Принцесса Лиара и ее Тень Пурпурной Розы. Глава 05

Юрий Михайлович Иванов
Глава пятая. Смертельный выбор

Минул, пожалуй, час, когда на улице затрещали громкоговорители. Миша
поднял глаза к подвальному оконцу, тревожно прислушался.

Динамики долго прокашливались, стрекотали, свистели, пока, наконец, над
городом не разнесся визгливый голос:

– Слушать всем! Два экстренных сообщения!

Во-первых, мы, Крысилин, новый правитель Города Синих Одежд,
повелеваем именовать нас Крысилином Первым, Сытым Красавцем!
Во-вторых, приказываем верноподданным горожанам немедля собраться на
Дворцовой площади на всенародный праздник, посвященный исправлению
последнего «необращенного» изменника! Мы, Крысилин Первый, Сытый
Красавец, верим в починку этого бандита и дарим ему жизнь…

– Дарим жизнь! – Миша возликовал, вскочил на ноги. – Вот повезло.

– …и возможность эволюционировать, отразившись в нашем Колдовском
Зеркале.

– Ах, так! Чиним, дарим ему смертельную Зебру! – закричал Миша и со всей
силы пнул ящик, на котором только что сидел. – Нет. Не бывать, крыса, по-
твоему.

Он решительно направился к выходу.

За подъездной дверью его встретили лучи жаркого солнца. Дневной воздух
был горяч и сух. Но, несмотря на сухость, залитый черным колдовством
город попахивал неприятно, будто бы мокрой шерстью. Миша пересек двор
и вышел через подворотню на улицу.

Страшное зрелище открылось его глазам.

Сотни «обращенных» тащились к площади, шаркая ногами по мостовой. Не
было разговоров, не слышалось приветствий. Копии людей двигались
безвольно, точь-в-точь заведенные ключиком механические марионетки. И
таким ключиком послужила воля позвавшего их голоса.

Миша, без сомнений и дрожи, затерялся среди подневольно бредущих
фигур. Рядом раскачивались на ходу сгорбленные старички и седенькие
старушки, мужчины с крепкими плечами и пышные домохозяйки,
взъерошенные мальчишки и встрепанные девчонки – все они были
оболочками людей, чьи жизни и души испило Колдовское Зеркало.

По мере приближения к центру города, горестная процессия разрасталась и
уплотнялась. Тут и там начали вспыхивать мелкие потасовки. Когда же
шествие, наконец, вылилось на Дворцовую площадь, там уже стояла плотная
толпа отражений, собравшихся из ближайших домов.

Работая локтями, проталкиваясь и втискиваясь, Миша пробился к первому
ряду «обращенных», где спрятался за спиной у отражения тучного мужчины
и стал внимательно наблюдать. Он подмечал каждую мелочь, потому что
собирался напасть на крыс и освободить мальчугана.

А площадь кишела серыми стражниками. Справа от распахнутых дворцовых
ворот возвышался трон, что горел свежей золотой краской. На нем
самодовольно восседал Крысилин Первый, Сытый Красавец –
новоиспеченный хозяин города и Колдовского Зеркала – он таращил
крысиные глазки на толпу верноподданных отражений.

Распухлая голова правителя крыс походила на распаренную репу,
уложенную на его короткой шее хвостиком наперед. Этот хвостик-нос был
длинней самых вытянутых носов рядовых стражей. Верхние зубы
Крысилина безобразно торчали из пасти до середины подбородка. На щеках
росла островками шерсть, вывести которую оказалось не по силам даже
колдовству Герцога Гистраха.

По камзолу правителя, с плеча наискось через толстый живот, лежала лента
с надписью: «Мы, Крысилин!» – это чтобы никто не усомнился. Ниже шли
полосатые штаны, желто-зеленые, под стать арбузной корке.

– Самодовольная крыса – вот кто ты, – пробурчал Миша.

По обеим сторонам от трона стояли прислуживающие крысы. Они с трудом
удерживали в лапах тяжелые подносы, груженные кусками сыра и колбасы.
Крысилин, время от времени, протягивал лапу, выискивал ломти пожирней
и отправлял в ненасытную пасть. Он жевал и пребывал в сытом упоении от
зрелища покорной толпы «обращенных». В такие секунды прислуживающие
крысы наклонялись к своим подносам и воровато ухватывали зубами
верхние куски. Они быстро жевали и давились, а рядовые стражники
пускали слюну, завидуя высокому положению прислужников, которые
состояли при еде.

