В ожидании, когда девушка за стеклянной перегородкой с проделанным в нем полукруглым окошком, оформит его карточку, Валерий Анатольевич рассеянно прочел на листке бумаги, прикрепленном с обратной стороны той же перегородки: «Отзывы и пожелания о нашей работе вы можете прочесть и разместить на нашем сайте: «www.I–psih@com.ru». Хм. Однако. «Дабл-ю, дабл-ю, дабл-ю. Я – псих.» Оригинально. И тут же с иронией подумал: «А, может, я того… погорячился? Зря пришел сюда. Я же явно не псих. Хотя, какой псих себя признает психом? Получается, что псих. Хотя, в некотором роде – пожалуй, все же не совсем не псих. Ага! Раз признаю себя в некотором роде таковым, стало быть, точно не такой. А зачем тогда явился в этот психотерапевтический диспансер?»
- Возьмите, - через окошко ему протянули его паспорт, страховой медицинский полис и заведенную карточку, - кабинет тринадцатый. Врач – Лариса Геннадьевна, как вы и просили. Очень опытный и хороший специалист. Это в конце коридора, дверь налево.
Идет последняя неделя его отпуска. Отпуск прошел плодотворно: все, запланированное им на четыре недели отдыха, сделано. То есть, план выполнен и даже перевыполнен. И у тещи в деревне поработал – сарайчик подремонтировал, калитку новую сделал, колодец почистил; и к другу в Тверь съездил с визитом; и дома перестановку сделал, а то жена уже ворчать стала, что никак у него руки не дойдут до этого. Оставшиеся последние три дня решил посвятить чисто физическому отдыху и духовному созерцания, а то на работе опять все навалится скопом, не продохнуть. Потом сам же и пожалел об этом своем решении. Потому как в первый же абсолютно свободный от всего день начал размышлять о собственной жизни и совершенно неожиданно выяснил для себя, что жизнь его - сплошная суета и в большинстве своем наполнена мусорными, ненужными, формальными делами. А настоящего и правильного в ней почти нет, так, по мелочам, а по сути – движение по течению, и не его заслуга, а его счастье, что течение оказалось более-менее благополучным, хотя все же больше вялым и пресным, особенно в последние годы.
Это внезапное открытие его не то, чтобы потрясло, но как-то неприятно царапнуло внутри. Царапнуло – и царапнуло. Бывает. Мало ли их, этих царапин и даже шрамов на совести, на сердце и в душе каждого. Но эта оказалась саднящей, ноющей, очень уж беспокойной. Настолько беспокойной, что и ночь почти не спал, то и дело просыпался, выходил подышать на балкон, смотрел на звездное небо, все думал, переживал, вспоминал события и факты собственной жизни и все больше убеждался, что если не брать во внимание детских лет, наполненных жизнью и красками, а также студенческой яркой поры и службы в армии, все остальное больше шелуха и мельтешение. Разве что два события – женитьба на Марине и рождение сына Кирилла – стоящие. Это что же получается, что двадцать лет его жизни фактически выброшены на ветер? Ох, елки… И он снова и снова то выходил на балкон, то шел на кухню выпить кофе.
