Леонид Скориков снял шляпу и пригнулся к стеклянному окошку.
- Сударыня, Вы про меня не забыли? - застенчиво спросил он.
Женщина в окошке подняла палец вверх, и не поднимая головы, перелистала несколько страниц.
- Ну, какая же я сударыня, мне всего двадцать шесть.
Лизе Пряниковой было тридцать семь, но стремление принести пользу мужскому сердцу, делало этот поступок невинным. Она подняла глаза и улыбнулась, ямочки на щеках разбежались, чтобы встретиться вновь.
- Мы сделаем так, Вы позвоните мне после девяти, и мы с Вами придумаем, как Вам помочь. Вот мой номер телефона, - она опять улыбнулась.
- Да, да, конечно. Большое спасибо, за Ваше доброе участие, - Скориков осторожно двумя пальцами взял записку и тоже захотел улыбнуться.
Звонить женщине в темное время суток, что скажет Леночка? - подумал Скориков и на нетвердых ногах пошел на выход.
- Меня зовут Лиза! – крикнула вслед Пряникова.
Скориков толкнул дверь и забыл... подышать. Глаза устремились внутрь, легкие затрещали, предчувствуя близость роковой встречи, а с конца улицы прилетел острый серп и назойливо закружил около нижней части туловища писателя. Скориков шляпой отогнал серп, поправил шарф и задумался.
***
На неровной дороге карету немного покачивает, что не дает княгине заснуть. Она смотрит на унылый пейзаж за окном, составленный из одиноких березок и вспоминает покойного мужа, который очень красиво и всегда искренне прижимал ее руку к своей опутанной чахоткой груди.
КНЯГИНЯ кричит, - Кучер останови!
Возле березки стоит одинокий юноша с бледным лицом и горящими, как факел глазами. Можно сказать, что одет он был достаточно просто, если бы не блестящий черный цилиндр и легкий атласный шарф, который украшает его тонкую изящную фигуру.
КНЯГИНЯ, - Как Вас зовут мой юноша печальный? - она улыбается, ямочки на щеках разбегаются, чтобы встретиться вновь.
ЛЕОНИС, - Меня зовут Леонис, родители меня так нарекли, - он скромно, опускает глаза.
КНЯГИНЯ - Какое имя, бог! Оно разит как выстрел. Куда Вы путь свой держите Леонис?
ЛЕОНИС - На почту я стремлюсь….
***
Зазвонил телефон, Скориков прижал мобильный к уху.
- Да Леночка, я тебя слушаю.
- Ленчик, ты на почте был?
- Да Леночка был, книг еще нет, но мне обещали помочь, - заторопился Скориков.
- Ленчик, не забудь зайти к Егорушке. Ты деньги взял?
- Да милая.
- Целую твои губки.
***
Карета на кочке прыгает, княгиня случайно рукой опирается о колено Леониса, и на расстояние поцелуя приближает лицо к лицу, обдав его дыханьем жарким.
ЛЕОНИС, - Я рос в монастыре, - он шепчет, и дрожит всем своим юным телом.
КНЯГИНЯ, - В монастыре? Как это мило. О боже! Вы на щеках носили поцелуи?!
ЛЕОНИС, - Я был целован братьями по кельи.
КНЯГИНЯ, - Ну, нет, это не то. Хотя я слышала, мужи мужей целуют с чувством. Но я хочу вопрос свой повторить.
КНЯГИНЯ, топает ножкой, - Итак, имели ль место женские лобзанья?
ЛЕОНИС, - Княгиня матушка, меня не искушайте, Вы видите, что с мною происходит. Я весь дрожу, ослабло мое тело.
КНЯГИНЯ, - Не называйте меня матушкой Леонис, для Вас я просто Лиза. А что ослабло тело, то такое, в кругах ученых называют скорость, к обеду Вы должны надежду обрести.
***
Скориков нажал на кнопку звонка.
- Входи бать, входи, давно тебя жду, с нетерпением, - молодой человек потянул Скорикова за руку.
- Здравствуй Егор, - строго сказал писатель.
- Бать, ты меня, конечно, извини, но в этом прикиде, ты на мутанта похож из палеозоя. Давай плащ. Елки палки у тебя даже пиджак в елочку. Ты, что в лесники записался? Будешь высоким слогом кленовые листочки обрывать и с зайцев срывать маски…
- Я тебя попрошу Егор….
- Да ладно, ладно, проходи без церемоний.