Вдруг над площадью рассыпалась дробь барабанов, и стражи выкатили из
дворца телегу. На ней высилось что-то плоское, запрятанное в брезентовый
чехол.

«Колдовское Зеркало!» – догадался Миша.

Крысы торжественно прокатили телегу вдоль первого ряда «обращенных» и
остановили метрах в пятнадцати правей от Миши. Здесь они вдесятером еле
стащили Зеркало с повозки и опустили на площадь, вымощенную
булыжником.

Сбоку от Зеркала встал палач. Его крысиную голову скрывал алый колпак с
круглыми прорезями для глаз. Он ухватил завязки на чехле и застыл в
ожидании приказа.

Только тогда из дворца вывели связанного мальчугана. Его окружала рота
марширующих крыс. Правда, маршировали они не в ногу, нелепо
вскидывали колени и суетливо размахивали алебардами, грозя ненароком
побить соседей.

Мальчуган казался равнодушным ко всему. Он не проявлял интереса ни к
крысам, ни к «обращенным», что собрались засвидетельствовать его казнь
как праздник.

Но вдруг налетел озорной ветерок, взъерошил рыжие волосы мальчугану.
Он улыбнулся, подставил ветру лицо, принимая игру. Прошептал что-то –
видимо, попрощался и с ветром.

Миша стиснул кулаки до боли.

Сокрытый толпой, он строил планы, один отчаянней другого, чтобы
выручить друга. Но понимал, даже при удачном нападении на крыс,
мальчугану не сбежать связанному. Чем разрезать веревки? И он решил
искать острое стекло.

Миша присел на корточках, зашарил под ногами «обращенных». Стекло не
отыскивалось, зато вскоре пальцы наткнулись на выбитый из мостовой
камень. Поднял его. Камень был плоским, увесистым, а острые углы
превращали его в грозное метательное орудие.

Тогда более хитроумный план обрисовался в мыслях.

Миша сунул тяжелый камень в правый карман брюк, затянул на них туго
ремень и смело вышагнул из толпы.

– Эй, крысы! – с дерзким вызовом крикнул он и громко расхохотался. Он
изо всех сил старался создать в глазах крыс эдакий образ могущественного
мага – ведь от успеха спектакля зависели жизни его и мальчугана. –
Трепещите, я – Великий Волшебник из другой Вселенной, которого вы
ждали!

Да как вскинет над головой руки с растопыренными пальцами, да как
завопит на крыс:

– Буу!

Что стало с крысами! Стражи заметались, прячась друг за другом.
Некоторые кинулись к дворцу, но засевшие там крысы быстро заперли
ворота.

Подносы с едой попадали из лап прислужников и с грохотом покатились по
площади. Крысилин, забыв о величии, сжался на троне и, заслоняя лапами
глаза, зашелся в истерике:

– Казнить! Казнить немедля! Казнить раньше, чем немедля!

– Стойте, где стоите. – Миша, опережая нападение стражей, направил
раскрытые ладони на правителя крыс и страшным голосом прогудел первое,
что пришло в голову: – Не то превращу вашего Крысилина в жеваного
Бармалея.

Эта угроза перепугала крыс насмерть. О Бармалее они, конечно, слыхом
не слыхивали. Но всю свою жизнь крысы только и делали, что жевали-
жевали-жевали. Оттого слова разгневанного волшебника прямо-таки
потрясли их крошечные мозги своим малопонятным, но крайне пугающим
смыслом. А уж в могуществе колдунов они – ого! нисколько не
сомневались.

– Не троньте Волшебника, – выл в ужасе Крысилин. – Пускай убирается на
все четыре стороны. И убирается побыстрей.

После тех слов он, невзирая на тучность, резво перекувыркнулся на троне
животом вниз, поджал ноги под себя и отгородился от Волшебника своим
огромным трясущимся задом, похожим из-за цвета штанов на переспелый
арбуз.

Миша поморщился, но окликнул главную крысу почти добродушно:

– Эй, Крысилин. Обернись и слушай, че скажу.

Правитель города засучил ногами, будто в конвульсиях – и только.

А Миша обвел спокойным взглядом сбившихся в беспорядке стражников и
во весь голос прокричал:

– Вам был нужен я, Великий Волшебник, вот и казните меня. Я готов
добровольно отразиться в Зеркале, но с одним непременным условием…

Крысилин осознал, что его не спешат превращать в «какую-то жеваную
штуковину», тогда перевернулся на троне лицом к Мише и воскликнул:

– Что за условие, Волшебник?