Утром следующего дня встал поздно, не выспавшийся, смурной. Выпил без настроения кофе, попробовал взяться за дела, дабы отвлечься от мрачных дум, но все валилось из рук, а в голову лезли и лезли мысли о бренности и пустоте человеческого бытия в целом, и его жизни в частности. Так и помаялся весь день. А к вечеру, едва явилась с работы Марина, следом за нею прискакала ее младшая сестра Валентина. Валентина год назад развелась с мужем-гуленой и по этой причине стала нервной, психованной и мужененавистницей. А тут впорхнула к ним ласточкой, вся сияющая и воздушная. Обе сестры сразу ушли поболтать о своем на кухню. Но он из обрывков разговора, доносившихся оттуда, понял, что Валентина по чьему-то совету сходила на прием к психотерапевту, и тот, вернее – та, некая Лариса Геннадьевна, в результате долгой беседы и разбора полета Валентининой жизни, сумела доказать пациентке, что жизнь ее в целом прекрасна и удивительна, а дальше будет еще лучше, только для этого надо немного постараться. «Какой прекрасный специалист! Врач человеческих душ! Как она мне помогла, просто удивительно. Очень опытный и прекрасный специалист. Психотерапевт от Бога. Все, все по своим местам расставила. Все понятно и так ясно стало. Как будто стекло, сквозь которое на мир смотрела и которое от времени потускнело, запылилось так, что и не видно уже ничего и не понятно куда идешь. Знаешь, анекдот еще такой есть: «- Товарищ таксист, не мешало бы лобовое стекло помыть. Не видно же ни черта. – А смысл? Я очки дома забыл». А она и стекло промыла, протерла и очки на меня надела. Профессионал! Так все ясно стало. И понятно все. Короче, очень мне помогла. Очень!» Ну и так далее, и тому подобное с подробностями на полтора часа.
Валерий Анатольевич, зная большую эмоциональность и многословие Валентины, как типичной представительницы своего пола, все эти охи, ахи и восклицательные знаки опустил, но сам подумал: а не сходить ли и мне к этому специалисту? Как говорит герой телевизионной рекламы средства от импотенции: «А если?.. А вдруг?..»
Он идет в конец коридора. Вот и кабинет с табличкой «13». Решительно стучит и тут же входит, не дожидаясь приглашения. У распахнутого настежь окна стоит пожилая женщина в белом халате с очками на макушке. Надо полагать, Лариса Геннадьевна и есть. Она курит, глубоко вдыхая дым и выдыхая его в распахнутое окно. Ай-яй. А еще врач, то есть человек, обязанный по долгу службы не только возвращать здоровье, но и пропагандировать здоровый образ жизни, в том числе и личным примером. А она дымит, да еще в больничном учреждении. И это когда началась повсеместная атака на куряк.
Лариса Геннадьевна, нимало не смущаясь, делает последнюю глубокую затяжку, тушит окурок о наружный каменный косяк и небрежно кидает его прямо в отцветающий куст сирени, закрывший собою весь обзор за окном.
- Входите, - говорит она ему, хотя он и так уже вошел и стоит посередине кабинета перед нею, как лист перед травою. Она чуть прикрывает окно и проходит на свое рабочее место. Садится в кресло, сдвигает с макушки очки на переносицу, берет протянутую карточку, - Вижу, впервые пришли к нам. И что же вас привело... – кидает быстрый взгляд усталых глаз в сеточке морщинок на карточку, - Валерий Анатольевич?
Не дождавшись предложения, сам садится, смотрит на врача.
- Что привело? М-м-м-м… Так сразу и не сформулирую. Видите ли, Лариса Геннадьевна, со стороны посмотреть у меня все хорошо. Все нормально. Но… но чего-то не хватает. Не пойму чего. Начинаю перечислять: все есть. Но… чего-то нет. А чего?.. Думаю, мучаюсь. Извелся весь.
- Н-да, - задумчиво постучала по столу карандашом Лариса Геннадьевна, - тяжелый случай.
- Вы думаете? – напрягся он, - А я думал, что случай как раз очень легкий. Ведь ничего страшного не случилось. Я не испытываю никаких страхов, депрессий. Сплю по ночам отлично. Меня не мучают угрызения совести, так как страшных грехов за собою не знаю. Ну, не безгрешен, конечно, как и все смертные, но не настолько, чтобы холодным потом покрываться при мысли о суде небесном. Не убил, не зарезал, не проклинал, не подсиживал, не подличал, не рыл яму другому, не желал жену ближ… а, ну… это… это было, да, желал, но ведь это грех не столь большой. А в остальном, в целом, я доволен своей жизнь, да и собою тоже. Нет, это не самодовольство, а так сказать, некое предварительное подведение жизненных итогов. Хотя я, как Карлсон, мужчина в расцвете сил и лет. И планов, как говорится, громадье. Но время от времени все равно начинаешь призадумываться: как живешь, куда идешь, с кем, зачем и так далее. А почему вы сказали, что мой случай тяжелый?