- Как протекает учеба?
- Протекает бать, отлично протекает. Бать, хорошо выглядишь, растолстел. Мама жаловалась, болеешь, а ты еще крепкий старик Розенбом, буксир! Как там у тебя в книжке, - Горел закат, он расправил плечи и потащил за собой десять лодок, на которых десять обнаженных мулаток махали ему бирюзовыми трусиками.
- Я такую чепуху не писал.
- Ну, значит, кто-то другой. Не обижайся бать, голова кругом. Я же из дома не выхожу, все учусь, учусь, а когда не учусь, то читаю, читаю, хочу стать писателем как ты.
- А зачем, ты тогда в МИИТ пошел, надо было в литературный.
- Железная дорога, батя, это самый прямой путь в писатели, сидишь себе в вагончике, пиво трескаешь, природа в окошко соплями дождя, мозги, бурлят спелой черешней, пиши, не хочу.
- Егор, тебя однокурсники не лупят?
- За что бать? Я же всем друг, брат, сват, любимец женского персонала, и персона нот грата для любителей почесать кулаки.
- Жаль. Надо было мне…
- Бать, скажи честно, ты хоть одну жизнь, одной мухи несчастной загубил? Леночка с тебя их пинцетом, с трепетом ресниц…
- Прекрати Егор! И не называй маму Леночкой!
- Как скажешь. Буду внимать по имени отчеству.
- Шут! Пойду, чайник поставлю. У тебя еда есть?
- Что за вопросы? Еда! Хочешь меня унизить. Я питаюсь только духовной пищей, а на ужин культурной средой. Кстати, ты мне денег принес, хочу посетить сеть городских музеев.
***
Княгиня берет Леониса за руку и подводит к большому окну.
КНЯГИНЯ, - Смотрите, лист от жизни оторвался, к земле летит, его судьба предрешена, - прижимается к нему бедром.
ЛЕОНИС, краснея, - О да, о нет, о да.
Дверь с шумом распахивается и в зал стремительно входит высокий молодой человек, - это Жорж, сын княгини. Жорж с некоторым удивлением смотрит на прекрасную пару.
ЖОРЖ, - Мадам, как посмотрю, Вы жизни скрытый смысл, с успехом разгадали, - младого стоит пригубить вина, и молодеет тело. Представьте нас, скорее, надеюсь, станем мы, друг другу ближе.
КНЯГИНЯ, с напряжением в голосе, - Знакомьтесь, Жорж, это Леонис, он скромностью своей заставил кучера остановить движенье.
ЖОРЖ, - Помилуйте, мадам! Ни кучера, ни лошадь не виню. Хотел лишь крепче заключить объятья, мы так похожи словно братья.
КНЯГИНЯ, сухо, - На почту путь держал, истерлись его ноги.
ЖОРЖ, - На почту тоже рад, но мне никто не пишет.
КНЯГИНЯ, - Вы расскажите лучше о охоте.
ЖОРЖ, - Не знаю кому лучше, но скажу. Проклятый лес, он зайцами, как оспой заражен, такое впечатленье, что зайцы переходят в наступленье. Стреляешь вверх, а заяц уже с розой на груди, бездыханный лежит, над ним вдова скорбит, зайчиха молодая. На ужин заяц в молоке на утро в шоколаде. Желудку нет от них спасенья, и вечный бой пищеваренью.
КНЯГИНЯ, с раздражением, - Что, Вы хотели Жорж?
ЖОРЖ, - Что и всегда, хотел, хочу и буду, немного средств, чтоб кризис сердца и души преодолеть, вином бурлящим, истязая плоть….
***
Засвистел чайник. Скориков вздрогнул и положил в чашку три кусочка сахара.
- Егор, – Скориков замер в дверях, - В ванной комнате, кто-то есть, вода шумит. Кто там?
- Там мой друг.
- А что он там делает?
- Хороший вопрос бать, интеллектуальный. Понимаю, тебя, как писателя интересуют подробности. Вот, она выйдет, сам и спросишь.
- Так там женщина?!
- Да, Бать. И чтобы пресечь следующие коварные вопросы, скажу. Ее зовут Катя и она мой верный друг.
- Катя?! А Леночка, мне говорила, что ты дружишь с Таней.
- Какой Таней?
- С Таней, с которой Вы вместе учитесь, - Скориков растерянно поставил чашку на стол.
- А, это. Таня, к сожалению, получила двойку по литературе. А я как сын писателя не смог через себя переступить, пришлось расстаться, ну ты понимаешь.
