В толпе у касс Лабинского автовокзала было не просто жарко. Духота распирала всё и норовила занять каждый сантиметр пошарпанного желтого здания с высокими окнами, - навечно и наглухо заколоченными и замазанными потрескавшейся, некогда белой краской.
Толпа напирала, вдавливая в два крохотных окошка тех, кто дождался своей участи или был случайно радостно вытолкнут к ним волной, порожденной счастливчиками, прорывавшимися обратно, к выходу.
Васю качало людскими волнами где-то с краю этого омута на уровне колен и поясов, и чуть протиснувшуюся вперед маму он уже не видел. Наконец, мама обернулась к нему и, просунув руку между спаянных намертво плеч, дотянувшись до его головы кончиками пальцев, подтолкнула его к дверям автовокзала:
- Иди, постой там, подыши. Не надо тут. Только не выходи на улицу! Никуда не уходи!
И она снова скрылась за жаркой стеной спин.
Вася пару секунд раздумывал, - не хотелось совсем потеряться, но потом двинулся в указанном направлении.
Двери были старые, облупленные грязно-синей, скручивающейся в трубочки, толстой масляной краской. Вася потрогал ее. Очень захотелось поковырять. Но, заметив краем глаза насупившиеся и недобрые от жары косые взгляды сидящих на скамейках вдоль стен распаренных ожидающих, он не решился и передумал.
Только потрогал краску пальцем и прижался к двери спиной.
Скоро стало ясно, что стоит он совсем не на месте. В высоченные, но узкие двери постоянно входили и выходили люди с огромными сумками с перевязанными ручками, с авоськами, в которых лежала завернутая в рваные газеты рыба и даже с поцарапанными коричневыми фибровыми чемоданами, на углах которых были намертво прибиты специальные черные скругленные уголки. Но и эти гладкие уголки не спасали Васины грудь и живот от ударов и притеснений протискивающихся с чемоданами граждан.
Конечно, надо было отойти в сторону. Но углы дверей были заняты стоящими и прислонившимися к ним ожидающими с кучей вещей у ног. Выходить на улицу к свежему тенистому ветерку было нельзя. А возвращаться в зал и стоять посредине, ввиду отсутствия места у стен - было бессмысленно, жарко и вообще не хотелось.
Вася стоял насмерть, вжимаясь в двери и терпеливо молча перенося толчки и удары равнодушной судьбы. Надо было ждать.
Полтора часа ожидания вымотали Васю совершенно. Ноги подкашивались, не желая держать колени прямыми. В голове шумело от жары. Толкающиеся окончательно перестали вызывать даже намек на какие-либо эмоции. Нужно было только вовремя возвращать тело в исходное положение после каждой порции огромных авосек, протискивавших мимо носа противную вонь, наверное, уже не совсем свежей рыбы и давленных помидоров.
Мама возникла внезапно и растерянно. Она все время ворошила внутренности своей висевшей на левом плече новенькой «хромированной» черной кожаной сумки и, нахмуривая лоб, что-то пыталась понять. Наконец, она нащупала вертикальный порез на торце сумки и высунула из него ладонь:
- Порезали. Вот … И что теперь делать? - она с надеждой посмотрела на Васю. - Два рубля как раз оставалось на автобус. Сумку жалко, новая и такая … - мама чуть не заплакала.
От Лабинска до хутора было пять километров по дикой июльской краснодарской степной жаре. И это только от города, а еще почти час пешком по улицам, практически лишенным в этой части города какой-либо защиты от вертикально палящего солнца.
Единственный островок зелени - автовокзал, заканчивался через полсотни метров.
Дальше - жара.
Тащить вымотанного ребенка по такому пеклу два часа?
- Пойдем на улицу.
- Я присесть хочу.
- Сейчас найдем что-нибудь.
Но на улице ничего не нашлось, кроме купы высоких густых зеленых акаций на густо заплеванной окурками, пыльной и вытоптанной до последней травинки земле. Все места в малейшей тени были заняты и даже одинокая скамейка на самом солнцепеке была забита людьми с вещами.
- Может, сможешь дойти? - безнадежный вопрос утонул сам собой на выходе с автостанции.
Пассажиры садились в тот самый большой ЛАЗ с трубой воздухозаборника сзади крыши, там, где был жаркий, вечно перегретый двигатель.
В этот момент проверявший билеты водитель заспорил с теткой, непомерные сумки которой явно не соответствовали мизерному внутреннему пространству автобуса и заодно решил продемонстрировать ей и всем окружающим возможности своего «междугородного» чуда советской техники. Он ухватил объемную бабку за ручки ближайшей авоськи и потянул ее от двери к боку «комфортабельного» автобуса:
- Давайте, я в багаж поставлю, - настаивал он, с силой запихивая вещи в багажный отсек и особо не спрашивая кричащую на него женщину, привыкшую к ненавязчивости отечественного сервиса и обычаю все свое носить с собой.
Пока толпа пассажиров лениво и распарено взирала на бесплатный цирк, мама боком втиснула Вася в дверь и протиснулась сама, всем видом выражая полную уверенность и наличие билетов.
Быстренько протолкнув Васю в самый конец салона, она примостила его и себя на заднем длинном, не разделенном на отдельные места диване.
- На моторе меня же укачает, - попробовал пожаловаться Вася, но строгая фраза:
- Потерпи, - прервала его на полуслове.
