше Величество! – рявкнули, вытянувшись в струнку, гвардейцы.
– Нечего виноватиться, ежели по приказу, так и виниться нечему! Молодцы! Будем знакомы, царь… царь… – Иван пожал руки засмущавшимся охранникам и, толкнув ногой дверь, ввалился в залу.
***
Завтрак сьешь сам,обед отдай врагу!
Оставь место для выпивки на ужин!
– Мать моя женщина! – охнул он, увидев огромную залу, уставленную столами и толпу народа, оживившегося при его появлении.
В первый момент Иван смутился, не приходилось ему до этого часа в столь неожиданную и непонятную ситуацию попадать. Одно дело, когда в темном переулке на тебя одного шестеро с дубинками вываливаются. Тут и дурак смекнет – кого можешь бей, от остальных ноги делай. А тут ни в морду дать, ни сбежать, попал как кур в ощип.
– Смирна-а-а! – гаркнул он неожиданно и замер, соображая что же дальше делать в таких случаях полагается по этому самому, как его – этикету.
Мужчины подтянулись, вытянувшись по стойке смирно. Дамы кокетливо замахали разноцветными веерами, бросая пылкие взоры в сторону опешившего царя. Видимо подобное в их кругу не было принято, потому присутствующие сочли слова царя хорошей шуткой и поддержали как могли.
Гости старались держаться гордо и значительно, но вид их выдавал недавнее знакомство с потешной баталией. У кого синяк под глазом, у кого шляпка набекрень, но никто претензий не высказывает, жаловаться не спешит, видать не в первый раз в подобный оборот попадают – привыкли уже.
– Вольно, вольно! – значительно тише и без прежней уверенности скомандовал Иван. – Поздравляю всех с успешным прохождением баталии!
С одной проблемой расплевались, так теперь место свое найти нужно. Он закрутил головой, пытаясь увидеть нечто эдакое, особенное. В принципе он понимал, что царское место выделяться из прочих, но чем именно не мог сообразить. Может кресло красное? Так они все красные! Может стол большой? Так маленьких тут ни одного нет! Может табличка, – мелькнула в голове отчаянная мысль, – табличка с надписью «Царь»? Нет таблички, дурацкое положение, попал как кур в ощип! Может сделать ручкой, мол дверью ошибся и удрать пока не поздно?
– Ваше Величество, вам во-о-о-н туда к высокому месту, там ваш столик, – прошептал тихонько Михалыч, чуя замешательство царя.
– А то я не знаю! – буркнул Иван, сообразив, что его растерянность оказалась доступной всеобщему обозрению, – Может у меня свои планы на сегодня?
– Конечно, конечно, Ваше Величество, как скажете! Я же так, на всякий случай, вдруг вы с… перепою, извиняюсь, забыли.
– Ладно, проехали! – милостиво буркнул Иван, – Веди меня дальше, а то я… с перепою, как ты верно выразился, в ногах шаток стал.
– Пряменько, Ваше Величество, пряменько так и шагайте!
Иван тоскливо оглядел зал, поежился под непрерывным обстрелом тысячи пар глаз и шагнул вперед, словно в холодную воду плюхнулся. Была не была, авось пронесет, а не пронесет, так вынесет.
– Обед, обед… – бурчал Иван себе под нос, – не могут, как люди пообедать на кухне, тишком ладком! Или в ресторанчике в кабинетике отдельном в приятной, но, подчеркиваю, ма-а-а-а-ленькой такой компании друзей. Потому что друзей много не бывает.
Он деревянно вышагивал по длинному персидскому ковру, пересекая тронный зал. Даже на плацу Иван не чувствовал себя так плохо. На плацу под взорами генералов ты один среди сотни, а то и тысячи таких же, как ты. Случись какая незадача, друзья прикроют. А тут как прыщ на морде и люстры светят, похлеще портовых сигнальных лазеров.
– Здрасьте! Рад видеть! Хорошо выглядите! – он кивал головой, помахивал ладошкой, улыбался в тридцать два зуба, опасаясь споткнуться и самым глупым образом рухнуть на ковер при таком стечение народа.
– Перестань раскланиваться, дурак, и рот закрой! Иди с гордым видом, ни на кого не обращай внимания! Ты же царь, дубина! Им за счастье видеть тебя, а ты их до обморока доводишь своим кривлянием! Весь образ царя-батюшки испоганишь, ирод!
– Слушай, а чо ты сразу не сказал, чего молчал глубокомысленно, пока мы шагали до этой залы?
– Я молчал?! Значит, это я виноват?! А ты, можно подумать, телевизор не смотришь, сидишь себе в Тьмутаракани и при лучине самогон дуешь, лаптем занюхиваешь – царь аж задохнулся от обиды, – ирод, захватчик хренов.
– Ну, ты это… потише, Ваше Величество. Больно мне нужно на ваши церемонии смотреть, нешто мне девок мало, чтобы я в телик пялился? Чего тут народищу-то столько, нельзя как-нибудь попроще отобедать?
– Нельзя! – сухо отрезал уязвленный царь. – Родственники все это, послы иноземные, люди знатные и прочая придворная ботва… тьфу, прости Господи! С кем поведешься, как говорится, от того и заболеешь!
– Вот только не надо. Может мы и не графья, но почтение имеем, а потому нам не сложно с народом вот так запросто поздоровкаться. Тем более с родственниками, своя кровь как-никак. Слушай, Ваше Величество, откуда у тебя столько родни? Они что, не помирают что ли?
– Помирают, а то как же? Они же люди-человеки, ничто человеческое нам царям не чуждо! – с достоинством отозвался царь.
– Или ты, шалунишка, налево бегал? – ухмыльнулся Иван.