- Егор, не смей так говорить со мной, - Скориков сделал скорбное лицо.
- Какой интересный мужчина, - В комнату, одетая в мужскую рубашку, вошла Катя с полотенцем на голове, - Жорик, ты меня познакомишь?
- Знакомьтесь, мой отец Леонид Викторович, великий русский художник, мастер красного словца. А это Катя, девушка, которая поет.
- А где Вы Катя, поете? – Скориков попытался улыбнуться.
- Везде, бать, где скажут там и поет. Катерина спойте моему отцу, миллиард алых роз, прошу Вас.
- Не…е, щас не хочу, пусть сначала волосы высохнут.
- Вот Батя, это и называется высший пилотаж профессионализма, сначала пышная форма витрин, а потом уж мелкий опт содержания.
- А где Вы, Катя работаете? – Скориков сделал губами трубочку.
- Да, в самом деле, где? – Егор усадил Катю на стул.
- Я же тебе Жорик сегодня ночью говорила, забыл что ль? Я в парикмахерской мужчин стригу.
- Вот, вот! То что нам надо! В яблочко! Катя постриги батю, сделай ему ирокез! А то он как родился так с чубом и ходит.
- Зачем ирокез, такому мужчине, я могу сделать модельную стрижку с пробором, - Катя закинула ногу на ногу.
- Это хорошо, что с пробором. Леночка, как-то должна тебя идентифицировать.
- А Леночка это кто? Это Ваша любовница? – Катя подалась вперед и открыла рот.
- Счастливо оставаться, я пойду, дела, - Скориков сделал движение к двери.
- Да подожди бать, чай хоть допей.
- Леонид… как его. Мужчина! Подождите, - Катя вскочила и встала напротив Скорикова, - Мужчина, а давайте с Вами сразу договоримся, я Вас постригу по высшему классу, а Вы меня нарисуете, я вчера как раз купальник купила прорезиненный, новая модель.
- Я не художник, девушка, я писатель, разрешите пройти.
- А говорили художник, - Катя обиженно надула губы.
- Егор, проводи меня.
- Мужчины, а давай те вина выпьем за знакомство. У меня деньги есть.
- Помолчи, Катя, - Егор оттащил Катю от Скорикова, - Посиди, посуши голову, мне с отцом поговорить надо.
У двери Скориков развернулся и строго посмотрел на сына, - Тебе я смотрю нравиться делать из меня дурака.
- Я хотел тебя немного развеселить.
- Справедливо, дураку дурацкие шутки.
- Отец, ты вечно ходишь с таким лицом, будто завтра апокалипсис, и ты один за него в ответе.
- Извини сынок, такой уж уродился. Ты что не видишь, что она порочна.
- И что?
- Как что?
- Отец, у меня сессия на носу, пришлось пойти по пути самоунижения, мне некогда высоким ямбом. Она сидит там голову сушит и поет. Попоет и пойдет мужчин стричь с пробором.
- Так нельзя.
- А как?
- Вот мы с мамой…
- Перестань, чем ты гордишься, что всю жизнь в синих чулках проходил. Сейчас жизнь другая…
- Жизнь всегда одна, не может быть другой жизни, жаль, что ты этого не понимаешь.
- Откуда тебе знать, что я понимаю, не понимаю. Отец, ты так живешь, будто травки покурил и заперся в своем одухотворенном мире, а ключ Леночка хранит у бабушки на дне серванта.
- Ты нас с мамой не любишь, - Скориков закрыл глаза и трагически, замотал головой.
- Договорились. Ладно, бать не дуйся, такой уж я уродился, - Егор обнял Скорикова, - Я тебя и маму очень люблю.
***
Леонис в кресле у окна. Он курит трубку и с печалью смотрит на укрытый листьями пруд, по которому бок о бок, будто связанные одной незримой нитью, плывут селезень и утка. В зал входит служанка княгини, Катерина. Она не видит Леониса, его от посторонних глаз спрятал куст развесистой герани. Катерина подходит к дамскому столику и начинает доставать из изящной шкатулки драгоценности. Она примеряет их на себя, смотрится в зеркало. Заслышав шорох, Леонис вытягивает шею из зеленого сердца куста и устремляет страстный взгляд на зеркало. Их глаза встречаются.
КАТЕРИНА, оборачивается, - Кто там, в кустах, чья голова, Вы кто? Вы он или она?