- Но ведь вы сами сказали, что чего-то в вашей жизни не хватает. Чего-то важного.
- Да, - вздохнул он, - брать в отдельности составляющие моей жизни – работа, жена, друзья, сын и так далее – все нормально. А вместе что-то картинка рассыпается. Не складываются пазлы в общую картину! Чего-то не хватает.
Врач передвинула очки на макушку, поставила локти на стол, подперла ладонями щеки. Задумалась.
- М-да, - изрекла, - может, счастья в вашей жизни не хватает? Гармонии? Которая бы озарила своим светом все остальное. Так сказать, оживила всю картинку.
- Да как же счастья не хватает? Хватает. Уверяю вас! Я же по любви женился на своей Марине. По большой и светлой любви. Я как увидел ее в первый раз, так прямо остолбенел. По уши влюбился. Мгновенно. И сразу решил: или умру, или она будет моей. Вот живу и женат на Марине. И в интимном плане у нас все отлично. Нет, в чем, в чем, а в любви я купаюсь. Просто забыл немного об этом. А фактически так оно и есть. И гармония присутствует. Какая любовь без гармонии? Красота и полная гармония. А вы говорите… Нет. Так что никаких тяжелых случаев.
- Предположу, что вас не удовлетворяет ваша работа. Не по призванию, а за зарплату работаете, Валерий Анатольевич.
- С чего это вы взяли? Совсем наоборот. Тот случай, когда и по любви, и по расчету. Нет, работу я свою люблю. И коллектив у нас прекрасный. Был сейчас в отпуске, так, верите, душа уже изнылась: на работу. Слышал или читал: «Счастлив тот, кто утром с удовольствием идет на работу, а вечером с радостью домой». Это про меня.
- Что ж. Хорошо. Но знаете, работа работой, но у человека должны быть и маленькие радости. Хобби, например.
- Имеется. Даже два – рыбалка и фотографирование. У меня дома несколько фотоальбомов с моими работами, которыми горжусь. И в интернет выкладываю тоже. Отзывы идут – людям нравится. А мне радость и гордость. Так что с этим порядок. И другие маленькие и большие радости имеются – с друзьями в баньку по пятницам сходить, на футбол, шашлычок на природе организовать, фильм хороший посмотреть, книгу интересную перечесть,. По интернету с друзьями пообщаться. Женщинам я еще нравлюсь. Бывает, что и пофлиртуешь иной раз, так, безобидно, чисто форму не потерять и интерес к дамам. Вообще-то, мне грех жаловаться на судьбу. Иной раз проснусь утром и мысль: «А хорошо жить, черт побери!» Хотя, бывает, что и тошно становится. Бегаем, суетимся, сучим ножками-ручками, добиваемся каких-то целей, а все одно финал един для всех. И все-таки хочется надеяться, что все не зря, есть в нашем существовании и в каждом нашем деянии некий смысл.
Оба надолго замолчали. За окном благоухал остатками цветущей роскоши сиреневый куст. Заливалась, захлебывалась от восторга невидимая птаха. Было несколько сумрачно и приятно-прохладно. Особенно приятна эта прохлада была при мысли, что там, за этим кустом, пышет жаром изнывающий от зноя летний день.