Вскоре автобус тронулся. Привычка советских граждан постоянно и плотно чувствовать локоть товарища под своими ребрами (в тесноте, да не в обиде) не дала обнаружить легальным пассажирам довесок к тесноте.
Через полчаса автобус, преодолевавший, по советскому обычаю, 5-киллометровую прямую по длинной 30-киллометровой кривой, с объездом через новый мост, выбрался из раскаленного города и, повеселев, уже легче и быстрее порычал по обсаженной высоченными тополями дороге на Псебай.
Оставалось уже совсем немного до дома, когда на одной из остановок в автобус вошли ревизоры. После того, как автобус тронулся, две огромные толстенные тети с черными коленкоровыми сумками на боку, с трудом, по сантиметру протискиваясь по заваленному вещами проходу, стали продвигаться к хвосту автобуса, неспеша проверяя билеты у сидящих. Они приближались, но и дом становился все ближе.
Наконец, уже, вот, почти доехали, и мама, не дожидаясь показавшейся где-то вдалеке остановки, вскочила и крикнула водителю, чтобы он остановил автобус и открыл заднюю дверь. В советские времена это было в порядке вещей. Остановки, как и маршрут автобуса, видимо планировал тот же коллектив единомышленников, действовавших по коммунистическому принципу: Только в борьбе встретишь счастье свое. Потому автобус легко останавливался посреди дороги, при условии, что:
- до остановки будет больше километра и
- у водителя еще осталось приличное настроение.
Оба эти условия были соблюдены, но одна из толстух, находившаяся ближе к открывшейся двери вдруг выдвинула вперед свой живот:
- А ваш билет?
Мама попыталась протиснуться мимо нее, но живот намертво зажал ее в проходе.
Тогда она подтолкнула Васю в дверь и стала что-то быстро и униженно объяснять, кивая на качающегося от жары, усталости и поездки на заднем сиденье, вусмерть укачанного Васю.
- И что? Мне какое дело? - надвигалась туша.
Мама продолжала что-то говорить и уже автобус стал заступаться:
- Та пусть идее-ет. Та шо-о вы, не ви-идите …
Но ревизорша была непоколебима:
- Платите штраф.
- Но у меня же нет. Где ж я возьму?
- Тогда поедем в парк. Иван, закрывай дверь!!
- Да вы что? Это ж опять в город? Назад? Да у меня ребенок еле жив!
- А мне что? Платите штраф или поедем. Закрывай, Иван!
До Васи стало доходить, что обратной поездки он уже не выдержит. Да, он не выдержит даже тропинки через поле до дома. Упасть бы щас под дерево, полежать в тенечке. И он взорвался тонким детским голосом:
- Отстаньте от мамы, у нее сумку порезали новую совсем, деньги вытащили, отстаньте, фаш-шисты!
И он с такой силой толкнул толстый живот, что ревизорша невольно попятилась, освободив необходимые десять сантиметров пути к свободе. Мама рванулась вперед, отпихнула ее сколько могла и боком протиснулась в закрывающуюся дверь.
Водитель не стал снова открывать двери. Его нервы тоже были наперечет и эта жара надоела ему хуже смерти. Глядя на отъезжающий автобус, за закрытыми пыльными стеклами дверей которого гневно разевала рот и размахивала рукой толстуха, Вася зло поклялся себе, что никогда не будет платить за билеты. Перетопчутся.
…..
Идя по проходу между сиденьями из вагона в вагон подмосковной электрички Василий Иванович не напрягался. «Радио семь» в наушниках давало венесуэльский ритм и ноги легко, неспеша и плавно пританцовывая, несли его к «точке возврата». Вот сейчас будет станция и он также спокойным шагом вернется на пару вагонов назад, оставив за спиной насупленных контролеров.
Деньги были. И в кармане и в новеньком коричневом портфеле толстой кожи. Да и что это за сумма - 100 рублей? Интернет в сутки стоит дороже.
Но он никогда, ни разу в жизни не заплатил за билет.
Перетопчутся.
сборник миниатюр: «Старая Карусель. Истории для Школьников и их Пап»
«Старательный Мальчик - сказка для папы» http://www.proza.ru/2014/06/04/165
«Скользя» http://www.proza.ru/2014/06/19/25
«Пропасть» http://www.proza.ru/2014/08/02/56
«матрёшка для Барби» http://www.proza.ru/2014/10/08/66
«Байга» http://www.proza.ru/2014/08/23/50
«Шаг» http://www.proza.ru/2014/08/25/75
«Два из семи» http://www.proza.ru/2014/07/30/119
Бассейн. Часть 1 http://www.proza.ru/2014/09/30/45
Бассейн. Часть 2 http://www.proza.ru/2014/10/01/86
Бассейн. Часть 3 http://www.proza.ru/2014/10/02/5
Бассейн. Часть последняя http://www.proza.ru/2014/10/03/82
«Без билета» http://www.proza.ru/2014/06/26/36
«Ёзик» http://www.proza.ru/2014/06/27/28
«Чеботок» http://www.proza.ru/2014/06/22/44
«Журавлиная клюква-ягода». Легенда http://www.proza.ru/2014/06/11/162
«Хранить и охранять» http://www.proza.ru/2014/06/04/264
«Другой Кирпич» http://www.proza.ru/2014/07/04/2062