«Да, почему нет?» - Марина решительно хлопнула ладонью по полированной столешнице. Старый стол недовольно скрипнул. «Ты что, против?»- возмутилась девушка. «Ну, почему не Димка? Почему?» Стол не издавал больше ни звука. «Конечно, он не Бред Пит, но ведь и я - не Анжелина Джоли. И, в конце концов, я вообще рискую состариться нецелованой, - Марина хмыкнула, - нецелованой… никуда! Тебе, конечно, этого не понять. Тебе не понять, почему я стою вот и разговариваю со столом, как полная идиотка! А этот стол ещё и обижается.» Марина примирительно провела кончиками пальцев по столу: «Ладно. Не сердись. Тем более, что я всё равно поеду, уже решила!» Она нежно заскользила рукой по полировке, чуть задела вязанную кружевную салфеточку, всю в тугих ниточных узелках, обняла ладонью уже рассыхающийся от времени край, вздохнула. В этой квартире Марина знала наощупь всё-всё: старую чешскую стенку, такой же давний диван, оббитый грубой пупырчатой тканью, все резные вазочки и хрустальные рюмочки в серванте, гладкие и сухие, как прошлогодние листья бумажные обои, на полках шершавые корешки книг с теснёнными именами авторов… У каждого предмета была своя особенная шероховатость, свой узор. Марина любила эти привычные, родные её сердцу узоры, ей было уютно здесь даже без очков.
Телефон снова взорвался громким нетерпеливым звонком.
- Маринка, ну, ты… это… ты подумала? Едешь с нами?- пробасил в трубку Димка.
- Подумала. Еду.
- Ну, так… это… круто в общем. Подгребай к Колькиному дому через пол часика так. Я тебя буду возле парадного ждать.
- Ладно. Подгребу. Жди.
«Даааа… он конечно и не очень умный… тут ты прав… похвастаться нечем, но не всем же академиками быть! Зато у него есть характер. Волосы такие… жёсткие у него, как проволока и ладони большие и твёрдые. И с мозолями, между прочим. Вот!» Марина показала столу язык и заторопилась собираться.
- Ба, я к Наташке на дачу поеду, – прокричала она, заглянув на кухню.
- К Наташке? А что же на ночь глядя? Стемнеет скоро, - забеспокоилась бабушка.
- Ба, я может, - девушка замялась, - я может, у неё и заночую.
- У Наташки?
- Ба! Ты забыла, сколько мне лет. Мне уже на пенсию скоро, а ты меня всё контролировать пытаешься.
- На пенсию, на пенсию, - проворчала бабушка, вытирая руки полотенцем, -мне до твоей пенсии не дожить. Ты осторожно там, внимательно…
- Ба! Я помню: переходить дорогу только на зелёный свет, с чужими не разговаривать, не пить, не курить…
- Маришка!
- Ба! Я тебя обожаю! Если что, звони…
Бабушкина вязаная кофта обласкала ладони.
- Ты осторожно там, Маришка. Ты только осторожно. Ладно?
К дому Мих Миха шумная компания подкатила, когда уже совсем стемнело.
Хозяин встречать гостей не вышел, но ребят это не обескуражило. Они, галдя, стали вытаскивать из багажника кульки с едой и выпивкой и заносить всё это в дом.
Мих Мих окинул приехавших хмурым взглядом и махнул рукой, располагайтесь мол. Словесного приглашения никто не ждал. Наташка и Рая уже бывали здесь не один раз, поэтому сразу юркнули на кухню, готовить закуску. Ребята поздоровались с хозяином за руку и молча затарахтели бутылками, выставляя их на стол. Мих Мих взирал на всё это почти безразлично. Марина в нерешительности остановилась на пороге, смущённо поправляя указательным пальцем очки. Ей показалось странным поведение мужчины. Кроме того, было как-то неудобно вот так, совсем без приглашения нагрянуть поздним вечером к чужому человеку.