- А у вас тут хорошо. Уютненько, - сделал хозяйке кабинета искренний комплимент, и не совсем искренне, вернее, совсем не искренне, - И вы такая милая, красивая женщина. - «Красивая женщина» мгновенно уловила неискренность, фальшь, кивнула, принимая со снисходительной улыбкой сомнительный комплимент. - У меня с сыном не совсем… Мы с ним такие друзья были раньше. На футбол вместе, в кино, в Макдональд. Часами могли говорить о чем-то. Советовались. Он со мною, я с ним. И знаете, он, пацан, иной раз такой точный, такой верный совет мог дать, что я просто поражался. А потом что-то стало уходить. Искренность, открытость постепенно исчезала. А потом и вовсе от меня стеной отгородился. Так… Доброе утро, все нормально, спокойной ночи… Иногда вижу, что-то важное у него происходит, что-то мучает его, терзает. А что? Не говорит. «Сам решу». Обидно. Хотя… Вот сейчас вспомнил себя самого в этом возрасте. А ведь то же самое. «Сам решу». И решал ведь. Пусть иной раз неверно, ошибался и сильно. Но ведь у каждого свои грабли, на которые надо наступить самому, получить шишку, чтобы дошло, чтобы запомнил и понял. На чужих ошибках не учится. Ведь так? – Она кивнула, - Так что все нормально. Взрослеет парень. Хорошо. А контакт… Думаю, со временем и контакт наладится. Только не надо давить, выждать, когда у него самого появится желание к общению со мною. …Знаете, о чем подумалось сейчас. А ведь у меня все нормально. То есть, вообще все хорошо. Хорошая семья. Хорошая жена. Хороший сын. Хорошая работа. Все нормально со здоровьем (тьфу-тьфу). Отношения с коллегами, родственниками, соседями отличные. Квартира трехкомнатная на троих. Машину недавно обновил – хендай, цвет – металлик.
Валерий Анатольевич опять замолчал. В рассеянности взял со стола автоматическую ручку, машинально вертел в руках, пощелкал колпачком.
- Вы позволите? – он достал из кармана пачку сигарет, - Я вообще-то почти не курю. Так, балуюсь иной раз. - Она позволила кивком головы и тоже достала из ящика стола свою пачку. Закурили. Дым сигаретный переплетался с запахом сирени. Молчали. Было хорошо и немного грустно. Он вдруг испытал странное ощущение протекающего сквозь него потока времени, которое уходит, медленно, но безвозвратно, уходит навсегда, унося с собою все его ощущения, горести и радости, потери и приобретения, восторги и печали, оставляя обо всем этом только слабый аромат в памяти. Хотя нет, не только воспоминания. Еще и то, что мы называем жизненным опытом. Ах этот жизненный опыт. Зачем он нужен? Для чего? Если и передать его никому не удается, как правило, да и самому человеку потом в силу бессилия по причине возраста он тоже уже ни к чему.
- И все же ничто в этом мире не проходит бесследно. Ничто не просто так. Так? – Она кивнула: конечно, так, а как иначе?
- Кстати, Лариса Геннадьевна, как специалист ответьте на такой вопрос: как избавиться от вредной привычки? Ведь наверняка существуют какие-то методики, помогающие в этом. Первое, что приходит в мою голову – это перебить вредную привычку какой-то другой привычкой, захватывающим делом. Но хотелось бы узнать мнение хорошего специалиста. Короче говоря, я – кофеман, причем, со стажем и весьма заядлый. А сердцу вредит, сам чувствую. Да просто унижает эта зависимость. В общем, решил бросить. Помогите избавиться.
- А никаких методик нет, не существуют. Более того, я вам откровенно скажу: избавиться от вредной привычки нереально. Невозможно. Это миф и полная фикция, что можно бросить курить, пить алкоголь или кофе, как в вашем случае, если вы к этому серьезно пристрастились.
- Как же так? – он прямо растерялся, - Извините, вы, конечно, специалист, но думаю, что вы не правы. А как же случаи, когда заядлые куряки с многолетним стажем бросали в один прекрасный день курить раз и навсегда? Или запойные алкоголики и пропойцы, вдруг завязавшие и начавшие новую жизнь? Бывшие наркоманы, наконец. Ведь есть реальные случаи и их не так уж и мало.