Миша подбирал слова с особой тщательностью:

– Клянусь, что отражусь в Зеркале, если ты, Крысилин, взамен освободишь
плененных Зеркалом жителей города. Клянись, да так чтобы все слышали!

Крысилин почесал длинный нос и сказал:

– Нужно посоветоваться.

У трона возник тощий советник-крыса. Поглядывая на Мишу с опаской, он
что-то зашептал на ухо правителю. Вскоре хмурое выражение покинуло
морду Крысилина, и в круглых глазках поселилось лукавство. Он
перемигнулся с советником и возвестил:

– Слушайте! Мы, Крысилин Первый, Сытый Красавец клянемся, что
плененные жители станут свободными после того, как он, – указал на Мишу,
– отразится в Колдовском Зеркале. Доволен, Волшебник? Палач, сдергивай
чехол!

– Не верь крысе! – внезапно закричал мальчуган. – Обманет!

– Кляп в рот! – истошно завизжал правитель крыс. – Кляп в рот!

Стражи набросились на связанного мальчугана. Но он, отбиваясь плечами,
сумел еще прокричать:

– Врет крыса. Не освободит… – И пропал под кучей навалившихся стражей.

Крысилин же с притворной ласковостью сказал:

– Городу Синих Одежд известна моя добродушная искренность. Так что,
Волшебник, не тяни, ступай в Зеркало. А то близится час мне обедать.

Палач сдернул чехол с Зеркала и отпрыгнул – по-видимому, сам боялся его
злобного могущества.

Миша пошел навстречу опасности.

Около двадцати мальчишеских шагов их разделяло. Зеркало притаилось, не
отражало дневной свет, и в зеркальных глубинах клубился лиловый туман.

Вдруг Мише сделалось нестерпимо страшно, и колени пробила
предательская дрожь.

– Не трусь, – гневно прошептал себе.

И тут, точно вспышка в голове, из памяти поднялись и распахнулись перед
его внутренним взором события дня.

Миша как бы снова стоял на галактическом мосту. Мчались наперерез
Гончие Мрака, и нестерпимо хотелось зажмурить глаза. Но рядом маленькая
кошка отважно вскинула когтистые лапы, готовая отдать жизнь ради
спасения Миши и Волшебной Вселенной. Голос ее зазвучал в ушах
мальчика: «Покажу этой своре собак, чего стоит одна разъяренная кошка».

Видение убежало.

Но быстрокрылая птица-память мигом перенеслась в подвал дома. Смелый
друг, мальчуган без имени, выступил из полумрака и сказал: «Спаси наш
город, Мишка. И мамку мою… я ее очень любил». И пошел на казнь со
смело поднятой головой.

Миша тоже вскинул голову. До Зеркала оставалось не более пятнадцати
мальчишечьих шагов. Он постарался шагать медленней.

Конечно, Миша мог отсюда кинуть камень, но не имел права. Он помнил о
клятве. Несмотря ни на что, он обязан отразиться в Зеркале, увидеть себя в
его погибельных глубинах. Лишь тогда клятва Крысилина обретет силу,
лишь тогда будут спасены люди, заточенные в Зеркале.

Уже десять шагов разделяло их.

Несмотря на палящий зной лета, из лилового омута Зеркала вдруг
исторглась волна ледяного холода, и Миша кожей ощутил этот выдох Зла,
источавший запах неминуемой смерти для него.

Он зябко повел плечами и призадумался. Ну, а если Зеркало так и останется
мутным? Тогда пропал! Он войдет в лиловый туман и потонет в злобном
омуте.
От ужаса зашевелились волосы.

Осталось девять шагов… восемь… семь…

«Нужно остановиться, пока не поздно».

Вдруг, словно единым дуновением, Колдовское Зеркало переменилось.
Туман исчез, и в магическом стекле появилось отражение мальчика,
шагавшего навстречу Мише. Он был копией точнее точного, но лишь
внешне. В глазах двойника пылал внутренний огонь разрушения, обещание
забвения для живого оригинала.

Миша на ходу сунул руку в карман брюк, нащупал успокоительную
шероховатость камня и попытался остановиться – да не получилось. Зеркало
мощно тянуло, принуждая вновь и вновь переставлять ноги. Неужели,
бесславный конец?

Зеркальный двойник, конечно, тоже держал руку в кармане, и на лице была
растерянность: камень стал для него неожиданностью, и весьма неприятной.
Миша нахально улыбнулся. Отражение ответило злобной гримасой. Чему
оно злорадствовало? Неужели, поздно? Да, поздно!..

Только четыре роковых шага…

Миша рванул из брюк камень, да не тут-то было – рука точно вклеилась в
карман. Вот над чем злорадствовал двойник. Он не просто повторял
движения Миши, но и в какой-то мере мог их контролировать. Двойник
зажал свою руку с камнем в кармане – и Мише стало не по силам вытащить
свою. Дело плохо!

«Не паниковать!» – встрепенулся здравый смысл.

Два шага… стоять! Ноги непреодолимо влекло вперед.

Миша сделал последний шаг перед гибелью, а потом… резво прыгнул на
Зеркало, расставив широко ноги. Шлеп! – подошвы кроссовок уперлись в
раму по разные стороны от зеркального стекла.

Миша, пользуясь замешательством двойника, дернул руку из кармана. Рука
с камнем высвободилась, но ударить в Зеркало он не успел – инициативу
снова перехватил двойник. Он бросил контролировать ноги, зато утянул
руку с камнем вбок, за раму.

Миша висел на Зеркале, упершись в раму ногами и кулаками. Он не падал
назад лишь благодаря той мощи, что тащила его в Зеркало. И сам сдерживал
ее изо всех сил, не позволяя затащить себя внутрь. Ему было очень тяжело.

Двойник ядовито ухмыльнулся, предвкушая скорую победу.

Миша, в колоссальном напряжении, пробормотал:

– Врешь, не возьмешь. Я – Перышко, я – не Зебра.

 И тогда решился на последнее, что оставалось: на отважное сумасбродство!

Дальше все уместилось в пару мгновений. Миша свел вместе ноги, посылая
подошвы в середину Зеркала. Одновременно с тем броском, вынес к груди
правую руку с камнем, крепко держа острой гранью вниз, придавил правую
кисть сверху левой рукой, прижал еще для верности подбородком. И
полетел вглубь Зеркала точно бы снаряд.

Ледяной холод охватил ноги, следом живот, коснулся сердца – и тут камень,
намертво зажатый в руках, налетел на зеркальное стекло. Саданул со всей
той мощью, что сама с победным воем рванула Мишу за ноги в ледяную
глубь.

Звон стекла, пронзительный вопль Зла, что закладывал уши. Перед лицом
Миши разбежались трещины, рассекая сетью близкое лицо двойника.
Отражение качнулось… и осыпалось множеством стеклышек. Тьмой-
тьмущей стеклышек.

Освобожденный, Миша упал спиной на площадь и в запале сражения не
ощутил удара. Только лежал и напряженно глядел в пустую раму. А там
зияла черная нора в потустороннее царство, полное людских страданий.

Крысы подняли жуткий писк и визг.

Теперь Миша вспомнил о них. Он вытащил ноги из пустой зеркальной рамы
и обернулся лицом к площади.

– Я отразился! – прокричал он, поднимаясь на ноги. – Черед исполниться и
твоей клятве, Крысилин!

Крысы с алебардами побежали было к нему, да вдруг почему-то оцепенели.
Миша удивленно смотрел, не понимая, что случилось. И в тот же миг сзади
на плечо легла чья-то рука, бережно отстранила. Но позади него было
только разбитое Зеркало! Миша испуганно обернулся – там стоял крупный
мужчина в синей одежде. Закатывая на ходу рукава рубахи, он устремился
на крыс.

Миша, потрясенный, наблюдал, как из черного провала рамы выбирались
люди, живые. Они терли глаза, будто только что пробудились ото сна. И при
выходе на свободу каждого человека – одна копия на площади тихо
лопалась, будто мыльный пузырь.

Колдовство черных магов было побеждено: серые стражники падали на
четвереньки, съеживались и обращались в обыкновенных крыс, что быстро
прятались в ближайших подвалах.

Миша помчался к другу.

Связанный мальчуган прыгал, потешно взбрыкивая ногами. Он что-то
кричал, широко раскрывая рот, но голос тонул в невообразимом гомоне,
гудящем над площадью.

Только подбежав ближе, Миша разобрал слова.

– Вот моя мамка! Вот моя мамка! Вот моя…

И эта песнь ликующего восторга была нескончаема.

Глава шестая. Три Заветных Чуда