- Дим, а этот Мих Мих не рассердится, что мы к нему как снег на голову свалимся? – допытывалась Марина всю дорогу. Димкины жёсткие волосы щекотали шею и левую щеку. Мужская ладонь нетерпеливо сжимала Маринино колено.
- Неудобно… это… спать на потолке, - ржал Димка, - одеяло спадает! Я же тебе говорю: он странный немного, но хороший мужик. Мы к нему часто ездим с ребятами, с девчонками. Он… это… даже ночевать у себя разрешает, если… надо кому-то. Типа негде. Ну, ты понимаешь?
Марина кивнула.
- Ну, вооот! – обрадованно басил Димка.
- А почему он один живёт? Родственники у него есть?
- Так он сидел.
- Сидел?
- Ну да. Ты не бойся. Он хороший… только немного смурной. Жена от него ушла, когда он сидел. Родители, наверное, поумирали. Он же старый. Наверное, сорок ему уже.
- А за что он сидел?
- Так я… это… не знаю, он не говорит. Он странный такой… мало говорит вообще и редко. И это… в речке купается даже зимой, я сам видел… капец просто... а ещё травы какие-то собирает… и телика у него нет…
Водка обожгла горло и ударила в голову тяжёлой хмельной волной. «Будь, что будет, – подумала Марина, - чувствуя, как комната начинает качаться. Я ж сама этого хотела. Назвался груздём, полезай… куда-то там». Неожиданно Марине показалась очень смешной эта недодуманная ускользающая из головы мысль и вся ситуация в которой она, Марина, оказалась. Девушка засмеялась, хлопнув обеими ладонями по столу. – Будь, что будет!» Комната уже закачалась, как корабль во время шторма. Димка всё время лез целоваться и травил похабные анекдоты. Его никто не слушал. Колька и Рая целовались взасос, никого не стесняясь. Наташка сидела на коленях у Романа, и он беззастенчиво тискал её грудь. Хозяин медленно опустошал бутылку водки. Наливал себе сам. Выпивал, крякал в кулак. Потом долго сидел, глядя неподвижными глазами на бутылку и снова наливал, не закусывая и совсем не обращая внимания на гостей. Марина махнула рукой: а и пусть!
Димка неожиданно вскочил и дёрнул Марину за руку:
- Пошли!
- Куда?- беспечно захихикала девушка.
- Пошли, не пожалеешь!
- Димон! Не порви её на лоскуты!– заржал Колька, и полез Рае под юбку.
- Хавало заткни, - огрызнулся Димка. – Без тебя разберусь! Полигон наш! Никому не лезть! Понятно?
Он потащил смеющуюся Марину за собой, отдёрнул цветную занавеску в углу комнаты и сразу же повалился вперёд, увлекая за собой подружку. За куском ситца, закрывавшим проход, оказалась небольшая комнатка, большую часть которой занимала огромная деревянная кровать – полигон, как сказал Димка. Потные жёсткие ладони зашарили между ног, царапая кожу на бёдрах.
- Ой, больно, – вздрогнула Марина.
Димка выматерился:
- Не дёргайся!
Девушка вскрикнула, судорожно пытаясь свести колени.
- Не ори! Тебя сюда никто на верёвке не тащил, сама поехала! Теперь лежи и не рыпайся! Поняла?
Марина сжала зубы: «Сама виновата, вот дура».
- Ты что деревянная что ли там? Ещё хер об тебя сломаю!
- Больно!
Димка зарычал:
- Не дёргайся, бля!
В голове грохотало, как в машинном цеху и кровь билась в виски молотками.
«Вот дура я», - успела подумать Марина, теряя сознание.
Димка, пошатываясь, вышел из-за занавески, нерешительно подёргал хозяина за рукав. Тот спал, сидя за столом, положив голову на руки среди остатков вчерашней гулянки. В окнах уже плескался рассвет.
- Там… это, - парень виновато зашмыгал носом, - она не шевелится совсем.
- Кто? – Мих Мих поднял на него тяжёлый похмельный взгляд.
- Маринка не шевелится… и вроде… это… не дышит, - пробормотал Димка.
Он стёр ладонью холодную испарину со лба и попятился.
Хозяин дома отодвинул занавеску, нащупал на стенке выключатель.
- Мих, помоги. А? Кто ж знал, что она хилячка? - пробасил Димка и согнулся пополам от резкого тычка в живот.
- Пошёл на хер отсюда, урод, - прошипел Мих Мих и склонился над девушкой.
- Мож ско…ру…ю, – хрипел парень, хватая ртом воздух.
- На нары захотелось? Иди, звони! Пошёл на хер отсюда, говорю!
Марина открыла глаза. Окружающий мир начал привычно двоиться, троиться перед её глазами и, наконец, расплылся белёсым туманом с нечёткими серо-чёрными очертаниями предметов вокруг: спинка кровати, стул, маленький столик… Окон не было, только через проём в стене в комнатушку сочился скупой свет. Девушка провела ладонями по постели. Бельё было грубым, в толстых складках примятостей. «Наверное лён, - подумала Марина, - бабушка никогда такое не покупает». Шерстяное одеяло без пододеяльника неприятно кусало кожу. Марина поморщилась и села. Кровать тихо скрипнула.
- Проснулась, наконец, – сказал девичий голос, и в проёме появился неясный силуэт.
- Кто вы? – Маринка инстинктивно натянула кусачее одеяло до самого подбородка. – Извините, вы не могли бы найти мои очки… я вас не вижу.
- Сейчас попробую, - отозвалась девушка и вышла.
Через несколько минут она вернулась и виновато развела руками:
- Не могу найти. Может так будет виднее?
Под потолком вспыхнула лампочка. Марина от неожиданности зажмурилась.
- Извиняюсь!
- Да, ничего страшного.
Незнакомка оказалась совсем молодой девчонкой, лет шестнадцати-семнадцати, не больше.
- Хочешь рассмотреть меня поближе? – спросила она и, не дожидаясь ответа, взобралась на кровать и села рядом.
У неё были странная причёска: иссиня чёрный коротко стриженный «ёжик» и длинная белоснежная чёлка, которая спадала до самого носа, почти закрывая глаза. Девчонке то и дело приходилось откидывать её со лба.
Марина протянула руку:
- Можно мне тебя потрогать?
- Конечно! Я заметила, ты всё трогаешь руками, – засмеялась девушка и сверкнула неправдоподобно яркими зелёными, как у куклы глазами.
- Просто, я плохо вижу. Мне наощупь легче, - смущённо сказала Марина. Мне надо мои очки… иначе, я… как курица под вечер.
- С кем не бывает, - улыбнулась девчонка. – Очки потом найдутся, не переживай. А сейчас ты же меня видишь? Или надо ещё ближе?
- Нет, - поспешно ответила Марина и отодвинулась. Озорные кукольные глаза уже блестели всего в нескольких сантиметрах от её лица.
- Так ты будешь меня трогать? Я разрешаю же.
«Ёжик» ласково потёрся о ладонь.
- Они мягкие, – смутилась девушка, - а я думала…
- Тебя ведь Марина зовут? А меня Лина. Приятно познакомиться.
Девчонка протянула Марине маленькую ладошку.
- Отец сказал мне присмотреть за тобой, дождаться, когда проснёшься.
- Отец? Твой отец Мих Мих?
- Да Мих Мих… Михаил Михайлович. Ты вчера отключилась… совсем. Но отец тебя вытащил, он же врач у меня.
- Врач?
- Да хирург… правда бывший. Теперь не оперирует. Но зато он много всяких трав знает и лечит теперь только травами, без всяких лекарств, - похвасталась девчонка. – Ты как себя чувствуешь? Ничего не болит?
- Голова немного, – пожаловалась Марина и легонько сжала протянутую руку.
- Ну, это нормально. С кем не бывает. Хочешь чаю?
- Мне бы в туалет…
- Идём, я тебя в душевую отведу.
- Ой… только я… совсем без одежды.
- Не страшно. Вставай, вот тебе чистая простынь. Вставай- вставай, я выйду, – улыбнулась девчонка, видя замешательство Марины.
Когда Марина вернулась из душа, Лина заправляла кусачее одеяло в пододеяльник. На полу валялась простынь вся в засохших бурых пятнах. Девушка покраснела.
- Не заморачивайся, - махнула рукой дочка Мих Миха, - с кем не бывает. Если б ты видела, сколько из меня натекло.
-А у тебя уже было? – поразилась Марина.
- Было. Правда, тоже несерьёзно… как у тебя.
- Что значит несерьёзно?
- Значит не по любви. Если по любви, то серьёзно, а так – фигня. Переспали и забыли.
- Откуда ты знаешь, что…
- Вижу. У меня тоже так было. Фигня! Всё. Ложись, отец сказал, что тебе ещё поспать надо. Но поешь сначала.
Лина подала поднос с чаем и бутербродами.
- Я могу за столом, - возразила Марина.
- Пока не можешь! – отрезала Лина. - Отец сказал, что тебе надо лежать.
Марина послушно легла в постель. Поставила перед собой поднос с завтраком.
- А ты?
Лина мотнула головой.
- Знаешь, - обо мне давно никто кроме бабушки так не заботился, как ты. Спасибо. Ты к отцу надолго приехала?
- Я решала, что навсегда. Школу закончила. Тут буду поступать в юридический. И теперь буду жить с отцом.
- А мама?
- А мама… замуж вышла. Они с новым мужем завели нового ребёнка и им не до меня. Вот так! А отец тут один. А ты с бабушкой живёшь или с родителями?
- С бабушкой. Родители погибли десять лет назад. Разбились на машине. Мы все вместе возвращались из отпуска, с моря, - Марина опустила голову. - Папа был за рулём. Ночью. Я уснула… наверное, папа, тоже задремал… и мама. Я не знаю, что произошло. Машина съехала с дороги и врезалась в дерево. Мама и папа сразу погибли, а у меня ни царапины. Представляешь? Ни царапины… только зрение стало падать после аварии. Может быть, совсем ослепну. Врачи говорят: на нервной почве.
- Можно я тебя тоже потрогаю? – неожиданно спросила Лина.
Она провела кончиками пальцев по Марининой щеке, стирая слезинку. Потом дотронулась до её волос, прошептала, блаженно улыбаясь:
- Пушистые.
Рука нырнула глубже, легла на шею и пальцы стали нежно поглаживать затылок. Марина неожиданно для себя закрыла глаза и тут же почувствовала тёплое прикосновение к губам. Глаза открывать совершенно не хотелось. Горячий язык Лины легко скользнул по верхней губе девушки и остановился, подрагивая, словно в нерешительности. Потом скользнул по зубам и опустился на нижнюю губу. Лёгкий укус заставил Марину прийти в себя.
- Ты что творишь, хулиганка? – засмеялась она, густо краснея. - Ты где так целоваться научилась?
- В интернете видео урок просмотрела. Обучалку целоваться, - рассмеялась в ответ Лина и вдруг замолчала, возбуждённо зыркая из под чёлки на новую подругу. – Понравилось?
Марина тоже перестала смеяться. Она осторожно взяла руку Лины в свои ладони и медленно поднесла к губам. Губы чувствительнее, чем руки. Губами она ощутила тонкие бархатные волоски на тыльной стороне ладони, лёгкую прохладу кожи и её удивительную полудетскую мягкость. Лина молча обвила новую подругу руками, прижалась всем телом, жарко задышала в шею: «Не отпускай меня. Ладно?» Марина почувствовала сквозь тонкую ткань футболки трогательную нежность девчоночьей груди и вдруг заплакала. Крепко прижав Лину к себе, стала гладить её ласково по мягкому взъерошенному ёжику и шептать: «Моя хорошая. Я не отпущу. Ты только… ты только сама не уходи… пожалуйста. Только не уходи теперь, моя хорошая. Если б ты знала, как я хочу, чтоб серьёзно было».
Лампочка горела, как маленькое солнце, освещая все углы комнатки, и невыносимо слепила глаза.
- А очнулась? - проворчал мужчина и взял Маринину руку. – Пульс ровный. Голова не кружится? Не беспокоит ничего?
Марина замотала головой.
- Вон твои вещички. Одевайся и едь домой, раз всё в норме. Я вам не сиделка.
- Михаил Михайлович, спасибо вам большое. Извините меня за всё, - пролепетала Марина.
Мих Мих махнул рукой:
- Шевелись, на автобус опоздаешь.
- А где Лина?
Мужчина вздрогнул.
- Что?
- Где ваша дочь? Вы не могли бы её позвать?
- Нет у меня никакой дочери! Одевайся и убирайся. И в следующий раз думай, что делаешь, дура! - хрипло сказал Мих Мих, сгорбился и поспешно вышел, задёрнув за собой занавеску.
Марина побродила по дому и по двору, но ни хозяина, ни Лину не нашла. «Странный человек, - в который раз подумала она, - зачем врать?»
На улице какая-то женщина показала девушке, где остановка и через полтора часа Марина была уже в городе.
Димку она застала дома.
- Ты… это… ты в порядке? Ты извини… если я… я ж не знал… я ж не специально. Я тут переживал, как ты … там.
- Что струсил? - прошипела Маринка, - Что ж ты не остался, если так беспокоился обо мне. Бросил. Да? Обосрался, когда жаренным запахло.
- Марин, - заныл парень, - тебя ж никто силой не тащил.
- Всё! Заткнись! У меня к тебе пару вопросов только и больше не хочу тебя видеть. Никогда! Понял?
Димка кивнул. Серые близко посаженные глаза виновато заморгали. Парень шмыгнул носом.
- Ты говорил, что Мих Мих один живёт.
Димка снова кивнул.
- А дочь его?
- Какая дочь? – не понял Димка.
- Лина.
- Линка? Так она же умерла.
- Как умерла? – ошарашенно спросила Марина.
- Умерла… года три назад. Под машину попала.
- Не может быть.
- Да... это… точно говорю. Все её знали…. и Колька Заяц, и Сашка… но она… это…. под машину попала... точно говорю…
- Подожди, - догадка мелькнула в голове девушки, - а как она выглядела?
- Как выглядела? Так … это… как все выглядела.
- Подожди! – нетерпеливо перебила девушка. - Какой она была? Ну, рост какой? Стрижка какая? Сколько лет?
- Нормальный рост. Рост… это… обыкновенный. Где-то по плечо мне была. А волосы… да… стрижка у неё была такая интересная… чёрная с белым. Голова чёрная, а чёлка белая.
- А глаза, - еле слышно выдавила Марина, - глаза ярко зелёные?
- Да не помню я, какие у неё глаза были! – рассердился Димка. – Чё ты пристала ко мне?
Марина кошкой бросилась на него, вцепилась в рубашку и заорала истерично:
- Какие? Какие у неё были глаза? Отвечай! Зелёные? Зелёные?!
- Да, зелёные. Зелёные… как у куклы!
- Не может быть, - с ужасом прошептала девушка, разжимая руки, - не может быть…
- Маринка… слышь… а ты это… ты какая-то не такая… что-то в тебе не так. Точно! Я смотрю: очков нет. Ты же говорила, что без них ни хера не видишь. Как же ты ко мне дошла? Ты где очки свои посеяла? Очки где? А? Где очки спрашиваю?
Марина медленно осела на пол.
- Не может быть…