- Бывших алкоголиков, курильщиков и наркоманов не бывает. Заявляю вам это со всей ответственностью, как профессионал. Точно так же не бывает и бывших кофеманов. Если появилась некая болезненная зависимость, то человек обречен пожизненно на нее. В организме уже произошли необратимые изменения, как сейчас модно говорить: на клеточном уровне. В ваших ДНК запечатлено ничем не смываемое: ко-фе-ман. Увы.
Он горячась вскочил со стула, машинально замаршировал туда-сюда по кабинету. Остановился перед нею, оперевшись ладонями о стол, заговорил ей прямо в лицо:
- Говорю вам: вы ошибаетесь. Можно! Можно избавиться от привычки, которая вредит! Было бы желание и сила воли!
Лариса Геннадьевна сдвинула на макушку очки, и с минуту они пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец, она потерла пальцами переносицу, отвела усталый взгляд в сторону, невесело усмехнулась краем губ:
- Я, конечно, могу и ошибаться. Но вот наука вряд ли.
Он только развел руками:
- Ну, знаете ли… Я пойду, пожалуй. Спасибо вам, Лариса Геннадьевна. Хотя бы за то, что внимательно выслушали. И на том спасибо. Всего хорошего. До свидания. Вернее, прощайте.
Валерий Анатольевич шел по длинному узкому коридору психоневрологического диспансера от кабинета с цифрой «13» и в очередной раз подумал о том, что никогда нельзя доверять мнению женщины. «Ах, какой специалист! Все по местам расставила, глаза на мир открыла. Настоящий профессионал!» Эта Лариса Геннадьевна явная халтурщица, формально отрабатывающая свою зарплату. Не посоветовала ничего, не растолковал. Сидела, дымила, кидала дежурные вопросики, кивала головой на его трепотню. И все. Да еще это идиотское по сути и безапелляционное по форме заявление, что бросить пить кофе невозможно. Да запросто! Короче: хреновый специалист.
А «хреновый специалист» в это время стояла у распахнутого окна со сдвинутыми на макушку очками, дымила очередную сигарету. То, что ушедший от нее в сердцах пациент больше никогда не притронется к кофе – ясно, как божий день. Не притронется из принципа, ей назло, дабы посрамить науку – не важно. Важен конечный результат. Этот Валерий Анатольевич мужик умный, сам во всем разобрался, правильно расставил все акценты. Ему даже не пришлось помогать, как многим другим. Он еще не осознал сам, но уже точно внутри себя сформулировал, что жизнь вообще - вещь стоящая, уникальная и прекрасная. А его в частности – еще и правильная и интересная. Она сделала последнюю затяжку, бросила окурок за окно и села к столу.
Лариса Геннадьевна строчила в карточке ушедшего пациента, а сама думала о том, как мало надо человеку. Просто чтобы выслушали, дали возможность выговориться, посмотреть на свою жизнь как бы со стороны. Раньше для этого ходили на исповедь к духовному отцу. Многие ли из нас, нынешних современников, ходят на исповедь? Единицы. А время – ой, какое. А стрессов – ой, сколько. И так нужен человек, который хотя бы просто выслушал. Но никто не хочет слушать, все только хотят говорить о себе и своих проблемах, а чаще всего просто отмахиваются: некогда, дела. Слова Антуана де Сент Экзюпери: «Самая большая роскошь на свете - это роскошь человеческого общения» - сейчас актуальны как никогда.
Она дописала. Захлопнула карточку, отодвинула на край стола. Взглянула на часы. У нее есть свободных тридцать минут до следующего пациента. Сняла телефонную трубку.
- Привет, Нют. У меня сейчас окно в пол часика. Ты как? Ах, тоже двадцать минут имеется. Слушай, я к тебе тогда сейчас загляну, лады? Мой-то вчера чего отчебучил… Покурим, потреплемся.
Лариса Геннадьевна шла по коридору психоневрологического диспансера в кабинет номер девять, к своей коллеге психотерапевту Анне Аркадьевне. Поговорить о своей жизни. Вернее, выговориться.