Карнэ Пьера Безухова
карнэ (от фр. carnet — записная книжка)
Карнэ Пьера Безухова и Кокотки
***
-Мейн гот! – вскричал доктор Дримпельман. – Это опять есть вы?!!
Санитары в сопровождении полицмейстеров внесли в приемную палату трое носилок с безжизненными перевязанными телами.
-Здравствуйте, доктор! – слабым голосом поздоровался с крайних носилок князь Пьер и хотел сделать приветствие ручкой, но рука бессильно опала.
-Бог мой! – всплеснул руками Дримпельман. – Вы все время есть попадать в разные затруднительный ситуасия. То вы падать на городовой из окна, то вы пострадать от медведь, то вы опускать несчастный барон Мюнхгаузен в прорубь для подтверждений его статус… черт побери!!!
-Изыди Сатана! – раздалось с дальних носилок.
Дримпельман обернулся.
-Кто это есть? – спросил он осторожно.
-А… - слабым голосом смертельно раненого ответил Пьер. – Это отец Серафим.
Дримпельман повернулся к носилкам с отцом Серафимом поклонился и принес извинение за сквернословие.
-Бог простит, - было ему ответом.
-Что произошло? – почти шепотом продолжал расспросы Дримпельман подойдя ко вторым носилкам и рассматривая застывшее в жуткой гримасе лицо потерявшего сознание поручика Ржевского.
Полицмейстер сунулся было отвечать, но Пьер остановил его.
-Поехали мы как всегда к мамзелям, - тяжело дыша и все еще слабым голосом начал рассказывать он.
-Как? – поразился Дримпельман. – И этот тоже?
Он незаметно показал пальцем в сторону отца Серафима.
- Да… - ответил Пьер и застонал. – Нет… он потом пришел… когда мы с кокотками веселились.
Дримпельман напрягшись ждал продолжения, предчувствуя, что вскоре появится кто-нибудь из руководства отца Серафима.
-Побили их мамзели! – гаркнул томящийся в ожидании полицмейстер, видимо устав ждать окончания светской беседы. – Я с вашего позволения иттить должон. Служба!
-Да-да, конечно! – спохватился Дримпельман и поручил сестре милосердия выписать и подписать за него необходимые документы.
Он хотел спросить о подробностях у Пьера, но оказалось что князь потерял сознание.
Немедля дали ему понюхать спирту нашатырного и смертельно бледный Безухов раскрыл глаза над синяками.
-Так вот – веселились мы… как обычно… а тут этого вот принесло… стал он говорить про блудниц и райские кущи, да про то кто и чем хлеб свой насущный зарабатывает в поте лица своего… так и говорит – ‘’хлеб наш насущный даждь нам днесь’’. А они ему… ‘’Прежде всего мы просим Его о пище для нашего тела и об удовлетворении телесных потребностей, а потом уже об удовлетворении потребностей и души’’… аргументируют значит…
-Бесовские созданья! – убежденно сказал отец Серафим и замолк.
Пьер сделал паузу, прислушавшись… потом продолжил.
-Ну значиться, сказал он им ‘’…блудница стоит не больше каравая хлеба… Не позволяй, чтобы блудница увлекла тебя…, она погубила множество душ. Дом её – место смерти, тропа её ведёт к могиле… Глупцы не знают, что дом её полон приведений, что зазвала она их (глупцов) в глубины преисподней (ада)’’
Тут Ржевского слеза взяла и уверовал он в Слово… начал хулить и бранить кокоток, заставлять платья пристойные принесть и переодеть, да краску и пудру с лица смыть… да еще пригрозился послать крестьянским трудом хлеб добывать в поле картофельное, али ячменное… уж не знаю какое еще.
-Ну и дальше? – с живейшим интересом спросил Дримпельман.
-А что дальше?!! – тонким голосом ответил Пьер. – Как они про то услыхали так и зачали нас бить… мы говорят сами знаем чем хлеб свой насущный зарабатывать… разъярились словно фурии какие… и отца Серафима не пощадили… сколь он ни просил их… сколь ни молил... они его первого по лестнице и спустили… потом Ржевского, как полагается, из окна… он даж саблю не успел выхватить…
-А вы?
-А что я?!! Я первый и убежал когда все началось… это я потом уж под карету попал… и то счастье… разве ж я б с вами... говорил бы сейчас... ежели б как они... тем кокоткам в руки попал?
- Пощадите! –простонал в бреду отец Серафим. – Ибо не ведаете вы…
Он дернулся под бинтами и простыней и умолк.
-Нда, - сказал Дримпельман. – Вам действительно повезло, мой дорогой князь. Вы тронули самое святое у этих людей.
Он задумался над тем, а правильно ли он применил слово ''святое'' и исправился…
- Я хотел сказать – самое дорогое.
-Мы в особо дорогие места не ходим, - возразил князь Пьер. – Не по средствам нам… да и время военное.