– Не сметь… – рявкнул царь в бешенстве, – не сметь с царем так разговаривать! Да я тебя… ты у меня… палач… на дыбу… в темнице сдохнешь.
– Извини, Ваше Величество, по недомыслию ляпнул. У вас царей нету налево, все справа, – не удержался и опять схохмил Иван. – Все, все, намек понял, молчу.
– Помирают, – выдержав драматическую паузу, продолжил более спокойно царь, – только у каждого свой срок. А нам царям он ой какой большой дан. Зря, что ли меня, Иван, Вечным царем называют в народе? – гордо спросил царь.
– Как? Извини, прослушал, задумался! Как тебя в народе называют?
– Вечным, тетеря глухая.
– Ты меня извини, царь-батюшка, только в каком это народе тебя так называют? Да не ерепенься ты, Ваше Величество. Я вот сам, можно сказать из народа, а такой байки не слышал.
– Не слышал, подишь-ты, он не слышал, – возмутился царь, – конечно, не слышал, докладов боярских не слушаешь, вот и не слышал. Да, чтобы царствовать, лет тридцать нужно ту науку постигать и то самые азы освоишь. Ну куды ты со свиным рылом в калашный ряд? Опомнись, Ванька, окстись дурень, кто ты и кто царь? Да между нами пропасть бездонная, да я… – царь в запале готов был проклясть Ивана до седьмого колена, да Иван тоже неожиданно взбеленился.
– А хочешь, я сейчас на стол запрыгну, и цыганочку с выходом сбацаю? – угрожающим тоном осведомился Иван, – Хочешь? Легко…
– Стой! Стой, дурак! – осипшим от страха голосом заорал царь, – Всю политику мне порушишь, кто станет бояться царя-дурака? Ты уйдешь, а мне тут жить, не порть отношения с двором, изверг!
– Тогда извинись за дурака! – уперся Иван и приготовился прыгнуть на стол, слегка задрав ногу.
– Не буду извиняться, не положено царям перед холопом извиняться! – уперся царь.
– Как хочешь! Эх, цыганочка…
– Извиняюсь…
– А точнее? За что конкретно?
– Извини меня… Иван… за то, что…
– Слушай, мы так час стоять будем, у меня уже нога затекла, рожай быстрей!
– … назвал тебя дураком!
– Обрати внимание, я не злопамятный – попросил прощения и прощаю!
– Уф-ф-ф, аж сердце схватило, нельзя же так, Ваня, со стариком обращаться, я же тебе в отцы гожусь, а ты со мной, как с пацаном голоштанным обращаешься.
– Извини, царь-батюшка, несдержан в обращении. Откуда манерам-то взяться – в казарме живем, казармой обучены. Но резон в твоих словах есть, учту. Тяжко мне тут сидеть, прям вспотел уже от напряжения и в голове кружение наступает, – пожаловался Иван царю.
– Пить нужно поменьше с утра, тогда и в голове кружения не будет, – язвительно посоветовал царь. – Садись и кушай, как ни в чем ни бывало, такова она царская жизнь – все напоказ, все перед народом.
– Ага и клозет у тебя со стеклянными стенами, – пошутил невесело Иван, ежась от колких взглядов придворных и гостей.
– Клозет – дело тайное, – не понял шутки царь, – тут столько всего знать нужно, что показать, а что прятать, у-у-у, целая энциклопедия наберется, Ваня.
– Мне до ваших тайн нет интереса, мне своих тайн хватает, – раздраженно прервал рассказ царя Иван. – Что делать будем, не к душе мне тут торчать на всеобщем обозрении. Смыться бы куда.
– Нельзя, Иван, никак нельзя, терпи! Такая она царская жизнь – с виду одежка красива, да носить тяжко. Слышал ведь присказку: «Тяжела ты шапка Мономаха!», так то не про шапку речь идет, если не сообразил, а про ответственность нашу царскую тяжкую. Думаешь у меня сердце лежит к этим обедам званным? А ничего, так надо, так положено, так что страдай за отечество, солдат!
– Непривычный я к таким баталиям, – взмолился Иван. – Ежели с кем на кулачки – завсегда зови, а тут уволь, не могу, не к душе.
Иван развернулся к залу, приветливо помахал рукой и сообщил во всеуслышание.
– Вот что, господа, рад вас всех видеть! Только у меня с утра живот пучит. Дабы не испортить атмосферы всеобщей любви, – Иван широко улыбнулся от удачного каламбура, – я, пожалуй, отобедаю в трапезной.
Затем позвал Михалыча поближе и на ушко шепнул:
– Михалыч, надеюсь у меня трапезная есть или я опять глупость ляпнул?
– Как не быть, Ваше Величество, обязательно есть. Только народ обидится, вы бы причину какую политическую придумали.
– Какую такую причину, давай поточнее, а то у меня мысли в башке путаются и жрать охота.
– Мол, переговоры у вас с американским послом, вопрос срочный, дело важное, потому приятного всем аппетита! Прямо так в лоб при великом собрании царь не может заявить, что по нужде отойти должен, не поймут, – деликатно пояснил дворецкий то, что настоящему царю самому знать полагалось.
Народ в зале зашушукался, послышались недовольные возгласы, сперва осторожные, а следом и более откровенные выражения непонимания.
– Ваше Величество, за что такое наказание? За что лишаете нас радости встречи с вами? Ах, случилось ужасное, царь решил разогнать двор и завести себе другой.
– Так! Замолкли все! – шум в зале стих, словно кто звук выключил, – Шуток не понимаем? Переговоры у меня с америкосами, вопрос срочный, отлагательства не терпящий. Радуйтесь, что вообще вышел, мог бы открытку прислать по почте, – в голос захохотал Иван, довольный собственным остроумием.
Читать далее: http://www.proza.ru/2014/06/27/627
Читать полностью: