Савва - земледелец плод от плоти, фермер, как нынче принято говорить. Картошка, репа, лук и, прости господи, хрен, обильно произрастали на его угодьях. Будучи Тельцом по гороскопу, пахал он как бык, буйвол, ну и прочие парнокопытные рогатики вместе взятые. С утра в поле, на выходных в доме. Так и жил поживал, экологически чистые деревенские продукты жевал. Звезд с неба не хватал, но и за мамкину юбку мертвой хваткой не держался. На Пасху яйца красил, окрошку квасил, крестился периодически, но так чтобы без фанатизма, ибо грешить особливо некогда было. Детей наш герой к своим сорока годам не завел, но и попыток наследников обрести не оставлял.
Жена у Саввы, Нинка, не в пример ему была. Шибко умная, шептали злые языки в деревне. Городская, что с нее взять. Образованная, воспитанная в семье интеллигентствующих педагогов, казалось, что она воспринимала супруга, как великовозрастного школяра и пыталась всячески его окультурить. В музеи, галереи, по выставкам приходилось нашей жертве гуманизма бродить. По этому случаю Савва даже галстук купил. Честно сказать смотрелся он как на корове седло, но что ни сделаешь, когда любимая просит.
Так вот о детях. Заела нашего земледельца мысль о спиногрызах. Вроде хочет, а не может, вернее может, но никак пестик с тычинками опыляться не спешат. Уже и по докторишкам прошлись, вроде и дары огородные всем занесли, а толку нет. Дальше очередь до бабушек-знахарок дошла. Чего только не делали Савва с Нинкой: и порошки ели и отвары пили, и молитвы и прочие заклятья читали. Иными словами, не было грехов, так набрали в ипотеку лет на триста, а детей, как не было, так и нет.
И вот как-то приезжает жинка из города и говорит, что ежилась давеча. Савву оторопь взяла. Чейта, говорит, ошалев от внезапности и степени откровений супружницы. А та не унимаясь, твердит, что мастера по йоге нашла и что тот точно знает, как им стало быть рождаемость поднять. Чакры говорит тебе начистить нужно, ну и карму подправить. И вообще асаны тебе на хребет прописаны. У мужика от числа незнакомых диковинных слов даже немота приключилась. Только кивает, щурится и мурашами покрывается. На утро потянула Нинка нашего Савватея в город, к гуру стало быть, просветляться. Гурой оказался худощавый хмыренок лет двадцати, одетый, как медсестра на дежурстве во все белое. Ну говорит, братец, прана у тебя не чистая, давай стало быть ее стерилизовать. Стерилизация была болезненной с разгибами и загибами телесных членов вновь обрященного йога. Спустя два часа этой Кама-сутры гуру начал цыгарки вонючие жечь и псалмы тарабарские мычать. Устал наш Савва от мучений телесных, плюнул в рожу этому йожиствующемуся гуру, уконтропопил под мышку жинку и с двора метнулся кабанчиком.
Дома неделю тишина была. Никто о походе этом говорить не решался. Да только после этого обнялись наши супружники, поцеловались, да и взяли в семью деток из детского дома. Нынче уже семеро на дворе растут. Кстати, после и своих еще двоих нарожали. Вернее сказать еще двое детей в семье появились ибо там на своих и чужих никого не делят. Сколько есть, все наши говорят!