ЛЕОНИС, не спеша, скрепляя шаги небрежной уверенностью, подходит к Катерине, – Меня зовут Леонис, запомни те Леонис, я лучший из друзей княгини. Она велела всем домашним передать, чтобы с почтеньем на меня взирали, и с жаром пылким все желанья исполняли.
КАТЕРИНА, насмешливо, - И где ж Ваша княгиня?
ЛЕОНИС, гордо, - Она ушла на полчаса, мечтала пригубить вина.
КАТЕРИНА, - Хочу Вам в спешке, сударь сообщить, княгине нет уже три дня. В Вермонт уехала она, сама ей паковала чемоданы.
ЛЕОНИС, изумленно, - Вы лжете, мой протест, стремится каждой буквою в атаку.
КАТЕРИНА, - Не верите? Вернется князь, и сердцем объяснит, в каком пруду зимуют раки.
ЛЕОНИС, - Ваш лживый ум не обовьет меня. Как никогда, ясны и здравы мысли. Князь умер десять лет назад, его чахотка забрала в могилу, в слезах и чувствах мне княгиня говорила.
КАТЕРИНА, - Вот это новость, будет князь приятно удивлен.
КАТЕРИНА, показывает рукой на дымящуюся трубку, - Этот табак из Персии далекой завезен, он обладает злой любовной силой. Княгиня юношей в карету привлекает, велит табак курить, сама уж двадцать лет на морфии сидит.
ЛЕОНИС, в ужасе бросает трубку на пол, шепчет, - Так значит я уже три дня… О горе мне! Судьба! Она предрешена, княгиня силою меня в грех плотский увлекла, - закрывает лицо руками.
КАТЕРИНА, - Княгиня никого на свете не щадит, я тоже свою честь не сберегла, она угрозами заставила меня.
ЛЕОНИС, - А что же князь?
КАТЕРИНА, - Да князь давно не тот, средь балов шумных под столом, лобзает он дворовых псов. Побрил он лица мужиков, шумит про равенство полов. Князь всему миру знать велит, что, мол под ним земля горит, когда кузнец с босым лицом, кружится в платье голубом, вокруг березы белой.
ЛЕОНИС, - О боже, склонен думать я, что этот свет сошел с ума.
КАТЕРИНА, с вызовом, - Леонис! Посмотрите на меня! Скажите, сколько мне годков? Без робости, без лишних слов! Прошу Вас без утайки!
ЛЕОНИС, застенчиво, - Я думаю, Вам нет и двадцати.
КАТЕРИНА, горько смеется, - Пятнадцать мне, уже семнадцать лет. Я каждый месяц замуж выхожу, за юношу, которому семнадцать, уж долгих сорок лет. Мы все тут во дворце с княгиней молодеем. А кто не хочет молодеть тому в награду кнут и плеть.
ЛЕОНИС, - Она безумна?
КАТЕРИНА, - Княгиня живет в мире странных грез, диагноз ей поставил врач, рассеянный склероз. Но полноте, не будем о пустом. Вы расскажите о себе самом, какое в жизни Вас прельщает дело?
ЛЕОНИС, гордо, - Художник я, в монастыре мужском искусство представляю, ограды и решетки, кистью чуткой прославляю.
КАТЕРИНА, кричит, - Искала я для сердца и души и наконец-то небеса мне помогли! - воздевает руки вверх, - Вы нарисуете меня Леонис?
ЛЕОНИС, краснеет, - Не знаю, я живых не рисовал, только, в гробу печальном лица восковые.
КАТЕРИНА, поднимает с пола трубку, затягивается, - Искурим, друг в эти минуты роковые, и пусть все мертвые останутся живыми, - протягивает Леонису трубку.
КАТЕРИНА, - Разденусь я, ведь только кисть и холст остановить от разложенья смогут тело, оно огнем горит и для искусств созрело.
ЛЕОНИС, - О нет, о нет, - затягивается, - О да. О да!
***
- Ленчик, Ленчик, ты, что такой бледный, устал, - Леночка всплеснула руками.
- Устал милая.
- Давай шляпу, иди, ложись, отдохни. Как там Егорушка?
- Никак не повзрослеет, пора бы ему уже стать мужчиной.
- Время Ленчик. Всему свое время, ты тоже стал мужчиной, когда в твоей жизни появилась я.
Скориков, Лизе Пряниковой так и не позвонил. А на следующее утро на почту пошла Леночка, говорят, не обошлось без жалобной книги.